Далёкое вчера близкое завтра. Разрыв-9

                Юрий Яньшин
                Далёкое вчера – близкое завтра
                (Разрыв-9)
  Моему горячо любимому соавтору и критику,
   моей маме – Морозовой Тамаре Павловне
                посвящается

                Как поведёт себя Россия, я предсказать не берусь.
                Это всегда загадка, больше того — головоломка.
                Нет, тайна за семью печатями.
                А впрочем, у этой загадки, может быть отгадка               
                -- русские национальные интересы 
                У. Черчилль
               
                Вступление


    После того, как русские, вопреки прогнозам многочисленных экспертов, решились перейти Рубикон  и ударить по американским биолабораториям, расположенным по периметру своих границ, весь мир замер в тревожном ожидании ответных действий со стороны союзников Североатлантического Альянса. Все понимали, что Штаты не могут в той или иной форме не ответить на брошенную им в лицо перчатку. Но к удивлению всего мирового сообщества, те с ответными действиями отнюдь не спешили. И эта их нерешительность очень пугала союзников и в то же время, очень воодушевляла их противников, коих с течением времени существенно прибавилось. Конечно, у вассалов, покачнувшегося гегемона сразу появилась спасительная мысль о том, что де Сияющий Град На Вершине Холма просто пока ещё не выработал плана и не выбрал подходящего оружия для достойного ответа. Но умные головы, которые всё ещё сохранялись в небольшом количестве по обе стороны Атлантики, прекрасно понимали все сложности, связанные с ответом на русскую пощёчину. Небольшое количество европейских аналитиков и высокие чины из Пентагона просто-напросто пребывали  в состоянии ступора. Ведь, если хорошенько вдуматься и поставить себя на место эвентуального противника, каким, собственно говоря, и была Россия, то первая мысль о её невероятной храбрости не родилась на пустом месте. И уж тем более не имела своим происхождением безумие её высшего руководства. Если уж она решилась на то, чтобы в одиночку противостоять в открытую, самому могущественному военному блоку, совокупный оборонный бюджет которого в минувшем году составил 1,1 триллионов «зелени», значит, у неё были на то веские аргументы. И «ноги» у этих веских аргументов произрастали из событий начала сентября, когда по неизвестным причинам возле берегов Новой Земли буквально испарились сразу два военных корабля со всеми своими экипажами. И это не говоря уже о бесславной гибели элиты спецназа и Командующего Глобальным Ударным Командованием – Тимоти Рэя. Таким образом, спецы из Пентагона оказались перед смертельной дилеммой: не ответить русским на демонстративное уничтожение биолабораторий со всем своим персоналом – означало «потерять лицо», а значит, и остатки былого авторитета, а ответить, значит, ввязаться в игру без каких бы то значимых козырей на руках, ведь неизвестно, что там у русских припрятано в загашнике такого, что они не побоялись в открытую бросить откровенный вызов своему извечному сопернику. И судя по наглому поведению русского диктатора и его шайки их ни капельки не заботило, чем и как Штаты смогут ответить на вопиющую дерзость. Все понимали, что ответ новой администрации, въехавшей в Белый дом должен лежать примерно в той же плоскости, что и выпад России. Следовательно, ответ должен включать в себя некую военную составляющую. А так безудержно рисковать на берегах Потомака не привыкли. Единственным, а потому и излюбленным с незапамятных времён для Соединённых Штатов оставался вариант развязывания полномасштабного военного кризиса руками третьей стороны. Вот поэтому, в последнее время, все наиболее искушённые в этом деле эксперты ломали голову над тем, кого Штаты назначат первым на убой Русскому Медведю. Противника для русских следовало подобрать с тем расчётом, чтобы он был достаточно мотивирован для ведения боевых действий и силён в военном плане. Европа для этого не годилась, ибо при всей своей экономической мощи, она, тем не менее, ну, никак не соответствовала ни одному из перечисленных требований. Европейские армии были боеспособны только на бумаге, а на самом деле не представляли собой никакой значимой угрозой для восточного соседа. Да, у неё был неплохой, с точки зрения оснащённости, спецназ, но он был, во-первых,  немногочисленным, а во-вторых, привыкшим проводить операции в Африке и в Азии, и абсолютно непригодным для ведения интенсивных боевых действий против высокотехнологичного противника, вроде России. Провести недалёкие рейды вглубь территории с целью совершения диверсий или провести кибератаку на экономически важном объекте, навроде подрыва магистрального газопровода, случившегося в 1982 году, ему, возможно, было и по плечу, но всё это были бы комариные укусы, которые легко купируются после первых же актов. Да и не выигрываются войны одним только спецназом. Можно было бы, конечно, развязать полномасштабную войну руками Украины, с плавным её перетеканием в общеевропейскую бойню. Этот трюк можно было бы провернуть с лёгкостью. Тем более, что у европейских партнёров после экономического «блицкрига» Глазырева интенсивно зачесались кулаки в чаянии отомстить за «кидалово». А если сюда ещё и привлечь «пятую» колонну в лице кавказской и среднеазиатской диаспор, окопавшихся на территории России и ждущих подходящего случая, чтобы устроить русским «ночь длинных ножей», то план был бы идеален в своём воплощении. Планы выдуманные в натовских кругах были хороши, однако пока оставались на бумаге. Казалось бы, что может быть проще, чем выставить «незалэжную» в качестве своеобразного военного тарана, призванного проломить не слишком-то надёжную сухопутную оборону русских в районе Курской, Брянской и Белгородской областей? Проломить, а затем пасть в продолжительных и изнурительных боях с малочисленной и местами вовсе «кадрированной» армией московитов. Но своей гибелью этот таран должен был измотать соперника и проложить дорогу для победоносного войска «западных демократий». А тут бы и «пятая» колонна, которую долго пестовали и окучивали эмиссары из Анкары, пригодилась, как нельзя, кстати. Но всё это хорошо выглядело, лишь на штабных картах Пентагона и НАТО. На деле же, подлинная картина выглядела несколько иначе. После прилёта «подарка» в виде квазибаллистического «Искандера» к рождественскому столу на Банковую, Украина, и без того раздираемая местечковыми «господарями» и вовсе погрузилась в состояние анархического хаоса. Армия, дважды за полгода лишившаяся высшего командного состава, пребывала в абсолютной растерянности. Этим обстоятельством и попытались воспользоваться региональные власти, начав яростно перетягивать на свою сторону командиров расквартированных на их территории воинских частей в чаянии подкрепить штыками своё право обирать местное население по своему самостийному разумению. Конечно, рано или поздно, им придётся собирать некое подобие Учредительного Собрания и восстановления единого центра власти ради сохранения горизонтальных экономических связей, но на это потребуется довольно продолжительное время, учитывая гонор «панов-атаманов», рвущих свои «вышиванки» в запале выяснения, кто из них более достоин, выражать интересы народа на высшем уровне. Пока же, к концу января 2021 года, налицо можно было проследить образование нескольких региональных супер-кластеров с центрами влияния во Львове, Одессе, Киеве, Днепре (бывшем Днепропетровске) и Харькове. И пока эти кластеры не договорятся меж собой, в Москве могли дремать вполглаза, не опасаясь, начала серьёзных боестолкновений на границе. Да, на роль острия копья, направленного в грудь России, Украина пока ещё не была готова, поэтому у русских была фора, величиной, примерно, в год или около того, чтобы успеть, как следует подготовиться к решающей битве, попутно укрепляя кадрами и техникой Народные Республики Донбасса. Из-за отсутствия «тарана», мечтать, о полноценном вторжении европейских армий, можно было даже и не думать. Вот если бы «крестовый» поход возглавили США, тогда можно всерьёз заняться разработкой оперативных планов, но янки молчали, как воды набравши в рот, и это обстоятельство не добавляло оптимизма европейским «ястребам» во главе с Урсулой фон дер Ляйен , возомнившей себя едва ли не повитухой Четвёртого Рейха.
     Что же касается «второго» фронта, организованного изнутри, то тут дела у пентагоновских мечтателей обстояли ещё более призрачно. Так называемая внесистемная оппозиция, потерпевшая сокрушительное фиаско ещё в начале правления хунты, была, как говорится, вырвана с корнем и не имела шанса на возрождение, хотя бы в среднесрочной перспективе.  Довольно умелая внутренняя экономическая политика новых властей не давала ей даже призрачной причины к её возрождению в том или ином виде. Кавказские национальные автономии, медленно закипающие гневом от неумелого, а вернее сказать, подрывного руководства собственных элит, надышавшихся тлетворным запахом ваххабизма , начали потихоньку остывать после решительных действий центральных властей по ужесточению контроля за бюджетными ассигнованиями и введению института руководства «по доверенности» . С культурно-автономными диаспорами, расплодившимися и легализовавшимися в неимоверных количествах в последние месяцы предыдущего правления, поступили куда более жёстче, чем с доморощенными «князьками». Их просто отменили на законодательном уровне, лишив их тем самым всяческих преференций по ведению бизнеса, зачастую полукриминального, а то и вовсе выходящего за рамки закона. Тех, кто попробовал возражать, без лишнего шума выдворили за пределы страны. А у наиболее непонятливых особей, но каким-то образом, получивших заветный российский паспорт, вдруг возникли очень серьёзные проблемы с правоохранительными органами, грозящие о-о-чень большими сроками пребывания в местах принудительной трудовой деятельности. Таким образом, военным планировщикам по обе стороны Атлантики, пришлось повременить с желанием, поставить дерзких русских на место, во всяком случае, на европейском и северокавказском направлении.
    Однако было и ещё одно место, граничащее с необъятными просторами России, вполне себе удобное, чтобы как следует потрепать русских, но до сих пор не воспринимаемое военными аналитиками, как перспективное. Было одно государство, которое уже давным-давно вынашивало планы взятия реванша за прошлые геополитические обиды и оно, как ни одно другое подходило по всем критериям на нечаянную роль лабораторной крысы, добровольно отдавшейся в лапы жестоких экспериментаторов. Оно обладало сильной экономикой, в том числе мощным военно-промышленным комплексом, с высокими технологиями и широко развитой инфраструктурой, пригодной для передислокации своих вооружённых сил в оперативном режиме. И лишь два фактора удерживали его от развязывания полномасштабных боевых действий на дальневосточном ТВД. Этими двумя факторами являлись: наличие у России всего спектра ядерного оружия (от оперативно-тактического до стратегического) и историческая память, связанная с его двукратным применением по своей территории семьдесят пять лет назад. И если в прошлый раз это государство смогло сравнительно легко отделаться потерей населения всего двух городов, то в этот раз, зная современный уровень развития ЯО, последствия могли бы оказаться фатальными. Своего же ядерного оружия у страны не было по причине наложенных на него международных ограничений. Как верно подмечено в народной мудрости «бодливой корове Бог рогов не дал». Поэтому властям этого государства не оставалось ничего другого, как скрежетать  зубами в сторону своего северного соседа. Да-да, дорогой читатель, как ты уже наверняка догадался, речь зашла о Стране Восходящего Солнца – Японии, под управлением недавно усевшегося на хризантемовый трон сына богини Аматерасу микадо Нарухито. Все семьдесят пять лет по окончании Второй Мировой войны Япония грезила о праведном возмездии за коварное вероломство Советского Союза после формального ультиматума, начавшего боевые действия против Квантунской Армии. К слову сказать, в этом плане Япония, в некотором смысле, была права, надо честно признаться. Именно Советский Союз нарушил «Пакт о нейтралитете», подписанный Сталиным в апреле 1941 года, поддавшись на шантаж президента США Ф. Рузвельта, угрожавшего в противном случае не открывать «второй» фронт против Германии. Именно в Ялте 1944 года он и сумел «продавить» в этом вопросе советского «вождя народов». Правда, тот не слишком-то и упирался, резонно рассчитывая на возврат территорий Южного Сахалина и Курильского архипелага, аннексированных у нас по итогам русско-японской войны 1904-1905 гг. И, тем не менее, Иосиф Виссарионович повёл себя не лучшим образом, оправдывая свой поступок тем, что Япония регулярно устраивала провокации на границе, желая получить повод для вторжение в Забайкалье. (Тоже мне, открыл Америку!). Как будто она не занималась этим со второй половины 30-х годов! Чего только стоили боестолкновения у озера Хасан и полноценной войны в районе Халхин-Гола. А ведь у подданных божественного Хирохито была отличная возможность ударить русских со спины в самый ответственный момент битвы при Сталинграде. Но ведь не ударили же, хотя запросто могли бы, имея более чем двукратный перевес в живой силе, над держащей оборону РККА. Впрочем, как бы там ни было, но в среде историков, изучающих отношения между двумя этими странами, сложился некий консенсус по поводу вступления СССР в войну с Японией. Все дружно пришли к выводу о том, что И. Сталин, никогда не забывавший «обид за державу», просто, таким образом, решил сторицей вернуть Японии накопившийся «долг» за её вероломное нападение на Россию сорок лет назад. И, если возврат южной части Сахалина и Большой Курильской гряды в состав Советского Союза по итогам окончания Второй Мировой войны, в Токио восприняли довольно спокойно, признавая тем самым историческую справедливость, то вот с потерей, так называемых «северных территорий» , дело обстояло иначе. Эта группа островов никогда и не принадлежала даже царской России, а отошла нам в соответствии с Пактом о Капитуляции, подписанным на борту линкора «Миссури». Поэтому вполне естественно, что Япония, уязвлённая этим фактом, смириться с этой данностью не могла. Во времена хрущёвской «оттепели» СССР был близок к тому, чтобы вернуть южному соседу острова Малой Курильской гряды (даже вопреки яростным возражениям со стороны Командующего ВМФ, так как это позволяло потенциальному противнику контролировать выход наших АПЛ из Охотского моря на просторы Тихого океана). Правда, условием передачи этих островов был отказ Японии от размещения на своей территории иностранных военных баз. Однако, в Токио решили не рисковать союзническими, а вернее вассальными отношениями со Штатами, ради приобретения нескольких островов. Да и не могла она сопротивляться, находясь, фактически, в состоянии оккупации, ибо трудно отстаивать свои интересы, когда на твоей территории находится контингент в шестьдесят тысяч военных людей чужой страны. На этом дело и закончилось. (Ещё раз убеждаюсь, что Бог на свете есть!). Русские, не скрывая облегчённого вздоха, отозвали, сделанное столь опрометчиво щедрое предложение, а японцы продолжали на всех политических площадках педалировать эту тему, в надежде взять их измором. И всё-таки Судьба дала Стране Восходящего Солнца второй раз использовать шанс на получение островов во времена правления Борьки-пьяницы. Любитель делать широкие жесты за счёт интересов собственного народа, он поручил своей администрации и МИДу подготовить документы по передаче злополучных территорий в обмен на обещания инвестиций в экономику Дальнего Востока и Камчатки. Но счастливый случай в виде очередного инфаркта, у подверженного алкоголизму Эльцина, не дал состояться акту очередного мегапредательства. А дальше произошла закономерная смена власти и Госпожа Удача, только помахала ручкой перед носом у незадачливых подданных микадо. Раздосадованным самураям, в этом случае, не оставалось ничего иного кроме стискивания зубов и увеличения оборонных расходов в чаянии того момента, когда Россия ослабнет до такой степени, что злополучный вопрос о принадлежности «северных территорий» можно будет попробовать разрешить сугубо военным способом.
    Именно поэтому высоколобые аналитики Пентагона в своих далеко идущих планах и сделали ставку на реваншистские настроения в правящих кругах своего тихоокеанского сателлита. Высокотехнологичная, достаточно мотивированная и крупная для того, чтобы решать задачи, по крайней мере, на ограниченном ТВД, армия «Сил Самообороны» (именно таково официальное название ВС Японии, в силу наложенных на неё ограничений), представляла для США исключительный интерес, в качестве «застрельщика» при охоте на русского медведя. Амбиции Японии подхлёстывал ещё и тот факт, что к началу 2020 года, по данным разведки, Россия, на всём протяжении от Чукотки до Хабаровского Края имела численный состав военнослужащих в количестве не более 150-ти тысяч. А Япония обладала группировкой около 300 тысяч человек, и это не считая американского контингента в размере 60-ти тысяч военнослужащих, размещённых на базах по всей её территории – от Окинавы до Хоккайдо. Соблазн решить территориальный спор одним решительным взмахом катаны  был слишком велик, но и нёс в себе огромные риски. Генштабисты в Токио ничуть не сомневались, что десант на южно-курильские острова будет успешным, ведь архипелаг обороняли всего лишь две пулемётно-артиллерийских роты, оснащённых лёгкой бронетехникой и усиленных батареей ПКР «Бал» при поддержке единственного зенитного дивизиона С-300В. В совокупности это составляло примерно 400-500 бойцов. Японцы же, в любой момент могли задействовать 3 десантных вертолётоносца, способных единовременно взять на борт более 6-ти тысяч морских пехотинцев. И это не считая малых десантных кораблей, количество которых не поддаётся точному подсчёту. Если бы в России у руля верховной власти был человек наподобие Эльцина или Горбачёва, то, конечно, можно было рискнуть провести молниеносную десантную операцию. И по её завершению поставить мировую общественность перед свершившимся фактом, но проблема заключалась в том, что сейчас там правила махровая хунта во главе с «отмороженным» на всю голову бывшим Начальником Генерального Штаба. У него хватит ума выпустить с десяток «ЯРСов», чтобы навсегда превратить маленькую процветающую страну в радиоактивное пепелище. Он не побоялся даже угрозы начала Третьей Мировой войны, кода отдал приказ об уничтожении американских биолабораторий, расположенных по внешнему периметру своей страны. И янки, к всеобщему удивлению мировой общественности, молча утёрлись (если не брать в расчёт невнятное мычание дипломатического демарша). Ну, если уж мировая сверхдержава не смогла дать зарвавшимся русским достойный ответ, то таким странам, как Япония и вовсе следовало отложить до лучших времён идею реванша. Приблизительно так рассуждали в «высоких» кабинетах с портретами нынешнего императора. Какие мысли по этому поводу витали на топких берегах Потомака, можно было только догадываться. А что, Россия?
    А Россия, не тратя время даром, продолжала свой затянувшийся разбег, чтобы взлететь не только выше небес, но и рвануть к звёздам. Ей сейчас выпал уникальный случай, который даётся лишь единожды, для того, чтобы раз и навсегда занять причитающееся ей по праву главенствующее место среди развитых государств мира. Сначала незаметно, а затем вполне зримо и даже больно на физиологическом уровне, для некоторых её конкурентов на международной арене, она обрела все необходимые инструменты, способствующие этому. Речь, прежде всего, идёт об экономических инструментариях. Пожалуй, впервые за всё время своего существования, она начала обретать производственную и финансовую независимость. Конечно, не сразу и не полностью, но начало было положено. Небывалый доселе случай. Государству хватало денег, буквально на всё. И это обстоятельство не замедлило сказаться на всех, без исключения, сферах народного хозяйства.    

Глава 84
I.
11.01.2021 г. Москва,  ул. 8-я Текстильщиков, д. 5
    По давно выработанной привычке Митрич проснулся, как всегда в 5.30, несмотря на то, что отошёл ко сну далеко за полночь, хоть и лёг рано. Вот уже три дня, как он проживал в своей новой двухкомнатной квартире, что обреталась в Кузьминках и была ему дарована от щедрот родного Министерства Обороны «за многолетнее и безупречное» служение Родине. Сколько он себя помнил, то всегда трудно привыкал к новому месту обиталища. Так было в далёком 53-м году, когда его, стараниями заботливого отца, в обход правил, принимали в суворовское училище. Никак не мог спервоначалу привыкнуть к узенькой казарменной койке с панцирной сеткой. Потом долго привыкал к почти такой же койке, но уже в Высшем военном инженерном техническом Краснознамённом училище, что располагалось в знаменитом Михайловском замке с его не менее знаменитым привидением императора Павла I. А затем, Судьба, куда только не закидывала молодого военного инженера, пока он прочно не обосновался на суровых берегах Новой Земли. И вот, теперь он лежал на широкой кровати и, не моргая старческими глазами, смотрел в серый предутренний потолок своего нового места жительства никак не в силах сообразить спросонья, где же он находится? Наконец, после некоторого усилия мозговых извилин, потихоньку, как слепой – наощупь, понял и вспомнил всё, что с ним произошло в последнее время. И происходящее с ним очень уж напоминало скоростной спуск на лыжах с горной вершины. Всё происходило так стремительно, что только ветер свистел в ушах от калейдоскопически меняющихся событий. Каждый Божий день после выписки из ведомственного санатория привносил что-то новое и абсолютно неожиданное. Находясь на излечении в Марфинском, он как-то смутно представлял свою дальнейшую жизнь. Точно знал только одно: отставки и почётной (или непочётной, это уж как решат «наверху») пенсии ему не миновать в любом случае. Поэтому надо было всерьёз подумать о том, где и как он закончит свои оставшиеся дни. Но думать об этом категорически не хотелось. А тут ещё эта старая «жужжалка», Богом данная супруга, по имени Серафима пилила в каждый свой приезд: надо де бросать якорь, где ни то, да и жить припеваючи, нянча правнуков. Под словами «где, ни то», разумеется, подразумевалась столица, где Серафима временно пребывала в гостях у старшего сына, пока благоверный находился на реабилитации после тяжёлого ранения. За время его пребывания в санатории, бодрая старушка, уже успела прикинуть, на какую жилплощадь хватит скопленных за всю жизнь средств. По её расчётам средств должно было хватить на небольшую двухкомнатную «брежневку» в районе Химок или Мытищ. Такие разговоры, вкупе со всхлипываниями дражайшей супружницы только навевали ещё больше тоски и неопределённости. Ну, вот никак не мог он себе представить, что будет сиднем сидеть в четырёх стенах, иногда выбираясь на улицу, чтобы посудачить с такими же стариками «за политику партии и правительства», да покормить знаменитых московских голубей. От такой перспективы, хоть вой на Луну. Только ведь никто не услышит, а если и услышит, то вряд ли поймёт, от чего так кручинится старый коняга со сбившимися подковами.
    Всё изменилось в одночасье, когда к нему в санаторий нагрянул не кто-нибудь из вышестоящего начальства, чтобы отправить его на покой, сдобрив такое известие очередной грамоткой и выражением крайней признательности. Его почтил своим вниманием сам диктатор Всея Руси, в сопровождении ближайшего окружения. (После их визита, Митрич долго соображал: мыть или не мыть ему руку после рукопожатий таких высоких персон). Когда «высокие» гости торжественно вручали ему золотые генеральские погоны, он сперва поник головой, чуя, что именно на этой торжественной ноте и закончится его пребывание в Вооружённых Силах, но к своему несказанному удивлению, на этом дело отнюдь не закончилось. В приватной обстановке санаторного номера ему было сделано предложение, от которого никто и никогда бы не отказался. Да, официально, карьера генерал-майора Михаила Дмитриевича Виттеля, на этом заканчивалась. Это прекрасно понимал и он сам, и те, кто пришёл к нему с полуофициальным визитом. И тому были объективные причины, на которые было просто глупо обижаться: запредельный возраст и тяжёлое ранение. Но то, что ему было предложено – многократно перекрывало всю имевшуюся досаду от сложившихся обстоятельств. Перспективы, открывающиеся перед ним с новым назначением, были просто из области научной фантастики, коей он, кстати, никогда до этого не увлекался, хотя техника, с которой он имел дело, порой мало чем отличалась от самого смелого воображения, по крайней мере, в военном плане. Ему, ни много ни мало, предлагалось организовать и возглавить нечто вроде форпоста в недавно открытом пространстве, то ли нашего, то ли не совсем нашего (в этом ещё предстояло, как следует разобраться) далёкого прошлого. И вот, он, уже почти упавший с коня, вновь оказался в седле, да ещё на самом переднем краю в прямом и переносном смысле понятия. Сказать, что он воспарил духом, значит, ничего не сказать. Он, как будто заново обрёл крылья, сильно опалённые последними трагическими событиями. Фроловна, наслышанная из СМИ о посещении Верховным марфинского санатория, быстро смекнула женским своим умом, что к чему, и уже на следующее утро прискакала к нему на всех парах, искренне удивляясь его непонятному воодушевлению. Ну, да, вручили Звезду Героя и долгожданные генеральские погоны (пенсион теперича будет гораздо весомее прежнего). Чего-то такого она и сама ожидала не без оснований. Но вот почему у «аспида проклятого» (так иногда она называла своего суженого в запале крайнего раздражения) при известии о своей отставке так искрятся глаза, было абсолютно непонятно. Неужто, какой подвох он ей опять уготовил?! С него ведь станется. На все атаки, предпринятые ей, как в лоб, так и с флангов, по всей военной науке, он только крякал и хитро жмурился, чем довёл её до состояния полной прострации. Она уже и не знала, что думать, а просто разводила руками, не в силах разобраться в происходящем. Но своим обострённым чутьём она понимала, что грядут некие перемены в их бытии, к которому она уже начинала помаленьку привыкать. И эти перемены смогут опять повернуть течение их долгой и порой трудной совместной жизни в непредсказуемое русло. Эта чуйка одновременно и страшила её обывательский склад характера и интриговала до самого последнего нервного окончания.
    Дальнейшие события, просто покатились на престарелую супружескую чету снежным комом, катящимся с горки вниз с невероятным ускорением. На следующий день после суматошного визита Серафимы, в санаторий прибыл фельдъегерь, да такой важный из себя, будто он и не курьер, а, по крайней мере, отраслевой министр, хоть и пребывающий в звании капитана войск связи. Он привёз с собой целый ворох бумаг на подпись, среди которых были всевозможные инструкции, правила, приказы, постановке на довольствие, выплатах и, разумеется, расписки о неразглашении, грозящие всеми мыслимыми и немыслимыми карами отступнику, вплоть до предания церковной анафеме. Прибывший, внимательно проследил за тем, чтобы Митрич расписался во всех положенных для этого местах. Был среди документов и приказ о его прямом подчинении Верховному Главнокомандующему, сиречь самому диктатору. Так высоко Митрич не взлетал даже в своих самых смелых мечтах. Последним из своего кофра фельдъегерь достал стопку листов, туго втиснутых в канцелярскую мультифору. Он достал её и неожиданно подмигнул новоиспечённому генералу:
- Пожалте, ознакомиться и расписаться в получении.
- А это что ещё за такое? – недоуменно вскинул свои кустистые брови Его Величество, уже порядком уставшее от всей этой бюрократии.
- Командующий хозчастью Министерства Обороны распорядился передать вам в собственность, состоящую на балансе министерства жилую площадь в виде двухкомнатной квартиры.
Лицо курьера сияло, как начищенный до блеска вёдерный самовар. Было видно, как он и сам рад, что имеет к этому некоторое причастие.   
- Ого! – опять невольно приподнял генерал свои кустистые бровушки. – Это что же, значить, получается, сподобился я на старости лет вкусить от благ земных стараниями родного ведомства?!
- Так и есть, - закивал посланник, не поняв скрытого сарказма со стороны потомка королей и императоров. – Район тихий, зелёный. Можно сказать «спальный». Квартира на шестьдесят квадратов, для двоих – в самый раз, располагается на втором этаже, так что подыматься можно без особого труда, два санузла, пол паркетный, -- продолжал разливаться соловьём курьер.
- Э-э-э, мила-ай, -- протянул старик, ставя очередную свою размашистую роспись, -- да, нам со старухой-то на двоих и по паре квадратных метров будет достаточно.
- Ах! Ну что вы, право слово! – хлопнул себя по ляжкам посыльный. – К чему такой пессимизм?! Самое время – жить и радоваться жизни.
Забрав последнюю бумагу с автографом Митрича, капитан попросил генерала приосаниться для того, чтобы сделать несколько снимков для выправки нужного удостоверения. Пока Митрич с кряхтением принимал подобающий моменту вид, тот неуловимым движением достал из внутреннего кармана портативный фотоаппарат, сопровождая своё действие словами:   
- Это для прохождения внешнего контура охраны в здание МО и по новому месту прохождения службы. Более тщательную идентификацию пройдёте уже внутри ведомства с получением новых допусков.
- Ясно, - кивнул Виттель. – Чем больше контуров охраны, тем надёжней безопасность объекта, - подытожил он.
- Да, и вот ещё что! – хлопнул себя по лбу фельдъегерь. – Совсем запамятовал! Вам, как лицу – носителю государственной тайны положен персональный автотранспорт с водителем-телохранителем.
Он опять сунул руку в карман и достал на этот раз ничем непримечательную визитную карточку, на которой не было ничего, кроме отпечатанного крупным шрифтом телефонного номера.
- Это номер телефона гаража Комитета Государственной Безопасности. Когда у вас возникнет необходимость в поездке куда-либо, то наберите этот номер и машина прибудет к вам в течение получаса. Ваше имя внесено в реестр, поэтому вам нужно будет просто назвать себя и обозначить своё местоположение, -- пояснил словоохотливый курьер.
- Я вроде бы не по этому ведомству, -- в сомнениях почесал в затылке, слегка прибалдевший от таких почестей Митрич.
- НПО «Мечта», в котором вам теперь придётся служить курируется службой госбезопасности и лично товарищем Тучковым, -- со значением произнёс курьер, обличённый особыми знаниями и полномочиями. – Остальные инструкции по пользованию служебным автотранспортом и охраной вы получите непосредственно от своего водителя-телохранителя. 
    Не прошло и часа с момента убытия курьера, как к нему на голову, забитую изучением новых инструкций, нежданно-негаданно, вновь свалилась дорогая жёнушка. «Будто чует» -- с нескрываемым изумлением подумал он.
- Чай, теперь-то твоя душенька  довольна! – сходу огорошил он жену намёком из известной сказки Пушкина, едва не тыча ей в нос «подарком» от Минобороны. Следует ли говорить, в какой неописуемый восторг привело её известие о получении квартиры, да ещё в самой столице?! Если бы это происходило дома, где у них целый угол был заставлен иконами, приобретёнными её стараниями, то она бы непременно бухнулась на колени, творя подобающую молитву. Но в околоспартанских условиях санатория, в положенном для икон углу стояла только полочка с цветочным горшком. И, тем не менее, радости её не было конца и края. Сбылись многолетние чаяния:
- Теперь-то уж и заживём! Сподобил Господь! Услышал молитвы грешной рабы своей! – заквохтала она, бережно поглаживая заскорузлой рукой скользящую поверхность файлика с заветным ордером на выстраданные квадратные метры.
    Одно лишь обстоятельство смущало Фроловну в этот момент – какой-то весёлый блеск в глазах своего благоверного. Впопыхах, она и не приметила сразу, что как-то уж больно сильно прибавилось количество казённых бумаг на письменном столе и журнальном столике. Перехватив её рассеянный взгляд, старик поспешил прибрать документацию, никак при этом, не комментируя свои действия.   
- Бумаг-то! Бумаг-то, навалил старый! – беззлобно заворковала она, прижимая к груди заветный файлик. И тут её взор неожиданно упал на лежащую, на диване и раскрытую глянцевой обложкой кверху книгу. Никогда доселе она не замечала за мужем тяги к чтению, если это была не научно-техническая литература. А тут, явно была беллетристика. Она нагнулась и поднесла её к самому носу, словно пытаясь обнюхать.
- Андрей Круз «Земля лишних», - едва не по слогам прошамкала вслух название. Потом, прищурившись, прочла подзаголовок набранный мелким шрифтом. – Фантастический боевик.
    Митрич обеспокоенно заёрзал на диване, как нашкодивший котяра. Вроде и не провинился ничем, а чувствовал себя, как на допросе у следователя, да ещё без адвоката. Серафима медленно оторвала взгляд от обложки и перевела на, вконец, смущённого мужа. В этот момент уму показалось, что это  и не глаза вовсе, а два микроскопа, с интересом и изумлением изучавших мутации внутренней секреции у мух-дрозофил:
- Дожил-таки, - обречённо покачала она головой, глядя на мужа, как на приговорённого к смертной казни. – Сказки почитываешь тут, вместо того, чтобы делом заняться. Нет, старый, не выйдет из тебя толку. Совсем спятил под конец жизни.
- Так если из меня толк выйдет, то зачем я тогда тебе бестолковый-то?! – весело парировал он её сентенцию.
    Фроловна на минуту призадумалась, надсадно скрипя подшипниками внутри черепной коробки, а потом, наконец, сообразив, что к чему, невольно прыснула в кулачок. Отсмеявшись, махнула на своего старика рукой, как на неизлечимо больного:
- Ладно. Чем бы дитятко ни тешилось… Коли уж от тебя нет никакого проку, то я сама займусь делами. А ты лежи пока. Сколько осталось-то? Неделя. Ин ладно.   
- А ведь, ты, старая, никак всерьёз решила, что меня таким почётным макаром на пенсию спровадили? – опять весело ухмыльнулся старик, бережно оглаживая свою знаменитую в рядах Вооружённых Сил бороду.
Жена резко вскинула голову, будто её ударило током. Глаза у неё моментально посерьёзнели и округлились. Она слепо пошарила рукой у себя за спиной, как бы ища местечко, куда можно плюхнуться со всего маху от таких-то речений супруга, окончательно сбрендившего на ниве современной фэнтезийной литературы. Но облечённая многолетним браком, она, несмотря на усмешки своей «половины», сумела разглядеть на его лице оттенки непреклонной серьёзности. И эти, незримые, на первый взгляд, намёки до дрожи напугали доселе бодрую старушенцию. Медленно-медленно Фроловна начала опускать своё седалище на стул, что стоял напротив дивана.
- Шутковать взялся, старый? – неуверенно произнесла она, пытаясь разглядеть в глазах мужа нотки розыгрыша (с него станется). Но тот, напротив, стал ещё серьёзнее. Все весёлые искры, до этого плясавшие в его взгляде, мигом испарились. Теперь перед ней сидел не потенциальный отставник в ожидании положенного пенсиона, а прежний комендант новоземельского гарнизона – первый после Бога в местах Вечного Ледяного Безмолвия. И в глазах его тоже проявились холодные льдинки.
- Нет, Фима, не шучу я, -- голос его слегка дребезжал, но он быстро совладал с собой и следующая фраза уже отливала металлическими нотками. – Ещё не настало время сдирать подковы со старого мерина. Послужим ещё Родине напоследок.
- Да, ты и вправду что ли спятил, дурень старый?! – едва слышно и всё ещё не веря сказанному, произнесла генеральша. – В паспорт-то глянь! – уже начала она повышать голос, по привычке. – Без четырёх лет восемь десятков! Какая ещё служба?! Шестьдесят пять лет в Армии! Едва живого приволокли четыре месяца назад! Или мало тебе моих седых волос и ночей бессонных?! – перешла она почти на крик, не смущаясь стен государственного учреждения.
- Уймись, Фима, -- тихо произнёс генерал, не желая уподобляться своей нервозной жёнушке. – Я – человек военный до мозга костей. При погонах всю жизнь проходил, с ними на плечах и в гроб лягу. Я всё сказал, -- сурово подвёл он черту под извечным спором. 
    В очередной раз, наткнувшись на стену глухого непонимания, Фроловна безнадёжно сложила подрагивающие руки на коленях:
- И куда тебя на этот раз сманили? – с вялой обречённостью поинтересовалась она и добавила с затаённой надеждой. – Хоть бы в Академию, если уж по-другому никак.
- По специальности, - коротко и многозначительно буркнул он, тоже успокаиваясь.
- Это куды ж это?! – опять заволновалась спутница жизни, нервно теребя вышитый люрексом ради форса (генеральша, поди!) отложной воротник платьишка.
- Сие есть тайна наивысшего уровня, мать! Я дал подписку о неразглашении, а потому о сём тебе знать не положено до особого распоряжения сверху, -- ткнул он корявым пальцем в потолок для вящей убедительности. 
- Опять, значит, в какую-нибудь дыру упекут? – медленно поднялась она со стула и, достав из кармана платочек, принялась интенсивно тереть им свои сухие глаза, плаксиво кривя при этом свои губы. Митрич с интересом наблюдал за этим театральным действием, слегка поморщившись от ненатуральности происходящего. Всё-таки его Серафима была никудышной актрисой. Даже провинциальный театр вряд ли бы трудоустроил её даже на роли второго плана. Однако надо было ей отдать должное. Насчёт «дыры» она попала в самую точку, даже не подозревая об этом.
- Планида у нас такая, мать, с тобой, - не стал он лишний раз напускать тумана, а просто притянул её к себе  поближе за широкие бедра, уткнув свою бородищу в мягкий живот супруги.
Она наклонила голову к его макушке, желая поцеловать мужа в темечко, но вместо этого, вдруг стала копошиться в голове, словно отыскивая чего:
- А ведь ты Мишаня совсем стал плешивый, - с нескрываемой ноткой грусти произнесла Серафима. – Давненько я на тебя не смотрела с этакой-то высоты.
- Дык, что поделать, мать?! – подпустил он ностальгии в свой черёд. – Годы лба прибавляют.
- Лучше бы ума прибавили! – неожиданно фыркнула супруга и, хлопнув по всё ещё обнимавшим её бедра рукам, игриво отстранилась. На всю кажущуюся свою «недалёкость» Фроловна обладала практичным житейским складом ума, а потому прекрасно понимала, что жизнь «на гражданке» окончательно сведёт мужа в могилу. Человека, который всю жизнь провёл в условиях близких к экстремальным, спокойная и размеренная жизнь просто на просто доконает своей размеренной обыденностью. Это всё равно, что лошадь со всего маха остановить на полном скаку. Она перевернётся в воздухе и, упав на спину, сломает себе хребет. А Серафима, несмотря на все сложности и извилистости полувековой жизни с такой кипучей натурой, как у Михаила Дмитриевича, всё-таки очень любила его. И он это тоже прекрасно знал…
    Он ещё полежал чуток с закрытыми глазами, отдаваясь последним объятиям утренней неги. Рядом похрапывала Серафима. Она вчера порядком умаялась сама и, вконец, умаяла самого Митрича хлопотами по расстановке мебели, которую привезли на заказ уже в собранном виде. Два раза оба старика переругиваясь и утирая взопревшие лица, кряхтя перетаскивали шкафы и диваны с места на место. Всё-то ей казалось не так и не этак. Помощников не было. Сын уехал в командировку, а внука они сами не хотели отрывать от учёбы в институте, где он заканчивал последний курс. Соседей же, с которыми они пока ещё не успели познакомиться, тоже беспокоить было как-то неудобно. Вот и приходилось всё делать самим. Неизвестно, сколько бы они провозились с расстановкой, пока Его Величество не вспылил и не объявил сидячую забастовку, заявив при этом, что де, если дорогой жёнушке запало скинуть несколько сот калорий, чего, кстати, было бы отнюдь не лишним, то пусть она и дальше сама надрывается, а его и так всё устраивает. С этими словами он плюхнулся на стул и демонстративно сложил руки на груди, наблюдая за суматошливыми метаниями своей «половины». А ведь ещё надо было как-то приладить навесные шкафчики на кухне и в ванной. Но беда заключалась в том, что все необходимые для этого инструменты остались там – на Новой Земле. Тут впору было чесать затылок, а не складывать руки на груди. За этим делом их и застал новый курьер, который доставил новое удостоверение для Митрича. Внимательно изучив текст документа, Виттель деловито покивал головой и поставил размашистую роспись в расписке о получении. Из скупых слов документа явствовало, что обладатель «корочек», находясь в звании генерал-майора, трудится в НПО «Мечта» и занимает должность Начальника Оперативного Отдела. Любопытная супруга тоже не преминула сунуть свой нос в новенькое, пахнущее свежей типографской краской удостоверение. Митрич не успел его захлопнуть, поэтому она смогла разглядеть название нового места службы мужа.
- Господи! – меленько перекрестилась она. – Это что же ещё за «Мечта» такая?! Мечтатели там, что ли собрались какие?! То-то я смотрю, ты вон с собой целый ворох припёр из санатория этих мечтателей!
- Так и есть! – не стал спорить генерал, убирая документ в карман.
Пока старики препирались, курьер с интересом оглядел форменный раздрай в квартире. Под ногами противно хрустели крошки пенопласта, густо усеявшие половицы. Сиротливо и растерянно стояли навесные шкафчики с распахнутыми дверцами. У стены, словно часовые на посту, встали два больших свёрнутых ковра, которые были куплены Фроловной накануне, почти копии тех, что остались на Крайнем Севере. Всюду валялись какие-то коробки, ошмётки и детали какой-то мебели, фурнитура, деревянные рейки и полиэтиленовые стяжки. Лежащие на полу зеркала, холодно и слепо уставились в потолок, ожидающие, что когда-нибудь станут элементами декора.
- Что же вы сами-то этим занимаетесь? – посочувствовал он старикам.
- Кто ж нам поможет? – неласково буркнул генерал. – Я бы и сам всё спроворил, дак вишь, инструмента нет подходящего, а одним молотком много не наробишь, -- кивнул он в сторону сиротливо валявшегося неподалёку молотка.
- А что ж вы не попросили помощи? – продолжал удивляться курьер.
- У кого?! – уже с нескрываемым раздражением бросил Митрич. – У тебя, что ли?
- Зачем у меня? – снисходительно улыбнулся молодой человек. – У нас при Центральном Аппарате имеется специальная хозчасть, которая специально рассчитана на проведение подобных работ. Верховный ещё летом Указ издал о создании этого тылового подразделения, чтобы осуществлять помощь ветеранам и командному составу, буде такая надобность. Ну, и чтобы не отвлекать военнослужащих на непредусмотренные Уставом работы, как это бывало прежде. И во имя искоренения коррупции, так сказать.
- Ишь, ты! – тряхнул головой Виттель. – И как туда обратиться?
- Нет ничего проще, -- вскинулся фельдъегерь. – Щас наберём, -- не стал он тянуть и полез в карман за мобильником.
Быстро, по памяти набрав нужный номер, он негромко зашелестел в трубку. Переговоры длились недолго. Через пару минут курьер окончил переговоры и бодро возвестил:
- Бригада приедет через час и всё сделает, как положено. Только…, -- тут он слегка замялся, пытаясь подобрать нужные слова.
- Что?! – подстегнул его Митрич. – Заплатить треба?! – понимающе подмигнул он засмущавшемуся офицеру связи.
- Да-да, -- обрадованно закивал тот, заливаясь краской от неловкости положения. – Всё по квитанции, официально и по самому минимуму, -- затараторил он, как бы оправдываясь за свою контору.
- Да ты не сумуй, -- отмахнулся старик. – Иль я не понимаю, что всякий труд должен быть оплачен?! Не сумуй, -- ещё раз повторил он. – В деньгах недостатка не наблюдается, слава Богу! Оплатим, как полагается.
- Вот и хорошо, - облегчённо вздохнул нежданный помощник. – Я тогда пойду, товарищ генерал?
- Ступай касатик, ступай милый, -- встряла в разговор старая генеральша. – Спасибо за заботу и совет добрый.
Прошёл ровно час и в квартиру постучали (звонок ещё не успели подсоединить) представители сервисной службы. Четверо молодцов со всем необходимым по такому случаю инструментарием, споро и без лишних слов приступили к работе. Дрелью с победитовым сверлом просверлили, где надо дырки и повесили ковры и утварь. Быстро приладили люстры, подсоединили к сливной системе новенькую стиральную машину и уже совсем перед уходом подсоединили звонок. Всё удовольствие, согласно акту выполненных работ обошлось старикам в три тысячи двести сорок семь рублей и шестьдесят копеек. Платёжный терминал у них был с собой, поэтому не пришлось суетиться в поисках наличных. «Чаевые» бригада наотрез отказалась брать, и наскоро попрощавшись, крепко пожав руку хозяину, отбыла восвояси.
- Вот это я понимаю, сервис! – сиял Митрич, как корабельная рында, любуясь проделанной работой. – Раз-два и готово! Армия! 
    Сколько не лежи на пуховой перине, предаваясь приятным воспоминаниям, а вставать всё-таки надо. Пока лежал, предаваясь воспоминаниям недавнего прошлого, не заметил, как прошёл целый час. Старенький будильник, который супруга бережно сохранила при переезде, показывал полседьмого утра. Митрич сделал глубокий вздох и начал потихоньку вставать, чтобы ненароком не разбудить свою супружницу, мерно похрапывающую рядом. Однако стоило ему пошевелиться, как размеренные звуки с её стороны разом прекратились. Фроловна тут же открыла глаза, будто и не спала вовсе:
- Что, уже пора вставать?! – приподнялась она, опираясь на локоть.
- Лежи, мать, -- махнул он ей рукой, -- это я пока встану, пока вон культяпку свою прилажу…, -- кивнул он в сторону новенького полимерного протеза, которым его снабдили ещё в госпитале.
    Протез был хорош: лёгок, в отличие от прежней деревяшки, удобен, легко надевался и нигде не натирал. Однако привыкал к нему Митрич с большим трудом. Из-за его почти невесомости, старик иногда слишком сильно широко делал шаг, рискуя упасть на ровном месте. От этого походка становилась порывистой, и поэтому всегда нужно было соблюдать баланс. Это отвлекало и порой раздражало. Но постепенно Виттель привык к новому протезу и уже как-то приноровился к новым ощущениям. Серафима, несмотря на слова мужа, тоже начала вставать, позёвывая в кулачок. День предстоял для него особенный. Пришло время посетить новое место службы и познакомиться с теми с кем предстояло служить на новом поприще. Он пока что плохо представлял себе всю субординацию. Из туманных объяснений Верховного следовало, что «конторой» заведует некая женщина, которая, собственно говоря, изобрела «машину времени» и является научным руководителем проекта. В тоже время, в деле, которое ему было поручено организовать, он обладал некоей автономией и подчинялся лично Верховному. В общем, на лицо имела место всегдашняя путаница, в которой ему предстояло, как следует разобраться. В любом случае, необходимо было предстать перед будущими коллегами и сослуживцами в наиболее выгодном свете. Приладив по годному свой протез, поковылял в санузел, чтобы окончательно привести себя в надлежащий вид. Сзади покряхтывая и позёвывая одновременно, супруга прибирала постель. Управившись с потребностями, Митрич осторожно выдавив из тюбика пасту на зубную щётку, решительно принялся за наведение порядка в полости рта. А во рту, как и положено, у бывалого полярника, наблюдалась существенная нехватка зубов. О том, чтобы подлатать и подправить поредевший «забор», о чём не единожды говорила Серафима, он и думать не хотел, по причине врождённой боязни стоматологии с её изуверскими инструментами. В этом плане Митрич слыл изрядным трусишкой. Именно из-за этого он никогда не пренебрегал утренней процедурой по чистке зубов. Вот и сейчас он тщательно, даже тщательней чем обычно, прошёлся щёткой по всем закоулкам. Затем так же тщательно намылил лицо душистым мылом и поплескался в тёплой воде. Меленькой расчёской аккуратно расчесал сильно поредевшую шевелюру и всё ещё густую бороду, как у заправского священника. Фроловна и в этом вопросе пыталась привести мужа к общепринятым в городе стандартам, заявив, что борода в городских условиях, да ещё и в сочетании с генеральским мундиром будет смотреться, по меньшей мере, нелепо, но тот даже и краем уха не повёл в ответ на её нравоучения. В конце концов, поняв всю тщетность своих «накатов», та просто махнула рукой на старого упрямца. «Ладно уж, пускай побесится, напоследок. Хорошо, что хоть перестал прикладываться к бутылке» -- с удовлетворением думала она после каждой такой стычки, меленько и быстро крестясь при этом. Пока он возился, наводя лоск на свою внешность, Фроловна успела не только привести себя в порядок, но и соорудить лёгкий завтрак (врачи после ранения прописали строгую диету). За столом, как обычно разговорились. Вернее, говорила она, а он только пожимал плечами или же отделывался ничего незначащими фразами.
- И всё-то тебе не сидится, – подперев щёку пухлой рукой, приговаривала она, зорким взглядом осматривая всё ещё ладную фигуру своего старика. – И чего человеку надо? Тут тебе и квартира, едва не в центре, и пенсия генеральская с надбавками за выслугу лет и геройство. Живи, да радуйся каждому денёчку. Ан, нет! Всё тебе старому неймётся! Внуков и правнуков-то когда последний раз видел?
- Тогда же, когда и ты – в прошлом году. Иль забыла, как мы с тобой вместях приезжали в отпуск к Сашке в Нижний?
- Да помню-помню! – огрызнулась она, подкладывая ему, сахар в стакан с чаем. – Вот и нынче не худо бы съездить, хотя бы к Ванюше в Воронеж. Сколь годов его не видела. Я вон, вчерась созванивалась с ним. Говорит, что всё мол, окей, а мне сдаётся неладно у них с Натахой. Сердцем чую.
- Коли у них с самого начала не заладилось, то ты ничем уже не поможешь, -- разумно ответствовал Митрич, помешивая чайной ложкой в стакане. – Только хуже сделаешь. Сами разберутся. Или разбегутся, -- задумчиво добавил он.   
    Видя, что разговоры на семейно-бытовую тему не вызывают у мужа энтузиазма, хитрая Фроловна решила резко сменить тематику застольной беседы:
- Ты, всё ж скажи, -- опять она предприняла попытку проникнуть в государственную тайну, -- куда хоть отправляют служить на этот раз?! Иль зря мы с тобой корячились тут, мебель расставляя?
- Почему же, зря?! Ничего, не зря, -- осторожно перешёл старик к обороне. – Туточки и будем проживать, согласно прописке.
- Ты же военный строитель! Неужели в Москве что-то строить собираются?! Других, окромя тебя нету что ли?
- Значит, нету, -- коротко ответил он.
- Уже хорошо! – слегка взбодрилась старая Лиса Патрикеевна. – Стройка, выходит, будет не далее Московской области, а значит и съезжать нам никуда не надо опять, -- вслух рассуждала супруга, пристально вглядываясь в глаза мужа, ища там поддержки своим мыслям.
- И не съедем, -- уверил он её. Это раньше мы жили в казённых квартирах, а теперь, вон, свидетельство погляди – законная и долевая частная собственность.
- А всё ж таки не на месте у меня сердце, хоть и говоришь, что недалече будет, -- продолжила Фроловна свою шарманку.
- Да. Строительство объекта не будет выходить за пределы области, -- важно кивая головой, согласился он, ничуть при этом не лукавя, ведь, если разобраться, то будущее поселение должно находиться как раз внутри того места, где сейчас проходит Садовое Кольцо.
- А что за объект-то? – продолжал не в меру любопытствовать «Штирлиц в юбке», как иногда называл свою жену Виттель.
- А вот этого тебе, мать, знать не положено, -- отрезал он и добавил уже помягче. – Пока не положено.
- Да, я разве, что?! Это я так, по-бабьи гадаю, -- замахала она на него обеими руками. – Просто не хочется под конец жизни срываться на край света, -- подпёрла она руками обе морщинистые щеки.
- Не боись, мать! На этот раз недалече. Не выходя за околицу, -- попытался старик утешить свою благоверную.
- Дай-то Бог! – забормотала Фроловна почти обрадованно.
- Ладно, -- решительно отодвинул он от себя пустой стакан. – Сколько не сиди, а идти надобно.
С этими словами он решительно встал и пошёл в комнату – надевать парадный генеральский китель с петлицами в виде расходящихся в стороны молний на фоне морского якоря. Подойдя к стулу, на который он ещё с вечера повесил – тщательно отутюженный серо-стального цвета китель, сверкая золотым шитьём погон и орденскими колодками, поверх которых блестела яркой капелькой Звезда Героя. Фроловна, как и положено верной спутнице помогла облачиться мужу в это шикарное одеяние. Митрич не спеша и со вкусом застегнул золотые орлёные пуговицы на двубортном кителе. Покрутился перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. За спиной тихонько вздыхала Серафима, вспоминая свои и его молодые годы. Удовлетворившись увиденным в отражении, Митрич одобрительно крякнул и подошёл к подоконнику, на котором временно располагался телефонный аппарат, пока ещё не нашедший своего постоянного пристанища. Пошарил рукой в кармане и вытащил на свет визитку с номером гаража. Поднёс её поближе к лицу (после ранения зрение заметно просело). Фроловна, которая ни на секунду не оставляла его своим вниманием, тут же, из-за спины подала очки. Старик недовольно хмыкнул, но очки всё же взял. Пробежав глазами по необычно длинному ряду цифирь из-за добавочных номеров и повторив их про себя несколько раз, стал нажимать на телефонные кнопки. Он уже однажды воспользовался вызовом машины из гаража, когда покидал санаторий. Тогда-то и познакомился со своим водителем-телохранителем, который при встрече назвался Александром. Но называть столь почтительно юнца, едва перешагнувшего порог совершеннолетия, Митричу, который годился ему в прадеды, было не совсем удобно, а вот Саней – было в самый раз. Впрочем, тот нисколько не обиделся, отдавая себе отчёт в том, какая разница в возрасте и положении лежит между ними.
- Алло, гараж?! – громко и бодро вопросил он в трубку. – Генерал-майор Виттель у аппарата. Пришлите машину по адресу: муниципальное образование Кузьминки, улица 8-я Текстильщиков, дом 5, подъезд второй.
    Дождавшись положительного ответа с той стороны, старик кивнул невидимому диспетчеру и бережно положил трубку на место. Затем в сопровождении Серафимы, следовавшей по пятам, шустро поковылял в прихожую, где на вешалке красовалось новёхонькое форменное пальто серого цвета, белое кашне к нему и меховая шапка под цвет пальто с козырьком и 5-ти процентным золочением. Рядом висел генеральский пояс, также с нанесённой на него позолотой. На тумбочке лежали чёрные кожаные перчатки. Всё как по Уставу.
- Когда приедут-то? – спросила Фроловна, опять помогая мужу надеть пальто.
- Сказали, что через полчаса будут на месте.
- А чего ж так рано засобирался-то? – удивилась супруга. – Взопреешь, поди, ожидаючи?
- Ничего. Подожду. Подышу на свежем воздухе.
- Перед бабками у подъезда, небось, хочешь пофорсить, старый чёрт? – сразу насупилась благоверная, но до крайности вредная старушенция. 
- Какие бабки полвосьмого утра?! Окстись, старая! – фыркнул бравый генерал, опять крутясь перед зеркалом в прихожей, как школьница перед выпускным. Вытаскивая из-под воротника и распушая «скобелевскую» бороду, с досадой отметил, что не снял очки, наличие которых, по его мнению, портило весь антураж. Правильно оценив недовольную гримасу мужа, Фроловна мгновенно подала очечник, куда они были препровождены, а затем и засунуты во внутренний карман кителя.   
      Нахлобучив  барашковую шапку и натянув перчатки, произнёс, внезапно дрогнувшим голосом:
- Ну, что мать, пойду, пожалуй?
- Давай, присядь сначала на дорожку, -- ткнула она пальцем на пуфик у трюмо. Пуфик был низенький, садиться и вставать с него, одноногому, да ещё старику, было не совсем сподручно. Однако традиции требовали к себе уважения, поэтому поморщившись, он всё же кое-как плюхнулся на его мягкое основание.
- Очки взял? Документы взял? Телефон взял? – скороговоркой начала перечислять Фроловна необходимые аксессуары.
Митрич только заученно кивал на все вопросы, погружённый в свои мысли о предстоящем знакомстве с коллективом, в котором ему теперь придётся работать, теперь уже до конца дней своих. Однако при слове «телефон» встрепенулся:
- Ты, вот что, старая…, -- прихмурился Митрич, зная привычку своей супружницы названивать по сотовому, после того, как недавно научилась им пользоваться, -- по пустякам мне не моги звонить, -- добавил он строгости в голос. – Режимный объект. Должна сама понимать. А я, как буду собираться домой, то сам тебе наберу.
- Да, иди уж, -- беззлобно проворчала спутница по жизни, любовно оглаживая его за рукав шинели, и тут же вспомнила нечто важное. -- А карточку взял?!
- Какую карточку? – опять очнулся он от дум, не сразу поняв задаваемого вопроса.
- Банковскую.
- Это зачем же она мне там занадобится? – продолжал он недоумевать.
- Мало ли зачем? – пожала она плечами и пояснила тут же. – Ты же целый день там будешь обретаться. В столовую пойти там, ещё за чем-нибудь. Да, вот хотя бы такси вызвать, если с казённой машиной не заладится. На, вот, сунула она мужу пластик прямо в карман кителя.
- Ладно. Пошёл я, -- растроганный до предела неожиданной заботой жены проговорил он, кряхтя при вставании с низкого сиденья.
- Ступай, -- ответила Серафима, широко крестя его в спину. – К твоему приходу я пирогов напеку, -- произнесла она, уже закрывая за мужем дверь.

II.

11.01.2021г. Москва,  ул. Автозаводская, д.23а, НПО «Мечта»
    Спустившись с лестницы, Митрич не стал стоять на крыльце в ожидании служебного транспорта, а прошёл немного вперёд, чтобы встретить машину у самой обочины. На дворе было ещё темновато – день только-только начал прибывать, но на утренних сумерках это пока никак не сказывалось. Несмотря на утро буднего дня, во дворе было на редкость тихо. Не сновали машины, развозя своих хозяев по местам работы, родители не вели за руку детей в садики. И даже окна в домах светились редкими огоньками. Складывалось впечатление, будто во всех окружающих домах живут одни пенсионеры, которым никуда не надо спешить спозаранку и можно спокойно понежиться чуток на своих перинах, пока утро окончательно не заглянет в их тихий двор. И только уличные фонари, понемногу начинающие тускнеть, убеждали старого генерала, что двор не вымер окончательно. Он обернулся, отыскивая глазами свет своего окна. Так и есть. Силуэт Фроловны ясно прорисовывался в оконном проёме. Митрич помахал ей рукой, на что она ответила ему тем же. Погода была отличная. Ни ветерка, ни щиплющего щёки мороза. И только редкие снежинки, сверкая в свете фонарей мимолётными огоньками, оседали в густой бороде, тут же превращаясь в невесомые капельки. Он немного походил взад и вперёд, приводя свои мысли в порядок, представляя, как его встретят на новом месте. Афанасьев, ещё там, в санатории, мельком упомянул, что «Мечтой» руководит женщина-академик, прошедшая в своё время все круги ада на какие только была способна машина государственного подавления. Но как сложатся отношения между ним, человеком своенравным и нетерпящим никакого диктата над собой и этой женщиной, которая, тоже, судя по всему, была особой своенравной? Сколько не вчитывался в переданные для изучения должностные инструкции, но так толком и не уловил степень их будущих взаимоотношений. Всем проектом руководила эта Николаева, а значит, была вроде как его непосредственным начальником. А с другой стороны выходило, что он в своей деятельности «на той стороне» подотчётен только самому Верховному. А тут ещё это кураторство со стороны всеведущей «конторы глубинного бурения». В общем и целом, складывалась какая-то чехарда и неразбериха с перекрёстной подотчётностью и субординацией. Впрочем, наученному длительным жизненным опытом Михаилу Дмитриевичу эта ситуация была хорошо знакома. Он давно привык лавировать между ведомственными склоками Главного Тылового Управления, Министерства по Развитию Севера, «РосАтомСтроя» и Командования Стратегических Ядерных Сил, как между струйками дождя. Для себя же, Митрич твёрдо решил поставить вопрос «ребром» о своих полномочиях, сразу при встрече с руководством НПО, чтобы в дальнейшем не создавалось юридических коллизий, препятствующих нормальной и слаженной работе. Прохаживаясь туда и сюда между около подъездными лавочками, пока ещё пустовавшими по причине раннего времени суток, и погружаясь в размышления о недалёком будущем, он и не заметил, как тихо шурша по свежевыпавшему снегу шинами, подкатила чёрного цвета «Ауди» представительского класса. (Указ Верховного о пересаживании чиновников на автомобили отечественного производства нехотя исполнялись отраслевыми ведомствами, в том числе и «комитетом»). Он её заприметил только тогда, когда услышал смачное клацанье замка открывающейся двери.
- А-а-а, Санёк, привет! – раздвинул улыбкой свою бородищу Митрич. – Прости, не заметил, как ты подкрался, - чуть виноватым голосом прогудел он, не без труда втискивая своё массивное тело на сиденье рядом с водителем.
- Товарищ генерал, - просительным тоном обратился Саша к старику, - по инструкции, вообще-то охраняемый объект должен сидеть сзади – в бронированной капсуле…
- Да, будет тебе Санёк! – беспечно отмахнулся тот от увещеваний водителя. – Куды ж мне со своей культяпкой да на заднее сиденье?! Не залезу и не вылезу.
- Ох и попадёт же мне за нарушение инструкции…,  -- наигранно вздохнул молодой служака. 
- А мы никому не скажем, -- весело подмигнул генерал, расстёгивая шинель.
- Мы-то, положим, и не скажем, так всё равно дознаются и взгреют, -- обречённо парировал слова своего подопечного водитель-телохранитель. – Давно ожидаете?
- Не-е, минут десять, -- хотел было успокоить Митрич свою «няньку».
- В-о-о-т! – протянул Санёк, совсем уже расстроенно. – А я ведь ещё в прошлый раз, при нашей первой встрече, объяснял вам, товарищ генерал, чтобы вы не выходили из дому до моего приезда, -- плаксивым голосом стал он увещевать старика. – В 90 процентах случаев нападения на охраняемый объект случаются именно у подъезда или же в самом подъезде, -- продолжил он заунывно возмущаться отсутствием элементарной дисциплины у заслуженного генерала. – Поверьте, соблюдение правил безопасности пишутся на основе горького опыта.
- Будет тебе, -- недовольно фыркнул Митрич, начиная досадовать на упёртость  и, как ему казалось, на излишнюю педантичность своего охранника. – Ты меня, молодец, правилам охраны не учи. Я тридцать пять лет только и занимался этим. И все эти инструкции назубок знаю, получше, чем твоё начальство. А в числе авторов «Пособия по организации и эксплуатации охранных систем на объектах стратегического значения» имеется, в числе прочих, и моя фамилия. Так-то! – со значением присовокупил он.
    Водитель с немым уважением уставился на своего подопечного, так как до этого не знал ничего о послужном списке старика, к которому его приставили. Сам старик, не желая обострять отношения с юношей, добавил толику примирения в голос:
- К тому же, организовывать на меня покушение рановато, пока супостату не станет известно о моем положении и роли в дальнейших событиях. Даже я сам, имею довольно смутное представление о том, что меня ожидает, не говоря уж об остальных непосвящённых. Так что, у нас ещё есть время на затягивание подпруг, -- напустив окончательно тумана в сознание собеседника, закончил старый человек, но молодой генерал.
В глазах водителя вновь засветилось неподдельное уважение. Он-то по своей наивности полагал, что его отрядили для того, чтобы ублажать старческие прихоти чудаковатого пенсионера в генеральском звании, а выходило так, что этот «трухлявый пенёк» был чуть ли главным деревом в дубраве. Вот и сейчас он явно готовился к какой-то очень важной миссии. Трепет удовольствия от сопричастности к чему-то жутко важному и тайному, пробежал сверху вниз по позвоночнику и через копчик ушёл под водительское кресло, а там через днище авто и прямо на проезжую часть, где и растопил собой утрамбованный снег.
- Куда едем? – замирая от восторга, тихо прошелестел парень.
- Даниловский район, улица Автозаводская, дом 23а, -- степенно, как по писаному, пророкотал в бороду генерал. 
- Это неподалёку от ЦСКА арены? – собрал кожу лба складками Санёк, настраивая навигатор.
- А шут его знает, -- пожал Митрич плечами, не будучи москвичом.
- Да! Так и есть! – обрадованно воскликнул молодой человек, разглядывая построенный навигатором оптимальный маршрут.
- Ну, тады трогай помаленьку, -- не то приказал, не то душевно попросил Его Величество, снимая шапку и укладывая её на колени.
    Ехали долго, больше часа, то и дело, попадая в «пробки» из-за спешащих на работу москвичей. Митрич даже порядком взопрел от неподвижного сидения в застёгнутой на все пуговицы шинели. Печка, включённая заботливой рукой водителя, тоже не вносила дополнительного комфорта, привыкшему к северному климату генералу. Попросить водителя выключить обогреватель, Виттель постеснялся, глядя на то, как тот легко одет. Так и ехали. Наконец, движущаяся красная змейка навигатора упёрлась в точку окончания маршрута. Приехали. Металлические столбики ограничителей выросшие, как зубья гигантского дракона из-под асфальта, и застеклённая будка охранников, ясно дали понять, что к вопросам безопасности здесь относятся очень серьёзно. К ним медленно и даже с какой-то наигранной ленцой подошли двое автоматчиком, экипированных в камуфляж. Силуэт третьего был чётко виден за бронестеклом пункта охраны. Массивные фигуры подошедших красноречиво свидетельствовали о наличии под верхней одеждой бронежилетов, по меньшей мере, 5-го класса защиты. С такими ребятами не поспоришь. Один подошёл со стороны водителя, а второй пробарабанил пальцами по стеклу со стороны пассажира. Александр нажал на кнопку стеклоподъёмника и его примеру тотчас же последовал генерал. КПП это не то место, где можно проявить свой гонор, не получив в ответ и без предупреждения свинцовую горошину прямо в черепную кость.
- Предъявите документы, -- корректно, но сухо и требовательно произнесли они в унисон.
    Водитель сразу подал в открывшийся проём свои документы, так как заранее приготовился к подобной процедуре. А вот Митрич слегка замешкался, от того, что забыл, в какой именно карман кителя засунула Фроловна его «верительные грамоты». Наконец, нащупав нужные твёрдые корочки удостоверения, он сунул их прямо в требовательно протянутую руку охранника. С удостоверением Сани не было никаких проблем. А вот личность самого генерала чем-то насторожила «цербера». Он буквально впился глазами в личность старика, которая, судя по всему, не внушала ему особого доверия. Скорее всего, его сбивала с толку неуставная борода проверяемого лица. Однако и на фото удостоверения тоже была борода, что по Уставу караульной службы категорически запрещалось. И в то же время подпись на удостоверении самого Председателя КГБ не вызывала никаких сомнений. Охранник находился в явном замешательстве и не хотел брать на себя лишнюю ответственность. Сунув голову в проём автомобильной дверцы, он внимательно оглядел пространство за спиной у пассажира. Сочувствуя растерянности охранника, Митрич, расхмылив лицо улыбкой, не упустил возможности подначить того:
- Не сумлевайся, хлопец! Борода – своя, всамделишная. Хочешь подёргать?!
- Помолчите, идентифицируемый, -- сухо оборвал его охранник, не принимающий в расчёт, как генеральские погоны, так и внушительное удостоверение.
- Откройте багажник, - потребовал он у водителя, поправляя на груди автомат.
Саня безропотно подчинился приказу, нажав какую-то кнопку под рулевым колесом. Охранник, не отдавая документы пассажира, и не торопясь подошёл к багажнику, лишь взглядом мазнул по его внутренности. Багажник был абсолютно пуст, а потому не представлял никакого интереса. Чуть разочарованный, он отошёл на пару шагов в сторону и что-то забубнил в рацию, торчащую из нагрудного кармана. Переговоры были недолгими. Видимо, внутренняя охрана уже была в курсе о появлении нового сотрудника НПО. Вскоре он вернулся к машине и протянул «корочки» владельцу со словами:
 – Дальше вам придётся идти пешком. Разрешение на вход имеется только для вас, товарищ генерал-майор.   
Кивнув ему, Михаил Дмитриевич живо обернулся к своему бодигарду  и немного виноватым тоном произнёс, сетуя в душе на строгость здешних порядков:
- Судя по всему, я тут надолго. До самого вечера. Ты, Сань, езжай по своим делам, а я к концу рабочего дня позвоню тебе.
- Как прикажете, товарищ генерал, - ничуть не обидевшись за излишние меры предосторожности, ответил тот и добавил. – Но я, на всякий случай подгребу сюда к 17.00, подожду вас здесь. Если задержитесь дольше чем до 18.00, то за вами приедет мой сменщик – Олег. Хороший парень.
- Ну, вот и ладушки, - облегчённо вздохнул Митрич, - а документы я тебе постараюсь выправить в самый кратчайший срок. Негоже тебе калачиком сидеть в машине день-деньской.
- Спасибо, товарищ генерал, -- произнёс молодой человек, до глубины души тронутый начальственной заботой.
    С этими словами он выбрался из машины и, ковыляя под бдительным оком постового, отошёл чуть  в сторону, давая водителю развернуться на узком пятачке. Отпустив машину, Митрич обратился к всё ещё стоящему рядом охраннику:
- Куда мне идти, не укажешь ли?
- Идите вон туда, -- указал он рукой в сторону металлической вертушки турникета, примостившейся рядом с торчащими из асфальта зубьями. – А далее по дорожке к центральному входу.
- Добро, - коротко бросил Митрич, на ходу надевая шапку. 
    Оба охранника долгими взглядами проводили чуть шатающуюся фигуру старого генерала:
- Это что за ископаемое к нам пожаловало? Никак попа нанять решили? – тихонько спросил один у другого, когда старик удалился на приличное расстояние.
- В должности начальника оперативного отдела?! Не смеши, Дуся! – ответил тот вопросом на вопрос задумчиво. – Хотя… Не нашего ума это дело кого и на какую должность они там назначают. Наше дело маленькое – не пушшать без тугаментов! – откровенно заржал он от своей же шутки.
    Снег продолжал тихо падать, что придавало окружающей атмосфере дополнительный уют и умиротворение. Митрич бодро ковылял к центральному входу, слегка подбрасывая с непривычки ногу с протезом. Идти было легко, ибо дорожка, ведущая к крыльцу громадного здания, была хорошо очищена от снега и чернела недавно положенным асфальтом. Ещё издалека он приметил центральный вход. Его выдавал очень широкий и далеко выдающийся козырёк. «Ого, -- сразу смекнул он. -- Это, значить, чтобы сверху никто не приметил, кто въезжает и выезжает оттеда. Умно». Подойдя к крыльцу, остановился, чтобы оглядеться, как следует. Всё, что он видел до этого, внушало невольное почтение: и металлические зубья, и экипированная охрана, и даже сверкающий никелем турникет. А вот само здание ему не слишком-то понравилось. Обшарпанный фасад, требующий покраски, выщербленные ступени крыльца (и это парадный вход!), облупленные двери. В одном из окон первого этажа он даже сумел разглядеть треснувшее стекло. Признаться, не такого ожидал он увидеть от заведения, в недрах которого находилась «машина времени». Даже табличка с названием организации была какой-то несолидной. Лаконичная надпись мелкими белыми буквами на синем фоне «НПО «Мечта» не несла в себе никакой информации. Контора и контора, каких тысячи по Москве. Митричу, привыкшему в своей «вотчине» к порядку, приближённому к идеалу, это явно не понравилось. «Хотя, может оно и правильно, что всё так выглядит неброско и запущенно? Для конспирации оно, самое, что надо», -- пришла к нему в голову неожиданная мыслишка. Уважения слегка вернуло наличие нескольких видеокамер, прикреплённых к навесу над крыльцом и направленных в разные стороны. Генерал кашлянул для порядка в перчатку и, примерившись взглядом, начал восхождение по опасным ступеням, благо, что их было не слишком много. С честью преодолев это препятствие, он решительно потянул на себя массивную дубовую дверь, инкрустированную медными вставками. 
    На удивление, дверь открылась легко и плавно, будто в ней присутствовал гидроусилитель. В небольшом застеклённом тамбуре его моментально обдуло тёплым воздухом, быстро растопив и высушив снежинки, что успели слегка припорошить шинель. Двери тамбура, вообще, открылись сами собой. «Сработала автоматика на фотоэлементах», -- опять машинально отметил про себя Митрич с явным удовлетворением. А вот вестибюль, в отличие от фасада, его порадовал роскошью позднего социализма. Он едва не поскользнулся на выложенном мраморными плитами полу. Стены тоже были сплошь облицованы мрамором (или имитацией под него). Громадные шаровые светильники, словно крупные гроздья винограда в стиле модерна, обильно свисали с потолка, украшенного лепниной. В громадном фойе, почти никого не было, на первый взгляд. Однако, откуда ни возьмись, к нему тут же подошли, судя по выправке, двое военных одного роста, и облачённых в камуфляж, но без знаков отличия. Обоим было что-то около тридцати лет. И даже в лицах у них была какая-то идентичность. Они не представились, но зато вежливо и дружно склонив головы в приветствии, поинтересовались в один голос, как близнецы-братья:
- Михаил Дмитриевич Виттель?
- Аз есьмь, -- решил ни с того ни с сего похохмить генерал, чинно распушив бородищу. «Видать, по всему, ждали» -- опять пронеслось у него в мозгу.
На его шутку они никак не среагировали.
- Прошу вас, пройдёмте к месту идентификации, -- кивнули они одновременно в сторону стойки, напоминавшей гостиничный ресепшен. В сопровождении или под конвоем, Митрич ещё не успел определиться, его подвели к месту идентификации. За столом, как бы это не казалось странным, сидела молодая и очень миловидная девушка, одетая не в мундир, а в обычный костюм. Она улыбнулась подошедшему старику уголками губ и тоже в свою очередь поинтересовалась:
- Позвольте узнать ваше имя, отчество и фамилию?
Её голос, сродни журчанию лесного ручейка, был настолько чист и мелодичен, что поневоле заставлял улыбаться всякого, кто его услышит. А по блеску её озорных глаз было и так понятно, что она уже знает, с кем имеет дело. Однако порядок идентификации никто не отменял. Выламываться и корчить из себя незнамо кого Митричу не хотелось, уж больно свежо и симпатично выглядела молодая «вахтёрша».
- Генерал-майор Виттель Михаил Дмитриевич, честь имею, -- козырнул он ей в ответ без всяких ужимок.
- Индивидуальные средства связи при себе имеете? – опять поинтересовалась она.
- Сотовый, что ли? – полез Митрич за телефоном в карман.
- Да. Сдайте, пожалуйста, на ответственное хранение, -- уже чуть требовательнее произнесла «вахтёрша», как мысленно окрестил девушку генерал, однако улыбку с лица не убрала и добавила, извиняющимся голосом. – У нас с этим строго.
- Вот, пожалуйста, -- протянул он ей свой кнопочный мобильник, метко прозванный в народе «бабушкафоном», который она тут же положила в одну из свободных ячеек, расположенных у неё за спиной.
- Ваше удостоверение, пожалуйста, -- опять нежно прощебетала она.
Он протянул ей свои «корочки». При этом, она даже не взглянула на него, а просто раскрыла его и сунула в таком виде на стекло аппарата похожего на сканер. Стекло озарилось ярким светом, и аппарат сыто замурчал, считывая и сверяя информацию из предъявленного документа, видимо с каким-то оригиналом. Митрич с любопытством наблюдал за процессом. У них там, на Севере такого не было. Уважение к организации, в которой ему придётся работать, поднялось ещё на одну ступеньку. Девушка выключила аппарат, затем сняла трубку телефона и что-то коротко в неё бросила, а потом не дожидаясь ответа вернула удостоверение владельцу.
- Подождите минутку. Сейчас к вам спустится сопровождающий. А пока можете раздеться. Вон там, в гардеробе, -- ткнула она пальчиком куда-то за спину Митрича. – А потом посидеть на диванчике, -- присовокупила девушка, добавив она нотки неложной заботы в голос.
Старик оглянулся и только сейчас заприметил раздевалку в дальнем конце обширного фойе и несколько низеньких диванчиков, расположенных возле стен. Поморщился, заранее представляя, как будет нелепо выглядеть, вставая с трудом с такого неприспособленного для него атрибута офисной мебели.
- За раздеться -- спасибо, милая, а вот насчёт диванчика, то мы – привычные-с, мы – постоим-с, -- осклабился он в бороду. 
    За гардеробной стойкой его встретил такой же старикан, как и он сам, только без бороды, но зато с выправкой, как у правофлангового.  Приветливо продемонстрировав свой изрядно опустевший рот, тот чинно и с явным удовольствием принял на руки генеральскую шинель. Видимо, сам был из военнослужащих. Напротив ожиданий, жетон взамен шинели гардеробщик ему не выдал. Из этого всего Митрич сделал вывод, что был он тут единственным, кто носил генеральские погоны.

