Первая мировая. 40 дней после покушения - 3

27 июля главный британский дипломат Э. Грей заявил германскому послу Лихновски, что он ознакомился с ответом Сербии и пришёл к выводу, что «Сербия удовлетворила австрийские требования в таких пределах, в каких он даже не ожидал», поэтому Германия должна заставить Австро-Венгрию «отказаться от безрассудной политики» и признать ответ Сербии удовлетворительным. «Я убеждён, — телеграфировал Лихновски в Берлин, — что если война всё-таки возникнет, то мы не сможем рассчитывать на сочувствие или поддержку Англии…».
 
Это побудило Бетмана-Гольвега в тот же день обратиться к австрийцам с просьбой принять инициативу Грея о созыве мирной конференции четырех держав. «Если мы отвергнем все предложения о посредничестве, — писал рейхсканцлер, — мы окажемся ответственными перед всем миром в случае возникновения пожара: нас будут считать главными зачинщиками войны». В этот день кайзер Вильгельм поведал близкому другу Ф. Эйленбургу: «Война еще не началась, и, если я смогу, то предотвращу ее».

28 июля:
- Э. Грей вновь предлагает Австро-Венгрии и Германии рассмотреть британскую инициативу о посредничестве четырех держав с целью  примирения Австрии и России. Австрийцы по дипломатическим каналам запросили позицию Германии. Германский МИД написал австрийцам, что правительство Второго рейха «не берет на себя никаких обязательств, выступает решительно против этих предложений и обсуждает их лишь для удовлетворения просьбы Великобритании»;
- канцлер Бетман-Гольвег по телеграфу запрашивает Грея,  останется ли Британия нейтральной, если немцы гарантируют неприкосновенность Бельгии и Франции, но тот уклоняется от ответа;
- начальник германского генштаба Х. Мольтке призывает австрийцев «действовать»;  он доказывает Бетман-Гольвегу, что Австрию нельзя оставлять без помощи, и с жаром объясняет, почему необходимо срочно объявлять мобилизацию в Рейхе. При этом Мольтке ссылается на стратегический план немецкого генштаба (так называемый «план Шлиффена»), предполагавший молниеносное вторжение германских войск в северную Францию через нейтральную Бельгию. Как бы то ни было, но попытки Бетман-Гольвега локализовать разгорающийся конфликт нейтрализуются;
- Австро-Венгрия, уверенная в поддержке Германии, объявляет войну Сербии. Поводом к этому шагу якобы послужил слух о нападении сербского отряда на австро-венгерское подразделение на сербско-боснийской границе. В 11:00 министр иностранных дел Австро-Венгрии Л. Берхтольд направляет  в Белград телеграмму: «Королевское правительство Сербии не отреагировало должным образом на ноту от 23 июля. Поэтому наше правительство считает себя вынужденным полагаться на силу оружия для сохранения своих прав и интересов. С этого момента Австро-Венгерская империя находится в состоянии войны с Сербией»;
- британский посол телеграфирует из Вены в Лондон: «… австрийцы вне себя от радости при одной лишь мысли о войне, и попытка отсрочить или предотвратить войну с Сербией… станет для них огромным разочарованием»;
- принц-регент Сербии Александр Карагеоргиевич, руководивший государством из-за болезни своего отца короля Петра, обращается к народу: «Я вынужден пригласить всех своих дорогих и смелых сербов под сербский триколор. Сербы, защищайте свой очаг и сербское племя всеми силами!»;
- царь подписывает указ о частичной мобилизации (хотя в качестве альтернативы ему представили на подпись и проект указа о всеобщей мобилизации, который он тоже подписал, но вскоре отозвал собственную подпись) 4-х военных округов: Одесского, Киевского, Казанского и Московского. При этом мобилизационное расписание системы европейских военных округов России не предусматривало частичной, т.е. выборочной, мобилизации отдельных округов. Военный министр Сухомлинов настаивал на объявлении мобилизации всеобщей, но царь не согласился, еще надеясь на мирное урегулирование конфликта. Решение императора нарушало все расчеты русского генштаба по призыву запасных и реализации стратегических железнодорожных перевозок и потому отрицательно повлияло на темпы и качество мобилизации в России;
- начинается лихорадочный и довольно бессмысленный обмен телеграммами (на английском языке) между «Ники», т.е. царем и «Вилли», т.е. кайзером. Николай II телеграфирует: «Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая производящемуся на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые поведут к войне». 29 июля царь посылает кайзеру новую телеграмму: «Чтобы попытаться избежать такой беды, как европейская война, прошу вас во имя нашей старой дружбы сделать всё возможное, дабы остановить ваших союзников, пока они не зашли слишком далеко. Ники». Кайзер отвечает царю следующим образом: «Я использую всё свое влияние, чтобы побудить австрийцев достичь с вами соглашения. Вилли».
 
