Закрытое дело

Глава 1

В выдвижном ящике моего рабочего стола лежало две газеты – «Бостон Глоб» за январь, и тощий выпуск местной «Хроники Эшлоу». Я помнил заметки в обеих наизусть, не из тщеславия, а потому, что слова сами врезались в память.
«Поздним вечером на складах в Саут-Бостоне произошла перестрелка, в результате которой двое погибли и двое получили тяжелые ранения. По словам полиции, инцидент связан с продолжающимся расследованием контрабандных операций в порту. Начальник департамента полиции капитан Роджер Купер отказался от комментариев, сославшись на то, что ведется следствие».
«Мы благодарны шерифу Джеймсу Кейну из округа Хемлок, штат Вермонт, за своевременную помощь. Его присутствие и решительные действия способствовали благополучному исходу крайне опасной ситуации» - «Бостон Глоб» цитировала слова помощника окружного прокурора Клинтона Слоана.
Заметка в «Хрониках Эшлоу», вышедших спустя неделю, была не столько позитивной в своей оценке: «В минувший четверг «Бостон Глоб» сообщила о трагическом происшествии в Саут-Бостоне: перестрелка в портовых складах унесла жизни двоих человек. Среди участников событий оказался местный шериф Джеймс Кейн. По словам окружного прокурора, шериф «оказал содействие» полиции Бостона. Впрочем, остаётся неясным, что заставило избранного хранителя порядка из Хемлока отправиться столь далеко от вверенного ему округа. Неужели погоня за славой оказалась сильнее долга перед жителями города?»

Это был первый четкий звоночек, поэтому я так хорошо запомнил ту газетную статью. Подошел год выборов - до ноября еще далеко, но кампания в поддержку нового кандидата на должность шерифа уже развернулась в полную силу. Я получил свое место практически в наследство - после смерти моего предшественника Гаса Меррика, заместителем которого я тогда являлся. Тогда округ проголосовал за меня почти единодушно. А спустя два года подтвердил свой выбор, и после сделал это еще дважды. В какой-то момент я стал думать, что останусь шерифом Эшлоу до самой старости. Расследование в Бостоне несколько пошатнуло мою уверенность, приоткрыв перспективы, о которых я прежде не задумывался. Большой город, большие дела, настоящая полицейская работа. И все же я убедил себя, что мое место здесь, на посту избранного шерифа.

- Чушь какая. Зачем Миллер это напечатал? – Возмутился мой помощник Джейк Ларсон, отшвырнув газету с заметкой, когда прочел ее впервые. – Вы же столько лет служите этому городу. И в Бостон поехали из-за дела, которое началось тут. Им бы гордиться, что наш шериф помог в серьезном расследовании, а не поливать его грязью. 

- Миллер печатает то, что хотят видеть люди. – Прагматично заметил Беннер. - Только и всего. 

- Чепуха. С чего бы людям хотеть этого? Шеф все правильно делал, его долг защищать закон, разве нет?  Что тут плохого, что он помог полиции Бостона, мы разве не должны помогать друг другу? Мы же не какое-то захолустье, где никто дальше своего двора не видит.

- Боюсь, сынок, мы как раз именно такое захолустье. Но разве мы на это жалуемся?

Ларсон сердито умолк, оставшись при своем мнении. Он был еще молод и настроен слишком оптимистично, в отличие от повидавшего жизнь Карла Беннера. Беннер был моим заместителем столько же, сколько я занимал свой пост, и если бы это зависело от меня лично, я бы без раздумий выдвинул его кандидатуру на свое место. Но Карла это не интересовало, о чем он сам неоднократно заявлял.

Несколько следующих газетных заметок расставили все по своим местам. На мое место наметился претендент. Ранее мою победу обеспечивала собственная репутация – служба в Национальной Гвардии, участие в Великой войне, работа с Гасом Мерриком, пользовавшимся всеобщим уважением. Мне практически ничего не нужно было делать, лишь вносить свою кандидатуру и добросовестно служить на избранной должности. Люди видели во мне надежного и честного шерифа, и этого было достаточно. Но, как оказалось, лишь до тех пор, пока у меня не появился серьезный соперник.

Роберт Флэнаган - моложе меня почти на десяток лет. Как и я, он отслужил в Нацгвардии, потом работал констеблем в Нью-Гэмпшире, и последние два года занимал пост начальника охраны в местной лесозаготовительной компании. Сын бригадира и кухарки в лагере лесорубов. Говорили, был неплохим боксером в школе, даже участвовал в юношеских соревнованиях. Все звали его просто Боб. И у него имелось то, чего я никогда не смог бы получить: он был местным - родился и вырос в Эшлоу.
«Конечно, я помню Бобби. - Кивнул Беннер, когда Флэнаган вернулся в город. - Тот еще был сорванец, мы с его отцом работали вместе, валили сосны на двенадцатом участке. Лес там что надо, чисто тебе мачты, думал, живым оттуда уже не выберусь».
В первые два года я мало что слышал о новом начальнике охраны - он занимался своим делом, я своим. Он на лесозаготовке, я - в городе. Мы время от времени пересекались, здоровались, перекидывались парой слов, но не более того. С парнями из компании и рабочими обычно общался Беннер, для них он был своим. Но уже с весны я начал замечать, что Боб Флэнаган все чаще стал мелькать в местных новостях:
«Мистер Флэнаган проявил заботу о здоровье сотрудников компании, организовав еженедельный осмотр рабочих», «На прошлой неделе начальник охраны лесозаготовительной компании лично проверил опасный участок на северном склоне Мэдисон-Хилл», и далее в таком духе.
А со второй половины лета все стало совсем очевидно:
«Начальник охраны «Фриман Леспром» - мистер Флэнаган, вместе с сотрудниками компании организовал субботнюю уборку на территории общественного парка в Эшлоу», «Роберт Флэнаган  провел встречу с жители города, уделив особое внимание бытовым вопросам и условиям работы», «Горожане обсуждают активность Боба Флэнагана и отмечают его сильную привязанность к родному Эшлоу». В последней статье хоть и не явно, но угадывался камень в мой огород. 


- Что ты планируешь с этим делать? – Эвелин указала мне на свежую заметку, подав газету с утренним кофе. – В последнее время только и разговоров, что об этом Флэнагане и его выдвижении в шерифы.

- А что я должен с этим делать? Он имеет полное право продвигать свою кандидатуру, это и есть демократия.

- Как думаешь, у него есть шанс выиграть?

- Вероятнее всего, так и произойдет. В ноябре Боб Флэнаган станет новым шерифом Эшлоу.

Эвелин пораженно уставилась на меня. Она промолчала, но ее взгляд говорил больше, чем слова. С фотографии к заметке с видом победителя на меня смотрел мой соперник – в жилете и рубашке с закатанными рукавами, он гордо держал лопату, словно копье, которым он только что поверг дракона.
Я мог понять беспокойство жены. В апреле Эвелин исполнилось 28, это событие мы отметили в кругу ее родных и миссис Лэнгстон. Весь вечер она выглядела счастливой и расслабленной. Жена шерифа, уважаемая женщина со статусом и безупречной репутацией. Разве что вождение автомобиля вызывало здесь, в провинции, сдержанную улыбку, но такую маленькую странность горожанам было довольно легко простить. Думаю, я смог обеспечить ей вполне пристойную жизнь. Пусть не такую, к какой она привыкла в Олбани, но достаточно стабильную в это непростое для всех время. И вот привычная стабильность оказалось под угрозой. А я не предпринимал никаких решительных действий, чтобы все исправить.    