Глава 85

I.
Там же

     Только-только он успел снять шинель и передать её на хранение пожилому, но с армейской выправкой гардеробщику, как за спиной послышался дробный перестук женских каблуков по мраморным плитам. Митрич живо обернулся на этот звук. К нему подходила плотная и высокая (почти с него ростом) женщина возрастом, который прекрасно воспел в своих произведениях О. Бальзак. С конца ноября прошлого года, Николаева, решившая самолично встретить нового сотрудника, ещё сильней помолодела, хоть и незначительно. Теперь это была женщина, которой вряд ли можно было дать больше тридцати пяти лет. Уверенная, начальственная походка, прямые плечи и острый, даже пронзительный взгляд, подсказал генералу, что это не кто иной, как его будущий соратник и, в каком-то плане, начальник. Виттель, при виде начальственной дамы тоже приосанился, лихорадочно подбирая в уме слова подобающего случаю приветствия. А в голову, как на грех лезли абсолютно посторонние мысли. Оглядывая ладно скроенную фигуру моложавой женщины, он про себя невольно отмечал, что она вызывает в нём чисто мужской интерес. «Энта деваха, если поднатужиться, ещё и родить могёт. Тьфу, ты, пропасть, какие мысли в голову лезут», -- с досадой промелькнули у него в голове некстати появившиеся ассоциации. Но напрягаться, долго не пришлось. Та сама взяла инициативу знакомства в свои руки. Ещё не дойдя до него, она тепло и приветливо заулыбалась, протягивая для рукопожатия сразу обе руки. Рукопожатие этой «дамочки» оказалось на редкость крепким, а потому искренним:
- Здравствуйте-здравствуйте, Михаил Дмитриевич! – воскликнула она, и её ястребиный взгляд сразу засветился лучиками приязни. – Очень много тёплых слов слышала о вас!
- От кого?! – брякнул не подумав Митрич, никак не ожидая такого развития сюжета.
- Во-первых, разрешите представиться! Николаева Валентина Игнатьевна – научный руководитель, завхоз, проситель, ходатай и главный получатель люлей он начальства в нашем «бедламе», как выражается Верховный, -- со смехом отрекомендовалась она. – Во-вторых, должна же я знать, -- кокетливо потупила она глазки, ставшие неожиданно лисьими, -- с кем придётся работать. А в-третьих, у нас уже работают ваши друзья, которые отзываются о вас с нескрываемым пиететом.
- Неужто…?! – начал он догадываться о ком идёт речь.
- Да-да, -- со смехом подтвердила она его догадку. – И Игорь Николаевич, и Алексей Сергеевич находятся здесь. Правда, Игорь Николаевич – наездами, а вот Алексей Сергеевич тут днюет и ночует в буквальном смысле.
- Вот, здорово! – не удержался генерал от восклицания. – Давно хотел с ними повидаться!
- Непременно повидаетесь! – весело кивнула хозяйка головой. -- А пока давайте закончим с процедурами по допуску.
    С этими словами она потянула его за рукав кителя куда-то вглубь необъятного вестибюля. В небольшом закутке, отгороженном фальшивой стенкой, стилизованной под этажерку с комнатными растениями находился аппарат, похожий на те, что стоят в провинциальных парках аттракционов и приглашают детвору сыграть в «морской бой». Почти всё как в настоящей подводной лодке: откидные ручки перископа, бинокуляр и прочие атрибуты. Не было только кнопки «пуск», зато были два угольно-чёрных квадрата по бокам и на уровне плеч. Светодиоды, расположенные на верхней лицевой части аппарата горели мягким золотистым светом. Митрич никогда не был замшелым ретроградом и поэтому прекрасно знал назначение данной установки. Нечто похожее было и у них в Белушьей при входе в бункер, где располагались цеха по производству Оружия Апокалипсиса.
- Что, знакомая машинка? – кивнула Валентина Игнатьевна на аппарат, заметив понимающий взгляд будущего соратника.
- Так и есть, - согласился тот, степенно оглаживая бороду.
- Для окончательного оформления допуска о форме «А», вы, Михаил Дмитриевич должны оставить биометрический автограф, - продолжала улыбаться Николаева. – Сначала приложите ладони к этим квадратам. И подержите их в зафиксированном состоянии пару секунд.
Митрич послушно приложился ладонями к чёрной поверхности квадратов. Светодиоды брызнули на миг голубизной, принимая в ячейки своей памяти новые данные по рисунку кожного покрова, химическому составу потоотделения, и вновь приобрели первоначальный вид, источая ровный золотистый цвет.
- Достаточно, - добродушно произнесла Николаева. – Теперь зафиксируем микро-контуры сетчатки глаз. Приложитесь глазами вот сюда и постарайтесь не моргать, тоже пару секунд.
И опять Митрич молча повиновался наставлениям этой женщины. Чуть пригнув голову, он приложился лицом к бинокуляру и замер в этой позе на несколько мгновений.
- Ну, вот и всё Михаил Дмитриевич, -- услышал он у себя за спиной ласковый грудной голос начальницы, -- вы теперь один из нас. И каждый раз, приходя на работу, вы будете выполнять эту несложную процедуру. Позвольте поздравить, -- она опять с чувством пожала его заскорузлую ладонь. – А сейчас я побуду вашим Вергилием, если позволите.
- Стало быть, мне, грешному, уготована участь Данте в путешествии по загробному миру? – выказал Митрич недюжинные познания в истории поздней античности, чем привёл в лёгкое замешательство свою спутницу.
- Ого, Михаил Дмитриевич! – удивилась Николаева образованности своего сослуживца. – А вы у нас, оказывается, редкий интеллектуал! Не ожидала!
    «Валять Ваньку», как он обычно это делал на людях, Митрич на этот раз не стал. Внутренним своим чутьём он прекрасно сознавал, что перед ним не какая-то дамочка, а учёный и волевой руководитель, сумевший не только изобрести «машину времени», но и организовать вокруг себя надёжный и слаженный коллектив. И хотя пока никого из персонала ему увидеть не случилось, но сам факт того, что с ней работают те, кого он хорошо разузнал за десятилетия сосуществования бок о бок, говорил сам за себя. Поэтому он не стал притворяться закоснелым космачом, выбравшимся из берлоги, а просто почесал лоб и, приосанившись, выдал тираду в размере гекзаметра:
- Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои — Роком ведомый беглец к берегам приплыл Лавинийским .
- Неужели «Энеида»?! – вытаращила глаза в полном изумлении женщина.
- Она, самая! – не без гордости ответил Митрич, донельзя довольный тем, что ввёл в состояние лёгкого ступора свою теперешнюю соратницу.
- Только разрешите внести маленькую поправку. Мир, с которым вам придётся иметь дело, отнюдь не загробный, а самый, что ни на есть материальный. Наш с вами мир, ну, или почти наш с вами, -- поправилась она, теперь уже сбивая с толку самого Виттеля.
- То есть, как почти?! – переспросил он, чувствуя себя абсолютным болваном.
- Давайте, пройдёмся с ознакомительной экскурсией по нашему заведению, а я в процессе попытаюсь вам пояснить некоторые «узкие» моменты, - подхватила она его под локоть, чтобы сделать первоначальный обзор.
- С удовольствием, - ответил он, и они неспешно двинулись к лифту.
- Со службами, находящимися в самом здании, вы и сами можете ознакомиться в любой момент. Да, там, кстати говоря, и нет ничего особенного. На первом этаже у нас актовый и спортивный залы, столовая, -- перечисляла она, указывая рукой направления. -- Кстати, обед у нас с 13.00 до 14.00. Кухней нашей, прошу не пренебрегать, она у нас одна из самых лучших. Повара из лучших ресторанов столицы борются за право кормить наших сотрудников. На втором этаже находится служба безопасности, административная часть – снабженцы, транспортники, бухгалтерия и кабинеты руководства, в том числе и ваш будущий кабинет. Но к этому мы ещё успеем вернуться. На третьем этаже у нас находятся лаборатории по изучению аборигенной флоры и фауны, а также артефактов добытых в прошлом. Ну и, разумеется, музей, где всё это добро хранится, -- почти скороговоркой перечисляла она. – Вам, перед выходом на точку, нужно будет непременно ознакомиться с работой лабораторий и музейными экспонатами. Ещё выше у нас располагается  небольшая амбулатория для последующей реабилитации, а также на случай непредвиденных обстоятельств. Впрочем, вы и сами понимаете, какие риски могут сопровождать путешественников во времени.
- Догадываюсь, -- уклончиво ответил Виттель. – Приблизительное представление имею, -- добавил он.
- Ну, вот и хорошо. Поэтому начнём с самого главного. Верховный говорил, что поверхностно ознакомил вас с принципом действия нашей установки, -- кинула Николаева пробный шар, чтобы убедиться в глубине его познаний об ином мире.
- Да, - вновь согласился он. – Вкратце осветил обстановку в размерах собственного видения. Снабдил кое-какой литературой. В основном это скупые доклады хронодесантников, беллетристика с уклоном в фантастику, ну и ещё немного научных трактатов – историков и археологов, специализирующихся на  «тёмных» веках. К сожалению, как я сумел понять из скудных материалов, они и сами плохо себе представляют времена первой половины IV века, применительно к данной местности, -- сожалеюще развёл он руками.
- Да уж, это верно. Это вам не Рим и не Византия с их многочисленными хроникёрами. Тут ещё даже письменности нет, так нам кажется. Но для общего начального понимания и тех знаний, что у вас имеются, вполне достаточно, -- проворковала она, войдя в распахнутые дверцы лифта. Нажала на кнопку «-11».
- Ого! – уважительно вскинул брови генерал. – Как я понимаю у вас тут никак не менее одиннадцати этажей!
- Да. Достался бункер от «ЗиЛ» всесоюзного значения. Предполагалось, что в случае ядерного конфликта здесь смогут разместиться наиболее значимые министерства и ведомства союзного подчинения, находящиеся в Москве. Путь не близок, поэтому позволю себе продолжить. Я являюсь специалистом в области плазменной физики. Это довольно узкая специализация, мало относящаяся к перемещениям во времени. Для вашей работы, вам было бы гораздо интересней пообщаться на эту тему с нашими темпорологами . Скажу лишь то, как я сама всё это понимаю. Время – единица векториальная, хоть и движется линейно, во всяком случае, иных примеров мы не наблюдали пока, но оно крайне вариативно. Иными словами, в каждое последующее мгновение оно разветвляется на неисчислимое множество вариантов, отличающихся друг от друга в мизерных деталях. Вы меня понимаете? – вопросительно поглядела Николаева на Митрича.
- Ещё бы?! – утвердительно хмыкнул тот. – И с каждым новым разветвлением отличий от первоначальной точки отсчёта всё больше и больше.
- Да-да! – обрадованно закивала та. – Именно это я и хотела сказать в подтверждение того, что мы не можем с достаточной уверенностью утверждать, является ли наш с вами мир прямым порождением именно нашего прошлого, а не какого-то бокового ответвления. В любом случае, то прошлое, куда мы нашли выход, является объективной и стабильной реальностью. И все эти минимальные отличия на каждой развилке…, -- произнесла она задумчиво.
Но Виттель за неё окончил начатую мысль:
- Являются плодом случайности. А вернее будет сказано плодом Великой Божественной Случайности.
- Верно, -- едва шевеля губами, произнесла Николаева. – Я уже долго размышляла над феноменом Случая, чтобы прийти к похожим выводам, а вы вот так вот сходу, уловили всю философскую суть проблемы.
- Каждый человек, рано или поздно, задумывается над этим, -- пожал плечами Михаил Дмитриевич. – Вы не являетесь в этой среде первопроходцем.
- И всё же я склонна считать, что мы не являемся периферийной ветвью Истории. И сам факт того, что портал открылся именно в этой, а не какой либо иной точке, является этому прямым доказательством. В конце концов, Вселенная, во всех своих проявлениях всегда стремится к наибольшей оптимизации. Не так ли?
- Я, пожалуй, соглашусь с вашими доводами, -- многозначительно пошевелил Митрич своими кустистыми бровями.   
    В процессе высокоумного обмена мнениями по вопросам философии, они и не заметили, как оказались на нужном уровне. Здесь, возле поста внутренней охраны генералу опять пришлось пройти идентификацию и получить временный пароль для свободного перемещения по этажу.
- Только я вас умоляю, -- приложила Николаева руки к груди, -- ни в коем случае не забудьте пароль, а то от вас мокрого места не останется в течение десяти секунд.
- Не забуду. Астролябия, -- повторил он вслух кодовое слово. – Сурьёзно у вас всё тут! -- с восхищением произнёс он, опять хватаясь обеими руками за бороду.
- А что вы хотели? – ухмыльнулась начальница. – Как-никак – объект высшей степени секретности.
    Бронированная дверь, стилизованная под фальшивую стену беззвучно отъехала в сторону, открывая широкий коридор уходящий куда-то вдаль. Сразу пахнуло озоном, и ветерок приятно дунул в лицо, как после майской грозы.
- Побочный эффект от прохождения высокочастотных токов сквозь воздушные массы принудительной вентиляции, -- сразу поспешила объяснить это явление Николаева, глядя на удивлённое лицо Виттеля. – Идёмте, Михаил Дмитриевич, дальше безопасно, -- потянула она его за рукав.
Она бодро стучала каблучками по каменным плитам коридора, всё время, делая усилия, чтобы ненароком не обогнать, еле поспевающего за ней пожилого генерала на полутора ногах. По пути она давала краткие пояснения, что находится за той или иной дверью, так как из надписей даже такому технически подкованному человеку, как Виттель было это понять абсолютно невозможно. Навстречу изредка попадались сотрудники облачённые в синие халаты и с крайне серьёзными выражениями на лицах. При виде бородатого старика они не выражали никаких эмоций, как будто его появление в этих стенах было тривиальным. Сам же Митрич уже давно привык к тому, что его персона, где бы он не находился, всегда притягивала к себе внимание. Он хотел было поинтересоваться таким показным равнодушием, но не стал этого делать, почему-то застеснявшись.
- Здесь, на одиннадцатом уровне и находится наш портал, -- с оттенками нескрываемой торжественности сообщила она ходу. Видимо, ей и самой было в удовольствие провести эту маленькую экскурсию.
    Пол под ногами гудел, и это гудение Митрич ощущал даже протезом.
- Ну, вот мы и пришли, -- остановилась она перед большой двустворчатой двери. – За этими стенами находится наше с вами будущее – радостное или печальное, -- с излишним пафосом произнесла Валентина Игнатьевна.
- Плох тот гусар, который умирает стариком в своей постели! -- подмигнул Митрич своей провожатой.
    Она как-то странно посмотрела на него и выдала абсолютно непонятную для него фразу:
- Гусарствовать в пределах регламента не запрещено, а вот умереть мы вам не дадим. Во всяком случае, от старости, -- подмигнула она ему в ответ.
    Виттель не стал уточнять смысл брошенной вскользь фразы, списывая всё на женский склад ума. Поэтому вместо ответа он без разрешения потянул ручку двери на себя, но Николаева моментально пресекла его порыв, не слишком любезно дёрнув за рукав, и тут же полезла в карман своего костюма,  откуда вытащила тёмные очки с боковыми наглазниками.
- Это «консервы», наденьте их, чтобы не почувствовать дискомфорт, - решительно протянула она ему очки и заботливо проследила, как он их надевает.
- А вы, как же? – спросил он, водружая на нос эти «печные заслонки», в которых он сразу стал похож на легендарного «слепого Пью» .
- Я уже адаптировалась, - беспечно махнула она рукой. – Вот теперь можете открывать, -- скомандовала Валентина Игнатьевна. – А вы сначала зажмурьтесь и только потом потихоньку откройте глаза, -- наставительно проворковала Николаева. 
    Виттель последовал её совету и решительно распахнул дверь, сделав шаг навстречу Судьбе. Да, тут же и замер, едва переступив порог. Здесь вибрация была куда больше чем снаружи. Казалось, что каждая клеточка его организма живёт своей обособленной жизнью. Воздух, пахнувший на Митрича, тоже колыхался и вибрировал. Он это почувствовал лицом, не открывая глаз. А ещё свет. Митрич, всего лишь на долю мгновенья приоткрыл глаза и поначалу даже не понял, откуда льётся ослепительно белый свет. Было стойкое ощущение, что он исходит отовсюду. Поэтому на мгновенье он вновь, почти на инстинктивном уровне зажмурился, чтобы сделать передышку и как-то прийти в себя. Николаева, стоя за спиной, не торопила, и как заботливая мамаша только придерживала за локоть. Однако отчаянное любопытство пересилило в нём чувство природной осторожности, и он понемногу начал приоткрывать глаза. Когда глаза чуть приобвыкли, он сумел выхватить взглядом некоторые детали фантастического антуража. Нестерпимо яркий свет оказался потоком искусственно рождённых молний, мириадами стрел вырывающихся из огромного шара, висящего чуть не у самого потолка, который, в свою очередь высился примерно метрах в пятнадцати от пола. Он никак не ожидал увидеть в подземельях Москвы столь обширное пространство и такое исполинское сооружение внутри него, как генератор высокочастотных токов в виде гигантского шара, усеянного многочисленными «рожками» из которых эти молнии и лились непрерывным потоком. Он-то по своей наивности и не предполагал, что где-то ещё помимо его новоземельского подземного городка могут существовать такие грандиозные конструкции. Даже установка протонного ускорителя сильно проигрывала в зрелищности и масштабах с тем, что он сейчас видел. Там, ускоритель выглядел, как донельзя раскормленная гусеница размером чуть больше «пазика», неслышно поднимаемая и опускаемая на решётчатой платформе. Никаких звуков, а тем более визуальных эффектов та конструкция не производила. Даже при испытаниях, когда она испускала из себя чудовищные океаны энергии, со стороны это было никак не заметно даже опытному глазу наблюдателя. Здесь же, низко гудя от напряжения, огромный шар, в диаметре не меньше десяти метров, испускал из своего «чрева» миллионновольтные струи электроразрядов, насыщающие окружающий воздух запахом озона. Все молнии, извергаемые «рожками» шара, сходились в одной точке. Эта точка находилась в глубине зала, на некотором возвышении, напоминающем сцену театра. Темные очки мешали точно разглядеть детали атакуемой «мишени». Он только рассмотрел нечто вроде тележки за которой волочились толстые силовые кабели. На самой же тележке он не без труда разглядел что-то напоминающее клетку для попугая, но только с более массивными решётками. Что же находилось за решёткой он так и не смог как следует разглядеть, сколько не силился. Позади тележки было что-то ещё, но – светлое и колыхающееся, но и этого он не рассмотрел из-за большого расстояния. В свете ослепляющих молний, Митрич не сразу приметил, что в огромном зале они с Николаевой находятся не в одиночестве. С момента посещения Афанасьевым в ноябре прошлого года, здесь многое поменялось. Кресла, установленные в зале для «высоких» гостей были убраны и теперь их места заняли, установленные в ряды многочисленные пульты управления, и мониторы компьютеров за которыми сидели сотрудники. Мониторы изображали какие-то графики, размытые картинки и бегущие с невероятной скоростью информационные колонки. Между рядами сновали сотрудники, создавая рабочую обстановку. Яркое, даже на фоне электроразрядов пятно в глубине сцены притягивало к себе взор старика, но он не решался продвинуться вперёд, чтобы ненароком не помешать слаженной суете учёных, специальности которых ещё пока не имели своих названий. На бородатого старика и руководителя проекта никто из них не обратил ни малейшего внимания, хотя их появление и не стало незамеченным. У Виттеля опять сложилось впечатление, что им не в диковинку видеть такое «таёжноё чудо», каким он себя нередко видел со стороны. И это давало обильную пищу для будущих размышлений. Митрич обернулся к своей сопровождающей, желая спросить разрешения пройти чуть подальше, но та предугадала его просьбу:
- Смелее, Михаил Дмитриевич, смелее, -- слегка потянула она его за собой. – Проходите вперёд и ничего не стесняйтесь. Привыкайте к своему новому рабочему месту.
    Они неспешно и под ручку, как парочка молодожёнов, выходящая из ЗАГСа, прошли между рядами, чтобы приблизиться к светлому пятну, маячившему позади решётчатой тележки. И уже на полпути Митрич понял, что это было за «пятно». Он как-то совсем уж по-старчески охнул, когда увидел сквозь проём портала, а это был именно он, лесную поляну, заросшую высокой травой и которую освещало отнюдь не январское солнышко. Судя по высоте травы, «там» был самый разгар лета. И тёплый ветерок, создаваемый разностью атмосферного давления, не давал в этом ни капли усомниться. По сравнению с тем, что был представлен Верховному, этот портал был гораздо крупнее – более трёх метров в сечении. Он представлял собой почти идеальную окружность, но, что самое главное, он был стабилен. Никаких мерцательных эффектов, никаких изменений геометрических форм. У него теперь появилось нечто отдалённо  похожее на кольцевую рамку – плод стараний Боголюбова, соорудившего мини-ускоритель, не дающий схлопнуться порталу в случае, если генератор даст сбой в работе. Правда, и этот вариант теперь был из разряда гипотетических, после того, как Вострецов обеспечил бесперебойную и независимую от внешних факторов подачу энергии. К порталу, если приглядеться, вели и пропадали где-то вдали то ли тонкие шланги, то ли толстые провода, о назначении которых можно было только догадываться. Но обо всём этом ещё только предстояло узнать Михаилу Дмитриевичу. А сейчас его страстно потянуло неведомой силой к этому «окну». Видимость «картинки» с той стороны была выше всяких похвал. И он жадным взглядом  всматривался в каждую веточку и былинку – веря и не веря в происходящее. Портал манил и завораживал своей невероятной реальностью. На какое-то время Митрич, к неописуемому стыду, начал терять присущее ему хладнокровие и контроль над своими поступками. Каким-то немыслимым образом он выскользнул из-под опеки Николаевой и как во сне, на почти негнущихся ногах придвинулся к порталу, едва не вплотную. Их разделяли только несколько ступеней ведущих на авансцену. Он спиной почувствовал панические шепотки, доносящиеся из зала, но готов был пренебречь в эти мгновения всеми писаными и неписаными нормами безопасности. Наверное, он, как и его предшественник, очертя голову метнулся бы сквозь века, но сзади раздался властный голос:
- Михаил Дмитриевич, остановитесь!
Голос принадлежал его доселе приветливому экскурсоводу. Сызмальства привыкший к неукоснительной дисциплине, он моментально обернулся на возглас. Властные нотки в голосе Николаевой тут же привели его в чувство. Он сразу осознал, какую непростительную оплошку совершил, поддавшись магии портала, и едва не сгубил свою репутацию осторожного и мудрого человека, ответственного не только за себя, но и за всех окружающих. Если бы не усы и борода, то все, кто находился поблизости, смогли бы увидеть, как краской стыда заливается всё его лицо.
-- Простите, пожалуйста, -- залепетал он, как нашкодивший школьник. – Сам не знаю, что со мной приключилось. Вдруг, так захотелось шагнуть туда…, -- начал он оправдывать свой мальчишеский поступок.    
- Поверьте, -- с чувством приложила Валентина Игнатьевна руку к сердцу, -- я очень хорошо понимаю ваши чувства. Сама испытала нечто подобное, когда впервые  открыла портал.
Митрич опять хотел что-то сказать, но Валентина Игнатьевна, вновь мягко перебила его:
- Ваше от вас никуда не денется. И вы обязательно туда попадёте в ближайшее время. Но сначала вас необходимо подготовить к этому. Да и вам самому перед этим нужно будет посоветоваться с родными и близкими.
- Это связано с какими-то побочными эффектами? – сразу сообразил Виттель.
Николаева кивнула и состроила на лице досадливую гримасу.
- Судя по всему, Валерий Васильевич слишком поверхностно обрисовал вам все детали, связанные с проектом. И, вообще, подозреваю, что он решил переложить на мои хрупкие женские плечи бремя ответственности за ваше душевное состояние, -- туманно намекнула она на специально проявленную в этом деле халатность Верховного.
    Митрич пошевелил кустистыми бровями, пребывая в явной растерянности от услышанного. О чём это он должен советоваться с домочадцами? И что такого скрыл от него Афанасьев, когда поручил это дело. В душе старика закралось не то чтобы подозрение в адрес Верховного (глупо подозревать такого уважаемого человека в «тёмных» делишках). Нет. А вот то, что сам Верховный имел довольно смутное представление о деталях, связанных с «переходом», это, вполне могло иметь место. Со стороны могло показаться, что лицо Митрича, заросшее густым волосяным покровом, не выражает никаких эмоций, но Николаева – опытная физиономистка, моментально считала все мысли, крутящиеся в его голове.
- Я вас умоляю, -- притворно закатила она к потолку глаза, -- только не надо строить конспирологических теорий. Чуть позже, вы сами это поймёте. Просто проникновение через портал морально и психически окажет на вас воздействие, которое не все из ваших окружающих смогут понять и принять.
- Валентина Игнатьевна, вы меня пугаете! – вставил Митрич, отнюдь не испуганным тоном. – Поясните мне, старику, на пальцах, в чём загвоздка, а я уж об остальном сам додумаюсь.
- Хорошо-хорошо! -- вновь обрела хозяйка улыбчивый вид. – Только давайте не будем устраивать уроки просвещения прямо тут – в проходе. Зачем отвлекать людей от работы? А пока можете насладиться незабываемым зрелищем и попутно позадавать мне вопросы технического характера.
- Что до вопросов, -- повернулся Виттель всем корпусом в направлении портала, -- то их у меня вагон и маленькая тележка. И все они лежат в сугубо практической плоскости.
- Замечательно! – едва не захлопала Валентина Игнатьевна в ладоши. – Всегда приятно иметь дело с человеком практического склада ума.
- Эко ловко вы обозвали меня «солдафоном»! – саркастически улыбнулся Митрич довольно поглаживая бороду и ухмыляясь в усы. – Что ж, извольте. Я, смотрю, -- махнул он в сторону иномирья, -- времена года у нас не совпадают. Видимо, там разгар лета. Какое, по-вашему, там число на местном календаре? И как там течёт время относительно нашего с вами?
- Сразу видно хватку настоящего профессионала, -- подольстилась она к нему. – Если быть астрономически точным, то сегодня там 11 июня 442 года. Следовательно, разница между нашим и потусторонним миром составляет ровно 1579 лет и ещё 187 дней, -- чётко отрапортовала Николаева, словно бы лично отсчитывала каждый день. -- Что же касается времени, то оно там течёт ровно по тем же законам, что и у нас. Там проходят сутки, и у нас тоже сутки. Там утро, и у нас здесь, тоже утро. Время в обоих мирах течёт синхронно. И там и тут в сутках 23 часа 56 минут и четыре секунды. И это хорошо. Не надо будет заморачиваться с корректировкой и опасением попасть во «временную петлю».
- Что означает термин «временная петля»? – тут же начал уточнять въедливый старик.
- Это значит, не надо опасаться вернувшимся оттуда, что они ненароком встретят самих себя, ещё только готовящихся к переходу, -- прыснула Николаева в кулачок, от того, что не была лишена воображения.
- Ага, -- седым вороном прокаркал Митрич, запуская пальцы в остатки своей шевелюры и явно, что-то прикидывая. – Я вот тут смотрю, на глаз, диаметр портала составляет где-то метра 3 с небольшим…
- Глаз-алмаз! -- прицокнула языком в восхищении Валентина Игнатьевна. – Всё верно. Диаметр портала составляет 3 метра и 20 сантиметров.
- Есть ли возможность его как-то расширить? – спросил Виттель с прицелом на будущее. И опять встретил со стороны Николаевой полное понимание.
- Я уже говорила на эту тему с Боголюбовым. Теоретически – да. А на практике это пока не проверяли. Просто решили не рисковать, а просто повторить уже пройдённое. Этот ускоритель, который поддерживает в стабильном состоянии края портала, является точной копией того, что был задействован в новоземельской установке. Но, в любом случае, на эту тему вам лучше поговорить с самим Алексеем Сергеевичем.
- А где он, кстати?
- Он будет чуть позже, -- усмехнулась Николаева. – Я отправила его с утра штурмовать неприступные форты «СтройАтома».
- Хм-м, насколько я помню, он никогда прежде не отличался на фронтах с бюрократической машиной. Это свойство было более присуще академику Вострецову.
- Со мной поведёшься, и не такие свойства приобретёшь, -- игриво промурлыкала женщина. – К тому же он тоже с недавних пор является академиком РАН, а значит, и общаться ему в «высоких» кабинетах будет куда как проще.
- Вот это, здорово! – обрадовался за своего друга Виттель. – Я всегда был уверен, что его ожидает большое будущее. Но давайте вернёмся к моей неутолённой любознательности.
- Давайте, я вас слушаю, -- поддержала она его.
- Кто-нибудь из ваших сотрудников сейчас находится на той стороне? – спросил Митрич, опять сосредоточив свой взгляд на потустороннем мире.
- Да. Мы своими силами оборудовали на той стороне замаскированный под медвежью берлогу пункт наблюдения, на котором постоянно, но на ротационной основе, присутствуют наши люди.
- Каков постоянный контингент?
- Группа хроно-десантников, по совместительству являющиеся охранниками, наблюдатели, в том числе, операторы беспилотных разведчиков, специалисты по истории той эпохи, -- принялась она тщательно загибать пальцы. – В общем, где-то порядка 8-10 человек.
- Вы сказали «охранники», -- продемонстрировал Митрич свою внимательность. – Насколько я в курсе, в середине V века эти места представляли собой глухомань на отшибе. Следует ли из ваших слов, что экспедиции может что-то угрожать помимо лесных обитателей?
- И да, и нет. Вы просто не представляете, сколько тут водится медведей! –воскликнула Николаева. – Поистине, «медвежий угол». Уже был прецедент нападения медвежьего семейства на продуктовый склад. Что же касается местных жителей, то прямой угрозы с их стороны пока нет. Небольшое селение находится в нескольких километрах от лагеря, и они, как правило, не суются в чащобу, довольствуясь уже имеющимися росчистями и речным побережьем. Да и мы строго соблюдаем инкогнито, избегая прямого контакта.
- А непрямого? – уцепился Митрич, как клещ в случайно обронённое слово.
- Непрямой контакт мы осуществляем с помощью воздушных беспилотников, замаскированных под характерных для этой местности птиц, -- не без гордости сообщила она.
- Какие ещё охранные мероприятия вы осуществляете, помимо воздушного мониторинга?
- Ой, Михаил Дмитриевич, -- слегка замешкалась главная «мечтательница» от сугубой конкретики, -- вам бы лучше поговорить об этом с командиром хронодесантников. Через час у нас «летучка», где я вас представлю коллективу, как и подобает. Там вы с ним и обсудите этот вопрос.
    Их диалог был неожиданно прерван громким возгласом, раздавшимся со спины:
- Ба! Кого я вижу?! Миша!
    Виттель вздрогнул и резко повернулся всем корпусом на 180;. Голос был очень знакомым, но разглядеть лицо окликнувшего, как следует, не смог из-за «консервов», которые сильно ограничивали обзор. Недолго думая, он сорвал с себя этот атрибут защиты и, щурясь от непривычно яркого света, попытался опознать своего вероятного знакомого. Человек стоял от него всего в паре метров и протягивал к нему обе руки, улыбаясь при этом во весь рот. Но, чёрт возьми! Он никак не мог признать в высоком и худощавом молодом человеке, возрастом чуть выше тридцатника того, с кем провёл бок о бок почти двадцать лет. Кое-как проморгавшись, он с огромным трудом и, не веря самому себе, произнёс негромко и с величайшим сомнении:
- Игорь? Игорь Николаевич?!
- Узнал?! Узнал, чёртушка! – кинулся добрый молодец в объятия старого друга. Они крепко обнялись и расцеловались, ничуть не смущаясь окружающих, с любопытством наблюдавших, как «светило» научной мысли тискает в объятиях какого-то престарелого и колченогого генерала. Митрич, всё ещё не веря глазам, чуть отстранился от Вострецова, чтобы более пристально разглядеть дорогие, но до неузнаваемости изменившиеся черты лица. Таким он его не видел прежде. Когда они впервые встретились, то Вострецову уже было где-то в районе шестидесяти лет. А теперь лицо старого друга было одновременно и похожим, и непохожим на то к которому он так привык. Куда делись глубокие морщины, как каньоны избороздившие его лицо? Оно было почти гладким, за исключением одной складки между бровями, предававшей лицу хозяина серьёзный и академичный вид. А кожа? Если раньше она была цветом старого пергамента с присущими возрасту пигментными пятнами (как-никак, а академик был на пять лет старше Виттеля), то сейчас она приобрела естественный цвет – соответствующий тридцатилетнему возрасту. А волосы? Если ещё полгода назад, каким его помнил Митрич, они были абсолютно седыми, словно зимняя пороша легла на голову великого учёного, то сейчас даже лёгкой проседи не было на буйной шевелюре, которая могла бы намекнуть на истинный возраст академика. И даже рост изменился. Генерал и сам был немалого роста – 188 сантиметров, и Вострецов всегда был ему почти вровень. Но всё это только из-за того, что он постоянно и сильно сутулился. Теперь же, когда от природной (либо приобретённой) сутулости не осталось и следа, Митрич в изумлении смотрел на него снизу вверх. В общем, это был и тот и не тот человек, которого он знал столько лет. Прежнего Вострецова напоминали разве что пронзительные глаза, нисколько не потускневшие с возрастом (а теперь ещё и помолодевшие), да ещё, пожалуй, нос, с чуть заметной горбинкой, выдававшей в нем целеустремлённую и порой упрямую натуру.
- Неужели это ты?! – отдышавшись от крепких объятий, с придыханием воскликнул Митрич (в узком кругу они всегда предпочитали тыкать друг другу). Сорок с лишним лет, как корова языком слизала. Он с трудом удержался, чтобы не потрепать этого мальчишку за торчащие вихры, но до них ещё надо было дотянуться.
- А ты кого думал здесь увидеть?! – со смехом отвечал Игорь Николаевич, всё ещё не выпуская из цепких рук туловище старого (в прямом смысле) друга.
- Мне говорили, что ты часто здесь появляешься, -- с лёгкой укоризной покосился Митрич в сторону Валентины Игнатьевны. – Только забыли сказать, насколько сильно ты изменился. Неужели чудеса столичной медицины так повлияли на твою внешность?
    На секунду Вострецов перевёл свой вопрошающий взгляд на Николаеву, и та чуть заметно помотала головой из стороны в сторону. Аналитический склад ума подсказал академику сразу два вывода из этого молчаливого мини-диалога. Либо Виттель не входил пока в круг особо посвящённых в одну из главных государственных тайн, либо она просто не успела это сделать. Отложив решение этого вопроса в сторону, Вострецов широко улыбнулся и решил пока поддержать игру:
- Нынче, брат, медицина творит просто чудеса! Тебя, вон, тоже основательно подлатали, я смотрю! Помню, когда тебя увозили на Большую Землю, ты был совсем плох, а сейчас, как и прежде – бравый молодец! – воскликнул он.
- Не спорю. Капитальный ремонт провели по всем правилам, -- расправил усы и огладил бороду Митрич. – Ещё и наградили, не преминул он похвастаться новенькими генеральскими погонами, чуть поведя плечом.
- Да уж заметил-заметил! Поздравляю! Это звание и награду ты заслужил, как никто другой! – продолжил восхищаться молодой академик, и чтобы окончательно увести собеседника от этой не слишком удобной темы, тут же свернул в другое русло. – Ты-то каким макаром здесь, Михал Дмитрич?!
- Указом Верховного, -- со значением сделал Виттель акцент на этой детали, -- назначен сюда к вам в качестве основателя и первого градоначальника будущего поселения.
- Вот это, замечательно! – пуще прежнего обрадовался Игорь Николаевич. – Что мне всегда нравилось в нашем любимом диктаторе, так это умение подобрать грамотных людей и расставить их на ключевых направлениях! – продолжал он извергать фонтаны искреннего восхищения. – Думаю, что теперь работа и вовсе закипит.
    Они ещё чуток постояли, держась за руки и любуясь, друг дружкой после долгой разлуки. Никто им в этот момент не мешал высказывать обоюдную симпатию. Конечно, не обошлось и без воспоминаний, особенно тех, что были связаны с недавними событиями в Белушьей. Немного погоревали, вспомнив о потерях товарищей. Куда же без этого? Все сотрудники, находящиеся в зале, тщательно делали вид, что встреча давнишних друзей и соратников нисколько их не волнует. Их неложное любопытство выдавали только украдкой брошенные взгляды. Николаева тоже не вмешивалась до поры до времени в их беседу. Наконец, после довольно продолжительных экскурсов в совместное прошлое, вернулись к повседневным делам.
- А ты, Игорь Николаич, чем тут занимаешься? У тебя, вроде бы совсем иной научный фарватер – никак не связанный с темпоральными переходами, -- к месту ввернул новомодный термин Виттель.
- Всё в мире связано, так или иначе, -- многозначительно выдал Вострецов, но не выдержал собственного пафоса и прыснул от смеха. – Я, брат, ныне нарасхват. Кроме своих прежних делишек, занимаюсь ещё и энергоустановками, по первой своей специальности атомного энергетика. На днях будем переправлять на ту сторону, -- кивнул он в направлении портала, -- ядерный реактор для независимого энергообеспечения будущей колонии.
- Верно, -- подхватил Митрич, -- энергии понадобится много. Энерговоды, -- ткнул он пальцем в толстые, как удавы кабели, тянувшиеся сквозь портал, -- штука ненадёжная. То замкнёт где невзначай, то электричество кончится, -- подмигнул он академику, -- а дизелюхи и без того понадобится много, и судя по сечению портала, её не натаскаешься для бесперебойной работы электрогенераторов. Как воздух нужен независимый источник питания.
- Не переживай, друже. Не замкнёт и не кончится, -- лукаво улыбнулся в ответ учёный муж. – У нас тут свой атомный реактор под ногами. Так что, в этом плане мы и сами независимы от городских электросетей. Но ты прав. На той стороне должен быть свой автономный источник питания. 
Они и сами не заметили, как их дружеская беседа плавно перетекла в разговор двух профессионалов. Митрич ещё раз по-хозяйски окинул взглядом портал и, кое-что, прикинув в уме, высказал предположение:
- Реактор, небось, с подводной лодки хотите приспособить?
- Не совсем с подводной, -- помотал головой академик. – Вельми  велик – не пропихнёшь. Ещё один из «Посейдонов» пришлось «раздеть».
- Кстати, -- встрепенулся генерал-майор инженерных войск, -- насчёт «не пропихнёшь». Валентина Игнатьевна, -- кивок в сторону Николаевой, замершей, как античная статуя, -- мне давеча сказала, что теоретически портал можно расширить. Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь. Кирками и лопатами – много не настроишь. Тут нужна серьёзная техника. И весьма габаритная, как ты догадываешься.
- Можно, -- согласился Вострецов, -- только ты об этом пытай нашего Боголюбова. Я в материаловедении плаваю, как топор, -- пояснил он и развёл беспомощно руки в стороны.
    И тут в их разговор неожиданно вмешалась Николаева.
- Товарищи-товарищи, у вас ещё будет время наговориться всласть, но сейчас давайте прервёмся. Не забываем, что сегодня понедельник и время – 9 часов утра, -- для наглядности постучала она ногтём по циферблату своих наручных часов, -- а значит, у нас «летучка». Там, в расширенном кругу всех заинтересованных лиц мы сможем продолжить обмениваться мнениями на животрепещущие темы. Ладно. Я побежала. Без меня сможете выбраться? –деловито оглядела она обоих мужчин.
- Да-да, Валюша, мы уже идём, не волнуйся, как-нибудь выберемся, -- закивал в согласии Вострецов и потянул Виттеля за рукав.
По дороге к подземному КПП Вострецов, улыбаясь, поинтересовался у друга, не забыл ли тот пароль на выход:
- … а то искромсают ненароком крупным калибром.
- Да, помню я, помню, -- сделал бровки домиком генерал. -- Нам с тобой под пулями не привыкать ходить, -- тихонько толкнул он локтём академика.
- Нет, уж! Дудки! Мне теперь особенно хочется ещё пожить. И тебе самому, вскоре захочется, -- добавил он загадочно.
    Контроль прошли нормально. Митрич не запнулся, называя пароль, и тут же услышал за спиной облегчённый выдох Вострецова. Уже через десять минут они входили в просторный и светлый кабинет директора НПО «Мечта». Митрич ещё при входе подивился кабинету руководителя. Обычно двери в такие кабинеты ведут из приёмных, где сидят строгие секретари, сепарирующие публику. А здесь дверь из коридора вела прямо в кабинет высокого начальства. Народ уже собрался и чинно посиживал по обе стороны приставного стола. От взора Виттеля не укрылось, что три места – самых близких к столу директора специально оставались пустыми. Видимо, Валентина Игнатьевна заранее попросила эти места не занимать. Сама она сидела на своём начальственном месте. Генерал и академик сели друг напротив друга. Таким образом, рядом с Митричем оставался всего один свободный стул. Усевшись на место, он внимательно окинул взглядом «синклит», как про себя окрестил он это собрание. За столом сидело шесть человек, если не считать их самих и начальницу. Люди, на удивление, были в основном молодыми, если не сказать, юными. Лишь двое из присутствующих выделялись на их фоне. Один из них был мужчина возрастом немного за сорок, с бородкой «а ля дон Кихот» на круглом лице. А второго, вообще можно было посадить в старший класс общеобразовательной школы, настолько юным он казался даже на фоне молодых людей. «А поди ж ты, сидит и в ус себе не дует. Не иначе, как молодое дарование. Вундер киндер, значить», -- с недоумением отметил он про себя. Всем остальным, по мнению Митрича, было не больше 30-ти лет от роду. Митрич разглядывал из-под кустистых бровей обитателей кабинета, а те, в свою очередь, не без любопытства рассматривали его самого. Почтенный возраст, сверкающие золотом генеральские погоны вкупе со Звездой Героя, а паче того, длинная и пышная борода, внушали искреннее почтение.
- Т-а-а-к, -- растягивая, произнесла начальница, -- стало быть, кроме Алексея Сергеевича, все в сборе. Хорошо. Тогда не будем тянуть. Товарищи! – добавила она нотки торжественности в голос. – Я имею честь вам представить нашего нового соратника. Это генерал Михаил Дмитриевич Виттель…
    Митрич попытался, как это и подобает в подобных случаях встать, но Николаева замахала на него обеими руками:
- Сидите-сидите, Михал Дмитрич! Не вставайте! У нас тут всё по-простому и без политесов. Михал Дмитрич – личность у нас легендарная, как среди военных, так и в среде научных кругов. Именно он почти 35 лет руководил новоземельским ядерным полигоном, а также командовал обороной Белушьей при нападении диверсантов.
    Все присутствующие разом заулыбались и закивали головами. У всех на слуху были недавние события, разыгравшиеся в высоких широтах. В отличие от  непосвящённого в детали населения, они доподлинно знали, что и как там происходило. Это были люди, которые не только были посвящены в государственные тайны, но и сами представляли собой Большой Государственный Секрет. Тем временем Николаева продолжала славословить, вгоняя боевого старца в краску смущения:
- Михал Дмитрич, Указом Верховного назначен к нам на должность Начальника Оперативного Управления. Для простоты понимания сути его должности поясню. Михал Дмитрич будет руководить строительством нашего первого полноценного поселения на той стороне. Он же будет являться и его градоначальником. Опыта и знаний ему не занимать. Если маленький военный посёлок его стараниями превратился в полноценный город со всей присущей ему инфраструктурой, причём в неблагоприятных климатических и географических условиях, то и с этой задачей он, я уверена, справится блестяще. Поэтому считаю, что его назначение на данный пост вполне оправданно и как нельзя, кстати. Так что, прошу, как говорится, любить и жаловать. 
    Все присутствующие опять дружно закивали головами в знак полного согласия и одобрения. Митрич в смущении поёрзал на своём стуле. За свои семьдесят шесть лет, он ни разу не удостаивался подобных почестей, если не считать награждения в Марфинском. Ему было и приятно, и вместе с тем неловко выслушивать панегирики в свой адрес. Наконец, Николаева перешла от восхвалений к следующей части формального знакомства:
- А теперь я представлю Михаилу Дмитричу наш руководящий состав для удобства дальнейшего общения. Игоря Николаича представлять не буду, вы с ним и так знакомы не один десяток лет.
Вострецов и Виттель тут же заулыбались, подтверждая сказанное согласным наклонением голов.
- Ровно двадцать лет будет в этом году, -- вставил академик.
Николаева кивнула на эту ремарку и продолжила:
- Следующим представлю Алексея Германовича Баха – тоже нашего академика, но уже по линии АМН .
    То, что он относится к медицине, было и так понятно с первого взгляда. Белый накрахмаленный халат и торчащие из нагрудного кармана дужки фонендоскопа говорили сами за себя. Молодой человек (а уже академик!)  слегка приподнял со стула своё небольшое, но упитанное туловище и дружески заулыбался, задирая к верху свою испанскую бородку.
- Алексей Германович у нас курирует всю медицинскую часть, стоя на страже двух миров, не пропуская опасные патогены ни туда, ни оттуда. Ну, и конечно, на его плечах реабилитация возвращающихся с той стороны.
- Исцеляю тела и души хронавтов, -- тоже коротко вставил он, продолжая улыбаться в свою немного смешную бородку.
- Души?! – переспросил Виттель, явно удивлённый таким сообщением. – Разве переход как-то сказывается на душевном состоянии путешественника во времени? Мне об этом ничего не говорили.
- Видите ли…, -- начал, было, словоохотливый Бах, но Николаева прервала откровения жреца храма Асклепия .
- Мы к этой теме вернёмся чуть позже, Михал Дмитрич, если не возражаете. А пока я продолжу знакомство.
Генералу ничего другого не оставалось, как неопределённо пожать плечами, дескать, хозяин-барин.
- Следующим у нас идёт Троепольский Альберт Валентинович – не побоюсь сказать «светило» квантовой физики, в прошлом теоретик, а ныне самый, что ни на есть – практик.
    «Светило», которому тоже можно было дать не больше тридцати, чуть приподнялось с места, поправляя на носу массивные очки в роговой оправе, которые ему не слишком-то подходили. (Как впоследствии выяснилось, зрение у него было нормальным, но вот привычка к очкам осталась, поэтому приходилось носить их с нулевыми диоптриями). Одет он был в элегантную «тройку», поэтому больше всех их присутствующих походил на учёного мужа. Своё представление он сопроводил остроумной сентенцией:
- Могу сложные вещи объяснить простым языком, и наоборот, простые понятия преподнести, как нечто невероятно сложное.
    Окружающие, не сговариваясь, прыснули от смеха в кулачки. Видимо, эта черта характера квантового физика была всем хорошо известна. Николаева чуть свела брови над переносицей и смешки разом смолкли. Сразу было видно, что её здесь не только уважают, но и слегка побаиваются.
- Далее представлю вам нашего величайшего специалиста в области высокотемпературных и плазменных структур – Эльдара Александровича Валиуллина. Бесперебойная работа нашей установки на закритических параметрах – его рук дело. Такой температуры на кубический сантиметр ещё никто в мире не добивался.
    Молодой здоровяк, одетый в спецовку синего цвета, приблизительно такого же возраста, что и предыдущее «светило», с чёрной густой бородой, делавшей его похожим на какого-нибудь ваххабита, попытался встать во весь рост, но из-за своей неловкости опрокинул стул, на котором сидел. Смущаясь своей природной неуклюжести только и смог, что сбивчиво пробормотать извинения, пока поднимал и ставил стул на место.
- А это, позвольте представить, -- перешла она уже к другому члену команды, -- Ярослава Иваныча Смагина.
Ярослав Иванович -- маленький и худенький, более похожий на подростка, нежели на учёного мужа, как мячик подскочил со своего места, и так засветился улыбкой, что всем на миг показалось, будто солнышко на миг проглянуло сквозь снежные тучи.
- Ярослав Иванович, -- продолжила Николаева, тоже расцветясь в улыбке, --несмотря на свой юный возраст, является не кем иным, как отцом российской, а значит, и мировой темпорологии – науки, учебники которой даже ещё не написаны.
- Напишем! Какие наши годы?! – подмигнул по-братски Игорь Николаевич юному дарованию. 
- Уваров Николай Константинович, -- лёгким кивком головы указала Николаева ещё на одного из посвящённых, скромно одетого в чёрную водолазку и тоже довольно молодого человека, -- у нас историк, и, пожалуй, единственный специалист по той эпохе, в которую нам предстоит окунуться. Археолог и палеолингвист . В общем, это наша ходячая энциклопедия по «тёмным векам» , -- подытожила она.       
- Ой, ну, что вы такое говорите, Валентина Игнатьевна?! – замахал на неё руками Уваров, вставая во весь рост. – Какая ещё энциклопедия?! Это мы до проникновения на ту сторону думали, что знаем об этой эпохе, хоть что-нибудь. А по факту, наши знания о ней на 90% ложными оказались. Так что, я такой же новоук, как и все здесь сидящие.
- И, тем не менее, ваши познания в истории и лингвистике помогут нам найти подход к местному населению. Масштаб нашего проникновения уже нельзя будет скрыть в самое ближайшее время. Поэтому налаживанию добрососедских отношений с местными, лично я, придаю первостепенное значение, -- не преминул вставить слово Виттель.
Николаева не посчитала нужным отвечать на реплику с места, а потому продолжила:
- Ну, и наконец, позвольте вам представить нашего незаменимого практика и первого хронодесантника – капитана Аркадия Семёновича Чижа. Он является командиром десантной группы. Всё, что мы знаем о потустороннем мире, это плоды труда его и подчинённых ему ребят.
    Поджарый и резкий в движениях капитан, который тоже едва-едва достиг тридцатилетнего порога (сразу видно, что спецназовец), бодро поднялся с места и даже попытался прищёлкнуть каблуками в порыве служебного рвения. Получилось не совсем ловко, но глаза его всё равно лучились весельем:
- Чиж – невелика птичка, но и она может выклевать глаза супостатам! – отрекомендовался он, вызвав очередное оживление в кабинете.
- Очень рад, что мне придётся работать с этаким молодцом, -- улыбаясь в бороду, произнёс генерал.
    Ему, конечно, было неловко среди молодых, как на подбор учёных мужей. Уж очень силён был возрастной контраст между ним и всеми присутствующими. А ощущать себя главным экспонатом музея палеонтологии Митрич ещё не научился.
- Вот мы и познакомились, -- подвела черту Николаева. – Теперь давайте перейдём к запланированным темам совещания. А вы, Михал Дмитрич, пока посидите, послушайте. Окунитесь, так сказать, в атмосферу. Что касается вашей предстоящей работы, то мы всё обсудим в конце заседания.
    Митрич ничего не имел против такого расписания, поэтому согласно кивнул и полез во внутренний карман кителя, чтобы достать оттуда блокнот, авторучку и очечник (на всякий случай).

II.

Там же
     Еженедельное совещание началось без проволочек, следуя уже заведённым традициям, и проходило довольно бурно. Не имеет смысла приводить его подробности, так как для непосвящённого в тему обывателя они покажутся скучными и непонятными для слуха. Каждый из присутствующих докладывал о проделанной за неделю работе, о проблемах и возможных путях решений. По ходу совещания возникали кратковременные дискуссии, иногда переходящие в перепалки, как и положено, в любом трудовом коллективе, но за рамки дозволенного они не переходили. Виттель внимательно слушал каждого докладчика и при этом что-то быстро-быстро чиркал у себя в блокноте. И хоть ему где-то немного, а где-то и вовсе был непонятен специфический лексикон и затрагиваемая тематика, он никого не перебивал, не вмешивался и не задавал глупых дилетантских вопросов. В основном речь шла о каких-то технических аспектах деятельности НПО. И только в одном месте, когда академик Бах информировал руководство об «очередной партии детей, принятых на период реабилитации», генерал чуть удивлённо вскинул брови, явно не понимая о чём, собственно, идёт речь. Какое отношение к порталу имеют дети? Но и в этом случае он не стал встревать, справедливо считая, что так или иначе, но вскоре всё прояснится само собой. Когда совещание уже подходило к своему концу, Валентина Игнатьевна вновь обратилась к новичку:
- Михал Дмитриевич, судя по всему, у вас накопились к нам вопросы, -- с прежней улыбкой обратилась она к нему. – Мы все и с радостью готовы ответить на них.
    Он опять попытался встать, но Николаева вновь усадила его на место:
- Сидите-сидите, не вскакивайте. Говорите, сидя.
- Хорошо, -- не стал тот артачиться и продолжил, откашлявшись для придания своему голосу значительности. – Я не стану касаться научных тем, в которых я по солдафонской своей натуре ни бельмеса не понимаю. Я – сугубый практик, поэтому и вопросы мои будут касаться практической стороны дела.
- Отлично, -- подбодрила его хозяйка кабинета.
- Насколько я успел приметить, портал выходит на какую-то лесную поляну. Следовательно, никаких пригодных коммуникативных путей, ведущих туда, не имеется. Просто пролазь в дыру, и всё. Для разведывательной экспедиции это, возможно, и неплохо. Но мне поручено организовать на той стороне большое поселение, с перспективой его превращения в мегаполис. Никак не меньше. Причём в авральные сроки. Значит, нужны коммуникации, соответствующее оборудование и кадры. Сейчас мне бы хотелось иметь явное представление о той стороне. Желательно иметь подробную карту местности с радиусом отображения, ну, скажем, 20-30 километров в радиусе от портала. Имеется ли в наличии такая карта?
- Карта имеется. Мы делали подробную топографическую съёмку окружающей местности, -- немедленно отозвался бравый капитан Чиж. – И не просто карта, а в 3D исполнении. Она у меня на флэшке. Куда вам скинуть?
Митрич перевёл вопросительный взгляд на Валентину Игнатьевну.
- Личный кабинет для Михал Дмитрича мы уже оборудовали всем необходимым, в том числе и компьютером. Комната № 218. После совещания я провожу вас туда, -- обратилась она к Виттелю. – Туда её Аркадий Семёнович и занесёт.
- В продолжение к сказанному у меня имеется вопрос к Аркадию Семёновичу, -- вскочил на любимого «конька» Митрич. Тот моментально поднялся и встал по стойке «смирно», как и подобает при отдаче рапорта вышестоящему начальству. – Как организована охрана периметра СВНП и какие средства при этом задействованы?
- Всё, согласно Устава Караульной Службы, -- отчеканил тот. – По всему периметру временного расположения разведывательной группы расположены автономные камеры скрытого видеонаблюдения, прикреплённые к стволам деревьев. На подходах к расположению находятся присыпанные грунтом сейсмические датчики «движения» повышенной чувствительности. В небе на постоянной основе барражирует один из беспилотников, также замаскированный под птицу, характерную для данного региона.
- Хорошо, -- покивал генерал, довольный сказанным и тут же спохватился.  – А какие-нибудь технические средства препятствующие проникновению в лагерь сооружались? Я имею в виду такие приспособления, как минные поля, колючая проволока и «волчьи» ямы.
- Никак нет, товарищ генерал, -- всё также бодро отчитывался капитан и тут же пояснил. – Мы сначала хотели, но потом передумали, чтобы тем самым не демаскировать наше расположение от случайно забродивших местных. Да, они и не суются так глубоко в лес. Их не много и ходят они по кромке леса. Охотники из них – никакие. Занимаются земледелием на росчистях, ловят рыбу и пасут домашний скот.
- А от диких животных, как уберегаетесь? – решил проявить дотошность Митрич.
- Регулярно брызгаем репелленты от насекомых и иные отпугивающие вещества от крупных хищников. Впрочем, они и сами не горят желаньем к нам наведываться. Видимо наш запах им не по нутру, - развёл он руками.
- Спасибо за развёрнутый ответ, -- удовлетворённо кивнул Митрич. – Если у меня по ходу совещания возникнут ещё вопросы, то я вновь обращусь к вам за помощью. А сейчас продолжу. По поводу расширения портала мне сказали, что лучше обратиться к Боголюбову, но его пока нет, поэтому отложим вопрос на потом. Пойдём далее. Нужна будет техника, причём, в товарных количествах, начиная от простых грузовиков и кончая специальными машинами по раскорчёвыванию лесных массивов. У меня резонный вопрос: кто, и в какой срок обеспечит стройку всем этим необходимым?
- Мы уже думали над этим вопросом, -- благожелательно кивнула Николаева. – Я делала запрос не так давно на самый верх, -- закатила она глаза под потолок, -- и меня уверили, что Армия, в лице инженерных войск, снабдит нас всем необходимым в порядке приоритета. Поэтому от вас только требуется указать, какую технику, и в каком количестве нужно доставить к месту эксплуатации. У вас имеется право самостоятельного обращения с этим вопросом на самый верх, так как формально вы мне не подчинены.
- После ознакомления с местностью и условиями я предоставлю подробный перечень всего необходимого, -- согласно кивнул генерал и невольно почесал за ухом. – Техника сама по себе работать не будет, поэтому, тут, естественно возникает ещё один животрепещущий вопрос – кадровый. Я понимаю, что в стройке будут заняты исключительно военные, которых туда направят. Но…, -- Виттель слегка замешался, подбирая необходимые слова.
- Не смущайтесь, Михал Дмитрич, здесь все свои. Говорите, как есть, -- поощрила его Валентина Игнатьевна.
Митрич упрямо мотнул кудлатой головой, будто прогонял нечестивые мысли:
- Но мне хотелось бы иметь в своём окружении людей, которых я знаю не понаслышке и которым не нужно время для слаживания.
- Что вы предлагаете? – мимолётная тень пробежала по лицу руководительницы проекта.
- Мне бы хотелось привлечь к работе подполковника инженерных войск – Зуева Сергея Сергеевича. Двадцать лет назад мы с ним с нуля начинали на Новой Земле. Толковый и грамотный офицер. Я не в курсе, где он сейчас и вообще, состоит ли на службе, но мне бы очень хотелось привлечь его самого и всех тех, кто находился тогда в его подчинении. Возможно ли сие?
Николаева не успела сказать что либо, как тут же раздался возглас:
- Зуев?! Серёга?! – подался вперёд Вострецов. – Как же, как же! Помню! Мировой парень! Я полностью согласен с мнением Михаила Дмитриевича!
- Хорошо. Давайте я запишу, и мы сделаем запрос по ведомству, -- взяла Николаева ручку и быстро начеркала у себя в ежедневнике.
- Вы его только найдите, а я уж сам с ним всё обтолкую! – оживился Митрич в предвкушении долгожданной встречи со своим бывшим соратником. 
- Я постараюсь сделать всё в наикратчайшие сроки, -- вновь заверила она воодушевившегося Митрича. – Ещё будут пожелания и вопросы?
- Да. Остался один непонятный момент и одно пожелание.
- Давайте. Мы с радостью осветим все затемнённые места, -- произнесла Николаева, опять нацепив таинственную улыбку на лице, как будто уже знала, о чём тот будет спрашивать.
- В процессе совещания возникли разговоры о каких-то «перемещённых детях». Мне бы очень хотелось знать, что это за таинственные дети и какое отношение они имеют к переходу в иномирье. Поверьте, -- приложил он руку к тому месту, где находится сердце, -- я не из праздного любопытства об этом спрашиваю. И сразу затрону второй вопрос. Когда мне будет позволено совершить «проход»? Карта в стиле 3D, это, конечно, хорошо, но для более серьёзной рекогносцировки на местности, мне необходимо там самому побывать. Надо выбрать не просто будущую стройплощадку, но и оценить грунт, логистику, доступность местного сырья и прочих ресурсов для поселения. Будем строить не какую-то времянку, а сразу постоянное поселение с перспективой дальнейшей экспансии. К тому же, так или иначе, но мне, как главе местной администрации придётся налаживать контакты и с аборигенами. В любом случае, мне крайне необходимо попасть туда в ближайшее время, -- закончил он свой краткий, но эмоциональный монолог.
    Николаева кинула вопросительный взгляд на Баха, как бы прося помощи, и тот, перехватив его, сразу понял, что вводить в курс новичка придётся именно ему, а никому-то другому. Он еле заметно кивнул, и тоже откашлявшись, начал приводить в изумление бравого генерала.
- Видите ли, коллега, -- проговорил он медленно, словно бы пробуя каждое произнесённое слово на вкус, -- придя сюда, вы не только оказались посвящённым в, не побоюсь этого произнести, величайшую государственную тайну, но, вместе с этим, стали членом некоей касты. Нет-нет, вы только не подумайте, что это какая-то обособленная и закрытая ячейка, живущая по своим законам, хотя, если признаться, то так оно и есть. Ой, кажется, меня немного не туда повело, -- поправился главный медик «мечтателей». – В общем, я хотел сказать, что мы не стремимся отгородиться от общества. Напротив, в наши планы входит привлечение к нам, как можно широких слоёв общества. Просто делать это необходимо постепенно и желательно, на первых порах, без ненужной шумихи вокруг этого.
    Митрич сделал абсолютно непонимающее лицо, как это бы сделал любой другой на его месте. Уж слишком витиевато и пафосно начал академик свою речь. Уловив в глазах неофита полную прострацию от вышесказанного, Бах плюнул на все политесы и решил сказать всё, как есть:
- Короче так! -- прыгнул он в омут с головой, но, не рискуя поднять глаз на собеседника. -- Портал обладает удивительными свойствами по регенерации всех поражённых органов и полному исцелению от всех болезней, -- рубанул он сплеча. – Вот мы и решили воспользоваться его чудодейственными свойствами, чтобы спасти жизни тех, кто страдает неисцелимыми недугами с самого детства и уже заглянул в глаза смерти. Достаточно пяти минут нахождения на «той» стороне, чтобы все хвори ушли безвозвратно. Мы пошли на этот оправданный риск преждевременной огласки не просто ради больных детей, мы пошли на это ради нашего будущего.
    Он выпалил, едва не скороговоркой эту тираду, с понижением интонаций в каждой следующей фразе, закончив под конец, едва не шёпотом. А закончив, всё-таки поднял глаза на, затаившего дыхание Митрича, чтобы оценить его реакцию на сенсационную новость. Какова же была растерянность учёного, когда вместо удивления и даже восхищения он увидел сильно увлажнённые глаза старого генерала. Он никак не предполагал, что заросший седыми волосами генерал проявит подобную сентиментальность.
- Ах, как это замечательно! Вы просто не представляете, как это всё замечательно! – тихо шевелил губами старик в неописуемом восторге. Если бы не столешница, разделявшая их, он сейчас кинулся бы обнимать и тискать этого эскулапа с козлиной бородкой, но он только в диком смущении поглаживал стол своей мозолистой лапищей. Видя эту театральную сцену, все присутствующие разом опустили очи долу, дабы своим неприкрытым любопытством не смущать пожилого человека ещё больше. Бах, как и все врачи, был человеком с известной долей здорового цинизма, но даже и он поддался нахлынувшим эмоциям, отметив про себя мимоходом, что и у него самого немного запершило в горле. Впрочем, с этой минутной слабостью он быстро справился, а потому продолжил раскрывать всё новые и новые тайны:
- В идеале, было бы конечно правильным прогнать через портал всех больных и нуждающихся в регенерации. В конечном счёте, мы так и поступим. Но сейчас для нас главное – это сохранить в тайне всё, что мы делаем, иначе на нас мигом навалятся со всех сторон. Все захотят завладеть порталом. При этом портал является единственным нашим вариантом спасения в случае неблагоприятного развития международной ситуации, потому что тут уже конвенциональными средствами не отмашешься от всего мира. А альтернативой этому – только ядерная война и всеобщее уничтожение. А нам это надо? – задал он риторический вопрос себе и всем окружающим.
- Да. Меня для того и привлекли к строительным работам, для скорейшей подготовки убежище на случай, когда разразится Армагеддон, -- проговорил Виттель, доставая из кармана брюк платок, якобы для того, чтобы утереть пот со лба, а на самом деле, выступившие слёзы. Кажется, он пропустил мимо ушей информацию о свойствах портала по исцелению, никак не ассоциируя со своей персоной.
- Теперь, что касается второго пункта вашего вопроса.
Бах картинно отвалился на спинку стула и патетически сложил руки на груди. Немного покусал губы, подбирая нужные слова, а затем, тряхнув головой, продолжил фантастическое повествование:
- Свойства портала нами ещё плохо изучены. И они отнюдь не исчерпываются возможностями по исцелению всех болезней, -- тут он опять запнулся, собираясь с мыслями и духом, но быстро справился с внутренними чувствами. – Главной его особенностью, которая может стать для нас либо спасением, либо проклятием, является то, что он каким-то невероятным способом, мы ещё не разобрались, каким именно, кардинально омолаживает человеческий организм. В среднем где-то, лет на 30-40, а в некоторых редких случаях и более того.
- То есть, как это?! – не совсем понял сказанное Бахом генерал.
- А вот так, -- хмыкнул учёный в свою куцую бородку а ля идальго. – Вот, хотя бы взять меня: сколько, по-вашему, мне лет?
- Ну-у, не знаю, -- протянул Виттель, внимательно оглядывая Алексея Германовича. – Лет этак тридцать с небольшим хвостиком, -- неуверенно предположил он.
- Спасибо за комплимент, -- улыбнулся академик, -- но я буду постарше вас лет на пяток. Да-с, -- добавил он, наблюдая за вытянувшимся от недоумения лицом Митрича.
- Э-э-э…, -- не нашёлся, что сказать в ответ Михаил Дмитриевич. И Бах опять пришёл ему на помощь, не упуская нить разговора.
- И я, и все кто здесь присутствует, прошли через портал, -- широким и театральным жестом обвёл академик всех сидящих в кабинете.
- Ага, -- ухватился за бородищу обеими руками Митрич, потихоньку понимая, что всё это не розыгрыш и не сказки, -- теперь я понимаю, почему ты, Николаич, так молодо выглядишь. Никакие это не достижения медицины, а просто воздействие портала, -- вслух тихонько порассуждал он.
- Прости, Миш, -- в свою очередь развёл руками Вострецов. – Не мог я тебе давеча всё сказать, потому, как не знал, в какой степени ты посвящён в эти дела. Сам понимаешь.
- Да, будет тебе, -- отмахнулся генерал. – Я всё понимаю. Служба. – И уже оглядев собрание, произнёс, хитро прищурив взор. – Стало быть, вы все тут не в своём возрасте. А вы, товарищ Смагин, судя по вашему юному личику, и вовсе не один раз ходили туда и сюда?
- Конечно, не один раз! – радостно засмеялся Ярослав. – Только на моём возрасте это никак не сказалось. Мне действительно от роду 23 года.
- Вот как?! – приподнял брови Митрич.
- Позвольте, я всё объясню, -- вновь вмешался Бах. – Свойства портала дифференцированы. На тех, кому меньше двадцати пяти-тридцати лет – возраста наибольшего расцвета жизненных сил, портал не оказывает никакого влияния, кроме как целительного. Так что, на молодых людях, сколько бы они ни шастали сквозь него, это никак не сказывается. Да, и нам пожилым людям, помолодеть удаётся только единожды. Увы. Я и сам бы не прочь вновь оказаться в теле юного школьника, -- начал было мечтательно закатывать глаза Алексей Германович, но тут же осёкся, наткнувшись на хмурый взгляд Николаевой. Те, кто был в курсе их отношений, невольно захихикали в кулачки.
- Это я так, чисто гипотетически размышляю, -- стал по-детски смешно оправдываться медикус, чем привёл публику в ещё более весёлое расположение духа.
- Так-так, -- пробормотал Виттель, прикидывая что-то себе в уме. – Вы, кажется, упомянули что-то про регенерацию органов. Может и у меня нога вновь отрастёт? – с затаённой надеждой посмотрел он на Баха.
- И опять я вынужден вас разочаровать, милейший Михаил Дмитрич, -- всплеснул тот руками. – К сожалению, могущество портала не беспредельно. Он в силах восстановить только поражённые органы, но никак не утраченные. Выпавшие зубы отрастут вновь, так как корневая система никуда не делась, а вот потерянные конечности этого сделать пока не могут. Но мы неустанно работаем над решением и этой проблемы, -- поспешил он вселить надежду в старого генерала.
- Ну, ин ладно, -- как-то подозрительно быстро смирился с теплящейся надеждой Митрич, и махнул рукой, закрывая для себя эту тему.
    Члены собрания запереглядывались. Для всех собравшихся, включая и саму Николаеву было удивительным, как спокойно этот старый человек воспринял информацию об ошеломительных свойствах портала. Они ожидали увидеть вытаращенные в недоумении глаза, хватание за сердце, сопровождаемое ахами и охами. В общем, ожидали признаки некоей эйфории. Но к явному своему недоумению и небольшому разочарованию от отсутствия театральной зрелищности, ничего из перечисленного не заметили. Каждый из них примерял подобную ситуацию на себя и не мог похвастаться такой выдержкой и фатализмом. И это ещё больше добавило к нему уважения в их глазах. 
- Но я забыл вам сообщить ещё о некоторых его свойствах! – встрепенулся Бах, чувствуя некое подобие вины за разочарование собеседника.
- Какое?!
- Портал не только исцеляет и омолаживает организм человека, но ещё и перестраивает его на субмолекулярном уровне, -- туманно выразился Бах.
- Поясните, пожалуйста, - не удержался Виттель, ничуть не меняясь в лице, но с внутренней дрожью, пронзившей всё тело.
- Портал каким-то образом, нам ещё предстоит это выяснить, меняет всю структуру ДНК, наделяя человека невиданными доселе возможностями.
Митрич не нашёлся чем ответить, но зато пристально и выжидательно уставился на Алексея Германовича. Тот же нисколько не смущаясь этого, начал выдавать свой последний секрет, связанный с путешествиями во времени.
- Можете представить себе, что в один прекрасный день вы обнаружили в себе свойства спокойно обходиться без воды и питья в течение целой недели, причём, без ущерба для организма? – вопросил учёный муж и тут же приостановил повествование, чтобы опять оценить реакцию.
- Замечательно! – воскликнул Митрич и сразу перешёл в шутливую контратаку. – А как быть со спиртосодержащей продукцией? Организм сможет её принимать или будет некое отторжение? – хитро прищурился он.
- Сможет, -- кивнул академик, -- с этим нет никаких проблем.
- Опять, хорошо! – обрадовался адепт храма Бахуса. – Ещё что-нибудь?
- Да. Сможете пробежать на довольно приличной скорости дистанцию в 5 километров и ничуть при этом, не запыхавшись, -- продолжил Бах.
- Ну, это вряд ли с моей-то культей, -- усомнился генерал, -- но тоже неплохо, если понадобится бежать от своей старухи, когда она не в духах.
С мест послушались приглушённые смешки. Всем явно понравился здоровый юмор чудаковатого старика-генерала.
- Сможете без труда поднимать тяжести втрое большие чем ваш собственный вес. Сможете не дышать под водой до 20-ти минут. Обходиться без сна почти 5 суток. А ваш мозг сможет производить головокружительные вычисления без каких либо подручных средств и со скоростью ЭВМ.
- Ого! – заёрзал Митрич на стуле и вдруг неожиданно выдал. – А скажите-ка мне, сколько будет, если 127 возвести в квадрат?
- Шестнадцать тысяч сто двадцать девять! – без запинки выпалил эскулап, чуть прикрыв веки.
- Ничего себе! – присвистнул Митрич. – Вы меня поистине заинтриговали. Это прямо-таки нечеловеческие способности!
- Так и есть, -- тихо проронил тот в ответ.
- Как изволите вас понимать?!
- В прямом смысле, -- скучным тоном ответил Бах. – Все мы, кто здесь присутствует, уже не люди. Вернее сказать, что мы люди по сознанию и моральным качествам, но что касается физиологии, то должен признаться – людьми мы не являемся. Мы новая ветвь Человечества – homo futuris .
- Теперь вы понимаете, почему я не дала вам сделать необдуманный шаг в иной мир? – неожиданно с места подала реплику Николаева.
-Д-да, -- чуть с запинкой отозвался генерал.
- Мало того, что изменится ваша физиология, вам ещё придётся как-то объясняться со своими ближайшими родственниками. У вас ведь, кажется, есть супруга, судя по вскользь брошенной вами фразе? – продолжила объяснить истину на пальцах Валентина Игнатьевна. – Представляете, какая будет неловкость, если вам будет где-то около тридцати пяти, а она останется в нынешнем возрасте?
- Да уж, -- сразу поскучнел Митрич от таких новостей.
Однако в таком подавленном состоянии он находился всего несколько мгновений, пока в его глазах не заплясали хитрые огоньки.
- А как у вас обстоят дела в этом плане? – поинтересовался он, скрывая ехидную ухмылку в распушившейся бороде.
- Лично у меня с этим всё обстоит просто. Ни детей, ни плетей. У Алексея Германовича чуть сложней. Он сам – вдовец, а дети с внуками живут далеко. Что же касается остальных членов нашей команды, то их ближайшие родственники согласились пока проживать вместе ними на территории нашего НПО. И они будут первыми кандидатами на переселение в иной мир.
- Тогда какие проблемы?! – вновь воспрял духом генерал. – Я поговорю со своей Серафимой. Она, чай, не откажется скинуть с плеч несколько десятков лет. А на смену жительства, то уж как-нибудь уломаю.
- Вот и я говорю, что сначала вам необходимо посоветоваться с домашними, -- согласилась она с доводами Митрича. – Суток вам хватит, чтобы уладить семейные вопросы?
- Вполне.
    В дверь кабинета постучали и, не дожидаясь разрешения, она широко распахнулась. В кабинет стремительным вихрем ворвался Боголюбов с объёмистой папкой в руках. Митрич сразу узнал старого товарища. Впрочем, это было и не удивительно, потому что с момента их последней встречи, на заснеженной взлётной полосе новоземельского аэродрома, он ничуть не изменился внешне. Зато сразу бросилась в глаза его порывистость и некий лоск, чего ранее за ним не наблюдалось. И если раньше его чаще всего можно было видеть в простом свитере, то сейчас на нём был строгий костюм чёрного цвета, на котором особенно ярко выделялись две маленькие Звёзды Героя.
- Ну, наконец-то! – воскликнула Николаева при виде этого «живчика». – Алексей Сергеич, мы уже тут все «жданки» съели! Ну, что?! Как?! – с порога закидала она его вопросами.
- Да всё, слава Богу! – выпалил тот на бегу и, приметив Митрича, бросился к нему в объятия. – Батюшки! Михал Дмитрич! Дорогой вы наш человек! Неужели это вы?! Какими судьбами?! Как же я рад вас видеть! – принялся он тискать старика не слишком сильно, однако не давая тому привстать для ответного приветствия.
- Лёшенька! Дорогой! – в свою очередь расчувствовался генерал, облапив руками стоявшего рядом учёного.
Никто из присутствующих не посмел прервать эту трогательную сцену встречи двух друзей и соратников.
- Направлен к вам в помощь. Говорят, что сгожусь ещё на кое-что. А тебя и не узнать нынче! Вона, каким франтом заделался! – со смехом пророкотал в бороду Виттель, указывая глазами на две сияющих звёздочки.
- Ой, да ну что вы?! – улыбнулся  Алексей, но глаза его при этом остро царапнули генерала. Усаживаясь рядом ним на свободный стул он, как бы оправдываясь, сказал.  – Это я так специально приоделся, чтобы перед министерскими чинушами показать свою значимость. А то этих дуболомов ничем не проймёшь иначе.
- Судя по излучаемому вами оптимизму, смею надеяться, что всё прошло благополучно? -- позволила себе вмешаться Николаева в эту почти семейную идиллию.
- Да, -- вновь подтвердил он кивком головы удачное окончание миссии. -- Сначала, конечно, вертели носами, косились и щурились нехорошо, дескать, «это уже второй реактор за месяц вы ставите на эксплуатацию, и что вы там с ними делаете в центре столицы», ну, и всякое прочее в этом же духе…
- Взяли бы с собой Коченева. Он знает, как правильно вести подобные разговоры с бюрократами, -- фыркнула Валентина Игнатьевна.
- Зачем беспокоить лишний раз уважаемого человека? – отмахнулся Боголюбов. – Мы и сами с усами. Сунул в нос им копию Указа Верховного о безусловном и срочном содействии по всем вопросам, и вся недолга. Как миленькие подчинились. И даже хвостиками помахали, -- ехидно осклабился учёный.   
- Ну, ты даёшь брат! – несильно пихнул его локтём под бок генерал. – Раньше за тобой такая нахрапистость не числилась.
- Было у кого поучиться! Вот он – живой пример перед глазами, -- кивнул в сторону своего учителя Боголюбов.
Тот заулыбался, но как-то неестественно, а вслух же произнёс:
- Моя школа! – и поднял кверху большой палец.
- А что ж ты тогда сам, вслед за учителем не омолодился?! – шутливо подколол Алексея старик.
- Вот ещё! – фыркнул Боголюбов и в его глазах опять, что-то промелькнуло не совсем доброе. – В кое-то веки я стал выглядеть солидней самого Игоря Николаича! Поэтому обожду ещё чуток.
В кабинете опять раскатился волнами добрый смех.
- Алексей Сергеич, -- вернула Николаева всех в обстановку делового разговора, -- мы тут совместными усилиями вводили в курс дела нашего нового сотрудника – Начальника Оперативного Управления. И у него к вам имеются вопросы технической направленности. Слушаем вас, Михаил Дмитрич.
- Ага, -- тут же вернулся в рабочее состояние генерал. – Мне, как военному инженеру и строителю хотелось бы узнать о перспективах расширения портала для снабжения потустороннего мира крупногабаритной техникой и грузами. Если это возможно, то насколько позволительно его расширить и в какие сроки? Хотелось бы, конечно, в наикратчайшие, - выпалил он одним залпом.
    И опять, уже в который раз за короткий промежуток времени, на лице Боголюбова пробежала тень досады и скрытого недовольства. Митрич, от которого всегда трудно, что было скрыть, внимательней вгляделся в до боли знакомые, но всё-таки изменившиеся чуть-чуть черты лица. Что-то новое и не совсем приятное было в них. Алексей запустил пятерню в свою всё ещё богатую шевелюру и начал объяснять, с тщательно скрываемым раздражением, простыми и доходчивыми словами сложные вещи:
- Мы уже думали над этим вопросом, -- сверкнул он глазами из-под очков в сторону своего учителя. -- Всё зависит от нескольких факторов. Самый незначительный из них заключается в мощности кумулятивного потока, образующегося от «обстрела» металлического водорода. Он прямо пропорционален ему. То есть, увеличивая мощность «обстрела» высокочастотными токами указанного объекта увеличивается и сила отдачи. Следовательно, всё упирается в энергетику. С установлением ядерного реактора мы кратно повышаем энергию импульса. Сейчас мы используем энергию примерно на 30% от пиковой мощности ядерного реактора. Я полагаю, что мы можем без особых напрягов увеличить её, скажем, до 80-90%, как и на обычных АЭС, которые всегда работают чуть ниже предельной мощности. Это не проблема. С изменениями во внешнем ограждении портала тоже больших проблем не предвидится. Протонам, что циркулируют внутри тороидальной камеры со скоростью близкой к световой, всё равно будь то расстояние в девять с половиной метров, как сейчас, или, допустим в сто пятьдесят восемь, если хотим добиться  диаметра окружности портала в двадцать пять метров. Этого, думаю, хватит для того, чтобы проложить железнодорожные пути и автомобильную трассу. На работе портала это никак не скажется. Увеличить мощность можно будет одним поворотом тумблера. Демонтировать прежнее ограждение и установить новое – дело на неделю. Не больше. Материалы для изготовления новой тороидальной камеры ускорителя у нас под руками. В авральном порядке, повторю, за неделю управимся. И тут перед нами вырисовывается самый сложный фактор. И этот фактор называется «подводка транспортных коммуникаций». Портал с нашей стороны находится на глубине свыше ста метров. И я ума не приложу, как и откуда нам вести рельсы и автомобильную трассу. Я, правда, краем уха что-то слышал про пресловутое «Метро-2», но я и понятия не имею, на какой глубине оно залегает и как далеко находится от нас. Рассуждая логически, можно предположить, что не так уж и далеко, учитывая былую значимость нашего бункера. Но это уже выходит за рамки моей компетенции, -- подвёл он черту под свои пояснительные речи.
- Тогда дайте и мне слово замолвить, -- начальственным тоном вмешалась Николаева в беседу.
    Все с большим вниманием повернули головы в её сторону, ожидая чего-то интересного, потому что научный руководитель никогда и ничего не говорила ради сотрясения воздуха.
- Упомянутый вами фактор, Алексей Сергеич, мне не кажется такой уж большой проблемой. Спросите, почему? Отвечаю: да. Сведения о засекреченной ветке метрополитена относятся отнюдь не к диггерским  байкам. Она и в самом деле существует. Мало того, одна из её станций находится прямо в нашем бункере и как раз на уровне портала. Это помещение под номером «-1036».
- А что ж вы раньше-то…, -- сделал Боголюбов почти обиженное лицо.
- Раньше наличие этого метрополитена было никак не связано с нашей деятельностью. Сам Верховный просил меня не придавать огласке этот факт без крайней необходимости.
- Тогда надо немедленно делать проект по прокладке рельс из одного помещения в другое, -- засуетился Митрич. Пока сделают проект, пока сформируют рабочую группу, а время-то не терпит!
- Хорошо, я сегодня же свяжусь с Высшим руководством и заведующим «СпецМетроСтроем». У него там ребята шустрые, мигом управятся, -- проговорила она, делая у себя пометку в ежедневнике.
    На этом, можно сказать, совещание и закончилось. Большая часть из присутствовавших на нём сотрудников, тут же потянулась к выходу. В кабинете оставались только сам Митрич, Николаева, Боголюбов, Вострецов и капитан Чиж. Начальница, пошарив рукой в одном из ящиков своего стола, достала брелок с ключами и, поднявшись с места, не переставая улыбаться, подошла к привставшему с места Михаилу Дмитриевичу:
- Ну, как вам наше руководящее звено?! Полная анархия? Все кричат, перебивают друг друга. Вам, привыкшему к армейской дисциплине, наверное, такое покажется необычным.
- Почему же? – пожал плечами Виттель. – У нас на Новой Земле, помнится, было, нечто похожее. Правда? – вопросил он у своих старых соратников.
- Правда-правда! – как по команде заулыбались и закивали головами друзья. – Не только спорили, бывало, но и, вообще, переходили на выражения далёкие от этических норм, -- весело заметил Вострецов.
Митрич с теплотой и благодарностью посмотрел на своего старого (а теперь уже, как бы и молодого) друга, невольно отмечая тот факт, что с момента омоложения тот стал гораздо чаще улыбаться.
- Идёмте, я покажу вам ваш кабинет, -- потянула она Митрича за рукав, -- где вы можете всласть предаться воспоминаниям с друзьями, а Аркадий Семёнович передаст вам флешку с топографией.

Глава 86

I.