Днем того же дня (29 июля) кайзер шлет царю телеграмму, в которой убеждает его «сгладить противоречия» с Австрией. Царь отвечает: «Было бы правильным поручить решение  австро-сербской проблемы Гаагской конференции», а кайзер телеграфирует вновь: «Полагаю, что Россия вполне могла бы остаться наблюдателем австро-сербского конфликта и не втягивать Европу в самую ужасную войну, которую она когда-либо видела». Прочитав этот текст, царь по телефону приказывает военному министру приостановить мобилизацию и после полуночи, т.е. 30 июля, вновь посылает Вильгельму телеграмму: «Необходимо, чтобы вы оказали на Австрию сильное давление, для достижения полного взаимопонимания между нами». Вильгельм не отвечает и Николай отзывает свое решение о приостановлении мобилизации.

29 июля, по воспоминаниям сына начальника русского генштаба генерала Н.Н. Янушкевича, последний  получил сообщение о выходе германской эскадры из Киля с задачей захвата плацдарма на русском балтийском побережье. На свой страх и риск генерал отдает приказ о всеобщей мобилизации, предусматривавшей, в частности, минирование Рижского и Финского заливов, а также побережья. Около 2-х часов ночи 30 июля Янушкевичу доложили, что один германский военный корабль подорвался в наших водах на только что выставленных минах, и германская флотилия повернула назад. Этот эпизод, видимо, действительно имел место, поскольку в своих мемуарах кайзер Вильгельм, упомянув о соответствующей операции германского флота, объявляет Н.Н. Янушкевича зачинщиком войны на том основании, что приказ о начале всеобщей мобилизации отдал именно он.
 
Тем временем Великобритания продолжала «темнить». По воспоминаниям Д. Ллойд-Джорджа, в то время министра финансов, в течение всего июля месяца «мнения членов кабинета безнадежно разделились - треть, а то и половина противились нашему участию в войне». Между прочим, мало, кто знает, что три члена британского кабинета, объявившего Германии войну в 1914 г., прошли курс обучения в германских университетах.
   
29 июля:
- находящийся в Лондоне с визитом принц Генрих Прусский, брат кайзера Вильгельма, встречается в Букингемском дворце с Георгом V, который говорит ему: «Мы постараемся сделать всё возможное, чтобы держаться в стороне от происходящего и сохранить нейтралитет»; когда немецкие военные усомнились в том, что Великобритания займет нейтральную позицию в разгорающемся конфликте, кайзер гордо возразил: «У меня есть слово короля, и этого для меня вполне достаточно»;
- сэр Эдвард Грей заявляет французскому послу Жюлю Камбону: «Если Германия и Франция готовы вступить в схватку, то нам еще предстоит решить, как следует поступить»;
- Управляющий Банком Англии посещает министра финансов Ллойд Джорджа и доводит до его сведения, что Сити «решительно выступает против нашего вступления» в войну»;
- германский посол в Петербурге, действуя по поручению канцлера Бетман-Гольвега, информирует министра иностранных дел Сазонова, что «мобилизационные мероприятия России вынудят Германию тоже объявить мобилизацию, и тогда война в Европе станет почти неизбежной»;
- немцы требуют от Великобритании прояснить ее позицию в разгорающемся конфликте, но вразумительного ответа не получают. Тогда по дипломатическим каналам они предлагают англичанам сделку: в ответ на их нейтралитет Германия обязуется не посягать на территориальную целостность Франции, за исключением ее колониальных владений. Грей отклоняет это предложение. Позже, после вступления Великобритании в войну, эти германские дипломатические маневры были преданы гласности, что вызвало в Англии взрыв возмущения по поводу «германского цинизма».
 