Я продолжал исполнять свои должностные обязанности. Как только река освобождалась ото льда, начинался сезон сплава бревен. На смену возчикам и лесорубам в Эшлоу подтянулись плотогонщики – главные герои любимого аттракциона горожан. Зрелищ у нас было не слишком много, поэтому отчаянные храбрецы в шипованных сапогах, с баграми и шестами перепрыгивающие по скольким стволам прямо в речном потоке, неизменно собирали толпы зевак. Несчастные случаи происходили постоянно. Время от времени кто-то неизменно погибал в ледяной воде, если тело удавалось найти в пределах округа, я выезжал на место происшествия. Обшаривал карманы мертвеца и составлял коронерский рапорт. Иногда получалось разыскать родных, а иногда мы не знали даже полное имя, и тогда несчастный пополнял ряд свежих могил на местном кладбище.
Летом сезон сплава заканчивался, и наступало временное затишье. Город казался вымершим. Лишь осенью начиналось первое оживление: готовили к зиме разъезженные за сезон дороги, размечали свежие участки, приводили в порядок лагеря рабочих в лесу, чтобы с началом зимы встретить новую волну жаждущих заработать на лесоповале. В то время как фермеры в Оклахоме или шахтеры в Пенсильвании практически голодали, нас выручал стабильный спрос на древесину.
 Каждый житель Эшлоу так или иначе был связан с лесозаготовительной компанией. Весь город держался за счет этой отрасли. Не удивительно, что новый кандидат в шерифы сразу снискал расположение местных, так как сам был одним из них. Меня с началом активной предвыборной кампании Боб Флэнаган всячески избегал, стараясь максимально дистанцироваться и подчеркнуть – он не собирается становиться моим преемником, он абсолютно новая сила, которая не имеет ничего общего с наследием Джеймса Кейна. За себя я не беспокоился, лишь за мою маленькую команду. Из них всех лишь Карл Беннер работал здесь до меня. Я лично взял на должность стенографистки Рут Макрей, устроил своим помощником Джейка Ларсона и утвердил прошение констебля Эда Томпсона. Оставалось надеяться, что здравый смысл подскажет Флэнагану - увольнять надежных и сработавшихся людей абсолютно непрактично и будет плохо выглядеть в глазах горожан. Но если нет – они были молоды и полны сил, чтобы суметь выстоять самостоятельно.

Одним из теплых августовских дней я по привычке обедал в "У Лиллиан", отдавая должное свинине с яблоками и прохладному светлому пиву. В это время года здесь было малолюдно, но в сезон хозяйка зарабатывала достаточно, чтобы пережить короткие месяцы затишья. Мы обычно немного болтали о чем-то незначительном, вроде улова форели, цен на кленовый сироп или заготовки дров. У Лиллиан было покрытое веснушками открытое лицо, неровные зубы и редкие волосы, она смешно морщила нос, когда вспоминала, как ее муж притаскивал по ведру скользкой мертвой рыбы, которую предстояло выпотрошить и почистить, потому что он сам брезговал это делать. 
Когда к моему столу подошел доктор Штрель, она спросила, что он желает и сразу удалилась.

- Я вам не помешаю, шериф?

- Вовсе нет. Присаживайтесь.

Штрель присел на лавку напротив и подождал, пока хозяйка принесет ему заказанный кофе. Отпив глоток, он повертел чашку в руках и сообщил:

- Вчера ко мне заходил парень из «Фриман Леспром», какой-то клерк или секретарь, мистер Пуллер.

- И?

- Он расспрашивал о вас.

- Что вы имеете в виду?

Доктор поправил очки на переносице, скорбно вздохнул и отставил кофе.

- Его интересовало, часто ли к нам поступали пациенты с травмами. – Штрель понизил голос до полушепота. – С травмами, которые были нанесены лично вами. Грубо говоря, он спрашивал, часто ли вы избиваете задержанных.

На секунду мне показалось, что я ослышался. Заметив, что сжимаю вилку так, что побелели костяшки, я аккуратно отложил прибор на край тарелки.

- Вот, значит, как.

- Получается, да… Вы не спросите, что я ему ответил.

- И что вы ответили?

- Сказал, что не в моих правилах раскрывать данные о пациентах кому попало. 

- То есть намекнули, что пациенты все же имелись.

- О, об этом я не подумал. Но суть не в этом. Этот Роберт Флэнаган явно настроен на серьезную борьбу и готов пустить в ход грязные методы. Вы же понимаете, почему я к вам пришел?

Я кивнул.



 ** Эшлоу, штат Вермонт, 1929 год
Месяц назад мы похоронили Гаса Меррика. Он протянул полтора года своего последнего срока, но в последний месяц едва мог ходить - худой и бледный, он напоминал тень себя прежнего. Как его заместителя, меня назначили временно исполняющим обязанности шерифа.
Я к этому совсем не готов. Хотя мы проработали вместе совсем немного, Гас успел стать для меня чем-то большим, чем просто «шефом». Мы с Беннером остаемся одни, не считая секретарши Рут, которую я сразу переманил из почтового отделения, потому что вдвоем мы просто не справлялись. Рут недавно закончила курсы в бизнес школе в Ратленде, она с готовностью согласилась на должность секретаря-телеграфиста при офисе шерифа.
Зимний холодный вечер, я заканчиваю обход и захожу в пустой офис, чтобы немного согреться у печки. Мне некуда спешить, дома никто не ждет, я подкидываю в топку пару поленьев и наливаю себе глоток виски из бутылки, доставшейся мне вместе со столом. Какой-то слабый стон или вскрик заставляет меня вздрогнуть. Звук доносится из подсобки, где хранится всякая мелочь, вроде ящиков с бумагой, пары лопат, ведерка и метлы. Еще тут стоит узкая кушетка, на случай, если кому-то придется остаться на ночь. На кушетке, скорчившись, лежит Рут, ее руки прижаты к животу, а лоб покрыт испариной.

- Рут! Что случилось? – Я присаживаюсь возле нее на колени, отодвигаю ее ладони. – Ты ранена?

- Нет, мистер Кейн. – Тяжело шепчет она. – Со мной все в порядке.

- Кто это сделал?

- Никто. Вы не понимаете. Это я… Мне пришлось.

Она отворачивается, утыкаясь лицом в подушку, и я замечаю на ее коричневой юбке пятно крови. Через секунду меня осеняет догадка.

- Черт, Рут…

- Простите, мистер Кейн.

- Тебе нужно в больницу.

Не отрываясь от подушки, она трясет головой.

- Нет, нельзя. Вы же знаете, мне нельзя с таким в больницу.

Крови много. Я вижу, как пятно на натянувшейся  сзади ткани увеличивается на моих глазах. Я кладу руку на ее подрагивающее плечо.

- Зачем ты это сделала? – Глупый вопрос, но я просто хочу, чтобы она продолжала говорить.

- Мне пришлось. – Рут поворачивается ко мне, ее зрачки почти черные от боли и ужаса. – Простите, мистер Кейн. Я не знала, что еще делать. Простите, что пришла сюда, мне стало так больно, что я боялась не дойти до дома.

- Я не дам тебе истечь здесь кровью. Мы едем в больницу. Я что-нибудь придумаю, не волнуйся об этом. Постарайся обхватить меня за шею, и я отнесу тебя в машину.