Там же
Так они впятером и вышли в коридор. По дороге она продолжала объяснять текущее положение нового сотрудника:
- Сейчас у вас в непосредственном подчинении, только группа капитана Чижа, поэтому команду свою, вам, Михал Дмитрич, придётся формировать самому и почти с нуля. Я смогу лишь поддержать ваши начинания финансово, материально, ну и кое-какими связями с сильными мира сего, -- игриво подмигнула она, прозрачно намекая на своего главного покровителя.
- Для начала и этого будет вполне достаточно, -- заметил он на ходу.
 Идти до нового места рабочего места пришлось недалеко. Пройдя по широкому коридору и пустынному коридору метров двадцать, они оказались перед дверью со скромной латунной табличкой «218».
- Вот мы и пришли – открыла она ключом дверь и распахнула её гостеприимным жестом.
    Кабинет новоиспечённого Начальника Оперативного Управления мало чем отличался от кабинета самой руководительницы «Мечты», ну, разве, что был чуть поменьше. Всё те же два стола – один начальственный, а другой приставной с шестью стульями стоящими вокруг него. Широкое вертящееся кресло, обитое кожей, моноблок с мощным процессором и обилие вспомогательной аппаратуры для внутренней и внешней связи, подчёркивали высокий статус хозяина кабинета. Вдоль стен выстроились как на парад стулья, предназначенные для гостей. В углу, занимая довольно большое пространство, разместился массивный и старинный сейф в человеческий рост и видимо оставленный тут ещё с советских времён. У широкого окна стояла кадка с фикусом. Чья-то заботливая рука не давала засохнуть растению, поэтому листья у него были широкие, пышные и тёмно изумрудного цвета. Больше ничего, на чём можно было бы остановить взгляд, в кабинете не присутствовало. Скромно и со вкусом.
- Это от двери и от сейфа, -- сунула Николаева ему прямо в руки ключи на брелоке. – Попозже зайдёте в отдел кадров. Это недалеко – комната «223». Там закончите оформление и получите зарплатную карточку. Завтра, к девяти утра жду вас с ответом по семейному вопросу. А пока располагайтесь, обживайтесь, а я побежала, -- скороговоркой выпалила она и, пожав руку на прощанье, выпорхнула из кабинета.
- Заводная она у вас, -- покачал головой Митрич, едва закрылась за ней дверь. – А ведь не девочка! Скока ей на самом-то деле лет? – обратился он к Вострецову.
- В этом году ей исполнится шестьдесят семь лет. В марте будем справлять, -- деловито сообщил друг. – Ничего, Михал Дмитрич, и ты у нас скоро начнёшь скакать.
- С этакой-то начальницей и не поспишь, -- согласился старик.
- Разрешите, товарищ генерал, включить комп? – обратился к нему Чиж.
- Конечно, включай. Не стесняйся, -- поощрительно кивнул капитану с птичьей фамилией Митрич. – А вы, -- обратился он к друзьям, -- не стойте, присаживайтесь, пока мы тут кампутер осваиваем, -- хитро подмигнул он друзьям.
- Вы, товарищ генерал у нас как: просто юзер или уверенный пользователь? – осведомился Чиж, водя «мышкой» по экрану.
- Мы завсегда уверены в себе, -- важно ответил Виттель, разглаживая бороду.
Академики при этом дружно захихикали, перемигиваясь, ибо кому, как не им было хорошо известно о способностях Митрича управляться с оргтехникой. Однако бравый хронодесантник неправильно истолковал их смешки:
- Ясненько, -- сделал он для себя скоропалительный и далеко идущий вывод.
    Чиж полез к себе в нагрудный карман,  доставая оттуда флешку, параллельно дал объяснение своим действиям. – Я сейчас скачаю вам данные аэросъёмки местности в высоком разрешении и научу вас открывать нужную папку. Прошу вас внимательно следить за моими действиями.
    Митрич, хорошо известный в узких кругах хохмач, правильно оценил обстановку и не преминул воспользоваться ошибкой в суждениях своего подчинённого, задав вопрос не глядя в экран:
- Операционка-то, какая тут стоит?
- Винда десятая, -- машинально ответил тот и сразу осёкся, вытаращившись на удивительного старика, ибо в глубинах своего подсознания всё ещё считал его не столько, как своего начальника, а скорее, как чудаковатого старца.    Немое веселье за приставным столом продолжалось. Боголюбов с Вострецовым уже не хихикали, их тела сотрясал гомерический хохот, который они с трудом удерживали внутри себя, не давая вырваться наружу.
- Эва! – выразил показное удивление Митрич, продолжая начатый им спектакль. – Так-то вы бережёте государственные секреты?! Да у нас ещё с позапрошлого года в Белушьей всю операционку перевели на «Uncom OS» с графическим окружением GNOME 45 с комбинацией клавиш для улучшения раскладки, -- продолжил он подтрунивать над ни в чём неповинным Чижом.
- Это не я… вообще… до меня, -- принялся мямлить детина, оправдываясь за оплошность не им совершённую.
- Антивирусник? – продолжал проявлять дотошность вредный старикан.
- Все компьютеры, что находятся в стенах НПО прошли через Лабораторию Касперского, -- промямлил Чиж, поражённый до глубины души осведомлённостью этого бородача.
- Пароль на вход?
- Антананариву. Я сам его устанавливал, -- не без гордости поведал капитан, втайне гордясь своими географическими познаниями. 
- Столица Мадагаскара?! – не захотел ему ни в чём уступать Его Величество. -- Ладно, проехали, -- снисходительно махнул он рукой, впрочем, не сворачивая свой спектакль. – Как папка-то называется, и куда будете скачивать?
- Папка называется «аэросъёмка», а поставить хочу на «рабочий стол», -- чуть дрожащим голосом поспешил тот уведомить настырного и далеко не простого старика, как показалось вначале.
- Вот ведь учишь вас, учишь, молодёжь конспирации, а всё не в коня корм, -- с фальшивым пафосом проворчал Его Величество. – Ну, кто же в век информатики и Искусственного Интеллекта одним своим названием выдаёт всем конфиденциальные сведения? Нет, чтобы придумать что-то совсем не относящееся к делу? Скажем, например, какие-нибудь «дрова для win» или
«вспомогательные утилиты». Кому в голову придёт соваться именно в системные папки? И потом, -- продолжал Митрич фигурально возить носом по столу совсем уже выбитого из первоначальной колеи спецназовца, -- размещать на «рабочем столе» подобные сведения, это, значит, облегчать задачу по их краже, даже начинающему шпиону. Запомните, молодой человек, бессмертную фразу отца Брауна: «Где человек прячет лист? В лесу» .
- Простите, чьего отца? – не понял Чиж.
    Оба академика, не сговариваясь, рухнули на столешницу, изгибаясь в судорогах. Капитан моргал глазами, искренне  недоумевая о причине такой бурной реакции учёных на его слова. У него хватило ума понять, что это не он, а над ним сейчас посмеялся, этот чудной старик. Поэтому он не нашёл ничего лучшего для себя,  сделать неумелую попытку изобразить на своём лице подобие всё понимающей улыбки. Улыбка не вытанцовывалась. Вместо неё получился какой-то болезненный оскал, который только и смог, что исказить правильные черты своего владельца.  Однако Митрич даже не соизволил улыбнуться в ответ. Чертыхаясь про себя и кляня на все корки издержки современного образования, он только махнул обречённо рукой, тем самым подводя черту под экзекуцией:
- Короче, Аркадий Семёнович, обзовите папку, так как я сказал, и спрячьте её поглубже в недрах Диска D. А я уж сам её там отыщу.
- Слушаюсь, товарищ генерал, -- едва не щёлкнул опять тот каблуками в порыве служебного рвения и явного облегчения от того, что розыгрыш, центром которого он невольно стал, кажется, пришёл к своему завершению.
    Пару минут Чиж, нагнувшись над столом, потому что не смел, усесться в начальственное кресло, возился, тщательно упрятывая указанную папку среди системных, и наконец, окончив, сей тяжкий труд, выпрямился:
- Всё готово, товарищ генерал, -- вытянулся он по стойке «смирно».
- Вот и славненько. А теперь просветите меня насчёт остальной аппаратуры, -- указал он на кучу офисных прибамбасов, скучившуюся сбоку от стола.
- Тут всё просто, -- начал обстоятельно объяснять капитан. – Это принтер, совмещённый с факсом и сканером, -- указал он пальцем на прибор, больше всего напоминающих докторский саквояж прошлого века, утыканный разноцветными кнопками. – Судя по вашим репликам, техника для вас наверняка знакомая. Это селектор для совещаний в режиме онлайн, -- ткнул он пальцем в пульт.
– А эти три телефона? – поинтересовался Виттель, глядя на старомодные аппараты, контрастирующие с современными офисными наворотами.
- Тот что с гербом, это прямая связь с приёмной самого Верховного, -- с почтением в голосе произнёс Чиж. – Тот, что без диска – связь с местным коммутатором и информбюро. А последний – обычный телефон с выходом на городскую и междугороднюю сеть. Вот и всё, в принципе. Я могу идти, товарищ генерал?   
- Аркадий Семёнович, голубчик, -- положил Виттель свою тяжёлую руку на плечо капитана, -- завязывайте-ка вы с этой армейской субординацией! Право слово, ни к чему она здесь. Мы не на плацу, а в стенах научного заведения. Довольно и того, что вы меня будете просто звать по имени и отчеству, отдавая дань уважения прожитым мною годам.
Лицо Чижа окрасилось в тона смущения и облегчённости.
- Есть, това… Ой, простите! Я хотел сказать спасибо Михаил Дмитриевич. А вы меня можете звать Аркадием, или ещё проще – Аркаша, -- робко улыбнулся он старому генералу и получил в ответ широкую улыбку, прячущуюся за усами с бородой.
- Идёт! – бодро воскликнул он, протягивая свою мозолистую руку для пожатия. – Вот и познакомились второй раз за день! 
- Папку я спрятал, как вы и велели, среди системных папок «Program Files», -- на всякий пожарный случай сообщил Аркадий.
- Спасибо, голубчик, я тотчас займусь рекогносцировкой, коли мне пока не дали «добро» на переход. Нам теперь с тобой работать бок о бок, поэтому нужна оперативная связь…
Чиж понимающе кивнул и полез в карман:
- Вот, возьмите, -- протянул он Виттелю свою визитку, на которой был всего лишь номер сотового телефона. – Звоните в любое время, когда я на этой стороне.
    Митрич, в свою очередь, полез в карман за своей визиткой, которая тоже не отличалась информативностью. Там кроме телефона была только фамилия и инициалы владельца. Предвосхищая следующий вопрос генерала капитан пояснил:
- На ту сторону сигнал не доходит. Пока. Но мы проложили кабель через портал, так что военно-полевая связь времён Отечественной войны у нас имеется и там. Если возникнет острая необходимость связаться со мной, то вы можете подойти к любому оператору, контролирующему портал, и он вас немедленно свяжет со мной.
- Хорошо.
- Разрешите идти? Мне через час выходить в «поле», а надо ещё подготовиться и экипироваться.
- На сколько уходишь? – поинтересовался Митрич.
- Дежурство, как правило, составляет двое суток, но я вернусь назад уже вечером. А завтра опять с утра.
- Тогда, возможно, увидимся завтра, но уже там, -- предположил старик.
- Будем рады вас встретить, -- ответил капитан улыбчиво капитан и, пожав руку на прощанье, вышел из кабинета.      
    Когда за ним закрылась дверь, Митрич окончательно расслабился, почувствовав, что находится почти в составе родной семьи. По старому, если взять, то за двадцать-то лет, даже соседи по лестничной клетке становились неформальной семьёй, а эти трое были к тому же коллегами по работе. Виттель не стал умащивать своё седалище в начальственном креслице, а просто сел рядом с ними за приставной стол. С душевной теплотой во взгляде, он окинул сидящих и произнёс:
- Ну, что други, вот мы и встретились, наконец! А я уж, грешным делом, думал, лёжучи в госпитале, что и не свидимся больше. Ан, нет! Всё ж таки встретились.
- О чём это говорит?! – весело подхватил Алексей.
- О чём? – хором переспросили Вострецов с Виттелем.
- О том, что Земля – круглая, как ни верти! – со смехом пояснил Боголюбов.
Они ещё попереглядывались немного друг с дружкой, пока Митрич не начал допрашивать обоих. Начал с Вострецова:
- Я вот пока шло совещание, всё хотел спросить у тебя, Игорюша, как тебе на той стороне? Какие ощущения? Что необычного? А то, знаешь, я ведь тока по книжкам фантазийным могу представить такое.
- Наверное, я тебя разочарую, Миша, -- пожал тот плечами. – Ничего сверхъестественного не было. Та же Земля, с той же гравитацией. Та же природа, включая флору и фауну, во всяком случае, там, где я был, а находился я недалеко от портала, да и не сказать, чтобы долго – с полчаса где-то. Та же атмосфера. Хотя, нет. Не та же. Мы тут в нашем урбанистическом мире, как-то свыклись, а точнее будет сказано, принюхались к сопутствующим цивилизации запахам. А там, знаешь, воздух настолько чистый и прозрачный, что им не просто дышишь, а наслаждаешься каждым вдохом. С непривычки даже немного кружится голова. Словами это, конечно, не передашь. Это надо прочувствовать каждой клеточкой организма. Да, что я тебе рассказываю, ты, чаю, завтра и сам туда попадёшь, если договоришься со своей Серафимой, кстати, как там она?-- заговорщически подмигнул он генералу.
- Да, что ей сделается-то? – махнул Митрич рукой. – Скрипит, да ворчит, как и допрежь.
- Привет ей передавай от нас с Алексеем.
- Передам, -- чуть улыбнулся он и продолжил. -- Я туда попаду завтра независимо от того сумею или не сумею договориться со своей супружницей, -- теперь уже слегка принахмурился он, представляя какой непростой разговор ждёт его вечером. -- А как сам переход? – принялся уточнять детали Митрич. – Покалывания в конечностях, потемнение в глазах, в животе холод? А то ведь всякое пишут в книжках.
- Да не было ничего такого. Просто, как из комнаты вышел на крылечко посреди сада, -- опять невольно пожал он плечами.
- Это хорошо, -- покивал старик не столько Вострецову, сколько свои мыслям, роящимся в голове. – А, как насчёт последующего периода? Я имею в виду внутренние метаморфозы.
- Тоже никаких болезненных ощущений, -- чуть поморщился академик и тут же сделал ремарку к сказанному. – Это, что касается болезненных физических ощущений. Правда, поначалу было немного дивно от проснувшейся в теле силушки. Согласись, ощущения нетривиальные, когда ты, предположим, хочешь поднять упавшее кресло, а оно не просто приподнимается с пола, а взмывает к потолку от одного несильного толчка. Или вот ещё, -- вспомнил он и улыбнулся своим воспоминаниям. – Работоспособность – неимоверная. Как-то решил написать в пятницу рецензию на одну диссертацию. Вечером засел, так и просидел, не вставая с места, до понедельника, не смыкая глаз и без крошки еды. Увлёкся, в общем. В результате получилась не рецензия, а целая монография. Ну, и прочее, в том же духе. А был и такой случай, -- опять ударился в воспоминания Вострецов. – Захотелось вдруг проверить свои способности по плаванию с задержкой дыхания. Нырнул, значит, сижу. Пять минут сижу, десять, потом пятнадцать…, -- тут он замолчал и хитренько поглядел на Митрича.
- И что? – подался тот вперёд.
- Надоело сидеть, вылез, -- махнул он рукой и засмеялся в голос, наблюдая за застывшим от напряжения выражением лица Митрича. Его смех тут же был поддержан Боголюбовым.
    Митрич немного потупился, шмыгнув носом, но не отступил от генеральной линии:
- Ладно. Это я понять могу. Скрытые внутренние резервы организма и всё такое прочее. Но, вот ты уточнил, что не испытывал именно болезненных физических ощущений, а как насчёт иных? – задал он уточняющий вопрос, свидетельствовавший о том, как внимательно он слушал своего друга.
Вострецов поморщился, будто ему в рот попала особо кислая клюква. И эта деталь, не ускользнувшая от Виттеля довольно красноречиво указывала на то, что с этим делом всё обстояло неважнецки.
- Видишь ли, Миша, -- медленно начал он, тщательно подбирая слова, -- обратная сторона есть буквально у всего. Вот так и здесь. С одной стороны почти недостижимые доселе возможности – умственные и физические, а вот с другой…, --  положил он свои руки на стол, сцепив пальцы в замок.
- Так-так, -- подначил его Митрич, ёрзая на стуле от нетерпения.
- Для рака-отшельника или паче того, анахорета, изменившееся физическое состояние никак не влияет на психологический комфорт. Но вот для публичной личности…, -- опять застопорился академик, силясь подобрать наиболее яркие и ёмкие эпитеты.
- Понял, -- пришёл к нему на выручку генерал. – Ты хочешь сказать, окружающий тебя социум приносит некий дискомфорт в твоё душевное состояние?
- В общем, ты правильно подсказал, -- согласился с ним Игорь Николаевич. – Дискомфорт. Не агрессия, не брезгливость и не страх, а некая отстранённость, будто бы ты совершил нечто аморальное – не подверженное уголовному преследованию, но осуждаемое общественным мнением.
- Вроде как ты вышел на улицу в женском платье? – сделал предположение Михаил Дмитриевич.
- Во-во! Точнёхонько в цель! – обрадовался вновь поддержке Вострецов. – Именно женское платье, чтобы вызвать нездоровый интерес к проявившимся вдруг наклонностям, -- уточнил он.
- Понимаю, -- нахохлился Митрич, обладавший хорошим воображением, как и все военные инженеры.
- Да ни черта ты не понимаешь! – неожиданно вспылил Игорь Николаевич. – Я всё ещё время от времени читаю лекции в университете Дубны. И представь себе моё состояние, когда студенты, помня как я выглядел месяц назад, в открытую и не без ехидства интересуются, где можно им самим приобрести «средство Макропулоса» ? Ладно, студенты. От них можно отделаться либо шуткой, либо игнорированием. А что прикажете делать с коллегами по цеху? Тут уже не отделаешься ничего не значащими фразочками! Прошёл курс омоложения в клинике пластической хирургии?! «Не смешите мои тапочки», как говорят в Одессе! Но и это, в принципе, преодолимо. От лекций можно отказаться. Из «курчатника»  тоже можно уволиться под благовидным предлогом. Без куска хлеба не останусь. Пенсию наш любимый диктатор отвалил щедрую. На крайний случай, вон, Валюха возьмёт к себе кем-нибудь. Или того проще, вообще, запереться дома, заказывая доставку еды на дом в каком-нибудь «Светофоре». А вот, что делать с родными и близкими?! Мне ещё в какой-то мере проще, чем тебе. Жена умерла, а дети и внуки разлетелись по стране, как стая воробьёв. Общаемся и видимся исключительно по видеосвязи в «скайпе». Так, я, в последнее время, по видео и вовсе не разговариваю, ссылаясь на то, что де фронтальная камера барахлит. Но ведь столь откровенное враньё долго продолжаться не может! А у тебя, мало того, что Фроловна под боком, так ещё, помню по твоим рассказам, старший сын в Москве живёт! – с каким-то душевным надрывом облегчал душу Вострецов, найдя подходящую «жилетку» в лице Митрича, чтобы поплакаться.
- Вот, теперь-то понимаешь, Михал Дмитрич, почему я отказался омолаживаться? – мотнул в сторону своего учителя Алексей. – Не хочу выглядеть старшим братом своему собственному сыну.
- От ить незадача какая! – пригорюнившись, потёр Митрич свои загудевшие вдруг колени.  – Всем незадачам незадача.
- Но всё это, по большому счёту, сущие мелочи и неудобства, которыми, в конце концов, можно и пренебречь, -- продолжил Вострецов, переходя на вкрадчивую тональность.
- А, что не мелочи?! – тут же уцепился за брошенную фразу Митрич.
- Я, разумеется, никакой не философ, мыслящий вселенскими категориями, и не конспиролог, ищущий подоплёку всего там, где её и нет вовсе, но кое-что и без этого могу спрогнозировать. Так вот, -- сделал академик многозначительную паузу, а после продолжил. – То, что мы открыли портал, это хорошо, так как продвигает наши знания в области фундаментальной физики. То, что он исцеляет и омолаживает людей, тоже замечательно. Но, наряду с этим, он доставит нам кучу таких проблем, о которых мы даже в страшном сне не догадывались. Эти проблемы располагаются, как по внутреннему контуру, так и по внешнему. Начнём с внутреннего. Сейчас мы располагаем всего лишь одним порталом. Скажу по секрету, что в ближайшие полгода намечено открытие ещё семи, в разных концах страны. Как полагаешь: долго ли после этого нам удастся удерживать в тайне их предназначение, когда круг посвящённых увеличится на несколько порядков? Но даже и единственный пока портал мы не сможем полноценно использовать для намеченных ранее целей.
- Почему? – вырвалось невзначай у Виттеля.
- Потому что уже сейчас наш уважаемый Алексей Германович Бах спит и видит расширение своего карантинно-реабилитационного стационара до медицинского центра всероссийского значения. Ты представляешь, чем это пахнет?
- Э-э-э, с трудом, -- почесал лоб генерал, не видя в этом ничего дурного.
- А тем, что работа портала, связанного с первоначальными целями, будет нарушена. Со своей колокольни Бах, в какой-то мере и прав. Его стезя –лечить и продлевать жизнь. Но сколько у нас по стране больных и престарелых, мечтающих об исцелении и возвращении молодости?! Их миллионы. А портал, как известно, пока один и он не резиновый. И это не просто проблема. Это похуже чем атомная бомба, заложенная под основу государственности. Это пролог к гражданской войне.
- Ну, ты загнул Николаич…, -- недоверчиво протянул генерал, хотя и сам почувствовал крупицы рационализма в словах друга.
    Лицо Боголюбова было неподвижно, будто его вырубили из цельного куска мрамора. Со стороны могло показаться, что его абсолютно не задевают мысли высказанные Вострецовым. И эта отстранённость неприятно кольнула сердце неугомонного Митрича. Раньше Боголюбов не был так холоден и беспристрастен. И эта неподвижность его лица не была данью уважения к своему учителю, ибо к словам наставника не относятся с такой холодностью. Было в этом что-то иное и неизвестное. «Какая поразительная контрастность, -- невольно отметил про себя Митрич, -- а ведь ещё час назад, когда мы с ним обнимались, он был совсем другим». Вострецов же, напротив, не растерял своих прежних качеств, оставаясь очень эмоциональным человеком.
- Ничего не загнул! – вновь вспылил академик. – Уже сейчас, когда нас – прошедших через портал, всего лишь единицы, на нас смотрят с осуждением и недоверием даже близкие. А когда нас станет больше, и это уже никак нельзя будет скрыть, начнётся новое расслоение в обществе. Оно и сейчас имеет место быть и проходит по меридиану материального благосостояния. Афанасьев, хоть и основательно поприжал капиталистическо-чиновничий олигархат, но хозяйчики средней руки на местах так и остались. И они по- прежнему составляют внушительное количество на фоне основной массы населения. А теперь прикинь, что помимо этого разделения возникнет куда более глубокое. Кто и как будет определять очерёдность нуждающихся в исцелении и омоложении? А хозяйчики непременно начнут расталкивать всех окружающих и не только локтями, пытаясь пролезть в голову очереди со своими болячками и неутолённым желанием продлить жизнь. Как сепарировать очередников? Кого в первую очередь пропускать: девяностолетних старцев, чтобы превратить их в таких же стариков, но на тридцать-сорок лет моложе, или шестидесятилетних, чтобы получить полноценных трудящихся в полном расцвете жизненных сил? Мечта собесов всех уровней и пенсионных фондов по сокращению пенсионеров. И как на это будут смотреть те, кто не попал в списки? Думаешь, они не ринутся на штурм порталов, всё сметая на пути? И что тогда прикажешь делать? Стрелять из пулемётов в упор в своих же отцов и матерей?
- Окстись, Николаич! Что ты такое говоришь?! Да не приведи, Господи! – в ужасе замахал на него Виттель.
- Так или иначе, но работа порталов будет однозначно заблокирована, -- теперь уже поблёкшим голосом резюмировал Вострецов.
– Ты же сам сказал, что на подходе ещё семь порталов! – ухватился, как за последнюю соломинку Митрич.
-- Во-первых, даже восьми порталов, с учётом имеющегося, абсолютно не хватит для удовлетворения спроса. К тому же ещё далеко не факт, что другие порталы выведут нас именно в нужную точку времени. Достаточно отклонения в одну наносекунду, чтобы попасть в совершенно иное прошлое – никак не связанное с тем, куда мы попали сейчас. И хоть это всего лишь моя гипотеза, но и она имеет право на существование. А это, сам понимаешь, положит крест на всей программе переселения, ибо каждый из порталов будет отправлять людей только в своё время. В итоге мы получим кучку обособленных кластеров, не имеющих никакой связи между собой. Аллес капут!    
- Ты ещё говорил про внешний контур проблем, -- вновь перешёл на унылый тон Митрич, совсем уже растерявший свой первоначальный задор.
- С этим всё гораздо проще для понимания, но страшнее в плане фатализма. Если Афанасьеву, все-таки удастся каким-то образом остановить в стране гражданскую войну, то тут события будут развиваться куда более стремительно и беспощадно. Как только наши «партнёры» на мировой арене пронюхают о свойствах портала, они, ни секунды не задумываясь, применят все имеющиеся в арсенале средства, чтобы самим завладеть таким чудом. В ход пойдёт всё, как я уже сказал. И это будут не ядерные ракеты, чтобы ненароком не повредить наши порталы. Это будет невидимая и неслышимая смерть. Мы, вон в декабре разбомбили значительную часть биолабораторий, но кто сказал, что где-нибудь в амазонской сельве нет ничего подобного? Западные элиты не остановятся даже в том случае, если смерть настигнет и своих сограждан. Они до конца будут уверены, что уничтожив всё население Земли, им как-нибудь да удастся захватить портал в целости и сохранности, чтобы сбежать в прошлое. Вообще-то, если быть честным до конца, -- покосился он украдкой в сторону Боголюбова, -- то я являюсь сторонником нанесения первого удара, если уж на то пошло. Они всё равно постараются в ближайшее время повторить то, что им не удалось в сентябре, только в более крупных масштабах. Так чего ждать?! Надо нанести упреждающих и сокрушительный удар по ним самим. А то, я смотрю, они стали откровенно пренебрегать нашими заявлениями о «красных линиях». Но к моему мнению в «верхах» мало прислушиваются, хоть и кивают согласно головами.
- Да, Верховный предполагал такой сценарий, когда предлагал мне заняться этим делом, -- согласился военный инженер, окончательно понурив голову.
- Я, признаться не знаю, что с этим делать и как выбираться из этой ситуации иными методами. Увещевания и точечные бомбардировки вряд ли окажут нужный эффект, -- замогильным тоном сообщил Вострецов, картинно скрестив руки на груди. Ни дать ни взять Понтий Пилат перед судьбоносным решением.
    После его слов в кабинете воцарилось гробовое молчание. Академики сидели и молчали, потому что слишком много знали, а значит, хорошо себе представляли ближайшую перспективу. Митрич сидел и молчал, напротив, от того, что ничего не знал, по крайней мере, до последнего момента, а потому и не представлял себе чёткой картинки будущего. И ведь не скажешь, что это известие свалилось на него, как гром среди ясного неба. Нет. О таком, или почти о таком сценарии, он читал в тех книжках, что ему подсовывал Верховный. Правда, никогда к себе не примерял подобную ситуацию. Но сейчас он прочувствовал, как это выглядит  на практике -- выпукло и многогранно. Первым прервал тягостное молчание генерал по причине неуёмности своей натуры (хотя подобная черта характера была присуща и его друзьям).
- Как бы там ни было, а делать свою работу всё равно надо, раз уж взялся.
Оба собеседника дружно склонили головы в немом согласии.
- Так, всё-таки, что мне самому-то делать? И как поступить с родными? Может, подскажете, -- продолжил Митрич, переходя к заботам личного характера.-- Что делать-то, а?
- Что-что? – проворчал Вострецов, отводя взор. – Тут только два варианта. Или бежать от всех своих, или, как уже предложила Николаева – брать всех с собой. Но это, как сам понимаешь, билет в один конец, по крайней мере, на ближайшую и среднесрочную перспективу.
- Отказаться от порученного дела не позволит честь и данное Верховному слово. А бросить свою старуху не позволит совесть. Ей ведь тоже несладко со мной было. Только вот, согласится ли пойти со мной? – начал вслух сомневаться старик.
- От чего же не согласиться-то? – повёл плечами Игорь Николаевич. – Кто же в здравом рассудке откажется от второго шанса прожить жизнь? Надо лишь подобрать нужные слова.
- Оно, конечно, -- почти повесил голову Митрич. – А с сынами, что делать?
- Помнится, вы говорили, что старший у вас каким-то начальником на производстве трудится, а младший на флоте! – встрепенулся Боголюбов.
- Не совсем на флоте, -- смущённо закашлялся Митрич. – Витька у меня в Саратове. Работает в КБ по проектированию судов класса «река-море». А Генка, да, начальник сборочного цеха на «Авангарде». Сейчас С-500 там собирают, -- с нескрываемой гордостью сообщил он.
- Вот видите, какие они у вас оба рукастые и головастые! – подхватил Алексей. – В недалёком будущем и им найдётся, чем заняться на той стороне. Чуете, куда я клоню? – подмигнул он Митричу. Боголюбов, в отличие от Вострецова, продолжал обращаться к генералу на «вы», в связи с тем, что сильно проигрывал последнему в возрасте.
- Чую, -- тень благодарной улыбки скользнула по лицу старика, на которого за каких-то двадцать минут свалилась куча негативной информации, требующая своего осмысления в тихой и спокойной обстановке.
Вострецов, который корил себя за то, что своими прогнозами сильно огорчил старого друга, тряхнул головой, как бы смахивая всё дурные мысли, решил перевести беседу в более конструктивное русло:
- Ты, Миш не принимай так близко к сердцу всё, что я тут тебе наговорил. Я ведь – физик-ядерщик, а им всегда были присущи, в силу специфики своей деятельности, алармистские настроения. Сколько уже было прогнозов о конце света? И ни один из них до сих пор не воплотился в реале. Мне и самому порой кажется, что Бог на свете есть. Ибо кто как не он постоянно отводит глобальную беду от Человечества? Скорее всего, и в этот раз всё обойдётся и обустроится самим собой.
- Вот именно! – подхватил Боголюбов, никогда не страдавший излишним пессимизмом. – Если Он позволил только русским людям овладеть тайной временного перехода, значит, у него были на то свои веские причины, и он как-нибудь, да позаботится о чадах своих, раз уж взялся.
- Думаешь? – поднял на него обрезанный взгляд Митрич. Родившийся в Советском Союзе и воспитанный в атеистической среде, он слабо верил в силу Провидения и больше уповал на силу человеческого разума, чем на небесного покровителя. К тому же он состоял в «братстве Перуна», что само собой подразумевало, по крайней мере, язычество в его мягкой форме, то есть без всяческих там капищ и принесения в жертву богам людей. Правда, груз прожитых лет, основательно стёр эти противоречия, и поэтому сейчас ему больше всего хотелось верить в правоту конечных суждений Вострецова.
- Не думаю, а знаю! – в глазах Алексея горел огонёк абсолютной веры в собственные слова, которому нельзя было не поверить.
- Друзья, давайте отложим на потом все схоластические споры! – предложил Игорь Николаевич. – А то, не ровён час, эти разговоры доведут нас до, чёрт знает чего! – не понял, что помянул нечистого академик. – Давайте-ка лучше перейдём к более приземлённым вопросам.
Боголюбов и Виттель тут же согласились с этим предложением совместным и одновременным киванием.
- Ты, вот, Миша, посидел на совещании, послушал наши речи, я смотрел, даже что-то чиркал у себя в блокноте. И наверняка у тебя уже в голове сложился, какой никакой план первоначальных действий. Вот и поделись им с нами. Может, и мы присоветуем тебе что-нибудь дельное.
- Я – военный инженер. Строитель. Поэтому все мои планы не отличаются оригинальностью, -- опять принялся Митрич оглаживать свою роскошную растительность. – Как и все мои предшественники, которым было поручено строить города начинали всегда с одного и того же – со строительства дорог и железнодорожной станции. Я, как видите, ещё не успел ознакомиться с планом местности. Этим я займусь сегодня же. Посмотрю, намечу место и направление. Смею предположить, что пока не решится вопрос со строителями и специальным оборудованием, всё придётся делать своими силами и, к сожалению, вручную. Поэтому дорогу будем делать, сперва, грунтовую. Слава Богу, что не стоит вопрос о размещении людей. Как я понимаю, ходить туда и сюда можно беспрепятственно. Параллельно с дорогой будем возводить сварные и сборные ангары. А, значит, придётся заняться валкой леса. Сваленные деревья можно будет употребить на сооружение засек и хотя бы примитивной бревенчатой крепости.
- Без техники всё равно не обойтись, -- вставил Алексей. – А как её туда загнать? Когда ещё проведут ветку метрополитена? Даже при ударных темпах строительства, как минимум, месяц, а то и два понадобится на всякие там согласования, -- поскучнел он.
- Это, да,-- согласился инженер, -- но ведь не ждать же у моря погоды?! И пока грузы и оборудование не сможем доставлять железнодорожным транспортом, то будем пользоваться автомобильным, -- хитро прищурился он, ожидая реакции со стороны академиков.
- А грузовики-то ты как запихнёшь на более чем стометровую глубину? – округлил глаза Вострецов.
- Ине собираюсь, -- жеманно повёл плечом военный, как дама полусвета. – Грузовые лифты есть чай?
- Имеются, -- кивнул Боголюбов, -- но машины всё равно туда не влезут, тем более, грузовые.
- Грузовики-то ведь тоже разные бывают, -- ухмыльнулся Митрич. – Про «Камаз» и речи не веду. Но ведь есть и кое-что покомпактней. Вот, взять хотя бы «Газель» в грузовом варианте. Она, как раз подходит для эксплуатации на грунтовых дорогах. Разбирать её можно в бывших цехах «ЗИЛа», а затем частями спускать на грузовых лифтах до места сборки. Дело, конечно, муторное, но «куды бедному крестьянину податься?» -- процитировал он фразу из бессмертного фильма про Чапаева.
Оба академика смотрели на Митрича зачарованными глазами, словно дети на печи, слушающие бабушкину сказку.
- Возьмём «Газель» тентовую. Какое, говорите, сечение у портала?
- Три метра и двадцать пять сантиметров, -- не задумываясь ничуть выпалил Боголюбов. 
- Отлично, -- потёр ладошки генерал. – Насколько мне не изменяет старческая память, то ширина такой машины ровно два метра будет, а высота – чуть более двух. В конце концов, верхнюю часть кабины можно и срезать. Опытные специалисты в этом деле, разберут и соберут грузовичок за один день. 
    Видя оптимизм, с которым генерал излагал свои мысли, друзья поневоле заразились от него хорошим настроением и теперь сами наперебой предлагали то или иное решение поставленных задач. Виттель не стал пренебрегать советами даже таких несведущих в строительстве людей, порой споря и не соглашаясь, но внимательно выслушивая и фиксируя любые рациональные мысли, рождённые в их светлых головах.
- Завтра, скорее всего, я сам выйду в «поле», чтобы на местности определить фронт работ, -- гудел он в бороду, продолжая черкать страницы блокнота. – По итогам «командировки» составлю список из ручных средств, в первую очередь необходимых для начала работ: пилы, топоры, ручные трамбовки, мини-цементомешалки и прочее. Но это не главное, -- оторвался он блокнота, покусывая край авторучки и тут же пояснил. – Главное – люди. Пока там «наверху» раскачаются с посылкой специалистов… А нам до морозов позарез надо сделать, как дорогу, так и железнодорожную станцию. А ещё залить фундаменты под будущие строения. Никаких времянок! Строиться будем капитально и сразу. К тому же, строить придётся с учётом местных политических реалий.
- Каких это? – переглянулись учёные.
- Не забывайте, какой там нынче год на дворе, -- наставительно произнёс он. – Не исключены набеги варваров: от гуннов до хазар. Поэтому все здания должны строиться с учётом на то, что придётся отбиваться со всех сторон и в окружении. А стало быть, будут нужны подземные этажи и подземные переходы. В общем, по всем правилам фортификации.
- Прям, как московский Кремль, -- подивился Боголюбов, почёсывая затылок.
- Именно! Быть на этом месте Москве-2.0! – решительно отрубил Митрич. 
- Если на первом этапе работ квалификация не так важна, то можно привлечь, на ротационной основе, почти весь персонал организации, -- осторожно заметил Игорь Николаевич. – Я и мои сотрудники, которые занимаются эксплуатацией теперь уже 2-х ядерных установок, готовы оказать всю посильную помощь.
- А сколько вас всего? – сразу же проявил интерес к предложению академика Митрич.            
- Почти два десятка, -- выпятив нижнюю губу, прикинул в уме Вострецов.
- Добре, -- крякнул Митрич, при этом переводя вопросительный взгляд на Боголюбова. – Буду иметь в виду.
- Я, к сожалению, никого из своей команды дать не смогу, -- оценил он немой вопрос инженера. – Нам и так в авральном порядке монтировать новый ускоритель.
- Согласен, -- нехотя кивнул жадный Митрич, - но и вы тогда уж не тяните с модернизацией портала.
- Само собой, -- деловито и вальяжностью подытожил Боголюбов, будто делая неслыханное одолжение.
    Митрич внимательно вгляделся в такие знакомые ранее черты лица Алексея. С момента их последнего свидания, тот заметно остепенился и приобрёл солидности в голосе и телодвижениях. Это был уже не нескладный «учёный червь», вечно протирающий запотевающие очки, а вполне себе уверенный муж, знающий цену словам и поступкам. Хотя, если честно сказать, прежний Боголюбов  ему нравился больше. Тот был и попроще, и как-то подушевней. Алексей, словно бы прочитав мысли Митрича, легонько усмехнулся и тронул его за колено:
- Нет, Михаил Дмитрич, я нисколько не изменился, ни снаружи, ни изнутри. Просто окружающая и постоянно меняющаяся обстановка накладывает свой отпечаток на поведенческие функции организма.
«Эка завернул, шельмец!» -- подумал про себя Митрич.
- Там, на Севере, -- продолжил вещать Боголюбов, -- всё было гораздо проще, а потому и понятней. А здесь, в этом тревожном мегаполисе, нужна осторожность во всём. Даже невзначай вырвавшееся слово может быть превратно истолковано окружающими. Я не имею в виду наши с вами отношения, -- поспешил он правильно истолковать свои мысли, пока этого не сделали за него. – Просто за эти месяцы жизни в данном пространстве, приходится, время от времени, менять свои образы, как актёрские роли.
    Ни Митрич, ни тем более Вострецов, никак не стали комментировать высказывания своего коллеги о молчаливой созерцательности. А Игорь Николаевич, так тот и вовсе решил свернуть с этой скользкой дорожки, торопясь завершить беседу. Многозначительно и демонстративно он поглядел на свои часы, и его лицо сразу приобрело озабоченный вид:
- О-о-о, мне ещё надо забежать к своим энергетикам, а затем в Раменское! – заторопился он, вскакивая со стула. – Я не прощаюсь. И если там всё пройдёт штатно, то я постараюсь завтра самолично проводить тебя на ту сторону.
Он перегнулся через стол, чтобы дружески, и по-мужски крепко пожать руку, поднявшемуся навстречу Митричу.
- Я тоже, пойду, пожалуй, -- засобирался Боголюбов, с видом явного облегчения. Видимо, прошедший разговор оставил в его душе неприятный осадок. – Поеду на завод, потороплю литейщиков с изготовлением нового ускорителя, -- пояснил он свою, внезапно проснувшуюся торопливость. – А то ведь, пока их не распинаешь, никто и не почешется.
    Он так же, как и Вострецов с чувством потряс руку Виттеля и, не говоря больше ни слова, устремился к выходу, оставляя руководителя оперативного отдела в несколько ошарашенном виде от того, как неожиданно закончилась их встреча.
    Лишь спустя некоторое время, когда он полностью погрузился в рабочую атмосферу коллектива, он по отрывочным сведениям понял, в чём заключалась  истинная подоплёка отстранённости Боголюбова. Некоторые события в жизни людей, за короткое время могут полностью поменять их прежние мировоззрения. Так случилось и с нашими героями. После отражения атаки американцев на Белушью, в котором деятельное участие принимали оба учёных, Вострецов, до того позиционировавший себя, как чистого теоретика и человека далёкого от войны, отторгающего её методы, превратился в махрового милитариста. Трудно сказать, что повлияло на его разворот. Может, смерть Иванова, скончавшегося прямо на его руках, а может и тяжесть штурмового автомата, которым он отбивал атаки рейнджеров. Невозможно с точностью определить ту точку бифуркации, которая изменила в корне его сознание. И теперь Вострецов – физик-теоретик и кабинетный учёный с маниакальной энергичностью продвигал идеи по укреплению обороноспособности государства. И не просто продвигал, но и предпринимал вполне практические шаги в этом направлении. Окружающие с изумлением наблюдали, как он, в кратчайшие сроки, организовал практически с нуля и наладил работу своего НПО «Тёмное Пламя», занимающееся разработкой, изготовлением и усовершенствованием установок протонных ускорителей, приспосабливая их к различным средам. Стационарные установки, исключительно благодаря его усилиям, стали возводиться по периметру всей страны, защищая её от потенциального нападения с любого возможного направления. И тут можно было надеяться, что они полностью заступят на дежурство в ближайшие 2-3 года. После уничтожения на аэродроме первой ЛЛ , уже поднялся в небо вариант её воздушного базирования. На днях должны состояться первые испытания по аннигиляции (так с чьей-то лёгкой руки стали называть этот процесс) одного из малых необитаемых островов Новосибирского архипелага. Мало в чём отставала от воздушной версии ускорителя её космическая подруга. Уже состоялись массогабаритные испытания макета установки, с непосредственным выводом на орбиту. Там же на орбите были испытаны на предмет перегрузок и радиацию наиболее хрупкие и особо чувствительные узлы и агрегаты. В Раменском полным ходом шла сборка первого космического аннигилятора для опытной эксплуатации. Общим мнением решили выводить аппарат на высокую орбиту во избежание соблазна со стороны американцев сбить его в качестве ответной меры за уничтожение биолабораторий. В общем, забот у Вострецова добавилось кратно. А если ещё учесть, что он продолжал читать лекции в университете Дубны и регулярно навещать «мечтателей» Николаевой, то можно было только удивляться, откуда у него столько нерастраченной энергии, и где он находит время для такой насыщенной жизни. Со стороны казалось, что именно он овладел временем, научившись его растягивать до невообразимых пределов. Было абсолютно непонятно, когда же он успевает отдыхать. Да и спал ли он, вообще, по ночам? Единственным человеком, который был полностью в курсе его физиологии являлся академик Бах, но он по заветам Гиппократа хранил стоическое молчание, хотя, втайне ото всех и писал монографию. Те сорок пять лет, что он сбросил с себя, как никогда пошли ему на пользу, прибавив дополнительный импульс к жизненной активности. Теперь, умудрённый годами, но с обновлённым телом, он знал, как правильно использовать, подаренный ему Хроносом второй шанс.
    А вот Боголюбов, в этом плане, был полной противоположностью своего бывшего учителя и наставника. С тех пор, как он одним нажатием пальца буквально испарил весь экипаж «Джимми Картера», что-то в нём надломилось изнутри. Он как бы замкнулся в себе, никого не пуская в своё личное жизненное пространство: ни друзей, ни соратников. И даже его верная спутница по жизни почувствовала на себе лёгкий холодок в их отношениях. Он почти утратил интерес к семье, бывая дома только по выходным, несмотря на то, что они жили теперь в шикарной московской квартире на Котельнической набережной. И это обстоятельство очень угнетало его супругу. Всё больше и больше он проводил времени в компании таких же «не от мира сего», как Смагин и Троепольский. Парадокс. Оставаясь прежним, телом и обличием, он изменился душевно. Человека, словно по мановению волшебной палочки, подменили, оставив прежнее обличие, но в корне изменив его внутреннее содержание. Впрочем, изменился не только его внутренний мир, но и вектор его мыслей. Если раньше он был сугубый практик, который мог изобрести и своими руками собрать уникальный агрегат или прибор, то сейчас его больше всего привлекал не сам процесс создания чего-либо, а теоретическое обоснование этого процесса. Прикладная физика стала всё меньше и меньше занимать места в его сознании, уступая теоретической. Его мало интересовала работа портала и освоение новых территорий. Он был захвачен идеей путешествий не по времени, а по Звёздному Пространству. Он мечтал побывать в самом центре Великого Аттрактора , чтобы узнать, что же он собой представляет и не он ли является тем незримым Божеством, вокруг которого вертится вся Вселенная, во всяком случае, видимая её часть. Он грезил своими глазами увидеть край Вселенной и даже заглянуть за него. День и ночь его величайший ум трудился над задачей создания такого портала, который бы вёл его через миллиарды парсек  пространства. Он весь был там. И какое ему теперь, по большому счёту,  было дело до сиюминутных забот человечества о продлении своего существования? Они будто поменялись с Вострецовым местами. Тот был теоретиком, а в итоге стал практиком с ноткой воинственности, и наоборот. Кто знает, может быть, находясь по-прежнему рядом со своим наставником, Алексей и не подумал сворачивать с избранного однажды пути, но судьба распорядилась по иному, изменив стезю каждого. И теперь они были, если и не ярыми противниками, то уж точно оппонентами. Один – алармист , по сути, и военный реваншист по стечению обстоятельств, переквалифицировавшийся в прикладного физика. Другой – бывший прикладник, а ныне физик-теоретик с явным уклоном в пацифизм и созерцательность. Один ратует за скорейшее использование портала по всем направлениям, начиная от поголовного исцеления и омоложения всех и заканчивая всеобщим спасением граждан от неминуемого Армагеддона в далёком прошлом. Другого же интересует портал только с чисто научной точки зрения. Его перестали волновать приземлённые темы. Он -- принципиальный противник того, чтобы портал был использован в целях решения проблемы по спасению части Человечества, резонно считая, что если люди не смогут решить наболевшие вопросы мирным путём здесь, то и там они ничего не добьются, продолжив наступать на исторические грабли. Нет, Боголюбов никогда не опускался до банального саботажа поставленных перед ним задач. Он был примерным и дисциплинированным сотрудником, качественно и в срок выполнявшим полученные от руководства задания. Но вот выполнял он их, как говорится,  без особого «огонька» и былого энтузиазма. И каждый раз, когда ему поручали преодолеть какую-нибудь производственную проблему, его взгляд из-под очков ничего не выражал, кроме плохо скрываемой досады от того, что его в очередной раз оторвали от решения вселенской загадки на самом интересном месте. 
    Вот так и стали ученик с учителем непримиримыми оппонентами. Общественности не дано было знать, как такое противостояние сказалось на их личных взаимоотношениях. Внешне и за пределами производственных споров, они всегда подчёркивали взаимное благорасположение. И сам Боголюбов всегда публично позиционировал себя, как преданного и благодарного ученика Вострецова. А что там было за кулисами, об этом никто ничего не знал. Да и было ли там что? Неизвестно. И в часто случавшихся публичных дебатах они никогда не переходили за рамки этических норм, однако это не помешало им обоим яростно отстаивать свою точку зрения на одни и те же процессы. Оба, конечно, переживали случившийся надлом в отношениях, но тщательно делали вид, что всё это лишь разногласия на тактическом уровне, которые случаются даже между близкими по духу людьми.
    У Михаила Дмитриевича, хоть и промелькнула на задворках сознания мысль о том, что неладное творится между его друзьями, но акцентировать на этом своё внимание он посчитал для себя пока излишним. Тем более, что сейчас перед ним самим была поставлена задача, не позволяющая отвлекаться на житейские мелочи.

II.

Там же
Когда за друзьями закрылась дверь, он ещё раз оглядел своё новое и временное рабочее место, к которому не стоило привыкать, ибо знал, что главное его место находится в сотнях лет отсюда. Он вздохнул и по-хозяйски разместил свои чресла на вертящемся кресле. Компьютер был включён и настроен, а значит, не надо было возиться с вводом экзотического пароля. Достав из нагрудного кармана очечник (стесняться было некого) он, прежде чем нацепить очки на нос подышал на стёкла и протёр их специальной фланелькой, находящейся тут же. Путь к нужной папке нашёл быстро и сразу же погрузился в изучение ландшафта. Первое, что он увидел, так это поляну, на которой должна была располагаться временная стоянка хронодесантников. Сразу же отдал должное неведомым операторам, что вели съёмку местности. Картографирование велось с высоты метров, приблизительно, с двадцати, поэтому все детали рельефа были чётко запечатлены камерой, что не могло не радовать. Он прокрутил колёсико, резко снизив угол обзора, приближая изображение поляны до максимально возможного уровня. Разрешение камеры позволяло разглядеть чуть ли не каждый листок на дереве. Следующая его похвала в адрес первопроходцев тоже не замедлила себя ждать. Он сразу же отметил, как удачно был расположен их лагерь – на поляне, посреди глухого и непролазного урочища. «Тут, пожалуй, и засеки будут ни к чему» -- вслух пробормотал он, водя мышкой из стороны в сторону. Скрытый пункт наблюдения, а проще говоря, землянка, был сооружён хронодесантниками по всем правилам, предъявляемым к инженерным сооружениям для подобных случаев. Всё – вглубь. Никаких выступающих над землёй элементов, демаскирующих место нахождения разведчиков. Даже вход, узкий квадратного сечения лаз был тщательно замаскирован дёрном и ветками. Можно было стоять на нём и не подозревать о его существовании. И только такой опытный глаз, как у Митрича мог распознать его по слегка примятой траве вокруг, оставленный многочисленными ногами. «Ни дать ни взять бандитский схрон в Закарпатье» -- поцокал он языком, пребывая в явном удовольствии от увиденного. А вот приборы слежения за обстановкой он, как ни силился, отыскать среди развесистых дубовых ветвей, так и не смог. И это он тоже записал в актив своих будущих подчинённых. Что и говорить, место для расположения разведывательного лагеря было выбрано с умом. Он и сам не нашёл бы лучшего. Но вот начинать строить город на этом месте, было явно непрактичным занятием. Он пробежался над самыми верхушками деревьев. На несколько километров вокруг простирался густой и почти девственный лес. «Тут топором ай-ай, как помахать надобно» -- крякнул Митрич с досады. Он приподнял камеру повыше, чтобы как следует оглядеть местность. «Если принять на веру, что портал на территории бывшего «ЗИЛа» имеет выход в тех же географических координатах, то значит, где-то здесь должна находиться Москва-река» -- здраво рассуждал Виттель водя мышкой в поисках причудливо извивающегося русла. Долго искать не пришлось. Река, своим течением похожая на змейку, петляющую в траве, отыскалась быстро. Она во многом повторяла современные контуры, но в отличие от нынешних была куда шире, а значит, и полноводнее. Темно-синий цвет её воды наглядно свидетельствовал о приличной глубине фарватера. Современный мегаполис «разобрал» некогда полноводную реку на коммунальные нужды, превратив её почти что в ручеёк по сравнению с оригиналом.        Приблизительно в трёх километрах от лагеря, если двигаться на север – на месте, где сейчас вытянулся вдоль правого берега Болотный остров, Митрич углядел весьма неплохое место для строительства города. Там не просматривалось ни единого людского поселения, да и лес был не такой густой, и берег повыше, что гарантировало целостность построек при весеннем разливе. Да и сама река, замыкаясь в петле, служила естественной преградой для всяких степняков, охочих до чужого добра. В этом месте река была особенно широка и глубока, а ведь всем известно, что степняки боятся воды и переправы сооружать не умеют, всегда стараясь отыскать брод. Опасения генерала были не напрасными. Великое переселение народов, медленно, но неумолимо набирало обороты. Уже в ближайшее время легендарный Атилла должен начать свой исторический поход на Европу. И хотя историки бьют себя пяткой в грудь, заявляя, что его бесчисленные орды пройдут гораздо южнее того места, где находился лагерь хронавтов, примерно, а именно, в районе современной Белгородчины, поопаситься всё же не мешало. Кто его знает, где они пройдут в этом ответвлении времени? К тому же, вместе с Атиллой в поход пойдёт множество всяких князьков из союзных и подручных племён. Вдруг, кому-нибудь из них, да захочется немного отклониться от генерального маршрута, чтобы втихаря от вождя, чтобы не делить с ним добычу, пограбить аборигенов? Такой разворот событий следовало непременно учитывать. Пулемётная рота, конечно же, тут будет, кстати, но всё же естественная преграда в виде реки окажется куда надёжней.
    Однако, поразмыслив так и сяк, вариант со строительством города на правом берегу пришлось отложить до тех пор, пока не будет надёжной, а главное -- бесперебойной переправы. И даже если понтоны родное Министерство Обороны и выделит от щедрот, то, как их разобрать тут и вновь собрать там, одному Богу известно. Это вам не «газельку» переправить. Будь Митрич на месте Верховного, он бы подошёл к этому делу со сталинским размахом. Построил бы рядом с одним из московских вокзалов ещё один. Соорудил бы там портал, а к новому вокзалу просто сделал ответвление. И это бы решило разом все проблемы. Поезда с необходимыми грузами сразу сворачивали внутрь здания и попадали на ту сторону, где бы разгружались без проблем. Тогда и понтонный мост можно было соорудить. Но Митрич не был Верховным, поэтому приходилось изворачиваться, принимая неудобоваримые позы из Камасутры. Он ещё немного покряхтел и повздыхал, от сознания в какую передрягу попал на старости лет. После чего с упорством принялся за новые поиски подходящего места под строительную площадку. По мере изучения местности, нехотя пришлось признаться самому себе, что лучшего места, чем то, где находился лагерь, ему не найти. Да, предстояла большая работа по вырубке леса и корчеванию пней. За то древесина всегда пригодится при любом строительстве. Да и река находится всего в пятистах метрах. Древесину можно будет использовать при строительстве речного причала. До XIX века именно реки были главной транспортной артерией на Руси, так как подавляющее число городов и поселений приходилось на территории, расположенные по их берегам. Если и проводить полноценную экспансию этого мира, то её надо начинать именно с освоения речных путей. Правда был и ещё один существенный недостаток и этого варианта. В паре километров от лагеря было, хоть и небольшое, но всё-таки поселение людей. А это в скором времени грозило нарушением скрытности. Местные вскоре бы обнаружили и дым, и тарахтенье моторов строительной техники. Наверняка бы нашлись любопытствующие, желающие прознать, что за зверь такой рыкающий поселился в здешних местах. И вовсе не факт, что старожилы не признают находников своими врагами, покусившимися на их землю. Дальше – больше. Завяжутся кровавые стычки. Придётся из освоителей срочно переквалифицироваться в карателей. Б-р-р! От подобных мыслей Митрича, аж, передёрнуло всего. И эта невольная дрожь оказала на него спасительное воздействие:
- А почему, собственно, мы должны соблюдать инкогнито? – вслух произнёс Виттель, не заметив, как перешёл на диалог с самим собой. – Разве мы как чужаки и поработители пришли в тот мир? Нет, чёрт возьми! – тихонько стукнул он кулаком по столешнице. – Это наша земля, это наши пращуры. Хоть и далёкие, но от этого не менее близкие по духу и крови, -- продолжил рассуждать Митрич вслух, забывая о том, что в его жилах, как раз таки и течёт «голубая» кровь немецких королей из династии Виттельсбахов.
     В ближайшее время, решил он для себя, надо будет провентилировать этот вопрос с единственным мало-мальски сведущим специалистом по данной эпохе. «Как там бишь его звали? Ага, Николай Константинович Уваров» -- заглянул он в свой блокнот, куда тщательно записывал все фамилии присутствовавших на совещании». Не прерывая своих рассуждений, он вернулся к изображению на мониторе. Учить обращаться с программой по фото редактированию, его было не нужно. Поэтому он сразу принялся намечать, где должна пройти пока грунтовая дорога, и куда лучше проложить рельсы до складских помещений, которые ещё только должны быть построены. Он даже наметил, в каком месте удобнее всего наладить полноценную пристань, тут же, на ходу прикидывая в уме, сколько и каких материалов для этого понадобится, и какую технику для этого можно задействовать. Не слишком доверяя своей старческой памяти, все свои идеи он тщательно фиксировал в блокноте. Николаева обещала безграничную помощь в предоставлении любых материалах и технических приспособлениях. Отлично. Значит, можно не стесняться при составлении перечня всего необходимого. Он так увлёкся этим занятием, что не заметил, как подошло обеденное время. Привыкший по распорядку принимать пищу, он не стал отлынивать от возможности продегустировать плоды трудов местной столовой. Действовал по инструкции. Сперва выключил системный блок, затем вынул флешку из USB-порта и направился к реликвии, что сохранилась с советских времён – двухъярусному громоздкому и надёжному сейфу. Подобрав ключ к верхней дверце, которая чуть жалобно скрипнула от того, что её сон потревожили, заглянул внутрь. В тёмном провале хранилища, как и ожидалось, было почти пусто, если не считать стопки пожелтевших от времени бланков заявлений на предоставление санаторно-курортных путёвок по линии ВЦСПС . Митрич на это только хмыкнул. Сразу стало ясно, кто сидел в этом кабинете до него. Бланки выбрасывать не стал, а просто положил поверх них внешний носитель памяти, после чего закрыл дверцу, как и положено по инструкции – на два полных оборота. Благодарно погладил старого служаку по металлическому боку, покрашенному шаровой краской. Выйдя из кабинета, также тщательно запер за собой дверь. По коридору в одиночку и группами передвигались сотрудники, причём в одном направлении. Ясен пень, обед – дело святое. Завидев старого и бородатого генерала, они тепло улыбались ему и приветственно кивали в знак уважения. Он никого из них не знал пока, но тоже кивал в ответ. Лифтом пользоваться не стал, решив размяться после долгого сидения в кресле. Спустившись на первый этаж, он не стал расспрашивать в какую сторону ему двигаться дальше, чтобы удовлетворить естественную потребность в насыщении стомаха . Все встретившиеся ему по пути шли в одну сторону. К тому же вкусные запахи сами указывали ему нужное направление. Столовая, куда он вошёл, впечатляла своими размерами. По ходу дела он прикинул, что местный общепит может единовременно обслужить никак не менее пятисот человек. Столики, в основном, были небольшими, рассчитанными на четырёх едоков, за исключением одного, который протянулся метров на пятнадцать вдоль стены. За ним сидела шумная стайка абсолютно лысых ребятишек возрастом, примерно, от семи до двенадцати лет. Их обритые головёнки явно указывали на то, что им пришлось пройти курс химиотерапии. Детишек было десятка три, не меньше. И вокруг их стола суетилось сразу несколько официанток. Сердце старика невольно дрогнуло от этого непривычного и немного скорбного зрелища, и он замер не в силах дальше двигаться. Наверное, со стороны он выглядел несколько глуповато, как деревенский дурачок, вытаращившийся на заезжего коробейника с лотком разноцветных товаров. На него даже стали оглядываться некоторые из посетителей, дивясь в душе его невоспитанностью. Почувствовав на себе осуждающие взгляды, он быстро пришёл в себя, едва удерживаясь, чтобы не треснуть по макушке. «Да что же это я расчувствовался, дуралей старый!? – спохватился он. – С ними же теперь всё будет в порядке». Кроме него, кстати, никто на детей почти не обращал внимания, что весьма красноречиво свидетельствовало о тривиальности происходящего. Он неловко и немного виновато заулыбался и поспешил к очереди, что выстроилась на раздачу. Несмотря на большое количество людей (он и не предполагал, что коллектив будет настолько крупным), очередь двигалась весьма шустро. Прихватив попутно поднос из стопки, он покорно занял своё место в бодро движущейся людской веренице. Чтобы не попасть впросак он внимательно наблюдал за действиями впереди стоящих. Он сначала не понял причины, почему очередь двигалась так быстро, а потом понял. Люди с подносами, проходя мимо стойки с тарелками исходящими ароматным паром, выбирали то, что им нужно, и тут же отходили. При этом никаких телодвижений по оплате не совершали. Это обстоятельство сильно смущало генерала. О принятой здесь системе расчётов ему никто не удосужился рассказать, а спросить заранее об этом у своих друзей ему как-то не пришло в голову. Пересилив своё смущение, он легонько тронул за плечо впереди стоявшего здоровяка – молодого и хиповато выглядящего лохмача в джинсах и чёрной майке с нарисованным черепом на спине и красноречивой надписью «не влезай – убьёт». Его длинные, почти до плеч волосы, были перехвачены очельем, как в старину это делали кузнецы или волхвы:
- Простите, товарищ…
    Лохматый тут же обернулся на ходу, изобразив на лице аристократическое высокомерие, но оглядев внушительные габариты самого Митрича и его выдающуюся бороду вкупе с генеральскими погонами, сразу улыбнулся:
- О, папаша! Что-то я раньше тебя тут не видел. Никак новенький?
Фамильярность хипаря несколько обескуражила потомка германских императоров, привыкшего, как минимум, к тому, что все относились к нему почтительно, учитывая его возраст. Однако решил не обострять с самого начала отношения внутри сложившегося коллектива, поэтому по привычке прикинулся простаком:
- Я, сынок, спросить хотел, как тут за обед расплачиваются? А то, вон, смотрю, никто и не платит. О коммунизме вроде по радио не сообщали, -- изобразил он искренне недоумение.
- Коммунизм не коммунизм, -- ухмыльнулся детинушка, теперь уже более благожелательно, -- но ты отец не тушуйся. Если тебя сюда впустили, то, значит, признали за своего. А для своих тут хавчик бесплатный. Бери, сколько влезет на поднос. Онинклюзив  -- задорно подмигнул он старику, не прекращая движения.
- О, как! – только и смог произнести старик, и тут же добавил. – Вот это я удачно зашёл, -- припомнилась ему знаменитая фраза из не менее знаменитого фильма.
    Вскоре подошла и их очередь. Лохмач наложил себе целый поднос снеди, да ещё с горкой. Видимо на аппетит не жаловался, ну, да оно и понятно, организм молодой и требует много калорий. Митрич тоже не хотел сильно отставать, поэтому взял солянку, шницель с картофельным пюре, тарелку с ещё горячими оладьями, баночку сметаны, два «зимних» салата (соскучился по свежим огурцам и помидорам), и едва не полбуханки уже нарезанного хлеба, довершив всё это двумя стаканами ароматного (нос учуял запах настоящего) цейлонского чая. На выходе подцепил из лотков вилку, столовую и чайную ложки. Покидая очередь, окинул взглядом зал, отыскивая для себя свободное местечко. Его давешний собеседник уже расположился неподалёку и теперь призывно махал ему рукой, приглашая присоединиться к празднеству плоти. Два раза Митрича упрашивать не было никакой нужды. Он, вообще, был человек компанейский, а поэтому не любил принимать пищу в одиночестве. Он подсел к хипарю и тот любезно поделился с ним занятым пространством стола, придвигая поближе к себе свой обед.
- Причаливай, отец, -- ткнул он пальцем на противоположную часть стола.
- Спасибо, сынок, -- весело прищурился генерал, аккуратно умащиваясь на лёгком пластмассовом стуле.
Сотрапезник заметил осторожные движения старика и любезно поинтересовался:
- В боях с врагами протез себе нажил?
- Всяко было, -- махнул в ответ Митрич, не желая признаваться первому встречному, что ногу потерял по пьяни.
    Пока Митрич выгружал на стол свои тарелки, детина, как заправский кочегар, кидал и кидал в топку своей ротовой полости всё без разбору: гречневую кашу с гренками, варёные вкрутую яйца и при этом ещё умудрялся откусывать солидные куски от бутерброда с маслом. Митрич даже замер на мгновенье, дивясь молодому аппетиту. Заметив на себе взгляд, тот подмигнул и невнятно произнёс сквозь набитый рот:
- …то холофо ест – то холофо аботает!
- Истину глаголешь, -- на манер церковного батюшки нараспев ответствовал старик, принимаясь за свою порцию.
    Сделав горловое усилие, чтобы избавиться от затора во рту, «лохматый», как уже успел про себя его окрестить Митрич, продолжил допрос новичка:
- И каким ветром занесло в наши палестины представителя Вооружённых Сил? – опять задорно подмигнул он генералу, как своему приятелю после того как справился с очередной порцией.
- Попутным. Каким же, ещё? – подмигнул тот в ответ, поднеся ложку с солянкой ко рту.    
- А фем фуфете анимаца? – продолжил тот приставать, вновь набивая рот под завязку. Такая манера говорить с наполненным до отказа ртом, немного раздражала Виттеля, но самообладания ему было не занимать.
- Буду руководить оперативной группой, -- суховато ответил он, не считая нужным разводить секреты на пустом месте, всё равно ведь придётся работать рядом, и уж, конечно, этот молодец, как и все тут, посвящён во все тонкости происходящего.
- На той стороне? – взгляд лохматого на какое-то время приобрёл серьёзность.
- Да, -- кивнул Митрич, вовсю орудуя ложкой, по-крестьянски, бережно, подставляя под неё кусочек хлеба.
- Ого! – не то удивился, не то восхитился хипарь. – Тогда давай знакомиться заново, -- протянул он руку через стол.
- Михаил Дмитриевич Виттель, -- первым скромно представился Митрич, чуть привстав для ответного пожатия.
– А я буду Пётр Петрович Петров, -- назвал «лохмач» не без гордости своё имя в ответ.
- Редкое сочетание, улыбнулся Митрич, опять усаживаясь, чтобы продолжить трапезу.
А вот у его собеседника аппетит как-то приугас. Он с интересом рассматривал чудного старика, неизвестно за какие качества назначенного возглавить такую сложную и даже опасную миссию.
- У папаши моего воображения не хватило назвать иначе, -- пояснил тот, чуть смущённо. – Но все меня зовут Баксом. Слышал, небось? – с нарочитой гордостью произнёс он.
- Не слыхивал. А Бакс, -- пожал плечами старик, не отрываясь от тарелки. -- это что же кличка такая, что ли?
- Кличка у собаки, -- нахмурился хипарь. А у меня не кличка, а никнейм , -- продолжал обидчиво новый знакомый. – Меня тут все знают. Я здесь, считай, самый главный буду.
- А я думал, что Валентина Игнатьевна, -- решил поучаствовать в спектакле Митрич.
- Ха! Пустяки, -- продолжал фанфаронствовать Петров. – Если она заболеет на неделю, то ничего страшного не произойдёт. А если я загуляю, не ровен час, то у них тут вся работа встанет. Ни тпру, ни ну, ни кукареку, -- окончательно перестал жевать и вальяжно откинулся он на спинку стула.   
- Кто ж может быть главней директора? – полюбопытствовал Митрич, отодвигая прочь опорожненную тарелку с солянкой и пододвигая к себе другую – со шницелем.
- Сисадмином я тут! Знаешь ли, что это такое?! – поднял он ради убедительности указательный палец к потолку.
- Как не знать?! -- решил не уступать хитрый старик. – Тоже, чай, бродим по просторам тырнета.
- О-о-о! – опять удивился Петров, сын Петрова. – А ты старичок, оказывается, не из простых будешь! – почти раскусил он его.
- А что, разве здесь одни простые собрались? – начал тихонько злиться про себя Его Величество на этого зазнайку, возомнившего себя вторым после Бога.
- Да, не сердись ты, -- примирительно сказал тот, почувствовав нотки раздражения в голосе генерала. – Просто уж больно вид не соответствует вторичным параметрам, - пояснил «главный по связи».
- Сердиться?! Вот ещё, -- фыркнул Виттель, наконец, отрываясь от обеда и скрывая раздражение. – Просто ваша манера общения, как бы это точнее выразиться, -- замялся он, чтобы не слишком обидеть напыщенного индюка с грозной надписью на спине, -- не совсем подходит для шапочного знакомства. Вы мне, простите, тыкаете, хотя годитесь, как минимум, во внуки.
- В сыновья, -- тихо поправил его Петров.
- Что-что? – переспросил его Митрич.
- Вот и видно сразу, что вы ещё не бывали на той стороне, -- легко перешёл он на «вы», по-хозяйски сложив локти на столешнице. – Сколько, по-вашему, мне лет?
- Трудно сказать, -- подрастерялся Михаил Дмитриевич, уже начиная догадываться, что к чему, но на всякий случай предположил, -- наверное, лет тридцать, максимум – тридцать пять. Вряд ли больше, если вы, до конца не избавились от подростковых манер самовыражения.
- Вы имеете в виду мой внешний вид и пользование ником? – усмехнулся Петров.
- Абсолютно верно.
- Начнём с того, что позавчера разменял пятьдесят шестой годок, -- в глазах Петрова плясали весёлые чертенята.
- Стало быть, вы уже побывали там? – уже с явным интересом взглянул Митрич на своего нового знакомого.
- Побывал, -- просто, как о чём-то обыденном поведал сисадмин. – Мы на ту сторону тянули оптоволоконную линию для связи и налаживали сетевое окружение для управления камерами наружного наблюдения. А когда и вы вернётесь оттуда, то наша с вами разница в возрасте ещё больше сократится. 
- Вполне возможно, -- не стал спорить Виттель, -- но всё-таки…
 - А что касается внешнего вида и несвойственных биологическому возрасту манер общения, -- перебил Петров, -- то это всего лишь обозначение кастовости. Некий китч, если хотите. Я ведь из «медведей» буду. Может, слышали краем уха?
- Медведи, медведи, -- задумчиво потеребил бороду генерал. -- Вроде бы была такая хакерская группировка, приводящая в ужас зарубежных пользователей интернетом. 
- Почему была?! Она и сейчас существует. Перед вами один из её представителей, -- гордо выпрямился ветеран войн в виртуальном пространстве.
- Прозвище «Бакс» тоже, видимо, оттуда? – прищурился Митрич. И он, и его собеседник, как-то разом позабыли об обеде.
- Точно! – показал в улыбке молодой человек белый ряд своих зубов. – Меня им наградили коллеги после того, как я подломил в 2008 году «СитиГруп» на восемь лярдов «зеленухи». За мою голову, помнится, они объявили по такому случаю награду в пятьдесят миллионов своих дохлых президентов, -- с какой-то детской непосредственностью поведал он об этом.
- А почему вы не со своими, а здесь? Трения в коллективе? – перехватил инициативу допроса Митрич, пытаясь поставить на место лохматого зазнайку.
- Направили сюда специальным распоряжением с самого верха, -- нахмурился он, тыча пальцем в потолок. – Для укрепления, так сказать.
- И вы не боитесь, вот так открыто говорить о своих подвигах первому попавшемуся человеку? – поёжился генерал.
- Повторяю ещё раз, -- взял Петров в руки порядком остывший чай, -- здесь нет случайных людей. От руководства и до уборщицы. Все мы, прежде чем попасть в эти стены, прошли неоднократные проверки со стороны КГБ, в том числе и негласные. Поэтому, чего мне опасаться среди своих? К тому же, я в ближайшее время планирую и вовсе перебраться туда окончательно. И пусть ищут меня полторы тысячи лет назад? – рассмеялся он свободно и раскованно, чуть запрокидывая голову назад.
Митрич покончил с солянкой и уже принялся было за шницель, но тот показался ему жестковатым для и без того шаткого забора внутри ротовой полости. Сотрапезник с интересом и даже с некоторым сочувствием наблюдал за потугами старого генерала одолеть неожиданное препятствие.
Митрич, ёжась от любопытного взгляда решил более не мучить ни себя, ни несчастный шницель, поэтому быстро оставил эту затею, перейдя к салату. Чтобы переключить внимание соседа по столу со своей персоны и сократить возникшую паузу в светской беседе, он живо начал проявлять интерес к деталям повседневного быта хронопутешественника.
- Вы уже сообщили об этом своим родным и близким? – жадно, всем телом подался он вперёд. И по этому телодвижению было предельно ясно, как сильно интересует его данная тема. – Как они восприняли ваше омоложение и планы по перебазированию?
- Прежде всего, давайте, Михал Дмитрич, перейдём на «ты», -- не столько предложил, сколько утвердил своё желание Петров. – Не люблю я, знаете ли, всяческих расшаркиваний. А нам с вами, судя по всему, придётся работать бок о бок долгие годы.
Виттель согласно кивнул на такое предложение, но вопрос в его глазах нисколько не погас. Определённо, этот лохматый парень (как немолодого человека он пока его не воспринимал) начинал чем-то нравиться.
- Я понимаю, что для вас эта тема актуальна, -- приметил он живейший интерес в глазах пока ещё старика. – Но тут я вас, хм… тебя должен разочаровать. Эпатировать своим видом родных и близких не смогу по причине отсутствия таковых. Я – детдомовский, а радости семейной жизни принёс в жертву своей страсти к компьютерной технике. Так уж получилось, -- развёл он удручённо руками. – Да и опасно заводить семью при моей тревожной жизни, когда за тобой охотятся десятки спецслужб со всего мира. А семья, для любого профессионального хакера – самое уязвимое место.
Он тряхнул своими длинными волосами и залихватски прищёлкнул пальцами:
- Не повезло с любовью тут, так там, может, отыщу себе какую-нибудь поляночку или древляночку, стройную, синеокую, да златовласую!
    «Видимо, уроки истории Петров в школе прогуливал», -- сделал для себя вывод генерал, а вслух не преминул поправить пробел в его знаниях:
- Поляне и древляне жили по берегам Днепра. А здесь живут меряне --  темноволосые, коренастые и широкие в кости, -- почти машинально сказал Митрич, таким образом, спуская его с небес на землю. 
- Серьёзно? – почесал озадаченно в затылке Бакс. Это известие его явно удручило. Впрочем, переживал он свой конфуз недолго:
- Стало быть, придётся жениться на кадушке, -- заявил он и опять засмеялся, правда, на этот раз не так откровенно.
- Значит, мне, одновременно, и повезло и не повезло, --  вслух продолжил размышлять Митрич, не обращая особого внимания на реакцию хакера. – А вот я уже сломал себе голову, как всё преподнести, хотя бы своей старухе, -- поделился он сокровенными мыслями, сам того не желая.
- Она у тебя из каких будет?
- В смысле? – не понял Виттель.
- Ну, я имею в виду, не избалована ли удобствами городской жизни? По рождению-то кто будет?
- По рождению-то она у меня крестьянская дочь. И удобств городских вкусила буквально недавно. Мы ведь с ней сюда прямиком из Заполярья в столицу прибыли, -- продолжил откровенничать он перед человеком, с которым ему только ещё предстояло долгое сотрудничество.
- Так в чём проблема? – снова принял вальяжный вид будущий соратник. – При твоей должности, чего тебе стоит вытребовать у Николаевой квоту на перемещение для жены? Если она у тебя сызмальства работящая, да неприхотливая, то ей там самое место. Женские руки нужны в любом месте, а уж в таком «медвежьем углу», так и подавно, -- наставительно заметил он.
- А если она сама откажется? – поморщился Митрич, зная вздорный характер своей «половины».
- Н-е-е, -- помотал головой Петров, позиционируя себя непревзойдённым знатоком женской натуры, -- не откажется, вот помяни моё слово. Во-первых, какая женщина откажется помолодеть, видя рядом с собой молодого мужа? А, во-вторых, какая женщина отпустит от себя неизвестно куда и неизвестно насколько, молодого мужа, без возможности неусыпного контроля над ним? Так, что не сомневайся. Бери её в охапку и ни о чём не думай.
- А дети? – уныло продолжил канючить генерал.
- А, что дети? – в свою очередь переспросил старый холостяк. – Чай, уже не младенцы. Скока им?
- Одному пятьдесят два будет летом, а второй у меня ещё маленький – сорок шесть годочков всего, -- без тени ёрничества на лице, пустился Митрич в очередные переживания.
- Ни фига себе, ты грудничков наплодил! – тихонько присвистнул Пётр и опять чуть не расхохотался. – Да, у них у самих уже, небось, не только дети, но и внуки?
- Вестимо, -- склонил голову старик.
- Ну, ты ещё и перед ними не забудь тогда отчитаться! -- легонько пристукнул ладонями по столешнице Петров в пароксизме обывательского негодования.
- А как иначе-то? – изумился Митрич. – Семья ж всё-таки.
- Ты и так уже посвятил им все свои годы. Перед сынами отеческий долг выплатил сполна. А внукам и подавно ничего не должен. У них свои родители имеются. Впору уже и себе уделить толику времени, -- с видом семейного психолога заявил хакер. – А они сами пусть решают, как быть. Захотят, пусть идут за тобой. Не захотят? Так никто им не запрещает идти своей дорогой.
- Оно, конечно, -- нахохлился Митрич, -- явственно представляя, какие потрясения ждут его большое семейство, когда они со старухой окажутся младше собственных детей. – Мы – там, они – здесь. Может вполне возникнуть стена отчуждения.
Человек по натуре импульсивный, Петров не утерпел и хрястнул себя ладонью по лбу:
- В конце концов, что ты так распереживался? Возможные выходы я тебе алгоритмизировал. Какое там отчуждение?! О чём ты?! – слова возмущения он произнёс тоном чуть выше для простого застольного разговора, поэтому сразу сбавил обертонов в голосе, заметив, как на них стали оглядываться из-за соседних столиков.
– Ты же не на Марс улетаешь с билетом в один конец – громким полушёпотом и, подавшись вперёд, вдалбливал он Митричу прописные истины. – Три секунды и ты опять здесь – со всеми своими родными. И представь себе их счастье, когда они увидят маму с папой вновь молодыми. Ну, относительно молодыми, -- поправился он.   
    Видя, что подобные разговоры никак не улучшают настроения его нового знакомого, Петров решил свернуть со скользкой во всех отношениях темы на сугубо профессиональную основу. Он навалился грудью на стол, максимально приблизившись к своему будущему непосредственному начальству.
- Ты лучше вот что мне скажи, как своему старому другу…
Митрич не мог удержаться от того, чтобы не улыбнуться. Петров – человек, в принципе, неплохой, и с душой, открытой нараспашку, готов был уже через пять минут после шапочного знакомства называть любого своим другом. Так случилось и в этот раз. Он на полном серьёзе начал считать генерала чуть ли не закадычным другом. И эта его манера, своей детской непосредственностью, подкупала потомка германских императоров. Прибавив на лицо заговорщической таинственности, он полушёпотом продолжил:
- Ты скажи по чесноку, между нами…
- Что сказать? – невольно подобрался Митрич, ожидая какой информации от него хочет добиться его новый знакомый (он пока не решил, стоит ли добавлять в друзья этого противоречивого человека).
- Ты, я смотрю по петлицам из военных инженеров будешь, -- продемонстрировал он недюжинные познания в области военных знаков отличия.
Митрич кивнул (глупо отрицать очевидное).
- И погоны у тебя генеральские, -- издалека подбирался Петров к основной теме вопроса. – Я за всё время, что здесь пребываю, генерала в штате вижу первый раз. Начальник службы безопасности – Коченев, не в счёт. Да и он тут не на постоянной основе. Так себе, бывает наездами. А тебя к нам специально прислали, да ещё и назначили Начальником Оперативного Отдела…
- Группы, -- машинально поправил его Митрич.
- Не существенно, -- отмахнулся сисадмин и тут же продолжил. – Какой вывод у меня напрашивается в первую очередь?
- Какой? – переспросил Митрич, абсолютно не догадываясь, куда тот клонит.
- Сдаётся мне, что из чисто научного эксперимента дело переходит в совсем иную плоскость, -- туманно выразился Пётр. – Я прав?
- Глупо было бы отрицать, что вся затея с порталом ограничится лишь пополнением исторических знаний о прошедшей эпохе, -- в том же, туманном, духе ответил Виттель.
- Ты со мной, Михал Дмитрич, не хитри, -- шутливо погрозил пальцем Бакс. – Не первый год на свете живу. Скажи прямо, тебя прислали для какого-то крупного строительства на той стороне?
    Митрич поглядел Петрову прямо в глаза, благо его лицо находилось совсем близко. Посмотрел и решил, что не имеет смысла скрывать то, что и так все узнают в ближайшем будущем, а обижать недоверием своего коллегу, хоть и довольно странного на вид, но с которым придётся в дальнейшем плотно взаимодействовать, не хотелось. Он немного помолчал, чтобы придать большей значимости своим словам, а затем выложил всё, как на духу:
- Да, Петрович (впервые так по-свойски назвал он своего собеседника), будем строить на первом этапе нечто вроде посёлка городского типа с учётом местных условий. 
- Ага, -- вырвалось у Петра нечто неопределённое. – Ты сказал на первом этапе, значит, подразумевается и второй?
Митрич немного замялся с ответом, но потом, внутри себя окончательно махнул на всё рукой и признался.
- Ты сам прекрасно понимаешь, что у руководства большие планы на «ту» сторону, -- мотнул он головой куда-то в сторону. – Какой смысл вбухивать такую прорву денег, материальных и людских ресурсов, чтобы просто ахать и охать над каким-нибудь артефактом, добытым оттуда? Собрали нас тут с бору по сосенке не ради просто научного интереса.
- Вот и я так думаю, что будет не хилая такая экспансия, -- задумчиво произнёс Петров и добавил, совсем уж тихо. – У нас даже поговаривают, что одним порталом дело не обернётся, вроде как ещё будут открывать новые. А в связи с последними событиями в мире, наша «верхушка» готовит для себя запасной аэродром.
- Для себя одной делать запасной аэродром, -- вступился за «верхушку» Митрич, теребя бороду, -- не имеет практического смысла. Это только в книжках фантастических горстка современников, попавшая в прошлое, может завоевать власть на огромных пространствах и тем самым изменить ход истории посредством прогрессорства. На деле, всё куда сложнее. Без прочной научно-промышленной базы на месте, ничего не выйдет. И да, ты прав, новые порталы уже начинают строить.
- Значит, ты полагаешь, что на втором этапе будет расширение поселения? – зрачки у Петрова расширились в немом восторге, будто он нюхнул солидную дозу белого порошка.   
- Однозначно, -- солидно кивнул генерал. – Всех планов я, конечно, не знаю, но уверен, что экспансия будет тотальной, судя по всему.
- Для тотальной экспансии, -- потёр лоб рукой компьютерный гений, -- придётся задействовать гигантские людские ресурсы. Это, выходит, полстраны туда переселять придётся.
- И тут ты прав, -- согласился Митрич, -- грядёт Второе Великое Переселение народов.
    Помолчали. Оба машинально принялись размешивать сахар в стаканах с чаем.
- Позволь теперь мне удовлетворить своё любопытство, -- первым нарушил молчание Митрич.
- Спрашивай, -- важно, как бывалый моряк сопливому юнге ответил тот степенно наклоняя голову.
- Вон, я смотрю ребятишки сидят за столом, -- указал Митрич головой в сторону галдящей детворы. – Как удаётся их перемещать на ту сторону, чтобы они ничего не поняли толком?
Вопрос был задан явно с дальним прицелом.
- Всё просто, как коровье мычание, -- отмахнулся Бакс. – В назначенный для сеанса час, с той стороны вплотную к порталу ставят нечто вроде большой палатки – без окон, но с внутренним освещением. Детей заводят туда, рассаживают по местам и включают какой-нибудь мультик, минут на десять. А потом выводят назад. Дети думают, что их просто привели в маленький кинотеатр, поэтому никакой информации о том, что с ними там незримо происходит, в мир не утекает. Детей же после сеанса отправляют на реабилитацию, в стационар, что находится на четвёртом этаже. Там они проводят где-то с недельку, пока врачи наблюдают за их окончательным исцелением. А дальше – выписка и обычный санаторий, -- охотно пояснил механику процесса Петров.
- Хорошая идея, -- согласился с ним Митрич. – И дело сделано и конфиденциальность соблюдена. Если моя старуха и откажется переселяться туда вместе со мной, то пусть хотя бы здесь помолодеет, -- высказал он вслух свои затаённые желания.
- Тоже вариант, -- принял его точку зрения Бакс.
    Дальнейший их разговор носил сугубо профессиональный характер. Они так увлеклись беседой, что не заметили, как обеденный зал стал потихоньку пустеть. Внезапно оглянувшись по сторонам они со смущением для себя отметили, что увлёкшись, невольно злоупотребили отпущенным по закону  временем на приём пищи. Одним залпом, выпив давно остывший чай, они быстренько сложили посуду на подносы и отнесли её в посудомоечную. Уже на выходе из столовой они обменялись визитками, и крепко пожав руки на прощанье, договорились встретиться завтра к 10.00 у портала, если Митричу удастся уладить вопрос перехода с домочадцами. Петрову хотелось лично проводить своего нового друга в потусторонний мир, тем более, что ему и самому завтра надо было посетить лагерь хронодесантников для координации управления роем беспилотников. Руководство «Мечты» решило не ограничиваться барражированием воздушного пространства над лагерем одиночными БПЛА. Целый рой дронов должны были день и ночь патрулировать окрестности лагеря, в целях заблаговременного выявления случайных гостей. Да и МО хотело испытать координации большого количества летательных аппаратов на ограниченном участке воздушного пространства. Вот Бакс и должен был наладить интерком между различными системами. Старик был не против того, чтобы тот составил ему компанию. После этого они разошлись. У каждого была своя работа.

Глава 87

I.