30 июля:
- император Франц Иосиф подписывает манифест о всеобщей мобилизации в Австро-Венгрии, в котором содержатся такие слова: «… я всё взвесил, всё обдумал…»; 
- немецкая газета «Локаль Анцейгер» сообщает об объявлении в стране всеобщей мобилизации. Это сообщение было затем опровергнуто германским правительством;
- германские министры лихорадочно обсуждают сложившееся положение; на совещании военный министр Э. Фалькенхайн ратует за объявление всеобщей мобилизации, но Бетман-Гольвег возражает, надеясь, что австрийцы пойдут на двусторонние переговоры с русскими. В тот же день канцлер посылает в Вену телеграмму с просьбой приостановить мобилизационные мероприятия, однако вечером начальник генштаба Мольтке испрашивает у кайзера разрешение на объявление положения военной угрозы (Kriegsgefahrzustand) в стране, а своему австрийскому коллеге К. Гётцендорфу предписывает: «немедленно мобилизуйте свою армию против России. Германия не замедлит сделать то же самое».
- в Вене принимаются гадать: кто там у них в Берлине главнее – Бетман-Гольвег или Мольтке? Начальник австрийского генштаба Гётцендорф показал телеграмму Мольтке министру иностранных дел Австрии Берхтольду и тот изрек: «Эта депеша свидетельствует, что Германия не останется в тени. Мы должны действовать». А тут еще австрийский посол телеграфировал из Берлина: «Нам настоятельно рекомендуют действовать быстро, чтобы поставить мир перед свершившимся фактом»;
 - после полудня в русском генштабе вновь получены необходимые визы министров на проекте указа о всеобщей мобилизации в России, и в 19:00, формально в ответ на известия об объявлении мобилизации в Германии, Николай во второй раз подписывает указ;
- в ночь с 30 на 31 июля германские войска вторгаются в русскую Польшу и без боя захватывают города Бендзин, Ченстохова и Калиш.

31 июля:
- в 10:20 утра по берлинскому времени от германского посла в Петербурге Ф. Пурталеса в столицу Рейха приходит телеграмма: «Первый день полной мобилизации русской армии – 31 июля»;
- в 12:30 в Берлин поступает сообщение из Вены о всеобщей мобилизации в Австрии;
- в 13:00 в Германии объявляется всеобщее Kriegsgefahrzustand – состояние угрозы военной опасности. В начале четвертого из Берлина в Петербург и Париж отправлены ультимативные требования об отмене «всех военных мероприятий, направленных против нас (т.е. Германии – А.А.) и Австро-Венгрии»; «Василий Федорович (Вильгельм, сын Фридриха, то есть кайзер) совершил ошибку, он не выдержит», — неудачно шутит по этому поводу министр юстиции И.Г. Щегловитов;
- днем начальник французского генштаба Жоффр обращается к президенту Франции с просьбой немедленно подписать приказ о всеобщей мобилизации. «Наша первостепенная задача, - доказывает он, - опередить врага в сосредоточении и развертывании войск».

В тот же день (по другим источникам, 1 августа) германский посол в Лондоне Лихновски телеграфирует в Берлин: Э. Грей в беседе с ним указал на «возможность» того, что Британия уговорит Францию не воевать против Германии, если та не нападет на Францию. Посол, в свою очередь, заверил министра: «Поскольку мы не хотим ни уничтожать Францию, ни захватывать части ее территории, я мог бы полагать, что мы пойдем на подобное соглашение».
 
Кайзеру настолько понравилась эта телеграмма, что он поспешил известить Мольтке: «Теперь мы можем начать войну только с Россией. Мы просто отправим всю нашу армию на Восток!» На это Мольтке почтительно заметил, что «поезд уже ушел» - план германского генштаба (доработанный «план Шлиффена», предполагавший разгром Франции в течение шести недель с последующим наступлением на Россию – А.А.) начал осуществляться. При этом Германия еще не объявляла войны Франции (она это сделает 3 августа). Кайзер проявил непреклонность, потребовав от Мольтке вернуть войска на исходные позиции, и связался с Георгом V, который сообщил, что слова его министра были неправильно истолкованы и что британцы не в силах обеспечить нейтралитет Франции. Вильгельм уразумел, что надеяться на невмешательство французов наивно, и предоставил событиям идти своим чередом, воскликнув «предатели-англичане!».

