Продотряд в 1919

ПРОДОТРЯД в 1919. Рассказ.

 Красные в селе

...День 3 сентября 1919 выдался не то чтобы теплый и солнечный, а даже жаркий. В  селе на юге Воронежской губернии шумели зелёные в перемешку уже с золотистыми деревья. Цвели последние осенние цветы возле старинного каменного храма конца 17 века построенного ещё одним из вельмож рода Шереметьевых.
Село было зажиточное, сеяли много пшеницы, особенно славились наливные яблоки из Дмитриевского. Крестьяне возили возами яблоки в Воронеж на рынок. Храм свой любили и благоукрашали. Любили и молодого священника нового, как любили и его предшественника. Старик священник выдал внучку замуж за выпускника Воронежской семинарии родом из городка Россошь  Афанасия Рождественского.
Диаконом отец Афанасий  прослужил месяц, а священником здесь с марта 1916 года. Словно бы ничего нет особенного во внешности батюшки - темнорусый, чуть выше среднего роста, очень худой и узкоплечий, бледный, но темно синие глаза смотрят так тепло и ласково на всякого приходящего. Лишь полгода назад родился у них с матушкой первенец, сынок Савва. Диакон тут с января 1917 года совсем молод из бедняков окончил только Духовное училище, потом служил псаломщиком. У диакона двойня - годовалые детишки мальчики. Диакон высок широк в плечах плотен, с густыми очень светлыми льняного оттенка волосами и бородой, розовым лицом, васильковым простодушными глазами. У диакона густой сильный бас.
- Вам бы, отец диакон, служить при архиерее в городе... Ишь какая сила!
- Слава Богу, мне и тут прекрасно служится!
- Да, места у нас славные....




... Так и текли месяцы и далее текли бы как чистая прозрачная сельская речка Плотвинка - приток Дона.
Но вот пришли времена смуты, революционные события февраля 1917 года.
Крестьян поразило отречение царя. Что ж теперь? Ни веры, ни царя, ни Отечества? Хотя внешне жизни их почти не менялась.
 Грянула революция октября.... Все стало рушиться на глазах. Новая власть заявилась в виде  краскома Мациса с отрядом из интернационального сброда.
На постой встали они у пьяного и драчливогт мужика на выселках. Повелели собрать сход, но дело ограничилось раздачей листовок, портретов Троцкого и Ленина, организацией сельсовета во главе с Криворотовым и комбеда из недотепы Шелухина на и ещё троих.
Крестьяне жались к храму, набилось на акафист много народу. Батюшка со слезами молились перед иконой Покрова. И Бог услышал. Прискакал гонец из Москвы, привез приказ, что отряд перебрасывают срочно по направлению на юг.
Новая власть на некоторое время позабыла о них. А Кривова и Шелухина никто и не признавал и не боялся.
В тот сентябрьский день отец Афанасий служил обедню с особым вдохновением. Глаза его сияли, переливались как темно синее море, негромкий, но приятный тенор отчётливо раздавался под куполом храма.
На проповеди как-то Бог положил на душу сказать о милосердии к обедневшим, беженцам, странникам. А потом - о твердости в вере, времена настали смутные.
- Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Братья и сестры! По грехам нашим Бог допустил мятежи в 1917 году - кровавую революцию, а теперь и гражданскую междоусобную войну. Из зависти люди, отпавшие от веры в Бога, идут на грабежи и убийства, брат убивает брата русские воюют против русских. Да избавит нас Бог! Не поддавайтесь на вражьи соблазны, искушение обманными речами красных и их безбожием,завистью, ненавистью, сребролюбием. Не отступайте от веры православной! Молитесь Спасителю, и Господь подаст вам мир, урожай, изобилие плодов земных. А если и придется претерпеть за веру Христову аресты, ограбление, голод, притеснения, мучения,гонения, даже смерть, то не унывайте! Церковь благословляет пострадать за веру Христову, Бог  дарует мученикам и исповедникам Небесное Царство. Любите Христа Бога, любите друг друга, помогайте нищим и убогим, прощайте своих врагов и молитесь за них.
И крестьяне слушали  с особым вниманием.
После службы батюшка пообедал, отдохнул и пошел навестить одного старика бедного одинокого вдовца 80 лет, недавно приболевшего, по его просьбе причастил его, угостил пирожками, которые пекла матушка, утешил. Выйдя из храма Панкрат Тулин сказал своей молодке
* А давно уж собираюсь пойти поправить забор к к вдове старушке Силантьевне, схожу потружусь пожалуй после обеда.
- Или, или с Богом, пообедаем да и пойдешь
А после не забудь ягненка то осмотреть, в яму попал, захромал будто.
-И то! Полечу его.
... Батюшка воротившись домой поел, что Бог послал, супругу и сына он три дня назад отвёз погостить в соседнее село к ее отцу диакону. Долго играл на скрипке. Потом полил цветы у дома, огород. Задал корм скотине. Налил молочка Мурке.
Долго и горячо молился перед любимым свои образом Спаса Всемилостивого.
- Слава Богу за все. Боже спаси и сохрани Русь время-то какое, грехи наши…. Спаси Боже и селение наше и жену, и детей, и  родителей и меня. После батюшка прочёл кафизму, часть псалтири.
Закат почти догорал.
В это время и вошёл в село продотряд имени Карла Маркса.