Мне доводилось вытаскивать с поля боя раненого товарища, но никогда – истекавшую кровью женщину. Сейчас вокруг не рвутся снаряды и не свистят пули, но мне так страшно, как никогда за всю войну. Рут никак нельзя назвать хрупкой, у меня ноют поврежденные плечо и бедро, пока я несу ее до «плимута» Меррика. Она скрючивается на заднем сидении. Я сажусь за руль, проворачиваю ключ, вытягиваю подсос, нажимаю стартер. Даю зачихавшему мотору прогреться пару минут - иначе выехать просто невозможно.

- Тот, кто... Кто был с тобой, он знает?

- Нет. Я никому не сказала. – Голос Рут слаб, но она говорит, и это меня немного успокаивает. 

- Почему?

- Оказалось, что у него жена и дети. Это было всего один раз, и он ничего о них не сказал, мне тогда подумалось, что он одинок. Я повела себя очень глупо. Простите, мистер Кейн.

- Хватит извиняться, Рут. Если он тебя обманул, в этом нет твоей вины. Но ты разве не знаешь, как делается в подобных случаях – взяла бы отпуск, поехала навестить заболевшую тетушку…

- У меня нет тетушки. Если бы я внезапно уехала, сразу бы поползли слухи. Вы не знаете моего отца, он очень религиозен, он бы меня не простил.

Мы едем по пустой заснеженной улице, едва встретив пару припозднившихся прохожих. До больницы совсем не далеко. 
На первом этаже компактного двухэтажного госпиталя горит свет – значит, Штрель еще в своем кабинете. Оставив Рут в машине, я вхожу внутрь, сердце отчаянно колотится.

- Доктор, нужна ваша помощь.

- Кому? Где? - Штрель отрывает взгляд от бумаг и смотрит на меня сквозь стекла очков.

- Девушке. Прямо сейчас. У нее сильное кровотечение.

Он понимает все сразу. И колеблется. Незаконный аборт – за это мы все трое можем отправиться под суд. Доктору грозит срок и потеря лицензии. И все же он медленно кивает.

- Я отошлю медсестру, подождите пока она уйдет, и несите девушку в операционную. Вас кто-то видел?

Я мотаю головой. Через несколько минут из дверей выходит медсестра, кутаясь в шаль на ходу. Я знаю ее, у нее трое детей, и она сразу спешит домой.

Операционная маленькая, с железным столом посередине и свисающей с потолка лампой. Инструменты на стальном передвижном столике, едкий запах карболки, йода и спирта. По спине у меня струится холодный пот. Доктор набирает в шприц морфий. Рут на столе мертвенно бледна, она дышит поверхностно и отрывисто.

- Выйдите, если не можете смотреть. – Говорит он мне и бормочет вполголоса. - Чертова шарлатанка со своими травами да иглами. Вот кем бы следовало заняться, шериф. Schei;e…

Мне доводилось видеть много крови за свою жизнь. И самому лежать на столе хирурга. От густого металлического запаха и звуков шлепающихся в таз тряпок меня мутит. Я выхожу в полутемный коридор, пытаюсь отдышаться и возвращаюсь обратно. Хирург не отрывает взгляда от распластанной перед ним девушки, но мне кажется, он недоволен таким проявлением слабости. Будь на месте Рут любой парень из моей роты, все было бы иначе. Через полчаса он кидает в лоток кюретку и стягивает перчатки.

-Кровотечение я остановил. Жить будет, если все пойдет хорошо, возможно, даже рожать. Я дам порошок от жара, пусть пьет трижды в день. Забирайте ее, я здесь все приберу.

Родители Рут живут в соседней деревушке Дартфилд, а сама она снимает комнатушку у одной вдовы в Эшлоу. Я думаю, что если бы у нее хватило сил добраться до нее, она так тихо и скончалась бы там к утру. Я отношу ее, закутанную в одеяло, в комнату, и объясняю вдове Томпсон, что у Рут острый приступ гастрита, и мы только что были у врача. Нужен полный покой несколько дней. Через неделю Рут возвращается к работе, и мы больше никогда не вспоминаем о случившемся.**



- Только не подумайте, что я вам угрожаю, вовсе нет, это ведь касается и меня. – Уточнил Штрель. – Но если эти люди возьмутся копать, кто знает… Вдруг повитуха проболтается, или кто-то все же видел вас тем вечером. Срок давности преступления уже истек, но репутацию это не спасет. Просто подумайте об этом, мистер Кейн. Возможно, вам пора позаботиться о своем будущем.

Тем же вечером я написал письмо в Бостон - помощнику окружного прокурора Клинтону Ф. Слоану. И еще одно – в Американский легион. Мне нужна была новая работа.
На собрании городского совета, посвященному предстоящим выборам, я поблагодарил жителей за оказанную честь и объявил, что не буду выдвигать свою кандидатуру на новый срок. В вышедшем свежем бюллетене осталось всего 4 фамилии:

«Выборы шерифа округа Хемлок
Вторник, 3 ноября 1936 года
- Роберт Флэнаган — Республиканская партия (начальник охраны компании «Фриман Леспром»)
-  Эдвард Хейвард — Демократическая партия (фермер из Уэйкфилда, член окружного совета)
-   Джонатан Кроуфорд — Республиканская партия (бывший констебль)
- Сайрус Хоук — Независимый кандидат (лавочник)»

Победа была практически у  Флэнагана в кармане.  Остальные кандидаты значились скорее для вида, чем составляли реальную конкуренцию.
Если бы я мог, то уехал бы из Эшлоу сразу же, но закон обязывал меня исполнять обязанности до вступления в должность нового шерифа, то есть до января. С другой стороны, у меня было время подготовиться, чтобы Эвелин было легче принять новость о нашем переезде.

Первой, кто об этом узнал, стала моя старая подруга Руби.
 «Значит, все же решился. – Кивнул она, доставая стаканы и ставя один на стойку передо мной. – Я так и думала, когда ты в тот вечер заявился и сказал, что помышляешь о Бостоне. Знала, что ты не останешься. Наверное, так и лучше».
Потом я навестил миссис Лэнгстон, решил, что ей стоит узнать об этом от меня, а не из газет. Пожилая леди вынула из буфета пару тонких хрустальных бокалов и початую бутылку «Хеннесси». Можно было подумать, что каждый, кому я сообщал об отъезде, немедленно начинал праздновать это событие.

- Верите ли, я знала, что рано или поздно этот день придет. – Повторила она слова Руби. - Вы уже сказали Эвелин?

- Пока нет. Хочу подготовить почву, чтобы ей не о чем было волноваться.

- Конечно, вы как всегда думаете наперед. Я тысячу раз говорила Эвелин, как ей с вами повезло. – Миссис Лэнгстон обычно использовала лесть, когда ей было что-то от меня нужно, но сейчас я решительно не мог представить, что бы это могло быть.

- Надеюсь, вас не слишком расстроит наш отъезд. Вы с женой очень сблизились.

- О, конечно, он меня расстроит. Но, я уверена, Эвелин будет время от времени навещать семью, и мы будем видеться. Позвольте задать один вопрос, Джеймс.

- Конечно.

- Что вы планируете делать с домом?

 Это был хороший вопрос, над которым я сам немало думал.

- Нам нужны будут деньги, поэтому его придется продать. Боюсь только, я вряд ли быстро найду покупателя.

- Дом прекрасный.

- Да. Но мне все равно придется сильно снизить цену. И даже так придется подождать - Эшлоу слишком маленький город, очереди точно не выстроится. Я думал, что мог бы сдавать его, но для простых лесорубов такой не по карману. Значит, все равно придется довольствоваться малым.