Как видим, кайзер страстно желал избежать войны на два фронта и хотел сначала разделаться с Россией, а уж потом «закусить» Францией. Для него  мобилизация России – это точка невозврата, а мобилизация Франции (1 августа) – еще ничего не значит. Британцев же устраивал тот факт, что неготовая к войне Россия попадет под немецкий военный каток. Поэтому правительство Его Величества до последнего момента надеялось убедить французов не воевать (но Франция, видимо, уже решила сражаться). Этим, скорее всего, объясняются судорожные метания англичан между нейтралитетом и вступлением в войну против Германии.
 
31 июля:
- Великобритания обращается к Франции и Германии с вопросом, намерены ли они уважать нейтралитет Бельгии, одним из гарантов которого являлось Соединенное Королевство. Франция ответила утвердительно, Германия промолчала;
- в парижском кафе «Круассан» националистом-фанатиком застрелен  историк, лидер французских социалистов Жан Жорес, публично  выступавший против войны; «Я вам мобилизацию сорву, я вам всеобщую стачку трудящихся организую!», - заявлял Жорес президенту Пуанкаре; убийцу впоследствии оправдали;
- вечером, в 19:00, посол Германии в Париже барон фон Шён явился в МИД Франции, чтобы известить о германском ультиматуме России. Далее он предложил французскому правительству соблюдать нейтралитет в случае войны Германии с Россией. Шён в ультимативной форме заявил, что срок ответа -13:00 следующего дня. При этом посол умолчал, что получил инструкции из Берлина: в случае согласия Франции на нейтралитет «заявить французскому правительству, что в качестве залога нейтралитета мы должны требовать передачи (Германии – А.А.) крепостей Туля и Вердена».

В конце июля Великобритания наложила секвестр на два турецких дредноута, построенных на ее верфях. Средства на постройку кораблей были собраны по всенародной подписке, причем не только в Турции, но и во всем исламском мире, включая британскую Индию и французское Марокко. Секвестр вызвал широкие протесты в Турции. В этой ситуации один из лидеров «младотурок» Энвер-паша обратился к  послу Германии в Стамбуле Г. Вангейгейму с просьбой передать германскому руководству на рассмотрение его предложение о заключении германо-турецкого  военного союза.

1 августа:
- в три часа ночи президент Франции Пуанкаре лично известил посла  Российской империи Извольского, что совет министров еще раз подтвердил свое решение «самым полным образом выполнить обязательства, налагаемые на Францию союзным договором»; утром и днем проект президентского указа о всеобщей мобилизации во Франции обсуждался в кабинете министров и в 16:00 был подписан Пуанкаре;
- в Германии официально объявлено о всеобщей мобилизации;
- в 13:00 посол Германии Шён явился за ответом к премьеру Вивиани, который заявил об отказе его страны принять германский ультиматум;
- Германия объявляет войну России. Немецкий посол в Петербурге граф Фридрих Пурталес передал ноту об объявлении войны российскому министру иностранных дел Сергею Сазонову;
- царь получает телеграмму от «кузена Вилли», в которой тот умолял «не вторгаться в Германию»; «Подумать только, Георг и Ники сыграли против меня! - сетует в тот день кайзер. - Если бы моя бабушка была жива, она не допустила бы этого!»;
- английский король Георг V телеграфирует своему царственному кузену Николаю: «Мне остается только предположить, что это безвыходное положение возникло в результате недоразумения. Я всеми силами стараюсь не упустить ни одной возможности предотвратить страшное бедствие, угрожающее миру… Прошу оставить открытым путь для переговоров и сохранения мира»;
 - германские войска переходят границу с Люксембургом и сосредоточиваются на границе с Бельгией;
- узнав о германском ультиматуме России, британский премьер Асквит сообщает в узком кругу, что вступление Соединенного Королевства в войну кажется ему неизбежным; британцы заверяют французов в том, что военно-морские силы Великобритании прикроют побережье Франции в проливе Ла-Манш; это решение кабинета «продавил» Э. Грей, а не согласные с ним министры, лорд Морли и Дж. Бернс, подали в отставку, тогда как Д. Ллойд-Джордж высказал «сомнения» по поводу акции Грея. Премьер Г. Асквит отстраненно констатировал, что правительство «находится на грани полного развала». Французы по этому поводу, устами их посла в Лондоне Ж. Камбона, ядовито заметили, что «наполовину не воюют».