Там же
    Вернувшись к себе в кабинет, Митрич с удвоенной энергией продолжил изучать местность, помечать на интерактивной карте наиболее удобные места для размещения будущих складов, жилых построек, зданий технического обеспечения, включая мини-АЭС, которую вот-вот должны доставить из Ягельной , стараниями Вострецова. Попутно делал заметки в блокноте по поводу материалов, инструментариев и уточнения некоторых вопросов, связанных с размещением того или иного объекта. Этим он увлечённо прозанимался почти до конца рабочего времени. Незадолго до этого к нему в кабинет заглянула сама Николаева.
- Ну, как вы тут, Михаил Дмитрич, обустраиваетесь?! – прямо с порога спросила она его.
- Обустраиваюсь помаленьку, -- в тон ей ответил старик, приветственно привстав со своего кресла.
- В кадрах и бухгалтерии уже отметились? – поинтересовалась она первым делом.
- Не успел пока, -- развёл он руками.
- Ай-ай, как нехорошо, -- улыбаясь, покачала Николаева головой. –А они, между прочим, вас уже заждались там. Неужели вам не интересно узнать размер своей будущей зарплаты, всех причитающихся выплат к ней и надбавок?
- Честное слово, даже не задумывался над таким вопросом, -- приложил он обе руки к груди, как бы подчёркивая свою искренность. – Острого недостатка в средствах не испытываю пока, вот и нет интереса, -- принялся пояснять он своё равнодушие к радужным бумажкам.
- Вот и зря, -- продолжала улыбаться Валентина Игнатьевна. – Зайдите непременно. Вас там ожидают приятные сюрпризы. Сегодня, наверное уже не успеете оформиться, -- глянула она на циферблат своих наручных часов, -- а завтра, прямо с утра и заходите.
- Зайду. Обязательно, -- утвердительно кивнул он головой.   
Николаева подошла к нему вплотную, и склонилась над ним, опершись руками о стол.
- Изучаете фронт будущих работ? – глянула она мельком на экран монитора, где была изображена карта. – Уже, наверное, наметили план первоочередных дел и смету к нему? – высказала догадку, кивая на раскрытый блокнот, густо исписанный авторучкой.
- Время не ждёт. Раскачиваться некогда, -- подтвердил он.
- Вот и хорошо. А я к вам с хорошими новостями, -- полезла она в карман своего костюма, и достала оттуда сложенный пополам лист ежедневника. – Вот, по моему запросу оперативно сработали информационные службы МО и выдали мне координаты вашего хорошего знакомого по прежнему месту службы.
- Зуева?! Нашли?! Так скоро! – не удержался Митрич от восторженных эмоций.
- Как видите, наша с вами организация пользуется заслуженным авторитетом, поэтому её запросы обрабатываются в первоочередном порядке, -- не без гордости за своё заведение сообщила она, озарившись улыбкой.
Виттель развернул листок и вслух прочёл адрес приятеля с контактом для связи:
- Москва, Новогиреево, улица Братская, дом 22, квартира 8. Телефон домашний и телефон мобильный. Это что же, -- поднял он глаза на Валентину Игнатьевну, -- он, выходит, живёт в Москве и совсем неподалёку от меня?
- Выходит так, -- продолжала улыбаться Николаева (чем-то сильно навился ей этот шебутной старикан). 
- А случайно не знаете, он на службе или уже в отставке по выслуге лет? У нас ведь в Заполярье год за два считается, -- пояснил он свои опасения.
- Насколько я поняла, он всё ещё служит, и что-то там строит в Подмосковье из разряда секретного.
- Да-а?! – разочарованно протянул генерал. – Как же тогда нам его заполучить?
- Не волнуйтесь, Михал Дмитрич, -- поспешила она его успокоить. – Если будет его принципиальное согласие, то откомандировать его к нам не составит большого труда. И я уже, на всякий пожарный случай, попросила Николая Палыча Тучкова взять его персону в оперативную разработку. Сами понимаете, надо знать с кем придётся работать в дальнейшем.
- Если я его уговорю, то, как ему с вами связаться?
- Как только уговорите, так сразу и позвоните мне вот по этому номеру телефона в любое время дня и ночи, -- достала она из нагрудного кармашка свою визитку. – А дальше, я сама с ним поговорю и назначу время для более обстоятельного собеседования.
- Ой, как хорошо! – опять воспрянул духом Митрич. – Я могу с ним связаться через местный коммутатор? – ткнул он пальцем в один из телефонов.
- Разумеется. И ничего не опасайтесь. Связь защищена квантовым шифрованием.
- Отлично, -- потянулся он к телефону.
- Подождите минутку, -- остановила его порыв Николаева. – Вы ещё успеете с ним поговорить.
- А что такое?
- Мне бы хотелось прояснить один момент.
- Какой? – сразу насторожился Виттель, подобравшись в кресле.
- Вы твёрдо намерены уже завтра пройти через портал?
- Конечно, твёрдо, -- уверенно кивнул тот. – Надо самому определиться на местности, провести нивелировку, исследовать грунт под будущий фундамент. Июнь месяц, а нам до сезона слякоти позарез надо заложить фундамент под основные постройки, а перед этим и провести корчевание деревьев, что весьма непросто при ограниченных инструментах, -- скороговоркой принялся он ей объяснять срочность своего перехода на ту сторону.
- Я так понимаю, что решение перейти на ту сторону вами уже принято в единоличном порядке? А как же родные и близкие? Вы разве не собираетесь им хотя бы намекнуть на качественные изменения в вашем облике? – засыпала она его вопросами.
- Сообщу, конечно, в необходимом для сохранения тайны объёме, но не думаю, что их мнение как-то повлияет на принятое мной решение, -- суховато ответил он, недвусмысленно давая тем самым понять, что со своими внутрисемейными вопросами он справится без посторонних подсказок.
- Не надо так близко к сердцу принимать мои слова, -- правильно распознала она нотки в его голосе, положив руку на его плечо. Лицо её в этот момент было, как никогда серьёзным и немножечко печальным. – Вопрос, действительно непростой. Вы ведь ещё никогда не сталкивались с подобной ситуацией, а у нас имелся невесёлый прецедент. Поэтому и нам, и вам самому, желательно избежать недопонимания и связанных с ним неурядиц, хотя бы на уровне семьи.
- Я понимаю, -- сразу смягчился Виттель, и плечи его как-то вмиг опали, -- но мною уже было дадено слово Верховному и отступать никак нельзя – ради моей совести и офицерской чести. К тому же, -- он потёр нос тыльной стороной ладони, -- очень хочется использовать второй шанс на новую жизнь, чтобы использовать её более рационально, что ли… Я думаю, вы понимаете, что я имел в виду?
- Конечно же, понимаю, -- с какой-то чисто женской нежностью погладила Николаева его плечу, -- иначе бы не завела этот разговор. Вы тогда завтра сообщите мне о результатах вашего разговора с семьёй, и мы подумаем, как сделать так, чтобы были соблюдены интересы всех сторон.
- Спасибо, -- с чувством накрыл он её руку своей ладонью. – Кстати, -- спохватился он, -- вы Валентина Игнатьевна, только не подумайте ничего дурного, но мне всё-таки хотелось бы уточнить своё место в субординации. Нам – военным людям, без этого никак нельзя, -- немного виновато повёл он плечами.
- Согласна. Даже сам Верховный, назначая вас на эту должность, видимо, имеет смутное представление о вашей соподчинённости. Во всяком случае, никак не конкретизировал наши с вами отношения. Поэтому, я предлагаю вам поступить так, -- при этом она умышленно сделала паузу для придания большей весомости своим словам.
- Как? – вырвалось у Митрича.
- Формально, вы являетесь сотрудником руководящего звена нашего НПО, а по сути, вы имеете автономность в принятии любых решений на той стороне, ибо они уже будут носить характер, далеко выходящий за рамки компетенций нашего предприятия. Поэтому, когда вы будете находиться здесь, я буду вашим, хоть и формальным, но всё-таки, начальником. А когда вы будете там, то я буду просто вашим ангелом-хранителем.
Его Величество, сначала сложил бровки домиком, представляя, как это будет выглядеть на практике, а потом просиял лицом:
- Замечательно! – воскликнул он, сопроводив это пожатием сразу двух рук. 
- В таком случае, -- продолжила она, опять улыбнувшись, у меня к вам будет ещё одна маленькая просьба.
- Какая?
- Завтра с утра, пожалуйста, ничего не ешьте. Потерпите до обеда. Перед первым переходом, все проходят медицинское обследование и сдают анализы.
- Это, чтобы, значит, не занести какую заразу в прошлое? – проявил Митрич свою догадку.
- Да, -- согласилась она с ним, -- а ещё для того, чтобы было сподручней наблюдать за изменениями в вашем организме.
- Понятно, -- улыбнулся старик в бороду. – Кал и мочу? Академику Баху нужно собрать материалы для эпической монографии?
- Ха-ха-ха! – откровенно засмеялась начальница. – И это, тоже! Но главным образом, это будет нужно для вас самого. Наблюдая за изменениями в вашем организме, мы сможем выработать для вас индивидуальный комплекс мер по адаптации изменившегося организма к действительности.
    Митрич тоже поддержал её настроение дробным смехом.
- Ну, что ж, раз у вас всё хорошо и работа спорится, то я, пожалуй, пойду и не буду вам мешать собираться домой, -- собираясь покинуть кабинет.
- Постойте, -- неожиданно спохватился генерал, -- у меня к вам будет одна небольшая просьба.
- Слушаю, вас, -- развернулась Николаева на месте.
- Ко мне «комитетчики» приставили водителя-телохранителя с персональным автотранспортом. Его сегодня со мной на входе не пропустили. Можно ли…
- Можно, -- перебила она его, сразу поняв, в чём дело. – Когда будете выходить, то обратитесь к администратору на ресепшине и выпишите для него ограниченный пропуск – без права подниматься выше второго этажа и без права спускаться ниже нулевого уровня. Сами понимаете, большего я пока для него сделать не могу. Для такого же пропуска, как и у вас, должно быть разрешение с самого верха.
- Да-да, я понимаю, -- поспешил Митрич.
- Я сейчас сама позвоню вниз и предупрежу о вас.
- Спасибо большое! – с чувством произнёс Митрич, чувствуя к себе особое благорасположение со стороны этой умной и властной женщины.
    Когда за Николаевой закрылась дверь, Виттель не стал откладывать в долгий ящик разговор со своим бывшим многолетним соратником. Ещё раз развернув листок с координатами он ненадолго задумался, по какому номеру звонить. Кинул взгляд на часы. До конца рабочего дня оставалось чуть больше двадцати минут, хотя применить к «мечтателям» термин о «рабочем дне» можно было только в отношении административных органов. Работа в стенах этого учреждения не замирала ни на минуту в течение всех суток. Поколебавшись в выборе номера, по которому следует позвонить, Митрич выбрал сотовый, здраво рассудив, что дома Зуева может и не быть, но его мобильник должен быть при нём. Он снял трубку телефона и решительно набрал на клавиатуре нужный номер. Продолжительные долгие гудки говорили о том, что абонент либо чем-нибудь занят, либо просто не хочет отвечать на звонок с незнакомого номера. Старик уже хотел прекратить попытку связаться с приятелем, как тот неожиданно откликнулся недовольным голосом:
- Слушаю.
- Алло, Сергей Сергеич?! – пророкотал Митрич, разом вспотев от волнения.
- Да, а кто это? – переспросил Зуев слегка притушив нотки недовольства, но всё ещё не узнавая звонящего.
- Серёга, али не признал своего старого друга?! – обрадованно поинтересовался Митрич.
- Михал Дмитрич? – неуверенно отозвался тот, не веря своим ушам.
- А ты думал кто?! Архангел Гавриил, что ли?! – продолжал неистовствовать Его Величество, по-детски радуясь от того, что услышал почти родной голос из своего прошлого.
- Михал Дмитрич, Господи! Да, ты ли это?! – в свою очередь обрадованно закричал Зуев, да так, что мембрана в трубке захрипела и чуть не лопнула.
- Ой, оглушил совсем, чертяка! – подтвердил Митрич в порыве эмоций. – Узнал! Узнал, бродяга!
- Михал Дмитрич, дорогой! – продолжал на том конце захлёбываться от восторга Зуев. – Живой! Как же я рад тебя услышать! Живой! – не переставал он повторять. – Где, ты?!
Он так обрадовался услышать до боли знакомый рокочущий голос своего бывшего начальника, что ему и в голову не пришло поинтересоваться, каким образом тот нашёл его мобильный номер, ведь он не был зарегистрирован ни в одном из справочников.
- Э, брат, я как Ленин – живее всех живых! Нахожусь в Москве, причём, не так далеко от тебя. А вы что, уже успели меня похоронить?!
- Ой, как здорово! – продолжал радоваться Зуев. – А то тут разные слухи ходили после сентябрьского инцидента. Говорили, что вроде никого и не осталось в живых.
- Много, много полегло наших ребят, -- изменился в голосе генерал, невольно вспомнив какой страшной ценой, досталась тогда победа. – А я вот жив, как видишь. Спасибо врачам, что залатали.
- Зацепило, стало быть?
- Есть, малость, -- не стал тот вдаваться в подробности и чтобы не продолжать грустную тему, сразу перешёл к делу. – Ты сам-то, как? Где сейчас? Трудишься или уже на заслуженном? – сделал вид хитрый старик, что ничего не знает.
- Куда-а там! – протянул Сергей Сергеевич. – Хоть и выслужил ценз, а на пенсию пока неохота. Есть ещё сила в руках и ногах, да и голова ещё варить не совсем разучилась. К тому же содержание нам повысили с 18-го года. Семья-то у меня, будь здоров! Четыре девки, и всех надо пристроить с приданым. А тут ещё и жена начала прихварывать, -- поделился личным, как нечто сокровенным военный строитель.
- И где применяешь свою умственную и физическую силу? – вновь повторил вопрос Митрич, отложив у себя в памяти сообщение о хворающей жене Зуева.
На том конце воцарилась тишина. Зуев явно находился в замешательстве.
- Не боись, Зуич, -- правильно понял Виттель его заминку, -- мы на закрытой линии связи.
- То-то, я смотрю, у меня номер твой не высветился, -- облегчённо выдохнул тот, -- тут же прикидывая в уме, что этот звонок раздался неспроста. -- Недалеко. Кое-что строим в интересах одного ведомства, -- профессионально и по привычке «зажал» он информацию непредназначенную для посторонних ушей.
Митрич вновь по достоинству оценил скупую откровенность своего бывшего подчинённого, поэтому не стал донимать его лишними и не относящимися к делу вопросами.
- Вечером-то будешь дома? – спросил он.
- Собственно говоря, я и так уже еду домой. Где-то через полчасика, буду на месте.
- Вот что Серёга, -- произнёс Виттель тоном не терпящим возражений, -- нам надо с тобой встретиться. Причём, срочно.
- А что случилось? – сразу насторожился он.
- Все вопросы – потом. Встретиться надо прямо сегодня.
- Да, что случилось-то?! – уже откровенно начал беспокоиться Зуев.
- Даже по закрытой линии это не телефонный разговор, -- ещё больше напустил тумана Виттель.
- Так хоть намекните! Я по дороге заскочу, пузырь возьму, -- начал сгорать от любопытства Сергей, помня о пагубной привычке своего друга и начальника.
- Это лишнее. И так есть чем встретить дорогого гостя. Но за уважение, отдельное спасибо – расчувствовался генерал. – Только я тебе одно могу сказать. После нашей встречи, ты уже никогда не станешь прежним, -- окончательно сбил его с толку Митрич.
- Хорошо, -- прошелестел динамик. – Куда подъехать? Диктуйте.
- Кузьминки, 8-я улица Текстильщиков, дом 5, квартира 6, -- забубнил он пока непривычный для себя адрес, а под конец добавил с теплотой. – Старуха моя обещала пирогов напечь к вечеру.
- О-о-о! – обрадовался Зуев, вспоминая былое. – Пироги Серафимы Фроловны – это нечто незабываемое! Хорошо. Ждите меня через час.
    После этого непродолжительного разговора, Виттель не стал задерживаться на работе. Но прежде позвонил на всякий в гараж, чтобы вызвать машину. Диспетчер ответила, что машина уже ожидает его возле КПП. Вполне удовлетворившись ответом, он по всем правилам закрыл кабинет и спустился вниз. В вестибюле подошёл к стойке оператора. Его улыбчиво встретила всё та же девушка. Не успел он и рта раскрыть, как она сама опередила его. Подавая из ячейки его сотовый, где он временно хранился, она обратилась к нему:
- Мне сейчас позвонила Валентина Игнатьевна и предупредила о том, что нужно выписать пропуск по форме «Б» для вашего сопровождающего.   Старик включил телефон и удостоверился, что пропущенных звонков не ниоткуда не поступало. Мысленно похвалил супругу за отсутствие назойливости. 
- Спасибо ей за заботу, -- приветливо в ответ закивал Митрич, засовывая телефон во внутренний карман. Ему определённо нравилась эта милая девушка.
- Скажите его имя, отчество и фамилию, чтобы я занесла его в реестр и предупредила охрану внешнего периметра.
- Александр Николаевич Ефимов, -- произнёс он, наморщив лоб, припоминая полные инициалы Санька.
- Хорошо, -- бодро застучала она своими пальчиками по клавиатуре компьютера. – Завтра, как придёте, сделаем экспресс-фото вашего сопровождающего и сразу выдадим пропуск.
- И тебе спасибо, дочка, -- не удержался он от отеческой фамильярности, сдавая на хранение ключи от своего кабинета. – Тебя, хоть как зовут-то? – поинтересовался он, наблюдая, как ловко порхают её ухоженные пальчики по клавиатуре.
- Таня, -- чуть застеснявшись, произнесла она, отрываясь от экрана.
- Хорошее имечко. Очень подходит тебе. А меня кличут Михал Дмитричем, но тебе я разрешаю меня звать дядей Мишей.
- Спасибо, -- прошелестела она одними губами, заливаясь краской смущения. Он ещё хотел немного потрепаться с милой девушкой (любил он, грешным делом, слегка и вполне безобидно пофлиртовать с молоденькими), но вовремя вспомнил, что его ждёт машина у КПП, поэтому сожалеюще развёл руками и, развернувшись, побрёл своей «маятниковой» походкой к выходу.
    Получив без каких либо проволочек свою генеральскую шинель с   каракулевой папахой из рук всё того же бравого, как и он сам старика-гардеробщика, Митрич вышел на крыльцо. Мягкий снег крупными хлопьями неспешно падал с небес. Глубоко вдохнув свежего и чуть морозного воздуха, он поспешил по направлению к внешнему периметру охраны, где его ждала машина. Её он приметил издалека, потому, как кроме неё никакого другого транспорта возле КПП не присутствовало. Судя по тому, как капот машины слегка припорошило, и снежинки не таяли на нём, она с выключенным двигателем стояла здесь в ожидании никак не меньше получаса. Подойдя к машине, Митрич легонько стукнул пальцами в боковое стекло. Санёк, кемаривший в обнимку с рулевым колесом, живо встрепенулся. Увидев объект своей опеки, он виновато заулыбался и поспешил изнутри открыть дверь салона. Митрич грузно плюхнулся на пассажирское место возле водителя:
- Давно ждёшь? – поинтересовался он у водителя, возившегося с зажиганием.
- Нет, товарищ генерал, -- бросил он мимолётный взор на приборную панель со встроенными часами, -- всего минут двадцать как.
Машина, остывшая в ожидании пассажира, завелась только со второго раза.
- Домой, товарищ генерал? – вопросительно глянул Ефимов на Виттеля.
- Да. Куда же ещё-то в моём возрасте? -- коротко пошутил тот и сразу же, чтобы не забыть, сообщил. – Я тебе выхлопотал пропуск в заведение. Нечего тебе корчиться в машине, да ещё зимой. А там у них и фойе просторное с мягкими диванами, и телевизор, -- начал расписывать местные удобства Митрич. – А главное – столовая. Бесплатная. И кормят там хорошо. Я уже успел пообедать, -- немного похвастался он.
- Спасибо, товарищ генерал, -- с чувством благодарности ответил водитель.
- Впрочем, -- сделал Митрич глубокомысленную паузу, -- чем дальше, тем меньше я буду эксплуатировать тебя.
- А, что так?! – вытаращился на него Ефимов.
- Просто, наверное, буду со временем переселяться туда, -- буднично произнёс он, как о чём-то уже решённом. – Не сразу, конечно, а постепенно.
- Жить прямо по месту работы? А как же супруга ваша, Серафима Фроловна? – удивился такому повороту событий водитель, уже успевший с ней познакомиться, когда вёз их обоих из Марфинского домой.
- Посмотрим, -- неопределённо пожал плечами генерал. – Может и она со мной сменит место жительства. Ей – офицерской жене, не привыкать к смене дислокации, -- уверенным тоном пояснил он, хотя в душе его терзали сильные сомнения на данный счёт.
    Всю дорогу до дома ехали почти молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Митрич был погружён в размышления о предстоящем нелёгком разговоре со своей дражайшей половиной, а Ефимов постеснялся отрывать его от внутренних переживаний пустопорожними разговорами. Митрич, как и обещал жене, позвонил ей, предупредив, что скоро будет на месте. Удивительно, но «пробок» на дороге в этот час почти не было, поэтому до дома добрались сравнительно быстро – за каких-то полчаса. Когда подъехали к самому крыльцу дома, Санёк спросил, ради уточнения:
- Завтра в это же время?
- Да, -- пыхтя подтвердил Митрич, выбираясь из салона.
Тот сунулся было тоже выйти из машины, чтобы сопроводить охраняемый объект до самых дверей квартиры, но Виттель пресёк эту попытку, решительно отмахнувшись от сопровождения:
- Не суетись, Сань. Сам уж как-нибудь доберусь. Чай, не совсем уж беспомощный.
- Но, как же…, -- попытался водитель оспорить решение опекаемого, но тот только хмыкнул на его неловкое телодвижение.
- Ты хочешь оставить автомобиль без присмотра? А если в твоё отсутствие туда бомбу, какую подложат, или подслушку, а?
Зафиксировав ошарашенный вид своего телохранителя, Митрич удовлетворённо крякнул и, махнув рукой на прощанье, скрылся за дверью подъезда.   

II.

11.01.2021 г. Москва,  ул. 8-я Текстильщиков, д. 5
    Супруга, видимо из окна высмотрела подъехавшую к подъезду машину, поэтому, когда Митрич поднялся на второй этаж, дверь в квартиру была для него гостеприимно распахнута. И, правда, Фроловна встретила своего благоверного аппетитными запахами с кухни, наличию которой она никак не нарадовалась, вот уже почти неделю. Нет, кухня, конечно, была у неё и в Белушьей, но приготовление пищи на электрической конфорке, не шло ни в какое сравнение с настоящим пламенем. Наличие же громадного двустворчатого холодильника, так и вовсе превращало обыденную жизнь в сказку, ибо теперь не надо было каждый раз бегать в сарай за тем или иным продуктом. С рюмкой водки и малосольным огурчиком на жостовском подносе  она его не встретила, но зато бережно помогла снять шинель и размотать длинное кашне, обвивавшее его шею.
- Ну, как прошёл первый рабочий день? – как бы, между прочим, поинтересовалась она бесцветным голосом, хотя внутри себя еле сдерживалась от любопытства. И то ведь сказать, весь день провела дома, в одиночестве. Общительная по натуре, она никак не могла привыкнуть к снобизму москвичей, не торопящихся раскрыть свои объятия новым соседям. Генеральская чета уже неделю, как обживала новое место обитания, но Фроловна всего лишь один раз мельком увидела соседку, спускавшуюся откуда-то сверху с мусорным ведром. Она чинно поздоровалась с женщиной, и уже хотела было представиться по полной форме, чтобы завести разговор для закрепления связей, но та лишь кивнула на приветствие, и молча продолжила свой путь до площадки с отходами. Соседи по лестничной клетке тоже не изъявили желания, хотя бы чисто из любопытства, поинтересоваться переселенцами. Подъезд, да и сам дом, будто вымерли после моровой язвы. Ни детворы во дворе, ни старух на лавочках, обсуждающих всех проходящих мимо. Так, изредка, пересечёт двор кто-нибудь торопливым шагом, словно опасаясь чего-то, и опять всё окружающее пространство пустеет до следующего прохожего. Складывалось ощущение, что во всех окрестных домах, жители отсутствовали как таковые. Однако по вечерам большинство окон в домах светились, а, значит, люди были, просто они стали сугубыми индивидуалистами, этакими раками-отшельниками, добровольно запертыми в своих маленьких норках. Надо ли говорить, что это обстоятельство сильно омрачало быт общительной Серафимы Фроловны?
- Всё путём, мать. Всё путём, -- приговаривал он, послушно поворачиваясь в её руках.
- Обедал? – заботливо поинтересовалась она.
- А как же? Там, надо сказать, вполне приличная столовая. Никак не хуже той, что была у нас в Белушьей.
- Но с моей стряпнёй всё ж таки не сравнить?! – упёрла она руки в боки.
- Ну, что ты?! Нет, конечно! – успокаивающе замахал Митрич руками на супругу. – Кстати, сейчас должен подойти один из поклонников твоего кулинарного искусства, -- лукаво прищурился старик.
- Это кто ж, это?! – удивилась она, не чая встретить в Москве своих знакомых из Заполярья.
- А ты угадай?! – продолжал Митрич терзать жену.
- Даже и не соображу! – растерялась та, разводя руками в неподдельном недоумении. -- Хоть убей, ума не приложу.
- Даю подсказку! Кто больше всех любил твои пироги?
Старуха призадумалась на несколько мгновений, перебирая в уме тех, кто был в восторге от её стряпни. Она смешно и по-детски шевелила бровями, пытаясь усилить работу памяти, пока, наконец, робкая догадка не проникла в её сознание. – Серёженьке из стройбата всегда нравилось, как я пироги делаю. А больше-то уж и не помню кому.
- Молодец, мать! – тепло приобнял жену Митрич. – В самую точку попала!
- Да, неужто?! Правда?! – обрадовалась Фроловна. -- Где ты его встретил?
- Пока не встретил. По телефону разговаривали, -- пояснил он. – Должен с минуты на минуту подъехать.
- Господи! А у меня ещё не жарено, не парено! Ты бы хоть предупредил заранее! – метнулась она на кухню.
    Только она произнесла этот упрёк в адрес мужа, как в дверь позвонили. Митрич мельком глянув на своё отражение в зеркале, и быстро пригладив торчащие в стороны седые вихры, ринулся открывать дверь. Виттели ещё не обзавелись московской привычкой уснащать свои входные двери кучей запоров и глазков, поэтому возиться долго не пришлось, всего лишь отжать язычок нехитрого замка. На пороге, в форме полковника инженерных войск стоял улыбающийся во весь рот невысокий и плотно сбитый молодец с непокрытой головой и висками, чуть припорошёнными сединой. Обе его руки были заняты объёмистыми пластиковыми пакетами. Митрич, не давая поставить их на пол, тут же обхватил гостя своими медвежьими лапищами:
- Ну, здравствуй-здравствуй, чёртушка! – трубным голосом гудел он ему в самое ухо. – Сколько лет, сколько зим!? Уж и не чаял свидеться с тобой!
- Пять лет не виделись! – радостно выдавил из себя от переизбытка чувств Сергей Сергеевич. – Ого! – воскликнул он, приметив на груди у хозяина Звезду Героя. – Примите мои поздравления с высокой наградой!
- Да, ладно, чего уж там, -- засмущался донельзя польщённый старик. -- Эй, мать, где ты там?! Не видишь какой ныне гость в доме?! – всё ещё не выпуская из объятий дорогого гостя, крикнул он, оборачиваясь в сторону кухни.   
- Туточки я! – вытирая руки об фартук, отозвалась Фроловна, раскрасневшаяся от нахлынувших чувств.
- Серафима Фроловна! – воскликнул Зуев, опустив разом свои пакеты и протягивая руки к старушке.
Та, как горлинка приникла к его груди, всхлипывая носом. Сергей бережно обнял старуху, тоже еле сдерживаясь от того, чтобы не увлажнить свои глаза.
- Ой, да что же это я! – первой пришла в себя Фроловна. – У меня же сейчас там вся вода выкипит! Раздевайся, Серёженька! Проходи. Мой от тоже только что зашёл. Идите мужики, руки мыть, а я пока соберу на стол чего ни то.
- Серафима Фроловна! Пакеты-то, пакеты возьмите! – окликнул он её уже в спину.
- Да что мы, не русские что ли?! Не найдём, что собрать на стол?! – всплеснула она руками, оборачиваясь к гостю. – Батюшки, светы! – воскликнула она, раскрывая пакеты. – Зачем приволок, всё это?! У нас и так, слава Богу, холодильник не пустой! Охти ж, деликатесов-то сколько!
- Вы меня пятнадцать лет потчевали, могу и я хоть один раз ответить тем же! – расхохотался Зуев.
    Пока старуха уносила пакеты на кухню, Зуев скинув шинель в подставленные руки Митрича, сунул руку за пазуху и достал оттуда две бутылки новомодной нынче на просторах России «Маруси». Помня о пристрастии Митрича к напиткам подобного рода, подмигнув заговорщически своему бывшему начальнику, и спросил шёпотом:
- Куда поставить?
- А я, брат, завязал с крепкими спиртными напитками после ранения, -- сразу скуксился и печально развёл руками хозяин.
- О, как! – только и смог вымолвить Сергей.
- Но ты не переживай, -- подмигнул Митрич ободряюще. – Есть чем встретить дорогого гостя. – Ну, пойдём-пойдём, -- похлопал он его по спине, провожая в ванную.
    Зуев помялся с ноги на ногу, не зная, куда девать презент.  На помощь ему пришла, выглянувшая из кухни Фроловна, видимо услыхавшая перешёптывания в прихожей. Она приняла из рук Сергея обе бутылки и поставила их в холодильник. Пока оба мыли руки, хохоча и брызгаясь водой,  друг в друга, Фроловна в ритме чечётки уже успела заставить стол разнообразной снедью – своей и принесённой. Сели за стол. Митрич прищурился, зорко оглядывая намечающееся пиршество, по-хозяйски распорядился:
- Достань-ка, мать, из холодильника ту бутылочку, что принёс нам на новоселье Генка.
Та шементом метнулась к холодильнику и достала оттуда красивую и «пузатую» бутылку, горлышко которой было запечатано сургучом. Протирая её фартуком на ходу, торжественно водрузила на стол. Зуев с видом бывалого знатока взял в руки бутылку и оглядев со всех сторон, поцокал языком:
- И впрямь хороша, -- потрогал он сургучную печать.
 Приблизив её поближе к глазам, прочёл на этикетке по складам:
- Вино игристое. Новый Свет. Пино Нуар. 2015-й год.
Пока Зуев разглядывал бутылку, Фроловна успела выставить на стол хрустальные фужеры, которые она каким-то чудом сумела сберечь и не разбить по дороге из Заполярья. Зуев сразу узнал знакомую посуду и заулыбался от нахлынувших воспоминаний. Откупорив бутылку Зуев разлил золотисто-искрящуюся жидкость по трём фужерам (ради такого случая Фроловна и сама не отказалась пригубить).
- Ну, за встречу! – произнёс незатейливый тост Его Величество, поднимая фужер и тихонько, чтобы не разбить реликвию, чокнулся со всеми.
    Сразу после этого начались, как обычно, застольные беседы, инициативу в которых проявила хозяйка. Она с женской непосредственностью принялась выспрашивать Зуева о его семейных делах, супруге и дочерях. Тот обстоятельно докладывал любопытной бабке о себе и домочадцах. Посетовал на здоровье жены и похвастался, что всех четырёх дочерей пристроил замуж, составив им приличную партию. Заодно, погордился внуками, и даже показал их фотографии, бережно хранимые в портмоне. 
При этом он каким-то невероятным образом успевал отдавать должное многочисленным закускам, что хозяйка выставила на стол. Митрич почти не вмешивался в их беседу, резонно полагая, что чем больше она выговорится, тем быстрее покинет застолье, давая мужчинам перейти к основной фазе общения. Его расчёт оказался верным. Запала у пожилой дамы хватило на полчаса. Вопросы стали повторяться и собеседникам уже ничего не оставалось, как удариться в воспоминания. Но и тут их надолго не хватило. Зуев уже не старался изо всех сил поддерживать разговор, всё чаще и чаще прибегая к односложным репликам, а потому, как он начал ёрзать на стуле, Фроловна и без лишних слов поняла, что надо заканчивать суесловие и оставить мужчин наедине. Каким-то своим шестым женским чувством она догадывалась, что этот визит старого друга был неспроста. Несмотря на кажущуюся свою простоту, Серафима Фроловна была женщиной не только проницательной, но и тактичной (во всяком случае, при посторонних), поэтому старательно сделала вид, что немного подустала:
- Ладно, мужики, вижу, что вам охота поговорить о своём. А я пойду, прилягу малость. Что-то притомилась я нынче. А ты, -- тронула она мужа за плечо, -- не забудь немного погодя, самовар поставить.
- Бу зде, -- кивнул он головой, радуясь про себя сообразительности жены.
Фроловна встала и уточкой выплыла из кухни. Немного погодя из комнаты послышался звук включённого телевизора. Митрич удовлетворённо хмыкнул в бороду и тоже встал со стула, чтобы, на всякий случай, прикрыть дверь в комнату, ради усиления конфиденциальности. Это телодвижение не укрылось от внимательных глаз полковника, смекнувшего, что разговор предстоит обстоятельный и не для женских ушей. Закрыв дверь, Виттель вернулся на своё место и тяжко, будто это пудовые гири, положил руки на стол. Помолчали. Зуев, как прилежный ученик не стал торопить Митрича с вопросами, которые всё время вертелись у него на языке. Первым нарушил молчание Митрич:
- Так, где, говоришь, трудишься нынче? – спросил он, тщательно пряча в глазах лукавинку.
- Да, говорю же, здесь, в Подмосковье, -- решил отделаться общими словами друг и соратник, верный присяге и подписке о неразглашении.
- Ну да, ну да, -- покивал головой генерал, явно не удовлетворяясь краткостью ответа. – И что, работа нравится?
- Причём тут нравится или не нравится, -- шмыгнул носом, как школьник, Зуев. – Сам знаешь, мы военные строители. Что прикажут, то и строим.
- Не ершись, Сергеич, -- прогудел Виттель, -- я ить не из простого любопытства интерес проявляю. Я к чему веду-то? Хочу знать, интересно ли тебе заниматься этим делом. Не надоело ли заниматься рутиной?
- А у вас, что же, есть предложение поинтересней? – спросил он и в глазах его сразу засияли огоньки любопытства.
- Есть, -- не стал затягивать интригу Митрич. – Но допрежь хочу знать, насколько ты удовлетворён своей работой. Захочешь ли круто изменить привычное течение жизни?
- Вот оно как? – вскинул брови Сергей Сергеевич. – А я, грешным делом, подумал, что вы это для красного словца по телефону сказали об этом. Ну, а насчёт работы, что сказать? Дело обычное, дело привычное. Строим ангары, укрытия, всё, как и раньше, как и положено военным строителям. Платят хорошо, надбавки за скорость, качество и рационализаторство, льготы, опять же. И прежнее начальство не обижало, а уж нынешнее и подавно ласкает щедростью, -- вяло, как об обыденном, взялся перечислять он.
- Слышу, однако, в голосе твоём некое неудовлетворение, -- перебил его Митрич, пряча в густой бороде улыбку семейного психолога.
- Не то, чтобы неудовлетворение, -- пожал плечами Зуев, -- а просто скучновато как-то стало. Может это с возрастом связано, может ещё, по какой такой причине. Не знаю.
- Понимаю, -- покивал головой Виттель. – Круговерть сытых, но серых будней. А что, если я тебе предложу построить город? – глаза его сощурились и стали похожими на узкие щёлочки, сквозь которые сочился сладким мёдом незамутнённый оптимизм.
- Город?! – удивился Зуев. – Хмм… Странно. Почему этим должен заниматься именно я? Я – военный строитель. Разве в стране перевелись строительные организации, специализирующиеся на гражданском строительстве?
- А ты пораскинь мозгами, Серёжа. Ты же всегда был сообразительным парнем, -- уже откровенно стал стимулировать умственные процессы старик немолодого полковника.
- Право же, не знаю, -- стазу же сдался Сергей Сергеевич. – Хотя, если вдуматься и провести некие параллели и аналогии…, -- свёл он глаза к переносице, демонстрируя напряжённость мыслительного аппарата.
- Давай-давай, -- подбодрил его Михаил Дмитриевич, разливая ещё по одной.
- Ещё при входе я заметил на вешалке вашу шинель с генеральскими погонами, значит, вас повысили, наконец, в звании. Примите мои искренние поздравления, -- начал неторопливо вслух рассуждать Зуев.
- Так-так, спасибо на добром слове.
- То, что вы со мной говорили по закрытой связи, -- продолжил он, держа в руках наполненный чуть не до краёв фужер, -- говорит о том, что вы не только в строю, но и при высокой должности. Вы, как и я – военный строитель. И предлагая мне новую работу, вы, не только являетесь руководителем нового проекта, но ещё имеете влияние на МО, чтобы снимать нужных вам людей с одного участка и перебрасывать на другой. Находясь в этой должности, вы, без сомнения имеете широкий выбор подрядчиков, но свой вы остановили на мне. И не только по тому, что знаете меня по прежней нашей совместной деятельности, но и потому, что я нахожусь под подпиской о неразглашении государственной тайны. И опять повторю, если ваша связь проходит по закрытым каналам, значит, строительство города является секретным проектом. Хотя, вы меня расстреляйте, но я никак не возьму в толк, как можно затевать строительство целого города и при этом соблюсти секретность, при нынешнем развитии средств космического наблюдения.
- Вот за что я тебя всегда любил, Серёжа, так это за твою сообразительность и умение сопоставлять разрозненные факты, выстраивая их в безупречную логическую цепочку, -- не удержался от похвалы Митрич. – Давай по этому поводу тяпнем по маленькой, а затем продолжим.
Они звонко чокнулись и одновременно залпом опорожнили свои фужеры. Зуев вилкой подцепил шпротину из тарелки, а хозяин застолья, по привычке, не закусывая, просто крякнул и отёр бороду рукавом.
- Давайте, так, Михал Дмитрич, вы мне в пределах дозволенного обрисовываете ситуацию и дальнейшую перспективу, а я, исходя из полученной информации, даю вам ответ, -- предложил в свою очередь Сергей Сергеевич.
    В связи с длительным воздержанием от употребления крепких горячительных напитков, либо от того, что пренебрёг закуской, глаза Митрича слегка заволокло хмельным туманом даже от слабенького, если сравнивать со старыми временам, винца. Однако же ясности ума это обстоятельство ничуть не коснулось.
- Добро, Зуич, -- согласился с ним бывший начальник. – В рамках общих сведений постараюсь обрисовать обстановку. Какое нынче положение на внешних фронтах, думаю, тебе пояснять нет надобности. Радио и телевизор смотришь. Да и по работе, остатний зуб даю, что стали поторапливать со сроками, не в пример былого…
- Верно, - не стал возражать полковник, который тоже немного раскраснелся от выпитого. Но дальше развивать мысль не стал, чтобы лишний раз не сбивать с толку друга.
- После католического Рождества положение стало более угрожающим, ибо неизвестно, что у наших «партнёров» из-за лужи за пазухой припасено. Они непременно должны будут ответить на перчатку, брошенную им в харю.
- Не исключено, -- скривился Зуев, -- если уж они решились на такое паскудство в нашей Белушьей. Кое-какая информация и до нас сюда доходила.
- Вот именно, -- поднял кверху указательный палец Митрич. – Ответ с их стороны будет. Непременно. Вопрос только в том, где и когда они ударят. И чем ударят.
- Это понятно, - мотнул головой Зуев. – Только вы всё-таки чуть поближе к делу, если можно.
- На самом верху, -- поднял тот глаза к потолку, -- принято решение о тотальной эвакуации.
- Тотальной?! Я не ослышался?
- Ни капли, -- на полном серьёзе подтвердил Митрич.
- Вы хотите сказать, что там, -- ткнул пальцем в потолок Сергей, принято решение об эвакуации ста срока миллионов человек?! Что за бред?! 
 – Разумеется, не всех сразу. Это просто физически невозможно. Но хотя бы наиболее ценную часть населения. Ты понимаешь, надеюсь, о ком идёт речь.
- Правящая верхушка и олигархи? – опять скривился, как от чего то кислого Зуев.
- Случись такое полгода назад, я бы и спорить с тобой не стал, -- усмехнулся старик. – А вот ныне, поспорю. Времена изменились, слава Богу! И понятие об элитах изменились вместе с ними. Спасать, в первую очередь, будут учёных, талантливых инженеров, высококвалифицированных рабочих и  сельскохозяйственных производителей.
- Ладно, я не буду спорить с тобой Михал Дмитрич, хоть и имею перед глазами совсем иную картину. Допустим, что ты прав. Но объясни мне тогда, как вы собираетесь строить город в условиях абсолютной секретности, если на той же  Google Earth видна каждая пядь земли? А говорят, что сейчас уже летают такие спутники, которые сканируют пространство вглубь Земли. Так что и под землю его никак не спрятать. И ведь город должен быть, судя по поставленным задачам, размером сопоставимым с областным центром. Вот и растолкуй мне, неразумному, как такое прожектёрство воплотить на практике? Где вы нашли такую пещеру природного происхождения, ибо искусственно создать её нельзя для такого количества жителей? На какой недосягаемой глубине она находится? Как собираетесь организовать её снабжение? У вас договор с горными гномами, обещавшими оказать помощь?
- Всё так, всё так, -- согласился с ним Митрич, поглаживая свою бороду. – Ты всегда был трезвомыслящим человеком. Впрочем, как и я, до поры до времени. Вот это трезвомыслие, узкое, по сути, и не даёт нам взлететь.
- Вы хотите сказать, что некоторые из людей умеют летать? – горько улыбнулся Зуев.
- А кто сказал, что не умеют? Просто не пробовали. Вон, учёные, занимающиеся самолётостроением, в один голос уверяют, что конфигурация тела пчелы не даёт ей возможности летать. Но она, чёрт побери, летает. Человеческий мозг изучен, едва ли на 10% и используется от силы на 5% от пиковой возможности. И никто не знает, на что он может быть способен, если задействует его хотя бы наполовину. Могут ведь буддийские монахи левитировать? Так, почему бы и остальным это не попробовать сделать? Просто потому что не пытались по серьёзному.
- Ты меня прости, Михал Дмитрич, но всё, что ты мне говоришь, находится вне сферы моего узколобого понимания. Я – не мечтатель, я – практик. Надо строить шахту для межконтинентальной ракеты? Пожалуйста, не вопрос. Надо строить и оборудовать цеха в бывших штольнях для ядерных экспериментов? Раз плюнуть. А всё эти разговоры о полётах человека и городах-призраках (иного термина и не подберу), в пользу эмпириков к коим я себя отнести не могу, -- твёрдо и с некоторым пафосом убеждённости высказал свою точку зрения Зуев, немного опасаясь, что бывший его начальник и друг может обидеться на такую прямоту.      
     Однако Виттель ничуть не обиделся на высказанное в лоб недоверие. Он всё также продолжал излучать спокойствие и благодушие. И это его нарочитая расслабленность сбивала с толку видавшего виды полковника. Старик был явно в своём уме, иначе, как оправдать его нежданное возвышение по службе, но от его речей за версту несло махровой ересью.
- Михал Дмитрич, мы с тобой взрослые и уже далеко не молодые люди, чтобы заниматься мистификациями подобного рода. Нет, я ни в чём тебя не обвиняю! И нисколько не сомневаюсь в твоей искренности и порядочности. Недаром же в тебе течёт кровь германских императоров. Но не стал ли ты сам объектом не совсем чистоплотных игрищ со стороны верховных правителей?
- Спасибо за откровение, и отдельное спасибо за то, что помянул моих достославных предков, -- ухмыльнулся Его Величество. – Что я могу тебе на это сказать? Я предполагал, что наш разговор не будет заурядной болтовнёй. Месяц назад у меня на этот счёт были взгляды почти идентичные с твоими. А теперь извини. Не могу с тобой согласиться ни по одному пункту. В одном соглашусь с тобой. Я сейчас нахожусь в затруднительном положении. Мне надо, как можно быстрее завербовать тебя в ряды адептов, но без раскрытия полной информации это сделать чрезвычайно трудное занятие. Получить полный расклад и доступ только за личной подписью самого Афанасьева. У меня такая подпись имеется. Мало того, я имею доступ к Верховному – напрямую, в обход  всех секретарей. Не подумай, что я расхвастался на старости лет. Просто пытаюсь объяснить, насколько всё серьёзно. Всё, что я могу и на что имею право, так это призрачно намекнуть на реальность, кажущуюся фантастикой.
- Намекни! – оживился Зуев, ощущавший до сих пор неловкость за свои опрометчивые и в чём-то обидные слова.
- Ты прав. Нет никакой пещеры, в которой можно было бы спрятать целый город, а тем более всю страну. И ещё ты прав в том, что невозможно скрыть от космической разведки никакую строительную активность. Но ты не учёл того, что надёжно спрятаться можно не только под землёй, -- Митрич опять хитренько сощурил глаза, как сытый котяра.
- А где? На небе, что ли?! – обалдело уставился он на старика, туго соображая, кто из них двоих спятил с ума.
- Вот сразу и видно, что ты не любитель по части художественной литературы. Особенно того её раздела, что касается современной фантастики.
- А-а-а, -- разочарованно протянул Зуев, окончательно уверившийся в том, что он за этим столом является единственным, кто сохранил каплю рассудка.
Митрич, будто читал его мысли, тщательно упрятанные за вежливым благонравием:
- Думаешь, я сошёл с ума?
Сергей не стал прямолинейно отвечать на такой провокационный вопрос. Он просто молча повертел в руках пустой фужер. Ему сразу стало как-то неимоверно скучно сидеть за этим столом, напротив подвинувшегося умом старца. Поэтому его молчание было гораздо красноречивее всяких слов. Виттель опять не стал обижаться, хорошо представляя себя на месте старого друга.
- Между прочим, фантасты, как далёкого прошлого, так и сравнительно недалёкого предсказали развитие нашей цивилизации достаточно точно, хотя бы с технической точки зрения.
- Слыхали и читали, -- сморщился полковник. – Подлодки предсказал Жюль Верн, Беляев – полёты на Луну…
- А Герберт Уэллс? – перебил его Митрич, продолжая корчить из себя благообразного старичка-лесовичка, которому известны все волшебства в своём заколдованном лесу.
- Уэллс? -- Зуев от напряжения мозговых извилин наморщил лоб, вытягивая из памяти отрывочные сведения о трудах английского писателя. – Что-то там про нашествие марсиан, если не ошибаюсь?
- И ещё про машину времени, -- подсказал Митрич, ненавязчиво продвигая свою точку зрения.
- Ах, ну да, ну да, -- закивал тот головой, вроде бы что-то припоминая и тут же опять включив сарказм, перешёл в ответную атаку. – И вы на этом основании хотите меня убедить в том, что есть такая машина, в которую можно сесть и полететь вглубь веков?
- Я тебе, Зуич, сказал всё, на что имел право, -- враз построжел старый генерал. – Остальное пусть говорят и показывают те, кто должен это делать по должности. Вижу, что ты ни на грош мне не веришь. Твоё право. А только вспомни, Двадцать лет назад, когда ты прибыл к нам в Белушью, сильно ты верил, в тот момент, что станет итогом твоего строительства? Ещё при тебе ведь начали монтировать ту установку, которая в прошлом году уничтожила без следа всех супостатов, на земле, на воде и в воздухе?
- Оно, конечно, так. Как было не верить, если были наработки и теоретические обоснования? -- как-то неуверенно произнёс тот, -- Нас передислоцировали оттуда, когда установку только-только начали собирать под руководством самого Вострецова и его подручного, кажется, Боголюбова, если не ошибаюсь. Вострецов – занятный старикан, скажу я вам, -- хотел пуститься в воспоминания Зуев, но Митрич не дал ему это сделать.
- О Вострецове -- потом! А пока коснёмся научных предпосылок! – указательный палец Митрича опять взмыл кверху, призывая в свидетели небеса. – Принцип создания пучкового оружия за девяносто лет до этого кто описал в своём «Гиперболоиде»? Алексей Николаевич наш Толстой.
- Ну, вы сравнили тоже! То была научная фантастика, опиравшаяся на уже имеющиеся достижения в области физики, а не какая-то там фикция! – попробовал было тот возразить.
- Фикция?! – моментально взвился до небес Митрич. – Ишь, какое словечко-то нашёл, чтобы оправдать свою отсталость от последних достижений науки! А ничего, что в числе руководителей этого проекта присутствуют и тот же самый Вострецов, и Боголюбов?! – невольно выдал он одну из тайн, наиболее охраняемых государством, и теперь оно должно немедленно ликвидировать старого болтуна, если Зуев не согласится сотрудничать. Но Митрич, разгорячённый спором,  в этот момент совершенно не думал о таких печальных для себя последствиях.
- Вот как?! – немало удивился Зуев. Для него, что Вострецов, что Боголюбов, являлись неоспоримыми авторитетами в области науки. И это сообщение об их участии, стало первым камнем фундамента  его веры в научный прогресс, неведомого доселе уровня. – Гмм, -- призадумался он на некоторое время, -- это обстоятельство, пожалуй, может изменить мои взгляды на действительность. Вы, Михал Дмитрич, не могли бы мне ещё чуть-чуть приоткрыть завесу секретности, раз уж начали? -- робко, но всё-таки с долей настойчивости попросил он у своего бывшего шефа. – Тем более, что я и так нахожусь под подпиской, -- присовокупил он для убедительности своей просьбы.
- Мог бы, -- развёл руками в стороны Митрич, -- но не могу, извини. Твоей подписки будет на этот раз маловато для посвящения в тайну такой исключительной важности. Могу сказать тебе только одно.
- Да-да, я весь – одно большое ухо! – выказал Зуев явную заинтересованность.
- Ни черта мы с тобой не смыслим в темпорологии! Вот, что я хотел сказать, -- со значением и маловразумительно сообщил Митрич.
- В чём? В чём? – заморгал глазами Сергей, абсолютно не понимая смысл сказанного.
- Темпорология, -- принялся на пальцах ему объяснять Его Величество, -- это такая брат новая наука, учебники которой только ещё пишутся в головах её создателей, и изучает она время во всех его ипостасях. Вот, приблизительно так.
- Туманно вы всё как-то выражаетесь, -- проявил толику недовольства полковник, -- ровно с ребёнком малым, которому ещё не положено знать, откуда дети берутся. Как вот мне соглашаться, если я не знаю, что это такое и с чем его едят? А на месте своём я уже как-то прижился и пообвык…
-- Ты уж прости меня Серёга, но после всех сказанных мною слов, ты просто не имеешь права сомневаться или, тем более, давать задний ход. К тому же с сегодняшнего дня тебя уже взяли в оперативную разработку подмастерья нашего славного Палыча, пока ещё Николая, а не Лаврентия.
- На понт берёте? – нехорошо сощурился Зуев.
- Да, брось ты! Какие такие понты?! Я тебе дело предлагаю с такими перспективами, которые  даже в самом радужном сне присниться бы не могли! Без всяких шуток – вторую жизнь! Небывалые возможности для профессионального и карьерного роста! Денежное содержание – вдвое против прежнего!
Тут Митрич несколько слукавил, ибо сам не знал пока размеры даже своего денежного довольствия. Но, что не сделаешь ради достижения своих целей?
- Давай, решайся, и я моментально организую тебе перевод по службе, -- продолжал наседать генерал всей массой на Зуева.
- Ох, Михал Дмитрич, даже и не знаю. Вы меня привели в полное замешательство. Но если я дам согласие, то, что я один смогу сделать? – начал потихоньку сдаваться он.
- Почему же один?! Остался ещё кто-нибудь из тех сослуживцев, что были с тобой у нас в Заполярье?
- Почти все остались из офицеров. И батальон наш не расформировали. Он и сейчас находится в числе прочих под моим командованием.
- Так и замечательно! – громыхнул Митрич, радостно вскакивая со стула. – Всех скопом и переведём! Ты только дай своё принципиальное согласие и я тотчас же свяжусь с нужными людьми, -- усилил он свой натиск на медленно отступающий арьергард. – Будем, как и прежде, работать бок о бок, я, ты, твои подчинённые, Вострецов и Боголюбов! Приходи, кума, любоваться!
- Ну, вы совсем выбили у меня почву из-под ног, -- сделал Зуев последнюю попытку к сопротивлению. – Я уже и не знаю, что мне делать.
Тут Митрич, совсем, кстати, припомнил информацию о хворающей супруге Сергея, поэтому не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы выложить на стол козырного туза, спрятанного в рукаве:
- Ты, Серёга, помнится давеча, что-то говорил о жене, которая приболела чем-то…
- Да, -- сразу погрустнел тот. – Обнаружилась хроническая почечная недостаточность. Два раза в год приходится проводить гемодиализ. Врачи говорят, что имеется тенденция к ухудшению состояния. Ума не приложу, что и как делать.
- А если я тебе скажу, что это дело поправимое? – толсто намекнул Виттель на свои, кажется, неограниченные возможности.
- Шутить изволите? – насупился Зуев.
- Ни в коем случае, -- ответил тот, уперев в Сергея, на этот раз абсолютно холодный взгляд генерал. Да, так, что по спине у собеседника побежали мурашки размером с детский кулачок.
- Кто вы? Представитель Бога или посланник Ада? – прошептал Сергей с испугом и трепетом, смотря в отливающие холодной сталью глаза уже, казалось не Виттеля, а самого Мефистофеля.
- Нет, -- покачал тот головой. – Моя фамилия, по-прежнему, Виттель, а не Тоффель . И я не служитель преисподней, пытающийся завлечь в свои тенета очередную жертву, -- с мягким увещеванием отметил старик. – Просто ты не в курсе прорывных технологий в медицине. И да, вот ещё что…, -- он прервал свою речь не несколько мгновений, чтобы, как можно яснее высказаться, -- я сделаю всё для твоей Люды, невзирая на твой ответ, потому что это будет, прежде всего, по-человечески.
При этом, Митрич бережно накрыл своей лапищей ладонь старого друга. Тот, немного растерявшийся от такой заботы, часто-часто заморгал глазами, будто в них попала соринка, никак не желавшая смахиваться.
- Если, всё, что вы мне сейчас сказали, хотя бы наполовину является действительностью, -- с дрожью в голосе проговорил Зуев, -- то я согласен на всё. Я очень люблю свою Людочку. Где надо подписаться? Я готов, хоть кровью.
- Кровью – это, пожалуй, будет излишне пафосно, -- ответил Митрич, моментально преобразившийся из менеджера по продажам в уездного чиновника с барственными замашками. Но долго удерживаться в этом образе не смог, быстро вернувшись в свой прежний образ. – Если ты, в принципе, согласен, то я сейчас же сведу тебя со своим, гмм… руководством.
Он сунул руку во внутренний карман и достал оттуда сотовый телефон. Затем сунул руку в другой карман, вытащив на свет целую пачку визиток, что ему насовали будущие сослуживцы.
- И в каком чине ходит это руководство? – проявил излишнюю любознательность Сергей Сергеевич, вытягивая шею, как гусак.
- Я там – единственный, кто носит погоны, хотя многие из них вполне бы могли быть настоящими генералами, -- признался Митрич. – А руководитель всего этого проекта, никак не меньше маршала будет.
- Да, ладно? – опять не поверил Зуев, но, правда, на сей раз не так уверенно.
- Насовали мне тут за день со всех сторон, сразу и не разберёшь, где какая, -- проворчал он себе под нос в качестве оправдания за задержку. – Ага. Вот, нашёл, -- с удовлетворением отметил он, отыскав нужную в данный момент визитку.
    Держа в одной руке телефон, а в другой данные контакта, он большим пальцем набрал номер Николаевой, при этом косил взглядом на настенные часы, опасаясь, что звонит не в урочный час. Часы показывали, что до момента, когда всяческие звонки становятся неприличными, ещё уйма времени. К его удивлению, Николаева быстро среагировала на звонок, словно бы ждала его с большим нетерпением.
- Алло! Валентина Игнатьевна? – прогудел своим фирменным густым баритоном Виттель.
Зуев, как мог, навострил уши, чтобы ни единого слова не пропустить из телефонного разговора. Динамик сотового был хорошо настроен, поэтому слышимость позволяла не напрягать слуховой аппарат, несмотря на расстояние.
- Добрый вечер Михаил Дмитриевич! -- сразу узнала она его голос.
– Я, как вам и обещал, встретился со своим старым однополчанином, -- с места в карьер взял генерал. -- И вот он сидит передо мной, снедаемый любопытством и сомнениями.
- Вы обрисовали ему вкратце и в рамках дозволенного, специфику предлагаемой ему работы?
- Конечно, -- покивал Митрич невидимой собеседнице. – В общих чертах и без ненужной конкретики.
- Отлично, -- раздалось из трубки. – Тогда, пожалуйста, передайте мобильник своему товарищу. Я тоже хочу внести свою лепту в агитационный процесс.
- Держи, -- передал Митрич телефон Зуеву, а сам встал из-за стола и пошёл возиться с огромным никелированным самоваром – подарком от сослуживцев к шестидесяти пятилетию.
    Из-за того, что он находился в стороне и был в основном занят подготовкой к чаепитию, он почти не слышал, о чём говорила Николаева, а ответы Зуева были краткими и не несли в себе практически никакой полезной информации. Зато Митрич со стороны мог отчётливо наблюдать, как в процессе разговора менялось лицо его гостя. И если вначале разговора оно несло на себе отпечаток некоего недоумения, то к его концу оно было настолько серьёзным и сосредоточенным, что можно не сомневаться – согласие на работу уже получено. Разговор не был долгим. Он длился не более двадцати минут, но за это время Николаева каким-то образом смогла подобрать нужные аргументы для вербовки в свои ряды ещё одного адепта. Такому таланту вести беседы можно было только позавидовать. Когда разговор окончился, Зуев бережно, как святыню, служащую для общения с верховными божествами, положил телефон на стол. Вид его был одновременно и задумчивый, и ошарашенный. Он с таким видом просидел, уставившись в одну точку невидящим взглядом, несколько минут, прежде чем смог прийти в себя. Чтобы вывести друга из состояния глубокого ступора, Митрич слазил в холодильник и достал оттуда уже успевшую охладиться «Марусю». Пренебрегая застольным этикетом набулькал Сергею в тот же фужер, едва не до краёв, и себе плеснул немного – ради приличия. Решительно пододвинул сосуд и дал понять жестами, чтобы тот принял на грудь – для снятия стресса. Чокаться не стали, не до того. Сергей, буквально на рефлексах опрокинул в себя порцию огненной воды. Закашлялся, видимо, с непривычки (ай-ай, до чего народ дошёл!), но Митрич и тут подсуетился, вовремя подавая на вилке малосольный огурчик. Зуев с хрустом откусил сразу половину и только тогда выдохнул, немного придя в себя.
- И что это она тебе такого сказала, что тебя ровно параличом разбило? – не удержался, чтобы не полюбопытствовать старик.
- Это правда?! – спросил Зуев, игнорируя предыдущий вопрос.
- Что именно?
- Ты там был?! – сделал Сергей страшные глаза.
- Нет, -- прямо и коротко ответил генерал и пояснил. – Не был. Сам сегодня только первый раз оказался в этом заведении. Однако, находился на расстоянии вытянутой руки и всё видел своими глазами.
- Неужели это правда? – почти не слушая хозяина, произнёс Зуев, всё ещё находясь под впечатлениями от краткого разговора по телефону.
- Не в том я возрасте, Серёжа, чтобы шутковать такими вещами, -- укоризненно покачал головой Митрич. – Мне другое интересно знать, что она тебе сказала такого, что ты ей сразу поверил, а мне нет?
- Не знаю, -- пожал тот плечами. – Почти то же самое, что и вы, вот только голос у неё был какой-то особенный. Убедительный, что ли, -- опять пожал он плечами и просительно указал глазами в сторону бутылки.
- Вот это по-нашему, вот это по-гусарски! – обрадовался Митрич, вновь разливая водку.   
    На этот раз, и чокнулись, и выпили, и закусили оба. Митрич прислушался, склоняя голову на бок, как это обычно делают собаки.
- Так о чём вы там с ней договорились-то? – продолжал наседать Митрич.
- Послезавтра она сделает официальный запрос Самому, -- закатил Зуев глаза к потолку, -- а потом назначит день для собеседования. И если всё будет нормально, то организует перевод всей нашей в/ч в разряд особо секретных, с переподчинением «комитету» и перебазированием на «точку». Неужели у этой женщины, судя по голосу, не старой, такое влияние на руководство страны?
- А чему тут удивляться, Серёженька? Я тоже теперь под «комитетом» хожу, несмотря на оставшиеся петлицы, – совсем по-отечески обратился Митрич к полковнику. – А насчёт её влияния, -- тут он немного помолчал, покусывая ус. – То скажу так. Если ты сумел овладеть прошлым, то с настоящим тебе справиться не будет никакого труда. Нами управляет не будущее, нами управляет прошлое, -- выдал он под конец философскую сентенцию.
    Из комнаты доносился звук работающего телевизора. Так, судя по всему, шло какое-то очередное шоу. На всякий случай он привстал и поплотней, прикрыл кухонную дверь. Далее разговор приобрёл чисто профессиональное направление. Под этот разговор «уговорили» целый самовар и все пирожки.

III.

Там же
 Засиделись, тихонько шушукаясь, как амбарные мыши, до десяти вечера. Супруга Сергея успела уже дважды позвонить, призывая мужа вернуться под кров родного очага. И хотя она знала, где находится её милый, она всё равно переживала, ибо женское сердце всегда загодя чувствует надвигающиеся перемены в жизни. Фроловна тоже подходила и спрашивала, не нужно ли ещё чего подать к столу, но мужчины дружно трясли головами, объясняя, что ничего не надо и они всем довольны.  Когда подошёл срок временно расстаться, Зуев вызвал такси и стал собираться домой, по ходу соображая, как он представит жене намечающиеся перемены в их совместной жизни. Как она отреагирует на новое место службы мужа и как с этим может быть связано её возможное исцеление? О том, что портал не только исцеляет, но и возвращает молодость, ни Митрич, ни Николаева не упоминали, но и того, что Зуев успел узнать из туманных намёков, хватило, чтобы крепко призадуматься о дальнейших перспективах своего карьерного роста. Большое количество выпитого чая не дало захмелеть Его Величеству, поэтому, когда на горизонте вырисовалась коренастая фигура Серафимы, он уже был морально готов к непростому разговору. Он сел в уголке, возле холодильника у окна и принялся наблюдать, как жена, молча и сосредоточенно моет в раковине тарелки и чашки.
- Подслушивала? – спросил он после продолжительного обоюдного молчания. Знал он за ней такую черту характера.
- Вестимо, -- кивнула она головой, не оборачиваясь к мужу.
- И что же ты услышала? – ухмыльнулся старик, выглядывая из-за своего укрытия.
Супруга неожиданно повернулась к нему всем корпусом. Взгляд у неё был тревожный, а губы слегка подрагивали то ли от невысказанных слов, то ли от желания расплакаться.
- Ну, колись, старая, -- подбодрил он её.
- Я, конечно, баба глупая и тёмная, -- начала она свои дозволенные речи, -- а только нехорошее что-то вы там затеяли.
- Чего же такого нехорошего ты заприметила? – удивился Митрич. – Город будем строить. Разве это плохо?
- Путные люди города строят на земле, а вы где собрались!? Бога не боитесь!?
- Вот уж мутноумная баба мне досталась! И за какие такие грехи?! – хлопнул он себя по коленке. – Где, по-твоему, мы его собираемся строить?! И причём тут Бог?!
- Не знаю где, а только не у нас и не на земле вовсе! – выпалила она, держа в одной руке кухонное полотенце, а в другой салатницу.
Митрич отдал должное её проницательности, сумевшей из обрывочных сведений сложить почти достоверную картину.
- Ты, Серафима, присядь, -- ткнул он корявым пальцем на табуретку возле стола, видимо опасаясь, что та шандарахнет ему по голове этой самой салатницей в порыве неконтролируемых чувств. Такого ещё никогда, правда, не случалось, но кто его знает, что могло у неё сдвинуться в голове, пока она старательно прислушивалась к секретному разговору подвыпивших мужчин?
Та, после нескольких мгновений колебания выполнила его просьбу-приказ, грузно опустив своё седалище на круглую табуретку. Салатницу, слава Богу, она поставила на стол, и это несколько успокоило Митрича.   
- Не с того ты мать начала, хоть и должен признать, что мыслишь в истинном направлении, -- издалека начал он подводить идеологическую базу.
Серафима при этом продолжала молча сидеть на своём месте, будто кочка посреди болота. Только руки её нервно перебирали края фартука. По всему было видно, что атаку свою она продолжать не намерена, пока не получит исчерпывающих сведений от первоисточника.
- Вот скажи, мать, за те полвека, что мы с тобой живём вместях, ты ни разу ни о чём не пожалела? – пытливо буравил он её своими глазами, пряча улыбку.
- О чём это ты, старый варнак? Не пойму чтой-то, -- изобразила она на своём лице искреннее непонимание.
- Я про то, что не жалела ли о том, чего не совершила или наоборот натворила того, чего не следовало? – принялся Митрич витиевато пояснять свою мысль.
- Жалела, конечно. Куда без этого? – сделала Фроловна задумчивое лицо. – И того хотелось, и этого, да возможностей не было. Какого-то обидела невзначай, а кому-то не высказала всего, что хотела. У всех так. Не у меня одной, -- подвела она итог своим не слишком откровенным признаниям.
- А вот, скажи, если представится возможность пережить заново, хоть и не всю жизнь, а, скажем, большую её часть, ты бы согласилась? – продолжал он вести своё хитросплетение, как акула, с каждым разом сужая свои круги перед нападением.
- Ты к чему речи такие завёл, старый пень? – удивилась она, и уже хотела было встать, но Митрич удержал её за подол платья.
- Погоди, мать, не торопись бежать с поля боя. Я ведь не праздные речи веду с тобой.
- Тьфу, ты, прости Господи! Не праздные, а пьяные речи! Вижу, вон под столом. Целую бутылку вдвоём приговорили, -- повысила Фроловна голос до командного, опять порываясь вскочить с табуретки.
Однако Митрич не собирался отступать, несмотря на угрожающий вид своей старой и возлюбленной половины.
- Угомонись, Серафима, -- напустил на себя, в свою очередь, строгий вид, генерал. – Знаешь ведь, что для меня полпузыря это только для разгону – губы промочить. Я с тобой серьёзный разговор веду, а ты всё норовишь отлынить от очередного наряда, как «дедушка». Неспроста я завёл этот разговор, а со смыслом, который тебе ещё предстоит постичь. Лучше сядь и не дёргайся, а то, не ровен час, брякнешься на пол от известий, собирай тебя потом по кускам.
    Последняя сказанная супругом фраза произвела на Фроловну особо сильное и неизгладимое впечатление. Она вдруг, враз осознала, что сейчас перед ней откроется какая-то умопомрачительная тайна, которая сможет перевернуть их тихую и устоявшуюся за эти несколько месяцев жизнь. Она опять плюхнулась своим объёмистым задом на табурет, чтобы выслушать приговор Судьбы, от которого ничего хорошего и не ожидалось.
- Успокоилась? – выгнул он вопросительно косматую, как у лешака, бровь. – Ну, то-то же. А теперь ответствуй.
-  Да уж я и забыла о чём спрашивал, -- робко ответила Фроловна (давненько она не видала своего мужа в таком серьёзном обличье).
- Я спрашивал, хотела бы ты вновь прожить свою жизнь, но теперь совсем по- другому? -- со стоическим терпением повторил он ранее сказанное.
- Дык, кто ж не хочет-то? – опять увильнула она от прямого ответа, но судя по сожалеющим интонациям в голосе, была нисколько не против, если появится такая возможность.
    Такой ответ, хоть и не полностью удовлетворил запросы Митрича, но всё ж таки дал надежду на благополучный исход дела. Поэтому Митрич, подобно ксёндзам, охмурявшим несчастного Козлевича , продолжил, аки змий лукавый обрабатывать в нужном русле неокрепшую душу супруги. 
- Вот и представь, что к тебе пришли и сказали: «Серафима Фроловна, если хочешь помолодеть и избавиться от всех болячек, собирайся и ступай с нами». Пойдёшь?
- Ты, Мишка, не наводи тень на плетень! – неожиданно разозлилась Фроловна. – Кто придёт?! С какой такой радости?! И какое им дело до моих болячек?!
Видимо, вопрос о болячках не на шутку всколыхнул её внутренние душевные переживания, которыми она никогда и ни с кем не делилась.
- Не кипятись, Серафима, -- вовремя урезонил он начинающую закипать жену. – Или я не вижу, как ты но-шпу горстями ешь? Значит, худо дело со стомахом , -- вынес он нелицеприятный вердикт её здоровью. 
Та, против всяких ожиданий, не стала выражать своё явное неудовольствие за вмешательство в личную жизнь, а только недовольно покрутила носом. Вслух же сказала, вполне себе мирно:
- Ты не ходил бы вокруг, да около, а напрямки бы объяснил, что и как. Чую ведь сама, что дела серьёзные намечаются.
- Ну, ладно, -- согласился Митрич, потирая колени. – Напрямки, так напрямки. Тут, в общем, такое дело. Наука, как известно, не стоит на месте. А наука российская – тем более…, -- огладил он усы и бороду одним движением руки.
- Не тяни кота за причинное место, -- нахмурилась Серафима, думая, что муж опять начнёт окольные речи.
- Так вот, -- перешёл он сразу к делу, видя недовольство с противоположной стороны, -- открыли тут недавно одно место, где и как оно расположено не скажу пока, а только решили на том месте построить город. И не абы какой, а самый что ни на есть большой и современный. И всё бы оно – ничего, да вот только экспедиция, которую направили туда для исследований, вернулась, как сама не своя.
- Это как же?! – непроизвольно разинула в изумлении рот Серафима.
- Слухай дале, -- продолжил разливаться соловьём в своём откровенном вранье Митрич.
- Молчу-молчу, -- поспешно прикрыла та рукой свой рот.
- Экспедиция вернулась, да вот только все кто в ней участвовал стали после этого неожиданно молодеть, прямо на глазах. Лет этак на тридцать помолодел каждый.
- Неужто?! – продолжала удивлённо таращить глаза старуха.
Митричу стало внезапно совестно за такую наглую ложь, поэтому он счёл за лучшее поправить сам себя, пока его не поймали на таком неприкрытом вранье.
- Это я, конечно, приукрасил маненько, -- виновато поморгал он глазами. -- Не все помолодели, а только те, кому было за сорок летов. Которые были помоложе, так и остались при своём возрасте. Зато, поголовно все исцелились от своих болячек – врождённых и приобретённых.
- Ох ти ж мне! – завистливо простонала Серафима, которой тема здоровья была наиболее близка все последние годы.
- Вот тебе и ох! – передразнил её супруг, входя в раж повествования. – Отправили, значить, вторую экспедицию. Эту, специально подобрали из людей пожилого возраста и с различными недугами. Причём, не предупредили о возможных последствиях, ради чистоты эксперимента, -- продолжал излагать сочинённые на ходу голимые выдумки Его Величество, не краснея ни капельки. – И опять тот же результат. Но на этот раз помолодели и излечились все поголовно. Вот наше верховное руководство покумекало себе и решило: «Чего же не воспользоваться таким случаем? А давайте-ка построим на этом месте город, хотя бы один для начала. Пусть народ помолодеет и омолодится. Ему и так тяжко было во все времена. А тут хоть какое-то облегчение». 
    Закончив свой пылкий экспромт, Митрич с облегчением выдохнул и даже, как бы невзначай, смахнул пот со лба, ибо не часто ему приходилось демонстрировать свои актёрские способности на столь взыскательной публике, как собственная супруга, выступающая в роли строгого Станиславского с его коронной фразой. Его Величество замолчал и принялся с живейшим интересом наблюдать за мыслительными процессами, происходящими в голове жены. Делать это было совсем не трудно, так как все её мысли чётко экспонировались на мимику лица. Она шевелила беззвучно губами, как выброшенная на берег рыба. Морщинистый лоб покрылся ещё большим количеством складок, а глаза то сходились на переносице, то разбегались в разные стороны, демонстрируя искусственное косоглазие. Со стороны это могло показаться довольно забавным зрелищем. И если бы не серьёзность момента, Митрич непременно бы расхохотался, наблюдая за подобным процессом. Ему стоило больших усилий, чтобы удержать на своём лице мину строгой высокопарности. Сейчас от этой женщины во многом зависела не только его карьера, начавшая расправлять свои крылья на восьмом десятке прожитых лет, но и вся его дальнейшая судьба. 
- Это, стало быть, ты хочешь мне сказать, что вскоре отправишься туда и помолодеешь на тридцать годов? – медленно и с расстановкой произнесла она, тяжело ворочая мыслями, как неподъёмными валунами.
    Митрич с сожалением развёл руками, не в силах, что-либо произнести вразумительное в своё мнимое оправдание. Кожей спины он уже чувствовал, что эти её с трудом выдавливаемые слова – это только прелюдия к грандиозному шоу, которое должно вот-вот разыграться.
- Это, что же, выходит, что тебе будет сорок шесть, -- вслух рассуждала она, тупо уставившись в одну точку, -- а мне так и останется – семьдесят?
Загодя предчувствуя, в каком направлении, может развиться дальнейший разговор, Митрич резво вскочил со своего уютного места, и, замахав на свою Серафиму обеими руками, зачастил, чтобы опередить её далеко идущие выводы:
- Что ты! Что ты такое говоришь, Фима!? Да разве б я посмел даже думать, что пойду туда без тебя?! Я ведь потому и начал этот разговор про твоё здоровье, да про желания вновь оказаться молодой!
Фроловна, которая уже в мыслях сложила соответствующий пазл, для того, чтобы начать истерить, внезапно сдулась, как воздушный шарик. Она растерянно стала вновь перебирать края фартука, заново перезагружая операционную систему своего головного мозга.
- На-ко вот, выпей водички! – мелким бесом суетился он возле неё, суя в руки стакан с тёплой водой из самовара.
Та, в состоянии сомнамбулизма и сама не заметила, как одним залпом опрокинула в себя воду. Митрич же, не теряя ни секунды, продолжал частить у неё над ухом:
- Ты пойми, Фим, всё ведь ради нашего с тобой блага! Прикинь только на минутку! Тридцать, а то и более лет с плеч долой! Эх, и заживём, мать!
- Стало быть, я тоже, как и ты, сподоблюсь? – всё ещё не веря до конца, переспросила Фроловна, опять переваривая в голове какую-то мыслишку.
- Об чём я тебе и толкую! – опять воспарил он облакам.
- От чего же тайны такие разводить? – включила Серафима непонимание происходящего. – Коли благо для народа открыли, так и нечего скрывать его.
    Генерал с размаху треснул себя ладонью по лбу, поминая про себя всех чистых и нечистых:
- Вот уж за грехи досталась мне такое счастьице, как ты! Да, пойми ты, соломенная твоя голова! Ты хоть представляешь, что может начаться, когда все болящие и пенсионеры узнают об этом и опрометью ринутся туда?! В одной только давке погибнут десятки, а может и сотни тысяч человек! А ведь в первую очередь нам надо заняться исцелением больных ребятишек, безнадёжно больных и выдающихся личностей.
- Оно, конечно, -- хлюпнула носом Фроловна, подумав о больных детях и припомнив надоедливую социальную рекламу, распространяемую ежедневно по телевидению, -- о детях – в первую очередь надо думать. А только я-то, с какого боку тут?
- Близким членам семей первопроходцев и строителей положена такая льгота, -- важно разгладил Виттель бороду, для признания собственной значимости. -- И во избежание внутрисемейных трений на этой почве.
- Как пить дать, -- понятливо кивнула она головой, вновь погружаясь в раздумья. Глаза её при этом приобрели увлажнённый вид.
    Митрич, по складу своего характера не любил эти её вопросы после долгих раздумий, поэтому решил сразу перехватить инициативу:
- Так что, мать, такая вот диспозиция сложилась на сегодняшний день. Завтра у меня предстоит первый выход на ту сторону.
Серафима подняла на него глаза, угрожавшие вот-вот разразиться солоноватыми ручьями, а губы зашевелились, не то в молчаливой молитве, не то в словах прощанья. Старик тут же принялся её успокаивать:
- Не переживай, мать, я ненадолго. Сделаю вылазку, осмотрюсь на месте, прикину, где и как начать строить дорогу и где закладывать первые фундаменты. Завтра же и вернусь.
- И вернёшься молодым? – с испугом и растерянностью спросила она.
- Это не сразу проявится. Недели две пройдёт, не меньше.
- А потом?
- Потом буду ходить туда каждый день, пока не останусь там, но это будет ещё не скоро.
- А как же я? – глаза Фроловны опять начали намокать.
- Сначала на себе всё испытаю. Попривыкну, наберусь опыта, чтобы тебя потом подучить, что и как делать. Ну, а потом уж, недели через две, когда ты будешь готова, можно будет и тобой заняться. Правда, -- враз построжел он, -- тут имеется одна закавыка, и даже две...
- Какая?
- Всё это дело надо соблюдать в строжайшей тайне, а ты у меня, как известно, баба общительная, не ровен час и проболтаешься кому. Или, скажем, заметят тебя помолодевшей, начнутся спросы да расспросы, опять же.
- Глупости городишь, Мишаня, -- моментально поджала она губы, выдавая первый признак раздражения. – Кому тут замечать-то? Соседей по подъезду видала всего один раз, и то мельком. Живём тут недавно. Кто там поймёт, что старуха и молодайка – одна и та же баба? И разговоры вести тут не с кем. Сам вон видел чай, народец здесь угрюмый и необщительный. И словечком-то перекинуться не с кем. Убивать будут, и на помощь никого не позовёшь, хоть криком кричи, -- хмуро, но вполне резонно ответила она на его опасения. И тут же спохватившись, спросила. – А вторая закавыка, в чём состоит?
- Закавыка в том, что первое время… Может год, а может и поболее, мне придётся жить на два дома. Тут и там. Чем дальше, тем сложнее мне будет оставлять хозяйство без присмотра.
- То есть, как на два дома? А я-то как же? – не поняла Серафима.
- Ты пойми, куды я тебя там пристрою? Не в палатку же? Да и ты не согласишься отказаться от московских хором ради примитивного быта и с удобствами на дворе.
- Неужто, совсем никаких удобств? – удивилась старуха. До её простодушного сознания никак не доходила мысль, что где-то в Подмосковье (о том, что это вообще иное время она и понятия не имела), могут быть места с отсутствием элементарных признаков цивилизации.
- Окромя электричества – никаких, -- сказал, как отрезал Митрич.
- Сам-то тоже, по первости, будешь жить в палатке? – пытливо уставилась она на него?
- Конечно! – задрал Митрич бороду в юношеском задоре.
- Ну и я тогда с тобой. Мне не привыкать жить как первые БАМовцы, -- решительно ответила она, вспоминая, что именно в пору своей юности встретила на БАМе молодого и красивого лейтенанта. – Тем более, не старухой туда поеду.
- Эт-то то-о-чно, -- сказал, растягивая слова Митрич, и обшаривая взглядом свою крутобокую и широкозадую половинку, дарованную Господом. В принципе, иного ответа он от неё и не ожидал. Давно канула в Лету та пора, когда они годами жили врозь из-за того, что Серафима напрочь отказывалась ехать в Заполярье. Оба они не любили вспоминать те непростые для них времена.
- Постой-ка, старый, -- вдруг встрепенулась Фроловна, -- это что же, выходит, если я скину тридцатник, мне будет сорок лет?!
- Верно, -- утвердительно кивнул Виттель, не понимая куда она клонит.
 - Это выходит, что я младше нашего Генки буду, а Виктору почти ровесницей?!
- Ну, да. А что тут такого? – опять не понял женскую логику Митрич.
- Охти ж, срам-то какой! – закрестилась Фроловна, опять стоя на грани очередной истерики.
- Какой срам?! О чём это ты?! И тебе хорошо, и ему приятно будет видеть мать свою помолодевшей. Что ты, на ровном месте проблемы тут устраиваешь?! – начал закипать старик. – Мы ради детей своих и внуков всю жизнь в струнку вытягивались. Для самих себя и не жили, почитай! А тут вторая жизнь, как дар Господний! Радоваться надо, а не срамиться!
- Да, как же так-то?! – продолжала она недоумевать. – Как мне им в глаза-то глядеть после этого?
- Прямо и открыто! – огрызнулся Митрич. – Говорил же тебе, что льготы для близких родственников. И если у них и далее с головой всё в порядке будет, а руки из нужного места расти, то и им найдётся там достойное место. Так, что не устраивай тут сцены, заранее, пока ещё всё вилами на воде писано.
    Последнее сообщение моментально успокоило Серафиму и она пробубнила тихонько под нос:
- Коли так, то от чего бы и не помолодеть, если всем вместе? Сынам-то скажешь чего?
- Н-е-е, -- помотал он отрицательно головой. – Сами увидят, а уж потом и разговор будет с ними отдельный, -- поведал Митрич, как о чём-то уже заранее решённом.
    Потеребив ещё немного края своего фартука, и уперев глаза в пол, негромко добавила своё последнее сомнение:
- Молодым станешь, небось, заведёшь себе кралю какую? Молодую генеральшу.
- Не боись, Фимка! – задорно подмигнул он ей левым глазом. – Уж коли раньше  выбрал себе такой перцовый пластырь на причинное место, то и в этот раз отказываться не стану. Да, и сама ты тоже помолодеешь. Гляди веселей, старая! Мы ещё потопчем, малость, эту землю! – сделал он вид, что хочет шлёпнуть её по заду, но та резво увернулась, едва не свалившись с табурета. Оба засмеялись на этот раз.
    Отсмеявшись Митрич с облегчением вздохнул. Честно признаться, он ожидал, что разговор будет более продолжителен и тяжек. Он по своей всегдашней предусмотрительности был готов к потоку слёз, упрёков и откровенного непонимания. Но всё обошлось как-то по-тихому и без большого скандала. Фроловна на удивление спокойно приняла информацию как о новом и необычном месте работы мужа, так и о последних достижениях в области прикладной науки.
     Для того, чтобы уяснить причину довольно спокойного отношения серафимы к происходящему, необходимо сделать некоторое отступление. С чем могла быть связана подобная восприимчивость? Скорее всего, бабка, в какой-то мере оказалась подготовленной к подобному развороту событий. Лишённая живого общения с соседями, Фроловна, целиком и полностью отдалась во власть телевидения – нового повелителя людского сознания.  Это вам не Заполярье, где можно было смотреть только два федеральных канала, да и то, если электромагнитное поле Земли давало такую возможность, что случалось отнюдь не часто. Здесь – в Москве, к её услугам были 36 бесплатных каналов, работающих в режиме 24/7. А стараниями нового руководителя Гостелерадио (Афанасьев выполнил своё обещание и назначил на эту должность старого моряка Душенина), федеральные телеканалы не жалели времени для освещения достижений научно-технического прогресса. Было наглядно ощутимо, как Россия начинает расправлять свои громадные крылья. Прошло всего-то полгода, а она, избавившаяся от экономических и бюрократических пут, навязанных прежнему руководству, начала свой неудержимый разгон на путях развития. С экранов телевизоров постоянным потоком шла информация о достижениях то в одном, то в другом секторе народного хозяйства. Закончилось, наконец-то, скандальное строительство космодрома «Восточный». Готовился войти в опытную  эксплуатацию реактор БН-800, работающий исключительно на отходах ядерного производства. Как лягушки из болота начали выскакивать со стапелей атомные ледоколы нового поколения, хоть и заложенные ещё при старом руководстве, но строящиеся довольно вялыми темпами. Учёные –биологи научились выращивать всего из одной клетки целые органы. Новые методы, применяемые в селекции растений, грозили повысить урожайность едва ли не на порядок. Вот-вот должен был появиться на свет отечественный мегакомпьютер, использующий архитектуру квантового процесса на кудитах . По предварительным оценкам, его пиковая мощность могла доходить до уровня 2-2,5 зетафлопс . Если этот уровень увеличить ещё на порядок или два, то можно будет приступать к моделированию Вселенной 2.0. Безнадёжно отставая от ведущих производителей микрочипов, русские не стали гнаться за ними, а просто обошли их на следующем витке научно-промышленной гонки, начав переводить всю свою электронику на нейроморфные  процессоры. А после того, как стараниями Глазырева из России почти перестали утекать денежные потоки, заработанные предприятиями, вернувшимися в собственную юрисдикцию, так и вовсе, финансов стало хватать буквально на всё – от строительства новых промышленных гигантов и до детских площадок во дворах. Оставшимся отечественным олигархам, изрядно общипанным зарубежными «партнёрами» не оставалось ничего, кроме как вкладывать средства в местное производство. Вся эта информация подготовила в незамутнённой душе Фроловны надёжную почву для адекватного восприятия быстро меняющейся действительности. Именно поэтому она всё так сравнительно легко «переварила» сообщение о возможности получить вторую молодость.      
    «Вот, всегда бы так» -- подумал про себя Митрич, выбираясь из своего укрытия. Осталось только уточнить несколько мелких деталей, касательно завтрашнего перехода в другой мир, но это уже расценивалось им, как нечто малозначащее и абсолютно неважное.    

