Временные реверансы

Будущее тревожит нас, а прошлое нас держит. Вот почему настоящее ускользает от нас.
Гюстав Флобер

 — А как же все эти разговоры про опасность изменить будущее, о непрерывности пространства и времени?
 — Ну, я подумал: какого чёрта.?
к/ф «Back to the Future»

Грегор Циммер был тщедушным долговязым мужчиной с ранними залысинами. Его нос смахивал на клюв хищной птицы, а то, как он судорожно метался по комнате — суету ястреба в клетке. Ястреба с подрезанными крыльями. Несмотря на то, что ему ещё не стукнуло и сорока, Грегор казался настоящим стариком. Небрежность в одежде (выбившаяся из брюк несвежая рубашка, сальные пятна на некогда дорогом галстуке) усиливала это впечатление. Обстановка была под стать хозяину. Обои, которые давно стоило бы переклеить, гардины, которые давно стоило бы хотя бы почистить, и головизор, который давным-давно должен был быть на свалке. Стоящий на столе букет вызывающе-карминовых гвоздик лишь оттенял скудность убранства. Отсюда можно сделать однозначный вывод о состоянии дел некоего Грегора Циммера. Его финансовая несостоятельность плавно и естественно перетекала в ипохондрическую меланхолию, помноженную на нулевые успехи в личной жизни. Ведь только в математике минус на минус даёт плюс, а в жизни происходит разрастание минуса до минуса в квадрате, и, соответственно, в кубе.
Компьютер громко и недовольно жужжал, лопатя генетическое древо Грегора. Задача, поставленная перед ним, была предельно проста: вычислить ту пару его предков, которая оставила ему в наследство самые непривлекательные черты характера. Как там говорили древние? Знание—сила! И ещё: зная свои слабые стороны, ты сможешь познать свои сильные стороны. Старые сентенции, помноженные на новые технологии — сплав, который может изрядно озадачить любого противника.
— И скоро, уже совсем скоро я узнаю, кто во всём этом виноват… кто этот грязный ублюдок, генетически обеспечивший мою несостоятельность.
Внезапно компьютер, надрывно жужжа, стал выплёвывать длиннющую распечатку. Грегор жадно схватил её на лету, бегло просмотрел — и довольно хмыкнул. Не слишком уж глубоко пришлось копать, чтобы достичь корней его бед. Пресловутой паршивой овцой, средоточием порока и разврата оказался его прапрапрадед, граф Вольфганг фон Циммер. Забияка, кутила, азартный игрок, юбочник, каких поискать. Да ещё к тому же прослыл чернокнижником (несмотря на саму абсурдность понятия магии, должен же всё-таки человек заботиться о своей репутации, не правда ли?). Большую часть распечатки занимали достоверные и не слишком истории графских похождений. Пробегая листок взглядом, Грегор наткнулся на сведения о собственной пра (повторить необходимое количество) бабке, Агнес Лёвенбау (впоследствии Агнес Циммер). Так-так, это нам не нужно, главное — время и место, куда нужно перенестись, чтобы вычеркнуть имя «Вольфганг» из анналов истории. Родился… учился… женился… а вот это, пожалуй, подойдёт.
Здесь (тогда?) графу Циммеру не исполнилось и тридцати, и семьёй обзавестись он тоже не успел. И, если правильно сработать, то и не успеет. Грегор что-то читал о так называемом «парадоксе дедушки», но не слишком беспокоился по этому поводу. Парадоксы — это то, чего нет в материальной Вселенной, они существуют лишь на просторах абстрактного мышления человека. Глупо бояться того, что даже не существует.
Фальшиво напевая себе под нос, Грегор направился к машине времени и принялся настраивать многочисленные шкалы и крутить верньеры. Поскольку он не слишком полагался на собственную физическую силу (и, надо признаться честно, не без причины), Грегор решил обеспечить победу в борьбе путём приобретения стандартного шокера. К тому же не стоило создавать прецедента лазеров в век шпаг и аркебуз. Оружие, способное плавить камни — это вам не абстрактное мышление. А то воткнёшь ненароком молекулярный расщепитель в какой-нибудь булыжник, а Артуру потом Экскалибур вытаскивать…
