Этейн. Реинкарнация гл. 2 Мать

1987 год.

- Чего же молодые так долго не едут? Пора уже выпить и закусить!

Гости нетерпеливы. Их можно понять. Столы ломятся от угощений и напитков, а команда «все за стол!» никак не поступает.

Только мать невесты Полина не находила себе места, не зная, что и думать.

«Что-то не так. Уж очень долго. Часа два назад должны были вернуться. Неужели что-то случилось? Или я просто себя накручиваю? Что может случится? Катаются где-то, на время не смотрят. Да сейчас приедут. Все будет хорошо, ведь сегодня такой день! Доченька моя выходит замуж за самого прекрасного парня на земле! Это ли не счастье для матери?»

«Что это? Кто-то плачет? Что за шум?»

Заплаканная, всклокоченная золовка ворвалась в празднично украшенный зал.

- Полинушка, милая моя, поехали!

- Куда?

- Не спрашивай, сердешная моя! Поехали!

Она рыдала, колотилась в ознобе и не могла ничего объяснить.

***

- Где мы? Зачем мы сюда приехали?

Мать вышла из машины.

Искореженная, разбитая машина ее детей.

А чуть поодаль в высокой траве - черный фрак и вместо белого - багряного цвета подвенечное платье.

Она все поняла.

Сердце разорвалось от боли.

- Почему так темно? Я ничего не вижу, - вырвала из своей груди хриплый и протяжный стон, проваливаясь в бездонную черную бездну.

***

«Где я?», - вернувшись из забытья, она смотрела в белый потолок, на крашеные синей краской стены и не могла понять, где находится.

Поморщилась. В руке противно защипало.

«Игла. Ах, это капельница. Я в больнице. Что произошло? Почему я здесь? Ничего не помню», - она силилась восстановить в памяти события, вследствие которых очутилась на больничной койке, но воспоминания не приходили. Помучилась, напрягая память, но только истратила последние силы и провалилась в глубокий тяжелый сон.

Поможет ли ей временное забытье? Залечит ли горе, постигшее ее так внезапно? На этот вопрос ответит только время. Говорят, время лечит. Так ли?

***

- Полинушка. Ну, как ты?

Услышала голос, открыла глаза.

- Что случилось? Ничего не помню.

- Узнала меня? А то мы уж испугались, что ты потеряла память.

- А где Лидушка и Слава?

Увидела, как перекосилось в болезненной гримасе лицо золовки, как брызнули непрошеные слезы.

- Милая. Выздоравливай. Я к тебе потом приду. Главное - поправляйся.

Золовка выбежала из палаты, не в силах больше сдерживать рыданий. Как можно объяснить матери, что ее ребенка больше нет? Это, вообще, возможно? Как рассказать ей, что вместе с дочерью и зятем погиб еще не рожденный ее внук или внучка? Как унять страдания матери, которой еще предстоит как-то жить после этого несчастья?

«Ничего не понимаю. И золовка что-то быстро убежала от меня, прямо как черт от ладана, разговаривать не хочет», - Полина была очень слаба и совсем не было сил долго о чем-то думать, - «надо еще немного поспать, а то не поправлюсь. А мне теперь нужны силы. Лидушка по секрету шепнула мне, что ждет ребеночка. Вот радость-то! Внук или внучка родится. Уж я так буду любить, холить и лелеять мое маленькое солнышко. Пусть только дочь попробует мне сказать, что я ребенка балую. А я ей скажу: «Я, вообще-то, - бабушка. Мое дело – баловать, а ваше – воспитывать».

Она улыбнулась своим мечтам и забылась тяжелым сном. Ей снилась дочь-красавица в белоснежном платье и фате, зять в черном фраке, и, почему-то, рваные железные обломки на дороге.

***

В день выписки за ней снова приехала золовка.

«Странно, где же дочь и зять? И почему я не помню свадьбу? Ну, ладно. Может быть, они заняты на работе и не смогли приехать? И почему нас сопровождает врач? Меня же выписали из больницы, и я еду домой».

Устало откинувшись на подголовник сиденья, равнодушно смотрела на проплывающие мимо пейзажи. Родственники были на редкость молчаливыми, да и говорить особенно ни о чем не хотелось. Она даже рада была закрыть глаза и немного вздремнуть. Слаба еще после больницы. Очнулась, когда затих успокаивающий рокот автомобиля, и прекратилось убаюкивающее ее мерное покачивание.

- А куда мы приехали? - Полина вышла из машины, оглядываясь по сторонам.

Дорога. Обочина. Груда искореженного металла.

«Где-то я уже это видела…»

Сердце надорвалось от боли. Она все вспомнила.

«Почему мне нечем дышать? Куда делся воздух? Отчего мне так больно…»

Закричала изо всех сил, пытаясь заглушить острую колющую боль в сердце.

Как может мать избавиться от постигшего ее горя?

Только кричать, громко неистово кричать, вылить из себя всю боль без остатка, все слезы. Только не держать в себе! Не держать! Если держать, то сердце разорвется.

Прошептала:

- Отвезите меня к детям.

- Может быть, не сегодня?

- Сейчас.

Как тихо на кладбище. Людям, упокоенным в могилах, уже ничего не нужно, кроме спокойствия и тишины. Их больше не волнуют насущные проблемы, им больше не интересна жизнь живых.

На кресте свадебная фотография любимых детушек. Молодые, прекрасные, полные жизни.

Ноги подкосились, словно в бреду упала на могилу дочери, обняла ее, пытаясь согреть материнской любовью.

- Зачем ты ушла? Как же я теперь одна? Я не хочу жить без тебя. Встань. Вернись ко мне. Ты же беременна. Тебе нельзя лежать в сырой и холодной земле. Ты простудишься и потеряешь малыша.

Велико, ох, как же необъятно горе матери. Не поможет ни время, ни усилия, чтобы забыть своего ребенка и смириться с тем, что тот лежит в сырой земле.

***

117 год нашей эры.

Мидхир ликовал в предвкушении сладкого наслаждения. Только одно смущало его и непонятным образом останавливало – ее трогательная беззащитная целомудренность.

«Как же я могу снасильничать над ней, втоптать в грязь ее доверчивость и наивность? Вот лежит она передо мной – нежная, прекрасная, чистая. Нарушу ее девственность раньше венца, и стану самым последним выродком, что во множестве своем поступают так с девочками после охоты или битвы с врагом. Насилуют, ломают, оскверняя их молоденькие целомудренные тела, чистые и восхитительные в непорочности своей. Да разве я не могу подождать до свадьбы? Иначе нет мне прощения. Только…что скажет жена? Ничего, прикажу ей, и сразу прикусит свой ядовитый язычок.»

Повинуясь порыву, он поднял Этейн на руки и, завернув в свой плащ, усадил на лошадь перед собой.

- Держись крепко. А лучше откинься назад и прижмись ко мне. Так ты точно не упадешь.

Легко сказать, чем сделать. Она придвинулась поближе и заснула, доверяясь красавцу -принцу, не подозревая, какие мысли и чувства бурлят в его голове и теле. Как же трудно обнимать спящую красавицу, что прижалась своей аппетитной попкой к его возбужденному естеству, и, откинувшись назад, прислонилась спинкой к его телу, не подозревая о том, какое немыслимое количество раз он уже готов был разорвать ее от переполнявшего его бешеного возбуждения.

«Нет, я подожду, не стану насильничать. Только прибудем в город, так сразу и свадебку сыграем. Потерплю еще немного. О, Боги! Дайте же мне силы пережить брачную ночь! Позвольте стать достойным милой чистой Этейн!»

Продолжение следует