Глава 88

I.

12.01.2021,  Московская обл., п. Ново-Огарево, резиденция Главы Высшего Военного Совета РФ.
    Обычно Вероника вставала раньше мужа, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как он сам проснётся. Но сегодня был особенный день. На работу, в свою ведомственную столовую идти было не надо. Причину этого можно было назвать тривиальной. С момента зачатия пока прошло не более четырёх с половиной месяцев. Её спортивная фигура на непосвящённый взгляд не демонстрировала явных признаков беременности. И только если внимательней присмотреться, то можно было, хоть и с трудом, но всё же разглядеть еле заметную округлость, никак не бросающуюся в глаза. А ещё в её и без того всегда плавных движениях стала проявляться нарочитая осторожность, будто она боялась при каждом шаге расплескать стакан молока, наполненный до краёв. С каждым днём она всё больше и больше погружалась в состояние, когда женщина вынуждена всё время прислушиваться к процессам, происходящим внутри своего организма, из-за боязни причинить ненароком вред её ещё не рождённому ребёнку. По настоянию всемогущего супруга, врачи почти ежедневно отслеживали, как состояние будущей матери, так и состояния плода. Ради этого Афанасьев опять же настоял на постоянном присутствии в доме опытного врача-акушера. Проявляя завидную щепетильность, Валерий Васильевич оплачивал данные услуги исключительно из собственного и не слишком глубокого кармана, чем вызвал неподдельное уважение со стороны людей, погружённых в эту бытовую тематику. Второе по плану узи делали позавчера, как раз на исходе двадцатой недели беременности. Ультразвуковое исследование не показало, каких либо аномалий в развитии плода. Однако по всеобщему мнению собравшегося консилиума решено было настойчиво рекомендовать досрочно оформить декретный отпуск. Синклит врачей побоялся, что первые роды и к тому же при позднем зачатии (как никак, а 36 лет) могут обернуться банальным выкидышем. Некоторые из врачей шли ещё дальше в своём неуёмном желании перестраховаться, а потому предлагали и вовсе лечь в клинику на сохранение. Но наткнувшись на бескомпромиссный протест со стороны будущей роженицы, отступили с видом обиженного профессионализма, «умывшего руки» перед принятием судьбоносного решения. Но всё же в вопросе досрочного декретного отпуска по медицинским показаниям ей пришлось уступить, хотя в тайне, она была этому только рада, ибо восемь часов стояния на ногах, даже на такой стадии беременности были для неё несколько обременительны. Да и, откровенно говоря, не слишком-то ей нравился тот ежедневный ажиотаж вокруг неё, связанный с поездками из дома на работу и обратно. Сама по себе очень скромная, она не любила быть центром всеобщего и назойливого внимания в среде коллег по работе ей людей. А уж пользоваться незаслуженными, с её точки зрения, привилегиями своего мужа-диктатора, так и вовсе считала делом крайне неприличным, чем выгодно отличалась от всех предыдущих «первых леди» страны. Она с огромным бы удовольствием отказалась и от протокольных мероприятий, где её присутствие в соответствие с дипломатическим этикетом являлось необходимым, но нехотя подчинялась оказываемому давлению со всех сторон, ограничиваясь чисто официальными моментами. И вот теперь, с тайной радостью в душе, подкреплённой авторитетным мнением медицины, она могла совершенно на законных основаниях не «светиться» перед телекамерами, освещавшими политико-дипломатическую жизнь государства и его руководства. Время, высвободившееся от работы она была намерена посвятить мужу и домашним делам, которых всегда много в любой семье. У неё в голове основательно обосновался бзик, основанный на том, что муж со своей работой постоянно худеет день ото дня. Но теперь бзик должен успокоиться, потому что можно будет больше времени проводить на её любимой кухне за приготовлением разных вкусностей, в приготовлении которых она была знатной мастерицей. Падчерица Настя, а по факту, почти ровесница, срок беременности которой был чуть больше, чем у неё, в декрет не торопилась, хоть до него и оставалось около месяца. К несказанной радости своих мужей они быстро поладили, и им не было тесно на одном пятачке жизненного пространства.    
    В отличие от своей молодой супруги, Афанасьев сегодня решил встать пораньше. Наконец-то, после долгих проволочек и яростных отнекиваний с его стороны, решено было всё-таки устроить долгожданное интервью с представителями ведущих мировых средств массовой информации. В начале прошлой недели МИД и Служба протокола согласовала поимённый список всех, кто желал задать вопросы самому могущественному диктатору в мире. Первоначальный список был настолько громадным, что команде Хазаровой пришлось его ужимать до разумных пределов, ибо в противном случае и целых суток бы не хватило, чтобы ответить хотя бы на один вопрос каждого и корреспондентов. И ещё несколько дней ушло на то, чтобы утрясти вопрос с их редакциями по поводу хронометража трансляции и возможных при этом купюрах. Иностранные средства массовой информации, ссылаясь на коммерциализацию телерадиовещания, требовали для себя свободы в распоряжении полученными, в результате интервью, материалами. Дескать, публике будет неинтересно выслушивать всё, что скажет русский диктатор. Её могут заинтересовать лишь некоторые моменты, да и эфирное время стоит немалых денег. Ко всему прочему, они требовали, чтобы съёмка велась операторами представленных на этом мероприятии масс-медиа. Наши упёрлись рогом, требуя от партнёров трансляции в полном объёме, то есть с сохранением первоначального хронометража, без рекламных пауз и комментариев по ходу интервью, а также эксклюзивного права на съёмку. Стороны долго бодались вокруг условий предстоящего интервью. В результате пришлось пойти на разумный компромисс. Русские согласились на наличие в ходе трансляции рекламных пауз и на купюры, если тематика, затрагиваемая в беседе, будет носить региональный характер, то есть не затрагивать общемировые проблемы. При этом, каждая купюра должна была быть согласована сторонами. А также отстояли на единоличном праве вести съёмку. И ещё иностранцам пришлось «отползти» назад в вопросе комментирования по ходу трансляции. Все возможные комментарии должны были быть вынесены за скобки вещания. Разумеется, всё это касалось не только снимающей, но и пишущей братии. Обе стороны договорились, что текст интервью будет опубликован в полном объёме и без купюр. Перед публикацией обе стороны должны будут поставить подписи под согласованным и переведённом текстом. Без этого атрибута интервью не допускалось до публикации. Твёрдой гарантией выполнения оговорённых условий служила угроза лишения аккредитации корреспондента того издания, которое он представлял. Мера строгая, но вынужденная, как ни крути. У всех ещё был в памяти инцидент с интервью покойного президента, когда из его ответов надёргали отдельные цитаты и скомпоновали их так, что весь смысл сказанного перевернулся, буквально, с ног на голову. В отличие от прежних владык Кремля, нынешний не стал требовать, заранее ознакомиться с предстоящими вопросами. И это обстоятельство весьма озадачило «акул» пера и микрофона. Они не привыкли к таким вольностям даже у себя на Западе, где демократия позволяла себе не только согласовывать будущие вопросы, но даже и ответы на них, превращая любое интервью в пустую формальность. Некоторые, в связи с этим робко предположили, что диктатор готовит некую ловушку обрадованным корреспондентам, создавая определённую нервозность, чтобы обвинить их потом в провокации и оскорбительных намерениях. Однако в АП  поспешили успокоить разволновавшихся журналистов, и заверить в отсутствии дурных намерений. Надо ли говорить, с каким неудовольствием воспринял всю эту ситуацию личный секретарь и адъютант Верховного – полковник Борис Борисович Михайлов. Он хоть и был ярым сторонником того, чтобы его босс вышел-таки на мировую информационную арену, но при подобном раскладе не ждал ничего хорошего от затеянного мероприятия ни для своего начальства, ни для самого себя. 
    Накануне он велел предоставить ему сводный статистический материал по всем отраслям, потому что, наверняка ушлые репортёры начнут требовать цифры и факты роста экономики и благосостояния граждан. Заниматься откровенной и ничего не значащей болтологией, как последний президент СССР – не хотелось. А удерживать в памяти невероятную массу числовых показателей – уже не мог в силу возрастных причин. «Память, память, чёртова память» -- морщась, повторял он про себя, усеивая страницы блокнота бисерными строчками. В такие моменты ему страстно хотелось повторить безрассудный поступок Тучкова, чтобы, если и не тело, но хотя бы голова обрела свою вторую молодость. Поэтому с вечера, как только доставили нужные материалы, он засел в своём кабинете, да так прокорпел чуть не до полуночи, выписывая себе в блокнот наиболее важные сведения. Вероника – добрая душа, несколько раз приносила ему туда крепкий чай (кофе на ночь он уже себе позволить не решался). Настя, не отставая от «мачехи» тоже вызвалась помочь, осознавая какой ответственный завтра будет разговор у её отца с представителями отнюдь не дружески настроенных представителей западной прессы. Он бы может, просидел и ещё, но Вероника в ультимативном порядке потребовала прекратить это издевательство над организмом и почти за руку вывела его из-за стола, как нашкодившего ребёнка. Впрочем, он и сам не слишком-то сопротивлялся подобному «домашнему насилию», чувствуя полную разбитость в организме. Темп жизни, в котором он существовал уже более полугода всё чаще и чаще сигнализировал, что пора сбавлять «обороты», ибо никакой организм, даже натренированный не сможет выдержать таких издевательств над собой. Врачи ведомственной поликлиники, тоже довольно прозрачно намекали, что, можно заиграться, и запросто сыграть в «ящик» из шести досок. Даже Вероника, всё чаще и чаще с тревогой посматривала в его сторону, всерьёз опасаясь за фатальные последствия такого напряжённого графика работы. Замечая на себе её тревожные взгляды, у него опять возникал мимолётный соблазн радикально разрешить все проблемы с пошатнувшимся здоровьем. Тем более, что все, кто был посвящён в тайны портала, не раз и не два советовали ему решиться на омоложение, наблюдая за его одышкой и чёрными тенями под глазами. Больше всего на этой ниве старался академик Бах, при каждой их встрече, которые теперь проходили на регулярной основе. При этом он всегда приводил в пример свою персону. На что Афанасьев неизменно отшучивался:
- Ваша молодость стране гораздо полезнее моей будет. И потом, как я буду выглядеть в глазах общественности в новом обличье? Люди ещё долго не смогут привыкнуть к тому, чтобы у руля власти стоял какой-то вьюнош. Им подавай убелённого сединами старца.
     В общем, он пока решительно отмахивался от подобных предложений, считая их несвоевременными. Во всяком случае, пока не будет решена проблема с больными детьми и другими безнадёжными пациентами. Своё стойкое нежелание пройти эту процедуру он, уже без шуток, в узком кругу своих соратников, объяснял так:
- В стране и без меня имеется огромное количество более достойных кандидатур на омоложение. И мне, как руководителю страны будет совестно занимать чьё-то место. Я, как капитан, должен быть в числе последних, кто может воспользоваться спасательными средствами при кораблекрушении.
    Афанасьев даже с закрытыми глазами чувствовал, что пора было вставать. За окном было совсем темно. Снеговые тучи своим толстым покрывалом скрывали предрассветные сумерки, делая утро ещё более хмурым. Рядом сладко посапывала Вероника, уткнув нос в его плечо. Ветерок её дыхания приятно холодили кожу. Он открыл глаза, привыкая к полутьме спальни, а заодно и приводя мысли в порядок. Повёл головой в сторону. Будильник на тумбочке показывал, что до шести утра осталось всего пятнадцать минут. Лежи, не лежи, а вставать всё равно надо. Он осторожно повернул голову, наблюдая за тем, как жена наслаждается сладким предутренним сном. В последнее время она стала очень чутко спать, просыпаясь от малейшего шороха. И сон её был зачастую тревожным и прерывистым. Поначалу это его встревожило, но врачи объяснили эту особенность инстинктивной насторожённостью будущей матери перед возможными опасностями угрожающими не рождённому пока ребёнку. Это атавистическое чувство досталось современным матерям от их далёких прародительниц из первобытных времён, когда всевозможные опасности подстерегали тут и там беременных человеческих самок. Вдоволь налюбовавшись своей «половинкой», он осторожно, как сапёр на минном поле начал тихонько отодвигаться от неё, одновременно приподнимая лёгкое пуховое одеяло. Вероника, перестав чуять родной (теперь уже родной без сомнений) запах любимого мужчины, повела во сне носом и зашевелила губами. Он затаил дыханье, боясь разбудить любимого человека. Но пронесло. Она вновь отдалась мягким лапам Морфея. Афанасьев выждал ещё немного, прежде чем приподняться на локтях и осторожно спустить ноги на прикроватный коврик. Наощупь нашарил ногами шлёпанцы. Дело оставалось за малым – встать с кровати так, чтобы Вероника ничего не почуяла. Со второй попытки это удалось ему сделать. Тихонько, едва не на цыпочках прокрался к выходу и также тихонько надавил на дверную ручку. Однако проклятый запор по-предательски громко клацнул при открытии. Вероника тут же встревоженно вскинулась, ровно и не сладко спала вовсе ещё минуту назад.
- Ты куда? – оторвала она голову от подушки, сонно моргая глазами.
- Спи-спи, ещё рано, -- успокоил он её, обернувшись в дверном проёме.
- Уже пора вставать? – потянулась она в постели, кидая взгляд на часы.
- Ты спи, а я пока начну тихонько приводить себя в порядок, -- заботливо произнёс он, досадуя на свою непредусмотрительность, связанную с дверным замком.
Но жена уже успела стряхнуть с себя остатки сна, села на кровати, зевая и потягиваясь:
- Из головы вылетело совсем, что у тебя сегодня с самого утра теледуэль с иностранными журнашлюшками, -- улыбнулась супруга, тоже спуская ноги на пол.
- Эка ты их наградила! – осклабился он и помотал головой, направляясь к месту совершения утренних гигиенических процедур.
    Вероника последовала за ним, но в другую сторону. На этаже было четыре санузла. Два из них располагались в их крыле здания, а остальные два были в распоряжении семейства Вальронд. Мадам Афанасьева не удержалась, чтобы не прокрасться к соседям и не послушать тишину в их спальне. У Петра сегодня был законный выходной, а Насте, с её режимом удалённого преподавания, так и вовсе не было никакой нужды выходить из дома, поэтому они оба могли себе позволить лишний часок поспать. Всё так же, почти не касаясь пятками пола, Вероника вернулась на свою половину, чтобы успеть поставить чайник на плиту и начать приводить себя в порядок, пока её Валера плещется под тугими струями воды, принимая контрастный душ. 
    Сегодня он с особой тщательностью побрился, до глянцевого блеска. Наверняка операторы будут снимать крупный план, поэтому не хотелось, чтобы особо внимательные зрители с пристрастием разглядывали проступающую кое-где щетину. Тщательно оглядев себя так и эдак, как кинозвезда перед выходом на подиум, остался, в общем, довольным увиденным. В завершение протёр лицо лосьоном и благоухающий, как майский цветник пошёл одеваться (терпеть не мог выходить к столу в пижаме и тапках). Жена (всё ещё в халате) по достоинству оценила его усилия по наведению лоска, молча приподняв большой палец кверху. Пока он отсутствовал, она умудрилась успеть почистить картошку и поставить её на громадную сковородку, жариться. Афанасьев любил жареную картошку, особенно с зелёным лучком вприкуску. Хлеб был аккуратно порезан на ровные ломтики, лук уже лежал на столе, а картошка издавала помимо шкварчанья ещё и аппетитные ароматы. Электрочайник тоже подавал все признаки закипания. Как говорится, идиллия семейного уюта была на лицо. Он, жмурясь от удовольствия, присел к столу, раскладывая салфетку на коленях.
- Не смотрел, Настя с Петей ещё спят? А то я и на них нажарила, -- спросила жена, возясь с заваркой.
- Куда им торопиться? Пусть спят, мне больше достанется, -- плотоядно улыбнулся он, нанизывая картошку на вилку одной рукой и макая в соль луковые перья.
- Ты бы лука-то поменьше ел, всё-таки встречаешься с иностранцами, -- озаботилась жена светским этикетом.
- Ничо, я буду держать приличную дистанцию, -- ответил он, поднося вилку ко рту.
- Тогда ладно. Но маску, всё равно надень. Во избежание…
- Хорош я буду с намордником перед телекамерами, -- фыркнул он. -- Служба протокола проследит за этим. К тому же все они накануне прошли медицинское тестирование. Так что, не волнуйся напрасно.
    Вероника налила ему в большой стакан горячего и душистого цейлонского чая и положила туда две ложечки сахара. Валерий Васильевич не любил слишком сладкий чай, считая, что сахар скрадывает его природный аромат. За пять месяцев совместной жизни она уже вдоль и поперёк изучила все его бытовые привычки и столовые пристрастия. Села напротив, подперев щёку кулачком. И тут он только заметил, что жена ничего себе не наложила.
- А ты, почему не ешь? – поинтересовался Валерий Васильевич, заботливо оглядывая супругу.
- Не хочется, да и подташнивает немного, -- призналась она.
- Кликнуть врачей?! – промелькнула у него тревога в голосе.
- Не надо, -- беспечно отмахнулась она. – Не стоит внимания. Последние отзвуки заканчивающегося токсикоза.
    И вправду, рвотные позывы у неё теперь случались всё реже и реже. Её бравада ничуть его не успокоила. Он перестал жевать, одновременно пытливо вглядываясь, в такие знакомые и милые черты, теперь уже родного лица. Сказать, что его крайне тревожило состояние жены, значит, ничего не сказать. И его очень удивляло её спокойствие по этому поводу.
- Может, всё-таки я позову врача? Всё равно ему делать нечего. Только и делает, что шарится в инете от скуки да «косынку» раскладывает, -- не желал он успокаиваться.
- Да и фиг с ним. Пусть шарится. Не бери в голову. Всё нормалёк. Есть не хочу, а вот чайку могу и попить за компанию, -- пошла она на компромисс.
Валерий Васильевич моментально вскочил, и как заправский официант, с полотенцем через руку стал наливать ей из красиво расписанного заварного чайничка, подаренного Председателем Си в последний его визит. От волнения рука у него дрогнула в какой-то момент, и часть заварки пролилась на скатерть. Она же в ответ только улыбалась своим затаённым мыслям, наблюдая за неловкими телодвижениями разволновавшегося не на шутку мужа. Он кинулся исправлять ситуацию, отрывая от рулона одноразовые салфетки, чтобы вытереть набежавшую лужицу, но она перехватила его движение.
- Сиди-сиди. Ешь, не отвлекайся, -- начала она приговаривать, как в детстве это делала его мать. – Я сама приберу. У тебя дрожат руки, -- заметила она вслух, тщательно вытирая столешницу. – Волнуешься перед интервью?
- Есть немного, -- виновато улыбнулся он, усаживаясь на место и опять берясь за вилку. – Передачу будут транслировать по самым влиятельным зарубежным телеканалам, и зрители впервые с момента нашего прихода к власти смогут услышать мои слова, обращённые именно к ним, а тут ещё за тебя беспокойство, -- охотно пояснил он своё волнение.
- За меня не волнуйся. Всё будет хорошо. Я свой организм знаю. Если бы, что то серьёзное случилось, то я бы первая ударила в набат. А вот тебе волноваться нельзя, -- хитренько сощурилась она. – Нехорошо будет, если тебя иностранцы увидят в состоянии тремора.
- Эких ты слов нахваталась, -- укоризненно покачал головой Афанасьев.
- Побудешь в компании врачей сутки – ещё не такого нахватаешься, -- заявила жена в своё оправдание. – Давай-ка я лучше дам тебе с собой, то, что избавит тебя от лишних и необоснованных переживаний.
С этими словами она встала с места и направилась к навесному шкафчику. Погремела там какими-то склянками-жестянками и достала на свет две маленьких баночки, в каких рачительные хозяйки обычно держат мёд. Но в этих баночках были какие-то сушёные листья. Она выставила их на стол, а затем подошла к большому, выполненному в старинном духе буфету. Там быстро отыскала большой термос и тоже водрузила его на стол. Открыв баночки, достала оттуда по пригоршне (от души) сушёных листьев и кинула их в заварной чайничек. Афанасьев с интересом наблюдал за её священнодействиями, впрочем, не сильно отвлекаясь от поглощения картошки. Всё это, супруга проделывала молча, а он, как заворожённый, не смел её о чём-либо спрашивать, пока она сама не соизволила объяснить свои действия:
- Это мелисса и мята, -- ткнула она пальцем в баночки и продолжила инструктаж. -- Очень хорошие средства от волнений и излишней возбудимости. Во время интервью поставь там где-нибудь рядом с собой и отхлёбывай помаленьку.
- От волнений – это понятно, а при чём тут излишняя возбудимость? Я, вроде бы и так не замечен в бурных проявлениях эмоций?
- Вот смотрю я на тебя, Валера и диву даюсь! Как это можно прожить всю жизнь и при этом сохранить детскую наивность?! – всплеснула она руками. – Неужели ты полагаешь, что репортёры проявят к тебе благодарность за отказ заранее согласовывать вопросы? Нет уж, дудки! Они будут тебя терзать такими вопросиками, что выведут из терпения даже покойника! – упёрла она руки в боки.
- Ну, может всё-таки не стоит преувеличивать их кровожадность? – поёжился он, представляя в какую словесную перепалку могут его втянуть недоброжелатели. И в то же время тихонько порадовался, что в кресле Верховного сидит он, а не его приятель – Рудов, который бы уже через пять минут после начала «допроса» выхватил свой наградной и принялся отстреливать эту борзую братию. Тут невольно приходилось соглашаться с дальновидной логикой супруги.
    Подождав ещё минут пять, пока заварится снадобье, Вероника слила в термос всё содержимое заварного чайника и налила туда кипятку, после чего плотно закупорила сосуд завинчивающейся крышкой-стаканом. А над столом витал мятный аромат. «Так всегда пахло из большого бабушкиного сундука, где она хранила зимнюю одежду» -- автоматически отметил про себя Афанасьев, жадно втягивая ноздрями, знакомый с детства запах. Даже жевать перестал. От воспоминаний о далёком детстве его отвлёк озабоченный голос жены:
- Ты уже решил, что будешь надевать на встречу?
- В смысле? – заморгал он, не сразу вникнув в суть вопроса.
- Я имею в виду: гражданский костюм или военный мундир?
- Я уже почти четыре месяца, как пребываю на заслуженном отдыхе, -- скривил Валерий Васильевич лицо в недовольной гримасе (чисто психологически уход с военной службы очень негативно повлиял на него). 
- Хочешь совет? – спросила она, безмятежно размешивая ложечкой сахар в своём стакане.
- Всегда рад слышать твои дельные предложения, -- без тени насмешки ответил Валерий Васильевич.
- Ты уже четвёртый месяц носишь костюм. И все, включая тех, кто за рубежом, уже привыкли видеть в тебе бывшего военного…
- Куда ты клонишь? – прищурился он, отодвигая от себя пустую тарелку.
- Никуда, -- невозмутимым тоном продолжала она осаду крепости. – Просто не худо бы особо ретивым журналистам напомнить, что нам сменить дипломатический фрак на военный мундир – пара пустяков. Так что, пусть будут поосторожнее со своими колкостями. И пусть не забывают, что ты диктатор, а значит, самодур. Поэтому в любой момент можешь отправить в пыточные застенки Лубянки наиболее хамоватых из них.
- Хмм…, -- сделал Афанасьев вид, что глубоко призадумался, хотя точно такая же мыслишка и у него мелькала в мозгу. – Предложение, конечно, не лишено смысла, -- осторожно пошёл он навстречу пожеланиям умной супруги, -- но не отпугнём ли мы этим тех, кто ещё не определился в своём окончательном выборе? Люди только-только начали привыкать к тому, что в стране начинает развиваться подлинная демократия, а ты мне предлагаешь применить угрозы и шантаж только за то, что мы стоим с ними на полярных мировоззрениях.
- О, нет! – улыбнулась Вероника, прихлёбывая уже порядком остывший чай. – Ничего такого я тебе не предлагала. Просто, ни слова не говоря, покажи всем своим видом, что в случае чего, акция, проведённая в ночь на католическое Рождество, может быть масштабирована. А уж они пускай сами додумывают, что всё это значит, и что ты всем этим хотел до них донести. Иногда незначительные жесты, гораздо эффективнее всяких произнесённых слов. Это, во-первых…
- А, во-вторых? – слегка очумело уставился Верховный на свою жену, будто увидел её впервые. Он, признаться никак не ожидал от неё таких иезуитских речей.
- А, во-вторых, -- продолжила Шахерезада свои дозволенные речи, -- ты абсолютно не представляешь себе те настроения, которые преобладают в народе. Я то, в отличие от тебя, всё же регулярно общаюсь с представителями народных масс, и поэтому знаю об этом не понаслышке.
- И, что говорят тебе эти народные массы? – продолжил он,  тихо офигевая от слов жены.
- Народу, как необъезженному скакуну всегда недостаёт твёрдой руки. Ты даже представить себе не можешь, как возрастал твой авторитет после каждой силовой акции, совершённой либо внутри, либо вне пределов государства. Заметь: не из-за повышения уровня жизни, не из-за смены парадигмы развития общества. Это уже пытался сделать до тебя и прежний президент. У него даже кое-что получалось, хоть и кривенько. Народу больше всего по нутру пришлось, как ты расправился организованной преступностью, как пересажал всех бывших высших чиновников, как прижал «к ногтю» распоясавшийся олигархат и выставил на позор «пятую колонну». И, разумеется, он оказался в восторге от того, как ты предотвратил бойню на Донбассе и поставил на место пиндосов со своими лабораториями, -- вещала жена так, как будто вдалбливала учебный материал в голову нерадивого школьника.
    С каждым произнесённым ею предложением, глаза Афанасьева всё более и более становились похожими на юбилейные рублёвики советской чеканки – крупные и сверкающие.
- Людям, особенно тем, кто помнит дисциплину сталинских времён и тем, кто вдоволь накушался бесправия 90-х с их дичайшей коррупцией и кумовством нулевых, больше всего хочется твёрдой руки «железного» Феликса – внутри страны и непоколебимого громыковского «нет»  на внешних её рубежах! – торжественно закончила она свой спич.
    Афанасьев некоторое время пребывал в состоянии человека, впервые увидевшего говорящую лошадь. Недоумение и растерянность читались в его глазах. Нет, он, конечно, и до этого был в курсе мировоззрения своей жены, поэтому в плане идеологии её мысли не были чем-то революционно новым. Она и до этого высказывала вскользь нечто подобное, предпочитая лишь отделываться некоторыми замечаниями по поводу текущих событий. Но сегодня Вероника показалась ему совсем с другой стороны. Такой убеждённой страсти и аргументации она ещё никогда не использовала. А какова речь?! Цицерон  в гробу бы извертелся от зависти, слушая, как правильно она расставляет акценты и как правильно строит предложения. 
- Ты, мать, откуда таких речей набралась? – спросил он, медленно приходя в себя.
Та не полезла за словом в карман:
- Разве ты уже не помнишь, где нашёл меня? – губы её изогнулись в сардонической улыбке.
- В столовой, -- промямлил он, явно подзабыв о давнем разговоре с Костюченковым, когда просил его собрать данные на гражданку Керженцеву.
- В Центральном Аппарате Службы Внешней Разведки, -- наставительно подправила она мужа.
- И чё?! – продолжал тот, то ли притворяться, то ли действительно недоумевать.      
- А, то, что туда, даже в столовую, просто так – с улицы, не набирают.   
- Это-то я знаю, но откуда такой слог?
- Все, кто работают на внешнюю разведку обязаны пройти курс ментального воздействия на интересующий объект с помощью вербальных и невербальных посылов, -- нехотя выдавила из себя женщина, отводя глаза в сторону.
- И ты была в числе отличниц по этому предмету, -- даже не спросил, а скорее утвердился он в этом своём мнении.
Она только неопределённо пожала плечами. И этот её жест означал, что ей, в принципе, безразлична его позиция на данную тему.
– Это, что же, выходит, ты меня просто приворожила? – пытался он собрать в кучу, разбежавшиеся мысли.
- Нельзя приворожить того, кто сам этого в тайне не желает, -- туманно выразилась она, вставая со стула, чтобы убрать высвободившуюся посуду в мойку.
- Ладно.  Ты мне ничего не говорила, а я ничего не слышал. Однако, советом твоим, пожалуй, воспользуюсь, -- встал он тоже из-за стола и уже на ногах допивая остывший чай. Затем немного подумав, добавил. – А, в общем-то, ты права, и я действительно рад, что всё так обернулось.
    Вероника уже плескалась в раковине, когда он подошёл к ней сзади и тихо обнял за плечи. Она на мгновенье застыла, будто боясь вспугнуть нежданный момент близости, а потом резко обернулась и обвила его шею руками.
- Но на должность личного советника могу взять тебя только на общественных началах, ибо бюджетные средства надо экономить, -- прошептал он ей в самое ухо.
    В ответ на это она залилась звонким и чарующим смехом. Полуимтимную сцену неожиданно прервал чёткий и уверенный звук шагов, раздавшийся из коридора. Афанасьев тут же расцепил руки и инстинктивно обернулся на звук.
- Не дёргайся, -- прошептала Вероника, не отпуская шею мужа, -- это Павел идёт менять Андрея Ильича.
- Ты уже знаешь, у кого какая походка? – улыбнулся тот, всё немного отстраняясь.
- Женщины всегда были наблюдательней мужчин.
    Звуки шагов быстро удалялись в сторону специальной комнаты отведённой для дежуривших носителей «ядерного чемоданчика». 
- А мою походку тоже узнаешь? Какая она? – спросил Валерий Васильевич, прислушивающийся к удаляющимся шагам.
- У тебя очень странная походка, -- с серьёзным видом ответила она. – Больше всего она походит на маятник в настенных часах, когда они начинают бить полночь. Гулкая и тяжёлая, будто «каменный гость» сошёл с постамента и идёт по брусчатке, высекая искры шпорами.
- Ого, какая у тебя метафоричность! – опять принялся он удивляться открывающимся качествам супруги.
- Женщины не только наблюдательней мужчин, но ещё и гораздо романтичней, -- вздохнула она притворно.
    Они постояли так в обнимку ещё несколько мгновений, словно юные Ромео и Джульетта, боявшиеся не увидеться вновь после разлуки. Наконец, рациональность возобладала над чувствами, и Вероника шутливо оттолкнула от себя мужа:
- Хватит обнимашек! Так и до вечера простоять можно, а дела не ждут. Поел?
Тот утвердительно кивнул.
- Ну, тогда и ступай отсюда. Мне посуду домыть надо. А ты иди. Я ещё с вечера нагладила тебе мундир. Он в платяном шкафу висит, чтобы не помялся, -- напутствовала она Афанасьева, сопровождая свои слова лёгким шлепком по месту чуть ниже спины.
- А откуда ты могла знать, что я соглашусь на твоё предложение? – обернулся он к ней.
- Ой, да мне ли тебя не знать?! – всплеснула та руками. – Давай, шуруй во все лопатки. А мне ещё надо приготовить тебе бутерброды. Чую, разговор у вас там затянется.
- Всё-всё, иду, -- покорно согласился Верховный, направляясь к двери.
Зайдя в спальню, открыл створку платяного шкафа. Действительно, мундир, который он не надевал с сентября, висел на плечиках, почищенный и отглаженный. Вероника каким-то образом умудрилась даже орлёные пуговицы так отдраить, что они сверкали золотом в утренних сумерках. Брюки с широкими генеральскими лампасами, могли бы свести с ума любого перфекциониста  своими стрелками бритвенной остроты.
- И когда только успела? -- произнёс он вслух одобрительно и с нескрываемой теплотой в голосе.
    Он прошёл к себе в кабинет и взял со стула, приготовленный ещё с вечера портфель с нужными бумагами. Через пять минут он опять предстал пред очами строгой, но любимой жены в полном облачении и сияющий, как курсант во время присяги.
- Хорош, хорош, -- внимательно и придирчиво оглядела она его сверху до низу, то есть, от порядком лысеющей макушки и до ботинок, отражавших свет кухонного абажура.
    К этому времени она уже успела соорудить не малого размера этажерку из бутербродов и упаковать её в пищевую фольгу.
- На, -- протянула она ему свёрток, -- положи в портфель, -- а как приедешь, то переложи в холодильник, -- со знанием дела руководила она процессом. – И вот, ещё это возьми, -- сунула в руки термос.
Афанасьев не без труда начал засовывать в и так уже пухлый портфель объёмистый свёрток и полуторалитровый термос. В это время, твёрдые и уверенные шаги, доносящиеся из коридора, проследовали в обратном направлении.
- Да, и вот ещё что, -- спохватилась заботливая супруга. – Открой рот! -- скомандовала она, доставая откуда-то флакончик из прозрачного стекла.
Он покорно разинул рот, в ожидании дальнейших манипуляций. Она поднесла его ко рту и пшикнула туда какой-то освежающей жидкостью с большим количеством ментола. – Это, чтобы не дышать на людей луком, -- пояснила она, засовывая флакончик ему во внутренний карман. – Перед интервью ещё раз пшикни.
    Ритуально смахнув с генеральского мундира несуществующие пылинки, поинтересовалась:
- Показывать-то когда тебя будут?
- Наши сказали, что по России будут показывать в прямом эфире. Это значит, где-то примерно с восьми утра по московскому времени. А зарубежная трансляция будет осуществлена исходя из местной сетки вещания, -- обстоятельно доложил он.
    За окном послышалось мягкое шуршание автомобильных скатов. Вероника, по привычки глянула в окно. Так и есть. Три одинаковых с виду «Аурусов» уже стояли возле крыльца (остальной кортеж ожидал Верховного за пределами резиденции).
- За тобой, -- констатировала она. – Пойдём, я тебя провожу.
- Хорошо. Только на улицу не выходи, поберегись, -- с теплотой отозвался Валерий Васильевич на постоянно выказываемую заботу со стороны супруги.
Шинель сегодня надевать не стал, ибо никаких мероприятий на свежем воздухе не планировалось. Так, налегке, они и пошли по коридору под ручку. Возле лестничной клетки их только что нагнал Завьялов со своей неотъемлемой ношей:
- Здравия желаю, товарищ Верховный! – вскинул он правую руку под козырёк чёрной фуражки.
- Здравствуй, Павел, -- протянул ему руку Афанасьев для пожатия.
Они обменялись крепкими мужскими пожатиями.
- Здравствуйте, Вероника Степановна! – козырнул он и ей.
- Здравствуй, Паша, -- по-свойски поздоровалась она с ним.
- Ты, что это Павел, опять в фуражке щеголяешь? Мороз с утреца знатный, -- пожурил Верховный своего спутника.
- Согласно Устава и последним распоряжениям Министерства Обороны «О правилах ношения головных уборов офицерами  ВМФ», -- бодро отчеканил он, но с озорными искорками в глазах.
- Я тебе дам, по Уставу! – в шутку погрозил пальцем Афанасьев. – Уши хочешь себе отморозить?!
- Так с вас же беру пример! Вы вон, вообще, без головного убора! – задорно продолжил Павел.
- Мне можно, -- солидно произнёс диктатор, -- у меня сегодня не планируются встречи на свежем воздухе. Сел в машину – и вышел.
- Так и я с вами, тем же Макаром.
    Вероника с интересом крутила головой, наблюдая за возникшей вдруг шутливой перебранкой. Со стороны могло показаться, что сейчас это может вылиться в мини-конфликт на пустом месте. Но те, кто был в курсе их истинных взаимоотношений, могли быть уверены, что мужчины просто делают, таким образом, разрядку перед очередным рабочим днём. Втроём они начали спускаться с лестницы: Завьялов – впереди, а чета Афанасьевых – позади под ручку. Уже спустившись в холл, Валерий Васильевич бережно отстранился от жены:
- Ты на крылечко не выходи. Сегодня и вправду морозец на улице. А как интервью закончится, то я тебе отзвонюсь.
- Хорошо, -- согласилась Вероника, чмокнув его в щёку на прощанье, - будем держать за тебя кулаки.
- Ладно-ладно, -- улыбнулся он и, не оборачиваясь, шагнул к застеклённым дверям выхода.
    На крылечке, полной грудью вдохнул в себя порцию освежающего и бодрящего воздуха, наполненного запахом хвойного леса. Несколько секунд постоял так, наслаждаясь морозной сутемью. Завьялов, шедший впереди, уже успел устроиться на своём законном месте – рядом с водителем. Возле задней распахнутой двери уже стоял в ожидании шефа Михайлов. Завидев Верховного, стоящего на крыльце, заулыбался издалека, козыряя в приветствии. Осторожно, чтобы не поскользнуться на гладких мраморных ступенях, Афанасьев сошёл вниз.
- Здравствуй, Борисыч, -- протянул он первым свою руку.
- Приветствую вас, товарищ Верховный! – произнёс он в ответ, пошире распахивая дверь машины. Дождался, пока Афанасьев с комфортом разместится внутри салона и поместит свой толстый портфель на соседнем кресле. И только после этого бодро запрыгнул туда сам, усаживаясь напротив шефа.
- Оба-на! – встретил Афанасьева фамильярным возгласом Аверьян Кондратьич, вместо приветствия. – Ты, что это, Васильич, вырядился в генеральскую форму?! Никак опять войну затеял?
- Ну…, -- со смехом протянул тот, -- войну не войну, а маленькое сражение – да, затеваю, -- согласился он.
    Отношения между этими двумя, почти что ровесниками, позволяли им манеру общения, граничащую с правилами элементарной субординации. Когда все расселись по местам и машина начала набирать плавный ход, Михайлов, на правах наперсника и личного секретаря, изобразив на лице крайнюю озабоченность, завёл свою старую шарманку:
- Зря вы, товарищ Верховный отказались от заранее согласованных вопросов, а тем более от аудио-суфлёра. А ну, как вражины набросятся на вас со всех сторон, задавая неудобные вопросы? Что делать будем тогда? Эфир-то прямой! Позориться-то, ох, как не хочется.
    Выехали. Положенный кортеж, как обычно, ожидал свою vip-персону за пределами усадьбы. Афанасьев, прежде чем ответить, немного подумал, подёргивая кончиком носа, что выдавало в нём напряжённую работу мыслей. Адъютант по-собачьи преданно заглядывал ему в глаза, терпеливо ожидал реакции на высказанные опасения.
- Не драматизируй, Борисыч, -- глуховатым тоном ответил он. – Вопросы, конечно, будут на злобу дня, и возможно не самые лицеприятные, но не думаю, что они могут выйти за рамки приличий. Не дураки же. Знают, что за этим может последовать лишение аккредитации не только персоналий, но и самих корпунктов. В то время, как центр политического влияния неуклонно смещается в нашу сторону, никто не будет рисковать своим присутствием по месту главных событий.
- Может, мне намекнуть им об этом перед началом трансляции? – опасливо поинтересовался полковник, который, в отличие от своего шефа, так и не сменил мундир на цивильный костюм.
- А сможешь сделать так, чтобы это не выглядело откровенной угрозой? – пытливо прищурился Валерий Васильевич. Последнее предложение Михайлова ему явно импонировало. И не то, чтобы он не был до конца уверен в себе, а просто, чёрт их знает, на какую провокацию может сподвигнуть журналистов мысль о приобретении всемирной славы, даже путём пожертвования интересами работодателя.
- Постараюсь, товарищ Верховный, -- расправил плечи Борис Борисович. – А вы, товарищ Верховный, я смотрю, всю ночь не спали? Вон, какие глаза у вас красные, -- с участием поинтересовался адъютант.
- Да, -- признался Валерий Васильевич, потирая глаза, -- пришлось посидеть над сводками, чтобы не упасть в грязь лицом.
- Вот потому и говорю, что надо было отдать распоряжение на подключение суфлёра. Все руководители стран прибегают к его услугам. И ничего.
- Ну, положим, не все. Вон Фидель наш Кастро, царствие ему небесное, по восемь часов мог речи толкать без подсказчиков, -- возразил Афанасьев.
- Сравнили, тоже?! То, сам Фидель! Это не человек даже, а цельная глыба! Последний из могикан, так сказать! – выпалил Михайлов.
- Завсегда на лучших надо ровняться, -- подал голос с водительского места Кондратьич.
- Во-во, -- подтвердил его слова Афанасьев. – Так что, буду стараться сам, а если уж прижмёт, то на этот случай у меня есть ты. Недаром же тебя за глаза кличут «ходячая энциклопедия»?! 
- Коли так, -- опять подбоченился Михайлов, то приложу все усилия.
- Прилагай-прилагай, -- милостиво согласился шеф. – А сейчас, пока едем, давай свою политинформацию. Что там у нас с вечера случилось, достойного внимания руководителя государства.
- Новостей особых нет. Разве что не совсем обычное поведение новоизбранного президента Соединённых Штатов…
- Ну-ка, ну-ка, -- проявил заинтересованность диктатор Всея Руси.
- Обычно новоизбранный президент перебирается на новое местожительства 20 января. А этот так торопился выдворить из апартаментов своего предшественника, что не стал дожидаться положенного срока, а просто вытурил Трампа со всем его скарбом ещё вчера поутру.
- В каждой избушке – свои игрушки, -- хмыкнул Афанасьев, ничуть не сочувствуя незавидной участи своего бывшего коллеги.
- Оно, конечно, так, -- одобрительно покивал словам начальника личный секретарь. – Не наше дело вникать в чужие дрязги, связанные с жилплощадью. А только на этом все странности не заканчиваются в соседском доме…
- Излагай.
- Не успел новый квартирант заселиться в служебное жилище, как появились сведения, что президент уже 25-го января отправится с первым рабочим визитом в Японию.
- Откуда такие сведения?
- Госдеп вчера разместил эту информацию на своём портале.
- И что в этом такого уж странного? – удивился Валерий Васильевич.
- Да всё странное! – вскинулся Михайлов.
- По пунктам, давай, -- бросил шеф, безучастно глядя на мелькающие зимние ландшафты за окном проносящегося автомобиля.
- Хорошо. Согласно неписаной традиции, первые два месяца официального пребывания в должности президента он никуда не выезжает. Он сам принимает делегации сателлитов и вассалов для ритуального целования рук сюзерена. И свой первый визит за рубеж всегда посвящает Великобритании, в знак родственности интересов на международной арене. А тут, ни с того, ни с сего, вдруг, срывается, и не куда-нибудь, а в Японию. Да ещё и не с государственным визитом, как это принято в дипломатических кругах, а с рабочим, что явно говорит о смене внешнеполитического курса. Всё говорит о том, что он торопится осуществить в срочном порядке некоторые далеко идущие планы.
- Да, -- согласился Афанасьев, -- это ж-ж-ж – неспроста. Мне уже докладывал Барышев о начавшейся возне Штатов со Страной восходящего Солнца. Особенно его тревожит усиление активности взаимодействия спецслужб обеих стран. И Пентагон не отстаёт от них. В прошлом году, вместо привычных для всех, трёх военно-морских учений, проводимых союзниками в Японском море, они провели четыре. И, кажется, не собираются останавливаться на достигнутом. Тут и к гадалке не ходи, и так ясно, что затевают какую-нибудь бяку либо против нас, либо против Китая.
- И вы так спокойно говорите об этом?! – изумился Борисыч.
- А что мне прикажешь делать? – в свою очередь приподнял брови Верховный. – Выражать «глубокую озабоченность» увеличивающейся эскалацией?! Так у нас для этого Маша имеется. Пусть она и хмурит свои бровки в сторону беспокойных соседей по коммуналке. А нам это не пристало. Не царское это дело, оборачиваться на каждый чих за спиной.
    Со стороны было никак не понять, шутит он или говорит на полном серьёзе. Поэтому соглашательская улыбка на лице его верного секретаря появилась, да так и замёрзла.
- Ещё что-нибудь есть у тебя достойное моего внимания? – оторвался от окна Афанасьев.
- Из политического, нет. Разве что из светской хроники…
- Валяй. Отсутствие плохих новостей – уже есть хорошая новость, -- буркнул Верховный, вытягивая ноги вперёд и готовясь выслушать очередную сплетню или скандал в благородном обществе.
    Михайлов прошуршал бумагами на раскрытой папке, раскладывая их в порядке известном лишь ему одному. Затем, откашлявшись для придания голосу таинственной бархатности, начал зачитывать:
- «Вчера, в стенах Исаакиевского Собора состоялась закрытая церемония бракосочетания Великого Князя Георгия Романова с дочерью итальянского дипломата Ребеккой Беттарини . Обряд венчания совершил митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Варсонофий. В торжественном мероприятии приняли участие: рота Почётного караула, официальные представители российской власти, включая губернатора Санкт-Петербурга Пеглова с чиновниками его аппарата, а также зарубежные гости – представители двадцати старейших европейских венценосных династий. На церемонию были приглашены около 200 членов российских общественных, культурных, благотворительных и социальных организаций, а также выходцев из деловой и государственной сфер. В связи с тем, что данная церемония носила сугубо закрытый характер и заранее не была анонсирована, а представители местных СМИ не были на нём аккредитованы, российская общественность смогла узнать об этом только со страниц британского таблоида «The Sun». По словам матери наследника российского престола Великой Княгини Марии Владимировны все детали данного мероприятия, равно как и список приглашённых гостей было согласованы российскими властями и встретили с их стороны горячее одобрение».
    Михайлов зачитывал скупые строчки газетной заметки, а сам не поднимая глаз уже чувствовал, как его патрон наливается дурной краской необузданной ярости. Впереди недовольно завозился Павел, сопя и кряхтя, как строгий дед, слезающий с печи, чтобы шугануть расшалившуюся ребятню. А Кондратьич, так и вовсе, чертыхнувшись, выдал на-гора:
- Белая армия – чёрный барон, снова готовят, значить, нам царский трон, ту их мать.
- Дай сюда! – ринулся Афанасьев к своему адъютанту, буквально выхватывая папку из его рук. Глаза его при этом были белыми от бешенства. На фоне багрового лица это зрелище выглядело пугающе неестественным. Растерявшийся Борис Борисыч, не сопротивляясь, выпустил папку из рук и моментально превратился в неприметный камень у дороги, случайно оказавшийся на пути у пешехода.
    Отняв папку у прибалдевшего адъютанта, Афанасьев с неистовством стал перебирать вырезки из газет, впиваясь глазами в напечатанные сообщения. Увидев, среди прочего, фотографию, где уже немолодые и упитанные новобрачные спускаются по ступеням кафедрального собора под сенью вздыбленных кверху сабель роты Почётного караула, он зарычал, как раненый медведь:
- Список!
- К-какой?! – заикающимся голосом переспросил Михайлов, никак не ожидавший такой бурной реакции на, в общем-то, рядовое событие, с точки зрения светской хроники.
- Список участников! – продолжал бешено вращать глазами Верховный. Последний раз приступ подобной ярости у него был в сентябре, когда разразился скандал с обманутыми ребятишками из детского хосписа. 
- Разрешите папочку, -- протянул Михайлов руки.
 Глухо ворча, Афанасьев всё же вернул папку её владельцу. Тот вновь углубился в ворох бумаг. Наконец, после некоторых усилий с его стороны, на свет был вытащен листок формата А4 весь испещрённый с обеих сторон столбцами с фамилиями и должностями присутствовавших на злополучном бракосочетании. Несмотря на всю необузданную ярость, в мозгу Верховного промелькнула мыслишка о том, что его адъютант не так уж и прост, как кажется на первый взгляд. Незатейливому простаку не пришла бы в голову мысль озаботиться получением поимённого перечня лиц, составлявших тайную оппозицию нынешним властям. Из этого следовало, что Борис Борисович вёл свою тайную игру, стараясь никак не афишировать свою заинтересованность в подковерной драке сильных мира сего. Осталось только выяснить, на чьей он стороне, и какие при этом преследует цели. Верховный выхватил этот лист из рук адъютанта и буквально впился глазами в его содержимое. Пробежав глазами по убористому шрифту, заполонившему его лицевую и обратную сторону, буркнул:
- А ты не прост, Борисыч.
Михайлов не нашёл, что ответить на эту многозначительную фразу, поэтому просто потупил глазки, как невеста на выданье.
- Как тебе удалось его раздобыть, ведь мероприятие было закрытым? – оторвал Афанасьев глаза от списка и требовательно взглянул на своего помощника.
- Ничего особенного, товарищ Верховный. Просто, вчера вечером, когда наткнулся на эту заметку, решил обратиться с просьбой к Николаю Палычу. Его информаторы были в числе участников церемонии.
- Вот как? – выпятил нижнюю губу диктатор. – Значит, этот прохиндей был в курсе событий? И ничего не доложил. Так-так, -- скрипнул тот зубами. – Ну, я вас отучу от этой гайдаматчины. Соедини с Тучковым. Хватит ему нежиться в постели.
    Михайлов беспрекословно сунул руку за пазуху и вытащил коммуникатор закрытой спутниковой связи. Быстро пробежав пальцами по клавиатуре (номер абонента знал наизусть) протянул его шефу. К его удивлению «мастер заплечных дел» уже был на ногах, поэтому быстро ответил вполне бодрым голосом:
- Здравия желаю, товарищ Верховный!
- И тебе не хворать, -- не слишком любезно ответил Афанасьев, всё ещё злящийся на оперативную скрытность «комитетчиков».
     Чуткое ухо Николая Павловича моментально уловило недоброжелательные нотки в голосе Верховного:
- Что-то случилось? – сразу напрягся он в ожидании очередного нагоняя.
- Вот только не притворяйся агнцем Божьим! Всё ты прекрасно знаешь! – повысил голос Афанасьев, не терпящий изворотливых людей.
- Вот, ей Богу, ума не приложу! – искренне изумился Тучков. И уже немного обиженно присовокупил. – Чем я опять провинился?
    Валерий Васильевич не любил играть в кошки-мышки, поэтому сразу перешёл к изложению претензий:
- Твои люди были позавчера в Исаакиевском Соборе?
- Были, -- не стал тот увиливать.
- Так почему же, чёрт возьми, ты мне ничего об этом не доложил?!
- Наши оперативники каждый день присутствуют на сотнях мероприятий по всей стране. И мне о каждом надо докладывать?! – окрысился чекист, хотя в душе и признал правоту озабоченности Верховного.
- Ты всё бельё в одну кучу не вали! Это тебе не общее собрание колхозников в сельском клубе. У этого мероприятия – политический подтекст! Или нюх уже потерял с обретением молодости?
    Завьялов с Кондратьичем, тщательно «гревшие» свои уши, невольно переглянулись на последней фразе, ибо почуяли некую тайну в недосказанности. И если Кондратьич просто автоматически среагировал на словосочетание «обретение молодости», как на нечто новое, то Завьялов, уже успевший несколько раз повидать Тучкова в его новом обличии, мысленно уцепился за неё, так как был и сам немало удивлён метаморфозам, связанным с личностью Председателя КГБ. И только природная учтивость не давала ему права приставать с ненужными вопросами к Верховному, хоть меж ними и сложилась вполне доверительная атмосфера.
- Ничего я не терял, -- изобразил обиду Тучков. – Ничего страшного в случившемся не вижу. Свадьба и свадьба. Не совсем скромная, по нынешним ковидным временам, но, тем не менее, никакого криминала в содеянном не просматривается.
- Да, у меня даже водитель и тот понял, куда ветер дует! А ты мне тут про отсутствие криминала талдычишь! – мгновенно вспыхнул, как спичка Верховный. – Задрал голову к небу, а что под ногами творится, и не видишь совсем! Не додавили мы в июне «пятую колонну», вот она и оклемалась! Сегодня в главном храме Северной Пальмиры сочетают браком претендента на русский престол, а завтра с этого же амвона начнут агитировать за нового помазанника Божьего! Понимаешь ли ты, горе луковое?!
- Понимаю, -- нехотя выдавил из себя потомок аристократов, -- но может не стоит так уж сгущать краски? Ваш авторитет в народе, по нашим данным, бьёт все рекорды популярности. Вряд ли после всего случившегося за последние полгода, народ захочет вешать на себя камень архаичного самодержавия.
- Вода камень точит, -- процедил сквозь зубы Афанасьев. – Ладно. Слушай меня внимательно и срочно принимайся за дело без всяких отговорок. Всех, кто проходит по твоему списку – арестовать и как минимум, подвергнуть фильтрации. Выясни: по злому ли умыслу кто из них участвовал в этом шабаше или просто по житейской глупости и чванству? Ещё раз повторяю: всех без исключения по списку, а также клириков – всех поголовно, вместе с митрополитом.
- А его-то за что? – изумился Тучков.
- За то, что либо дурак, либо провокатор. Да и вот ещё что. Срочным порядком арестовать губернатора и весь его чиновничий аппарат. Давно уже получаю сигналы с мест о его делишках, да всё руки не доходят, а тут, понимаешь, такой случай подвернулся. Сразу шей ему дело о заговоре с целью свержения власти и саботаже. Также арестуй коменданта Кремля и начальника роты Почётного караула, -- продолжал наставлять Верховный своего жандарма.
- Не будет ли конфликта с новоизбранным Патриархом из-за митрополита? – опять начал сомневаться Тучков, и Верховный, даже не видя его, хорошо представил, как тот в задумчивости чешет свою маковку.
- Это моя забота и печаль, -- сказал, как отрезал Афанасьев. – Твоё дело – всех похватать, а разбираться с Церковью – моя забота. Если Патриарх начнёт высказывать претензии, то направляй его ко мне. Я сам наставлю его на путь истинный.
- Ну, если так, то можно и похватать, -- сразу повеселел на том конце Николай Павлович. – Насчёт других ничего пока сказать не могу, а вот пощупать губернатора на причинные места мне уже давно хочется, -- признался Тучков.
- Вот и хорошо. В методике и способах получения информации от задержанных – не ограничиваю. Но нужные сведения должны быть получены любым способом. Пятой точкой чую, что этот брак с гражданкой Италии имеет далеко идущие планы, за которым стоит Ватикан. Так что, рой землю в этом направлении. Не ошибёшься.
- Хорошо. Приступим немедленно, -- виртуально взял под козырёк чекист.
- О ходе следствия будешь мне докладывать каждый день.
- Есть, докладывать, -- бодро ответила трубка и отключилась.
Внимательно слушавший весь разговор Кондратьич опять не смог удержаться, чтобы не вставить свой комментарий:
- Одобряю, -- коротко выразил он свою мысль и в подтверждение этого поднял правую руку с вытянутым кверху большим пальцем.
Каптри не стал вкладывать свои «пять копеек», посчитав это излишеством, но зато покивал головой в знак молчаливой солидарности.
- Глас народа – воля Божья, -- в свою очередь резюмировал Афанасьев, начиная понемногу успокаиваться.
    После непродолжительной паузы он потёр пальцами виски, будто бы собираясь вспомнить нечто важное, а в заключение хмуро произнёс:
- Что за манера у тебя, Борисыч, вечно портить мне настроение перед рабочим днём? В конце концов, это не гуманно по отношению к главе государства.
    Борисыч, на этот раз не растерялся и не полез за словом в чужой карман, а на полном серьёзе полюбопытствовал, сохраняя на лице выражение полной невинности:
- Когда прикажете его вам портить? В конце рабочего дня?
- Но-но, Борисыч, полегче там, на поворотах, -- осадил его Верховный, погрозив пальцем.
- Простите, товарищ Верховный, -- сразу сдал он назад, чувствуя, что несколько зарвался.
- То-то же, -- удовлетворённо произнёс Афанасьев, не желая более развивать эту тему. – Бери блокнот и пиши.
    Михайлов, как ловкий фокусник, неуловимым движением достал из внутреннего кармана объёмистый блокнот, за содержимое которого многие спецслужбы отдали бы значительную часть своих ассигнований, и приготовился к записи.
- Значит, так. Подготовь к вечеру проекты Указов. Первый. Снять с занимаемой должности действующего губернатора Пеглова в связи с утратой доверия. И назначить на его место, в качестве временно исполняющего обязанности, военного комиссара по Ленинградской области Фирсова Евгения, как там его по батюшке? -- выпятил нижнюю губу Афанасьев, припоминая отчество генерал-майора. – Ладно, Борисыч, потом сам впишешь, а то памяти у меня ни хрена не стало.
- Впишу, не волнуйтесь, -- покивал тот головой быстро-быстро чиркая страницы блокнота.
- Второй Указ. Разжаловать до звания рядового, с лишением всех наград и почестей – коменданта кремля, генерал-майора Удовиченко Сергея Александровича за превышение служебных полномочий и ошибки в подборе кадров. Разжаловать до звания рядового с лишением всех наград и почестей, а также уволить из рядов ВС России командира 154-го отдельного Преображенского полка – гвардии полковника Лазарчука, инициалы тоже потом впишешь по тем же основаниям, что и предыдущего.
- Ясно, -- ответил Михайлов, высунув кончик языка от переизбытка усердия, и выводя авторучкой замысловатые закорючки скорописи.         
- Записал? – спросил Афанасьев и, получив утвердительный кивок, продолжил с механической безжалостностью гильотины с Гревской площади . --  Третий. Директора государственного музея «Исаакиевский Собор», потом впишешь его инициалы, уволить с занимаемой должности за превышение должностных полномочий и халатное обращение с памятником архитектуры, а также запретить ему впредь занимать должности в любых структурах, принадлежащих государству. Кстати, отметь, этот пункт касается и всех лиц, упомянутых в предыдущих Указах. Записал?
- Да.
- Так, -- почесал лоб Афанасьев, -- теперь подошла очередь до нашего министра Обороны. Вкатай-ка ты ему выговор за халатность в кадровой политике.
- Не слишком ли сурово для гражданского, по сути, лица, за всего лишь полгода нахождения в должности? – оторвал глаза от блокнота Михайлов.
- Нормально. Пусть все знают, что фаворитизмом не страдаю. Диктатор я или нет?
- Диктатор-диктатор, -- поспешил его успокоить адъютант, вновь углубляясь в писанину. 
- К вечеру подготовь там у себя полные тексты Указов, и представь мне на подпись.
- Подготовим и представим, -- без обычных комментариев отрапортовал полковник.
- Да, и вот ещё что, -- спохватился Афанасьев. – Подготовь также Указ о принудительной ликвидации деловых, общественных, культурных и благотворительных организаций, чьи представители были замечены на этом шабаше. Я их – сукиных детей, научу свободу любить! – сжал он кулаки на подлокотниках кресла. 
    И опять впереди сидящие выразили своё явное одобрение карательной методике управления страной. Правда, на сей раз обошлось без ненужных возгласов. Завьялов принял расслабленную позу, что говорило о его полном согласии, а Кондратьич ограничился удовлетворительным покашливанием.
    За всеми этими разговорами не заметили, как пересекли смотровую площадку на Большом каменном мосту и устремились вдоль Москва-реки, чтобы потом свернуть к главным воротам Кремля, что находились под Спасской башней.

II.