- Я бы хотела купить его, если вы не против. – Миссис Лэнгстон невозмутимо отпила маленький глоток из бокала, словно говорила о покупке какой-то мелочи. Впрочем, когда-то для нее это действительно была бы мелочь.

- Если вы рассчитываете на наследство брата, то не стоит быть слишком оптимистичной. Это затяжной судебный процесс, и в итоге все его имущество, скорее всего, будет арестовано, потому что приобретено незаконно с использованием поддельной личности.

- Нет-нет, я вовсе не думаю, что получу что-то от Малкольма. Нет. Я хочу продать Грейвуд.

- Миссис Лэнгстон…

- Просто выслушайте, Джеймс. Это поместье для меня ничего не значит - просто большая старая развалина, в которой я пользуюсь одной комнатой. Вы не представляете, какой ад жить там зимой в одиночестве. Я ведь отнюдь не молодею. Мне все еще принадлежит приличный участок земли с лесом. Компания уже некоторое время предлагает мне за него хорошую сумму – 8 тысяч. Это половина того, что заплатил за него Эдгар в начале века. Все так ужасно обесценилось… Но теперь уже никто не заплатит мне больше, такова реальность. Это бремя, а не капитал, понимаете? Поэтому я хочу продать его и перебраться в город, мне так будет намного удобнее, и оставшихся денег вполне хватит на скромную старость. Мне бы этого очень хотелось. Прошу вас, подумайте над моим предложением. 

Я подумал. На это ушло не больше минуты. На самом деле, предложение миссис Лэнгстон было невероятной удачей, и я точно не мог бы надеяться на что-то лучшее. Поэтому я не стал притворяться, будто здесь есть, над чем поразмыслить. Я поблагодарил миссис Лэнгстон за щедрость, мы чокнулись краями хрустальных бокалов и заключили сделку.

Эвелин не была ни слепой, ни глупой, поэтому, когда я заговорил о грядущих переменах, это не стало для нее неожиданностью. Мне казалось, что новость о переезде в большой город воодушевит ее больше, чем она показала во время нашего разговора, но она встретила ее с обычной сдержанностью.

- Ты сможешь навещать родных, когда захочешь, Бостон не так уж далеко. – Заверил я, решив, что это ее подбодрит.

- Да, конечно. И у  мамы есть Нора и двое внуков, ей не придется скучать.

– Тебе там понравится, ты ведь привыкла жить в городе.

- Олбани куда проще и тише Бостона. Но, думаю, там я тоже смогу найти работу.

- Если тебе захочется. Я смогу позаботится о нас, не волнуйся об этом.

- Я буду ходить на работу, Джеймс. – Повторила она решительно, и я не стал спорить. - Ты уже нашел нам жилье?

- Я напишу Тому и попрошу полистать объявления, он лучше меня разбирается, что там сейчас к чему. За деньги от продажи дома мы можем снять приличную квартиру, не роскошную, конечно, но бедствовать мы не будем.

 - Хорошо. Раз ты уже все решил, значит, мы переезжаем. Только попроси своего друга обратить внимание на квартиры с двумя спальнями.

Я кивнул. Эвелин привыкла к своей отдельной комнате. Никому не хотелось спать рядом с человеком, который мог подскочить посреди ночи, задыхаясь от очередного кошмара, или ворочаться, словно вместо кровати под ним раскаленная сковорода. Я не винил ее за желание нормально отдыхать, так было спокойнее нам обоим. Мне не на что было жаловаться, в последнее время мы занимались любовью почти каждую ночь, и по большей части по ее инициативе. Две спальни обойдутся дороже, но спокойная семейная жизнь того стоила.

На выборах не случилось ничего неожиданного. Боб Флэнаган с большим отрывом опередил оставшихся кандидатов и стал новым избранным шерифом округа, хотя пока лишь формально. Некой неловкой двусмысленности нашего положения удалось избежать благодаря начавшемуся сезону валки и вывозки леса, я был занят делами в округе, он, как начальник охраны – на лесоповале.
В январе я собрал всю мою небольшую команду на ужин у нас дома, мы распили бутылку «Джонни Драм» и тепло попрощались. На следующий день я передал полномочия новому шерифу и стал обычным рядовым гражданином. А потом мы с Эвелин загрузили в «форд» пару сумок с самым необходимым, и я вырулил на знакомую дорогу -  мимо ферм и маленьких поселков: Дартфилд, Ист-Флинт и Уэйтсфилд. Но в этот раз я был не один, на сидении рядом со мной куталась в пальто моя жена, тревожно вглядываясь в заснеженные пейзажи, мелькавшие за окном. С приближением к Бостону грусть от расставания сменилась нетерпеливым предвкушением. Мы были готовы к новой жизни.


Глава 2

С помощью моего приятеля Тома Куинна из городского полицейского департамента, нам удалось подыскать приемлемый вариант жилья – квартиру в Дорчестере за 40 долларов в месяц. За эту цену мы получили три меблированные комнаты, кухню, маленькую ванную с чугунной ванной и свой угол в подвале. На тумбочке в коридоре стоял телефон модели 202 и свежий справочник с белыми и желтыми страницами. Батареи нагревались от общего котла в котельной, и внутри было тепло, несмотря на потрескавшиеся деревянные рамы – владелец позаботился тщательно заделать все щели. Половицы чуть поскрипывали, штукатурка местами потрескалась, да и мебель была не первой свежести, но в целом квартира производила приятное впечатление. Окна нашего второго этажа выходили на неширокую улочку, мощенную потертым темным булыжником. В тишине с соседнего перекрестка доносился скрип трамвайных рельс. Сзади к дому примыкал крошечный внутренний дворик, где местные сушили белье. Мне показалось, что здесь Эвелин будет чувствовать себя почти как в Олбани - спокойное и нешумное место, в отдалении от бурной суеты центра. И всего 10 минут езды до квартиры Куинна. 

- Глазам своим не верю. – Присвистнул Том, окинув меня оценивающим взглядом, когда я зашел к нему после официального устройства на службу. – И как мне тебя теперь называть? Мистер Кейн?

- Специальный следователь при окружном прокуроре. Показать удостоверение?

- Специальный. Надо же.

Для новой должности мне пришлось обновить гардероб, чтобы не производить впечатления приезжего провинциала. Фланелевый темно-серый костюм, светло-голубая рубашка, бордовый галстук в тонкую полоску, ботинки на шнуровке, серая фетровая шляпа с темной лентой и двубортное пальто до колена. Подмышкой в кобуре притаился «Полис Позитив Спешл».
Том повертел в руках плотный прямоугольник картона в кожаном чехле с круглым гербом на лицевой стороне.
С обратной значилось:
«Настоящим подтверждается, что
Джеймс Э. Кейн
состоит в должности специального следователя прокуратуры при Окружном прокуроре округа Саффолк,
и уполномочен исполнять возложенные на него обязанности в соответствии с законами Содружества Массачусетс.
Действительно до отзыва
Выдано в Бостоне, Массачусетс»
Дата и подпись прокурора внизу.

- Слышал, что Слоана повысили до руководителя следственного отдела. А я-то всегда думал, что он пойдет в политику. - Детектив вернул мне удостоверение и прошел в кухню, тряхнул бутылкой "Олд Кроу". – Отметим?

- Конечно. Кстати, Эвелин сказала, что ты выглядишь грустным. Возможно, тебе следует перейти на «Фо Роузес».

Куинн заходил к нам сразу после переезда. Эвелин приготовила жаркое с гарниром из пюре, сливочный пудинг и пунш с сидром по случаю новоселья, не забыв пригласить соседей из квартиры снизу и сверху. Мне показалось, что мы все неплохо поладили.