…Внезапно набежали тучи, пошел дождь.
Комиссар отряда Рувим Коган грязно выругался.
- Рувимчик, обратился к нему на своем языке краском Рабинович. Успокойся, Рувимчик, стало темней нам же и лучше.
Потом с сильным акцентом приказал комсомольцу Трошке Хлябину
- Веди к своим в их дом.
- Есть товарищ Рабинович.И они пришли к избушке на краю села где жил старший брат Трошки с семьёй - Семка-Пропойца. По условленному стуку ворота отворились.
Пропойца как всегда навеселе с багровым носом привечал гостей.
Трошке велено было вместе с братом вести к дому сельского  старосты. Недалеко от дома старосты разделились на две группы Трошка с Рабиновичем направились к старосте а Пропойца повел Рувима и красноармейцев к дому церковного старосты.
- Лаврентий Семеныч - подай ради Христа хоть полпудика муки... Назавтра есть нечего детишки голодные. Намедни брал я у тебя, да опять ни крохи


нет - жалобно затараторил Пропойца.
- Ах ты Пропойца пропойца детишек твоих жалко Так и быть, дам ради Христа
Как только Лаврентий открыл дверь и протянул мешок с мукой, на него напали сразу Мойша и Гиркан с одной стороны и Валерка с другой, Лаврентий
высоченный мужик богатырь 45 лет стряхнул их, но навалились ещё четверо, оглушили прикладом, скрутили. Выбежал с ружьём старший сын 25 лет
но Рувим выстрелил в него из нагана. Ружье подобрал Пропойца, второй сын поспешил на помощь с топором и крепко двинул Мойше рассек плечо,
но Рувим из нагана уложил и его.
Пропойца сказал:
- Более нет мужиков у них, ещё только сынки 15 и 12 лет он быстро. Он вбежал в избу и стал выталкивать жену Лаврентия, невестку, внуков, двух подростков прикладом
- Ну быстрее, в анбар (амбар) все скорей. Рабинович шутить не будет! Ну скорее в анбар тетка Анна!
- Куда кулацкую сволочь. В анбар на замок?
- Давай - подтвердил Рувим.
Тетка Анна приходилась двоюродной сестрой матери Пропойцы и потому он быстро затолкал ее в и всех в амбар и навесил громадный замок.
Всю избу оцепили двадцать человек с винтовками и пулеметом. Всполошившиеся соседи выбежали, но не могли подойти: Рувим орал что откроет пулеметный огонь
... Между тем Коган и с Трошкой пришли к дому старосты. Трошка жалобно зачастил
- Брат мой пропойца-то все пропил детки и все мы голодаем - дай хоть до завтра кусочков хлеба.
- Да уж я и ворота закрыл. Что по ночам шляешься. Ну что ж, дам ради Христа.
И сельский староста Федот Силыч уложил четыре краюхи в узелок и открыл дверь на двор подавая Трошке, но тут получил удар прикладом и упал, его
скрутили. Выбежавший сын 17 лет с топором обухом ударил Гиркана и тот свалился, но Рабинович  выстрелил ему прямо в грудь.
Изба тоже была оцеплена 15 людьми с винтовками и пулеметом прибежал взрослый сын Федота, отдельно живущий и не смотря на угрозы открыть огонь
кинулся на оцепление, но был изранен, его оттащили соседи.
Сын крестьянина Мефодия Иванушка 12 лет сказал: Тятя, позволь на колокольню в набат ударить?
 Давай!
И Иван  побежал.
Но к колокольне Рабинович уже отправил Абрамку Гершензона и ещё троих. Иванушка опередил на две минуты Абрамку и уже подбегал к
колокольне когда, Абрамка выстрелил ему в спину, Иванушка был убит. Абрам  с ватагой окружили колокольню.
К собравшимся крестьянам вышел Рабинович и и заорал
- Чтоб все завтра собрались здесь с 8 утра! Мы - за власть нашего народа, власть Советов, несём мир и счастье бедноте! Теперь на селе установлена
Советская власть. Кто против - враг нашего  народа. А теперь разошлись!