г. Москва, Большой Кремлёвский дворец
    До начала встречи с представителями зарубежных СМИ оставалось ещё минут двадцать. Большое интервью решено было провести в невеликом по размеру, но уютном и помпезном Екатерининском зале. В XIX веке Екатерининский зал служил тронным для императриц Российской империи, в нём же проходили приёмы в честь коронаций российских императоров. В   начале XX века стены помещения отделали муаром орденских цветов — розовым и серебряным. Позднее зал декорировали светло-серебристой муаровой тканью в обрамлении орденской ленты. За исключением воссозданного тканевого убранства отделка зала хорошо сохранилась и почти не реставрировалась. Его потолок представлен крестовидными сводами, опирающимися на два массивных пилона. Освещали помещение три золочёные бронзовые люстры и шесть канделябров из тонкого хрусталя на мраморных подставках. А ещё зал был украшен рельефными изображениями ордена святой Екатерины, отличавшимися от оформления других помещений декором из искусственных алмазов. Люнеты стен разделены на три части и отделаны розовым искусственным мрамором. Парадные двери выполнены из палисандра, амаранта, платана и других ценных пород деревьев. Они декорированы позолоченным изображением святой Екатерины, размещённым в серебряном поле. Девиз и знаки награды, инкрустированные искусственными алмазами, тоже украшают стены и двери зала. Изначально в зале находился трон императриц, а само помещение не было обставлено мебелью, позднее престол демонтировали, а в комнате разместили стулья и столы в формах позднего классицизма. Центральной фигурой в убранстве Екатерининского зала служил большой прямоугольный стол, инкрустированный позолотой и ценными породами дерева, служивший со времён советской власти местом для проведения переговоров на высшем официальном уровне. За этим столом и собирались разместить зарубежных представителей прессы.
    У самых дверей, ведущих в Екатерининский зал, Афанасьева вместе с кавалькадой бодигардов, встретил Начальник ФСО. Он бодро козырнул шефу и замер в стойке ожидания, как породистый доберман.
- Ну, что Виктор Михалыч, -- обратился к нему Верховный, пожимая протянутую руку, -- наши гости ещё не прибыли?
- Уж полчаса, как трутся в Кавалергардской гостиной, -- доложил Коченев.
- Проверили? Не получится, как с Ахмад Шахом Масудом ? – с опаской поинтересовался Валерий Васильевич.
- Да, товарищ Верховный! Как говорится, обшмонали сверху донизу. Не извольте сомневаться.
- Добро, -- кивнул он в ответ. С некоторых пор, он всерьёз начал опасаться за свою жизнь. Особенно это чувство у него обострилось после того, как он узнал о беременности своей жены. И не из-за страха за свою, в общем-то, уже прожитую жизнь, а просто очень уж хотелось ему дождаться сына. 
    Афанасьев решительно потянул на себя позолоченную ручку двери, ведущей в зал. А там вовсю кипела работа. Техники суетливо устанавливали софиты. Операторы каналов, допущенных к съёмке, делали последние пробные кадры перед началом трансляции. Ответственные за звук расставляли микрофоны, как перед репортёрскими местами, так и перед креслом самого интервьюируемого, что находилось во главе стола. Стюарды в белой униформе, стилизованной под гвардейцев Преображенского полка, в лайковых перчатках расставляли приборы для чаепития и хрустальные вазочки с фруктами. Эта вычурность в одежде несколько покоробила Афанасьева. «Зачем так-то уж прогибаться перед какими-то репортёришками?» -- недовольно покрутил он носом. Его гримаса недовольства осталась незамеченной. Кажется, никто из них даже не обратил внимания на вошедшего, настолько все были поглощены приготовлениями. Афанасьев заметил, что каждое место за столом было отмечено карточкой с именем того или иного журналиста. Он медленно обошёл вокруг стола, внимательно вчитываясь в имена, которые мало что могли сказать о своих хозяевах, но зато много говорили о зарубежных изданиях, представленных ими. Спектр представительства был широчайший: от непонятно как затесавшегося «Пари Матч» до солидной «Файненшнл Таймс». Всего карточек было около двух десятков. «Значит, и вопросов будет никак не меньше» -- подумал он про себя. К своему удивлению, среди всей толпы снующих туда и сюда техников, он заприметил скромно сидящего на стульчике возле окна – министра финансов и главного банкира страны в одном лице. На коленях у него лежала толстенная папка. Завидев Верховного, тот приподнялся и папка едва не соскользнула с его колен.
- Сергей Юрьич, а вам-то это зачем? – обвёл Афанасьев рукой всю эту кутерьму.
- А, как же?! Вдруг, вам понадобится какой-нибудь справочный материал?
- Хватит и тех шпаргалок, что вы мне вчера передали с Юрьевым, -- хохотнул Афанасьев, потрясая портфелем.
- И всё-таки я попросил бы вас не пренебрегать моей инициативой.
- Ладно. Чего уж там, сидите, -- благожелательно махнул диктатор рукой.
Тут, откуда ни возьмись вынырнул какой-то тип неопределённой половой принадлежности с подносом, на котором стояли маленькие баночки. В одной руке он держал поднос, а в другой набор кисточек. От подноса и от самого типа приторно воняло какой-то бабской макияжной дребеденью. Не поздоровавшись и не сказав ни слова, он принялся охаживать лоб и щёки Верховного кистью. От такой наглости у Афанасьева аж скулы свело.
- Что вы себе позволяете?! А ну, прекратите немедленно!
Самое удивительное заключалось в том, что тип, скорее всего штатный гримёр, никак не отреагировал на грозное восклицание.
- Не шумите, господин Афанасьев. Я здесь тоже не для развлечений. Я накладываю тени вам на лицо, чтобы оно не бликовало при съёмке от света софитов.
- Чёрт возьми! Плевал я на ваши блики! – почти заорал он, и с силой выхватил у того из рук поднос со снадобьями. Не зная, куда его деть, он просто сунул его в руки прибалдевшего Глазырева, после чего развернулся на месте и пошагал к своему креслу, напрочь игнорируя раздающиеся стенания за спиной.
    В какой-то степени его можно было понять. Он всего лишь однажды посетил студию Первого канала в тот роковой день, когда нужно было объявить о чрезвычайном положении. Тогда с ним обращались, примерно, также. И вот, опять. За эти полгода он уже не раз выступал с обращениями к народу. Видеозаписи всегда происходили из его рабочего кабинета, что располагался в Национальном центре управления обороной. Съёмку производили операторы, прикомандированные к МО. Поэтому там проходило всё гораздо проще и без всяких выкрутасов с гримёрами, осветителями и прочими кинематографическими прибамбасами. А тут, мало того, что никто из персонала даже не поздоровался с ним, так ещё и этот хлыщ своими манерами потасканной кокотки и бестактностью подпортил остатки хорошего настроения. Но больше всего его почему-то возмутило индифферентное поведение своего окружения: от охранников и до ближайших помощников, не кинувшихся к нему на выручку. Он угрюмо окинул взглядом Михайлова, семенившего рядом, и тот сразу съёжился, чувствуя свою оплошность.
    Пыхтя и гневно сверкая очами, он уселся в кресло во главе стола. Глянул на часы. До встречи оставалось не более пяти минут. Начинать раньше означенного времени или напротив, опаздывать, считалось дурным тоном. Но и накопившееся раздражение надо было куда-то девать. Поэтому он, поставив портфель прямо на стол, вынул, приготовленные за вечер справки и шпаргалки, разложив их перед собой в только известном ему самому порядке. В заключении вытащил термос и демонстративно водрузил его рядом с собой. Сзади незаметно присел на стульчик Михайлов, чтобы руководить процессом и в случае чего, нашёптывать подсказки.
- Раз, раз, раз, -- пробубнил Верховный в целый букет микрофонов, выставленных перед ним, чтобы проверить звучание. Звук из скрытых динамиков, что располагались за портьерами на подоконниках, его вполне удовлетворил, после чего оглянулся на своего помощника.
- Я готов, -- обратился он к полковнику. – Запускайте Берлагу .
- Простите, кого? – сунулся тот вперёд, не понимая, о чём идёт речь.
Верховный сморщился и махнул рукой, дескать не бери в голову.
 – Скажи, чтобы впустили гостей.
    Разом вспыхнули софиты. От неожиданности, Афанасьев даже немного зажмурился. Операторы уже были наготове и включили свою технику. Михайлов кому-то там кивнул, и позолоченные двери распахнулись, как бы сами собой. В зал чинно и гуськом вошла разношёрстная компания представителей масс-медиа в сопровождении лиц из аппарата Кремля. Они тихо и бесшумно помогли гостям занять свои места, согласно выставленным табличкам на столе. Входящие, увидев во главе стола Верховного Правителя России, степенно кивали головой в знак приветствия. Тот отвечал тем же, не вставая с места. «Много им чести, чтобы я тут перед ними вскакивал, как какой-нибудь фендрик », -- со злорадством подумал Афанасьев, хмуро кивая репортёрам. Когда гости, наконец, расселись, Михайлов встал и произнёс, чётким и выверенным голосом (видимо, заранее отрепетировал):
- Дамы и господа! В ответ на многочисленные просьбы о встрече с представителями ведущих мировых СМИ мы организовали это мероприятие, чтобы донести до сведения ваших зрителей и читателей нашу официальную точку зрения по текущим событиям, а также для того, чтобы подвести промежуточные полугодовые итоги нахождения во власти нового руководства. Как известно, вопросы, подготовленные вами, заранее не согласовывались, поэтому у меня будет к вам убедительная просьба соблюдать такт и учтивость, дабы не создавать атмосферу взаимной неловкости. Сразу хочу предупредить, что грубые и провокационные вопросы будут игнорироваться.
    Михайлов скосил глаза на впереди сидящего Афанасьева, в целях распознать его реакцию. И дождавшись еле заметного кивка головы, продолжил, явно приободрившись.
- Мы предоставим возможность каждому из вас задать интересующий его вопрос. Перед тем, как задать свой вопрос, убедительная просьба – представиться и назвать издание, которое вы представляете. Вопросы можно задавать, не вставая с места. Заявить о желании задать вопрос можно будет посредством поднятия руки. А я возьму на себя смелость определить очерёдность. Для начала, чтобы никому не было обидно, я предоставлю право задать первый вопрос единственной женщине среди вас. Прошу вас, кивнул он в сторону белокурой женщины неопределённого возраста, одетую в ярко красный костюм, и явно злоупотребляющую косметикой. 
- Вивьен Бриссар, журнал «Paris Match», -- представилась дамочка на почти безукоризненном русском языке. Афанасьев слегка нагнул голову в приветственном жесте. – У меня к вам будет пара вопросов, если не возражаете.
    Верховный вновь кивнул, а Михайлов сзади недовольно засопел, ибо французская выскочка явно нарушила регламент.
- Вопрос первый. Как нам будет правильным вас называть? В Конституции ваша должность не прописана, да и сама Конституция, как мы все понимаем, уже не действует. Ваши Указы и Постановления публикуются от имени Президиума Высшего Военного Совета. А я слышала, что вас соотечественники называют по-разному: Верховный, диктатор, президент, вождь, в конце концов, главарь хунты. Не могли бы вы внести ясность в данный вопрос?
    Десятки внимательных глаз впились в лицо Афанасьева, в желании отыскать в нём следы неудовольствия и даже скрытой неприязни. Но их надеждам не суждено было сбыться. Наоборот, всем показалось, что этот вопрос не то, чтобы никак его не напряг, а напротив, расслабил и даже привёл в игривое настроение.
- Ну, что вы, мадам…
- Мадемуазель, -- тут же поправила она его.
- Прошу прощенья, ну что вы, мадемуазель, переживаете по столь незначительному поводу? – улыбнулся он своей фирменной сардонической улыбкой. – Называйте, как вам больше нравится. Если уж на то пошло, то любой эпитет будет верным. Да, главарь хунты. Да, диктатор. Да, вождь, в какой-то мере. И да, пост, который я сейчас занимаю, в Конституции не прописан. И смею надеяться, что и не будет, ибо эта должность – явление сугубо временное, связанное, как вы знаете, с чрезвычайными обстоятельствами. Конституционная комиссия работает не покладая рук, чтобы представить на всенародное обсуждение новую Конституцию, где будут чётко и ясно прописаны все властные органы с их названиями и полномочиями. А, вообще, хоть моя должность и называется Глава Высшего Военного Совета Российской Федерации, в народе закрепилось словосочетание «товарищ Верховный». Но если слово «товарищ» несёт для вас некоторый негативный оттенок, то можете меня называть просто месье Афанасьев. Мы, хоть и диктаторы, но всё же люди вполне покладистые. Вы удовлетворены моим ответом? Если да, то задавайте следующий вопрос.
- Хорошо. Как известно, в сентябре месяце вы достигли предельного возраста нахождения на военной службе. И с тех пор, во всяком случае, на публике, носите гражданский костюм. Тогда почему сегодня, на встречу с представителями западной прессы, вы облачились в военный мундир? Не означает ли это скрытую угрозу в наш адрес?
    Афанасьев улыбнулся широко и откровенно. Но многие из гостей почему-то приняли её за оскал оголтелого милитаризма, о чём они впоследствии донесли до своей аудитории. 
- Уверяю вас, что российское руководство никогда не пользовалось столь дешёвыми трюками, чтобы оказать психологическое воздействие на своих оппонентов. На самом деле, всё обстоит с точностью до наоборот. Я, как вы знаете из официальных источников, носил военную форму более сорока лет – две трети всей сознательной жизни. За эти годы она стала для меня почти, что второй кожей. И поэтому в ней я привык себя чувствовать комфортно. Наша с вами встреча не относится к разряду тривиальных, во всяком случае, для меня – не привыкшего к пристальному вниманию прессы, особенно зарубежной. К тому же, чего уж там скрывать очевидное, она будет носить характер некоей дуэли, где каждая из сторон желает набрать определённые очки в словесной баталии. Вас много, а я один, да к тому же вынужденный находиться в состоянии осаждаемой крепости. За полгода я ещё, как следует, не привык носить одежду гражданского человека. А вот в мундире я себя чувствую  гораздо свободней и комфортней. Это для меня, нечто сродни черепашьего панциря. Состояние внутреннего комфорта, не только вносит спокойствие в рассуждениях, но и обеспечивает, если и не преимущество в трудном диалоге, то хотя бы ощущение ма-а-ленькой защищённости. Если хотите, то это просто моё признание в своей неуверенности, но не как главы государства, а как обычного обывателя. Конечно, со временем это пройдёт, но первый шаг на этом пути, так или иначе, но надо делать. Я удовлетворил вас своим ответом?
- Вполне.
    Как только она произнесла это слово, лес рук взметнулся над столом. Каждый из корреспондентов желал побыстрее задать свой вопрос. Михайлов, сидевший позади Верховного, чуть приподнялся с места и указал головой в сторону, буквально прыгающего с вытянутой кверху рукой, как мячик маленького и круглого журналиста:
- Активно жестикулирующий господин в сером костюме, вам предоставляется право задать интересующий вас вопрос, -- добродушно и учтиво сказал он, будто учитель младших классов, спокойно относящийся к гомону расшалившейся ребятни.
     Несмотря на свой немного комичный вид, вопрос, который он собирался задать был не из самых приятных:
- Cable News Network (CNN). Соединённые Штаты Америки. Роберт Хаксли, -- отрекомендовался «колобок», тоже на вполне приемлемом русском языке. – У меня такой вопрос: после захвата власти, как вы оцениваете общее положение в стране? И с какими трудностями вам пришлось столкнуться в первую очередь?
    Афанасьев, надо признаться, никак не ожидал такого хамства от безобидного на вид человечка, поэтому не сразу нашёлся с достойным ответом. Несколько секунд он буравил глазами этого «попрыгунчика», всеми силами подавляя готовую вырваться наружу нецензурную брань. В зале повисло неловкое молчание, в ожидании бури. Сзади, как леопард перед прыжком, напружинился Михайлов, готовившийся немедленно вмешаться. Однако Афанасьев быстро справился со своим мимолётным желанием отдать приказ о расстреле на месте этого маленького наглеца.
- О каком это захвате вы толкуете? – прикинулся, что не понимает о чём идёт речь, Верховный. При этом он так зло прищурился, что у американца поползли мурашки по спине размером с крупного таракана.
- Но, как же…, -- растерялся он. – Ведь вы же пришли к власти не предусмотренным законодательством путём. Поэтому вполне резонно…
Верховный не дал ему развить эту мысль, перебив в самом её начале:
- Вам, как и всем здесь присутствующим, хорошо известно, в результате каких трагических обстоятельств верховная власть оказалась в моих руках. Напомню, для тех, кто всё же не в курсе, что вся верхушка управленческой структуры государства была уничтожена в результате гнусного и подлого теракта, унёсшего жизни многих сотен людей, никак непричастных к власти. И я принял на себя верховную власть не только вопреки своего желания, но и от отсутствия иных вариантов. В каждой стране имеется свой порядок относительно передачи власти в чрезвычайных условиях. В вашей стране имеется закон о правопреемственности властных полномочий по всей вертикали в случае гибели первых лиц государства. Есть такой закон и у нас. В случае наступления чрезвычайных обстоятельств, власть переходит по старшинству к одному из так называемых обладателей «ядерного чемоданчика». В нашем случае, в результате теракта погибли два из трёх его обладателей. А я остался живым исключительно из-за того, что по внутреннему регламенту собираться в одном месте, сразу троим обладателям категорически запрещено. Поэтому ваш вопрос с упоминанием термина «захвата власти», я категорически не приемлю. Я ясно выразился? – зло сощурил глаза Афанасьев в сторону американца.
- Да-да, конечно, -- поспешил тот уверить его в своей понятливости, невольно вжимая голову в плечи.
- Что же касается второй части вашего вопроса по поводу положения в стране, то хочу вас искренне разочаровать. В стране, несмотря на чрезвычайное положение, введению которого способствовали сразу несколько факторов, всё благополучно. Теракт, совершённый на Красной площади, наперекор  ожиданиям его заказчиков, не сломал властную структуру и даже не поколебал её. Напротив, он дал толчок к проведению реформ в сфере исполнительной, законодательной и судебной власти. Реформирование этих ветвей, планировавшееся на десятилетия, произошло практически одномоментно. Федерация не рассыпалась, в беспочвенных ожиданиях сепаратистских кругов. Наоборот, она только стала ещё более монолитной благодаря принятым мерам по укреплению доверия со стороны широких народных масс к федеральному центру. «Пятая колонна» лелеемая и науськиваемая иностранными спецслужбами, в прямом смысле обделалась на глазах у всего народа, и теперь, потерявшей даже те крохи авторитета, что у неё ещё сохранялись, окончательно сошла с политической сцены, издавая своё последнее зловоние. Заметьте, что я говорю не об оппозиции, как таковой, а именно о «пятой колонне», целью которой всегда было разрушение России изнутри. И я надеюсь, что в памяти грядущих поколений она останется в качестве некоего казуса и предмета для исследований историками и политологами. Ну, вы все здесь, люди неглупые, поэтому понимаете, что я имею в виду, когда употребляю данную терминологию. Пресловутый Ковид-19, бушующий на просторах планеты, споткнулся именно на России. Да, мы, конечно, тоже пострадали на начальной фазе, но русская школа эпидемиологии никуда не делась. Вовремя принятые карантинные меры, там, где это было реально необходимо, самоотверженный труд наших врачей, и наконец, разработанная в кратчайшие сроки нашими учёными вакцина, признанная всем мировым сообществом, как самая эффективная, сделали своё дело. Пандемия, хоть и медленно, но начала отступать с нашей территории. И это при том, что она продолжает бушевать, собирая свою жуткую дань со стран, которые всё время кичились своей цивилизованностью и развитой медициной. И что получилось на практике? Статистика заболеваемости, недавно опубликованная институтом Хопкинса, красноречивей всего свидетельствует о провале стран коллективного Запада в борьбе с этой напастью. Чтобы не быть голословным, зачитаю лишь отдельные выдержки из материалов, размещённых в открытом доступе.
     Афанасьев достал из внутреннего кармана очки в тонкой металлической оправе, и немного порывшись в разложенных бумагах на столе, зачитал:
 – На 1 января 2021 года, по сведениям мониторинговой службы ВОЗ из примерно 550 миллионов выявленных случаев заболеванием Ковид-19 более 270 миллионов приходится на европейские страны и США. А это, заметьте, ещё даже не выход на «плато» заболеваемости. Своих пиковых значений пандемия отнюдь не достигла. При этом в Европе и Штатах летальных случаев зафиксировано порядка 16 миллионов – почти столько же, сколько во время приснопамятной эпидемии «испанки» в первой четверти XX века, разразившейся в Европе с её убогой службой по профилактике подобных заболеваний. Как говорится «не было никогда, и вот опять». С чего начали, к тому и пришли. И посмотрите статистику по России, опубликованную официальными службами ВОЗ. Число заболевших в России, на 1 января составляет 6 миллионов 430 тысяч человек. Летальных случаев, при этом отмечено порядка 300 тысяч. Не спорю, цифра очень большая, но она ни в какую не сравнится с теми данными, что я привёл выше. Ещё раз повторю, что это не мои данные, которые можно было бы счесть неприкрытой пропагандой. Это данные из независимого источника, никак не замеченного в пророссийских настроениях. И как же у вас борются с пандемией? Расхваленные до небес вакцины «Астра-Зенека» и «Пфайзер», мягко скажем, не оправдали возложенных надежд. Мало того, что они никак не защищают от разгулявшегося вируса, потому что эффективность в 10% является эфемерной, так её ещё делают за бешеные деньги – порядка 150 долларов за одну дозу вакцины. Воистину, жадность фармацевтических корпораций не имеет своих пределов. И это в то время, как мы вакцинируем население абсолютно бесплатно. Дело с вакцинацией на Западе приобрело почти, что анекдотический вид. Приоткрою небольшую тайну. Некоторые страны, не напрямую, а через посредников, обращаются к нам с предложением организовать поставки вакцины в промышленных объёмах, либо выдать лицензию на её производство, но при соблюдении строгой конфиденциальности, чтобы не потерять лицо на фоне официального и оголтелого русоненавистничества. Тут я позволю себе краткое отступление. Я специально заменил общеупотребительный термин «русофобия», ибо он не отражает истинной картины. Фобия – это боязнь чего-то, а нас не боятся, как это было во времена «холодной войны», нас просто тупо ненавидят. Да, так вот, возвращаясь к теме. Мы прямо заявили таким «ходокам», что играть в подобные конспирологические игры не намерены. Да, мы согласны поставлять вакцину нуждающимся в нашей поддержке странам, даже из числа наших эвентуальных противников, по вполне разумной цене эквивалентной 12-ти долларам США, в пересчёте на рубли, но на основе публичности и взаимного доверия. Положительного ответа на наши условия мы пока, к сожалению, не получили. Но мы люди терпеливые, мы подождём. Кстати, вакцинация нашего населения уже полностью завершена, в то время как у вас на правительственном уровне санкционируют открытое воровство антиковидных масок . Да-да, господа репортёры, не делайте удивлённые лица, вы прекрасно понимаете, о какой стране я говорю. И не говорите мне после этого о торжестве демократии и гуманизме, царящем на Западе. Я просто рассмеюсь вам в лицо. Вот, собственно говоря, и все основные вызовы, с которыми нам пришлось столкнуться в первые же месяцы после прихода к власти. О вызовах, связанных с усиливающимися санкциями, я пока помолчу, ибо чувствую, что вы ещё поднимите эту тему в своих следующих вопросах. 
    В зале на некоторое время воцарилась тишина. Никто рук не поднимал. Афанасьев внимательно оглядел притихнувшую разом публику. Факты, которые он привёл, отвечая на провокационный вопрос, были колючи и неоспоримы. Правда, состояние ступора у них длилось недолго. Первым пришёл в себя высокий (даже сидя он смотрелся, как журавль среди голубей) мужчина с костистым лицом, сошедшим с плаката Третьего рейха, пропагандирующим чистоту арийской нации. Он поднял руку, но сделал это так, что, казалось, будто вскидывает её в нацистском приветствии. «Не иначе, как немец» -- подумал Афанасьев. Сзади встал Михайлов и, кивнув в сторону поднявшего руку, произнёс:
- Прошу задать свой вопрос.
- Журнал «Der Spiegel». Германия. Отто Биттнер, -- отрывисто, как в телеграмме, произнёс он с сильным швабским акцентом.
«А я, оказывается, неплохой физиономист» -- отметил про себя Верховный, внутренне подобравшийся в ожидании очередной провокации. И опять угадал.
- У меня вопрос к генералу Афанасьеву. В прошлый сочельник вы нанесли очередной и ничем не спровоцированный ракетный удар по территориям сопредельных государств, часть из которых состоит в оборонительном союзе НАТО. В результате агрессивного и варварского налёта пострадал целый ряд гражданских лиц. Я имею в виду руководство Украины. Не боитесь ли вы ответных и решительных мер со стороны союзников?
    Даже непосвящённому человеку было ясно, что журналист пытается вывести из себя главу государства. Открыто заявлять о «варварстве» главе государства  в чьём кабинете ты находишься, было слишком даже для репортёров из «жёлтой» прессы, а тут такие слова прозвучали из уст представителя издания, считающего себя респектабельным. Сзади Верховного послышался утробный рык Михайлова, готового сей же момент учинить выволочку наглой немчуре. Но Афанасьев, едва заметным отрицательным жестом руки остановил готового кинуться в драчку адъютанта. И всё-таки сам Афанасьев решил не спускать такой дерзости со стороны немецкого журналиста, а скорее всего, действующего под его личиной сотрудника БНД и от всей души повозить его мордой по столу, пользуясь исключительно вербальными средствами. 
- Надо же, сколько негативного пафоса прозвучало из ваших уст? – сделал удивлённое выражение лица Валерий Васильевич. – Какие сочные эпитеты! Тут вам и «агрессия», и «варварство», и «ничем не спровоцированный». И всё это вкупе со слезой в голосе по поводу страданий мирного населения. Я просто умиляюсь вашей выучке по пользованию приевшимися штампами. Слушаю вас и вспоминаю образ вашего небесного куратора по имени Йозеф Геббельс. Уж не его ли дух преподавал вам на факультете журналистики? Вы прямо цитируете своего кумира, как я погляжу.
- Позвольте! – вскинулся Биттнер (если, конечно, это действительно его фамилия), и лицо его, до предела обтянутое бледной кожей, стало ещё бледней, как у покойника. Костистые его скулы ходили желваками от негодования.
- Нет уж! Позвольте не позволить! Вы уже высказали свою позицию относительно действий руководства страны, в которой вы являетесь всего лишь гостем, а не строгим плантатором в пробковом шлеме и держащим, на всякий случай, плеть за спиной. Я отвечу на ваши вопросы, а вы имейте терпение выслушать их, не перебивая. Сыпать искрами возмущения будете потом и не в этом месте. Итак, по порядку. По поводу неспровоцированного ракетного удара по сопредельным государствам, как вы изволили выразиться. Вы, видимо, до сих пор пребываете в неведении того, что 24-го ноября в МИДе прошла большая пресс-конференция, посвящённая разоблачению деятельности биолабораторий некоторых западных стран, не буду называть чьих, конкретно, хотя это были объекты США, расположенных непосредственно по периметру наших границ. Если вы не в курсе, то настоятельно рекомендую вам ознакомиться с материалами, представленными на том брифинге. Они, кстати, находятся в свободном доступе. Так вот, на той пресс-конференции были представлены неопровержимые доказательства того, что страны – члены так называемого «оборонительного» союза НАТО занимались разработкой химического и бактериологического оружия. И не просто занимались, а ещё и испытывали его на местном населении. С документальными кадрами испытания тоже можете ознакомиться. Думаю, что они освежат вашу историческую память о тех временах, когда ваш любимый фюрер санкционировал подобные изуверства. А теперь вы – демократы и гуманисты, следуете его заветам, за что гореть вам в аду веки вечные.
    Все, кто находился сейчас в этом зале, затаив дыхание наблюдали за разворачивающейся дуэлью не между двумя людьми, а между двумя антагонистическими идеологиями. Они молча переводили взгляды с бледного и сжимающего кулаки в бессильной ярости немца и начинающего краснеть от гнева русского, который пока ещё кулаки не сжимал, но готов был это сделать в любой момент. А русский диктатор уже вошёл в раж обличителя и, кажется, не собирался останавливаться.
- Так вот, наш министр иностранных дел, на той пресс-конференции напомнила ещё раз мировой общественности о положениях Конвенции, запрещающей разработку, производство, хранение и транспортировку подобных веществ. Мало того, Конвенция прямо предписывала всем её подписантам принимать любые средства и методы по пресечению подобной деятельности. Вы меня слышите? Повторяю ещё раз, для тех, кто недопонимает серьёзности происходящего. Говорю по слогам, читайте по губам – ЛЮ-БЫ-Е! И на той же самой пресс-конференции, где присутствовал почти весь иностранный дипломатический корпус, находящийся в Москве, она предупредила о последствиях для тех стран, которые в предложенные сроки сами не прекратят деятельность этих лабораторий на своих территориях. Там чётко и ясно были определены сроки по ликвидации подобных контор под фальшивыми вывесками. Вы – идеологические наследники своего фюрера, никак не отреагировали на предъявленный ультиматум. Вот и получили прогнозируемый результат. И заметьте, мы были в своём праве и действовали строго в соответствие с Уставом ООН и в рамках подписанной Конвенции. ООН промолчала, никак не осудив наши действия, ибо мы, в данном случае, действовали по её мандату. В конце концов, будем откровенны, мы не только отодвинули угрозу от самих себя, но и тем самым, спасли вас, хоть вы и недостойны этого благородного жеста с нашей стороны. Ведь неминуемая гибель угрожала не только нам, но и вам самим, так как вакцины от этой смертоносной заразы человечество ещё не придумало. Гипотетически выражаясь, после применения боевых штаммов этого вируса, мы бы умерли сразу, попав в рай, как мученики, а вы бы сдохли на следующий день, как однажды метко выразился наш покойный президент. Надеюсь, до всех присутствующих здесь дошло, насколько легко жонглируют людскими жизнями ваши хозяева?
    В зале продолжала нарастать глухая тишина. Репортёры, застигнутые врасплох наглым вопросом одного из своих коллег и почти яростным ответом русского диктатора, стыдливо опускали взоры, боясь, хоть как-то реагировать на перепалку. Афанасьев победно оглядел склонённые головы и продолжил:
- Вы думаете, я закончил? Нет. Я продолжу отвечать по пунктам, чтобы у вас не осталось сомнений в том, что глава государства увиливает от ответов. Господин Биттнер, вы что-то там упомянули про варварство, если не ошибаюсь? Ну, что ж, вы во все времена считали нас, как минимум – варварами, а как максимум – унтерменшами, в буквальном слове означающем, как «недочеловеки», не так ли? Вам, как типичному представителю высочайшей культуры и цивилизации, напомню, что арабы, научившие вас – европейцев алгебре, медицине и астрономии, уже давно знали о канализации и водопроводе, в то время, как вы носили широкополые шляпы, дабы дерьмо, выплёскиваемое из окон прямо на улицу не попадало вам на головы. Кстати, культуру принятия водных гигиенических процедур вы переняли от них же, когда под надуманной причиной вторглись на земли Саладина . Ну, да Бог вам судья. Мы с вами исторически находимся в разных измерениях. Теперь последний пункт, о котором вы так эмоционально распереживались на камеру. Речь идёт о жертвах. Хоть, я ещё раз повторю, мы находились на страже международного права, тем не менее, даже в этой ситуации мы постарались максимально сократить возможное количество жертв. Удар был нанесён не в светлое время суток – в разгар рабочего дня, а ночью, когда из персонала практически уже никого на месте нет, да ещё и в сочельник. Поэтому бо;льшую часть, так называемых жертв составили охранники преступных объектов и очень незначительная часть из обслуживающего персонала. Но они сами виноваты в своей гибели, ибо никто не заставлял их участвовать в таких сомнительных мероприятиях. У нас по такому случаю имеется даже поговорка: лес рубят – щепки летят. О прочих побочных эффектах, как например, выбитые стёкла и высаженные оконные рамы из зданий, находящихся неподалёку, то опять же, Бог нас простит. И будет прощать впредь. Я закончил. У кого ещё имеются вопросы? – перехватил Афанасьев инициативу у своего помощника.
    Ошарашенные небывалым, с точки зрения западного обывателя, цинизмом, проявленным русским диктатором, журналисты несколько мгновений оставались в подавленном состоянии, переваривая полученную информацию. Правда, оцепенение длилось весьма недолго. Первым очнулся пожилого вида холёный и с проседью в волосах джентльмен. Он первым поднял руку, за что и удостоился благословляющего кивка со стороны Верховного правителя России.
- Британская деловая газета «Financial Times», Роберт Вильямс, -- неторопливо и чинно отрекомендовался он, явно демонстрируя аристократические черты «доброй старой Британии». Говорил он по-русски довольно сносно, а по грассирующим интонациям в голосе в нем можно было распознать валлийские корни. – Скажите, какие цели вы преследовали, внося хаос на мировые биржи, в октябре прошлого года? Неужели вы всерьёз собираетесь выпилить свою страну из мировой цепочки разделения труда? И какие последствия всего этого вы видите для Мира и своей страны?
- Что ж, -- тяжело вздохнул Валерий Васильевич, словно тяжелоатлет, стоящий перед спортивным снарядом, -- вопрос серьёзный и на него лучше всего смог бы ответить сам автор прошлогоднего переполоха. Вон, он тихонько, как амбарный мышонок притулился у окошка, -- кивнул он головой в сторону Глазырева, бережно обнимавшего довольно пухлую папку, как будто бы в ней находились в концентрированном виде закрома Родины. Репортёры начали оглядываться назад, и, кажется, только сейчас обратили внимание на его скромную персону. Тот начал было привставать, то ли для приветствия, то ли в готовности ответить на все имеющиеся вопросы, но Афанасьев не дал ему вступить в дискуссию. – Я, разумеется, никакой не специалист в области экономики, однако же попытаюсь ответить вам в силу своего скромного разумения. А если что, то Сергей Юрьевич меня поправит. Начнём, опять же, по порядку. Давайте сразу внесём ясность: кто кого решил выпилить из мировой экономики? Ну, явно же, что это не Россия, встав поутру в плохом настроении, решила уйти в затвор от всех мировых экономических процессов. Отмотаем историю немного назад. Вам господин Вильямс, как представителю уважаемого на Западе издания, связанного с экономикой, наверное, не понаслышке известно, что у нас тут творилось после роспуска Советского Союза?
Афанасьев дождался, пока тот степенно кивнёт в знак согласия, прежде чем продолжить.
- Пользуясь слабостью, некомпетентностью, а зачастую и вовсе продажностью властей по всей вертикали, транснациональные корпорации, в прямом смысле слова, раздербанили всё, что осталось в России от СССР. Методика была разной и в большинстве случаев, незатейливой. Где подкупом и шантажом чиновников, а где и через «прокладки» в виде подставных лиц, зарубежным хищникам удалось к началу нулевых, прибрать к потным от вожделения ручонкам до 80% промышленных, агропромышленных, посреднических и торговых предприятий, вкупе с неокрепшей банковской системой. С теми, кто не шёл на сделку расправлялись без сантиментов – через мафиозные структуры и разорение. В результате этого оказалось, что русские уже и не хозяева в своём доме. Русским, только и оставалось, что с недоумением, а то и с ненавистью смотреть в сторону алчных и беспардонных «партнёров». Но господам с очень Дикого Запада и этого было мало. Они захотели получить выгоду и от бульона из сваренных яиц. После получения нефти и газа по трубопроводам и оплате по договорённости, кстати, гораздо меньшей, чем на пресловутом спотовом рынке, они решили провернуть совсем уж наглую махинацию. Они, сговорившись между собой, стали подавать в международные арбитражные суды, по чистой случайности, находящиеся в их же правовом и территориальном поле, иски по возврату оплаченного и уже потреблённого товара, мол, дескать, дорого заплатили, где-то возможно есть дешевле, поэтому «русские, будьте любезны вернуть денежки обратно». Естественно, политически ангажированные суды встали горой на защиту интересов своих хозяев, присуждая нам выплаты по уже совершённым и завершённым контрактам. И всё это происходило одновременно и на фоне откровенного выталкивания России с её традиционных рынков. Что прикажете делать в этой ситуации?! А ещё подоспел, как по заказу, конфликт между Россией и Украиной по широкому спектру разногласий. Здесь уж Еврокомиссия, науськиваемая из Соединённых Штатов, развернулась на всю катушку. Санкционные пакеты против нас штамповались со скоростью взбесившегося принтера. Сергей Юрьевич, что-то я запамятовал номер последнего пакета, не подскажете ли?
- Восьмой приняли уже декабре. Сейчас готовят девятый, -- приподнялся со стула Глазырев.
- Вот-вот, -- покивал Афанасьев. – Уже восемь. Тут вам и ограничения экспортно-импортных операций, отключение от SWIFT , эмбарго на поставку товаров, и наконец, «вишенкой» на торте – конфискация российских государственных активов, размещённых в зарубежных депозитариях. Ваши правительства хотя бы приблизительно понимают, что это означает на практике? Если не понимают, то пусть проконсультируются у юристов, специализирующихся в международном праве. И они им скажут, что это в чистом виде casus belli . А теперь скажите мне: кто тут занимается, как вы выразились «выпиливанием» из мировых экономических процессов? Вы нас, словно волков, обложили со всех сторон красными тряпицами, в надежде, что мы загнёмся в изоляции. Мало того, вы перешли к открытому грабежу, конфискуя наши дочерние предприятия, расположенные на территории коллективного Запада. При этом, даже поленились подвести под этот процесс хоть сколько-нибудь стоящую юридическую базу. Но мы люди не только цивилизованные, но ещё, вдобавок, и культурные. Мы не стали затевать Третью Мировую войну из-за пошлого ограбления с вашей стороны. Мы просто вернули себе свой экономический суверенитет. Причём, заметьте, вполне законным способом. Ибо вы сами постарались, как можно быстрее избавиться от присвоенной вами собственности на волне панических настроений. Да, мы оказались очень талантливыми учениками. Настолько талантливыми, что сумели переиграть вас на вашем же поле. Те иностранные собственники, которые не поддались общей панике, таких, кстати, оказалось совсем немного, продолжают работать на нашем рынке, но при соблюдении некоторых условий. Выводить деньги за рубеж им не позволено до тех пор, пока противоположная сторона не разморозит наши государственные активы и не вернёт всё, что было конфисковано под надуманными предлогами у наших юридических и физических лиц. И плюс ко всему прочему мы лишили заграничных «инвесторов» каким либо образом влиять на принятие решений по оперативному управлению организациями, находящимися под отечественной юрисдикцией. Сидеть в совете директоров – пожалуйста, если, конечно это не вредит нашей национальной безопасности. Голосовать по принимаемым решениям – нет вопросов. Только их мнение учитываться не будет. И, разумеется, вознаграждение за работу членом совета директоров из состава зарубежных представителей будет назначаться в пределах минимального размера оплаты труда. Мы же не звери. Всё понимаем. Любой труд должен быть оплачен, -- ёрническим тоном произнёс Верховный, разводя руки в стороны. -- В результате этого манёвра, государство вернуло под свой контроль активов на многие сотни миллиардов. Вы полагали, что изолировали нас от мира, своими искусственно сооружёнными барьерами? Да, наш годовой товарооборот со странами коллективного Запада был приблизительно на уровне 190 миллиардов долларов. Торговые отношения с вами устремились, практически, к нулевым значениям. Но мы сумели компенсировать выпадающие объёмы, совершив, так называемую «шпильку». Для несведущих – поясню. «Шпилькой» в автоспорте называется мгновенный поворот на 180;;. Мы в срочном порядке начали переориентацию своих рынков на другое направление, которое считаем для себя наиболее перспективным. Тем самым мы убили сразу нескольких зайцев: вернули в свою собственность предприятия, недвижимость, земли и оборотные средства, депонированные на счетах внутри страны; вернули из офшоров капиталы наших предпринимателей, наивно полагавших, что ваши репрессалии их не затронут. А главное – вернули доверие наших граждан к внешней и внутренней политике государства. Это всё, что касается последствий.
    Афанасьев, неожиданно для всех стал откручивать крышку-стаканчик термоса. Оттуда сразу потянулся пар, неся с собой необычайные и незнакомые публике ароматы. Он не спеша налил себе едва не до краёв душистый напиток и с удовольствием втянул ноздрями его запах. Гости, молча и с явным интересом наблюдали за процессом. Обхватив двумя руками пластиковый стаканчик, он, жмурясь от явного удовольствия, сделал несколько глотков.
- Прошу прощенья, -- немного оправдывающимся голосом произнёс он. – В горле пересохло.
- А что за напиток у вас? – подала голос француженка. – Запах очень своеобразный. Это какое-то секретное снадобье из недр КГБ для поднятия тонуса? Не могли бы вы поделиться его составом? – затараторила она, как из пулемёта.
- Да, какие уж там секреты? – заулыбался он немного застенчиво в ответ. --Тем более от КГБ. Это моя супруга расстаралась, снабдив в дорогу питьём. Простой кубанский чай. Да-да, мы теперь научились выращивать чай на Кубани. Правда, она добавила туда несколько листочков высушенной мелиссы, а также мяты. Очень вкусно и полезно для сердечно-сосудистой и нервной системы. Вам, работникам пера и микрофона, особенно рекомендую, в качестве успокоительного и антистрессового средства.
    Представители прессы натянуто заулыбались, принимая совет от диктатора, как некую шутку, призванную разрядить накалившуюся атмосферу. Афанасьев отставил стаканчик в сторону и вновь приобрёл серьёзный вид. 
 - Ладно. Мы несколько отошли от темы беседы. Поэтому я позволю себе продолжить ответы на поставленные вопросы. Настала пора коснуться перспектив. Как мы закончили этот год? С учётом вышесказанного, довольно неплохо, на фоне общеизвестных негативных факторов. Урожай собрали в этом году хороший. Особенно зерновые не покачали. Будет даже что предложить на экспорт. По птице и молоку – вышли на самодостаточность. Теперь, надеюсь, в импорте этих продуктов не будет необходимости. Со свининой, если не ошибаюсь, всё в порядке. По мясу крупного рогатого скота имеется незначительный зазор, но он абсолютно некритичный. Думаю, что через год-два, мы полностью восстановим его поголовье. С голоду не помрём – однозначно. А то, вон, у вас пишут про нас всякую ерунду, будто мы тут уже всех ежей съели и теперь до крыс добираемся. Заводы и фабрики только наращивают производство, несмотря на внешние препоны и внутренние проблемы, связанные с импортозамещением и перестройкой логистических цепочек. Наблюдается существенный рост в области капитального строительства и станкостроения. Буквально взлетели показатели роста в сфере IT-технологий. Тут даже речь идёт не о процентах, а о кратности. Инфляция, благодаря стараниям Центрального Банка остаётся под жёстким контролем. Более того, она снизила свои показатели даже по сравнению с прогнозируемыми. Сейчас уровень потребительской инфляции, если мне не изменяет память, составляет не более 1,5%. Такого у нас ещё никогда не было. Я ничего не попутал, Сергей Юрьевич? – обратился Верховный к своему министру-банкиру.
- Никак нет, всё верно, -- вскочил со своего места Глазырев. – Что же касается промышленной инфляции, то тут имеются все признаки роста стоимости активов, в среднем на 4-5%.
- Спасибо за справку, Сергей Юрьевич, -- с благодарностью поглядел на него Афанасьев. -- Но есть и негативные моменты, от которых никуда, к сожалению, не деться. Наблюдаются значительные трудности в сфере обслуживания. Тут мы наблюдаем серьёзное падение. Гостиничный, а тем более туристический бизнес, почти рухнул. Проклятая пандемия тому виной. Но мы прилагаем всё усилия, чтобы купировать провалы в этой сфере. Система страхования, льготного кредитования и налогообложения, уже задействованы и вскоре должны принести свои первые плоды. Да, нам сейчас нелегко. Приходится лавировать между препонами чинимыми Западом, и необходимостью искать новых партнёров для экспорта и импорта, восстанавливать утраченные связи и доверие, выстраивать логистику, выкручиваться со взаиморасчётами. Но всё это – рутинные мелочи жизни, вполне преодолеваемые. Мы работаем, мы развиваемся. У нас, в кое-то веки стало хватать денег на всё! Я даже не упомню, когда такое было. Бюджет на 2026-й год, принятый в октябре, в срочном порядке пришлось пересматривать, в сторону кардинального увеличения. Вон, Сергей Юрьевич, не даст соврать. По прогнозам нашего министерства экономического развития, рост ВВП в стране на этот год планируется где-то в размере 17%. Цифра, безусловно, гомерическая. Нечто подобное мы наблюдали только в Китае. А теперь вот, даже Китай обошли на крутом повороте. Но нужно понимать, что этот взрывной рост стал следствием полученного эффекта от возврата в экономику страны неправедно вами нажитого. В дальнейшем эти показатели будут скорректированы влево по шкале, но всё равно, полагаю, что они устаканятся возле отметки 9-10% в следующем финансовом году. И всё это на фоне катастрофического падения показателей у, так называемых «развитых стран». Сколько там был усреднённый рост ВВП до пандемии? Кажется, где-то в районе 2-2,5%? А сейчас какую картину мы можем наблюдать? Крутое пике спада до уровня минус 2%. И это с учётом того, что пандемия не вышла ну уровень «плато». Думаю, что падение только ускорит свой рост. И при таких мрачных показателях вы всерьёз рассчитываете на изоляцию России от глобальной экономики? Сейчас, всё мировое производство держится исключительно за счёт таких стран, как Китай, Индия, Бразилия и Россия. Кстати, вам не кажется, что по случайному совпадению, все эти страны входят в объединение БРИКС? Так что, выпилить и изолировать от мировой экономики такую огромную страну, как Россия, практически невозможно. Никакой изоленты не хватит. Не кривитесь, мистер Вильямс, -- подметил Афанасьев кислую гримасу недовольства на лице британца. – Я говорю правду, которая хорошо всем знакома, ибо я почерпнул её из ваших же источников, когда готовился к этой встрече. А на правду, как известно, обижаться – большой грех. Вы всё ещё наивно полагаете, что по-прежнему управляете глобальными экономическими процессами? Должен вас разочаровать. Бурно развивающийся, опережающими темпами, Юго-Восток с его инновациями и ресурсами (ископаемыми и людскими), поднимающаяся с колен Южная Америка, начинающий свой разбег Ближний Восток, наконец, Россия – вот кто теперь являются флагманами возрождающегося многополярного мира. Глубинный тектонический сдвиг уже произошёл и этот процесс нельзя повернуть вспять, как нельзя вернуть в тюбик уже выдавленную пасту. Я надеюсь, что в меру своих скромных интеллектуальных способностей смог, достаточно развёрнуто, осветить, так интересовавший вас вопрос.
    Верховный вопросительно взглянул на представителя Туманного Альбиона, и тому не оставалось ничего, как нехотя кивнуть головой. Сразу после этого лес рук опять взметнулся над столом. Михайлов бодро вскочил из-за спины начальства и, просканировав глазами, желающих задать очередной вопрос, выбрал в качестве такового молодого, но уже изрядно облысевшего господина с лисьей хитроватой мордочкой.
- Господин в сером костюме, -- обратился он к нему, -- прошу вас задавать свой вопрос.
- Print edition of the «Washington Post», United States of America, DC, Michael Everett , -- вопреки предварительным договорённостям обратился лысый на английском языке к Афанасьеву. Борис Борисович опять вскочил было, чтобы устроить публичные посеканции «нарушителю конвенции», но Верховный, чуя спиной, пышущее негодование своего адъютанта, показал тому воспрещающий жест рукой, мол, разберусь сам. Валерий Васильевич, достаточно хорошо знал английский разговорный (зять в последние месяцы неплохо поднатаскал его), во всяком случае, ему не составляло труда понимать собеседника. И он мог продолжить беседу, не обращая внимания на подобную неучтивость. Но тут всё упиралось в принципы. Наглого янки следовало поставить на место.
-   Just a minute, Mr. Everett, I'm going to put on an auto-translator headset, because your English is so bad that I can hardly understand it. Do I think, or am I mistaken, that you are a second-generation American? You obviously have a German accent , -- произнёс Афанасьев попутно вставляя себе в ухо «синхрониста». -- Now, that's good. Please introduce yourself again . 
    В зале послышались ехидные смешки коллег по цеху. Все поняли, как элегантно русский диктатор приложил фейсом об тэйбл вашингтонского зазнайку, пренебрёгшего правилами этикета, и отдали дань восхищения находчивости его собеседнику. Американец побагровел от плохо скрываемой ярости, но ему не оставалось ничего, как начать заново своё представление.
- Print edition of the «Washington Post», United States of America, DC, Michael Everett, -- вновь повторил он заученную фразу.
- Good , -- коротко ответил ему Афанасьев. – Продолжайте.
Однако и американец оказался напористым. Он упрямо, и зло прищурившись, продолжал говорить на английском:
- I will have two questions in the cam. You have just been extolling your model of government in every possible way compared to the democratic West.  How does this combine with the destruction of the legitimately elected leadership of Ukraine? And the second question. What is the essence of your undisguised hatred for Ukraine and its people, who have chosen a different path from yours ?
- Вы, мистер Эверетт, сейчас, наверное, чувствуете себя самым смелым человеком на свете, -- произнёс, вполне добродушно, Афанасьев, вынимая из уха переводчик, -- ведь вы выбрали для беседы жёсткую и пафосную линию. Ладно. Как у нас говорят: «Долг платежом красен». Я тоже не буду церемониться с вашими чувствами. Но, начну, пожалуй, с конца. О какой ненависти к украинскому народу, со стороны России, вы тут изволили выразиться? Давайте заглянем в недалёкую историю наших отношений. Я не буду окунаться вглубь веков, а просто напомню, если вы не знали, что Киев и все прилежащие к нему регионы были куплены нами у Речи Посполитой в 1686 году за 146 тысяч серебряных рублей, что и стало основой «Вечного мира» между нашими странами. Кстати, с документом можете ознакомиться, посетив Исторический Музей, что расположен на Красной площади. Ну, да Бог с ней, с этой покупкой. Вам всё равно не понять казуистику истории, когда киевские князья были одновременно и московскими правителями, и наоборот. Лучше, рассмотрим совсем близкие от нас события. Когда распался Советский Союз, то украинцы были самыми крупными выгодополучателями от этого. Мало того, что они получили в своё распоряжение развитую промышленность и сельское хозяйство, лучшее военное снаряжение и высокообразованное население, так они ещё и забрали с собой территории на востоке и юге, которые им были переданы в управление из состава Российской Федерации. Территории, населённые русскими людьми, мнение которых даже не удосужились спросить. В те времена передача  регионов из состава одной республики в состав другой не считалось чем-то экстраординарным. Так и сложилось исторически, что весь русскоязычный восток и юг, некогда принадлежавший РСФСР, оказался, помимо своей воли в составе чужого государства, хоть и союзного на тот момент. Жили ведь одной семьёй. И, тем не менее, русские, даже находясь в состоянии разделённости, не стали терять связей со своей Родиной. Многие из них, пользуясь либеральным законодательством с обеих сторон, выправили себе двойное гражданство, заключали смешанные браки и осуществляли совместные экономические проекты. Мы, ещё тогда в 1991 году с полным правом могли бы заявить новым властям Украины, которые вопреки решению референдума о сохранении в составе СССР, всё-таки вышли из него: «С чем пришли 30 декабря 1922 года, с тем и уходите». И международное право было бы на нашей стороне целиком и полностью. Это вам скажет любой юрист-международник. Но тогдашнее руководство Российской Федерации этого не сделало. Паче того, в ущерб интересам собственного государства, оно признало Украину в тех территориальных рамках, в которых она существовала на момент распада СССР. Это, конечно, была фатальная ошибка с нашей стороны. Россия по своей извечной доброте полагала, что никаких претензий со стороны нового руководства Украины, после всего того, что она для неё сделала, не последует. И ошиблась, в очередной раз. Впрочем, Украина тоже ошибалась в своих расчётах, правда, признать свои ошибки, так и не удосужилась. Украинцы, избавившись от обязанности кормить весь Советский Союз, как о том вещала местная пропаганда на всех углах, полагали, что теперь-то они ого-го, как заживут и запануют. Первый президент Украины Кравчук тогда открыто заявлял, что страна в ближайшие годы станет второй Францией. Однако не получилось стать второй Францией. Извечный хуторской менталитет подавляющего числа граждан Украины, где «своя рубашка ближе к телу» не дал возобладать общегосударственным интересам над личными. Началось тотальное воровство всего и всеми. Каждый нёс в свою хатку, хоть толику от неожиданно доставшегося наследства почившего батюшки. В результате, самые наглые и самые зубастые получили в своё распоряжение почти 90% от всего национального достояния. Бедные, как были бедными, так ими и остались. Справедливости ради, надо сказать, что и у нас случилось нечто подобное. И длился этот период, как минимум, до начала нулевых. Но у нашего покойного президента всё-таки хватило мужества сделать шаг назад и отступить от края пропасти. А у наших соседей не хватило для этого ни духа, ни чувства самосохранения. Гомерических размеров воровство и связанных с этим перекосов в экономике всё дальше и дальше погружали страну в пучину полного краха государственности. Срочно нужно было найти выход. И его нашли. Во всём, как оказывается, были виноваты русские, мешающие одним фактом своего существования вольному дыханию молодой украинской демократии. Не прошло и нескольких лет, как начались факельные шествия с лозунгами «Москаляку – на гиляку!» Мы молчали, удивлённо вскидывая брови. Дальше – больше. Началось откровенное ущемление прав по национальному признаку. Русских гнобили не только в западных областях Украины, как было ещё с конца Великой Отечественной войны, но уже и на исконных русских территориях левобережья Днепра. И попробуйте сказать, что это не так?! Мы продолжали молчать, в глупой надежде, что всё это издержки роста и становления. Но националистам, уже не стесняющимся в открытую зиговать, и этого было мало. Почуяв слабину рыхлого и безвольного, но законно избранного президента Януковича, желавшего до последнего усидеть на двух стульях сразу, они просто свергли при помощи Запада и на его деньги. Нет-нет, не возражайте мистер Эверетт, -- сразу осадил Афанасьев, пытающегося вставить словечко американца, -- все мы помним высказывания вашей глупой Виктории Нуланд, проговорившейся в пылу спора с коллегами о том, сколько было потрачено денег на свержение неугодного им президента. А когда восточные регионы не согласились принимать государственный переворот, то новые власти направили к ним не делегацию для переговоров, а танки! Понимаете?! Танки! Против собственных безоружных граждан. Кому интересно, поднимите архивы Ютуба, сделав запрос «начало русской весны на Донбассе». И вы увидите, как люди, буквально ложились под гусеницы танков. А затем начались варварские бомбёжки областных центров. Было такое? Было! И вы не сможете это отрицать при всём желании. А потом была Одесса. И кадры навсегда запечатлели, с какой радостью и смехом молодые люди в вышиванках разливали горючую смесь по бутылкам, чтобы забросать ими укрывшихся в Доме профсоюзов. Люди горели и выпрыгивали из окон, а их, ещё живых, добивали прямо тут же, арматурой. Ну и о какой ненависти со стороны России вы тут изволили заикнуться? И где была в этот момент ваша гнилая демократия и вонючий гуманизм?! Где была ваша журналистская этика, призванная обличать и открывать общественности глаза на действительность? Хоть одно западное издание выразило возмущение по этому поводу? Нет. Потому что ваши хозяева – подлецы и негодяи, которым во веки вечные не будет прощения, ни здесь, ни по ту сторону жизни!
    Журналисты, сидевшие до этого тихо-тихо, как мыши под веником, глухо зароптали в знак защиты своих боссов, но вызвали тем самым лишь кривую ухмылку у русского диктатора:
- Что, правда глаза колет? Или не привыкли, чтобы вам говорили в лицо о том, кто вы есть на самом деле? Привыкайте. Теперь будет только так, и никак не иначе. Но я продолжу, попутно наслаждаясь вашим тихим негодованием. Русских стали открыто убивать за то, что они русские. Не сидите здесь на мягком стуле, мистер Эверетт, а езжайте в Донецк и пройдитесь по Аллее Ангелов, и там вы увидите поимённый список убитых с подачи ваших властей детей. И после этого вы мне тут о ненависти русских осмеливаетесь говорить? Её пока ещё нет. Но смею вас заверить, что время для её прихода стремительно наступает. С 2014-го года в так называемых вами «мятежных образованиях», которые мы, вполне справедливо именуем «народными республиками» были убиты многие тысячи людей, и большое количество среди них составляли люди с российским или двойным гражданством. Если бы где-то, скажем в одной из стран, вдруг убили, предположим, тысячу граждан Соединённых Штатов, отправили бы вы туда авианосную эскадру для наведения порядка? Отвечайте, но только коротко.
Американец надменно оттопырил нижнюю губу и процедил сквозь зубы:
- Жизнь американских граждан священна и неприкосновенна. И правительство моей страны приложит все силы для того, чтобы наказать виновных в пролитии крови моих соотечественников. Но вы не путайте…
- Стоп! Остановитесь, немедленно! – с силой прихлопнул Афанасьев рукой по столешнице. – Вы сейчас находитесь в одном шаге от обвинения в расовой сегрегации.
Дерзкий янки сначала удивлённо заморгал глазами, явно не понимая столь жёсткой реакции со стороны русского диктатора, а когда до него, наконец, дошла суть непрозрачного намёка на уголовное дело, то сразу как-то обмяк, вжав поглубже голову в плечи.
- Я ничего не путаю! – продолжил Верховный, сузив глаза, что наглядно свидетельствовало о еле сдерживаемой ярости. -- И для меня жизни моих соотечественников и даже просто людей говорящих на одном со мной языке, тоже священны. Впрочем, как и для любого другого правителя, любящего свой народ. И это правильно. Поэтому неудивительно, что в конце июня прошлого года, когда начался штурм Донецка, повлёкший за собой небывалое доселе количество убитых гражданских лиц, чаша нашего терпения окончательно переполнилась. Мы запросто могли бы стереть с лица земли Киев, но вместо этого выпустили всего две ракеты по Генштабу, чтобы отрезвить опьяневших от крови киевских мясников в погонах. И насколько я знаю, ни один из обывателей Киева не пострадал от этого удара. Раз так выглядит настоящая ненависть? Вы ещё не знаете, господа, как на самом деле выглядит ненависть со стороны русских, -- зловеще произнёс Валерий Васильевич и от этих его слов мороз по коже пробежал у иностранных гостей. Они, вдруг, осознали на подкорковом уровне, что сидящему сейчас во главе длинного стола человеку, ничего не стоит отдать приказ о ядерной бомбардировке не только столицы Украины, но и всех столиц европейских государств, и чувство вины не посетит его разум, даже на краткий миг. Желание спорить с ним улетучилось быстро, как летняя утренняя роса с листьев.
- Однако позволю себе продолжить, -- благодушно и с какой-то барственной ленцой в голосе произнёс Афанасьев, удостоверившись в отсутствии явных оппонентов. – Теперь затрону тему ликвидации украинского руководства. Вы, случайно, не в курсе, господа, что явилось тому причиной? Нет? А я вам напомню. В начале сентября прошлого года, киевский режим, а я иначе не могу его назвать, ибо только режим может осуществлять геноцид своего народа, не знаю уж с чьей подачи, -- впился он глазами в Эверетта, окончательно спавшего с лица, -- осуществил массовый ракетный налёт на жителей нашего Белгорода. Замечу на полях, не на военные части и даже не на инфраструктуру ВПК, а на мирно спящих жителей. В результате той атаки было убито несколько сот жителей города, включая детей и стариков. В связи с этим, напомню вам один факт, который, видимо, ускользнул из вашей памяти. Когда мы обратились в Совбез ООН по поводу обстрела, то именно представитель вашей страны поддержала наше предложение обозначить киевский режим, как террористический. Поэтому в следующий раз, когда вы опять надумаете вешать на нас ярлыки, сначала узнайте позицию руководства своей страны, а то как-то нехорошо получается. Что же касается моральной стороны вопроса, то тут всё гораздо проще, чем вы думаете. С конца Второй Мировой войны, ваши президенты неустанно повторяют один и тот же постулат, что якобы бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, унёсшие более 150 тысяч жизней мирного населения, положили не только конец войны с Японией, но и сохранили, тем самым, жизни миллионов людей, которые могли бы погибнуть в случае продолжения боевых действий. Такая вот кровавая бухгалтерия. Вот мне в голову и закралась мыслишка о том, что может быть, и есть в этом некое рациональное зерно? Вон, напротив вас сидит представитель Японии, поинтересуйтесь, на досуге, что он думает по этому поводу. Больше мне нечего вам сказать, мистер Эверетт. Кстати, давайте дадим слово представителю Страны Восходящего Солнца, он уже неоднократно поднимал руку. Прошу вас, -- сделал пригласительный жест рукой Афанасьев.
    Японский корреспондент, в отличие от своих коллег, встал со стула и в соответствие с традициями своей страны сделал ритуальный поклон в сторону правителя России. Такой знак уважения нельзя было игнорировать, поэтому в нарушение протокола, Афанасьев тоже привстал со своего места, слегка нагнув голову. Японец, одетый с иголочки в строгую чёрную «тройку» был сравнительно молод или, по крайней мере, выглядевший очень моложавым, невысок и худощав, с приятными чертами лица.
- Газета «Asahi Shimbun», Тэй Кимура, -- скромно представился он и опять сделал полупоклон. Афанасьев, на этот раз не стал вскакивать, решив, что и прошлого раза вполне достаточно. Он всего лишь доброжелательно кивнул, приготовившись слушать речи о «северных территориях», и не ошибся. А японец, меж тем, продолжил стоя во весь рост:
- Всем известно, что Миррый договор между нашими странами, так и не подписан, хотя с конца Второй Мировой войны прошро семьдесят пять рет. И причиной этого явряется пробрема «северных территорий». – Кимура довольно чисто говорил на русском, и только вместо буквы «л» выговаривал «р». Это была отличительная черта всех японцев. – Ваш покойный президент у которого завязарись доверитерные отношения с нашим премьером Синдзо Абэ, не раз говорир, что эта пробрема впорне решаема и стороны бризки к этому. В связи с этим у меня к вам вопрос. Каковы, по-вашему, перспективы на данном направрении? И есть ри надежда на скорое её решение? Спасибо, -- произнёс он, опять поклонился и осторожненько присел на стул, словно тот был заминирован.
    Афанасьев сделал задумчивое лицо и машинально пробарабанил пальцами по столешнице.
- Терять надежду – никогда не стоит, -- со значением произнёс он, -- но и просто так сидеть и надеяться, тоже вещь – малопродуктивная. Мы, если помните, а вы должны, судя по всему, быть достаточно глубоко погружены в эту тематику, никогда не заявляли, что решения этой проблемы не существует. Но давайте сначала окинем ретроспективным взглядом сложившуюся ситуацию. Да, острова Южно-Курильской гряды никогда не принадлежали ни Российской Империи, ни тем более, Советскому Союзу. В обмен на вступление в войну и разгром японской сухопутной Квантунской группировки войск в Маньчжурии, СССР получал назад Южный Сахалин, аннексированный ранее Японией у царской России по портсмутскому договору от 1905 года и все Курильские острова. На Ялтинской конференции 1945 года всё это было зафиксировано. А в итоговой Потсдамской декларации, за Японией числились острова – Хоккайдо, Кюсю, Хонсю, Сикоку и Окинава. Никакого упоминания Курильских островов там не было. То есть Курильские острова полностью входили в территориальный состав СССР. И Япония до 1956 года никак не возражала против этого. И только спустя почти одиннадцать лет, вдруг, начала заявлять, что Южно-Курильский архипелаг не имеет никакого отношения к Курильским островам. Советское руководство, в том же году, демонстрируя добрую волю и желание пойти навстречу, предложило Японии заключить Мирный договор с передачей ей островов, но с одним непременным условием. Не подскажете, с каким? – хитро сощурил глаза Афанасьев, явно с провокационными целями, задавая этот коварный вопрос.
    Журналист смутился от того, что его самого мягко заставляют приоткрыть не совсем удобную завесу дипломатии середины прошлого века. Но он быстро справился с внутренним смятением:
- Русское правитерство потребоваро искрючить всякое военное присутствие на островах со стороны третьих государств.
Он произнёс эту фразу и тут же опустил глаза, боясь посмотреть в лицо своему американскому коллеге. 
- Вот именно! – обрадовался Афанасьев внезапной покорности со стороны репортёра. – Согласитесь, что условия, более чем щадящие! Делая добрый жест, мы вправе были рассчитывать на ответные шаги. Но тогдашнее правительство Японии, видимо, под давлением со стороны США отказалось давать такие гарантии. В конце концов, нашу позицию тоже надо понять. Взгляните на карту. В случае передачи под контроль Японии Малой Курильской гряды, третьим странам будет открыт прямой проход в Охотское море, а оно, как вы знаете, является нашим оперативным районом для дежурства стратегических подлодок, базирующихся в Вилючинске. Там они находятся в относительной безопасности от преследования со стороны эвентуальных противников. И мы не хотим терять это стратегическое преимущество. И я, как руководитель государства не могу, да и просто не имею права, подвергать рискам внезапного удара, ни свою страну, ни своих сограждан. Я надеюсь, что вы меня хорошо понимаете. Пока этот вопрос не будет решён японской стороной, нам нет никакого резона двигаться ей навстречу. На полях замечу, что это касается не только нашей безопасности, но и вашего суверенитета. Согласитесь, Япония – культурная, промышленная и технологическая держава, входящая в пятёрку самых развитых стран, до сих пор является политически не самостоятельным субъектом на международной арене. Выглядит всё это, как минимум, странно. И всё-таки, несмотря на стену непонимания наших озабоченностей со стороны наших японских коллег, наш покойный президент делал всё, чтобы разрядить накопленную напряжённость в отношениях. Да, у него сложились довольно дружеские отношения с вашим недавним премьером. Мало того, мы пошли дальше. Мы отменили визы для тех японцев, чьи предки когда-то населяли эти острова. Мы создали на этих островах все условия для облегчения ведения бизнеса японскими предпринимателями. Прибавьте сюда ещё льготы по квотам на вылов морепродуктов в нашей экономической зоне. К тому же не следует забывать и об активном участии японских компаний по нефтяным и газовым разработкам на сахалинском шельфе. Между нашими странами в последнее время даже вёлся диалог по передаче Японии двух их четырёх островов, в качестве жеста доброй воли, в обмен на инвестиции в транспортную инфраструктуру нашего Дальнего Востока. Казалось бы, ещё немного и болевая тема наших отношений постепенно растворится в реализации взаимных интересов. Однако у нового японского правительства, возглавляемого Суга Ёсихиде, судя по всему, имеется отличный взгляд на то, как должны строиться отношения между нашими странами. Япония, мало того, что присоединилась ко всем уже имеющимся санкциям со стороны ЕС и США, в отношении к нашей стране, так она ещё ввела и дополнительные, так сказать, от своего имени. И вдобавок, заморозила некоторое количество наших государственных активов, находящихся в её юрисдикции. А это уже можно считать открытым грабежом. И всё это на фоне того, что Россия чётко придерживается всех принятых на себя обязательств по неукоснительному соблюдению международного права. Так добрые соседи не поступают. В ответ, нам не оставалось ничего иного, как выйти из переговорного процесса по проблемам связанным с Курильскими островами, вернуть визовой режим и отменить все налоговые и иные преференции предпринимателям, чьи деловые интересы связаны с этим регионом. И прошу заметить, всё вышеперечисленные шаги строго укладываются в правовые рамки. Если Япония и дальше будет двигаться в конфронтационном направлении, то наши отношения станут ещё более прохладными. В апреле, если мне не изменяет память, заканчивается срок лицензии на вылов морепродуктов в нашей экономической зоне, поэтому я толсто намекаю, что если к этому сроку Япония не вернётся в международное правовое поле и к соблюдению Женевской Конвенции о неприкосновенности государственных активов, то продление лицензии станет для неё весьма проблематичным. В вашем лице, господин Кимура, я настоятельно прошу правительство Японии, если и продолжать конфронтацию, то хотя бы делать это в общепризнанных границах международного права.   
    Только он закончил, как из-за спины опять вскочил Михайлов, немного уязвлённый тем, что его, как модератора, задвинули в угол. Он уже заранее наметил, кому даст очередное слово. На этот раз его внимание привлёк жгучий и томный красавец, с ярко выраженной мимикой на лице и  подвижными руками с долгими, как у скрипача или пианиста пальцами. Он не стал ничего говорить, а просто кивком головы указал на «живчика», давая понять, что настала его очередь терзать русского диктатора.  «Хлыщ, -- метко охарактеризовал его Валерий Васильевич. – Наверняка итальянец».  И опять оказался прав.
- Я представляю сразу два информационных органа – итальянский государственный телеканал «RAI-1» и газету «Corriere della Sera», Пиетро Манчини, -- скороговоркой и на хорошем русском языке выпалил он, словно опасаясь, что его не дослушают или, паче того, проигнорируют. – Ваш предшественник начал преследовать представителей сексуальных меньшинств и лиц, проповедующих гендерное равенство и многообразие полов. Вы много говорили своим гражданам о возвращении подлинного демократизма в страну, но за полгода вашего правления репрессии против представителей сексуальных меньшинств и лиц, проповедующих гендерное равенство и многообразие, не только не прекратились, но напротив, многократно усилились. Скажите, как в XXI веке могут вместе уживаться такие понятия, как демократия и преследование за инакомыслие? И собираетесь ли вы дальше следовать прежним курсом на подавление всех тех, кто желает жить так, как он того хочет? Заранее благодарю за ответ.
- Экий вы сумбурный человек, -- покачал головой Афанасьев, как бы сочувствуя очередному наглецу и щелкопёру. – Сразу видно, что вы пылкий южанин. Сразу смешали в одну кучу понятия, не задумываясь над их смыслом. Кстати, прежде чем ответить вам, хочу, в свою очередь поинтересоваться: вы верующий? То есть, исповедуете ли вы какую-нибудь религию или предпочитаете атеистические мировоззрения?
- Я – католик, как и подавляющее число моих сограждан, -- гордо распрямил журналист свои плечи, будто убеждённый еретик перед взорами инквизиции. Потом неожиданно опустил глаза и пробормотал, явно оправдываясь. – Правда, не столь ревностный, как подобало бы. Но это ничего не меняет, -- опять вскинул он горящий взор на русского диктатора. -- И я знаю, что вы этим хотите сказать…
- Подождите-подождите – поднял Афанасьев руку кверху в жесте воспрещения. – Откуда вам знать, что я хочу сказать? Вы, что, пророк новых дней, или просто ясновидящий, как Вангелия Гуштерова ? Я хотел вам сказать, что я тоже христианин, и тоже не слишком ревностный. Увы. И всё-таки мне, в отличие от вас, хватило усидчивости и любознательности, чтобы, по крайней мере, внимательно изучить главную книгу всех христиан – Святое Писание. Так что, я к подлинному христианству гораздо ближе нахожусь, чем вы – воспевающий язычество в самых мерзких его проявлениях. И не вздумайте даже спорить со мной. Лучше ответьте: не Господь ли в своём праведном гневе изничтожил всех жителей Содома и Гоморры за мерзости, творимые ими и отсутствие хотя бы одного праведника в городских пределах?
    Итальянец, против ожидания, оказался далеко не прост и не принял покорно своего поражения, а даже попробовал возражать:
- Но разве не сам Господь допустил их существование? К тому же это было описано в Ветхом Завете.
- Ага, -- принял вызов Валерий Васильевич. – А вы, оказывается, интересный фрукт, как я посмотрю. Ладно. Раз на то пошло, то и мне есть, что сказать в ответ.
    Афанасьев сунул руку во внутренний карман генеральского кителя и достал оттуда сначала очки в тонкой металлической оправе, которые тут же водрузил на нос, а затем из другого кармана блокнот. Быстро пролистал его, а когда нашёл нужную запись, поднял глаза на притаившихся борзописцев.
- На память уже не слишком надеюсь, -- извиняющимся тоном произнёс он, --поэтому, вот приходится пользоваться шпаргалками. – В Книге пророка Иеремии сказано: «Вдруг, Я скажу против народа и против царства, чтобы искоренить и разрушить и погубить его. Если раскается народ этот от зла своего, которое Я сказал против него, то и Я раскаюсь о зле, которое помыслил сделать ему. И вдруг скажу о народе и царствии, чтобы созидать и насаждать его. Если он сделает злое в очах Моих, чтобы не слушать голоса Моего, то Я раскаюсь о благе, которое сказал, чтобы сделать ему ». Иными словами, -- снял очки Афанасьев, -- чаша терпения Господня глубока, но не бездонна. Это по поводу того, что Он допустил существование порочных городов, а потом сам же их и уничтожил.
- Это ветхозаветное изречение, -- тупо повторил Манчини, не найдя подходящих контраргументов.
- Хорошо. Вот вам из Нового Завета. Послание апостола Павла римлянам, - вновь нацепил очки и принялся листать блокнот Афанасьев. – Вот, нашёл. «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь. Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за своё заблуждение  ».
- Апостол Павел, хоть и признаваемый святым, однако не входит в число двенадцати апостолов, -- угрюмо проворчал итальянец, демонстрируя, тем не менее, некоторые познания в теологии.
    Все собравшиеся с интересом наблюдали за, вдруг, возникшей перепалкой между упёртым журналистом и всесильным узурпатором. 
- Какой же вы всё-таки вредный человек! – не удержался и всплеснул руками Афанасьев. – И пророк Иеремия ему не указ, и апостол Павел для него не авторитет!
    В зале раздались смешки. И было совершенно непонятно в чей адрес они направлены. Однако самому Манчини показалось, что публика на его стороне. Он опять приосанился:
- Эти высказывания были произнесены в далёкие от нас века, когда люди были несовершенны и ничего не знали о том, что природа стремится к разнообразию. И потом, разве плохо, если в саду будут произрастать разные, а не одинаковые цветы?
- Люди ничуть не изменились с тех пор, -- поморщился Валерий Васильевич, которого уже стало порядком раздражать ослиное упрямство оппонента. – Просто окружили себя техническими новинками для создания бытового комфорта. А вы, стало быть, решили отредактировать несовершенное Божье творенье? Не много ли на себя берёте?
- Не много, -- повёл тот плечами. – Не я первый. Люди уже несколько тысяч лет тем и занимаются, что вносят поправки в человеческую конструкцию, созданную Им.
- Что вы имеете в виду? – не сразу понял, о чём идёт речь Афанасьев.
- Обрезание крайней плоти, -- ухмыльнулся тот в ответ.
- Глупости изволите говорить, молодой человек, -- грубовато отрезал Валерий Васильевич. – Это не люди, это Он сам себя отредактировал. Могу даже процитировать на память его наказ иудеям. «Каждому должно быть сделано обрезание крайней плоти, и это будет знаком завета между Мной и вами» . И потом, кто сказал, что мы против разнообразия цветов в саду? Отнюдь. Но ведь цветы бывают разные. Их диапазон весьма широк – от ромашки и до аконита. А есть такие цветы, что убивают и вытесняют из сада своих соседей. Вы ратуете за такой сад?
- Но разнообразие самовыражений не подразумевает вытеснение, а тем более иных представителей, -- не унимался корреспондент.
- Подразумевает! – чуть не грохнул кулаком по столу Верховный, уже в крайнем раздражении. -- Вы гляньте на статистику ВОЗ. С конца прошлого века, количество людей исповедующих нетрадиционные половые связи, с полутора процентов, увеличилось почти до пяти! В три с лишим раза! И это увеличение движется неумолимо вверх по экспоненте. А что будет ещё через три десятка лет? Так называемое «меньшинство» превратится в большинство? Как же вы на Западе не понимаете, что тем самым губите себя?! У вас и так уже устойчивая тенденция снижения рождаемости. А если так и дальше продолжите, то и вовсе перестанете воспроизводиться. Вы ускоренным темпом деградируете. Уже, вон и до квадроберов  докатились со своим гендерным равенством. Тьфу ты, пакость какая! И да, я всячески продолжу борьбу с подобными отклонениями в человеческой психике. Открою хоть сотню сумасшедших домов, но не дам расползтись по стране этой заразе, а всё потому, что я не желаю вымирания своего народа. А знаете, в чём состоит одно из главных идеологических отличий между нами и «просвещённым» Западом? – неожиданно спросил он у Манчини, но одновременно обращаясь ко всем.
     Ответом ему послужило гробовое молчание. Его яростная откровенность повергла в шок всех собравшихся. Они думали, что он сейчас начнёт изворачиваться и уверять, будто бы власти в стране лояльно относятся ко всем видам извращений, и только лишь в отдельных случаях проявляется некоторый негатив и недопонимание на бытовом уровне. А он взял и врезал прямо в лоб всё, что думает по этому поводу. На Западе за такие откровения ему бы уже давно вынесли вотум недоверия, а толпы демонстрантов уже осаждали его резиденцию, размахивая радужными флагами. Но за окном была занесённая снегом и угрюмая в своём, как они все представляли, невежестве страна, раскинувшаяся аж на одиннадцать часовых поясов. Афанасьев потянул паузу ещё некоторое время, но, не дождавшись ответа, закончил сам:       
- Отличие в том, что мы стараемся тянуть Человечество к звёздам, стараясь сохранить традиции и заветы предков. А вы, кто-то активно, а кто-то своим молчаливым непротивлением, тянете его в скотство, возврата из которого уже не будет. Второй раз человека из обезьяны не получится. В конце концов, не хотите жить, как люди? Ваше право. Существуйте, как пожелаете. Но не экспортируйте к нам свою самоубийственную идеологию. Мы – люди суровые и ваши шутки плохо воспринимаем. И давайте закончим бесполезную дискуссию по этому поводу. Я всё сказал.
    После этого интервью продолжилось, до тех пока все журналисты не смогли задать хотя бы одного вопроса. После довольно жёсткой отповеди итальянцу, ни у кого из присутствующих более не возникало идей скрестить словесные шпаги с русским диктатором, поэтому вопросы были уже не столь дерзкими, как до этого. Большинство из них крутилось вокруг отношений России с коллективным Западом и возможности налаживания диалога между ними при всех имеющихся разногласиях. Афанасьев, как мог, доказывал, что перемены во внутренней и внешней политике государства не несут угрозы существованию Европы и Соединённых Штатов. Когда время, отведённое для интервьюирования, уже подходило к концу, о чём уже неоднократно намекал Михайлов, поднявшись из-за спины Верховного и демонстративно стуча ногтём по циферблаты своих часов, Валерий Васильевич решил кратко подвести черту под состоявшейся беседой.
- Не мы, господа, затеяли эту конфронтацию, которая грозит обеим сторонам глобальным и всеобъемлющим столкновением между двумя мирами и между двумя идеологиями. И, к сожалению, не на полях дискуссионных форумов, а на кровавых полях сражений. Запад, уверовав в своё превосходство, в одночасье разучился не только прислушиваться к мнению остального мира, но даже не хочет делать вид, что слушает его. Это гибельный путь, прежде всего, для него самого, ибо он роет непреодолимый ров между ним и всем остальным миром, уставшем от его диктата. Время, когда белый человек, возомнивший себя Богом, за разноцветные бусы выменивал территории, ископаемые и рабскую силу, кануло в Лету. Теперь флагманами прогресса стали, бывшие рабы и вассалы, которые оказались слишком хорошими учениками, чтобы вечно пребывать в этом статусе. В руках у «золотого миллиарда», о котором вы грезите последние 75 лет, остались технологии, а у остального мира, кроме тех же самых технологий есть ещё и обширная ресурсная база – территориальная, ископаемая, промышленная и людская. Как видите, перевес на его стороне. И чтобы, в конечном счёте, не исчезнуть с лица Земли, оставив о себе нелицеприятную летописную память, вам придётся начать договариваться о сосуществовании, если и не мирном, то хотя бы менее конфронтационном. И у меня, в связи с этим, имеется, хоть и слабая, но всё же надежда на то, что вы донесёте эту незатейливую истину не только до своих обывателей, но и до своих правителей тоже. Мы уже пошли по этому пути. Теперь вам решать – идти ли одной дорогой с нами или остаться стоять на месте. На этом, считаю, нашу с вами беседу оконченной. Всем спасибо и до новых встреч.
    Журналисты, как по команде встали и, коротко кивнув, на прощанье хозяину встречи, гуськом направились к выходу. Сразу после них, быстро свернув всю свою аппаратуру, удалилась и съёмочная группа. Когда за последним из них тихо притворилась позолоченная дверь, к Афанасьеву, продолжавшему сидеть, как каменное изваяние, бодро подскочил Глазырев:
- Великолепно, Валерий Васильевич! – не удержался он от комплимента. – Такого великолепного разгрома, признаться, я никак не ожидал! Обратили внимание, какие похоронные лица были у них при выходе?! – захлёбывался в восторге Сергей Юрьевич.
- Да-да! – вторил ему Михайлов, выныривая из-за спины Верховного. – Я несколько раз хотел уже устроить хорошую баню некоторым из них, но вы это сделали сами, причём так мастерски, что мне оставалось только молча завидовать вашему самообладанию!
- Да, бросьте ребята, -- вяло отмахнулся он от них. – Какой уж тут разгром?! Они выжали меня, как спелый виноград на винокурне. Я весь мокрый, как мышь. Хоть выжимай с меня.
Он встал с кресла и снял китель, демонстрируя мокрую от пота рубашку на спине.      

Глава 89

I.

12.01.2021г., г. Москва, ул. 8-я Текстильщиков, д.5
    А вот сегодня Митрич проспал. Ничего подобного с ним ранее не случалось, а тут такой афронт. Проснулся он от того, что любимая супруга настоятельно трясла его за плечо:
- Вставай, старый! Всё царствие небесное проспишь!
- А?! Что?! – разлепил он веки, туго соображая, почему его трясут, и о каком царствии идёт речь. Кое-как сфокусировав зрение на потревожившем его объекте, и признав в нём свою половинку, он медленно приподнял голову, утонувшую в пуховой подушке. – Что?! Пора вставать?! А, чёрт!
    Жена, уже одетая, высилась над ним, как кочка, уперев руки в бока:
- Ишь, разоспался! – громко, но без укоризны в голосе сказала она, выходя из комнаты. – Давай, обувайся, да марш в ванную, я тебе там ещё с вечера приготовила посудину, -- донеслось уже из кухни.
- Какую ещё посудину? -- приподнялся он на обоих локтях, абсолютно позабыв, что ему было предписано собрать анализы. Поморгав слипшимися веками, он с трудом вспомнил события вчерашнего дня, как будто всё это и не с ним происходило. Вспомнил он и наказ Николаевой о том, что с утра надо собрать продукты жизнедеятельности, и о том, что завтракать категорически запрещено перед первым выходом на «ту сторону». Эта мысль отрезвляюще промелькнула в его мозгу, и всё, вдруг, встало на свои места. Он резко спустил свои полторы ноги с кровати. В голове послышался шум, в ушах неприятно зазвенело, словно от стаи комаров, а в глазах резко потемнело. «Эх, говорили же мне врачи в госпитале, что в моём возрасте нельзя так порывисто вскакивать. Инсульт можно схлопотать, запросто» -- подумал он, стоя на месте и не делая резких телодвижений. Посидел, привыкая к вертикальному положению. Вроде прошло. Кряхтя и вздыхая, начал прилаживать эрзац-ногу. Встал, и тихонько шаркая одной ногой, побрёл в ванную. Там на стиральной машинке его уже ждали склянки для сбора «материала». Провозившись со сбором анализов и гигиеническими процедурами, где-то минут двадцать, вышел на кухню, торжественно держа в обеих руках стеклянные баночки. На стол, Фроловна, уже успела выставить съестное и даже два стакана чая, исходящих паром. Увидев его в таком несуразном виде, Серафима не удержалась и прыснула в ладошку.
- Ну, и куда ты прёшься на кухню со своим добром?! Не видел, что я пакет целлофановый оставила там? Вертайся в зад, да руки не забудь снова вымыть, -- уже не смешливым, а наставническим тоном распорядилась она.
    Когда он вдругорядь предстал перед её очами, она заботливо предложила:
- Может, всё-таки поешь, хоть немножко?
- Не-е, мать, -- замотал он кудлатой головой, -- не могу. Кровь ещё сдавать надо.
- Ну, тогда, может, я тебе соберу что-нибудь с собой? Чего ж голодным ходить до обеда? – сердобольно прижала она руки к груди.
- Не-е, -- опять не согласился тот. – Думаю, что до обеда и присесть-то не смогу. Времени свободного не будет.
    Он немного потоптался на месте, после чего развернулся и пошёл одеваться. Супруга двинулась за ним следом. Сегодня мундир надевать не стал. Красоваться орденскими колодками и золотыми погонами, было уже не перед кем. Представление будущему начальству по всей форме уже состоялось. А сегодня настал простой рабочий день простого путешественника во времени. Поэтому одевался не как на парад, а словно на охоту – высокие сапоги армейского образца с рифлёной подошвой и верхнюю одежду, чем-то напоминающую десантно-штурмовую экипировку. Поверх неё надел куртку – тонкую, но всё равно тёплую из-за многослойности и вполне себе обычную шапку-ушанку. Пока облачался в прихожей, супруга, время от времени посматривающая в окно, сообщила, что машина уже подошла и ждёт у подъезда.
- Ну, мать, вроде ничего не забыл. Пойду тогда, -- неловко потоптался он у порога, не зная, что бы ещё такого сказать. Шутка ли? Как-никак, но этот шаг изменит всю их жизнь, и возможно, даст шанс на новую. Фроловна тоже прочувствовала момент, поэтому, как-то робко, привстав на цыпочки, обняла своего старика и чмокнула в щёку.
- Ты уж там на рожон не лезь, -- с извечной бабской жалостью в голосе напутствовала она мужа. – Буде какая опасность, отойди в сторонку. Чай уже нагеройствовал, пора бы и честь знать.
- Не переживай Фимушка, -- прогудел он ей в самое ухо. Я сегодня ненадолго. Туда и обратно. Шементом.
- Дай-ка я тебя, хоть перекрещу на дорожку, -- отстранилась Серафима и широким крестом осенила своего благоверного, после чего сунула ему в руки пакет с анализами и, развернув мужа на пол-оборота, тихонько толкнула по направлению к двери.
    Уже подходя к машине, Митрич оглянулся. В ярко светящемся кухонном окне нельзя было не заметить силуэт Серафимы. Он махнул ей рукой, и она  ответила ему таким же взмахом.
- Здорово, Саня! – панибратски поприветствовал Виттель своего бодигарда, основательно усаживаясь рядом и бережно опуская пакет с содержимым между ног.
- Здравия желаю, товарищ ге…, -- по привычке хотел ответить Ефимов, но тут же осёкся. – Что-то вы сегодня не по форме одеты. Куда-нибудь едем?
- Да, всё туда же, куда и вчера. Просто я вчера представлялся коллективу, а сегодня уже трудовые будни, -- охотно пояснил он, когда машина мягко тронулась с места.
- Оно, конечно, правильно, -- принялся тот рассуждать вслух. – Нечего парадный мундир занашивать. А настоящего генерала подчинённые должны распознавать в любом обличье.
- Ишь ты, какой знаток служебной психологии выискался, -- усмехнулся Митрич в бороду. -- Далеко пойдёшь.
- Каждый солдат должен носить в своём ранце жезл фельдмаршала, как завещал нам великий Наполеон Бонапарт .
- Бивали мы энтих наполеонов, -- поморщилось Его Величество, которое на дух не переносило корсиканского выскочку.   
    До места доехали быстро. Дорога была уже знакома, да и утренний поток машин сегодня был не слишком велик. Когда остановились у КПП, Митрич негромко произнёс, засовывая руку во внутренний карман, чтобы предъявить своё удостоверение:
- Давай проверим, как тут держат данное обещание.
     Охранники подошли сразу с двух сторон, отдавая на ходу честь (видимо, номер машины уже занесли в каталог разрешённых к проезду). Митрич и Ефимов дружно опустили стёкла, чтобы предъявить документы. Удостоверение генерала не вызвало никаких вопросов. Охранник вскользь мазнул глазами по удостоверению, сличая фото бороды с оригиналом, и сразу вернул его обратно. А с удостоверением водителя произошла заминка. Пришлось Александру выбираться наружу из тепло натопленного салона на лёгкий утренний морозец. Они с охранником протопали на пост и пробыли там минуты две-три, прежде чем вернуться. Зябко потирая ладони, Санёк ввалился в салон.
- Что случилось?! – встретил его тревожным голосом Виттель.
- Да, пустяки, -- отмахнулся тот, поворачивая ключ зажигания. – Издержки бюрократии. Охранников-то предупредили о том, чтобы они пропустили с вами водителя-телохранителя, а личные данные указать забыли, вот и пришлось связываться с самим руководителем НПО для уточнения.
- А-а-а, -- протянул Митрич, -- ну, тады ладно. Спасибо, что хоть не обманули с обещанием. Давай, паркуй машину, где-нибудь, да пойдём обустраиваться.
    Кое-как припарковались. Сегодня, почему-то уж больно много машин было возле здания. Вылезли. Когда поднимались по выщербленным от времени ступенькам, Ефимов слегка задержался, читая вывеску возле входа.
- НПО «Мечта», -- едва не по слогам прочитал он наименование организации, с которой теперь была связана его дальнейшая судьба. – Это, что же, стало быть, тут мечтатели обретаются? – поинтересовался он в спину удаляющегося Митрича.
Тот, уже открыв дверь обернулся:
- Эх, Саня! Ты даже и представить себе не можешь, какие мечты здесь находят своё воплощение.

II.

12.01.2021 г., г. Москва, НПО «Мечта»
    Когда вошли в просторное фойе, никто из охраны даже ухом не повёл в сторону Митрича, а вот личность его спутника их заинтересовала. Один из охранников подошёл к нему.
- Оружие холодное и огнестрельное, имеется?
- Да, -- подтвердил он. – Табельный ГШ-18.
    Охранник молча кивнул и отступил назад, давая ему беспрепятственно пройти вслед за стариком. Наверняка они уже получили информацию о том, что собой представляет генеральский сопровождающий, и почему он имеет разрешение проносить с собой «огнестрел» на режимный объект. А раз он сопровождает этого чудного старика, то значит, так и нужно. Значит старик, держащий обеими руками пакет, птица очень высокого полёта.
     Митрич, уже уверенным шагом сразу направился в гардероб, попутно кинув взгляд на стойку, за которой сидела всё та же девушка. Завидев его, она заулыбалась ещё издалека. Он в ответ приветливо покивал ей головой. Гардеробщик тоже оказался знакомым. Они обменялись улыбками, как старые приятели. Принимая куртку Митрича, тот заметил:
- Сегодня, гляжу, при сопровождении? – весело и заговорщически подмигнул он Виттелю.
- Да, -- важно огладил Митрич свою бородищу и добавил многозначительно. -- Свита делает короля.
    Сдав на хранение верхнюю одежду, они направились к девушке, вставшей со своего стула из уважения к немалым летам, теперь уже одного из начальников. Подойдя к стойке, Митрич сразу же отрекомендовал своего спутника:
- Здравствуй, Танюша, -- обратился он к ней, как к своей давнишней приятельнице. -- Позволь представить и определить на твоё попечение моего помощника и любителя Устава караульной службы – Александра Николаевича. 
    Александр, никак не ожидавший, что его будут величать по отчеству, неловко улыбаясь, раскраснелся, завидя симпатичную девушку. Сразу было видно, что она ему очень понравилась.
- А я знаю, -- в свою очередь улыбнулась она с лукавинкой в больших серых глазах. Она кинула взгляд на монитор и начала читать прямо с экрана. --Ефимов Александр Николаевич, 1996-го года рождения. Рост 178 сантиметров. Русский, в 2018-м окончил Академию ФСО, лейтенант. В настоящее время проходит службу в отделе охраны особо важных персон. Мастерски владеет приёмами рукопашного и ножевого боя. Победитель внутриведомственных соревнований по стрельбе из пистолета. Холост. Проживает в Химках с матерью и несовершеннолетней сестрой, -- пулемётной очередью озвучила Татьяна информацию для «служебного пользования».
    На слове «холост» она сделала особое ударение, что явно говорило об её заинтересованности. По мере того, как она зачитывала сухую и скупую информацию, глаза Ефимова становились всё круглей и круглей. Он, конечно, знал, что на него, как на сотрудника ФСО, имеется досье, но никак не предполагал такую оперативность по её передаче из одного ведомства в другое. Татьяна отвела глаза от экрана и промурлыкала, хитро щурясь:
- Там дальше про вкусы, привычки и особые черты характера. Читать дальше?
- Нет-нет, не надо, -- поспешил остановить её слегка прибалдевший фэсэошник, оглядываясь по сторонам. Но рядом никого кроме ухмыляющегося в бороду генерала не наблюдалось. Митрич с явным воодушевлением переводил взгляд со смущённого вконец Ефимова на не менее смущённую девушку. В душу закралось доброе подозрение, что он сейчас присутствует при начале отношений, далеко выходящих за рамки простой дружбы. «Вот и славненько», -- подумал он, мысленно благословляя отношения двух молодых сердец.
- Дочка, а про меня там что-нибудь имеется? – проявил вполне понятное любопытство Митрич.
    Та, сначала молча покачала головой, а потом пояснила:
- Вы относитесь к руководству, поэтому всякая информация о вас имеет гриф «особо секретной». У нас здесь только ваши инициалы и звание.
- Ах, какая жалость! – притворно закручинился старик. – А то бы узнал о себе, что-нибудь новенькое. Ну, да ладно. Ты, давеча обещала выправить ему внутреннее удостоверение, -- резко перевёл он на другое тему разговора, оглядываясь на топтавшегося рядом Санька.
- Да-да, конечно, -- спохватилась Таня, -- сейчас и приступим.
- На, вот, -- Митрич протянул ей свой мобильник, чтобы она его положила на хранение в одну из ячеек, находящихся у неё за спиной. И пока она искала свободное место, он бережно поставил на стойку свой пакет, после чего всем телом подался вперёд и произнёс почти полушёпотом:
- Как бы мне в амбулаторию к товарищу Баху попасть? – скосил он глаза на свою ношу.
- Это вам на четвёртый этаж надо. После прохождения идентификации идите к лифту, -- кивнула она головой в сторону коридора. -- А там они вас и встретят. 
- Спасибо, дочка, -- произнёс он с особой теплотой и вдруг, подмигнул ей, будто хотел сообщить какую-то тайну, но в последний миг передумал это делать. Он обернулся к стоящему сзади Александру. – Ну, ты тут регистрируйся, обустраивайся. Хочешь – кино посмотри или в спортзал сходи. И про столовую не забудь. А я пойду дальше. Как освобожусь – навещу тебя тут.
- Спасибо, товарищ генерал! – бодро ответил на его заботу Ефимов. И по интонациям в его голосе было понятно, что скучать в ожидании своего подопечного начальника он не собирается.
    Митрич, тем временем шагнул в сторону идентификатора и уже через минуту стоял в кабинке лифта, чтобы покорно отдаться в руки местным эскулапам. Когда створки лифта распахнулись, он уже был готов к любым процедурам ради того, чтобы попасть туда, где мечтали очутиться несколько поколений фантастов. Не успел он, как следует додумать эту мысль, как створки лифта неожиданно распахнулись. Он ожидал увидеть нечто подобное вестибюлю, где люди в медицинских и больничных халатах снуют туда-сюда, но обманулся в своих ожиданиях. Выйдя из кабинки, он очутился маленькой комнатушке, где из мебели присутствовал лишь аппарат для облачения в бахилы и большое эмалированное ведро с неаккуратной красной надписью «для использованных бахил». Напротив находилась ещё одна дверь, которая, судя по всему, и должна была вывести его в амбулаторию. Однако ручки у двери почему-то не было. На него тут же из искусственных щелей сильно подуло тёплым и малоприятным медицинским запахом. Это сработал механизм для обеззараживания. Он покорно постоял под струями этого снадобья, отдавая должное предусмотрительности медицинского персонала. Аппарату для надевания бахил он ничуть не удивился. Теперь в каждой мало-мальски уважающей себя больничке стояли такие штукенции. Он пошарил глазами в поисках монетоприёмника или терминала, но не нашёл. Тяжело вздохнув, сунул сначала одну ногу в дырку, и, убедившись, что «облачение» прошло благополучно, сунул туда и вторую. Дверь без ручки сама тихонько отворилась. Видимо, была настроена не пускать никого, пока не закончатся профилактические процедуры. Митрич решительно, по-хозяйски, распахнул её во всю ширь, чтобы шагнуть в царство Асклепия. Амбулатория тоже не произвела на него никакого особого впечатления. Обычные больничные стены, выкрашенные в удручающий светло-серый цвет. По стенам, на уровне пояса тянулись в бесконечную даль поручни, видимо, для тех, у кого имеются нарушения в опорно-двигательной системе. Свет с потолка лился матовый и холодный. Полы были выложены плиткой – хорошо отражающей свет с потолка и ужасно скользкой. Настолько скользкой, что он едва не потерял равновесие на первых же шагах. Митрич не удержался и выматерился тихонько себе под нос, не столько из-за опасений плюхнуться на пятую точку, сколько из-за боязни разбить свои склянки. «Это какая такая зараза надоумила Баха положить эту чёртову плитку, где должны ходить больные люди?» -- снедовольничал он про себя после того, как принял устойчивое вертикальное положение. Тут-то поручни и пригодились. Он ухватился  за них и побрёл шаркающей походкой вглубь пустынного коридора, надеясь по дороге встретить кого-нибудь из персонала. Слева и справа располагались широкие двери с заблюренными стёклами, но он постеснялся постучать в них, чтобы спросить дорогу. Держась одной рукой за перила, он неспешно шёл в сторону просвета, намекавшего, что там находится холл. И правда, это был круглый и просторный холл, по стенам которого располагались удобные диванчики. У окна сидела молоденькая медсестричка и что-то отчаянно выстукивала по клавиатуре компьютера, не замечая присутствие постороннего лица. Виттель, для того, чтобы обратить на себя внимание, тихо кашлянул в кулак. Она оторвала глаза от монитора и пискнув от неожиданности, с любопытством уставилась на дремучего деда, появившегося, словно из сказки.
- Дочка, -- опередил он её вопрос, -- как бы мне отыскать товарища Баха?
- Вы новый пациент или пришли кого-то навестить? – захлопала она длинными ресницами в удивлении.
- Да, нет, -- немного растерялся старик, -- я тут работаю со вчерашнего дня. Велели анализы привезти, -- слегка приподнял он руку с пакетом, подтверждая сказанное.
- Вот как?! – ещё больше удивилась она тому, что на работу в такое учреждение взяли из леса кудлатого и бородатого старца. Однако, донимать его вопросами не стала, а просто вышла из-за стола со словами. – Давайте, я вас провожу до кабинета Алексея Германовича. Идёмте.
Дробно стуча по плитке высокими каблучками она увлекла за собой еле поспевающего Митрича. К счастью, идти пришлось недалеко – с пару десятков шагов. Подойдя к двери с лаконичной латунной табличкой «Бах А.Г.» она осторожно постучала и только дождавшись разрешения войти, приоткрыла её. Просунув голову в кабинет произнесла извиняющимся и от того немного писклявым голосом:
- Алексей Германович, тут к вам дедушка просится на приём. Говорит, что наш новый сотрудник.
- Дедушка?! – не сразу понял тот о ком идёт речь и, лишь углядев, за её спиной маячившую фигуру Митрича, обрадованно встал из-за стола со словами. – А-а-а, Михал Дмитрич! Просим-просим!
Девчуля посторонилась, давая войти Митричу в кабинет.
- Вот, прибыл, как и велела Валентина Игнатьевна, с анализами, -- продемонстрировал он «молодому» доктору свой пакет.
- Отлично! – азартно потёр тот руки. Протянутую руку для пожатия, однако, демонстративно проигнорировал и тут же объяснил свой более чем странный поступок. – У нас тут не принято пожимать друг другу руки. Пока феномен портала не изучен, как следует, мы стараемся соблюдать строгие рамки карантина. Уж, извините, -- развёл он руками.
- Понимаю, -- одобрительно кивнул головой Виттель, убирая руку.
- Стало быть, утрясли вопрос домочадцами? – хитро прищурилось медицинское светило.
- Старуха дала добро, с условием, что если со мной пройдёт всё благополучно, то и ей можно будет отправиться вслед.
- Не сомневайтесь. Всё будет хорошо. Вы у нас даже не в первой тысяче тех, кто уже прошёл через него. И с супругой тоже всё будет нормально, -- заверил доктор. – Насчёт анализов тоже прошу не беспокоиться. Сейчас мы их отправим куда надо. Кстати, вы не трапезничали с утра?
- Никак, нет, -- подтвердил Митрич.
Бах опытным носом повёл возле генеральского лица, принюхиваясь к знакомым запахам перегара.
- Пили вчера? – с хитринкой во взгляде поинтересовался он.
- Немного. Ради снятия стресса, -- опустил очи долу старик, явно преуменьшая размер принятой накануне дозы.
- А вот это вы, батенька, зря, -- укоризненно покачал головой «молодой» академик.
    Виттель после услышанных слов не смог удержаться, чтобы не засмеяться, чем привёл в состояние искреннего недоумения Алексея Германовича:
- Что же это вас так развеселило в моих словах, голубчик?         
- Прошу прощения доктор, -- произнёс старик, отсмеявшись. – Но мне чертовски занимательно наблюдать ретролексикон из уст весьма молодого человека.
    Бах понимающе улыбнулся и опять развёл руки в стороны:
- Что поделать? Привычкам моим уже более восьми десятков лет, а моему телу, если верить последним данным, которые продолжают обновляться, всего каких-то тридцать пять. Но не забывайте, что вас ждёт то же самое, -- элегантно вернул он мяч противоположной стороне. – Ладно. Идёмте. Я проведу вас через все круги нашего чистилища.
    С этими словами он подхватил Митрича под локоток, словно барышню на выгуле и устремился прочь из кабинета. Выйдя в коридор, он стуканул в ближайшую дверь и не дождавшись ответа, просто отворил её лёгким толчком:
- Мариванна, -- обратился он сходу к сидевшей за столом и что-то старательно выводившей авторучкой женщине бальзаковского возраста в безукоризненно белом халате, -- заводите карточку на нового «хронавта». Ему уже сегодня выходить в «поле».
    Та, незамедлительно бросила своё занятие и, поводив мышкой по столу, вопросительно уставилась на дедушку.
- Вы, Михал Дмитрич, пока проходите положенный допрос, -- усмехнулся Бах, -- а я тем временем, отнесу ваши анализы в лабораторию.
Опять не дожидаясь ответа, он ловко выхватил пакет из руки Митрича и быстро удалился.
- Присаживайтесь, -- указала она глазами на приставленный к столу старомодный деревянный стул с высокой спинкой, видимо доставшийся от прежних хозяев. -- Фамилия, имя и отчество? – начала женщина свой «допрос» механически-равнодушным голосом, как будто занималась этим по сто раз на дню. Хотя, кто её знает? Может и правда по сто раз. Допрашивала она его долго и обстоятельно, выясняя такие подробности жизни, о которых он уже начал забывать. Её интересовало буквально всё. Она тщательно фиксировала какими заболеваниями он болел в детстве, какие травмы получал и при каких обстоятельствах. Какие прививки ему делали и когда. Митрич с трудом отвечал на вопросы, сыплющиеся на него, как из Рога Изобилия, ибо о многом уже забыл, а мгновенно освежить память – получалось плохо. Поэтому он бекал и мекал, как первокурсник на первой сессии. В конце концов, этот допрос его порядком вымотал и он заявил с прямотой:
- Зачем вы терзаете меня такими вопросами? Не проще ли запросить мою медицинскую карту из Бурденко? Там всё записано в подробностях.
- Мы обязательно это сделаем, -- всё тем же сухим и равнодушным тоном ответила она на его возмущение, -- но провести первичный опрос я всё равно должна.
- Зачем?
- Затем, что в карточке могли найти своё отражение не все заболевания. Некоторые вы могли перенести, что называется «на ногах». А также, там могли не фиксироваться некоторые возможные аллергические реакции, -- пояснила она не отрывая глаз от монитора.
Волей-неволей пришлось подчиниться под спудом неопровержимой логики. Допрос продолжился. За этим изнурительным делом их застал вернувшийся Бах.
- Как продвигаются наши дела? – весело поинтересовался он с порога.
- Уже заканчиваем, -- ответила Мариванна, выстукивая очередную порцию дроби на клавиатуре.
- Ничего-ничего, я подожду, -- замахал руками академик, прислонившись к дверному косяку.
    Строгая тётенька ещё некоторое время помучила его каверзными вопросами насчёт нынешнего телесного состояния, но Митрич не дал ей вволю насладиться своей властью, заявив, что у него ничего не болит, голова не кружится и отсутствием аппетита не страдает. Сказал, как отрезал, к явному разочарованию последней. Едва они закончили, как Бах подскочил к нему и, ухватив за подмышки почти выволок его на себе, несмотря на то, что был почти на голову ниже ростом. Уже в коридоре академик позволил себе по-доброму рассмеяться, хлопая по плечу полуобморочного генерала:
- Да, Вижу, основательно она вас выпотрошила. Ну, да ничего. Чем больше мы будем знать о вашем организме, тем лучшие дадим рекомендации по дальнейшей реабилитации. Идёмте, батенька, наши с вами приключения ещё только начинаются! – легонько хлопнул он своего спутника по спине.
    Следующая процедура, где ему засовывали ватные палочки, то в ротовое отверстие, то в носовые пазухи, а затем брали кровь из пальца, прошла сравнительно быстро и не вызвала никакой негативной реакции. А дальше пришлось опять попотеть. В кабинет, куда его завёл Бах, два молчаливых сотрудника ростом с Дядю Стёпу , быстро и без лишних вопросов разоблачили Его Величество до трусов, уложили на холодную кушетку, после чего облепили с ног до головы проводами на присосках, велев дышать ровно. Митрич беспрекословно подчинился этим двум громилам. Ребята, тем временем начали нажимать на кнопки и переключать какие-то тумблеры на пульте, стоящем в углу. Аппаратура сначала загудела, а затем зашуршала, длинной волной выплёвывая из себя бумажную ленту с начерченной на ней кривой. Потом приказали задержать дыхание на какое-то время, а сами с ещё большей интенсивностью принялись нажимать на кнопки, попутно о чем-то вполголоса переговариваясь на совершенно непонятном языке. Длинная лента опять начала змеиться из внутренностей аппаратуры. Бах подошёл к ним, и они продолжили беседу уже с ним. Потом также быстро они сняли все провода и вообще, кажется, перестали обращать на него свой драгоценное внимание.
- Мне, как? Можно одеваться? – робко поинтересовался Митрич у академика, свешивая ноги с кушетки.
- Погодите, голубчик. Потерпите ещё немного. Бо;льшую часть процедур мы уже с вами прошли. Осталось ещё чуть-чуть. Идёмте. Тут недалеко.
Сграбастав одежду и обувь в охапку, Виттель, поминая про себя всех чистых и нечистых, поплёлся за шустрым академиком, надеясь, что вскоре закончится эта пытка. Но не тут-то было. Проковыляв вслед за Бахом по коридору  ещё несколько метров, они оказались в просторном и светлом помещении. Его можно было бы назвать пустоватым, если бы не две капсулы похожие на аппараты для магнитно-резонансной томографии. В Бурденко он уже имел возможность близко познакомиться с такими. Здесь его встретили гораздо радушней, чем давеча. Моложавая врачиха в роговых очках, которые никак не шли к её миловидному личику, улыбаясь, провела его к одной из капсул и даже любезно помогла взгромоздиться на выдвинутое ложе. Сама процедура обследования длилась, напротив его ожидания, совсем недолго – каких-то минут 5-7. Митрич, свесив ноги с выдвижной кушетки, уже прикидывал, как он будет одеваться (не любил он эту процедуру совершать при посторонних), когда эта же самая врачиха потянула его за собой. Ему, полуголому не оставалось ничего иного, как поковылять вслед за ней. Идти было не далеко – к дальней стене обширного помещения. На фоне абсолютно белой стены выделялся угольным цветов квадрат размером, примерно 2х2 метра. По правому краю квадрата снизу вверх была прочерчена ростовая метка. Женщина велела встать спиной к квадрату. Митрич без возражений выполнил просьбу-приказ. Когда он прислонился плечами к неприятно холодной поверхности квадрата, она достала из кармана халата портативный фотоаппарат и начала делать снимки. Потом велела повернуться боком и продолжила фотографировать его в ином ракурсе.
- Ровно преступника какого для картотеки, -- беззлобно проворчал он, реагируя на такие манипуляции с его личностью.
- Не для картотеки преступников, а для медицинского архива, -- проворковала она, не отрываясь от своего занятия.
- Ну, и зачем это вам? – насупился старик.
- Мы должны проследить динамику возрастных изменений, -- терпеливо пояснила она. – Весьма сожалею, если эта процедура доставила вам внутренний дискомфорт.
- Ого! – ненароком вырвалось у него междометие, к которому он хотел, было присовокупить ещё пару крепких словечек, но вовремя воздержался.
- Не волнуйтесь, -- попробовала она его успокоить, -- вы не являетесь исключением. Многие хронопутешественники проходят через это утомительное, но важное мероприятие. Даже наш руководитель – Алексей Германович вынужден уделять своё время для этого.
- Правда-правда, -- тут же подтвердил её слова Бах.
- И на протяжении какого периода мне предстоит позировать перед вами в неглиже?
- Пока ваш организм полностью не перестроится. Это займёт примерно месяца два, а может и больше. Всё зависит от скорости внутренних и внешних изменений. У меня, например, изменения происходят до сих пор, -- с виноватой улыбкой сообщил академик. – Так что, во имя науки, потерпите, голубчик.
- Ну, если только во имя науки…, -- опять завздыхал Митрич.
- Вот и всё на сегодня, милейший Михал Дмитрич, -- сказал Бах, видя, как его помощница закончила с фотографированием. Он протянул Митричу его одежду, которую держал в руках всё время, пока велось фотографирование.
- На сегодня? – переспросил Митрич, ухватившись за это слово.
- Да, -- улыбаясь, ответил ему Бах, – но согласитесь кроме потраченного времени, никаких особых неудобств вы не испытывали.
- Господи, помилуй! – перекрестился Виттель. – И допросы у той настырной тётки?!
- Нет-нет, -- интенсивно замотал головой Алексей Германович. – За это не волнуйтесь. Это была разовая акция. И мучить голодом по утрам мы вас тоже не будем. Только фотосъёмка.
- А мочу с калом тоже таскать вам каждый день? – попробовал старик состряпать на лице плаксивое выражение.
- Увы. Придётся потерпеть, -- огорчил его академик, но тут же попытался смягчить ситуацию. – Я, вот уже два месяца, как совершил свой первый переход, и лишь недавно только перестал ходить на работу с пакетом, подобным вашему. А фотографируюсь, как уже сказал, до сих пор.
- И, что же, значит, все кто ходил «туда» тоже вынуждены каждый Божий день проходить подобный контроль? – изумился Митрич.
- Да, нет. Что вы? Во-первых, только те, кому предстоит непосредственная и продолжительная работа в иномирье. Мы обязаны знать, как влияет портал на тех, кто будет неоднократно пользоваться им. Во избежание. Ну, вы сами понимаете. А во-вторых, этой обременительной процедуре подвергаются лишь те, кому уготовано кардинальное омоложение. Хочется нам проследить динамику изменений, да и геронтологи  очень настаивали. Хотят понять механизм клеточной реверсификации.
- Ладно, -- прокряхтел Митрич, натягивая ботинки с бахилами, -- коли для науки, то можно и потерпеть с месячишко. Куда мне теперь?
- По идее, можете хоть сейчас идти на 11-й уровень для выполнения миссии. Но я вам советую, прежде всего, посетить руководителя проекта, то есть Валентину Игнатьевну.
- Да, конечно. Она и сама назначила мне рандеву к девяти часам.
    Они вышли в коридор.
- Вы, кстати, когда собираетесь назад? – спросил учёный не из праздного любопытства, что было видно по глазам.
- Хочу на месте оценить обстановку, исследовать грунт и прикинуть логистику, -- принялся пояснять военный инженер. – Однако к вечеру думаю вернуться.
- Отлично. Я встречу вас, если время позволит. Дорогу к лифту найдёте?
- Вестимо, -- кивнул Митрич. – Не в тайге чай.
- Вот и хорошо. Тогда я побегу, пожалуй, а то дел много ещё.
    С этими словами академик резко стартанул с места куда-то вглубь бесконечно длинного коридора. Митрич проводил долгим взглядом его быстро удаляющуюся фигуру, после чего вздохнул глубокомысленно и направился к тамбуру. Там он, кое-как снял бахилы, не забыв их бросить в мусорное ведро, и вызвал лифт. Остановившись на втором этаже, он вышел из лифта, стараясь идти бодро и уверенно. Память его пока ещё не подводила, поэтому он чётко помнил, что кабинет Николаевой значится под цифрой «202». Перед тем, как постучать в дверь, он мельком глянул на свои часы. Они утверждали, что он опаздывает на пятнадцать минут. Митрич, в душе, которого всё ещё не выветрился привитый веками немецкий орднунг, досадливо поморщился. Согнув указательный палец крючком, осторожно постучался.
- Войдите, -- послышался сильный и властный голос из-за двери.
Митрич вошёл, извиняясь на ходу за опоздание.
- Ничего-ничего, -- сразу успокоила она вошедшего, -- указывая ему глазами на свободный стул. -- Мне уже тут успели доложить, о прохождении вами комплекса обязательных процедур, из чего я делаю вывод о том, что вопрос на семейном уровне решён.
- Точно так, -- согласился с ней генерал.
- Хотите прямо сейчас отправиться в глубину веков?
- Хочу, -- не стал лукавить тот.
- Что ж, в добрый путь. Я бы сама с удовольствием проводила вас, но не могу. Жду важного звонка из Министерства среднего машиностроения. Надо срочно кое-что согласовать, -- как бы оправдываясь, пояснила она свою занятость.
- Я понимаю. С министерскими лучше не ссориться по пустякам, -- согласился Митрич.
- Впрочем, подождите минутку.
Она протянула руку и сняла трубку с одного из многочисленных телефонов.
- Алло, Аркадий Семёнович ещё здесь? Хорошо. Дайте ему трубку. Аркадий Семёнович, здравствуй. Ты когда собираешься на «точку»? Ты подожди, не торопись. Тут у меня сидит Михал Дмитрич и рвётся в бой. Захвати его, пожалуйста, с собой. Он к тебе сейчас спустится. Вот и ладушки, -- проворковала Николаева и положила трубку.
Из телефонного диалога Митрич понял, что задерживаться в начальственном кабинете не следует, а потому сразу же встал, чтобы направиться к двери.
- Обождите, -- остановила его Валентина Игнатьевна. Встав с места и порывшись в ящике своего стола, она достала светозащитные очки, называемые в обиходе «консервы» и протянула их Михаилу Дмитриевичу. – Вот, возьмите. Перед тем, как войти в зал, наденете. Отдавать не надо. Презентую.
- Премного благодарен, -- расчувствовался он, принимая подарок и в то же мгновение соображая, куда он дел те очки, которые она уже ему давала вчера, но вспомнить никак не мог. 
Валентина Игнатьевна вышла из-за стола, чтобы произнести, положенное в таких случаях, напутственное слово:
– С некоторых пор у нас появилась негласная традиция провожать каждого, кто впервые переступает через порог времени словами: «Возвращайся обновлённым, но прежним».
В этот момент её голос чуть дрогнул от торжественности, и она сглотнула комок, подступивший к горлу.
- Спасибо, Валентина Николаевна, -- тоже чуть хрипловато ответил он ей и, постояв ещё какое-то мгновенье, резко развернулся и пошагал навстречу своей Судьбе.
    Уже переступив через порог, услышал слова, произнесённые ему в спину:
- Вечером ждём ваших впечатлений и прикидок.
- Постараемся, -- не по Уставу ответил он, не оборачиваясь.
    Спустившись на одиннадцатый уровень и получив от дежурной смены пароль на выход, Митрич старческой рысцой устремился по коридору к заветной двери. Перед тем, как открыть дверь, надел на нос очки.