- Как она осваивается?

- Ей предложили место помощника фармацевта в «Лиггеттс», всего минут 15 на трамвае. Платят 12 баксов в неделю, но она вроде бы довольна.

- Вроде бы?

- Не придирайся к словам. Так почему моя жена  считает, что ты выглядишь грустным? – Я взглянул на детектива, и он отвел взгляд, возможно, Эвелин была права.

- Не сейчас, хорошо. Потом расскажу. Лучше покажи свою новую игрушку. Когда приступаешь к работе?

- Слоан дал мне пару дней осмотреться. Назвал это адаптацией. – Я протянул Тому свой «кольт». – К этой штуке надо привыкнуть. Думаю, еще пара тренировок в тире, и я смогу с тобой потягаться.

- Это вряд ли. – С сомнением протянул Куинн, взвесив револьвер на ладони, и прицелился в кофейник. – Специальная пушка для специального следователя. Но мой все равно лучше.

- А то, если закончатся патроны, можешь метнуть его, как булыжник.

Том Куинн хранил верность своему «Официал Полис»: на 2 дюйма длиннее и на 7 унций тяжелее моего - точный, мощный и с более мягкой отдачей. Куинн считался лучшим стрелком в участке, этим фактом со мной поделился старый патрульный Грейди. «Может попасть в квотер с 20 футов три раза подряд» - сказал он.

- Эвелин знает, чем ты будешь заниматься в следственном отделе?

- Зачем ей? Пусть думает, что я буду копаться в счетах и бухгалтерских книгах.

- И она в такое поверит?

- Она не слишком интересуется моей работой, так что мне не придется ей врать.

- А. – Только и произнес Том, возвращая мне «кольт» рукояткой вперед и поднял стакан. – За новое начало.


Следственный отдел под руководством Клинта Слоана занимал часть второго этажа здания окружного суда - внушительного четырехэтажного монолита из серого гранита в стиле неоклассицизма. Внутри все было без излишеств, но современно – приемная с уже знакомой мне стройной секретаршей, отдельные кабинеты Слоана и старшего следователя, маленькая каморка архивариуса, которую он делил с юристом-ассистентом. Общая комната для следователей – 4 стола с лампой, телефоном и пишущей машинкой «Ремингтон» на каждом, и большой доской для заметок на стене. Отдельная допросная, комната для улик и архив. В углу кабинета следователей на передвижном столике пыхтел кофейник на газовой плитке, рядом стояла жестяная банка «Максвелл Хаус» и пачка с сахаром. На металлическом шкафу пылилось радио «Зенит» в деревянном корпусе. «Ремингтон» меня совсем не обрадовал, но судя по тому, о чем мы говорили со Слоаном, бумажная работа не должна была стать моим основным родом занятий.
В команде уже состояли: сам помощник окружного прокурора Слоан и старший следователь Джозеф Макгир – бывший полицейский в поисках более спокойной работы. Его кабинет был смежным с общим залом, чтобы он мог наблюдать за работой прямо через раскрытую дверь. Стройную секретаршу звали Элис Тернер.  Вместе со мной работали следователи: Эдвард Маркс, Чарльз Беккет и Уолтер Ши, все с опытом работы в полиции. Беккет специализировался на документах и аналитике, Маркс два года назад выпустился из академии - сообразительный, но не приспособленный к службе на улице, и Уолт Ши – дерганный и резкий тип с повадками терьера, по большей части занимался допросами. Архивариус и юрист почти не покидали своего кабинета в конце коридора, откуда они деловито сновали с бумагами в кабинет Слоана и обратно, я знал лишь, что один из них мистер Диринг – постарше с усами, и мистер Хопкинс – помоложе в очках. На мое письмо, отправленное из Эшлоу, помощник прокурора ответил, что в его группе не хватает человека с моим опытом - опытом военного и шерифа, способного осадить противника не только словом. За 200 долларов в месяц я готов был восполнить этот пробел в штате следственного комитета. 

От моей квартиры в Дорчестере до здания суда на Пембертон-сквер было примерно полчаса езды на машине. Сначала по Дорчестер-авеню, через Саут-Ботон, по Конгресс-стрит, и Стейт-стрит, и в конце еще приходилось покружить вокруг в поисках места для парковки. Бостон вам не Эшлоу.
Я поздоровался с мисс Тернер, получил папку с поручениями, налил себе кофе из кофейника. Маркс уже что-то строчил на машинке, задумчиво покусывая губу, словно сочинял художественный роман. В 9.00 Макгир вышел из кабинета, взял кусок мела и написал на доске:
«Турция - Европа – Бостон - Портовая полиция». Над Турцией он приписал – «опий», над Европой – «морфий». От Бостона начертил стрелочку к «врачи и госпитали - легально», от портовой полиции к «мафия, аптеки - нелегально».

- Мы уже некоторое время ведем это дело, начавшееся еще при вашем участии на том складе с портовыми копами. – Пояснил он для меня. - На повестке дня  - контрабанда лекарств, поступающих через наш порт. Ящики с эмблемой «Красного креста» доставляются по морю вполне легально, через официальных импортеров. Но часть неизменно теряется где-то по прибытии. Это территория ирландцев, но в торговлю морфием они не лезут, лишь предоставляют канал. Дальше в дело вступают итальянцы из Норд-Энда – алкоголь, наркотики, азартные игры – это все их вотчина. Сбывают морфий через сеть посредников. Нам уже удалось накрыть несколько точек, но, судя по всему, где-то на складах хранится еще очень приличный запас. Мы пока не можем их разыскать, но это лишь вопрос времени. А пока продолжаем трясти аптеки.

Я кивнул. Детектив-сержант Джозеф Макгир, немного старше меня, передвигался с некоторым усилием, и малоподвижный образ жизни уже сказался на его фигуре, прибавив к ней пару лишних килограммов. Слоан вскользь упомянул, что Макгир получил травму на службе. Он называл меня «сержантом», чего никто не делал уже почти 20 лет, но я не возражал.

Нам с Эдвардом Марксом, которого все звали просто Эд, выпало проверить очередную аптеку в Саут-Энд. В папке, которую мне вручили, был указан точный адрес, в папке Эда лежал ордер на обыск, составленный Слоаном и подписанный судьей. Мы поехали на моем «форде»

- Я слышал, вы были шерифом? – Поинтересовался мой новый напарник.

- Да, был. Четыре срока подряд.

- Прилично. А я вот в патруле и двух лет не продержался, хотя в академии был одним из лучших. Думал пойти в криминалисты, в академии мы прошли курсы криминалистики, но мистер Слоан предложил мне работу следователем. И вот я здесь.

В Саут-Энде было полно бедных разношерстных кварталов, заселенных цветными и иммигрантами – ирландцами, евреями, китайцами, сирийцами и т.п. «Аптекарский магазин Моррисона» расположился на неопрятной узкой улочке с ледяной грязью в выбоинах старой брусчатки и бочками с углем по обочинам, с крыш двухэтажных кирпичных таунхаусов свисали серые сосульки, пахло плесенью, угольной пылью и едким дымом, и свежим хлебом из булочной напротив.
За потертым деревянным прилавком стоял, очевидно, сам Моррисон, в белом халате, покрытом пятнами разной степени давности. На стеллажах вдоль стены тускло поблескивали янтарными боками пыльные баночки, тюбики  и флаконы с лекарствами. За стеклянными дверцами я разглядел бутылочки с ярлыками «morphine» и «cocaine» - все на виду, как бы намекая, что с бумагами здесь все в порядке. Возле весов стояла вазочка с леденцами. Эд сразу взял один и сунул в рот, потом вынул из папки ордер и вручил хозяину.