Избу старосты сделали штабом выгнав всю семью, ушедшую к родственникам. Умоляли дать тело убитого сына, но не дали, Рабинович приказал бросить в лес псам.
Рано утром перед домом старосты соорудили наспех возвышение помост из досок.
На него взошли Рабинович и комиссар. Комиссар не менее получаса орал революционные лозунги, обещал коммунистический рай на земле,
повелевал отдать весь хлеб на нужды Красной Армии и городских пролетариев, борцов за счастье народа: " РККА воюет за интересы нашего народа.


Мы, коммунисты - борцы за счастье нашего народа!  Да здравствует организатор Красной армии, армии нашего народа - гигант революции нарком военных дел Лев Давидович Троцкий, он создатель нашей народной РКК! Смерть классовым врагам! Обеспечим РККА хлебом! Вся власть Советам! Даешь мировую революцию! Даешь хлеб! За победу нашего народа. Смерть врагам народа!"
После этой речи приступили к грабежу села.


Половина отряда с пулеметом ходила по избам по порядку, ломали замки на амбары, выносили мешки с зерном, не оставляя и посевного, отбирали
сало, крупы, четырех мужиков, ринувшихся с вилами, косами и топорами застрелили, остальные были насмерть напуганы. Над селом стоял крик и плач.
Так обчистили уже половину села и вечером сели в избе старосты пировать, разворотили запасы старосты, достали сало, зарезали но барана, Пропойца
раздобыл два ведра самогона. Половину отряда с комиссаром поставили дежурить, а Рабинович, Пропойца и Трошка нажрались жаренной баранины и напились самогона.
Наутро Рабинович был зол от похмелья и срывал все на Трошке
- У попа полно хлеба, он скрывает, а ты ещё не привел нас к нему. Разменяю тебя, контра!
- Никак нет, - задрожал и побледнел Трошка, опасаясь гнева товарища Рабиновича. Не нарочно я. Прям щас приведу, если прикажете.
- Веди!
...Батюшка уже отслужил воскресную обедню, причастил всех, разоблачила я и вышел в храм. С церковным сторожем говорили они, что надобно поправить раму одного из церковных окон.
Двери были открыты, последние прихожане выходили из храма. Навстречу им с криком
- Разошлись! - нагло хлынула толпа красноармейцев в буденовках с папиросами в зубах и винтовками.
- Как служитель Божий я говорю вам покинуть святой храм. Какой позор! Есть ведь среди вас и русские крещеные. И вы в шапках и с папиросами.
- Вот он поп - указал Трошка на о Афанасия
- Взять - коротко взвизгнул Коган. Гиркан с опаской приблизился к попу богатырского роста, но видя что тот смирно стоит, осмелел и скрутил ему
руки за спину.
* Под арест!
Диакон бросился на защиту отца Афанасия, но его ждал удар по голове. Диакон упал, обливаясь кровью, красные перешагивали через него, считая уже мертвым.


И отца Афанасия со сторожем, подталкивая прикладами, повели и бросили в погреб дома старосты где уже томились пять человек.
Комиссар увидев особо чтимую икону Божией Матери Тихвинскую, на которой много было от крестьян серебряных цепочек и колец, остолбенел на миг
 Потом разбил прикладом стекло и стал жадно срывать и распихивать по карманам серебро.
Но сам образ раздражал его, он ударил наискось штыком по лику Божией Матери. Тут его отвлек смех.
Гиркан и другие смеялись над красноармейцем Тимохой по прозвищу болван. Тимоха был толст и здоров с маленькой головой и низким лбом и узкими глазами, он не
умел ни читать ни писать а с детства был туп к любым видам работ, но любил мучить птиц и кошек, словарный запас его был невелик.
Болван стоя у огромного киота с древним образом Христа Вседержителя приклеивал к лику Спасителя папироску заливаясь тонким визгливым
смехом и повторял:
* Покури, товарищ, покури я разрешаю
Другая часть большевиков ворвалась в алтарь в шапках с папиросами и скверной бранью, куда вход разрешен только служителям Божиим,  сорвала и
украла парчовые облачения, топорами рубила все что можно.
Отца Афанасия доставили на допрос
За столом сидел Рабинович рядом Коган.
- Служил молебны белым? Отвечай же, отвечай, скотина
- Да, служил по просьбе офицера, когда они проходили через село.
- На белых работаешь, победы из желаешь, сволочь.
О Афанасий молчал.
- Будешь ещё служить для белых молебны будешь?
Отец Афанасий молчал.
В расход его! - заорал Коган.
Комиссар и четверо красных вытолкали священника и повели его к лесу выйдя на лесную опушку,  привязали к сосне.
Всю дорогу комиссар с грязной бранью хлестал по голове и по лицу плёткой, стараясь попасть по глазам, по лицу и голове священника текла кровь.
- Дайте время помолиться.
- Минуту ! Через минуту конец тебе, падла буржуйская,  и комиссар выругался.
Отец Афанасий сказал:
* Прости мне грехи Господи и прими дух мой, а им прости, не знают, что творят...
- Вы не крепко его завязали. Я прихватил с собой гвозди! - проорал Коган.
И комиссар стал молотком вбивать гвозди в руки о Афанасия, тот потерял сознание.
- Назад! Я сам прикончу попа.
И комиссар выстрелил сначала в грудь, потом в лицо, потом начал стрелять и стрелять.
Изрешетив священника, он с командой отправился домой.
- Попа-то скрадут, - шепнул ему Тришка
- Все бояться! Никто не пойдет против нас
Коммунисты - вперёд, за мной. От меня вам всем ведро самогона! Вы заслужили!