III.

Там же
    Сегодня всё было так же, как и вчера. Ослепительный свет струился из «чрева» рогатого шара, разнося низкий гул и вибрацию, которая ощущалась ногами и не слишком приятно щекотала позвоночник. Люди в халатах и без, всё так же суетились между пультами и столами. В общем, атмосфера была обычной – сосредоточенно деловой. Он остановился, не зная куда идти и где его будущий спутник и подчинённый, который обещал его снарядить в дорогу и сопроводить. Он пытался отыскать его глазами, но сделать это было практически невозможно из-за обилия мельтешащего народа и очков, которые защищали глаза от яркого света, но зато скрадывали детали окружающей обстановки. Он сорвал их с носа, полагая, что уже достаточно адаптировался, и тут ему на плечо неожиданно легла чья-то рука. Он от неожиданности вздрогнул и моментально обернулся. Сзади стоял и улыбался во весь рот давешний лохмач Петров.
- А я тебя уже заждался! – воскликнул айтишник, обращаясь к Митричу так, будто это был его старый приятель. – Час уже, как стою здесь, а тебя всё нет и нет! Где тебя носило? – вывалил он целый ворох вопросов.
- Да, пока врачей проходил, пока анализы сдавал, -- стал оправдываться Виттель, вспоминая, что вчера этот лохматый детина, действительно, обещал его тут встретить и проводить. От этой неожиданной заботы, в общем-то, пока чужого для него человека, Митричу, вдруг, стало невероятно тепло и радостно на душе.
- Суровая тётка донимала тебя вопросами о том, сколько раз в детстве тебя роняли в колодец?! – рассмеялся Бакс, панибратски хлопая Митрича по плечу, как старший и многоопытный товарищ.
- Вроде того, -- расхмылился в улыбке генерал, принимая фамильярное обращение к себе, как должное.
- Не бери в голову. Мы все прошли через её не в меру развитое любопытство.
- Петрович, -- перешёл к делу Виттель, -- не подскажешь ли, где мне в этой кутерьме отыскать Аркадия Семёныча – командира хронодесантников? Он обещал сопроводить меня через портал, -- кивнул он в сторону светящегося пятна, что сияло в самом конце зала. 
- Чижика? Так он, скорее всего, со своей командой в «гардеробной» ошивается, -- сразу сообразил, что к чему бывалый Петров. – Пошли, я тебя провожу.
    Он взял Митрича за рукав и потянул его куда-то в бок – к одной из многочисленных дверей, ведущих из зала. Не стучась, а просто рванув дверь на себя, он оказался в просторном помещении, больше всего напоминающем барахолку или перевалочную базу. Оно было сплошь завалено какими-то коробками, жестянками, охапками одежды, сваленными в кучу и громадным количеством разнообразного вооружения, начиная от арбалета старинной выделки и до пулемёта ПК со сложенными сошками, прислонённого к стене.
- Есть тут кто живой?! – трубным голосом дал о себе знать Петров.
- Чё шумишь, Петька? – раздался знакомый уже Митричу голос капитана с птичьей фамилией.
    Из-за вороха барахла показалась фигура Аркадия, уже облачённого в полевую форму армейского разведчика под названием «леший». Поздоровались. Виттель с интересом разглядывал облаченье капитана и тактическую раскраску на его лице. В этом «прикиде» он действительно был похож на лешего – героя многих русских сказок.
- Полевая форма ДРГ №2, служащая для маскировки в лесистой местности в летний период, -- констатировал Митрич, проявляя недюжинную осведомлённость.
- Так и есть, -- улыбнулся Чиж и его белозубый оскал резко выделялся на фоне тактического грима.
- Так ли уж необходимо раскрашивать лицо? – поинтересовался генерал. – Ведь не в тыл к врагам собираетесь.
- В самый раз. Вы даже не представляете себе, насколько местные аборигены глазасты, -- аргументированно возразил капитан. – И это помимо того, что у них сильно развиты, как обонятельный, так и слуховой аппараты. Нечета нашим современникам. А у нас приказ – всячески избегать прямых контактов. Вот и стараемся по возможности.
Он оглядел Митрича с ног до головы, будто что-то прикидывая про себя. Михаил Дмитриевич правильно оценил его взгляд.
- Полагаете, что мне тоже надо переодеться? – сразу спросил он.
- Да, -- кивнул тот, -- я сейчас что-нибудь подберу и для вас. Обождите чуток.
Он развернулся и тут же скрылся в глубине помещения.
- Меня тоже переодевали, перед тем, как отправить на ту сторону, -- решил приободрить Митрича Бакс.
    Виттель, недолго думая, начал решительно стаскивать с себя водолазку, попутно прикидывая, куда её пристроить, пока он бродит по просторам иномирья. Бакс, чтобы помочь новому другу начал тоже озираться в поисках подходящего местечка для складирования одежды. Не найдя ни вешалки, ни хотя бы стула, куда можно было бы её сложить, решили просто кинуть в кучу уже валявшихся на полу предметов верхней одежды. Издалека слышался шорох и негромкое бормотанье Чижа тоже занятого поисками всего необходимого для пешей прогулки в местах повышенной опасности. Заприметив у стены высокий деревянный поддон, на котором стояли картонные коробки с консервами, Митрич подошёл к нему вплотную и пошевелил рукой коробку, пытаясь её сдвинуть. Она была доверху набита консервами, поэтому спустить её на пол, без посторонней помощи, чтобы освободить место, где можно было бы присесть, в одиночку было невозможно. Он, обернувшись назад, вопросительно посмотрел на Петрова. Тот мигом сообразив, что от него требуется, подскочил и с небывалой лёгкостью подхватил тяжеленую кладь и опустил её на пол. Митрич с завистью посмотрел на силача и вспомнил о свойстве портала придавать неимоверную силу проходившим сквозь него. Благодарно взглянув на своего нового друга и соратника, Митрич с кряхтеньем опустился на поддон, чтобы опять снять ботинки и брюки. Вскоре показался и Чиж с охапкой маскировочной одежды в руках, поверх которой лежали армейские берцы. А ещё был АКСУ-74 с длинным набалдашником глушителя, висящим на плече, и монокуляром, одетым на шею. 
- Отлично, -- произнёс Чиж без всякого выражения, оглядывая полуголого Митрича. – Вот, одевайте, -- протянул он маскировочное одеяние почему-то не генералу, а его спутнику. – А я пока займусь вашим гримом.
С этими словами он полез к себе за пазуху и достал оттуда две баночки. В баночках была краска – зелёная и серая. Он обмакнул пальцы в банку с серой краской и широкими мазками, как художник в стиле поп-арт стал размазывать её по лицу старика.
- Вам бы Михал Дмитрич, как-нибудь состричь усы и бороду, -- укоризненно поджал он губы, -- а то грим неудобно наносить. Только испачкал всё.
- Что бы ты понимал, -- фыркнул старик. – Да я, если хочешь знать, в своём истинном обличье более незаметен для местных, чем вы – изрисованные. Вон, сам-то видал снимки с беспилотника? Они все тут поголовно заросшие до бровей ходят. Поэтому, при случае, они меня, хоть и за пришлого признают, а всё ж таки за своего. А вас увидят, дак, подумают, что кикимора болотная объявилась.
    За спиной у капитана не выдержал и прыснул Бакс, еле сдерживаясь, чтобы не загоготать в полный голос. Он себе милостиво разрешил не пользоваться средствами маскировки. Чиж пошмыгал носом, не найдясь с ответом, однако же, упорно продолжал малевать на лице разноцветные узоры с разводами, а Митрич покорно сидел, чинно сложа руки на коленях. Закончив своё художество, хронодесантник отошёл на шаг и, прищурившись, как заправский художник, не без удовольствия разглядел творенье рук своих.
- Хорошо, -- резюмировал он.
    Петров не стал разглядывать это художество, а просто привстав на колено, как заботливый родитель принялся натягивать на старика штаны и шнуровать берцы. Когда с облачением было покончено, и Митрич встал со своего неудобного сиденья, Чиж снял со своей шеи монокуляр и торжественно, как награду повесил его на генерала. Отошёл на шаг и опять критическим взглядом оглядел своего «подопечного» с ног до головы.
- Попрыгать? – перехватил его взгляд Митрич, припоминая обыденный ритуал всех разведчиков перед выходом в «поле».
- Да, ладно, -- отмахнулся капитан, представляя, как нелепо будет прыгать на полутора ногах этот заслуженный старикан.
- Вот, держите, -- снял он с плеча автомат и протянул его Митричу.
- Это зачем же? – удивился генерал, однако же, принимая оружие. – Вроде как никаких воинствующих орд кочевников в окрестностях мерянского поселения отмечено не было.
- Это верно – не отмечено. Зато вот медведей там – пруд пруди. И среагировать толком не успеете, как он на вас навалится. У нас уже было два неприятных инцидента на этой почве.
- А глушители, стало быть, для того, чтобы не привлекать лишнего внимания со стороны местного населения? – спросил Митрич, профессионально передёргивая затвор. И по этому его движению Чиж понял, что бородатый генерал был отнюдь не кабинетным червём. О том, что тот руководил обороной Белушьей, Чиж почему-то даже не вспомнил. Его взгляд из покровительственного уже во второй раз за два дня превратился в уважительный.
- Что ж, я готов, -- сообщил Митрич, вешая автомат себе на шею.
- Идёмте, -- в свою очередь произнёс Чиж и направился к выходу. За ним последовал Митрич, а цепочку замыкал Пётр.
- Больше к нам никто из вашей группы не присоединится? – спросил Виттель в спину уходящему капитану.
- Нет, -- ответил тот не оборачиваясь. – Вся наша группа уже там. Прошла положенную ротацию ещё прошлой ночью. Это я мотаюсь туда-сюда, как челнок в ткацком станке.
    Они вышли из помещения и направились к светящемуся даже на фоне ослепительного света разряда молний, пятну, ведущему в иной мир. Митрич всё время крутил головой по сторонам, ища взглядом Вострецова, который тоже обещал вчера участвовать в его проводах. Но академика нигде не было видно. Видимо, его сейчас занимали куда более важные дела. Ловко лавируя между рабочими зонами операторов, они приближались к цели, когда им навстречу вынырнула подростковая фигурка Смагина – главного теоретика всего проекта.
-А-а-а, Михаил Дмитриевич! – широко улыбнулся он Митричу, одновременно коротко кивая его сопровождающим. – Всё-таки решили не откладывать в долгий ящик знакомство с поливариантностью Мира.
- Да, вот собираюсь испытать на себе чудодейственные свойства вашей «машины времени».
    По тому, как одновременно охнули у него за спиной Чиж и Бакс, Митрич сообразил, что ляпнул какую-то несуразицу, но убей Бог, не понимал какую именно. Он беспомощно оглянулся назад, ища поддержки, но оба его спутника сразу и одновременно сделали вид, что они здесь просто проходили мимо. Зато юное дарование не преминуло воспользоваться подвернувшимся случаем, чтобы на пустом месте развить дискуссию.
- Вы и в самом деле полагаете, что перед вами находится машина времени? – сразу приобрёл он собранный вид.
- А что же это тогда, по-вашему? Доильный аппарат? – несколько растерялся бывалый генерал от такой неожиданной сентенции.
- Нет, конечно. Но у доильного аппарата сходства с машиной времени больше чем у хроно-портала с «машиной времени», -- всерьёз ответил ему Смагин.
- Это чем же?! – окончательно растерялся Виттель, чувствуя себя совершенным дураком перед этим субтильным юношей.
- Ну, хотя бы тем, что доильный аппарат и «машина времени» представляют собой субъективный продукт человеческого труда.
- А портал тогда чьё произведение? – потихоньку начал догадываться о философской подоплёке вопроса Митрич.
- А портал – объективная суть творения природы, который мы только открыли, и который существовал всегда – независимо от нашей воли и сознания. «Машину времени» в том смысле, как у нас принято её понимать, создать практически невозможно, во всяком случае, на данном этапе развития человеческих технологий. Да, если бы она и была бы создана, то никакого практического смысла не имела бы, -- видимо, сел на своего любимого «конька» Ярослав Иванович, рассуждая о вещах мало постижимых для лиц сопровождавших Митрича.
    Виттель опять стал оглядываться назад в отчаянной попытке отыскать, хотя бы малейшую поддержку. Но его спутники, для которых подобные разговоры, видимо, были не в новинку, лишь сочувственно закатывали глаза. Особенно постарался изобразить из себя зомби – капитан, слывший сугубым практиком, а поэтому не терпящим никаких научных заумствований. И при этом он проявлял стоическое терпение, чтобы не начать широко зевать, громко клацая зубами. Петров же, просто притворился надгробным памятником самому себе, опустив глаза в пол, и даже, кажется, перестав дышать. Понимая, что поддержки в споре с научным корифеем ему не дождаться, как тридцатого февраля, Митрич, напоследок, решил все же потрепыхаться на уже проглоченном крючке:
- Почему же нельзя создать «машину времени» и почему вы стойко не желаете признавать портал этой машиной?
- Начну с наиболее простого вопроса -- почему я не желаю признавать портал «машиной времени». Всё очень просто. Понятие «машина» подразумевает собой управление её механизмом. А мы управлять порталом не можем. Единственное, что нам под силу, так это несколько раздвинуть его рамки. Но варьировать время выхода в точку, а тем более «изгибать» портал для выхода в смежные пространственно-временные континуумы, мы не в силах. Что-то, что выше нашего понимания, не даёт нам это сделать. Как будто глухая железобетонная стена, вдобавок окружённая невероятно мощным силовым полем, всё время отбрасывает нас именно в эту временную точку. Не знаю. Может быть, если нам удастся вместо металлического водорода «обстреливать» высокочастотными разрядами иные тела, скажем, например, лития или бериллия, приведя их атомы в стабильное состояние, то мы сможем оказаться в совершенно другом времени и пространстве. Но всё это, пока что теория, никак не подкреплённая исследовательской практикой, -- в бессилии развёл руками Смагин, который, видимо, достаточно болезненно переживал эту беспомощность перед Высшим Мирозданием. – Что же касается создания «машины времени» в натуре, так я и группа товарищей, которые со мной согласны, считаем это занятие бесперспективным с практической точки зрения.
- Почему?! – не выдержал Митрич.
- Да потому, что это напрямую связано с причинно следственными связями линейного движения времени, -- улыбнулся Смагин, как учитель первокласснику, отвечая на его наивные вопросы. – Путешествовать на ней в прошлое можно лишь до момента её фактического создания. Ибо смещение влево по шкале времени, даже на малую толику, невозможно, так как нарушатся незыблемые правила причинно-следственных связей. Ведь в прошлом, пусть и совсем близком этой машины не существовало, как таковой, а без неё мы попасть в прошлое не можем. Вот и замкнулся круг бытия. Машина, при таком раскладе, либо разрушится, либо вовсе исчезнет. И я даже не берусь предположить, где, в этом случае, окажется хронопутешественник. Так что, стоит ли затевать возню вокруг создания этого механизма, если с его помощью нельзя переместиться в прошлое далее чем на несколько минут? Нет, ну я понимаю, что бывают случаи, когда и возвращение на пять минут назад может помочь исправить некую фатальную ошибку. Однако для этого надо достаточно точно знать, что будет хотя бы через несколько минут вперёд для предотвращения события, потому, что после случившегося уже ничего нельзя исправить, ибо тогда, опять же, нарушится причинно-следственная связь – Закон Мироздания.         
- Ясно, кивнул Митрич, которому, на этот раз, действительно, всё было предельно понятно.
    Смагин только сейчас обратил внимание на остекленевшие глаза членов маленького эскорта, поэтому сразу сник и начал бормотать извинения за проявленную словоохотливость, но Митрич перебил его:
- Правильно говоришь, Ярослав Иваныч, всё, как есть – правильно. Просвещать надо нас неразумных, не то так и будем прозябать в темноте и невежестве. А то, что твои слова пока ещё не совсем понятны для широкой общественности, так это тоже не беда. Проникнутся, со временем, вот увидишь.
Он обернулся, чтобы оценить реакцию капитана на отповедь, но тот лишь многозначительно постучал ногтём по циферблату своих часов, давая понять, что времени на научные дискуссии в запасе не осталось.
- Ну, что Ярослав Иванович, -- по-прежнему продолжил величать Митрич восходящее светило отечественной темпорологии, -- пойдём мы, пожалуй.
- Да-да, конечно, -- отступил чуть в сторону Смагин, освобождая проход. – Счастливого вам пути, и возвращайтесь обновлённым, но прежним, -- произнёс он вслед уходящей троице уже знакомую фразу.
    Чем ближе они приближались к мерцающему пятну портала, тем сильней поднималось волнение старого человека. Нет. Это был не страх перед чем-то неведомым, как это порой случается у совсем ещё маленьких детей, когда нужно войти в тёмную комнату. Это было волнение всё повидавшего и всё пережившего человека, возвращающегося  домой после десятилетий разлуки. Сердце, до этого неощущаемое, вдруг, начало колотиться в бешеном ритме, а на лбу, прикрытом маскировочным капюшоном, выступила холодная испарина. Кольцо портала мерцало, сантиметров в двадцати от пола и к нему пролегал маленький пологий пандус, чтобы удобнее было перемещать грузы на тележке. Чиж, не сбавляя шага, вступил на пандус и уже через мгновенье оказался на той стороне и уже оттуда призывно помахал чуть отставшим от него Митричу и Баксу. Старик перед тем как перешагнуть в прошлое огляделся и чуть слышно сказал стоящему за спиной Петрову:
- А знаешь, какая мысль сейчас промелькнула у меня в голове?
- Какая?
- Мы сейчас являемся активными участниками трансформации реальности при которой наше далёкое прошлое может оказаться вполне близким будущим для наших детей.

IV.

12.01.2021 – 12.06.442гг., место, где через 700 лет будет стоять Москва
    Не говоря больше ни слова, он набрал воздуха в грудь, как перед прыжком в воду и, зажмурившись, сделал шаг вперёд. Даже через прикрытые веки Митрич ощутил солнечный свет. Можете представить себе ощущения человека, в мгновенье ока вынырнувшего из глубокого подвала в солнечный июльский день? Второе, на что он тут же обратил внимание, был ни с чем несравнимый медвяный запах, исходящий со всех сторон. После пропитанного озоном воздуха бункера, этот запах был поистине волшебным и животворящим. Хотелось не просто дышать им, впитывая каждой клеточкой, а пить и пить без остановки, как «живую» воду. Его насыщенность и густота поражали своей первобытностью. Нечто подобное можно было ощутить, только далеко удалившись от Второго Транспортного Кольца, да и то не всегда. Смог от мегаполиса зачастую простирался далеко за пределы Москвы. Он хотел было постоять так с закрытыми глазами, привыкая к смене среды и утишая биение сердца, но сзади его слегка подтолкнул Петров, чтобы он не загораживал проход. Пришлось открыть глаза и подчиниться, сделав шаг в сторону. Поляна, на которой он очутился, была ему уже знакома по видео, но всё равно он с жадностью рассматривал каждое дерево, каждый метр травянистого ковра, пружинящего под ногами. Странное ощущение, вдруг охватило старого человека. Он одновременно верил и не верил в то, что с ним происходит. Вроде и не страдает раздвоением личности, смотрит сам на себя, как будто со стороны, и никак не может решить – спит он или нет. Старик запрокинул голову чуть назад, чтобы рассмотреть хорошенько небо и Солнце. Небо, в отличие от того к какому он привык, было не просто голубым, а насыщенным синим цветом от избытка кислорода в его составе. Солнце находилось недалеко от зенита. Митрич приставил свою широкую ладонь к глазам, прикрываясь от слишком яркого света. Старческая дальнозоркость позволила ему разглядеть в вышине парящую птицу, чем-то похожую на орла. А может это была и не птица вовсе. Вполне могло статься, что это одно из последних изделий умельцев КБ «Малых летательных аппаратов», что в последнее время развило бурную деятельность, выкраивая себе место под щедрым дождём государственных инвестиций. Полюбовавшись небом, вернулся на землю. Буквально под ногами змеился и уползал вдаль совсем неприметный с виду электрический кабель. Присмотревшись внимательно за его направлением, генерал не без труда разглядел в кочке, что расположилась в десятке метров от него, покрытой травой, еле заметный вход в ДНП . Капитана не было видно. Видимо он уже нырнул внутрь. Сзади сопел, но помалкивал Бакс, проникнувшийся значимостью момента. Митрич оглянулся. Ему хотелось узнать, как выглядит портал с обратной стороны. С этой стороны он никак не впечатлял. Он был едва заметен, так как кроме дрожания воздуха по его периметру, ничем не выделялся на фоне окружающей среды. Можно было пройти рядом и не заметить его. Это обстоятельство его немного порадовало тем, что можно было не заморачиваться с его маскировкой. Петров, которому в силу своей холерической натуры было невмоготу стоять молча, тут же поинтересовался:
- Каковы первые впечатления?
- Поразительно, -- только и смог выдавить из себя Митрич.
- Пойдём, навестим базу, -- кивнул он в сторону кочки, беря старика под руку, словно барышню, и увлекая за собой.
    Вход в землянку был низковат, поэтому пришлось сильно нагибаться всем туловищем, чтобы оказаться на месте постоянного базирования хронавтов. Напротив всяких ожиданий, помещение оказалось довольно просторным и хорошо освещённым электрическими лампочками, свисающими прямо с потолка – довольно высокого для подобных сооружений. Оно уходило вдаль, как минимум метров ещё на двадцать и скорее всего, имело боковые ответвления. Митрич подивился масштабом сооружения. Потолки были высокие. Можно было ходить в полный рост и даже вытягивать руки к самому верху, не боясь удариться о перекрытие. Это тоже радовало, потому что Митрич терпеть не мог тесных пространств. По левой стене в два яруса располагались вполне себе широкие и аккуратно застеленные нары. Судя по их количеству, в составе экспедиции находилось на постоянной основе никак не меньше восьми человек. Рядом с нарами находилась боеукладка, в которой стояли стволом кверху автоматы с уже привинченными глушителями. У противоположной стены расположился широкий и длинный компьютерный стол, на котором стояло сразу три монитора, отображающие окружающую обстановку в режиме реального времени. За всем этим наблюдал молодой рыжеватый оператор, который лишь на миг оторвался от своего занятия, чтобы кивком головы поприветствовать вошедших. Даже необычный вид бородатого старика не вызвал в нём никакого любопытства. Больше никого в видимой части землянки не было. Из глубины помещения, куда успел скрыться капитан, доносились очень аппетитные запахи. У Митрича сразу засосало под ложечкой. Он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера. Генерал демонстративно повёл носом, явно намекая, что не худо бы и подкрепиться. Тут из-за поворота появился Чиж в сопровождении ещё четырёх человек, также как и он одетых в камуфляж. Все рослые и крепкие, как на подбор. Лица у них тоже были разукрашены краской.
- Товарищ генерал-майор, -- негромко, но твёрдо обратился капитан к Виттелю, -- разрешите вам представить членов хронодесантной группы?
При этих его словах, сгрудившиеся за спиной Чижа спецназовцы вытянулись в струнку. Рыжий оператор тоже вскочил со своего места, услышав чин бородатого гостя.
- Разрешаю, -- приосанился Митрич, перекидыая свой АКСУ за плечо.
- Старший лейтенант Рябцев, -- представил он первым рыжего. – Он у нас связист и специалист по дронам.
Митрич первым протянул руку для пожатия.
- А по имени-то, как тебя звать, юноша? – спросил Митрич, дивясь молодости старлея.
- Слава, -- Рябцев, чуть смущаясь от такого генеральского жеста, тут же пожал лопатообразную ладонь. Засмущался ещё больше и покраснел.
- Старший лейтенант Долгих, -- продолжил Чиж.
И один из здоровяков протиснулся вперёд.
 - Он у нас и за медика и за биолога.
- Сергей, -- отрекомендовался он.
Рукопожатие «медбрата» было крепким, как захват капкана.
- Старший лейтенант Антипов, -- продолжал представлять свою команду капитан Чиж. – Большой специалист по взрывотехнике и минированию. Если у вас, что-то ненароком взорвётся под ногами, то знайте – это дело его рук, -- мрачно пошутил он.
- Юра, -- просто улыбнулся он, называя своё имя и тут же сделал шаг в сторону, уступая место другим.
- Старший лейтенант Дамбаев, -- кивнул Чиж в сторону белозубо улыбающегося великана с ярко выраженными азиатскими чертами лица. – Охотник в энном поколении, следопыт и снайпер, -- дал он ему краткую характеристику.
- Баир, -- продолжил улыбаться багатур , протягивая сразу обе руки – в знак особого уважения. Митрич тоже ответил ему двойным рукопожатием, в соответствие с традицией.
- Старший лейтенант Свиридов, -- представил капитан последнего из десантников. – Специалист рукопашного боя, знаток древних и вымерших языков.
- Кирилл. Не совсем знаток, просто любитель, -- протянул он свою руку и добавил, явно скромничая.
    Митрич, которому внимательности было не занимать, вопросительно скосил глаза на спальные места. Капитан правильно оценил этот вопросительный взгляд гостя.
- Старшие лейтенанты Обухов и Малешкин сейчас пребывают в дозоре, поэтому присоединятся к нам позднее, -- пояснил он.
    Закончив представление своей небольшой команды, капитан перешёл к сути:
- Михаил Дмитриевич назначен на должность Начальника Оперативного Отдела. Так что, с этого дня, мы все находимся в его непосредственном подчинении, -- сухо и по-деловому сообщил он собравшимся.
     При достаточном воображении можно было подумать о некоей обиде, затаившейся в его словах, поэтому Михаил Дмитриевич поспешил развеять все возможные сомнения на данный счёт:
- Давайте сразу внесём ясность в наши с вами отношения. Я ни в коем случае не покушаюсь на прерогативы Аркадия Семёновича. Он, как подчинялся напрямую гендиректору «Мечты», так и будет впредь. Моя должность, хоть и звучит солидно, но на практике означает, что я займусь непосредственным строительством будущего поселения с исполнением функций его коменданта. А сейчас я всего лишь прикомандирован к вашей группе с целью изучения местных условий для развёртывания масштабной стройки. Вскоре прибудут первые строители, которые и займутся этим. Пока же я полностью в вашем распоряжении, товарищ капитан. Командуйте без всяких оглядок на возраст и звание. Я хоть и ношу звание генерала, но моя профессия – военный инженер, специалист по возведению и эксплуатации фортификационных и охранных сооружений. И зовите меня по-простому, Михаилом Дмитриевичем.
    Даже несмотря на густой грим, Митрич успел заметить, как по лицу капитана пробежала тень облегчения. И всё-таки Чиж не был бы командиром передового отряда будущей экспансии, если бы не задал вполне уместный в этой ситуации вопрос:
- Позвольте узнать, какова численность отряда строителей, и в какие сроки нам ждать пополнения с их стороны?
    Виттель уже на деле смог убедиться в железной хватке научного руководителя и директора «Мечты». Все её приказы и даже пожелания выполнялись моментально и неукоснительно. И даже отраслевые министерства становились «во фрунт», как будто это были не просьбы о содействии, а приказы самого Диктатора. Впрочем, возможно так оно и было. Афанасьев, скорее всего, снабдил эту «молодую» женщину соответствующими полномочиями, закреплёнными в письменной форме. Поэтому, кое-что прикинув про себя, Виттель без тени сомнений выдал ошарашивающий всех ответ:
- Если не возникнет обстоятельств непреодолимой силы, -- на всякий случай подстелил он себе соломки, -- то первый отряд строителей в составе отдельного батальона Спецстроя прибудет в ближайшее время, где-то в течение недели. Сами понимаете, проверить, отфильтровать и подготовить более трёхсот человек, вряд ли удастся в более сжатые сроки.
Услышав слово «батальон», капитан не удержался, чтобы не присвистнуть:
- Ничего себе! – растерянно почесал он в затылке всем видом, как бы вопрошая, где разместить такую прорву народа. Его подчинённые тоже стали переглядываться в явном недоумении.
Митрич, с пониманием отнёсся к подобной оторопелости десантников:
- Я вполне разделил бы с вами удивление, ещё несколько дней назад. Но сроки, обозначенные верховным командованием, -- поднял он глаза в потолок, -- очень жёсткие. До наступления зимы расчистить площади и подготовить фундаменты для строительства крупного и хорошо укреплённого населённого пункта, рассчитанного, как минимум на пять тысяч первопоселенцев, с дальнейшим его укрупнением до размера мегаполиса.
    На этот раз все соратники Аркадия принялись чесать затылки. Все были буквально ошарашены не только прытью, но и масштабами будущей стройки.
- А по поводу первого стройотряда не волнуйтесь, они разместятся в специальных палатках, -- попробовал успокоить Митрич душевную сумятицу своих будущих соратников. – Я по долгу службы слежу за новациями в области строительства и могу вам с уверенностью сказать, что палатки последнего поколения с успехом прошли испытания в экстремальных условиях с перепадом температур от +50;до -60; по Цельсию. Так что вас никто не стеснит.
- Я бы хотел поинтересоваться, -- выступил вперёд военный медик Долгих, -- с чем связана такая спешка по строительству крупного населённого пункта, функционирование которого вдали от цивилизации, видимо до конца не проработано. Что делать такому количеству людей в этом «медвежьем углу»?
    Аркадий Семёнович с укоризной оглянулся на сотоварища, поставившего ребром неудобный вопрос. Митрич не стал петлять и лукавить. Перед ним была не просто маленькая аудитория, собранная на лекторий в сельском клубе. Перед ним сейчас стояли люди, с которыми ему придётся делить не только тяготы спартанского существования, но возможно и последний автоматный рожок.
- Товарищи, -- просто обратился он к ним, -- я не стану скрывать от вас истинное положение дел, да вы, впрочем и не хуже меня знаете, какая обстановка сейчас сложилась вокруг нас. Мы находимся на пороге небывалого со времён Второй Мировой войны, вооружённого конфликта, который может превратиться в ядерное побоище, где в живых останутся лишь единицы от восьми с лишним миллиардов людей.
    Слова генерала звучали жёстко и безжалостно, как Рок. Не следует думать, что никто из присутствующих не задумывался над такими глобальными событиями, как столкновение в смертельном поединке нескольких цивилизаций. Но до сего момента никто из них не решался вот так запросто озвучить мрачную перспективу ближайшего будущего
- Вы, может быть, уже в курсе того, что в сентябре месяце наши противники уже применили по нам ядерное оружие…
Чиж кивнул, а остальные члены его команды недоумённо вытаращили глаза. Сразу было видно, что эта новость застала их врасплох.
- Тогда нашим перехватчикам с Трилистника , чудом удалось перехватить и уничтожить крылатую ракету с ядерным боезарядом, летевшую на Новую Землю. Но это была всего лишь одна ракета. А если противник, не дай Бог, прознает про наш «туз в рукаве», в виде этого портала? Вы думаете, его остановят морально-этические принципы от того, чтобы уничтожить конкурента, неожиданно вырвавшегося вперёд? Полетят тысячи ракет единовременно. И я не уверен, что мы сможем полностью отразить массовый их прилёт. Или будет ещё хуже. Смотрели пресс-конференцию, посвящённую тайным разработкам бактериологического оружия?
    Хронавты в ответ хмуро закивали, полностью соглашаясь с опасениями этого дремучего на вид, но передового по взглядам, старика.
- То-то и оно, -- продолжил Митрич свою краткую политинформацию на злобу дня. – Поспешать нам надо, ребятушки, -- уже не как военный, а как любящий своих внуков дедушка, -- обратился он к ним. – Грядёт Великая Эвакуация. Всех мы, конечно, не сумеем вытащить сюда, но хотя бы самую ценную часть общества – учёных, умелых мастеров своего дела, и наше будущее – детей. Мои слова могут показаться архицинично и крайне жестокосердно, но такова горькая реальность. Мы просто не успеем эвакуировать всех, пока противник не чухнулся.
    Казалось, что сам воздух в землянке уплотнился до состояния киселя после жестоких, но в то же время проникновенных слов, произнесённых в столь открытой форме. Ещё никто не преподносил им, довольно молодым офицерам, неприкрытую флёром политкорректности, суровую правду действительности. Каждый из них сейчас думал не только о будущем страны, которой они давали присягу, но и о своих родных. Никому не хотелось, чтобы их близкие в момент наступления Апокалипсиса оказались за бортом спасательной шлюпки в виде портала ведущего в новую жизнь.
- А первые места в спасительном вагоне кому достанутся? Чиновникам и олигархам?! – глухо подал свой голос сапёр-подрывник.
- На этот счёт можете не сомневаться, -- задвигал бородой Митрич. – Для них-то, как раз, мест не предусмотрено, как и для закоренелых правонарушителей. Я имел по этому поводу продолжительную беседу с самим Верховным. И у меня нет оснований ему не доверять. Во-всяком случае, их очередь – в конце состава. Да, вы и сами можете убедиться в искренности моих слов. За доказательствами далеко идти не надо. В числе первых, кого начали перемещать через портал, были безнадёжно больные дети, а не какие-нибудь толстосумы, страшащиеся оставлять своим нерадивым наследникам всё непосильно нажитое.
    Лица окружающих немного просветлели. И это было видно по их белозубым улыбкам, контрастирующим на фоне тактической раскраски. Чтобы окончательно успокоить собравшихся, Митрич взял на себя смелость уверенно предположить:
- В силу специфического воздействия портала на организм человека и во избежание недопонимания в семьях первопроходцев, на высшем уровне принято негласное решение о предоставлении приоритета при прохождении портала для членов их семей.
    Это сообщение ещё больше подняло настроение у хронавтов. Ведь у каждого из них были живы не только родители, но даже и дедушки с бабушками, которых не хотелось оставлять в мире вот-вот угрожавшем свалиться в хаос всеобщего уничтожения.
- Мы, конечно, будем прилагать все усилия, чтобы спасти подавляющее число наших граждан, -- продолжал меж тем генерал краткую политинформацию. --  И для этой цели, открою вам ещё одну тайну, сейчас в бешеном темпе возводится ещё несколько установок по открытию порталов, в разных концах страны. Но мы в этом деле пока остаёмся флагманами. И от того, какой опыт мы получим в связи со строительством Города, будет зависеть и скорость строительства иных городов-убежищ. Так что на нас, как на первопроходцах лежит громадная ответственность.
    Хронавты молча, но уже без былого отчаяния, сопровождаемого сжатыми челюстями, выслушивали нежданные откровения от этого немного странноватого, но, безусловно, облечённого особым доверием со стороны руководства страны, старого генерала. Чиж, опытный не только по части проведения специальных операций, но и в психологии, моментально сориентировался в складывающейся непростой обстановке, проявив при этом большую долю проницательности, воспользовался паузой, чтобы перевести стрелки непростого разговора в немного иное русло:
- Михал Дмитрич, так как это ваш первый выход, то смею предположить, что вы не только прошли сквозь медицинское горнило, но и не завтракали с утра. Поэтому, позвольте предложить вам присоединиться к нашему скромному столу.
    Он сделал шаг в сторону и приглашающе указал рукой вглубь помещения, откуда разносились аппетитные запахи. Митрич, в свою очередь, тоже не стал чиниться, а сняв с шеи автомат и приткнув его к стене, сияя от оказанного гостеприимства, последовал за капитаном. Вслед за ними потянулись и остальные члены группы, за исключением Рябцева, которому нельзя было покидать свой пост. Петров тоже не был в числе особо застенчивых, поэтому без особых приглашений, на основании сторожила, присоединился к тёплой компании, на ходу потирая руки. Столовая находилась за бревенчатым углом и представляла собой небольшой, но уютный закуток, в центре которого располагался широкий гладко выструганный стол, по периметру которого расположились длинные и тяжёлые лавки, как в старых деревенских домах. На газовой плите общепитовского образца, питаемой от баллона, кипело и шкворчало варево, исходящее сытным мясным духом. На столе уже стояла большая тарелка с крупнонарезанными ломтями «бородинского» и восемь столовых приборов из пластика и столько же гранёных стаканов с уже налитым до краёв чаем (как будто гостей уже ждали заранее). Шестеро человек дружно уселись за стол. Сегодня дневальным был Долгих. Он подошёл к плите и стал быстро доставать из большой алюминиевой кастрюли крупные картофелины. Накладывая их по тарелкам, не забывал цеплять лопаткой со сковороды пышущие жаром котлеты, попутно успевая всё это поливать приправой. Дамбаев, взявшийся помогать товарищу, ловко подхватывал тарелки и тут же расставлял их на столе перед каждым из сидящих. Разумеется, не забыли и про Рябцева. Ему прямо на пост Дамбаев отнёс еду.
- Мы вообще-то уже завтракали сегодня. А это у нас нечто среднее между утренней и дневной трапезой, -- стал, как бы извиняться за скромное застолье капитан. 
- Всё нормально, -- улыбнулся, отмахиваясь Митрич. – Как говорил ещё Суворов «пища солдата должна быть простой и сытной, дабы не причинять желудочных неудобств». 
    Беседа за столом из политической сферы, благодаря стараниям капитана мягко и плавно перетекла в рабочую.
- Чем думаете заняться сегодня? – поинтересовался Чиж у генерала.
- В двухстах метрах к северу отсюда Москва-река делает очередную петлю. Мне хотелось бы пройтись к её берегам и как следует изучить местный грунт. Я пока готовился, почитал тут на досуге специальную литературу, касающуюся местной геологии и почвоведения. Не думаю, что за полторы тысячи лет в этом плане произошли кардинальные изменения, но всё-таки не мешало бы убедиться в этом воочию. Хочу также прикинуть на глазок, где и какие росчисти начать первым делом, чтобы подготовить площадки под строительство капитальных сооружений и железнодорожной станции.
- Ого! Прямо сразу-таки и железнодорожную станцию? – удивился Антипов.
- Да, -- степенно кивнул Виттель, не отрываясь от тарелки. – С неё и начнём масштабную экспансию. Стройматериалы и оборудование для строительства на себе не перетаскаешь. Поэтому и надо поглядеть, где делать насыпь и укладывать рельсы. С той стороны, метростроевцы уже пообещали в ближайшие дни начать прокладывать рельсы из Метро-2 прямо к порталу, который тоже будет расширен к тому времени. По идее, тут нужна парочка хороших землеустроителей с теодолитами, но пока за их отсутствием, придётся мне самому тряхнуть стариной, -- развёл руками генерал. – И, вообще, если бы не сложности с логистикой, то город следовало бы закладывать на берегу таких рек, как Волга или Днепр. Предки были не глупее нас с вами, поэтому знали простую истину: чем больше соседствующая река, тем крупнее можно заложить поселение на её берегу. К тому же…, -- Митрич сделал паузу подбирая нужные слова, -- строить мегаполис на берегах сравнительно небольшой реки, без ввода в строй водоочистных и ассенизационных сооружений, значит, обречь его заранее на гибель от утопления в собственных нечистотах. Однако судьба распорядилась открыть портал именно в этом месте. Но даже и применительно к данной географии, удобнее было бы начать строительство не на левом берегу, а на правом.
- Почему? – едва не хором спросили сидящие за столом и шесть пар глаз требовательно уставились на Митрича.
- Первая половина IV века. Не забывайте, товарищи, что вот-вот полчища гуннов устремятся на Запад. И водная преграда, образованная извилистой излучиной Москва-реки, послужит им хоть каким-то препятствием.
- Насколько я знаю из курса истории, -- подал голос Свиридов, -- их маршрут пройдёт гораздо южнее того места, где мы находимся.
- Да, -- согласился с ним Виттель, -- но давайте не забывать, что войско Аттилы отнюдь не монолитно. К нему стекались со всех сторон те, кто хотел разгуляться в городах Европы раннего средневековья. Прослышав о грандиозном нашествии, какие-нибудь князьки будут присоединяться к нему, проходя именно по этим землям.
    На некоторое время за столом воцарилось молчание, нарушаемое стуком ложек.
- А как же быть с сохранением инкогнито? – вставил своё слово после паузы Долгих. – Ведь грандиозная стройка вблизи поселения аборигенов тут же привлечёт их внимание?
- Соблюдением скрытности, увы, придётся пожертвовать, -- опять развёл руки в стороны инженер-строитель. – Рано или поздно они всё равно прознают про наше с ними соседство. Так пусть уж лучше рано, чем поздно. В любом случае нам придётся наводить с ними мосты дружбы. И если мы правильно поведём себя, то сможем быть полезными им, а они, соответственно, могут оказать нам существенную помощь. В мои планы входит, как можно скорейшее налаживание добрососедских отношений с местным населением.
- Хорошо, Михал Дмитрич, -- снова вступил в разговор Чиж. – Но одному вам ни в коем случае нельзя отлучаться с базы. Я дам вам сопровождающего, -- он внимательно стал оглядывать своих подчинённых, выбирая попутчика для старика.
- Я пойду, -- сразу же предложил свою кандидатуру Дамбаев.
- Отлично, -- одобрил капитан инициативу Баира. – Сейчас поедим и отправляйтесь. А Славу я предупрежу, чтобы поглядывал за вами.   
Дневной перекус вскоре закончился и каждый занялся своим делом. Петров пошёл к Рябцеву налаживать работу целого роя беспилотников. Долгих с Антиповым пошли менять находящихся в дозоре Обухова с Малешкиным. Капитан со Свиридовым направились в сторону мерянского поселения, чтобы заранее предупредить, готовящихся к вылазке, Митрича и Дамбаева, если кто из жителей тоже вознамерится выйти на берег реки в этом месте.
    В землянке у разведчиков было спокойно и комфортно, но попасть в одно мгновение из зимы в лето было гораздо приятнее, поэтому Митрич, покончив с трапезой, потянулся наружу. Солнце было почти в зените, когда он в сопровождении тихо крадущегося ему вслед, как рысь, Дамбаева, вышли в недалёкий свой поход на предмет рекогносцировки. Шли не спеша. Очень деликатный старлей делал скидку на увечье и возраст своего «подопечного». Он мягко, ставя ногу на всю стопу, так, что не колыхалась ни одна былинка под его весом, шёл впереди. Митрич, опять повесив на шею автомат и сложив на нём руки, пробирался за ним, пыхтя, как паровоз. Он уже порядком отвык за время своего пребывания в столице, от долгих пеших прогулок, поэтому ему с трудом удавалось не отставать от и без того неторопливо шагающего впереди Баира. Путь до реки был хоть и недалёк, но идти всё равно было трудновато из-за неровностей и постоянно подворачивающихся под ноги сучьев. Всегда словоохотливый Митрич, хотел, по привычке, завести разговор со своим проводником на тему пребывания в ином мире  и его чувствах по этому поводу. Но спутник жестом предостерёг его от лишних разговоров в лесу, пояснив шёпотом, что громко разговаривать в лесу не стоит, потому что можно запросто спугнуть либо косолапого, лакомящегося земляникой, либо местных ребятишек забредших сюда с той же целью. Когда вышли на пологий берег реки, стало можно вести себя более раскованно. Пространство было открытым, поэтому неожиданностей можно было почти не опасаться. Баир произнёс в рацию, висевшую у него на плече, положенные фразы о благополучном прибытии на место, после чего присел на упавшее дерево – лицом к лесу, как и положено опытному охотнику. В докладе не было большой нужды, так как за ними неусыпно следил сверху Рябцев, но, как говорится, дисциплина – прежде всего. А Митрич стал мерять шагами дикий пляж, то и дело, чиркая что-то в своём блокноте. Затем попросил у старлея телескопическую сапёрную лопатку, висевшую у того на бедре. Дамбаев не стал жадничать. Он с интересом наблюдал, как старик копает ямки на берегу, зачерпывает песок и перетирает его в ладонях. Повозившись так с полчаса, запыхавшись и вспотев на полуденном солнце, старик присел рядом, отирая пот со лба. И лишь дождавшись, когда тот немного придёт в себя, Дамбаев дал волю своей любознательности:
- Зачем, товарищ генерал, вы рыли все эти ямки? Сказали бы, и мы принесли вам песку сколько надо. То, что ногами меряли длину и ширину пляжа, понятно. Прикидываете размер будущего вымола . А вот зачем вам, вообще, этот песок, не ясно.
- Ямки рыл, чтобы проверить глубину залегания песочного пласта. Глубина небольшая. А под ним глина, вполне пригодная для изготовления местного кирпича. Если и глиняный пласт будет довольно мощным, то можно будет обустроить мини-завод, чтобы не перегружать логистику. Песок, крупнозернистый и без примесей тоже вполне пригоден, как компонент бетона. Конечно, М1000  для сооружения ракетных шахт из него не получится, но для гражданского строительства приспособить можно. И насчёт вымола ты тоже прав. Город надо ставить по обоим берегам реки, для надёжности.
Митрич опять достал из-за пазухи блокнот и принялся по памяти рисовать карту пройдённого ими небольшого отрезка пути от базы и до берега. Дамбаев заглянул ему через плечо, сразу узнавая знакомые очертания леса, поляны, где располагалась их база и, маршрута по которому они двигались. Митрич предвосхитил вопрос, готовый сорваться с губ провожатого:
- Нужно будет срочно начинать делать просеку, ведущую от поляны к берегу. Попутно будем делать насыпь для узкоколейки на одной из её сторон. По другую сторону разместим котлованы для фундамента капитальных строений.
- А строителей где размещать? – сунулся с вопросом десантник.
- Пока на поляне, рядом с НП. Больше пока негде. А размеры поляны – позволяют разместить лагерь приличных размеров.
- Деревья рубить – шумно станет. Местные заволнуются. Не было бы беды раньше времени, -- выдал сомнения, как телеграфную ленту Баир.
- Верно. Поэтому хочу попросить у руководства санкционировать контакт с местным населением.
- Сами хотите просто так взять и пойти в селение? – округлил глаза Дамбаев.
- Зачем же просто так? – хитро прищурился старик. – Хорошие люди без подарков  по гостям не ходят.
- А если они встретят вас стрелами?! Стрелы у них, хоть и не боевые, а охотничьи, но стреляют они ими довольно метко, -- заметил охотник и следопыт не в первом поколении. -- Вы ведь для них чужак, как ни верти?!
- Зачем им тратить свои стрелы на одинокого старика? – недоумевающе пожал плечами Митрич.
- Вы ещё и один собираетесь туда идти?! – ужаснулся старлей.
- Именно, -- наклонил голову Митрич.
- Вы как хотите, а одного вас я никуда не пущу, и командиру доложу о вашей затее. Не хватало ещё рисковать жизнью Начальника Оперативного Отдела, -- решительно поджал он губы. – Если на то пошло, то давайте отправим с подарками к ним Свиридова. Он и языки древние знает. Как-нибудь уж столкуется.
- Это хорошо, что ты мне напомнил про познания Свиридова в этой области. Он, пожалуй, будет мне, кстати. Сам-то я не шибко силён в древних языках. Аще, паки, буки, веди, житие мое, вот и весь мой словарный запас, -- с сожалением прицокнул языком генерал. 
    Они ещё посидели с полчаса на поваленном дереве, ведя неспешную беседу о будущем поселении и о планах мирного сосуществования с местным населением. При этом Митрич не переставал делать в своём блокноте всё новые и новые записи, складывая в аккуратные столбики цифры кубометров и человеко-часов. Митрич верил в «пробивную» силу характера Николаевой, поэтому ожидал строителей Зуева уже в ближайшие дни, но сидеть, сложа руки, в ожидании их прибытия, никак не вязалось с его кипучей натурой. Он уже сейчас, краем уха прислушиваясь к неспешной речи Дамбаева, которому тоже было свойственно помечтать о грядущем, прикидывал про себя, как к завтрашнему числу организовать артель лесорубов из числа сотрудников «Мечты», хотя бы сколько-нибудь понимающих в этом деле толк…   

Глава 90

I.

11.01.2021 г., Япония, г. Токио, дворец Тогу – неофициальная резиденция императора.
    Японский император Нарухито, не так давно взошедший на хризантемовый трон после отречения своего отца, ещё не привык ощущать себя полноценным монархом, потому что не готовил себя к этой роли, хотя и знал, что избежать почётной, но незавидной участи всё равно не получится. Историк по образованию (как-никак, а закончил Оксфорд), он всегда вёл, в отличие от большинства представителей «золотой» молодёжи, тихий и уединённый образ жизни. Помимо написания трактатов по японской истории, затрагивающий период позднего феодализма, отмеченных в местном научном сообществе в качестве «выдающихся», Нарухито любил время от времени играть на скрипке, причём, весьма недурственно, и заниматься длительными пешими прогулками. Будучи ещё совсем юным, он страстно влюбился в такую же молоденькую и очаровательную сотрудницу МИДа – Масако Овадо, и после нескольких лет ухаживаний, в возрасте 23-х лет, что нехарактерно для японцев, предпочитающих браки после тридцати, настоял на свадьбе, даже против воли своего отца – императора Акихито. И теперь, находясь в законном браке, имел единственную, а потому любимую дочь по имени Айко – восемнадцати лет и был, в общем-то, счастлив. Единственно, что иногда и совсем некстати ему портило настроение, так это скучные и практически ничего не значащие церемониальные обязанности, связанные с его высоким положением. И если королева Британии царствовала, но не правила, то японскому императору и править-то не было никакой особой нужды. Почти всё в стране решал Кабинет Министров, возглавляемый премьер-министром, назначаемым правящей партией. Поэтому императору только и оставалось, что «подмахивать» не глядя, уже не им самим одобренные документы, формально назначать очередного премьер-министра, выслушивая его еженедельные доклады о положении в стране и в мире, да ещё изредка принимать у себя почётных гостей. Правда, в его правлении была одна особенная черта, роднившая его с британской монархией. Только император имел эксклюзивное право отдавать приказы о начале боевых действий «силами территориальной обороны» (полноценных ВС Япония по Конституции иметь не могла). Впрочем, эта территориальная оборона мало чем отличалась от полноценной армии.
    Вот и сегодня он кейфовал после раннего завтрака в своём токийском дворце Тогу, выстроенном в строгом викторианском стиле, и чем-то отдалённо походил архитектурным стилем на необарокко Букингэмского дворца. В отличие от аляповатого императорского дворца, выполненного в традиционной японской манере, чем-то смахивающего на теремок из русской народной сказки, этот дворец он любил несравненно больше, ибо тот, учитывая его стойкое англофильство, всецело напоминал ему старую добрую Англию, где он провёл свою юность. Наслаждаться сытостью ему помешал премьер-министр Суга Ёсихидэ – семидесятидвухлетний худощавый «живчик» с оттопыренными ушами, вечно блуждающей улыбкой на лице и маслеными глазками, часто моргающими, будто ему соринка туда попала. Нарухито терпеть не мог этого старикашку за его замашки официанта, готового на всё ради «чаевых» и размытые формулировки докладов из которых абсолютно непонятно истинное положение дел. С каким удовольствием он хотел бы сейчас видеть на этом посту недавно смещённого, в результате партийных интриг, Синдзо Абэ. С тем, действительно, можно было поговорить на любые темы. И собеседником он был эрудированным, имевшим своё мнение и не боявшимся его высказывать. Потому и «съели». Нынешнего премьера приходилось просто терпеть, скрипя зубами, так как он являлся зримым консенсусом между двумя крупнейшими и постоянно грызущимися партиями.
    Император был весьма удивлён сообщением, что в приёмной его дожидается премьер, прибывший с визитом во внеурочный час. Видимо, что-то случилось, раз тот заявился с самого утра. Пришлось принять этого «микки-мауса», как его про себя мысленно окрестил император. Издалека, приседая на полусогнутых ножках и кланяясь ниже, чем установлено придворным этикетом, тот ловко просеменил к креслу, на котором восседал император, не потрудившийся даже привстать с него при появлении второго лица в государстве. Но тот, кажется, не то, что не обиделся на столь явное неуважение, но даже вроде бы и не заметил его. Подойдя ещё ближе, Суга Ёсихида, молча склонил голову, покорно ожидая разрешения говорить. Нарухито не без тайного злорадства, затянул эту паузу, с интересом наблюдая за унижением своего подданного. Наконец, когда молчание перешло за грани приличия, император соизволил медленно произнести:
- Какие заботы привели вас Суга-сан к вашему императору в столь ранний час? – поинтересовался он, вместо традиционного приветствия.
    Этот вопрос послужил формальным разрешением для начала беседы. Премьер-министр, подняв голову и приложив обе руки к тому месту, где должно находиться сердце, в порыве верноподданнических чувств пролепетал:
- Разрешит ли Божественный Тэно  донести своему верному слуге важные новости в сфере международных отношений?
- Говорите, уважаемый Суга-сан, вы же ведь за этим и пришли, -- чуть поморщился Нарухито, предполагая, услышать в очередной раз сообщение о сумасшедшем северокорейском диктаторе, опять запустившем свои ракеты в сторону Тихого океана через атмосферное пространство Страны Восходящего Солнца. Однако, при этом, даже не предложил тому присесть. 
    Против всяческих ожиданий, речь пошла совсем об ином. 
- Сегодня утром, из Госдепартамента Соединённых Штатов позвонили в наш МИД и сообщили о том, что недавно избранный президент Джо Байден прибудет к нам с рабочим визитом 25-го января.
- Как?! – полагая, что ослышался, переспросил император. – Повторите ещё раз слово в слово.
-  Сегодня утром, из Госдепартамента Соединённых Штатов позвонили в наш МИД и сообщили о том, что недавно избранный президент Джо Байден прибудет к нам с рабочим визитом 25-го января, -- дословно повторил Ёсихидэ, кланяясь ещё ниже. 
    Глаза новоиспечённого императора вмиг из азиатских превратились в европейские от явного удивления. Не надо было быть большим знатоком дипломатического этикета, чтобы понять насколько нестандартно подошли к этому вопросу новые обитатели Белого дома. Он в растерянности повёл рукой, указывая премьеру на кресло, что стояло рядом с императорским. Тот обрадованно присел на краешек, подавшись всем телом вперёд, в ожидании указаний. Но император был сам растерян от такой выходки сюзерена.
- Вы ничего не перепутали, уважаемый Суга-сан? – попробовал он прояснить ситуацию до конца. – Госдепартамент не попросил согласовать срок визита, а просто уведомил МИД о прибытии своего президента? – всё ещё не верил он услышанному.
- Совершенно верно, Тэно, -- развеял все сомнения своего императора премьер. – Поэтому я и поспешил к вам, чтобы доложить о неестественном поведении новой администрации.
- Я всегда знал, что наши друзья с Потомака не обладают навыками элементарной вежливости, принятой в общении между руководством стран. Однако никак не предполагал, что можно опуститься до откровенного хамства по отношению к своему партнёру, -- через силу выдавил из себя Нарухито, всё ещё пребывая в некоей прострации. – И потом, насколько мне не изменяет память, первый визит новоизбранного президента в страну, должен быть государственным, а не рабочим. Не так, ли?
- Всё верно, божественный, всё верно! – едва не свалился с кресла премьер, выражая своё восхищение умом и памятью своего повелителя.
- Вы не находите такое поведение довольно странным? В дипломатических кругах это не останется незамеченным, что может нанести нашей репутации весьма ощутимый урон.
    На этот раз премьер-министр не спешил соглашаться с императором. Несмотря на своё показное холопство, премьер-министр был человеком далеко не глупым.
- Если Божественный Тэно позволит, то я выскажу свою точку зрения по этому вопросу, -- вкрадчиво высказался старик, по-собачьи заглядывая в глаза императору.
    Тот, хоть и посмотрел на него с нескрываемым удивлением, как на внезапно ожившую мебель, но кивком головы милостиво разрешил поделиться мыслями.
- Я не склонен приписывать новой администрации присутствие злого умысла в нарушении дипломатических традиций. Скорее всего, этот казус явился следствием суматохи, царящей сейчас в коридорах власти нашего союзника. Чиновники, обслуживающие предыдущую власть ещё не успели покинуть насиженные за четыре года места, а новые ещё не успели толком вникнуть в текущие дела. При этом, и те и другие, яростно ставят палки в колёса друг другу, чтобы потом обвинить в некомпетентности. Видимо, что-то в подобном роде и произошло. Одни заявили о желании нового президента встретиться с ближайшим своим союзником в АТР , а другие поспешили выдать желаемое за уже свершившийся факт. К тому же, мы сами являемся свидетелями, насколько сильно деградировал уровень дипломатии в США за последние три десятка лет.
- То есть, вы советуете публично не реагировать на явно неуважительное отношение янки к дипломатическому протоколу?
- Да, Божественный, -- сделал премьер попытку поклониться сидя в кресле. Давайте сделаем им скидку на то, что свой первый визит президент хочет осуществить именно в нашу страну, признавая тем самым заслуги Японии в сохранении благоприятного для них баланса сил в регионе, а не в Великобританию, как это было традиционно. Это, скорее пощёчина не нам, а гордым и спесивым британцам, задвинутым на второй план, -- ляпнул не подумавши Ёсихидэ, только сейчас вспомнив каким откровенным англоманом слыл нынешний император. От осознания своего промаха он часто-часто заморгал своими маслеными глазками, и даже хотел было вскочить с кресла, чтобы опять начать кланяться, но император приостановил его вялым движением руки, хоть и изобразил на своём лице тень досады.
- Хорошо, -- чуть подумав, кивнул император головой, прощая невольную дерзость в адрес любимой Англии. – Вы меня убедили. Сделаем вид, будто ничего экстраординарного не произошло. А что известно по поводу персонального состава делегации? Госдеп, надеюсь, опубликовал поимённый список официальных лиц, сопровождающих президента?
- Да, Божественный! – засиял лицом премьер, поняв, что его простили за невольную оговорку. – В число сопровождающих президента лиц включены: государственный секретарь Энтони Блинкен, министр обороны Ллойд Остин, Председатель Объединённого Комитета Начальников Штабов Джозеф Данфорд,  директор ЦРУ Уильям Бёрнс и помощник президента по национальной безопасности Джейк Салливан.
- Вот как?! – опять не сумел скрыть своего удивления Нарухито. – Странную подобрал себе компанию мистер Байден для первого заграничного визита.
- Видимо он хочет более тесного взаимодействия с нами, как по линии обороны, так и по линии обмена разведывательной информацией, -- осторожно предположил Ёсихидэ.
- Ну, да, -- ухмыльнулся император. – После того, как русские дважды, за короткий промежуток времени, сумели больно щёлкнуть их по носу, им не осталось ничего, как ринуться в наши жаркие объятия. Ладно, посмотрим, что они смогут нам предложить, от чего было бы трудно отказаться.
    Премьер-министр опять было дёрнулся в своём кресле, чтобы начать кланяться, но встретившись с неодобрительным взглядом холодных императорских глаз, быстренько отказался от этой затеи. Сам же император, явно размышляя вслух, произнёс:
- Я не слишком внимательно следил за перипетиями предвыборной гонки в Штатах. Злые языки утверждают, что у нового президента не всё в порядке с головой, -- постучал он указательным пальцем по виску в подтверждение своих слов. – Так ли это?
- После семидесяти лет у всех наблюдается снижение активности мыслительных процессов, а президенту в этом году будет семьдесят девять, -- уклончиво, но всё же достаточно откровенно намекнул премьер на умственную неполноценность американца.
- И насколько это серьёзно может сказаться на внешнем курсе новой администрации? – позволил себе улыбнуться краешком губ император.
- Трудно сказать, Тэно, -- задумчиво сморщил лоб Ёсихидэ, -- янки, вообще, мало обращают внимания на интеллект своих правителей. Политикой там управляют не первые лица государства. Любое решение принимаемое главой Соединённых Штатов, является продиктованным теми или иными теневыми лоббистскими кругами. На пост президента они могут выбрать и обезьяну из зоопарка, и всё равно это никак не скажется на проводимом ими курсе.
- Вы, пожалуй, опять правы. Я и сам постоянно ловлю себя на мысли о том, что интеллектуальный уровень американской элиты значительно просел за последние тридцать лет. Впрочем, нам это будет только на руку. Главное, чтобы мы сами не совершали ошибок. Хорошо, уважаемый Суга-сан, я ещё поразмышляю, как следует, над новостями, что вы мне принесли.   
- Какими будут ваши указания на данный счёт? – опять попытался изобразить верноподданнические чувства премьер-министр.
- Действуйте самостоятельно и сообразно обстановке, но не забывайте при этом об интересах государства. И главное, Япония должна сохранить за собой место главного союзника США в Юго-Восточной Азии, иначе это место с удовольствием займёт Южная Корея, что неизбежно вызовет для неё приток американских инвестиций, а они нам самим сейчас нужны, как никогда.
- Я вас понял, Божественный Тэно, -- встал с кресла Ёсихидэ и поклонился. –Всё будет сделано в соответствие с вашими пожеланиями.

II.