- Прокурорская проверка. Нам нужны ваши счета и накладные на закупку наркотических средств, а также журнал учета и рецепты за последние два года. И еще мы осмотрим склад.

Из маленькой дверцы позади прилавка выглянула сморщенная древняя старуха в черном платке, быстро окинула нас взглядом и скрылась внутри. Моррисон угрюмо уткнулся в ордер, хотя даже не пытался его читать - тянул время. Я расстегнул верхнюю пуговицу пальто, мне все это не нравилось.

- Да, да, сейчас я вынесу вам документы. – Пробормотал аптекарь. - Подождите, они хранятся в подсобке.

- Нет, мы сами посмотрим. – Я шагнул вперед за прилавок и оттеснил его плечом. – Эд, давай за мной.

За маленькой дверцей оказался чулан со стеллажами. Вторая дверь оттуда выходила на задний двор, в момент, когда мы вошли, в нее торопливо входил молодой человек в сопровождении старухи. Должно быть, ее внук, или скорее правнук. Увидев нас, они замерли.

- Кейн. – Маркс тронул меня за рукав и указал на полку, среди картонных коробок сразу бросались в глаза два небольших деревянных ящика.

Было заметно, что ящики только что выдвинули из глубины, видимо старуха собиралась унести их сама, но поняла, что не справится и побежала за подмогой. Нас боку ящика алела крупная печатная маркировка: «Morphine Sulph. Партия № 2746. Собственность Бостонской городской больницы. Только для использования в учреждениях».
Молодой человек, опомнившись после секундного замешательства, с внезапно яростным ревом бросился на нас. Он был ниже меня ростом, но крепко сложен и отчаян. Легко уклонившись в сторону, я встретил его ударом колена в живот, которого он не ожидал и, охнув, сложился пополам. Выкрутив его руку, я прижал парня к полу и, придавив своим весом, вытащил наручники. Теперь мне стало понятно, почему Маркс ушел из патрульных: пока я останавливал нападавшего, он стоял, не шелохнувшись, и, кажется, даже не дыша. Буквально замер, словно мраморная статуя. Мне доводилось видеть такую реакцию у новобранцев на войне, некоторые из них попадали под трибунал за трусость.
Дверь открылась, и в чулан ввалился Моррисон. Не дожидаясь, что он там себе надумает, я вытащил из кобуры «кольт» и направил на него. 

- Замри! Эд, в наручники его.

 Маркс медленно моргнул, потом все же заставил себя собраться и потянулся к поясу, неловко защелкнул браслеты на толстых запястьях аптекаря, который, похоже, уже смирился с происходящим. В этот момент кто-то с силой стукнул меня по голове сзади. Благо, плотный фетр смягчил удар. Старуха, которую я весьма опрометчиво потерял из виду, изловчилась и огрела меня своей клюкой, тихо подкравшись сзади. Она замахнулась второй раз, и мне не оставалась ничего другого, как отобрать у нее клюку и усадить на один из ящиков на полу. Шепелявя беззубым ртом, та осыпала меня проклятиями, но встать с низкого сидения без посторонней помощи не могла. Я послал Эда к телефону на стойке – вызвать пару плотников из мастерской и сообщить в отдел. Потом снял шляпу и выправил вмятину.

Пока ехало подкрепление, мы осмотрели коробки с морфием – обе уже были распечатаны. Внутри, отгороженные картонными разделителями и завернутые в пергамент покоились упаковки на 6 ампул, всего в коробке их осталось 3. Во второй – все те же плотные коробочки в отдельных ячейках, но внутри вместо ампул флаконы из темного стекла с таблетками и этикеткой «Morph. Sulph. Tab. ; grn», всего осталось 6 упаковок.

- Здесь 18 ампул и 72 флакона с таблетками. В каждом флаконе по 25 таблеток, значит всего 1800. – Быстро посчитал Маркс. – Официально такая партия потянула бы баксов на 30, но на черном рынке цена сразу умножается на 10. Кажется мелочью, да, 300 долларов, но когда таких аптек целая сеть, это уже неплохой бизнес.

Вскоре прибыл Уолт Ши и полицейский патрульный, вместе мы перевернули всю подсобку, но больше ничего подозрительного не обнаружили. Ши ходил вокруг Моррисона и едва не бил копытом от нетерпения, предвкушая любимое развлечение – допрос подозреваемого. Мне не слишком нравился его охотничий азарт, но я понимал, почему Слоан его нанял – он был весьма эффективен, и отсутствие моральных барьеров становилось скорее преимуществом, чем недостатком. Мы арестовали обоих: аптекаря и парня, который оказался его зятем. Старуху просто вывели на улицу и отпустили, хотя она продолжала ругаться, плеваться и грозить нам палкой. Маркс собрал в коробку все бумаги, которые мы смогли найти, и дал добро плотникам заколотить двери досками. Мы разделили арестованных, перенесли в мою машину ящики с морфием, наклеили поверх досок бумажные полоски с печатями прокуратуры. На дверь аптеки я прикрепил объявление:
 «ЗАКРЫТО ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА САФФОЛКА
Доступ в помещение воспрещён. Нарушители будут привлечены к уголовной ответственности»


- Отличная работа, парни. Сержант Кейн, мои поздравления.– Макгир по очереди пожал нам руки, когда мы вернулись в отдел.

- Вы действительно очень ловко справились с тем типом. Сразу видно, что опыт у вас приличный. – Подтвердил Маркс, когда тот ушел, и, замявшись, добавил. – Простите, что не помог вам. Я прекрасно знаю теорию, довольно бегло считаю и неплох с печатной машинкой. Но вот в драке… просто какой-то ступор. Думал это пройдет, если будет больше практики, но ничего не проходит. Надо было сразу вам сказать, что напарник из меня так себе, но не хотелось портить впечатление в первый же день.

Я пожал плечами – у всех свои недостатки. Если бы не шляпа, меня вполне могла уделать бабка, которая лично помнила, как Линкольн проиграл выборы в сенат. А потом они втроем одолели бы Маркса, и наш первый день рабочий закончился весьма бесславно. Так что мне нечем было гордиться.

Я сдал улики на хранение и сходил пообедать в «Городской кафетерий» через дорогу, здесь было не так уютно, как в «Молли и Гус», но выбирать не приходилось.  Потом написал отчет обо всем, что происходило в аптеке, от руки, и передал его Эду. Раз он так хорош с машинкой - пусть печатает в свое удовольствие.

Вечером я позвонил в полицейское управление и попросил позвать детектива Куинна, ответивший мне дежурный сообщил, что его смена уже закончилась. К тому времени наши задержанные были допрошены не по одному разу, но пока стойко держали язык за зубами. Мы решили, что ночь в камере поможет им полнее осознать свое незавидное положение. Я вызвал патрульного, и мы сопроводил подозреваемых в полицейский участок, где передали под надзор караульному. Обоих в любом случае ждал суд, но мы надеялись, что через них сможем выйти на поставщика покрупнее. Беккет остался изучать бумаги из аптеки, и я оказался свободен до следующего утра. 

По пути в Саут-Бостон я остановился у алкогольной лавки и купил бутылку с рифленым оттиском четырех роз на темном стекле. Потом заехал к Тому Куинну. 

- О, ты с цветами, очень мило. – Фыркнул Куинн, пропуская меня внутрь, судя по его виду, я немного опоздал, и он начал пить без меня.

