Дальнобой Мухобоев и тысяча сервизов

(прочитать этот рассказ с иллюстрациями можно на моём Дзен-канале здесь: https://dzen.ru/a/aPJ0TwCu_Tho2VCo)

Слыхали про меня? Зовусь Аркадий Мухобоев, дальнобойщик. К своей работе я отношусь патологически. Доставлю что угодно и куда угодно, был бы заказ.

Подогнали мне сегодня шабашку – весь изволновался с ней и испытал кучу душевных облигаций. Звонит диспетчер Машка и велит:

- Аркаша, седлай конягу. По такому-то адресу стоит гружёная фурия. Рядом ждёт хозяйка. Цепляй их на хвоста и в путь.

Запускаю тягача, еду забирать груз. Не ощущаю подвоха, но на въезде вижу вывеску «Стекольная фабрика» - и мироощущение у меня враз покачнулось. Вот же, думаю, едрит тебя в отрубя!

Всякое я перевозил, но посуду... Лучше бы, положим, мне дублёнки поручили. С дублёнками хоть галопом скачи, они лежат и жрать не просят. Разве что у моли сотрясение мозгов может произойти, больше никаких утрат.

Стоит моя фура, рядом заказчица лапкой машет. Женщина плотная, сдобная. Мяконькая такая. Грудь у неё убедительная. Помню, возил я резервуары на газовую станцию… впрочем, речь не о том. Но похоже, она пару таких резервуаров слямзила и в лифчике носит.

– Хватайте фуру, отправимся в город Камышин, – говорит хозяйка. – Зовут меня Каринэ Ашотовна.

- Привет от командира автопоезда! – говорю. – Ну ты задала! Камышин – это ж вон где! Не ближний край. А в кузове чего?

Каринэ цветёт, будто у неё дома канарейка золотыми слитками гадить научилась.

- Наш груз – ровно тыща кофейных сервизов. Тончайшее стекло, ручная роспись.

Тоска меня обуяла, как представил все кочки, которые на трассе будут. Груз-то хрупкий. Скажите: вот на кой ляд Камышину тыща сервизов? Там даже столько кофе, наверно, нету.

- Не разделяю я твоего ажиотажа, Кашалотовна, – говорю. – Лучше бы ты подшипниками торговала, к примеру. Они в дороге надёжнее и тряски не боятся. А сервизы – институция нежная, могут не вынести дорожных переживаний.

- Я предусмотрела транспортные убытки – пять процентов от груза! – говорит моя мягкая экспедиторша. – Пятьдесят сервизов заранее оформлены в брак, можете колотить прямо сейчас. Но остальные 950 желательно довезти до базы. Иначе – штрафные санкции.

Прикинул я маршрут, разделил километраж на полста сервизов. Получается совсем впритык. Очень осторожно придётся ехать.

- Что ж, садись, – говорю. – Попробуем твою скляночную гвардию по назначению довезть. Но обширного результата не обещаю.

С территории мы выбрались нормально, по городу тоже без существенных эксцессов. А тут – хоп! – железнодорожный переезд. Как ни ловчился, но машину тряхнуло малость. И фуру тряхнуло, и бюст у Кашалотовны подпрыгнул, а сзади:

- Дзюм! Дзюм!

Слух у меня как у композитора. Диагноз налицо: посудный батальон несёт первые потери. Два сервиза минус. Ничего, прорвёмся. Ещё сорок восемь штук в запасе лежит.

Едем дальше. Попутно травлю Каринке о передрягах, в коих бывал неоднократно. Как-то двести скелетов с фабрики перевозил. Натуральные скелеты, только из пластика. Студенты в институте на них рёбра считать тренируются.

- Отчаянный вы мужчина, Аркадий! – говорит она. – Скелеты в кузове? Жуть! Как вы с ними ехали?

- Чего бы не ехать? – говорю. – Скелеты – пассажиры смирные, тихие. Лежат себе в кузове и скалятся. Век бы их катал! Жалко, под Уфой у меня колесо на выстрел бахнуло, а они возьми и рассыпься, падлы, по всей проезжей части...