1-2 августа проводится серия заседаний британского кабинета министров, на  котором обсуждается вопрос о том, стоит ли вмешиваться в европейскую войну. В течение двух дней министры спорили и уходили от решения, отказываясь или не желая связывать себя окончательными обязательствами. Еще два министра (от либеральной партии, противники сближения с Россией) Дж. Саймон и лорд Бичем — подают в отставку.

2 августа:
- немецкий кавалерийский патруль пересек границу с Францией в районе деревни Жоншари (регион Бургундия), где столкнулся с пятью французскими солдатами. С обеих сторон были убитые и раненые – первые жертвы Первой мировой войны;
- Николай II подписал манифест о войне с Германией и телеграфировал Вильгельму: «Наша давняя крепкая дружба должна, с Божьей помощью, предотвратить кровавую бойню»;
- в 19:00 Германия предъявляет Бельгии ультиматум, требуя предоставить немецкой армии свободный проход через ее территорию к французской границе; по воспоминаниям Ллойд-Джорджа, «после того, как немцы предъявили Бельгии ультиматум, кабинет почти единогласно высказался за войну с Германией»; Брюссель отвечает на германский ультиматум: «Если бельгийское правительство примет переданные ему предложения, оно пожертвует честью нации и предаст свои обязательства перед Европой»;
- партия консерваторов представляет кабинету министров Великобритании декларацию, в которой подчеркивается, что колебания в отношении поддержки Франции и России окажутся «фатальными для чести и безопасности Соединенного королевства»;
- выступая в парламенте, Эдвард Грей цитирует фрагмент знаменитой речи премьера Уильяма Гладстона, произнесенной в 1870 г.: «Могла бы Англия стоять в стороне и спокойно наблюдать за совершением гнуснейшего преступления, навеки запятнавшего позором страницы истории, и превратиться таким образом в соучастника в грехе?.. Могла бы она не выступить против чрезмерного расширения какой бы то ни было державы?» Парламент, выслушав речь министра «с напряженным вниманием», разразился бурными аплодисментами, ясно свидетельствовавшими об одобрении решения вступить в войну против Германии;
- Э. Грей в беседе с американским послом в Лондоне Б. Уитлоком поясняет, почему Британии придется воевать с Германией: «Для нас вопрос в том, что, если Германия победит, она подчинит себе Францию. Независимость Бельгии, Голландии, Дании и, возможно, Норвегии и Швеции будет просто видимостью, а их статус независимых государств – фикцией. Все порты окажутся в распоряжении Германии, которая будет доминировать во всей Западной Европе, и это сделает наше положение неприемлемым. В таких условиях мы не сможем существовать как государство первого ряда». Однако вечером 3 августа в разговоре с близким другом Грей меланхолично изрекает: «Во всей Европе гаснут огни. Наше поколение не увидит, как они будут вновь загораться»;
- британский премьер Асквит на аудиенции у Георга V получает от короля  формальное согласие на предъявление Германии ультиматума, содержащего требование не вводить германские войска на территорию Бельгии;
- турецкий кабинет заключает секретное соглашение о военном союзе с Германией (5 августа к соглашению присоединилась Австро-Венгрия). Турецкие власти распускают парламент, объявляют всеобщую мобилизацию, но провозглашают формальный нейтралитет. В германо-турецком соглашении предусматривается «влияние» германской военной миссии на руководство вооруженными силами Турции.
 
10 августа немецкие крейсера «Гебен» и «Бреслау» прорываются в Мраморное море, а 15 августа фиктивно продаются Турции. 19 августа при содействии Германии и Австро-Венгрии Турция и Болгария заключают союзный договор (Болгария вступила в войну на стороне Центрального блока в октябре 1915 г., воюя против Сербии и, с 1916 г., Румынии). 17 сентября адмирал германского флота Вильгельм Сушон назначается командующим военно-морскими силами Османской империи, а 27 сентября Турция закрывает Дарданеллы для торговых судов всех стран, что негативно сказывается на внешнеэкономических связях России. В октябре Германия согласилась предоставить Порте заем на 100 млн. франков. 29 октября Турция вступила в Первую мировую войну на стороне Центральных держав.