Я прошел на кухню и подтвердил свою догадку, в воздухе плотно висел сигаретный дым, а на столе стоял стакан и початая бутылка. И лежала папка, которую детектив предусмотрительно закрыл, когда пошел открывать дверь. Я достал второй стакан с полки и уселся на свободный табурет.

- Тяжелый выдался денек?

- Да нет, наоборот, тихий. Слышал, вам улыбнулась удача в Саут-Энде. Новичкам везет, верно?

- А слухи здесь ползут быстро. Да, небольшая партия морфия - накрыли мелкий перевалочный пункт. Может быть, удастся что-то вытянуть из аптекаря и его помощника, но пока они сильнее боятся не нас.

Том налил в наши стаканы по порции бурбона, достал очередную сигарету, и начал крутить ее между пальцев. Что-то явно беспокоило его, и это что-то находилось в папке, на которую он то и дело поглядывал, сомневаясь, стоит ли показать содержимое мне. Но я видел, что ему нужно было это сделать.

- Да говори уже, что там у тебя? – Я не выдержал смотреть, как он терзает несчастную сигарету, выдернул ее из его руки и чиркнул спичкой, закуривая сам.

Он молча подтолкнул папку ко мне. Внутри были фотографии сделанные криминалистом на месте преступления. На первом снимке общий план: богато обставленная гостиная с высоким потолком, ковер с восточным орнаментом, массивная мебель, хрустальная люстра, тяжелые шторы и камин с решеткой. Посреди ковра -  тело женщины в темной платье с драпировкой, она лежала лицом вниз, чуть повернув голову и вытянув вперед левую руку. На других – подробности крупным планом: светлые, завитые волнами волосы до плеч, на затылке зияет рваный провал раны, волосы вокруг запеклись в темный слипшейся комок. Рядом с телом вероятное орудие убийства – тяжелая каминная кочерга, отмеченная на фото табличкой №1. Под №2 – пятно крови на ковре, №3– стакан с виски на низком столике у кресла, № 4 – пепельница с парой окурков. На запястье жертвы массивный браслет, на шее цепочка. Одна туфля соскользнула с ноги при падении. На последнем снимке можно было частично разглядеть внешность убитой. Ее остекленевшие глаза широко раскрыты, под носом застыла черная полоска крови.  Черты лица слишком контрастные и жесткие в ярком свете вспышки, но я точно видел ее раньше.

-Черт возьми, это же Дорис Маколи!

Куинн молча кивнул и залпом опрокинул свою порцию бурбона.



Глава 3

Я еще раз пересмотрел фотографии. На самом деле, держать их дома было против правил, наверняка Том попросил своего приятеля Харди из криминалистической лаборатории напечатать копии втихаря. Отложив папку, я вопросительно взглянул на детектива, из снимков было понятно только то, что Дорис Маколи мертва. И что погибла она не в своей убогой комнатушке в Саут-Энд.

- Я заходил к ней тогда, после перестрелки в порту. – Наконец, созрел Том.

- Зачем?

- Не знаю. Она ведь нам помогла. Хотел лично сказать ей, как погиб ее бывший муж. Не надо на меня так смотреть, я не выболтал ничего лишнего. Просто подумал, что она заслуживает знать чуть больше, чем напечатали в газетах.

- И это все?

Это точно было не все. Дорис была на пару лет старше и злоупотребляла спиртным, и она совсем не походила на Мэгги, которую Том все еще любил. Но она обладала некой особой чувственной привлекательностью, которая свойственна некоторым женщинам, и которую невозможно вытравить даже тем образом жизни, что вела бывшая жена адвоката.

- Ты с ней переспал. – Это был не вопрос, просто констатация факта. 

- Она была расстроена, казалась одинокой… Не важно, я был уверен, что больше ее не увижу. – Том тряхнул головой, помолчал и продолжил быстро, словно зачитывал отчет. – Маколи, как выяснилось, оставил завещание. Адвокат он и есть адвокат. Все состояние ушло бывшей жене. Кто бы мог подумать?  Сумма не была заоблачной - он ведь жил на широкую ногу и не стеснялся тратить. Но все равно на счетах осталось достаточно, чтобы безбедно прожить пару лет или дольше, если разумно экономить. Плюс всякое барахло из его квартиры: книги, картины и прочее. И «паккард». Вступив в права наследства, Дорис отправилась оценить, что стоящего есть в апартаментах, но ей там так понравилось, что она решила продлить аренду на свое имя. Собственник дома был только рад.

- Понятно. Ты-то откуда все это знаешь?

- От Дорис. Она мне позвонила. Да, я оставил ей свой номер, не думал, что она станет звонить, это был просто жест вежливости. Но она позвонила как-то вечером, уже из новой квартиры. Мне показалось, ее что-то тревожило, и я решил приехать. Она сильно изменилась: подстригла волосы, сделала прическу, надела роскошное платье. Мы немного выпили.

- И снова оказались в койке.

Детектив неопределенно дернул плечом.

- Ладно. Так что ее тревожило?

- Не знаю. Она так и не решилась рассказать, а я не настаивал. Надо было настоять. – Том снова потянулся к бутылке. – Больше мы не виделись.

Я кивнул на папку.

- Когда это случилось?

- Две недели назад. Орудие убийства – кочерга из  набора для камина, убийца взял ее на месте. Отпечатков нет, он был в перчатках. Никто из соседей ничего не слышал, но это и не удивительно, там толстые стены и нет никаких следов борьбы. Судмед сказал, ударов было два, и оба потенциально смертельные. Смерть наступила не менее чем за 12 часов до обнаружения тела. В первой половине дня ее нашла домработница, которая там убиралась.

- В таком доме наверняка есть консьерж или швейцар.

- Консьерж. Со слов патрульного, он тоже ничего не видел. По крайней мере, не запомнил ничего подозрительного.

 - Подожди, а ты там когда был в последний раз?

- В единственный. – Уточнил Том. - За месяц до ее смерти примерно. Теперь понимаешь мое положение? Полное дерьмо.

Точнее и сказать было нельзя. Дорис Маколи официально не была фигурантом расследования, но ее имя мелькало в деле. За одну такую связь строгий выговор гарантирован, а если историю пронюхают в газетах - можно вообще забыть о карьере детектива. А теперь женщина еще и мертва.

- Кто ведет это дело?

- Я.

- Иисусе, ты рехнулся?

- Думаешь, я специально? Черт… - Том с силой сдавил виски, словно у него вдруг жутко разболелась голова. – Домработница нашла труп, управляющий вызвал полицию, приехал патруль, потом сообщили нам. Купер поручил мне взять дело. Была указана фамилия Лейман, а на номер дома я сразу не обратил внимания. Оказалось, Дорис снимала апартаменты под своей старой фамилией. Я все понял уже на месте. И что мне было делать?

Вообще-то ему стоило сразу отказаться от расследования, прийти к Куперу и все ему рассказать. Выговор это неприятно, но пережить можно. А теперь история грозила увольнением и хорошо, если не делом о препятствовании правосудию. Конечно, Том все это прекрасно осознавал, он варился в этом уже две недели и успел изрядно помотать себе нервы.

- Вижу, тебя нельзя надолго оставлять одного, ты тут же вляпываешься в какие-то неприятности. Ладно, рассказывай все, что успел нарыть, и посмотрим, что мы можем с этим сделать. 

Том вздохнул, чуть более расслабленно.