И все ринулись пировать.
Тайком ночью мужики Карп и Михей отвязали священника и, закутав мешковиной, отнесли в лесную часовню.
- Прости, Господи. Батюшка- то наш как живой. Лицо только все избито а руки мягкие и запаха тления нет.
Допросив остальных шестерых, Рабинович приговорил их к расстрелу, решили вывести и расстрелять на рассвете.
Повели к сараю на окраине, но за десять шагов услыхали крик Тришки. Он мчался с выкатившимися от ужаса глазами:
 Белые, белые! Бежим!




Белые освобождают.




Белые вошли в село.
На расстрел не было время. Гиркан обезумел и ошалел теперь мысли были не о казни а только о спасении своей шкуры. Все бросились бежать кто куда. Пулеметы и винтовки были брошены и достались белым. Прятались, где только можно. Никто не оказал сопротивления.
Но всех отловили по кустам белогвардейцы - офицеры,  кадеты, гимназисты,ловили и мужики.
Краском Рабинович прятался в зарослях крапивы, где увидела верх его буденовки высоченная Параскева, жена Силантия, она несла воду на коромысле.
Поставив ведра, она с такой силой ударил коромыслом по голове Рабиновича, что краском завизжал. Он бросился на колени, выпрашивая жизнь.
К Параскеве уже спешил Силантий и его братан.
С синяком на физиономии краском был связан и  доставлен в избу Кузьмича, половину которой занял штаб белых.
На белой лошади Лебеди командир белых Георгиевский кавалер князь Константин Константинович Одоевский входил в село. Рядом в повозке ехал
полковой священник иеромонах Евгений, выживший чудом после разгрома своего монастыря. Хотели просить местного батюшку устроить молебен
но узнали что  тот замучен, храм разгромлен. Молебен отец Евгений служил с аналоем и иконой прямо посреди села. Мужики и бабы и дети со слезами
благодарили Бога и князя Одоевского за избавление от банды Рабиновича.
Начали расчищать храм.
Между тем Одоевский проводил допрос.
Рабинович войдя бросился перед ним на колени, плача и умоляя оставить ему жизнь.
Он обещал  выложить все данные о расположении красных и их планах.
Князь велел запереть его в погреб и дать воды и хлеба.
Привели комиссара. Он также валялся в ногах у князя и выпрашивал жизнь.
- Ты замучил священника? - грозно спросил граф Всеволод Карлович фон Зигхардинг, высокий очень худой офицер с белыми бровями и усами, тонкими
чертами удлиненного лица и серо-голубыми небольшими глазами, смотревшим прямо и  твердо.
- Не я, совсем не я, это вот все Тришка да остальные
Но пойманные красноармейцы подтвердили что он и что он вбивал гвозди.
- Казнить - приказал Всеволод Карлович.
-А что делать с другими?
Как прикажете князь?




