Вырваться из ада... гл. 20 Восстание в Дулаге-201

 
                ВК 21.10.25
Побег мой из лагеря Гумрак с группой моряка закончился поимкой возле колючего ограждения и жестким избиением. Успокаивало то, что другим удалось сбежать. Но неудача не выбила стремление вырваться из неволи.

Не только ненависть наполняла душу – зверств фашистов навидался по горло и на своей шкуре испробовал. Крепкой была надежда, что моя Валя с Шуриком где-то в сталинградских степях целые и у нас впереди, опосля войны, будет нормальная жизнь.
Да иначе и нельзя - негоже падать духом. Сейчас надо сохранить силы - это тоже борьба.

Так думал я, морщась и растирая синяки да ощупывая побитые немцами ребра.

Среди оханья и бреда спящих вповалку пленных нередко просыпаюсь я от ярких и солнечных снов встречи со своими родными. А над стылым лагерем гудят самолеты с крестами, идущие на взлет и посадку на военном аэродроме. Вдалеке грохочет, бьется Сталинград. Ярко светят огни прожекторов, перекликаются на чужом языке часовые.

Однажды утром полицаи собрали заключенных поздоровее, куда впихнули и меня, на станции загнали в открытые платформы и под охраной повезли.

Промерзших от холодного ветра и голодных выгрузили нас на железнодорожной станции Чир. Видны большие склады из красного кирпича, кучи грузов под брезентами, идущая солдатня.
Разминая ноги, все зашевелились:

- Хлопцы, это ж сталинградский Нижнечирский район, - послышался голос, - и полно немчуры.
- Станция важная, узловая. Тут комендатура и полиция, не побалуешь, – добавил другой.
- Здеся склады с горючкой, - вот бы летчикам по ним шарахнуть.
- Подтяни штаны, задохлик… Нам бы один склад - со жратвой надыбать…

Раздались окрики полицаев-украинцев, окруживших нас верхами на конях. Вместе с немцами на мотоциклах гнали они нашу колонну пехом километров двадцать до хутора Хлебинского.

И заперли в лагерь. Наступала хмурая ночь. Под пасмурным небом тянулись ряды колючей проволоки, высились сторожевые вышки с пулемётами и охраной.
Внутри полно людей - заросшие, грязные и усталые. Одни шастают беспокойно, чертыхаются, другие дремлют. Больные стонут и просят пить, над ними рои мух. Прикинул на глазок – эге, человек триста будет, а то и более.

Стали гонять нас ремонтировать железнодорожные пути, таскали мы гуртом неподъёмные шпалы и рельсы, аж пупки надрывали; из платформ волокли тяжеленные ящики в штабеля; длинные дороги в воронках засыпали щебнем и песком. Валились к ночи, ног не чуя.

И тут пара лагерных полицаев, ихние ротные командиры Колупаев и Ренард, стали присматривается ко мне и в разговорах прощупывать. Наверно, приметили частое общение с другими да спину, синюю от побоев. Видно прознали, что это «подарки» за побег из Гумрака.
Не будь дураком, я потихоньку разузнавал от старожилов, кто они такие и что можно ожидать.

И начала вырисовываться странная картина, скрытая от посторонних - невидимые нити между полицаями и заключенными. Конечно, я был поражен! Кто бы мог тогда подумать, что эта обстановка объединит и приведет к совместному вооруженному восстанию против немцев.

Постепенно у меня в общении с Ренардом и Колупаевым наметилось доверие, правда, не до конца. А дальше сложилась так, что замаячила надежда на свободу.

Ренард Александр, улучив времечко, «вызывал» меня в свое казарменное пристанище, где при подчиненных материл и угрожал. Понятное дело, страховался. Вводил меня в обстановку. Кто-то из его доверенных хлопцев покуривал у входа.

Он понемногу поведал о себе. Сам из Черниговской области, с Украины. Прошлой осенью, будучи в стрелковом полку старшим сержантом, воевал под Харьковом. При бестолковом отступлении наших армий из Харькова, когда командование почти разбежалось и город сдали с потрохами, он поддался панике и уговорам земляков. Ну и перешел на сторону врага.

Соблазнился и тем, что немцы обещали перебежчикам-украинцам возвращение по домам и добрый кусок земли в придачу. Он и клюнул на приманку. Однако вместо своей хаты, сунули его в лагерь мордой в грязь, вот и хлебал этот «подарок». С этого и пошла передумка в башке, что зазря поддался дешёвым обещаниям..

О себе я сказал сжато, в трех словах - он вроде поверил.

Ренард рассказывал мне, что лагерь этот находится в подчинении немецкой комендатуры «Дулаг- 201».
Раньше, в 1941 году, она располагалась в Киеве, потом в Харькове и занималась охраной военнопленных.
В Киеве в ней немцы создали отряд вспомогательной лагерной полиции из них, из украинцев. Обмундировали в списанную униформу полевого цвета, вот они в ней и щеголяли.

В Харькове их было 35 человек, после рота пополнилась сотней человек. Как раз в Харькове украинская полиция проводила парады с пением гимна «Ще не вмерла Украина».

При наступлении немцев на Сталинград комендатура перебазировалась и стала обслуживать прифронтовые лагеря военнопленных. Недавно в степном хуторе Манойлин она увеличилась на две роты военнопленными из местного лагеря. Теперь в полицию стали брать не только украинцев, но и грузин, русских и прочих желающих.

- О, немцы нам доверяют, – пояснял Ренард. - Мы бдим за пленными внутри лагеря. Вместе конвоируем их на работу. Оружие у нас трофейные военные винтовки и пистолеты.
Сейчас дозволяют нам самостоятельно охранять лагерь в дневное время. 

Немцы свирепствуют. Недавно в хуторе расстреляли 18 красноармейцев и 5 лейтенантов  вроде за подготовку к побегу.

Ренард ухмылялся, когда приоткрывал мне рискованные действия полицаев, стоящие им жизни, узнай о том хозяева.
Просто охранщики поняли, что немцы в своих обещаниях жестоко обманули, и заимели зуб на их брехучий и жестокий порядок.
Поэтому старослужащие стали подбирать людей под себя и устраивать в охрану своих знакомых, кто был настроен против фрицев и недовольных их порядком.

Я удивленно хмыкнул:
- А какой от этого толк?
- Эти охранники помогают кому-то сбежать из лагеря или просто «не замечают» убегавших. А то и сами бегут. Отсюда за три месяца дали дера с полсотни человек. В таком скопище сотен людей это практически не заметно.

- А как другие полицейские?
- Многие тоже не против тикать, но не все, ведь боятся, что Красная Армия их поймает и расстреляет. Сталин сказал, что переход на сторону врага - это преступление. Хотя они полностью раскаиваются в своей глупости.

- А если твоих строптивых заподозрят фрицы?
- Да они на глазах у них специально избивают перебежчиков, у которые кровь застыла на руках. Как полицай Александр…
Он дезертировал и стал в Харькове командиром полицейской роты. Малахольный какой-то. При облавах и расстрелах всегда в крови. Этот мордоворот сам лазил по рвам и добивал вручную уцелевших.
Он здесь сдает своих, кто против немцев чем-то недоволен.
Таких мерзавцев мы знаем наперечёт – рассчитаемся…

И тут масла в огонь добавили следующие события.
 
На фото. Украинская вспомогательная полиция в период Великой Отечественной войны

Продолжение следует…