Вырваться из ада... Восстание в лагере дулаг-201

Мой побег из лагеря Гумрак с группой моряка закончился поимкой возле колючего ограждения и жестким избиением. Успокаивало то, что другим удалось сбежать. Но неудача не выбила из меня стремление вырваться из неволи.

Не только ненависть наполняла душу – зверств фашистов навидался по горло и на своей шкуре испробовал. Крепкой была надежда, что моя Валя с Шуриком где-то в сталинградских степях целые и у нас впереди, опосля войны, будет нормальная жизнь.
Да иначе и нельзя - негоже падать духом. Сейчас надо сохранить силы - это тоже борьба.
Так думал я, морщась и растирая синяки да ощупывая побитые немцами ребра.

Среди оханья и бреда спящих вповалку пленных нередко просыпался я от ярких и солнечных снов встречи со своими родными. А над стылым лагерем гудели самолеты с крестами, идущие на взлет и посадку на военном аэродроме. Ярко светили огни прожекторов, перекликались на чужом языке часовые…

Однажды утром полицаи собрали заключенных поздоровее, куда впихнули и меня, на станции загнали в открытые платформы и под охраной повезли.
Промерзших от холодного ветра и голодных выгрузили нас на железнодорожной станции Чир. Видны большие склады из красного кирпича, кучи грузов под брезентами, идущая солдатня.

Разминая ноги, все зашевелились:
-Хлопцы, это ж сталинградский Нижнечирский район, - послышался голос, - и полно немчуры.
- Станция важная, узловая. Тут комендатура и полиция, не побалуешь, – добавил другой.
- Здеся склады с горючкой - вот бы летчикам по ним шарахнуть.
- Подтяни штаны, задохлик… Нам бы один склад - со жратвой надыбать…

Раздались окрики полицаев-украинцев, окруживших нас верхами на конях. Вместе с вооруженными немцами на мотоциклах гнали они нашу колонну пехом километров двадцать до хутора Хлебинского.
И заперли в лагерь. Наступала ночь. Под пасмурным небом тянулись ряды колючей проволоки, высились сторожевые вышки с пулемётами и охраной.

Внутри полно людей - заросшие, грязные и усталые. Одни шастают беспокойно, чертыхаются, другие дремлют. Больные стонут и просят пить, над ними рои мух. Прикинул на глазок – эге, человек триста будет, а то и более.

Стали гонять нас ремонтировать железнодорожные пути, таскали мы гуртом неподъёмные шпалы и рельсы, аж пупки надрывали; из платформ волокли тяжеленные ящики в штабеля; длинные дороги в воронках засыпали щебнем и песком… Валились к ночи, ног не чуя.

И тут пара лагерных полицаев, ротные командиры Колупаев и Ренард, стали присматривается ко мне и в разговорах прощупывать. Наверно, приметили постоянное общение с другими да спину, синюю от побоев. Видно прознали, что это «подарки» за побег из Гумрака.
Не будь дураком, я потихоньку разузнавал от старожилов, кто они такие и что можно ожидать.

Из выведанного начала вырисовываться странная картина, скрытая от посторонних - некие невидимые нити между полицаями и заключенными. Конечно, я был поражен! Кто бы мог тогда подумать, что эта лагерная обстановка объединит их и приведет к совместному вооруженному восстанию против немцев.

Постепенно у меня в общении с Ренардом и Колупаевым наметилось доверие, правда, не до конца. А дальше сложилась так, что замаячила надежда на свободу.

Этот полицай Александр Ренард малость поведал о себе. Он с Черниговской области, с Украины. Прошлой осенью, будучи в стрелковом полку старшим сержантом, воевал под Харьковом. При бестолковом отступлении наших армий из Харькова, когда командование почти разбежалось и город сдали с потрохами, он поддался панике и уговорам земляков. Ну и перешел на сторону врага.

Соблазнился и тем, что немцы обещали перебежчикам-украинцам возвращение по домам и добрый кусок земли в придачу. Он и клюнул на приманку. Однако вместо своей хаты, сунули его в лагерь мордой в грязь, вот он и хлебал этот «подарок». С этого и пошла передумка в башке, что зазря поддался обману.

О себе я сказал в трех словах - он понял, вроде поверил. Улучив времечко, «вызывал» меня в свое казарменное пристанище, где при подчиненных материл и угрожал. Понятное дело, страховался. Отпустив их, вводил понемногу в обстановку. Кто-то из его доверенных земляков сторожил, покуривал у входа.

Ренард объяснял, что лагерь этот находится в подчинении немецкой комендатуры «Дулаг- 201».
Она в 1941 году располагалась в Киеве, потом в Харькове и занималась охраной военнопленных.
В Киеве в этой комендатуре немцы создали отряд вспомогательной лагерной полиции из украинцев. Снабдили своей списанной униформой полевого цвета, вот в ней и щеголяли.

Затем в Харькове их было уже 35 человек, а после рота пополнилась еще сотней человек. Как раз в Харькове украинская полиция проводила парады с пением гимна «Ще не вмерла Украина».

Комендатура «Дулаг- 201» при наступлении немцев на Сталинград передислоцировалась и обслуживала прифронтовые лагеря. Находясь в хуторе Манойлин, увеличилась на две роты военнопленными из местного лагеря. Теперь в полицию стали брать не только украинцев, но и грузин, русских и прочих.

- О, немцы на нас полагаются, – пояснял Ренард. - Мы смотрим за пленными внутри лагеря. Вместе конвоируем их на работу. Оружие у нас трофейные военные винтовки и пистолеты.
А сейчас разрешают нам самостоятельно охранять лагерь в дневное время. И это на руку.

Ренард едко ухмылялся, когда приоткрывал действия своих полицаев, опасные и стоящие им жизни.
Просто они, бывшие красноармейцы, обманутые пустыми обещаниями немцев, заимели на тех зуб.
При этом старослужащие стали проталкивать в охрану своих знакомых, не согласных с немецким порядком и рассчитывающих на свободную от них Украину.

Я удивился:
- А какой от этого толк?
- Эти охранники помогают кому-то сбежать из лагеря или просто «не замечают» убегавших. А то и сами бегут. Представь. Отсюда за три месяца дали дера с полсотни человек. В таком скопище сотен людей это практически не заметно.

-А как настроены другие полицейские?
- Многие не против тоже тикать, но не все, только боятся, что Красная Армия их поймает и расстреляет. Ведь Сталин переход на сторону врага считает преступлением. Хотя они полностью раскаиваются в своей глупости.

- А если их заподозрят фрицы?
- Да они на глазах у них специально свирепствуют, избивают… таких перебежчиков, у которые кровь застыла на руках. Как полицай Александр…
Он дезертировал и стал в Харькове командиром полицейской роты. Малахольный какой-то. При облавах и расстрелах его видели всегда в брызгах крови. Сам лазил по рвам и добивал вручную уцелевших.
Он здесь своих сдает, кто против немцев чем-то недоволен.
Таких негодяев мы знаем наперечёт – рассчитаемся…

И тут масла в огонь будущего восстания добавили следующие события...

На фото. Украинская вспомогательная полиция в период Великой Отечественной войны

Продолжение следует…