3 августа:
- британский флот приведен в полную боевую готовность. В Ла-Манше начата установка мин, чтобы предотвратить вторжение кораблей германского флота;
- Великобритания предъявляет Германии ультиматум, требуя прекратить военное вторжение в Бельгию, вывести с ее территории войска и соблюдать нейтралитет этой страны; ответа с германской стороны не последовало;
- германский посол Шён посетил премьер-министра Франции Вивиани. Он заявил, что французские летчики сбросили бомбы на немецкие железнодорожные пути в районе Нюрнберга (что было ложью), и поэтому Второй рейх объявляет Франции войну. Вечером французам была передана официальная дипломатическая нота, в которой сообщалось: «Ввиду указанных ранее агрессивных действий Германия считает, что она находится в войне с Францией по вине последней»;
- Бельгия отвергает германский ультиматум.

4 августа Великобритания объявляет войну Германии, сославшись на нарушение Рейхом нейтралитета Бельгии. «Моя кровь закипала при мысли об этой лицемерной ссылке на Бельгию, что, разумеется, не было причиной вступления Англии в войну с родственной нацией», вспоминал канцлер Бетман-Гольвег. В тот же день кайзер отдает своей 1-й армии «приказ дня»: «Уничтожить вероломную Британию и раздавить презренную карликовую армию генерала Френча» (английский генерал Джон Френч был назначен командующим Британским экспедиционным корпусом, численность которого первоначально составила 120 тыс. человек; в течение 12-22 августа Корпус был переброшен в район франко-бельгийской границы и занял рубеж Мобёж - Ле-Като). Однако 10 августа в беседе с американским послом Джеррардом кайзер мрачно заметил: «Участие англичан всё меняет. Своенравная нация. Они будут подливать масла в огонь и не дадут нам быстро завершить войну».

5 августа Черногория объявляет войну Австро-Венгрии, заявив, что намерена «стереть Австрию с лица земли». 6 августа Австро-Венгрия объявляет войну России. 11 августа Франция, а 12 августа Великобритания объявляют войну Австро-Венгрии под тем смехотворным предлогом, что на франко-германской границе размещен небольшой контингент австрийских войск, который, оказывается, представлял «прямую угрозу для Франции».

В этот день, 12 августа, австрийские солдаты, переправившиеся на сербский берег Савы у города Шабац, согнали в одно место жителей деревни Лешница: мужчин и детей (около 150 человек) они расстреляли, женщин насиловали. 22 августа по приказу германского генерала фон Бюлова были расстреляны 110 жителей бельгийской деревни Анденн. 23 августа немцы, в качестве карательной меры, расстреляли жителей бельгийского городка Динана - 612 мужчин, женщин и детей. Меньше, чем через год последовал геноцид армян в Турции...

... Столицы великих европейских держав, объявивших друг другу войну, охватило ликование. Вена и Будапешт находились в состоянии эйфории совсем недолго – в период между 24 и 28 июля, когда толпы горожан кричали: «Долой сербов, долой изменников, они убили Франца Фердинанда! Да здравствует война!». «В 48 часов разорим сербское гнездо!» - орали военные. На всех железнодорожных станциях в Австрии и Венгрии раздавались песни и крики: «Смерть сербам!»; тем не менее, сербам-гражданам Австро-Венгрии надлежало явиться на призывные пункты, где их записывали в армейские подразделения в качестве «православных» подданных.

В Берлине с балкона своего дворца кайзер, облаченный в армейскую полевую форму, призвал толпу «идти в церковь и молиться Господу, чтобы Он помог нашей доблестной армии». Огромная толпа двинулась в столичный кафедральный собор и принялась распевать псалмы Давида (в синагоге на Ораниенштрассе раввин молился о победе германской армии). «Вы вернетесь домой еще до того, как с деревьев опадут листья», - напутствовал кайзер приветствовавших его призывников, а в рейхстаге объявил: «С этого дня я не признаю никаких партий, для меня существуют только немцы!».
 
Немецкие газеты полны энтузиазма: «Немцы упиваются счастьем... Мы так долго ждали этого часа... Меч, который заставили нас взять в руки, не будет вложен в ножны, пока мы не добьемся своих целей и не расширим территорию, как этого требует необходимость».