Полностью поглощённый настройкой хитроумных приборов, Грегор так и не заметил, в какой момент прямо за его спиной материализовалась дверь. Стильная такая дверь, красного дерева, на пару с начищенной латунной ручкой. Необычны были вырезанные на ней пентаграммы и каббалистические знаки. Совершенно бесшумно дверь приоткрылась. В неё осторожно высунулся котелок. В котелке была голова. Иронично-проницательный взгляд из-под котелка быстро обшарил всю комнату и остановился на Грегоре. Вскоре вслед за котелком показалось и остальное тело. Пресловутое тело было облачено в костюм с жилеткой и камзол с отворотами. Незнакомец поигрывал лакированной тростью. Щегольские ботфорты, ступая с прямо-таки кошачьей мягкостью, привели незнакомца за спину Грегу. Незнакомец поправил котелок, постучал тростью по ботфорту и кашлянул. Грегор, опутанный проводами на манер новогодней ёлки, не отреагировал. Досадливо вздохнув, новоприбывший положил руку Грегору на плечо. Тот: 1) заорал как ужаленный; 2) подпрыгнул на месте и 3) развернулся в полёте на 180 градусов. Когда Грегор приземлился, его челюсть продолжила свой путь к земле, оставив владельца в предельно глупом виде.
— Ввы… выы..
Вольфганг недоумённо поднял аристократическую бровь. Грегор, несколько собравшись с духом, выпалил:
— Вы — мой прапра… пра… прапраграф!!
— Совершенно верно. Граф Вольфганг фон Циммер собственной персоной. Извольте любить и жаловать.
Граф отвесил шутливый полупоклон. Поигрывая тростью, он с любопытством оглядел комнату. Взгляд его пробежался по бедному убранству, на несколько секунд задержался на гвоздиках, уделив сколько-то внимания и машине времени. Спустя некоторое время взгляд Вольфганга остановился на изобретателе, который пучил глаза и бессмысленно шлёпал губами. Граф посмотрел на него с нескрываемым презрением. Грегор казался обескураженным.
— Но вас не должно быть здесь! Да вы просто не можете здесь находиться! Это противоречит базовой теории реверсивности времени!
— Реверсивности? — щёголь наморщил нос. — Это ещё что за штука? Впрочем, неважно, что означает это мерзкое слово. Всё равно я всегда предпочитал реверансы. Реверансы, балы, дамы и вино—вот что делает человека живым, не так ли?— он посмотрел на Грегора так, словно бы ждал ответа. Не услышав его, граф театрально прикрыл глаза и констатировал:
— Да, измельчал род Циммеров, измельчал. Ни куража, ни вкуса, ни веры. Не люди — так, людишки. Ещё и в науку ударились (он кивнул на машину времени). Тьфу на вас, глаза б мои не видели!
Наконец Грегор оправился настолько, чтобы членораздельно выразить преполнявшее его возмущение.
— Вы — мерзкий, отвратительный, ни на что не годный мусор! — воздев жезл шокера, он ринулся на графа. Тот с грацией тореадора отпрыгнул с пути разъярённого Грегора, не забыв подставить агрессору подножку. Грегор споткнулся и с диким воплем вылетел в раскрытое окно. Постепенно удаляющийся крик оборвался мокрым хрустом. Подошедший граф перегнулся через подоконник.
— Кто бы говорил. Правда, для рождённого ползать летел ты неплохо.
Он вернулся в комнату.
— А вот до этого вам ещё расти и расти, неучи.
Граф отложил трость, поднатужившись, поднял машину обеими руками — и отправил в окно вслед за Грегором. Потом отряхнул ладони и подобрал трость.
— Чуть не забыл, зачем я здесь! Ох уж эти мне приворотно-поисковые заклятия, одна морока с ними.
Граф осмотрелся, подобрал забытую распечатку и стал изучать.
— Хм… родился… учился, женился… Ха! А вот это уже интересно! Агнес Лёвенбау… а глаза, какие глаза! Где встретились? Ах да, знаю, знаю, был там проездом.
Он небрежно отшвырнул распечатку и пригладил волосы. Потом цапнул со стола гвоздику и сунул в петлицу. Поправив котелок набалдашником трости, щёголь невероятно фальшиво запел:
— Созданье небес, фрау Агнес, фрау Агнес!
Он юркнул в растаявшую на глазах дверь и был таков.