25.01.2021г., г. Токио, Найкаку Сори Дайдзин Кантэй – официальная резиденция премьер-министра Японии
    Несмотря на то, что визит американской делегации носил рабочий характер, «высоких» гостей встречали в аэропорту со всеми подобающими почестями. Принимающая сторона расстаралась на славу. Расстелили не только красную дорожку, но и привлекли роту почётного караула, бодро промаршировавшую перед президентом заморской сверхдержавы. После положенных речей об укреплении дружбы, сказанных тут же под развевающимися флагами обеих держав, делегация гостей, дабы не тратить время понапрасну, сразу же направилась в официальную резиденцию премьер-министра. До недавнего времени она находилась в запустении уже восемь лет из-за своей мрачной репутации . До места официальных переговоров добрались сравнительно быстро и без проблем . Кортежу с гостями расчистили дорогу по трассе следования за счёт создания заторов на других направлениях. Наконец, делегация прибыла на место проведения встречи, которую до этого тщательно привели в порядок. Переговоры начались сразу же и в расширенном составе. Кроме самого премьер-министра Ёсихидэ Суга за столом переговоров с японской стороны присутствовали: министр Сил Самообороны Таро Коно, Начальник Штаба Сил Самообороны Ёсихидэ Ёсида, министр иностранных дел Тосимицу Мотэги, начальник Штаба разведки Управления государственной обороны  Симохира Кодзи и старший советник по безопасности в сфере экономики и обороны Тэцуро Мизуно. Предусмотрительные японцы решили во всём соблюсти некий паритет между сторонами. Члены обеих делегаций расселись так, чтобы лица, занимающие одинаковое статусное положение сидели строго друг напротив друга. Центральные места, естественно, заняли руководители сторон – президент и премьер-министр. Блинкен сидел по правую руку от своего президента, также как и министр иностранных дел по отношению к премьеру. По левую руку от своих руководителей расселись советники. Далее сидели руководители разведок, и уже по краям разместились военные.
    Говорили без переводчиков, на английском, так как знание этого языка было обязательным для всех японских чиновников, включая первых лиц государства. В начале, как и положено, стороны обменялись дежурными любезностями. Суга, на правах принимающей стороны бодро и немного выспренно отметил нерушимую дружбу между странами, которая прошла проверку десятками лет доверия и сотрудничества на благо обоих держав, попутно отметив неуклонное наращивание темпов взаимной торговли и солидарного видения мировых процессов. В ответном выступлении, зачитанном по бумажке, президент США, дребезжащим от старости голосом, поблагодарил хозяев за тёплый приём. Медленно произнося написанные слова, он выразил надежду на ещё большее доверие и взаимопонимание между странами, служащими укреплению мира и безопасности в АТР. Это было сказано с явным намёком на пока ещё ведущую роль Японии в сохранении сложившегося баланса сил, благоприятного для «дядюшки Сэма». Посчитав на этом свою роль выполненной до конца, Байден откинулся на спинку кресла с видом человека, полностью расплатившегося по кредиту за ипотеку. Немногочисленные аккредитованные репортёры во всех ракурсах запечатлели трогательную сцену обмена ничего не значащимися любезностями. Когда журналистскую братию выпроводили из зала заседаний, начался настоящий диалог между сторонами. Инициативу первым начать деловой разговор взял на себя помощник президента по национальной безопасности. Он сразу взял быка за рога, отставив прочь все суесловия:
- Руководство Соединённых Штатов крайне озабочено двусмысленностью, связанной со статусом Южно-Курильских островов, принадлежащих юридически Японии, но фактически находящихся в распоряжении Москвы. Мы вполне осознаём, насколько эта тема болезненна для руководства вашей страны, а паче того для японской общественности, поэтому предлагаем вам раз и навсегда решить сложившуюся проблему.
    Он сделал паузу, чтобы оценить реакцию на своё неожиданное предложение, так как обсуждение этого вопроса предварительно не было согласовано. Суга был не новичком в политических интригах, поэтому за долгие годы научился тщательно контролировать свои эмоции. Ни один мускул на его хитреньком личике не выдал смятения в его душе, но вот алчный блеск своих глаз, от того, что он сейчас услышал, скрыть не смог.
- Да, тема Северных Территорий является незаживающей раной для нашего народа, -- бесстрастно констатировал он, -- но, как и чем вы сможете нам помочь исцелить её?
    Салливан, будто ждал этого вопроса от собеседника. Он кривовато улыбнулся премьеру, как человек, понимающий до конца всю остроту сложившейся обстановки и продолжил:
- Судя по составу нашей делегации, вы, наверное, уже и сами догадались какие средства и методы мы готовы вам предложить для полного восстановления  суверенитета над всей территорией издревле принадлежавшей японскому государству.    
    Суга не стал прикидываться незнайкой. Сохраняя на лице полное спокойствие и даже некоторую отрешённость, он ответил степенно и достаточно туманно:
- Смею догадаться, что ваше предложение лежит в военно-силовой плоскости.
- Гордиев узел нельзя развязать голыми руками, -- встрял в разговор Госсекретарь, не любивший долго оставаться на вторых ролях.
- Верно, -- согласился премьер-министр, хорошо знавший древне-европейскую историю. – Однако вы не учитываете одно из важнейших препятствий, мешающих воплотиться в жизнь этим планам.
- Какое?! – едва не хором воскликнули Салливан с Блинкеном.
- Японская Конституция, напрямую запрещающая использовать силы территориальной обороны в военных конфликтах, кроме защиты от нападения.
- Вот именно! – на лету подхватил эту мысль Джейкоб. – Я всего лишь призываю вас следовать букве и духу вашей же Конституции. Вы же ведь не покушаетесь на чужие территории, вы отстаиваете право на владение собственными островами, некогда обманом отторгнутые СССР, противозаконный факт которого признан большинством стран мирового сообщества. 
- Вы хотите, чтобы мы начали войну против ядерной державы!? – не удержался от пафосного восклицания Суга.
- Мы хотим, прежде всего, чтобы вы восстановили свой суверенитет в полном объёме, мы хотим, чтобы вы, наконец, проявили самурайский дух, -- опять выскочил вперёд госсекретарь. – Что же до ваших опасений по поводу войны с ядерной державой, то могу вас заверить, что русские не станут рисковать своим будущим и своей репутацией перед мировым сообществом, ради нескольких скалистых островков.
    Премьер повернул голову в сторону своего советника Мизуно, как бы ища поддержки. Тот правильно оценил взгляд начальника:
- А почему вы именно сейчас озаботились восстановлением нашего суверенитета? – с приторной улыбкой поинтересовался он у Блинкена.
- Почему именно сейчас?! – вернул он вопрос, как мяч на подаче. – Насколько я знаю, ещё администрация президента Клинтона предлагала вам свою помощь в решении этой задачи, когда русский президент Эльцын сначала согласился передать вам спорные острова, а потом, вдруг, резко отказался это делать. Именно тогда мы предоставили вам план решительных действий в этом направлении. Однако тогда, ваш кабинет министров отнёсся прохладно к нашим предложениям.
- И всё-таки, почему именно сейчас, вы решили вновь поднять эту тему? – продолжал настаивать на своём советник. – Неужели потому, что русские ударили по вашему самолюбию, уничтожив биолаборатории, незаконно занимающиеся разработкой биологического оружия?
Круглые, как у совёнка глаза Энтони Блинкена, вдруг, сузились, и он сам стал на короткое время похожим на японца. Колкость в свой адрес со стороны советника, порядком его разозлила, но он проглотил эту «пилюлю» ради достижения главной цели. Почти не размыкая челюстей, он процедил сквозь зубы:
- Да, -- не стал он скрывать, -- мы бы хотели поквитаться с русскими за их проделки. И у нас к ним накопился немалый счёт. Но причинить им боль напрямую мы не можем, ибо это грозит сразу перерасти в крупномасштабный конфликт с неизвестным ни для кого результатом, который, кстати, затронет все регионы, где наши интересы соприкасаются. А, значит, затронут в той или иной степени вас.
- Именно поэтому вы решили вместо себя выставить в первую шеренгу смертников нас? – глаза Мизуно, несмотря на слащавую улыбку, метали громы и молнии в госсекретаря. Он явно был настроен на то, чтобы рассорить обе делегации.
    Суга с интересом наблюдал за своим советником и перепалкой, которую он затеял. Ставленник предыдущего премьера Синдзо Абэ имел собственный взгляд на текущие мировые процессы, в отличие от своего нынешнего шефа. В какой-то момент, премьер-министр даже немного позавидовал твёрдости его характера. Президент Соединённых Штатов участия в дискуссии не принимал. Он глупо улыбался и кивал головой на любую реплику, очевидно не понимая, о чём идёт речь. Казалось, что он просто служит декорацией к зловещему спектаклю разыгрываемому за его спиной.
- А разве у вас есть иной выбор? – вновь взял инициативу разговора в свои руки Салливан, опасаясь, что глуповатый Блинкен сейчас в порыве гнева сможет ляпнуть, что-то такое, что потом трудно будет исправить. – Это последний вагон уходящего поезда, в который вы всё ещё можете заскочить при определённой сноровке. Судите сами. Русско-китайские и русско-северокорейские связи укрепляются с каждым днём. Они всё больше и больше начинают проводить совместные военные учения в акватории Японского моря – в непосредственной близости от ваших берегов. Пользуясь Морской Конвенцией, они, уже ничего не стесняясь, гоняют свои военные корабли через Сангарский пролив ! – воскликнул помощник по национальной безопасности и выразительно посмотрел на министра обороны Японии. Тот сразу поскучнел и постарался отвести глаза (как ни крути, но русские открыто стали в последнее время пользоваться уловками, предоставляемыми им морским правом) . Заметив реакцию министра обороны, Салливан, как опытный физиономист почуял слабину того, поэтому перенёс именно на него весь свой пыл ораторского мастерства, не обращая особого внимания на остальных.  – В конце прошлого года они совершили первое совместное воздушное патрулирование в том же районе. И у нас имеются убедительные доказательства того, что к созданию северо-корейской ракеты средней дальности «Хвасон» русские приложили свою руку, -- опять многозначительно вперил свой взор в несчастного Коно, не знавшего куда и смотреть, чтобы не встретиться взглядом с белёсыми и холодными глазами Джейкоба.
    А тот, вместо того, чтобы пожалеть уязвлённое самолюбие потомственного самурая, продолжать вбивать ему гвозди под самую черепную коробку:
- И это далеко не всё. Русские заканчивают строительство гигантской судоверфи неподалёку от своей военно-морской базы во Вла-ди-и вос- ток, -- с трудом выговорил он языколомное название города, -- способной строить не только коммерческие суда, но и военные корабли крупного тоннажа.
    Лицо министра ещё больше осунулось, а Начальник Штаба Сил Самообороны тяжко вздохнул, признавая тем самым правоту гостя. 
- По идее, операцию по нейтрализации возможностей России в плане обороны дальневосточных территорий, нужно было проводить ещё в 90-х годах прошлого или в начале XXI века, когда русские находились на пике своего экономического и военного упадка, -- продолжал он выдавать банальности одни за другими. – Но даже и сейчас можно предпринять кое-какие шаги для недопущения особо жёсткой реакции с их стороны.
    Выговорившись, Салливан вопросительно уставился на японского министра обороны, желая выслушать его точку зрения на данный счёт. Суга тоже повернул голову в его сторону. Коно, растягивая и тщательно подбирая слова, начал обтекаемо выражать сомнения в акции, которую, судя по всему в Вашингтоне спланировали, и теперь намереваются воплотить в жизнь, во что бы это не стало, и желательно руками только своих подмастерьев из Токио:
- Мистер Салливан, безусловно прав, когда говорит о набирающей силы России, и конечно, он прав в том, что она ещё далека от вершины своих возможностей. Мы без лишних хлопот сможем нейтрализовать военный гарнизон на Итурупе, состоящий всего лишь из одной усиленной пулемётной роты. На остальных островах архипелага Хабомаи , нет и этого. Всего лишь сменяемые посты наблюдения. Но давайте не будем забывать, что мы имеем дело с крупнейшей ядерной державой, а также не будем сбрасывать со счетов силы их Тихоокеанского Флота и Дальневосточного военного округа. Их группировка на Востоке составляет, примерно, 200 тысяч военнослужащих, что по цифрам сопоставимо с численностью всех наших Сил Самообороны.
- Я смотрю, что вам не даёт покоя информация о ядерном потенциале русских, -- поморщился Джейкоб, -- и вы никак не хотите понять, что обладание ядерным оружием в наш век уже не является панацеей. Впрочем, считайте, как вам будет угодно. Это ваше право. Но давайте обратимся к цифрам, которые нам объективно представят истинную расстановку сил в регионе, -- он наклонился вперёд, чтобы кивком головы пригласить к разговору Председателя Объединённого Комитета Начальников Штабов.
    У того уже были на столе перед глазами все необходимые бумаги. Откашлявшись, для придачи голосу значимой уверенности, Данфорд начал зачитывать информацию о русских силах, сосредоточенных в предполагаемом районе боевых действий.
- На 1-е января текущего года, по данным нашей разведки, -- кивок в сторону Бёрнса, -- Тихоокеанский Флот русских располагает одним ракетным крейсером, фатально устаревшим, чтобы представлять угрозу; 4-мя большими десантными кораблями, самому молодому из которых исполнилось тридцать лет; 3-мя фрегатами, тоже довольно ветхими, хоть и прошедшими модернизацию; 4-мя корветами новой постройки, однако имеющих в своём арсенале всего по восемь пусковых ячеек; 10-ю малыми ракетными кораблями, имеющими устаревшее вооружение, и 11-ю ракетными катерами, тоже оставшимися от былого наследия СССР. Подводные силы тоже не впечатляют своим количественными и качественными показателями. Стратегические силы представлены всего одной подводной лодкой постройки 1992 года и, которая, по большей части, отстаивается у пирса, находясь в режиме перманентного ремонта. Многоцелевые атомные подлодки, хоть и представлены в широком спектре, но тоже, в основном, устаревшие, хоть и несколько модернизированные. Большинство из них тоже околачиваются возле пирса, в ожидании ремонта и модернизации. Остальные, если выйдут в океан,  могут быть легко обнаружены нашими противолодочными службами. Самую большую опасность могут представлять дизель-электрические лодки класса «Палтус» и «Варшавянка». Их у русских всего семь штук в этом регионе. И только две из их числа находятся на боевом дежурстве, попеременно сменяя друг друга. Я полагаю, что если постараться, то можно как-нибудь справиться с одной из них в открытом океане, а остальные утопить прямо в «Осином Гнезде» , осуществив массированный налёт крылатыми ракетами. Морская авиация тоже не представляет существенной угрозы. В её составе самолёты устаревших конструкций, и располагается она компактно всего в трёх местах: в Каменном Ручье, Елизово и Николаевке. Её можно без хлопот нейтрализовать, нанеся превентивный удар по вышеозначенным аэродромам. Вот, собственно, и всё, чем на сегодняшний день располагает Россия. Сухопутные силы я специально не взял в расчёт, ибо они бесполезны при отсутствии средств для массового десантирования.
    Без запинки зачитав, по бумажке написанное, Данфорд вопросительно глянул на «серого кардинала» при нынешнем дворе, ища у того одобрения. Салливан кивком головы поблагодарил коллегу и вновь обратился к министру обороны (самообороны):
- А теперь мне хотелось бы обнародовать данные по вашему военному потенциалу, чтобы наглядно сравнить. Прошу вас, мистер Данфорд, -- вновь предоставил он слово генштабисту.
У того уже опять были наготове все необходимые сведения. Видимо, сценарий неприкрытого давления на японское правительство был ими проработан в мелочах, а это, в свою очередь, означало, что не мытьём, так катаньем, но американская сторона была намерена всё-таки довести начатое до конца.
- По состоянию на 1-е января текущего года, -- начал бубнить Данфорд, опять не отрываясь от бумажки, -- в строю у Японии находятся 4 универсальных вертолётоносца, сравнительно недавней постройки и способных нести на борту самолёты штурмовой авиации. Кроме этого, на сегодняшний день ваша страна обладает 35-ю эскадренными миноносцами, несущими УРО . Причём, возраст большинства из них не превышает пятнадцать лет. Это очень хороший показатель. Имеются 6 фрегатов типа «Абукума», хоть и не новых, но прошедших существенную модернизацию. Кроме этого в строю находится свыше 20-ти дизель-электрических подводных лодок типа «Сорю», способных надёжно блокировать русский флот в местах дислоцирования. И всё это без учёта вспомогательных сил. Если к этому списку прибавить ещё и военно-воздушные силы, то цифра получится и вовсе несопоставимая с тем, что может быть выставлена русскими.
    Данфорд закончил перечислять армаду японского флота и, отложив в сторону шпаргалки, с довольным видом уставился на своего визави – Ёсихидэ Ёсида.
- Вы согласны с той информацией, которую мы вам сейчас озвучили? – вновь взял слово Салливан, -- пронизывая своим холодным взглядом японского министра обороны.
    Коно пришлось нехотя кивнуть головой. Это были общеизвестные данные, к которым он мог с лёгкостью добавить информацию о мощной системе ПВО русских, о береговых комплексах «Бал» и «Бастион», развёрнутых в непосредственной близи от Хоккайдо и о минных шельфовых комплексах, притаившихся невдалеке от спорных территорий и уже только своим наличием, мешающих десантированию, но почему-то не стал этого делать. Также мог пожаловаться на то, что почти половина из списочного состава флота не в состоянии участвовать в предполагаемом конфликте из-за хронических проблем с корабельными двигателями. А из пяти десятков патрульных и противолодочных «Посейдонов» в  небо могут подняться всего лишь семь штук из-за недопоставок американских запчастей. Вместо этого он решил искать спасения у своего коллеги, ведающего оперативной разведкой, тем самым свалив на него всю тяжесть оправданий:
- Возможно, уважаемый Кодзи-сан сможет добавить сведений для прояснения обстановки?
    Тот сразу же насупился, не ожидая от своего коллеги столь явной подставы. Но деваться было некуда, да и затевать ведомственную перепалку на глазах у заморских гостей нельзя было ни в коем случае. Пришлось самому выкручиваться из неудобной ситуации, срочно и на ходу подбирая нужные аргументы, оправдывающие свою пассивность в решении данного вопроса.               
- Мистер Данфорд привёл весьма точные цифры потенциалов обоих стран, -- осторожно начал он, -- и мы восхищены осведомлённостью наших союзников. Но для полноты всей картины мне осталось только нанести несколько важных штрихов.
    Салливан, предчувствуя подвох со стороны японских переговорщиков, нервно дёрнул щекой, однако милостиво кивнул головой, разрешая заполнить некоторые пробелы в повествовании Данфорда, который тоже, в свою очередь напружинился. Японец же продолжал накручивать спираль сомнений:
- Как стало известно нашей разведке, из источников на местах, русские в конце прошлого года перебросили в район своей воздушной базы «Украинка» шесть тяжёлых истребителей-перехватчиков МиГ-31, переоборудованных под носителей аэробаллистической ракеты с названием «Кинжар» , которую они рекламируют, как гиперзвуковую, с дальностью до 2000 километров. А это значит, что под её потенциальный удар попадает практически вся территория Японии.
- Это единственное, что вас смущает? – вопросительно выгнул бровь «серый кардинал»? Если так, то давайте выслушаем мнение нашей разведки, -- предложил он. – Мистер Бёрнс, развейте, пожалуйста, все сомнения наших друзей.
- С удовольствием, -- проскрипел неприятным голосом цэрэушник. – Да, нам также, как и вам, известно о перебазировании эскадрильи этих самолётов на территорию Дальневосточного Округа. Однако мы считаем ваши опасения, связанные с передислокацией, преувеличенными. Всё, что мы знаем об этой ракете, то это исключительно со слов самих русских. Искусство пиара им хорошо знакомо. Все её заявленные характеристики, указанные в открытых источниках, пока ещё не были подтверждены практикой. Ракета нигде доселе не применялась. Но даже если это и правда, в чём лично я сильно сомневаюсь, то, что такое шесть ракет? Это, всего лишь, капля в море. Судя по её, достаточно скромным размерам, вес боевой части вряд ли может превысить 600-700 фунтов. И, насколько нам известно, по движущимся мишеням её применение является весьма проблематичным из-за отсутствия сколько-нибудь надёжного спутникового сопровождения. Следовательно, вам не стоит сильно опасаться за свои плавсредства, участвующие в высадке десанта.
- А если русские нанесут удар по резиденции нашего императора? – поёжился премьер-министр.
- Через три недели начнутся наши с вами совместные учения «Тихоокеанское единство-2021», -- неожиданно подал голос первый в истории Соединённых Штатов чернокожий министр обороны, -- и мы постараемся к этому времени сконцентрировать на этом участке максимальное количество средств противовоздушной и противоракетной обороны. Какими бы выдающимися характеристиками не обладали новые ракеты русских, они смогут прорваться сквозь эшелонированную защиту. Пускай мы выпустим по ним не 2 или 3, а скажем,  10 ракет, но добьёмся перехвата. Уж с шестью ракетами, мы точно справимся, даже если они будут выпущены залпом. Можете не сомневаться в моих уверениях.
- Зато представьте, какой будет эффект?! – опять решил встрять в разговор госсекретарь. – У вас, кажется, скоро начнутся выборы в парламент? Представляете, насколько возрастёт авторитет вашей партии, после удачно проведённой операции, в успешности которой я ни капли не сомневаюсь? Партия, возродившая самурайский дух в нацию, обеспечит себе на долгие года незыблемый авторитет, -- налил он целую бочку елея в уши собеседникам принимающей стороны. – Весь мир, затаив дыхание, будет следить за тем, как ваши доблестные солдаты поднимут белый флаг с восходящим Солнцем над руинами поверженного вами врага. Это будет служить сигналом не только Москве, возомнившей себя неприкасаемой, но и всем остальным, кто собрался выйти за рамки цивилизационных правил. В данном случае, я имею в виду Китай, который хочет пойти по стопам русских, а также Северную Корею. Это будет сигнал всему миру о том, что Япония, опираясь на традиционную дружбу с нами, способна взять на себя ответственность за судьбу всего региона. Мы даём вам шанс обрести своё подлинное величие! – с неумеренным пафосом провозгласил он в конце. Как ни странно, но его слова всё-таки зажгли огоньки в глазах большинства членов японской делегации. Почти всем им хотелось реванша за проигрыш, случившийся, семьдесят пять лет назад, даже трусоватому министру обороны. Исключение составлял только советник Мизуно, который сжал в еле заметную нитку и без того тонкие губы. В этой компании, если не считать ходячую куклу американского президента, он был единственным, кто не желал конфронтации с соседями ни в каком виде.
- Вы предлагаете нам рецепт лекарства, которое не помогло вам самим, -- сказал, будто выстрелил в упор советник.
- Что вы имеете в виду? – первым среагировал на реплику Блинкен.
- Я имею в виду инцидент, произошедший в сентябре прошлого года в районе арктических островов.
    По лицу госсекретаря пробежала гримаса явного раздражения от того, что ему пришлось услышать. Как ни пыталась предыдущая администрация полностью скрыть провал той операции, часть правды всё же просочилась наружу, подкашивая авторитет, как планировщиков из Пентагона, так и непосредственных исполнителей, считавшихся до этого непревзойдёнными спецами по проведению подобных операций. На выручку кинулся Данфорд, не перестававший излучать оптимизм в любой ситуации – качество неплохое для политика, но скверное для военачальника:
- Та операция проводилась в спешке и без учёта реалий, сложившихся на земле. Соотношение сил было не в нашу пользу. Какими бы не были наши «морские котики», но сотня бравых парней не сможет в открытом бою одолеть целую дивизию, -- беспардонно солгал он, даже не краснея, но его никто не перебил и не опроверг, а, значит, можно будет врать и далее, решил он, ещё более приободряясь от собственной бравады. – Да, мы понесли потери, но, тем не менее, смогли выполнить все поставленные задачи. Все наземные сооружения, а также единственный опытный образец летающего лазера большой мощности, нами были уничтожены. И теперь русские нескоро сумеют восстановить утраченную инфраструктуру, -- отчитался он, как отличник на экзамене, забыв, правда, упомянуть об уничтожении новейшей АПЛ, секретного десантного корабля, а также о гибели экипажей двух самолётов стратегической авиации.
    Однако его завиральный ответ пришёлся по вкусу почти всем членам обеих делегаций. Даже дедушка Байден очнулся от полудрёмы и теперь ласково улыбался всем, покачивая головой, как китайский «болванчик» на комоде старой девы. Мизуно тоже промолчал на этот раз, решив, что спорить в этой ситуации абсолютно бесполезное занятие. Американцев ему было не переубедить, а члены своей переговорной группы, кажется, целиком и полностью согласились в душе с прожектами, поддавшись магическому, иначе это не объяснить, влиянию со стороны гостей. Для приличия премьер-министр Суга, всё же задал парочку вопросов:
- Вы нам предложили реализовать план молниеносного захвата островов, разработанный ещё в бытность администрации господина Клинтона, наверняка, адаптированный к современным условиям, и который мы готовы принять за основу при его реализации, -- промурлыкал старый интриган и замолчал, дожидаясь положительной реакции на свои слова, после чего продолжил журчать сметаной, как опрокинувшаяся крынка. – Однако нам хотелось бы узнать, в чём будет выражена ваша конкретная помощь?
- Прежде всего, -- быстрее всех сориентировался Ллойд Остин, -- в транспортной логистике десантных сил. Мы обеспечим вам спутниковое целеуказание и помехоустойчивую связь на всех уровнях – от тактического до стратегического. Далее. Снабдим вас разведданными в режиме онлайн, и наконец, как уже было заявлено ранее, осуществим перехват возможного ответного удара, если таковой всё же состоится. Но русские вряд ли смогут его осуществить, если мы не допустим промахов по превентивной нейтрализации их военного потенциала, -- чётко отрапортовал штатовский министр обороны. 
- Со своей стороны добавлю, -- вновь подал голос госсекретарь Блинкен, -- что Соединённые Штаты окажут всестороннюю дипломатическую поддержку вашему стремлению вернуть утраченный суверенитет над островами на всех международных площадках, включая Совбез ООН. Хотя, я не думаю, что у кого-то в Европе возникнет желание замолвить слово за русских после их рождественской выходки.
- И всё-таки риск сваливания в полномасштабную войну имеет место быть, -- осторожненько заметил премьер, пытаясь выторговать для страны дополнительные и твёрдые гарантии.
- Риска практически никакого нет, -- опять взял в свои руки бразды правления беседой Салливан. – Мы не дадим русским повода для конфронтации.
- То есть?! – не удержался от восклицания Суга-сан, откровенно не понимая смысла затеянной Вашингтоном суматохи на грани фола.
- Очень просто, -- снисходительно улыбнулся тому краешком губ Рыбий Глаз , и тут же выдал план по недопущению острой реакции со стороны Москвы. – Сразу после нанесения превентивного удара по военно-воздушным и военно-морским базам русских, наш президент, -- скосил он глаз на глупо улыбающегося Байдена, -- свяжется по «красной» линии с русским диктатором и предостережёт того от необдуманного ответа, пригрозив союзническими обязательствами в отношении Японии. А заодно он предложит провести трёхстороннюю встречу, где-нибудь на нейтральной территории, для устранения всех образовавшихся недоразумений, включая частичную компенсацию за гибель русских солдат и уничтоженное военное имущество. По большому счёту, русские потеряют не так уж и много – несколько сот солдат и моряков, и безнадёжно устаревшую технику, которой и без того место на свалке. В ходе этих переговоров вы предложите русским дополнительное инвестирование в инфраструктуру их Дальнего Востока, а также в добычу местных полезных ископаемых. Вам же нужны дешёвые нефть и газ?
- Не дорого ли в таком случае, нам обойдётся этот банкет, если нам самим придётся, в конце концов, расплачиваться за побитую посуду? – немного подпустил сомнений в голос премьер-министр.
- Отнюдь, -- возразил Джейкоб. – Пообещать, это ещё не значит, что жениться. Главное – остудить первоначальный пыл русских. А процесс инвестирования можно и затянуть на неопределённо долгий срок, выдавая им по капле в год, да и то, всё время, требуя взамен каких-либо уступок, то там, то тут.
- А позвольте поинтересоваться, -- ехидно вставил реплику неугомонный Мизуно, -- что вы сами хотите приобрести для себя в результате этой авантюры?
- Я бы не стал употреблять термин «авантюра», когда речь заходит о тщательно спланированной Пентагоном операции, с привлечением ИИ , -- нарочито назидательным тоном ответил Рыбий Глаз. – Но вам, как представителю страны-союзника, отвечу без утайки. Наша выгода лежит не в плоскости материальных приобретений. Наша задача, на данном историческом этапе, заключается в выявлении не только истинного военного потенциала эвентуального противника и степень его возможного реагирования на непосредственную угрозу его жизненно важным интересам на своей территории. Согласитесь, что моделировать глобальное столкновение лучше всего на отдельном и сравнительно удалённом от своей территории участке в качестве прокси-участника. А столкновение, рано или поздно, но случится обязательно. Мы должны быть к нему готовы, а наш противник к тому времени нужен нам в изрядно измотанном состоянии. Видите, как я с вами откровенен? Вторая причина, по которой мы хотим провести эту операцию, заключается в том, что нам необходимо срочно восстановить свой непререкаемый авторитет мирового военного гегемона, а то кое у кого начинает просыпаться сомнение после рождественского инцидента. Такое положение вещей крайне опасно для устойчивости мирового порядка, сложившегося после Второй Мировой войны. Надо напомнить о нашей ведущей роли не только нашим противникам, но и нашим колеблющимся союзникам. И при всём при этом, нам не чужды лавры главного миротворца, когда мы усадим вас с русскими за стол переговоров.
- После той операции русских, связанной с возвратом в собственную юрисдикцию активов, они вряд ли будут нуждаться в наших инвестициях, -- опять проявил крайний скепсис Мизуно, но премьер Суга не дал разгореться перепалке, видя, какое недовольство проявляет негласный руководитель американской делегации.
    Опередив с ответом уже порядком раздражённого неприкрытым ехидством Салливана, он задал свой вопрос:
- У вас уже имеется на руках подробный план совместных военных действий, или его ещё только надо проработать? – давая, таким образом, понять, что в целом принимает аргументацию гостей.
- План готов, -- с внутренним облегчением ответил тот, -- но его детали пусть лучше обсудят военные в своём узком кругу. Нам – дипломатам, не следует совать свой нос на их кухню. Между собой им будет проще прийти к единому знаменателю. Поэтому, я предлагаю вам отправить наших людей в погонах туда, где им будет проще общаться на военную тематику. А мы, тем временем, смогли бы поговорить о нашем сотрудничестве в иных сферах, -- предложил он, улыбаясь, но выглядело это, как настойчивое требование, с которым нельзя было не согласиться.       

III.

26.01.2021 г., г. Токио, дворец Тогу 
    На этот раз император принял своего премьер-министра с гораздо бо;льшим радушием, чем две недели назад.
- Приветствую Божественного Тэно, восседающего на троне из хризантем! – как и полагалось по этикету, поприветствовал тот своего императора, делая ритуальный поклон чуть ниже обязательного.
    Император не стал унижать человеческое достоинство своего верного слуги стоянием навытяжку, а сразу милостиво предложил тому присесть, как только он приблизился.
- Я рад видеть вас, дорогой Суга-сан, -- изобразил Нарухито на своём лице некое подобие дружелюбной улыбки. – Прошу вас, присаживайтесь, -- сделал он приглашающий жест.
    На этот раз премьер-министр не стал примащиваться на самом краю, а уселся поудобнее, предчувствуя, что разговор предстоит длинный и обстоятельный.
- У вас такой вид, уважаемый Суга-сан, будто вы только что получили известие о немаленьком наследстве, доставшемся от внезапно почившего дядюшки, -- улыбнулся император, видя сияющие глаза своего подданного.
    Ёсихидэ засиял ещё больше от того, что настроение императора сегодня было куда лучше, чем в прошлый раз, а это сулило благоприятный исход для предстоящей беседы:
- Вы, как всегда, правы, Божественный. Но даже нежданное наследство не сделало бы меня таким счастливым, как те вести, что я принёс вам, -- не переставал он улыбаться, выставляя напоказ свои кривые и редкие зубы.
- Я так понимаю, что переговоры с нашими заокеанскими партнёрами прошли более чем успешно, и вы теперь спешите донести до меня детали этого события, -- сделал предположение Нарухито.
- Так и есть, Божественный! Так и есть! – сделал он попытку вскочить для поклона, но император, как и в прошлый раз, милостиво пресёк его верноподданнический порыв воспрещающим жестом руки. Император был продуктом новой эпохи и его больше интересовали поступки, нежели показное лакейство.
- Видеозапись беседы при вас?
- Так точно, Божественный!
Император, не говоря ни слова, требовательно выставил ладонь, куда незамедлительно была вложена флэшка с записью.
- Позже, я внимательно ознакомлюсь с материалами, -- произнёс он, засунув накопитель в карман своего смокинга. – А сейчас хотел бы услышать от вас краткий отчёт о состоявшихся переговорах. Держу пари, что они предложили нам ещё большее углубление сотрудничества в сфере оборонной политики.
- Опять вы правы, Божественный! – всплеснул тонкими ручками старый пройдоха. – Но на этот раз, они пошли ещё дальше!
- Вот как? – приподнял бровь Нарухито. – И что же они нам предложили? Наладить совместное производство F-35 на базе наших промышленных мощностях? Говорите! Не тяните резину!
- Они предложили нам возродить утерянный самурайский дух! – выпалил премьер таким тоном, словно поднимая солдат в атаку.
- Что ты хочешь этим сказать? – зрачки императорских глаз расширились настолько, что стали похожими на чёрную бездну космоса.
- Они предложили нам решить проблему Северных территорий раз и навсегда! – продолжал восторженно фонтанировать Суга.
- Каким образом? – спросил Нарухито, хотя в глубине души, уже догадывался, какими способами американцы предложили воплотить эту идею в практическую реальность.
- Если нам за 75 лет не удалось это сделать дипломатическими методами, значит, на смену им должны прийти военные! – захлёбывался в милитаристском угаре премьер.
    Глаза императора медленно возвращались в своё первоначальное состояние. Видно было, что он не разделяет неумеренных восторгов по поводу ближайших перспектив. Конечно, ему тоже хотелось, во что бы то ни стало, смыть позор своего деда – императора Хирохито, вынужденного подчиниться неблагоприятным обстоятельствам, но это его желание тоже грозило фатальными последствиями, и он не был уверен, что его хризантемовый трон сможет устоять перед возможной бурей. Он так любил свой дворец, он так ценил гармонию и покой, царящие в его семье. А тут приходит этот скользкий червяк, (он с нескрываемой ненавистью посмотрел на сидящего напротив старика), в которого вселился воинствующий бес, и ему стало так нехорошо и муторно на душе, что захотелось запустить чем-нибудь тяжёленьким в это улыбающееся и часто моргающее глазками мурло. У Нарухито, чисто рефлекторно сжались кулаки. И лишь королевское воспитание, да привитые в Оксфорде привычки, заставляющие держать «твёрдой верхнюю губу» , не позволили этому чувству вылиться в действие. «Неужели этот безумный старик не понимает, на что толкает страну и людей населяющих её? Или он забыл жгучую боль от, сгоревших в ядерном пламени Хиросимы и Нагасаки?» -- подумал император, глядя в упор на своего премьер-министра. И всё-таки некое подобие монаршего гнева выплеснулось наружу:   
- Американцы хотят нашими фишками сыграть в рулетку Судьбы?! – прошипел он, яростно раздувая ноздри.
- О, нет, Божественный! – кинулся спасать свою карьеру зарвавшийся прожектёр. – Если бы они просто хотели, чтобы мы стали той кошкой, что таскает для них каштаны из огня, я с порога бы отверг их предложение. Но на этот раз они захотели встать с нами плечом к плечу.
- Говори, -- медленно и тяжело велел император, постепенно остывая.
- Они предлагают свою военную помощь при осуществлении военной операции. Всестороннюю и неограниченную, -- слукавил он, забыв на миг, что запись разговора уже в руках Тэно.
- А подробней, -- потребовал император.
- Они предлагают нанести превентивный массированный удар крылатыми ракетами по силам сдерживания. То есть одним разом накрыть основные военно-морские и военно-воздушные базы русских, тем более, что их не так уж и много. Одновременно с этим уничтожить немногочисленные погранзаставы на островах, и немедленно приступить к десантированию. Американцы берут на себя воздушное прикрытие от возможного ответного удара, логистику, связь и целеуказание, -- принялся тараторить премьер, боясь, что его перебьют на полуслове. – А ещё они гарантируют, что русские не задействуют не только стратегические ядерные силы, но даже и тактические.
- Каким образом?! Вернее, что удержит их от этого шага? – всё ещё в раздражении, но уже без признаков ярости спросил император.
- Союзники клятвенно обещают связаться по «горячей» линии с русским диктатором и предупредят его о тяжелейших последствиях в случае применения ответных мер. А чтобы русские не почувствовали себя окончательно проигравшими, американцы организуют трёхстороннюю встречу на высшем уровне для урегулирования данного вопроса мирными средствами, но с учётом сложившихся реалий.
- А если русские не захотят встречаться? – задал резонный вопрос император.
- Захотят, -- уверенно кивнул Суга, -- потому что им будут предложены выгодные инвестиционные условия для их дальневосточных территорий. К тому же американцы обещают некоторое ослабление санкционного режима. Для русских – это очень чувствительная тема.
- После прошлогодней аферы на фондовом рынке, русские вряд ли сильно нуждаются в инвестициях, -- в сомнении поджал губы Нарухито.
- Не всё так однозначно, Божественный, как может показаться на первый взгляд, -- вновь просиял премьер. – Своей хитростью северные гайдзины смогли перекрыть каналы утечки капиталов, а также вернуть свои активы из рук иностранных держателей, причём, номинированные в рублях. И только. Но потребность в твёрдой валюте не только не прекратилась, а наоборот, ещё больше усилилась. Они остро нуждаются в притоке валютных инвестиций для модернизации своей промышленности, ибо им нужны зарубежные технологии, которые им никто не захочет продавать за местную валюту, -- едко захихикал премьер. – Их экономика всё ещё находится в роли догоняющего, в то время, как мы уже находимся на пороге шестого технологического уклада . А с русскими после всех последних выходках, никто не захочет иметь серьёзных дел. Даже их союзники  – Китай и Индия, косо посматривают в их сторону, опасаясь непредсказуемости северного партнёра. А мы не только пообещаем им инвестиции в обветшалую инфраструктуру Дальневосточных регионов, но и увеличим закупки сырья, в обмен на снижение его стоимости для наших покупателей. Тем самым, -- продолжил он с небывалым энтузиазмом, -- мы убьём одним выстрелом сразу нескольких зверей, как внутри страны, так и за её пределами.
- Каких, именно? – почти на автомате переспросил его император.
- Подсчитать плюсы внутри страны будет несложно. Мы вернём Северные территории без особого напряжения, -- начал премьер для наглядности загибать пальцы. – Мы возродим самурайский дух в обветшалые мышцы нашего народа и стимулируем его к новым свершениям. Мы стимулируем наших промысловиков, избавив от ежегодных мучительных процессов получения квот на вылов морепродуктов в окрестностях островов. Мы оживим нашу экономику путём получения дешёвых энергоресурсов, и тем  самым покажем хвост нашим конкурентам в Китае и Южной Корее. Показав свою эффективность на поле боя, наше оружие повысит привлечение капиталов в оборонно-промышленный сектор. Победа над русскими поднимет на небывалый доселе уровень ваш личный авторитет в глазах общественности. И вы, тем самым, закроете, раз и навсегда, печальную страницу нашего прошлого, когда мы были вынуждены склониться перед жестокими и коварными победителями.
    Последняя произнесённая им фраза заставила вновь вспыхнуть огню в глазах императора. Но теперь в них не виделось затаённого ужаса перед будущим. В них всё ещё метались сомнения и неуверенность, но животного страха перед ядерным Апокалипсисом уже не чувствовалось. Он всерьёз уже начинал раздумывать над гарантиями американцев. Конечно, на все 100% им доверять было никак нельзя. Янки тем и славятся, что умеют убедительно сыпать золотой песок призрачных надежд, в глаза своим собеседникам. Но даже если они исполнят хотя бы своё обещание предотвратить ответ русских и усадить их за стол переговоров, этого уже будет вполне достаточно для того, чтобы решиться на эскалацию. А в военном плане у Японии сил и так хватит, чтобы внезапным ударом подавить сопротивление немногочисленных и малочисленных гарнизонов на островах.
- А какие плюсы на международной арене вы видите для нас? – с плохо скрываемой алчностью в голосе поинтересовался император.
- Их никак не меньше! – весело, как о небывалом выигрыше на скачках объявил Ёсихидэ. – Судите сами, Божественный! Мы покажем всему миру, что наши голосовые связки не одрябли за 75 лет вынужденного хорового пения по чужим нотам, и мы всё ещё способны на исполнение сольной партии. И северокорейский диктатор теперь сто раз подумает, стоит ли ему играть в рулетку Судьбы, запуская свои ракеты через наше воздушное пространство. Мы утихомирим непомерные амбиции Южной Кореи, посчитавшей себя главным союзником США в этой части мирового пространства. Интересы наших корпораций за рубежом будут зримо подкреплены мощью наших Вооружённых Сил, которым хватит притворяться Силами Самообороны. Разгромив Россию, мы разрушим её альянсы с нашими недругами, ибо кто захочет иметь дело с битым союзником? Мы сможем более решительно отстаивать свои интересы на только в Юго-Восточной Азии, но и в Африке, подвинув оттуда китайцев и русских. А это будет значить, что наша зависимость от ресурсов России и Австралии резко уменьшится, что в свою очередь скажется на их ценообразовании. И пусть теперь русские с австралийцами и прочими начнут грызню за наш сырьевой рынок. И, наконец, наш голос на всех мировых площадках приобретёт заслуженный вес и авторитет. Мы слишком долго сдерживались. Гораздо дольше, чем Германия. Пришла пора, выйти на сцену со своей партитурой.
- Вы сами пришли к этой мысли, или вам внушили их со стороны? – спросил император, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла. – Американцы, когда им надо, умеют подобрать нужные аргументы в свою пользу.
- Я, Божественный, и до визита американцев долго размышлял над судьбами мира в подобном ключе, -- обиженно поджал свои губки старик, заподозренный в легковерии. – Мы должны ударить именно сейчас. Время работает, к сожалению, не на нас, а на наших противников. Мы должно опередить их, пока окончательно не сформировался альянс между русскими, китайцами и северокорейцами. Русские недавно приняли программу по радикальному перевооружению, рассчитанную до 2030 года. Их военные авиазаводы работают в три смены, явно готовясь к масштабным боестолкновениям. Их верфи с бешеной скоростью выплёвывают со стапелей подводные лодки новейших типов. К 2022-му году они полностью обновят свой ядерный арсенал. Нужно пользоваться подвернувшимся моментом именно сейчас, пока американцы предлагают нам свою помощь. Не факт, что их следующая администрация захочет это сделать без того, чтобы не потребовать с нас за это непомерную плату. Или сейчас или никогда! – с нотками истерики заявил Суга.
- До меня дошли слухи, что американцы уже пытались в прошлом сентябре провести подобную операцию против русских на севере, но у них ничего не получилось, -- не растерял своего хладнокровия император.
- Я в курсе этого, Божественный, -- потупил Ёсихидэ свои глазки. – Операция прошла не совсем гладко, но перед ними и не стояла такая задача, как удержание территории. Им было поручено всего лишь, нанести ущерб инфраструктуре, что они, собственно, и сделали. Потери при этом они, конечно, понесли существенные, и им это пришлось вчера признать на встрече, но, тем не менее, свою задачу они выполнили. Русским был нанесён существенный материальный и людской урон, настолько серьёзный, что пришлось на неопределённый срок передвинуть сроки испытаний своего супер-лазера. К тому же американцы действовали без прикрытия, без предварительной ракетной атаки и очень ограниченными силами. В операции была задействована всего лишь рота «морских котиков» против хорошо укреплённого гарнизона в пять тысяч солдат. И всё равно американцам удалось достичь своих главных целей...
- Американцы предоставили нам пошаговый план действий по захвату островов? – перебил словоизвержение своего подданного Нарухито.
- Да, они полностью посвятили наших военных в эти планы, -- опять заулыбался Суга.
- И что дальше?
- Теперь всё зависит от вас, Божественный, -- низко склонил свою голову премьер, выпрашивая тем самым благословление.
- На какой срок намечено начало операции?
- Наши совместные военно-морские учения начнутся через три недели, то есть 16-го февраля, и продлятся шесть дней. К концу учений, всё будет готово к проведению операции по деоккупации островов, -- опять нагнул он свою короткостриженую голову для напутствия и отпущения грехов.
    Премьер-министр ждал, но так и не дождался монаршего благоволения. Вместо этого он услышал довольно суховатый посыл:
- Хорошо, Суга-сан, я внимательно ознакомлюсь с материалами ваших переговоров, а потом помолюсь в храме Ясукуни и посоветуюсь там с душами предков. И если они дадут мне своё согласие, то я не стану вам препятствовать. А сейчас, ступайте, Суга-сан, мне нужно побыть в тишине, чтобы хорошо обдумать ваше предложение…

Глава 91

21.02.2021 г., г. Москва, Национальный Центр обороны
    Какой бы чин ты не имел, и какой бы пост не занимал, но в пятницу тебе обязательно хочется улизнуть с работы пораньше. Афанасьев в этом ряду не был исключением. К тому же у него имелась околоуважительная причина – беременность супруги.
    Она была уже на шестом месяце. Наблюдающие за ней врачи, в один голос уверяли, что беременность протекает в положенных рамках, несмотря на то, что возраст для первородящей женщины был достаточно солидный. Вероника стоически переносила все тяготы, связанные с её теперешним положением и даже с юмором относилась к внешним изменениям в своём организме. Кожа на лице иногда покрывалась тёмными пятнами, и она подолгу сидела перед зеркалом, пристально разглядывая себя. А с недавних пор изменилась и походка. Если раньше она двигалась мягкими и стремительными шагами, как у пантеры, то сейчас двигалась осторожно, сильнее расставляя в стороны наружные части ступней, внутренне прислушиваясь к каждому шагу. Настроение тоже менялось, как картинка в калейдоскопе. Оно то поднималось, и ей в это время непременно хотелось петь и танцевать, то, вдруг, ни с того, ни с сего, резко падало, и на неё наваливалась жуткая депрессия, сопровождаемая беспричинным и обильным увлажнением глазных впадин. Хорошо, что рядом с ней почти что неотлучно пребывала Анастасия, находившаяся в подобном «интересном» положении. Для неё предстоящие роды были не первыми, поэтому она с удовольствием делилась опытом со своей «мачехой». Вообще, они сильно сблизились за эти месяцы проживания под одной крышей. Причин для ссор просто не было. У каждой был свой любимый и любящий мужчина. И столкновений двух женщин на кухне тоже не было, по той причине, что Настя не была мастерицей по этой части, а Вероника пользовалась непререкаемым авторитетом, которым она специально не козыряла. За исключением тех моментов, когда Настя была занята со своими учениками, проводя уроки в режиме онлайн, они находились в обществе друг друга, щебеча без умолка и делясь своими внутренними ощущениями. Им не было скучно вдвоём. А ещё они сошлись на почве рукоделия. Вероника заранее стала готовить «приданое» для будущего ребёнка. Она с небывалым энтузиазмом принялась за шитьё и вязанье младенческих прибамбасов. Тут-то и выяснилось, что Вероника, ко всему прочему, оказалась хорошей швеёй (она принесла из своей квартиры, доставшуюся ещё от бабки тяжеленую швейную машину «Тула»), а Настя нашла в себе талант непревзойдённой закройщицы. Муж Пётр, как-то застав её за этим делом быстро сориентировался и купил роскошный и дорогущий оверлок «Janome». И теперь они день-деньской кроили и строчили всевозможные чепчики, распашонки и прочие атрибуты комфортной жизни новорождённых. Это отвлечение-увлечение помогало обеим женщинам переживать трудности связанные предстоящими родами. И всё-таки ничего не заменит в эти моменты поддержку и ласки со стороны любимого человека. 
    Именно поэтому, в последнее время Валерий Васильевич старался, как можно больше уделять внимания своей жене. А пятница была самым подходящим предлогом для выражения своих супружеских чувств. Сокращение рабочего дня, можно было с лёгкостью компенсировать «работой с документами» на дому. Нет, ну а что? Борька-пьяница, под таким соусом отсутствовал на рабочем месте целыми неделями, и никого это не смущало. Он же, в отличие от «непросыхающего» первого российского президента, действительно много работал с документами дома, так как положенного времени категорически не хватало, поэтому приходилось прихватывать личное время, чему супруга была отнюдь не рада, но относилась с должным пониманием. День выдался нервным и дёрганым. В столицу нагрянули сразу несколько губернаторов, вызванных для доклада о проделанной работе. Губернаторы, как и полагается, плакались на недофинансирование из центра, на нереальность сроков выполнения госзаданий, на отсутствие, либо низкую квалификацию кадров, на несознательность, доставшегося им в управление населения и прочие причины сбоев в работе. В то же время они непомерно раздували довольно скромные достижения своих команд, обещая в ближайшее время углубить, расширить и всячески увеличить все показатели. В общем, всё, как обычно. Верховный кивал, делал понимающее лицо на камеру официальной хроники. Но в отличие от предыдущих властителей, слепо доверявших красивым столбикам диаграмм и изображениям в альбомах для презентаций, этим отнюдь не ограничивался. Прежде чем принять местечковых правителей, он получал сведения об истинном положении дел из альтернативных источников – военных представителей хунты на местах, а также тайных соглядатаев, засланных заранее. Служба обращений граждан на те или иные нарушения была налажена, как никогда до этого и тоже давала свои плоды в деле информирования центральных властей об истинном состоянии и протекании жизненных процессов. И когда протокольная видеосъёмка для приникших к телевизору обывателей заканчивалась, разговор приобретал совсем иной оборот. На каждый представленный график, всегда находился другой, иногда сильно отличающийся от него. На каждый доклад об успехах, на свет извлекался другой, который, несколько по-иному отражал действительность. На каждый «плач Ярославны» об объективных трудностях в деле выполнения принятых на себя обязательств, каждому губернатору тыкалась, прямо в нос, справка об истинных причинах проволочек или некачественно выполненного. Естественно, все факты коррупции, саботажа и откровенного воровства вытаскивались наружу, а Верховный, свирепо глядя в покрытого потом очередного наместника и стуча пальцем по бумагам, разложенным на столе, распекал чинушу не стесняясь в выражениях. После чего тому давался либо последний шанс на исправление ситуации с чётким графиком и карательными мерами за очередной срыв по срокам, либо тот, дрожа всеми членами, уже в приёмной корявым почерком писал заявление об отставке по причине болезни (в лучшем случае). Иногда такие встречи заканчивались появлением на пороге диктаторского кабинета караула, который уводил под руки незадачливого регионального руководителя в одно из «казённых» мест, расположенных за высоким каменным забором. Сегодня у Верховного было три таких встречи подряд, которые выжали из него все жизненные и эмоциональные соки. После подобных «докладов» он чувствовал себя ломтиком лимона в студенческом стакане – не только выжатом, но и высосанном вместе с коркой. А потом было ещё совещание с разведкой. Все три Туза – Тучков, Костюченков и Барышев дружно заявили о желании увидеться без отлагательств. Совместную просьбу сразу трёх членов Президиума игнорировать было никак нельзя. До конца рабочего дня, установленного правилами ТК , оставалось немногим более трёх часов. Все трое разведчиков не были любителями длительных совещаний, они ценили, как своё, так и чужое время, поэтому у Верховного был весомый шанс улизнуть с работы пораньше – сразу после незапланированной встречи.      Сидели не в самом кабинете, а в комнате для приватных встреч, что примыкала к нему, прячась за фальшивой панелью стены. Здесь, сидя на широких и мягких креслах было удобней вести задушевные разговоры между близкими людьми, ибо от разговоров не отвлекала казённая обстановка в окружении телефонов и прочей офисной техники. Сам Афанасьев, Тучков и Барышев были одеты в гражданские костюмы, и только военный разведчик Костюченков не смог изменить своего пристрастия к ношению адмиральского кителя.
    Тянуть резину не стали. Сразу, как только расселись слово взял главный нелегал:
- Тревожные вести приходят со стороны нашего японского соседа, -- взял он с места в карьер. – Мы ещё в январе месяце обратили внимание на то, что новый штатовский президент Байден, вопреки устоявшейся традиции, свой первый визит нанёс не на британские, а на японские острова. И это бы ещё ничего, но нас насторожил тогда намечаемый состав делегации. Обычно для первого визита после инаугурации нового президента формируют делегацию, преимущественно, из представителей деловых кругов, дабы подтвердить старые экономические договорённости, продлить их, либо наметить новые взаимовыгодные контракты. А здесь – сплошь представители разведывательно-силового блока…
- Да, -- кивнул Афанасьев на слова Барышева, -- мой адъютант уже тогда обратил внимание на эту странность. Я тогда не придал этому особого значения, считая, что это связано с традиционными для обеих сторон военно-морскими учениями под общим названием «Тихоокеанское единство», которое состоялось вскоре после визита, и которое, кажется, на днях заканчивается, если мне не изменяет память.
- Всё верно, -- согласился Дмитрий Аркадьевич, -- официально, учения заканчиваются завтра.
- Что значит, официально? – вопросительно и насторожённо вскинул правую бровь Валерий Васильевич.
- Мы всегда пристально следим за любыми военными учениями, в которых принимают участие Соединённые Штаты, а в особенности за теми, которые проводятся непосредственно возле наших границ. Не составили исключение и эти манёвры наших «партнёров». Мы внимательно следим за качественным и количественным составом участников. Обычно, со стороны США в них принимает участие одна АУГ, базирующаяся на Окинаве, чтобы не гонять далеко дорогостоящие «лоханки». Но нынешние учения кардинально отличаются от всех предыдущих, -- сообщил и сделал после этого паузу Барышев, чтобы оценить реакцию Верховного.
- И об этом мне тоже известно, -- вздохнул Афанасьев. -- Космическая разведка, как мне успел доложить Игорь Олегович, зафиксировала прибытие к месту учений ещё одной АУГ из района Гавайев. Мы, конечно, по этому поводу бить в колокола и требовать объяснений не стали, но янки сами проговорились, что дополнительное привлечение плавсредств и личного состава связано с усилением напряжения в регионе после многочисленных испытаний северокорейцами своих ударных систем. Хотя я до последнего момента связывал это с желанием американцев совершить какую-нибудь провокацию против нас из-за желания поквитаться, хоть каким-нибудь способом за разгром биолабораторий. Впрочем, мои опасения на данный счёт могут показаться излишними, так как учения уже завтра завершатся.
    Адмирал утвердительно покивал и от себя добавил:
- Когда я вам докладывал об этом, то не проанализировал, как следует, это сообщение, торопясь доложить о самом факте превышения обычной численности участников. Теперь же, после тщательного изучения количественного состава кораблей, вызванных на подмогу, могу сообщить о неких странностях новоприбывшего формирования.
- Каких?
- Американцы сделали резкий упор на присутствие кораблей, снабжённых системой «Иджис». И, как нам стало известно чуть позже, ракетные погреба их ударных кораблей, против обычного, были снаряжены исключительно ракетами заатмосферного перехвата SM-3 Block IIA. Причём, большая часть корабельной группировки сосредоточена вдоль западного побережья Хоккайдо, хотя гораздо логичнее было бы их расположить у побережья Хонсю, раз уж они так опасаются Ким Чен Ына. Согласитесь, что для перехвата единичных северокорейских ракет это многовато. Кроме того, за последнюю неделю резко возросло количество самолётов-разведчиков, курсирующих вдоль наших границ – от Камчатки до Итурупа и в Японском море – почти до Владивостока.
- Вы хотите сказать, что американцы готовятся к отражению массированного ракетного удара со стороны равнозначного им противника?
- Именно это я и хотел сказать, -- подтвердил адмирал. – И ещё одна немаловажная деталь, отличающая нынешние учения от прошлых. Ранее, они никогда не задействовали в этих учениях свои госпитальные суда, а тут сразу два. Кстати, ещё один немаловажный нюанс. Командование распорядилось изъять у экипажей кораблей все сотовые телефоны и планшеты на время проведения учений, чего ранее никогда не делалось. Из всего этого я делаю вывод о том, что американцы хотят предотвратить утечку некой очень важной информации, возможно стратегического значения.
- Хм, -- потёр рукой лицо Афанасьев и опять обратился к главнелегалу. – Дмитрий Аркадьевич, у вас есть ещё что-нибудь добавить к сказанному?
- Есть. Обычно, гражданские и окологражданские лица, сопровождающие учения, на время их проведения, бронируют номера в отелях до их окончания, но на сегодняшний день ни одна из броней не была закрыта, а значит, постояльцы пока не планируют отчаливать домой. Это – первое. И, наконец, самый главный косвенный признак подготовки к чему-то особенному. Три дня назад, японский император тайно посетил храм Ясукуни и молился душам предков. Подчёркиваю, тайно.
- Вы считаете, что данный факт является одной из главных причин для наших треволнений? – удивился Афанасьев, довольно смутно разбирающийся в тонкостях любых религий.
- Да, ибо это означает, что император находится в стадии принятия судьбоносного решения, касающегося всей нации. А так как храм посвящён душам павших самураев за своего микадо, то сам собой напрашивается вывод о развязывании очередного военного конфликта. Такие посещения храма императорами Японии фиксировались накануне русско-японской войны, а также перед нападением на Перл-Харбор. С тех пор императоры не появлялись на пороге этого храма. Поэтому, я считаю, что мы не должны сбрасывать со счетов самое худшее для нас развитие событий.
- Да, уж, Дмитрий Аркадьевич, обрадовали, так обрадовали вы меня. Ничего не скажешь, -- пропыхтел Верховный, затем повернул голову к скромно сидящему и помалкивающему Тучкову. – А вы, Николай Палыч, что присовокупите к той бочке дёгтя, что вылили на меня ваши коллеги?
- У меня всегда есть, что добавить для порчи настроения окружающим, -- невесело пошутил тот. -- Начальник погранвойск докладывает, что с началом учений «Тихоокеанское единство» радикально участились случаи несанкционированных заходов в наши территориальные воды японских рыболовецких судов, как раз в районе Южно-Курильской гряды. И это притом, что путина начинается только где-то в апреле. Что им делать в наших водах – абсолютно непонятно, -- пожал он плечами. – К тому же, в этом году мы, в ответ на санкции со стороны Японии, отказались согласовывать квоты на вылов морепродуктов в нашей экономической зоне. Тут, как говорится, и к бабке не ходи, ясно, что проверяют время нашей реакции на нарушение границы.
- Следовательно, вы тоже разделяете опасения своих коллег по поводу возможных провокаций? – поинтересовался Верховный.
- Тут, скорее всего, может идти речь даже не о провокации, а о полномасштабном конфликте, с применением всего спектра вооружений, за исключением, пожалуй, ядерного, -- поёжился в кресле Тучков.
- И на что, по-вашему, делается расчёт? – спросил Афанасьев, обращаясь сразу ко всем присутствующим. – На то, что мы не ответим вовсе? Или ответим ограниченно?
- Я полагаю, -- опять взял слово Костюченков, -- что они все же рассчитывают на наш ответ. Именно поэтому в районе Хоккайдо и сосредоточили небывалую группировку кораблей, снабжённую системой «Иджис». Они всерьёз полагают, что на захват наших островов мы ответим массированным ракетным ударом по сосредоточению десантируемых войск и кораблей сопровождения…
Афанасьев скептически скривил лицо:
- Я хоть и сменил мундир на пиджак, однако, в курсе того, что наш суммарный ракетный залп по супостату будет весьма хлипок. В последние 30 лет мы только тем и занимались, что всячески ослабляли ударные возможности нашего восточного фланга, ради умасливания своих соседей, и демонстрируя своё миролюбие, начиная от Китая и заканчивая той же самой Японией. Каюсь, я тоже никогда не рассматривал всерьёз тихоокеанский ТВД, а вот теперь, когда жареный петушок клюнул пониже спины…   
- Не думаю, что сейчас самое подходящее время для запоздалых покаяний, -- поджал губы Барышев и прямо глянул в глаза Верховному.  – Сейчас стоит озаботиться тем, как предотвратить эскалацию, а если она неизбежна, то хотя бы минимизировать для нас её последствия.
    Афанасьеву было неприятно слышать, хоть и завуалированный, но всё-таки упрёк в свой адрес по поводу халатного отношения к обороне Дальнего Востока, но приходилось признавать его правоту.
- У вас имеются конкретные предложения о способах вразумления непоседливых соседей? – слегка насупился он, глядя на Барышева.
    Тот не отвёл своего пронзительного взгляда. Чуть посопев, начал отвечать спокойно и размеренно, попутно загибая пальцы для наглядности: 
- Во-первых, повысить боеготовность Тихоокеанского Флота, Камчатской флотилии и всех сопутствующих служб, включая авиацию и сухопутные силы, расположенные на побережье. Для всех категорий военнослужащих временно отменить все отпуска и увольнительные.
- Особое положение в стране не отменено, поэтому они и так находится в состоянии постоянного «подогрева», -- скривился Афанасьев, не любивший, когда ему диктуют прописные истины, -- но ссориться не стал из-за пустяка. – Продолжайте, Дмитрий Аркадьевич, и не обращайте внимания на моё ворчание, -- махнул он рукой.
- Во-вторых, -- с равнодушной безжалостностью метронома продолжал тот, --в свою очередь усилить разведывательные мероприятия. Не надо стесняться. Не только у берегов Японии, но и вблизи Гавайев и Гуама, должны постоянно находиться наши воздушные и морские разведчики, напоминая противнику о том, что его планы для нас уже не секрет. Также не надо стесняться применять меры электронного воздействия на непрошенных гостей в нашем воздушном и морском пространстве. Пару раз откажет у них всё бортовое оборудование, тогда на собственной шкуре убедятся, что шутить с нашим суверенитетом – опасное занятие для здоровья. 
    Видя, что его на этот раз не перебивают, Барышев уже  с воодушевлением продолжил предлагать меры по укреплению обороноспособности восточного фланга:
- В-третьих, развернуть в районе Комсомольска-на-Амуре «Мурманск-БН»  и привести в боевое дежурство «Самарканд» , дабы супостату неповадно было засматриваться в окна наших спален. Если приказ отдать немедленно, то установки будут развёрнуты и приведены в боевое положение в течение 72-х часов. В-четвёртых, насколько я в курсе, у нас там имеется неплохая группировка дизель-электрических подлодок класса «Варшавянка». Было бы неплохо выпустить в океан всю эту стаю и прицепить её к американским АУГ, чтобы они всё время оглядывались, ожидая пинка под зад. И, наконец, в-пятых, если они до полуночи завтрашних суток не отчалят восвояси, в связи с окончанием учений, то через ведомство нашей Марии Владимировны, прозрачно намекнуть не в меру загостившимся забиякам, что у нас после разоблачения биолабораторий, руки развязаны для куда более решительных действий в отношении американцев и их союзников. А также намекнуть им, что не всё участники новоземельского инцидента были уничтожены на месте и что у нас всё готово для их публичного суда. Я думаю, что это подействует на новую администрацию Байдена, как холодный душ в тридцатиградусный мороз. Они-то ведь не в курсе, что у нас имеются такие запасные козыри. Вот, пожалуй, и всё, что можно предложить навскидку, -- закончил перечислять меры воздействия Барышев.
- Ни у кого нет ничего для добавления к вышесказанному? – обвёл глазами присутствующих Верховный.
- Разрешите, мне добавить? – поднял руку, как школьник адмирал.
- Конечно-конечно, -- не стал ему препятствовать Афанасьев.
- Никак у меня из головы не выходит это молитвенное бдение ихнего императора…
При слове «ихнего» Барышев, как признанный знаток русской литературы, позволил себе слегка поморщиться, однако из чувства уважения не стал поправлять коллегу по ремеслу.
- Полагаете, что военная операция – дело уже решённое на самом высоком уровне? – сразу понял Афанасьев.
- Вот именно. А у нас весь флот, за исключением двух подлодок находящихся на боевом дежурстве в открытом океане, сидит всего в двух базах – Вилючинске и Владивостоке. Как бы его там разом не накрыли массированным ударом крылатых ракет. А если они ещё «перегрузят» нашу ПВО ложными целями, то боюсь, что мы не сможем отбиться имеющимися средствами. А если они ещё подловят нас на перезарядке боекомплекта, в интервале до получаса, то мы и ПВО можем лишиться в одночасье.
- Вы не верите в наши средства РЭБ? – нахмурился Барышев. – Считаете, что они не смогут отклонить или заглушить средства нападения?
- Веры-то у меня – выше крыши, а вот доверия пока нет стопроцентного. Мы ведь не знаем, как они себя поведут в условиях массированного удара и встречного электронного подавления. Все наши прежние испытания проводились на единичных мишенях, -- развёл руками Костюченков.
- У вас есть, что предложить? – опять досадливо сдвинул брови к переносице Валерий Васильевич. Ему вновь, хоть и опосредованно, ткнули в нос его халатность за экономию средств при отработке отражения массированной ракетной атаки.
- Я – военный разведчик, а не планировщик оборонительных мероприятий. Будь здесь на моём месте Сергей Иваныч, он бы, не сомневаюсь, предложил варианты по противодействию возможной атаке. А, что я могу предложить дельного? Ну, разве что…, -- он в задумчивости потёр лоб, -- высказать некоторые опасения.
- Ну, так и высказывайте, -- с нескрываемой нетерпением подначил его Афанасьев.
- Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о том, куда будет нанесён первый удар, в случае масштабного конфликта. Первое, что предпримут в этом направлении американо-японские силы, так это нейтрализация нашего возможного ответного удара. Они постараются уничтожить наш флот прямо в местах базирования. Одновременно с этим постараются вывести из строя наши силы воздушного прикрытия, то есть ПВО и авиацию дальнего действия. А в качестве закуски, постараются уничтожить береговые ракетно-артиллерийские комплексы. У нас их там немного, поэтому уничтожение не составит для них большого труда. Естественно, что всё это будет сопровождаться беспрецедентной работой вражеской РЭБ. На завершающем этапе они осуществят десантирование, как на Южно-Курильские, так, возможно, и на другие острова, находящиеся по соседству. Лично я, так бы и поступил на их месте. Что тут можно предложить? Только рассредоточение  и перебазирование, а также скрытую постановку донных мин на подступах к островам. Это всё то, что приходит на ум в первую очередь. За детализированием лучше обращаться к узкопрофильным специалистам. Ничего иного предложить не могу.
- Хорошо, Игорь Олегович, мы примем к сведению ваши слова, -- скупо и суховато ответил Афанасьев. – И если больше никому из вас нечего добавить к вышесказанному, то давайте поступим так.
Гости, не вставая с кресел, приосанились в готовности выслушать окончательный вердикт на их опасения.
- По окончании нашей с вами встречи и по её итогам, я свяжусь командующими Тихоокеанским Флотом и Дальневосточным Военным Округом и отдам им приказ о приведении подчинённых им сил в боевую готовность № 1 со всем перечнем предварительных мероприятий на случай войны, вплоть до вскрытия «чрезвычайных» пакетов. Вы согласны со мной? – обратился он сразу ко всем присутствующим.
    Те, в свою очередь, выразили полную солидарность со словами своего руководителя утвердительными кивками. Далее говорить было не о чем. Все дружно встали со своих кресел и потянулись к выходу. Не одному только диктатору хотелось в пятницу свалить домой пораньше. В знак особого уважения к гостям и членам Президиума, Верховный сопроводил их лично до выхода из приёмной. Напоследок, он с каждым тепло попрощался, обмениваясь крепким мужским рукопожатием. Когда за последним из гостей закрылась дверь, Афанасьев обернулся к Михайлову, стоявшему навытяжку возле своего рабочего стола:
- Пятница – тяпница! – подмигнул он своему адъютанту. – Время пятый час. Хоть это и будет нарушением трудовой дисциплины, но ступай-ка ты домой. А я ещё сделаю пару звоночков, да тоже начну собираться.
- Ничего, товарищ Верховный, я никуда не тороплюсь. Дети по лавкам не плачут, -- с какой-то неестественной бравадой в голосе сообщил полковник.
- У меня тоже не плачут, пока, но надеюсь, что в скором времени всё изменится. Тогда, если не торопишься, то завари-ка мне стаканчик «адвоката».
- Есть, заварить! – щёлкнул тот каблуками в служебном рвении.

II.

Там же
    Краем глаза ухватив, как Михайлов ринулся греметь посудой, Афанасьев направился к себе в кабинет, а когда вошёл, то так и замер, оставив позади себя открытую дверь… В его кабинете, на диване, что стоял возле окна, вальяжно расположился, раскинув руки на его спинке, молодой человек, лет примерно 25-ти, одетый в темно-синий спортивный костюм. Светловолосый и голубоглазый (хоть помещай его на плакат, прославляющий «истинных арийцев») он нахально развалился, будто только что вернулся с пробежки и теперь замер в ожидании хозяина. Чёрт возьми! Валерий Васильевич готов был поклясться всем чем угодно, что когда он с гостями выходил из тайной комнатки, в кабинете никто не присутствовал, да и Михайлов никого бы не пропустил туда без разрешения, даже ценой своей жизни. И когда они, все шестеро, включая адъютанта и скромно сидящего в уголке Коржика, стояли в приёмной, прощаясь, то мимо них никто туда проскользнуть незаметно просто не мог. Все эти мысли стремительной молнией пронеслись в голове Афанасьева, нарушая связность его сознания. Он чисто рефлекторно протёр глаза, наивно считая, что после этой нехитрой процедуры морок исчезнет сам собой. Но он не исчез, продолжая сидеть в том же положении, внимательно разглядывая вошедшего хозяина помещения. На его лице не было никаких эмоций, словно он был манекеном, которого забыли отнести в гардеробную. И только живые глаза на неподвижном лице выдавали в нем человека созданного из плоти и крови. Валерий Васильевич был человеком не из робкого десятка, но даже у него пробежали холодные мурашки по спине. «Заработался, бывает» -- вновь пришла в голову Афанасьева здравая мысль. Но всё же, что-то ему мешало до конца быть уверенным в логичности своего предположения. Он беспомощно оглянулся на всё ещё распахнутую дверь в приёмную и негромко позвал адъютанта:
- Борисыч, ты тут? – на всякий случай произнёс он, несмотря на то, что из приёмной раздавались звуки деятельности полковника.
- Я здесь, товарищ Верховный, -- тут же возник на пороге Михайлов.
    Спрашивать его, не видит ли он постороннего человека, сидящего на диване, означало посеять стойкие сомнения у подчинённого в твёрдости рассудка руководителя государства. Поэтому он ловко выкрутился из непростой ситуации:
- Ты не замечаешь ничего странного в кабинете? – спросил он настороженно, чувствуя за спиной сопение Борисыча и в то же время не отрывая глаз от непрошеного визитёра.
- А что не так-то? – удивлённо переспросил тот, оглядывая помещение из-за спины Верховного.
Афанасьеву сразу стало ясно, что на помощь адъютанта рассчитывать не приходится, а значит, нужно как-то самому справляться с наваждением. А звать в свидетели ещё и Андрея Ильича, так и вовсе было соромно.   
- Ничего-ничего, ступай, это я так, -- пробормотал он, отпуская Михайлова, а сам шаркающей походкой пожилого человека направился к своему рабочему месту, краем глаза не выпуская из поля зрения посетителя. Тот, в свою очередь, внимательно наблюдал за осторожными телодвижениями Верховного, не говоря при этом ни слова.
    Подойдя к письменному столу, он плюхнулся в своё руководительское кресло, каждой клеточкой своего зада ощущая его упругость, а значит, и действительность происходящего, в котором ему, кажется, отведена одна из главных ролей. Несколько секунд в кабинете висела томительная и тягучая тишина, прежде чем Афанасьев нарушил взаимное молчание.
- Чем обязан вашему визиту, молодой человек? – не без труда выдавил он себя эту фразу.
    «Гость» словно бы ждал приглашения к диалогу, поэтому тут же убрал руки со спинки дивана, встал во весь рост, и после некоторого раздумья пружинящим шагом подошёл к приставному столу. Отодвинув один из стульев, плотно и уверенно сел. Руки свои, сцепив пальцы в замок положил на столешницу. Эти руки привлекли к себе внимательный взгляд Афанасьева. Они явно не принадлежали столичному мажору. Сбитые костяшки на пальцах свидетельствовали, что их обладатель проводит много времени, тренируясь и оттачивая мастерство в рукопашных схватках. Но больше всего привлёк внимание Верховного простой с виду серебряный перстень с очень знакомым знаком – тремя пятиконечными звёздами, сцепившимися краями своих лучей. Сомнений в личности гостя больше не оставалось.
- Приветствую тебя, Боримир, -- обратился незнакомец к Верховному, как к равному себе.
    Голос его при этом был ровным и чистым, но лишённым какого-либо эмоционального окраса, словно говорил не человек, а внезапно ожившая компьютерная программа, способная, тем  не менее, подстраиваться под окружающую обстановку. Услышав из уст незнакомца своё тайное имя, данное при вступлении в «братство Перуна», Афанасьева слегка отпустило. «Значит, всё-таки не галлюцинация, -- выдохнул он про себя, -- и то, слава Богу».
- За приветствие – спасибо, -- наклонил голову диктатор. – А вас, как звать-величать?
- Как обычно, -- повёл плечом молодой человек, -- для вас, я – посланник.
- Интересно, каким образом вам удалось преодолеть все системы охраны? – проявил любопытство Верховный, продолжая рассматривать «посланника».
- Просто отвёл глаза, -- сухо ответствовал тот.
- Отвели глаза даже следящей аппаратуре? – продолжил допрашивать Афанасьев (ему всё ещё требовалось какое-то время, чтобы окончательно прийти в себя).
- Алгоритмы распознавания у охранной системы мало чем отличаются от человеческих глаз, -- не стал вдаваться в подробности посланник.
    В это время открылась дверь, и в кабинет боком вошёл Михайлов, осторожно неся поднос с одиноко стоящим на нём стаканом чая. Абсолютно не замечая того, что шеф в кабинете находится не один, он поставил, исходящий густым паром стакан перед Афанасьевым со словами:
- Осторожно, товарищ Верховный, я заваривал крутым кипятком, так что не обожгитесь.
- Спасибо, Борисыч, -- дежурно поблагодарил за заботу Верховный. Ещё раз расспрашивать своего адъютанта о присутствии постороннего лица не имело смысла. И так было понятно, что он ничего не видит.
Дождавшись пока за полковником не закроется за собой дверь, Валерий Васильевич любезно предложил гостю:
- А вы чаю не хотите отведать?
Тот молча помотал головой, отказываясь присоединяться.
- Ладно, тогда, -- вздохнул он и сразу перешёл к сути. – Я слушаю того, кто принёс мне весть от старших братьев.
Посланник тоже не стал тянуть, поэтому без предисловий и суесловий выдал информацию, что называется, прямо в лоб.
- Я знаю, -- всё таким же бесцветным голосом начал он, -- что сейчас у вас состоялось совещание по поводу тревожной обстановки в районе Дальнего Востока. Так вот, операция по захвату островов Малой Курильской гряды начнётся, -- он вскинул руку и посмотрел на свои наручные часы, -- через два часа и восемнадцать минут.
    Услышав такое, Афанасьев подскочил в своём кресле, как ужаленный. У него почему-то не было никаких сомнений в том, что гость говорит истину:
- Что ж ты молчал-то до сих пор, садовая твоя голова! – не удержался он от упрёка. – Ведь каждая минута на счету!   
Он, досадливо морщась, уже схватил телефонную трубку, напрямую соединяющую его с аппаратом Главного Оперативного Управления, чтобы объявить всеобщую тревогу, но посланник «братства» достаточно бесцеремонно осадил его порыв.
- Остановись, Боримир! – впервые за все время беседы возвысил он голос, выставляя при этом вперёд открытые ладони. И столько непререкаемой властности сейчас слышалось в его голосе, что поневоле пришлось подчиниться. Рука Афанасьева замерла в воздухе не успев ухватиться за телефонную трубку. И сколько он не силился завершить это телодвижение, ничего не получалось. Рука была словно парализована. Пот ручьями тёк по его вискам, гортань делала судорожные движения, а губы с трудом хватали воздух, словно чья-то рука крепко-накрепко ухватила его за горло и не желала отпускать. При этом, посланник, даже пальцем не касался Верховного. Он неподвижно сидел на своём месте, всего лишь выставив свои ладони вперёд, как бы устанавливая незримый барьер между ним и дёргающимся в конвульсиях Афанасьевым. Поняв, что сопротивление навязанной извне воли не имеет никакого практического смысла, он сдался, и вялым мешком опустился в кресло. Гость опустил руки на столешницу. Дышать сразу стало легче. Афанасьев рывком содрал галстук вместе с верхними пуговицами рубашки, которые посыпались прямо на стол.
- Зач-чем?! – только и смог бессильно выдавить из себя Верховный, тяжело и хрипло дыша.
- А затем, чтобы ты угомонился и не наломал дров, -- спокойно ответил тот, и на этот раз в его голосе не было холодной отстранённости, напротив, в нём явно звучало сочувствие и нотки извинений за проявленную грубость.
- Но ведь люди погибнут! – едва не всхлипнул, раздавленный в своём бессилии диктатор.
- Их погибнет ещё больше, если ты начнёшь действовать неправильно, -- уверенно и даже безапелляционно произнёс гость.
- А как же…, -- собирался что-то сказать Валерий Васильевич, но собеседник не дал договорить.
- Что ты собирался делать? – властным тоном поинтересовался он. – Какие меры ты собирался предпринять в первую очередь? Какими силами и средствами ты хочешь отразить массированную атаку? – вколачивал он вопросы, как гвозди.
- Но ведь надо же приготовиться к отражению атаки! – попробовал сопротивляться Верховный этому, по сути, мальчишке.
- Чем ты собрался отражать атаку? – опять без церемоний спросил посланник и не дожидаясь ответа от собеседника, стал приводить аргументы против этого. Слова его были беспощадны, как горный камнепад. – У тебя на весь Дальний Восток и Камчатку, всего три развёрнутых полноценных полка ПВО, укомплектованных системами «С-400». После первого залпа по ложным целям их позиции будут вскрыты, и вторая волна ракет накроет их уже через 10 минут вместе с операторами. Средств ближнего их прикрытия, включая «Панцири» и «Торы» настолько мало, что в расчёт их принимать не приходится, да и их тоже «перегрузят» ложной информацией или забьют помехами, так как их собственная помехоустойчивость невысока, в отличие от тех же самых «четырёхсотых».
- Авиация…, -- заикнулся Афанасьев, но гость криво усмехаясь, опять перебил.
- Авиация будет уничтожена прямо на аэродромах. Да и что она может сделать? Тяжёлые и устаревшие морские ракетоносцы, светящиеся на радарах противника, как ёлочные игрушки, будут сбиты на взлёте. Немногочисленная фронтовая авиация не сможет противостоять целому рою ракет. И даже «МиГ-31», переоборудованные под носители «Кинжалов» не смогут ничего противопоставить атаке. Для уничтожения кораблей противника им необходимо спутниковое целеуказание, а спутниковой группировки, способной к непрерывному сопровождению целей у вас нет. Поэтому самолёты могут бить только по стационарным целям, координаты которых заранее заложены в полётную программу. По кому будете выпускать все имеющиеся 6 ракет? По дворцу японского микадо? Да и вряд ли он будет там находиться. «Мурманск» и «Самарканд» развернуть не успеете. А начнёте разворачивать, тут–то их и подловят, используя спутниковую разведку. Что там ещё осталось в арсенале? Стратегические АПЛ, базирующиеся в Вилючинске? Единственная и устаревшая стратегическая лодка «Рязань», простаивающая у пирса большую часть времени. Три хороших, но тоже далеко не новых «Антеев», несущих постоянную вахту от Индийского океана до Чукотского моря. Слава Перуну, что они рассредоточены. И ещё, кажется, одна «Щука-Б». Вот и весь арсенал. Но не собираешься же ты с одной стратегической лодкой заваривать кашу Мировой Ядерной войны?
    Афанасьев знал, как никто другой жестокую правоту сказанных слов. Всё было верно, и цифры были точны. Враг был умён и коварен, выбрав для нанесения удара самое удачное время, когда старый корабельный состав уже не мог нести полноценное бремя сдерживания, а новый ещё только строился, и мог приступить к дежурству по охране территории не раньше 2024 года. Но от осознания горькой действительности сил не прибавлялось. Нужно было что-то срочно предпринять. Ах, если бы у него было в запасе хотя бы суток двое или трое. Но, нет, до удара оставалось чуть более 2-х часов. Верховный всегда был нетороплив в деле принятия быстрых решений. Не создан он был природой для моментального реагирования на изменчивую обстановку. Больше всего он сейчас жалел о том, что рядом с ним не находится Сергей Иваныч Рудов. Он сейчас, как раз находился в краткосрочном отпуске, поэтому выдёргивать его за два часа до начала событий смысла не было. Оставался Богданов – нынешний Начальник Генерального Штаба, но и ему требовалось какое-то время, чтобы вникнуть в ситуацию. А время не ждёт. Решение необходимо было принимать здесь и сейчас, прямо не вставая с места.
- Вы можете предложить ряд конкретных мероприятий, исходя из того цейтнота, в котором мы находимся?! – с жадностью, как за спасительную соломинку ухватился он, в надежде получить дельный совет.
- Да, -- степенно ответил посланник.
- Говорите!
- Насколько мы в курсе, у ваших противников нет планов по затягиванию конфликта и его перерастанию во что-то более серьёзное, чем решение территориального вопроса. Захватив острова и лишив Россию возможности оперативного реагирования, они тут же выступят с предложением о мирных переговорах. А уж на тех переговорах они постараются вас уговорить смириться с территориальными и репутационными потерями. Янки преследуют две своих главных цели. Им надо оценить военный потенциал России перед будущей глобальной схваткой и восстановить своё пошатнувшееся реноме военной сверхдержавы.
- Это всё понятно, -- вновь поморщился Афанасьев, как от зубной боли, глядя, как стрелка часов неумолимо двигается по кругу. – Ближе к делу, пожалуйста.
- Для полноценного отражения атаки у вас не хватит ни времени, ни ресурсов. Однако и в этой ситуации можно кое-что предпринять. Всё уберечь, разумеется, не удастся, но есть шанс сохранить самое ценное. Слушайте и постарайтесь точно следовать моим рекомендациям.
- Да, говорите же! – нетерпеливо выпалил Афанасьев.
- Все подлодки, находящиеся в бухте Крашенинникова вывести в море не удастся за такой срок. Да и подавляющее число экипажа не находятся на борту. Поэтому надо отдать приказ находящимся на борту дежурным сменам рубить швартовы и лечь на дно прямо у пирсов. Глубина там приличная, поэтому ракеты не достанут.
- Есть! – коротко кивнул Верховный, принимая к исполнению неожиданную, но дельную рекомендацию.
- С ВМБ  во Владивостоке будет посложней. Их спрятать не удастся. Уже сейчас, за каждым из них ведётся непрерывное наблюдение из космоса. Самое лучшее, что можно сделать, так это осуществить экстренное задымление в обеих бухтах – Золотой Рог и Улисс. Объявить боевую тревогу базовым и корабельным средствам ПВО. Включить боевой режим на станциях «Дивноморье»  и «Москва-1» , если вовремя сработают, то справятся с задачей и уведут в сторону бо;льшую часть средств нападения. 
- Принято, -- опять без возражений согласился Афанасьев.
- Ракетоносную и авиацию прикрытия, срочно поднять в воздух и перебазировать малыми группами по запасным и скрытым аэродромам. Сами аэродромы не убережём, но хотя бы сохраним авиапарк. Истребители пусть садятся прямо на шоссе, в крайнем случае. Объявить воздушную тревогу на авиапредприятиях, находящихся в Комсомольске-на-Амуре и в Арсеньеве.
- Ясно, а что с личным составом погранзастав на островах?
- Острова, в любом случае, удержать не удастся. Поэтому надо отдать срочный приказ об эвакуации личного состава погранцов и пулемётных рот, -- без запинки ответил посланник. – Пусть всё бросают и на подручных плавсредствах эвакуируются на север – в сторону Кунашира. Время у них есть. Противник займётся ими в последнюю очередь, когда обезопасит себя от ответного удара, -- пояснил он.
- И это, пожалуй, верно, -- согласился Афанасьев.
- Времени для созыва экстренного совещания у тебя нет, поэтому звони прямо сейчас, напрямую командующим флота и округа.
    Афанасьев не откладывая дело в долгий ящик, принялся с необычайным рвением звонить вышепоименованным лицам. Вот что не отнять было у него, так это умение отдавать чёткие и лаконичные приказы. На той стороне провода почти никого уговаривать не пришлось. После декабрьского налёта на биолаборатории все были готовы к чему-то подобному со стороны вероятного противника. Окончив созваниваться со всеми командующими на местах, Афанасьев опять машинально глянул на часы. До начала американо-японского вторжения оставалось около полутора часов.
    Посланник, сохраняя на лице почти безмятежность, проговорил уже более тёплым голосом:
- Теперь можно собирать экстренное совещание Минобороны и Главного Оперативного Управления, попутно отслеживая обстановку на местах.
- Все ваши предложения, замечу, дельные и своевременные, но они касаются первого этапа конфликта, связанного с отражением атаки и минимизацией возможного ущерба от неё. А что бы вы могли нам посоветовать предпринять в качестве контрудара? – вкрадчиво поинтересовался Верховный у гостя, который вернулся к своему прежнему образу – вальяжному и беззаботному.
- А никакого контрудара и не будет, -- спокойно ответил он, как уже о решённом вопросе.
- То есть?! – приподнялся Афанасьев со своего кресла. – Вы в своём, простите, уме? Вы предлагаете утереться и промолчать? – едва не сорвался он на крик.
- Ну, да. Именно то, что вы и сказали. Утереться и промолчать, -- не повышая тона, подтвердил посланник.
- Я вас, откровенно не понимаю! – не переставал возмущаться Верховный.
- Не надо так кричать, а то прибежит ваш адъютант и вам придётся давать ему нелепые объяснения. Я же вас и без этого хорошо слышу.
- Потрудитесь пояснить свою позицию, -- сквозь зубы процедил Валерий Васильевич в раздражении от этого умного и осведомлённого, но, тем не менее, наглого сопляка.
- Извольте, -- ничуть не смутился тот. – Ответьте на вопрос: чем вы собираетесь наносить контрудар?
И не дожидаясь ответа, продолжил так, как будто мнение хозяина кабинета по этому вопросу его нисколько не волновало:
- Баллистикой с «Рязани»? Кто ж вам разрешит в локальном конфликте использовать стратегическое ядерное оружие? Да и вы, надеюсь, ещё не сошли с ума, чтобы прослыть перед всем белым светом, как поджигатель Третьей Мировой войны. После такого от вас отвернутся последние союзники. Вот тогда и начнётся самая настоящая изоляция от всего мира. А если не ядеркой, то чем тогда? Про «Кинжалы» я уже упомянул. «Искандеры»? Сколько их? Две бригады? То есть, примерно, 96 штук, если учесть ракеты с машин заряжания. Неплохо, но все равно чрезвычайно мало, даже учитывая их скорость и маневрирование. А откуда будете стрелять, позвольте полюбопытствовать? – в голосе слышались откровенные ядовитые нотки. – От Дальнегорска, где стоит одна из бригад «Искандеров» до Саппоро – 450 километров, а это почти предел дальности для пуска. А если брать Сахалин, то у вас ничего там нет, кроме «Бала» с дальностью в 250 километров. «Маршал Устинов», если уцелеет после налёта, располагает все лишь 16-ю «Гранитами» с дальность в 600 километров, а значит, тоже не достанет ни до одной базы, ни до одного корабля противника.
- У нас имеются ещё дизель-электрические подлодки, дежурящие в океане, -- насупился Афанасьев, понимая в душе, что и этот аргумент легко опровергается.
- Есть, не спорю, -- продолжал клевать в темечко посланник, -- но они не прошли модернизацию по оснащению крылатыми ракетами «Калибр», поэтому, максимум на что способны, так это на то, чтобы выпустить тихоходные и устаревшие ещё в прошлом веке торпеды «Физик», практическая дальность  которых не превышает 24 мили.
- В закромах Родины имеется ещё много чего, -- зло прищурился Афанасьев, размышляя, стоит ли выкладывать на стол свой самый большой козырь, хранящийся в рукаве.
- Ой, да бросьте! Знаю я, о чём вы подумали, -- отмахнулся юнец. – Космического варианта протонного ускорителя пока нет и неизвестно ещё, когда он появится. А воздушный вариант, хоть и готов, но тоже не провёл пока ни одного испытания. Так что, говорить о его существовании, считаю преждевременным.
- Тогда я искренне не понимаю, чего вы хотите, добиваясь нашей капитуляции?
- Мы хотим, чтобы Россия одержала победу в войне, а не в отдельно взятом сражении. Мы хотим, чтобы вопрос с Японией, а значит, и со всем Юго-Восточным направлением был решён раз и навсегда. Но тебе, Боримир,  придётся испить свою чашу позора, перед тем, как поднять кубок победителя. Я всё сказал, -- почти прошептал гость и его фигура начала медленно растворяться, пока вовсе не исчезла.
    В этот вечер Валерий Васильевич, так и не попал домой…

Продолжение следует
28.09.2021г.      
               
      
         
 

 
       
            
               
   
 
   
      
   
    



          

         

               

      

 


 
             
               
         
 

 

          
             
 
   
   


               
   
      

    

 
    
 

               
               








 

       
      
            
            
               
       

               
 


Рецензии