В Париже солдаты с песнями маршировали по улицам. Из тысяч глоток вырывалась «Марсельеза». Толпы народа собирались у призывных пунктов с криками «Да здравствует Франция! Да здравствует армия!» Женщины посылали солдатам воздушные поцелуи, они подбегали к марширующим призывникам, осыпали их цветами и кричали: «Ждем вас со скорой победой!».

Известие об объявлении войны с Германией англичане встретили с воодушевлением. На призывных пунктах царило необычайное оживление. Еще до объявления всеобщей мобилизации в одном только Лондоне свыше ста тысяч мужчин пожелали добровольно вступить в ряды экспедиционного корпуса, которому предстояло сражаться на континенте. Лидеры женского движения прекратили кампанию за предоставление избирательных прав женщинам и стали добиваться для женщин «права служить в армии». Многих резервистов, получивших повестки явиться на призывной пункт на 9-11-й день после объявления мобилизации, «жалели» их более «счастливые» сотоварищи, которым предписывалось явиться на первый-третий дни: «Не повезло беднягам. Пропустят самое интересное, ведь к тому времени всё закончится. Они точно до Берлина не доберутся».

2 августа в Санкт-Петербурге, который вскоре переименуют в Петроград, людское море заполнило Дворцовую площадь. «Собралась огромная толпа с флагами, лозунгами, иконами и портретами царя. На балконе появился император. Вся толпа разом опустилась на колени и запела национальный гимн. В тот момент для тысяч коленопреклоненных людей помазанник Божий был военным, политическим и религиозным лидером своего народа, абсолютным властителем их душ и тел» (из книги «Воспоминания посла» Мориса Палеолога, посла Франции в России).

В Георгиевском зале Зимнего дворца после молитвы царь слово в слово повторил клятву, которую император Александр I произнёс в 1812 г.: «… Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле». Громкое ура нескольких тысяч присутствующих было ответом на заявление царя.

Серб Миленко Вукичевич, оказавшийся 2 августа на Дворцовой площади, вспоминал: «Все искренно и одушевленно кричали… Тогда все желали победы над неприятелем. И можно сказать, что этим духом дышала вся Россия». По всей стране собирались пожертвования на военные нужды, многие вызывались служить в качестве добровольцев.  В городах проходили митинги в поддержку войны, участники которых скандировали: «Долой Германию!», «Да здравствует Россия!» и «Да здравствует царь!».
 
«Россию охватил вихрь. Молодое поколение ликовало: «Война, война!», как будто случилось что-то очень радостное. Патриотический подъем был колоссальный», — вспоминала В.М. Алексеева-Борель, дочь будущего начальника русского генштаба генерала М.В. Алексеева.

На фронт рвались поэты Николай Гумилев, Николай Тихонов и Владимир Маяковский. Просьбу первых двух удовлетворили, хотя Гумилев был признан негодным к военной службе, третьему отказали по причине «неблагонадежности». Добровольцами ушли на фронт  Михаил Зощенко и Валентин Катаев.

Даже в Брюсселе «незнакомые люди обменивались рукопожатиями, смеясь и крича, каждый ощущал единение с соотечественником, общие узы любви и ненависти» (из воспоминаний британского посла в Бельгии).

О сербах, казалось, все, кроме разве австрийцев и отчасти русских, давно забыли. «Сколько раз спрашивал я в окопах, - вспоминал генерал А.А. Брусилов, - из за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой то там эрц герц перц с женой были кем то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы — не знал никто, что такое славяне — было также темно, а почему немцы из за Сербии вздумали воевать — было совершенно неизвестно…»

Тем не менее, Россия не бросила сербов на произвол судьбы. Когда в октябре 1915 г. против 250-тысячной сербской армии выступили около полумиллиона австро-венгерских и германских солдат с севера и северо-запада, поддержанных болгарскими отрядами с юга, началась так называемая «Албанская голгофа», выразившаяся в масштабном отступлении сербских частей к адриатическому побережью Албании. Потери сербов приближались к 100 тысячам человек. Только благодаря России, грозившей в противном случае выйти из войны, англичане и французы организовали переправу  сербской армии на греческий остров Корфу, а затем доставили 6 сербских дивизий на Салоникский фронт...

К ноябрю 1918 г. Сербия потеряла, по разным подсчетам, от 17 до 28% своего населения - в процентном отношении больше, чем любая другая страна, участвовавшая в Первой мировой войне.