Ашотовна хохочет, мы проезжаем Суходол, там дорожный ремонт. Я нечаянно колесом в ухаб, а драгоценное стекло в фуре провело очередную перекличку и снова:

- Дзюм!

- Ещё один бедолага отсервизился! – говорю. – А до Камышина ехать-то неблизко…

- Вы уж как-нибудь ласковей! – говорит Каринка. – Что со скелетами потом было?

- Известно что! – говорю. – Видела бы ты, какими шарами народ на меня зырил. Водилы едут, дождь идёт, а я летаю по трассе и кости в кучу собираю. Черепушки под ногами катаются… Весело, едрит тебя в отрубя!

- Попало вам?

- Каюсь, отхватил пистонов. Кой-чего недосчитался, кой-чего под колёсами погибло. В акте приёмки записали: «Водитель Мухобоев прибыл на конечный пункт без черепа, большой берцовой кости и нижней челюсти». А где я их возьму, если под Уфой потерялись? Не свои же в комплект докладывать!

Проехали Жигулёвск. На дороге столпотворение, я руль выворачиваю, в фуре «дзюм-дзюм-дзюм!»: происходит раздрызгивание ценных материй.

- Поголовье сосудов снижается, – говорю. – Штук пяток обнулили. Какой рукоблуд их так укладывал?

Смотрю на мягкую Ашотовну и думаю, что если бы все сервизы ей в межтитечное пространство засунуть – они бы точно в целости доехали. Но вслух не говорю, потому как в рейсе я человек серьёзный.

- Умоляю, Аркадий, осторожнее! – говорит хозяйка. – Поменьше смотрите на мою грудь! Довезёте удачно – дам насмотреться в знак поощрения. Впереди Хвалынск…

Вы когда-нибудь были в Хвалынске? Я-то бывал, а вот три сервиза до него не дожили. Скоропостижно скончались от экстренного торможения, когда нам какая-то чуча поперёк вылезла! Дзюм! Дзюм! Дзюм!

Ашотовна ахает, я папиросу жую и жалею: зря с самого начала учёт битым чашкам не вёл, надо было зарубки на руле ставить. Теперь не соображу, сколько «дзюмов» я ещё могу себе позволить.

Проезд через Куриловку стоил нам двух «дзюмов», пробка у Елшанки – четырёх. Перед самой объездной у Саратова меня один ишак подрезал – и в фуре опять четыре «дзюма»!

- Переживаю я, Аркадий, – говорит хозяйка. – Боюсь, в Камышин мы стеклянный винегрет привезём!

- Сервизы размножаются черепкованием, – говорю. – Кто-то достигает дзена, а мы с тобой – дзюма. Хорошо, что Саратовых впереди больше нет, а то осталась бы от нашего груза одна иллюзия.

Это я так шучу для поднятия духа попутчицы. Нутром понимаю, что другой водила бы давно полкузова расколошматил! А я ничего, держу себя в рамках. Но сколько сервизов всё-таки осталось?

Считали мы, считали и вышло примерно сорок девять штук разбитых, если в «дзюмах». Последний сервиз! Последний козырь у меня на балансе висит, после чего Каринка мне счёт предъявит.

К Камышину я подъезжал не дыша! Вообще не дыша, аж спина вспотела. Я рюмку водки так бережно ко рту не подношу, как свою фуру волок. И надо ж такому случиться – когда задом на базу сдавал, неудачно дёрнул сцепление и слышу в фуре:

- Дзюм! Дзюм!

- Кирдык, Ашотовна! – говорю. – Пятьдесят один «двухсотый»! Самую тютельку не уложился!

Но вижу: Каринка не киснет, даже улыбается.

- Ты прям снайпер, Мухобоев! – говорит. – Не зря я лишнюю дюжину сервизов к этой тыще положила. Как чувствовала.

Словом, нормально обошлась поездка. Когда разгрузили, разбитых оказалось всего сорок пять. Даже без Карькиной дюжины финишировал я успешно. Аркадий Мухобоев своё дело знает. Особенно если в качестве приза – такая грудь!