* Наказать и доставить в расположение полка. Кто русский и  годен тех на строевую службу. Остальные на работу - приказано восстановить взорванный


красными железнодорожный  мост.
- Вы утомились, господин майор, отдохните.
- Господин полковник, мы служим России. То есть освобождению России от безбожников, от красного ига и всяких там рабиновичей. Вот и воюем, не
щадя живота своего.
- И все же надо восстановить силы. Я приказал дежурить ротмистру Оболенскому, а Вы подите в избу старосты, там крестьяне уже из благодарности
принесли целый пуд припасов. Поешьте и поспите.
- Слушаюсь
Князь Одоевский прошел вместе с Всеволодом много битв и всегда поражался его храбрости, мужеству. Из его рассказов он знал, что дед Всеволода
приехал в свите Марии Александровны и поступил на службу в артиллерию, женился на девушке из немецкой офицерской семьи. Отец Всеволода был
лютеранином, мать русской из рода князей Белозерских. Как и отец, Всеволод окончил Михайловское артиллерийское училище.


* А Рабиновича?
Наказать и доставить в штаб полка.
* Слушаюсь!
Посреди села так недавно гордых и упоенных властью красных, сняв с них рубахи и привязав лицом к плетню начали пороть крестьяне вожжами.
Коммунист Рабинович рыдал. Болван Тимоха орал как резаная свинья.
Комиссара привели и поставили у сарая. Казнил преступника Когана поручик Кравцов, у которого красный отряд Мендельсона заколол  старика отца и трехлетнего сына
и сжёг дом.
- Молись  Богу
- Господин, да я все все за свою жизнь отдам жизнь все за жизнь -  вот это серебро вот кольца-  много, золотые.
Поручик выстрелил.
Бесславные деяния комиссара закончились.
Одоевский и Всеволод с крестьянами и о Евгений хоронили возле храма  отца Афанасия, все понимали, что он мученик.
Проповедь отца Евгения была краткой, ее слушали со слезами:
* Отец ваш духовный и молитвенник, а мой собрат по служению иерей Афанасий был замучен безбожными коммунистами. Бог ниспослал своему служителю
мученический венец, и теперь отец Афанасий в райских селениях за всех нас молится Богу.
Мы обязаны поминать его за упокой, это наш долг, а придет время, будем и молится ему.
И этой своей страдальческое кончиной ваш духовный отец учит вас хранить верность Христу и Церкви даже до смерти. Мучеником стал и отрок Иоанн, положивший душу свою ради Христа и ближних.
Христу храните верность!
Освободителей своих не забывайте и детям и внукам правнукам завещание, чтобы поминали белых!




Эпилог
Славное белое дело потерпело поражение. Всё редели и редели ряды белогвардейцев, с боями отступали они всё дальше на юг. Князь Одоевский и граф
Всеволод эвакуировались с семьями вместе с Врангелем, с ними отбыл и отец Евгений.
Князь Одоевский стал устроителем и начальником кадетского корпуса в Сербии. В конце второй мировой ему удалось организовать вместе с епископом
Александром Сретенским эвакуацию части русских эмигрантов а также всех кадет во Францию, а затем в США. Отец Евгений поступил в Дечанский
монастырь и там через семь лет мирно почил.
Граф Всеволод с семьёй приехал в Эльзас к своему родственнику,графу, последнему из рода, единственному наследнику. И он, и жена участвовали в деле возведения православного храма для русских эмигрантов и воспитали своих детей в Православии. Все эти годы вплоть до кончины в 1970 году граф Всеволод был активно участвовал в деятельности прихода. До 1959 года пока позволяло здоровье был активистом РОВС.
Рабиновичу удалось бежать из плена, где его изо дня в день заставляли восстанавливать взорванный красными мост.
В Москве Рабинович сделал карьеру. После нашумевшей его книги рассказов "Как мы боролись с врагами нашего народа" сам Сталин вручил ему премию.
Рабинович, невероятно хитрый, пережил все партийные чистки и Большой террор.
 Он стал вторым секретарем Замоскворецкого райкома КПСС, потом по личному указанию Сталина в 1939 был определен первым заместителем наркома Просвещения и получил задание редактировать школьные учебники по истории СССР.
Скончался Рабинович уже персональным пенсионером в 1965 после обеда в честь своего юбилея на даче и обильных возлияний от удара.
Диакон храма, оправившись от ранений, принял священный сан. Его отправляли в 1932 в концлагерь на три года, потом был арест в 1937 по статье 58 и
расстрел.
Храм в 1938 превратили в колхозный склад. Могилка отца Афанасия заросла бурьяном, даже креста не было видно. Но из уст в уста крестьяне передавали детям и
внукам о репрессированных священниках. В 1993 храм начали восстанавливать.  В 1995 году прибыл епископ с духовенством и было торжественное
обретение мощей и прославление. Мощи теперь покоятся в возрожденном храме. Есть в храме и икона расстрелянного в 1937 году батюшки.