- Не так уж много. Дорис вернулась домой около шести вечера. Одна. Судя по всему, ходила по магазинам, у нее был пакет из «Филэнс», его нашли в спальне, все покупки на месте. Больше она никуда не выходила. Ее никто не спрашивал. В апартаментах все выглядит на своих местах, не считая кочерги. Дверь не взломана.

- То есть версия с ограблением отпадает.

- Для прессы это как раз и есть основная версия – дама случайно спугнула грабителя, он схватил первое, что попалось под руку, и ударил ее по голове. Его, конечно, ищут, но шансов мало.

Я пролистал фото до подробного снимка столика – один недопитый стакан, пепельница с парой окурков - тонких, дамских сигарет. Дорис не отказалась от своих привычек, но перешла с «Лаки Страйк» на что-то более изысканное. Не похоже было, что она вошла и застала дома незнакомца. Скорее она спокойно курила и потягивала виски, расслабляясь после утомительного похода по магазинам. А потом кто-то пришел, и она его впустила. Но выпивку предлагать не стала. Вероятно, разговор был коротким.

- Может быть, что-то пропало?

- Не похоже. Я говорил с местной домработницей. Жуткая женщина. Должно быть, перевелась туда прямиком из агентства Пинкертона. Она утверждает, что все ценные предметы остались на своих местах, даже назвала их по памяти. И версия ограбления кажется ей смешной. Мне уже начало казаться, что она сейчас назовет убийцу, присмотревшись к сигаретному пеплу и ворсинкам на ковре. Но она только наградила меня презрительным взглядом и удалилась. Возможно, просто решила, что ей за помощь полиции не платят.

 - А отпечатки на стакане?

- Только Дорис. Знаю, что ты спросишь дальше. Бейли опросил консьержа - к Дорис приходило пару мужчин. Он вспомнил и описал троих. И, скорее всего, я один из них. Консьерж мог меня узнать, так что пришлось проходить мимо него, подняв воротник и заслонившись папкой, благо, ему в тот момент было не до меня… До чего идиотская ситуация.

- Я схожу туда завтра и осмотрюсь еще раз. Квартира ведь опечатана?

- Да, конечно. – Том выглядел измотанным, казалось, разговор вытянул из него последние силы. – Спасибо, шериф.

- Я больше не шериф. Кстати, мой первый рабочий день в новой должности начался с того, что старуха-ирландка огрела меня по голове палкой.

- Шутишь?

- Какие тут шутки. Вот, можешь убедиться - на макушке даже шишка осталась.

- А говоришь, это меня нельзя оставлять одного.


Когда я вернулся домой, Эвелин готовила ужин, из радиоприемника тихо лился лиричный голос Бинга Кросби, в кухне пахло жареной треской - очень по-бостонски. Я помнил этот запах из детства. Мы с женой обменялись дежурными репликами в духе «как прошел твой день» и сели за стол.

- Ты ведь уже работала в аптеке, когда жила в Олбани? – Поинтересовался я.

- Да, после того как, окончила курсы и получила лицензию помощника фармацевта. А что?

-  Доводилось иметь дело с морфием?

- Конечно. Это обычное аптечное средство. Не совсем обычное, конечно, отпускается только по рецепту, но если врач его выписал – цена доступна практически каждому. Мы регистрируем продажу, и пациент получает свое лекарство.

- А когда его обычно назначают?

- Чаще всего при болях, хронических или после операции, или когда больше уже нечем помочь - тогда врач может выписать таблетки. Еще как средство для облегчения кашля, в форме сиропа, например, для больных туберкулезом. Ну и как успокаивающее в малых дозах.  Почему ты об этом спрашиваешь?

- Мы сейчас работаем над делом, связанным с незаконной торговлей.

Эвелин понимающе кивнула, видимо, эта тема была ей знакома.

- Да, иногда заходили бедняги, просили продать пару таблеток без рецепта. Таких всегда видно. Хотя, иногда они просили не для себя.

- А для кого?

- Морфий ведь не аспирин, его не продают по первому требованию. Порой рецепт заканчивался раньше, чем… ну, раньше, чем безнадежный больной умирал, а врач не спешил выписывать новый. И тогда родные пытались достать обезболивающее хоть где-то. И обычно доставали - или его, или кодеин, или героин на улице. Но зависимость от морфия может развиться очень быстро, если принимать большие дозы, и тогда человек теряет себя. С ним надо очень осторожно обращаться.

Я вспомнил свое знакомство с морфием. На мексиканской границе. Тогда один злой крестьянин пырнул меня ножом в бедро, и доктору пришлось чистить загноившуюся рану. Сразу после укола ощущения были очень приятными – обволакивающее, словно одело, тепло, покой, и эйфория от отступившей на время боли. А потом перед глазами все поплыло, желудок скрутило и меня вырвало.   


На следующий день я доставил вчерашних арестантов обратно в допросную. Они все так же упрямо молчали, и Уолту Ши пришла в голову идея, что свидание с родными может подтолкнуть их в нужном направлении. Поэтому мы с ним съездили к дому аптекаря, расположенному на втором этаже той же постройки, и попросили жен обоих проехать с нами. Не сказать, чтобы они были этому сильно рады. По крайней мере, старшая смотрела на нас с ненавистью и за всю дорогу не проронила ни слова, а младшая тихо плакала и умоляла отпустить ее Шеймуса домой к детям.

- Он еще не скоро увидит детей, дорогуша. Нелегальная торговля наркотиками и нападение на представителя закона, все вместе потянет лет на 10. – Заверил ее Ши, развернувшись на сидении лицом к женщинам.  – И столько же старику. Так что привыкайте обходиться без них. Придется работать, очень-очень много работать, чтобы прокормится без мужиков.

Ши выразительно поцокал языком и смерил девушку оценивающим взглядом. Та гневно отвернулась, но слезы с удвоенной силой покатились по ее лицу.

- Шеймус ничем не торговал, но лишь хотел помочь папе. У него горячая голова, но он не плохой человек. У нас двое сыновей, им всего год и два.

- Славный парень этот Шеймус. Напал на следователей, помогал прятать морфий. А знаешь, может быть, тебе без него станет даже лучше. Избавься от мелких сопляков, и, может, получится подцепить нормального мужика. Мордашка у тебя вроде ничего. А как все остальное?

- Я люблю мужа, и я вам не потаскуха. – Девушка трепетала от отвращения, но ею все больше овладевал страх перед воображаемым будущим. – И что бы вы о нем не думали, он хороший отец.

- Ну, раз он такой хороший, то зачем покрывает преступников? Почему ради невесть кого готов лишить детишек папочки? У него ведь еще есть шанс все исправить и вернуться в семью, но он, похоже, не очень-то этого хочет.

- О чем вы говорите? 

- Тут все очень просто. Ему всего лишь надо рассказать все, что он знает про морфий. Не такая уж это сложная штука, верно? Ради такой-то мордашки?

- Если он расскажет, вы его отпустите?

- Если скажет, откуда в аптеке берется товар, мы сможем договориться.

Я вел машину и видел лица женщин в зеркале. Испуганные и растерянные. Ши ухмыльнулся и подмигнул мне, довольный произведенным эффектом. Я просто молча крутил руль, такова работа, ничего не поделаешь. 

Не выдержав слез жены, умолявшей подумать о том, какое печальное будущее ждет детей без отца, Шеймус Келлехер сдался и вспомнил некоего Калидиса, владельца бара в Дорчестере, из подвала которого он забирал ящики для аптеки. За эти сведения Слоан пообещал забыть о нападении на следователей, и ограничится условным сроком вместо тюрьмы. 

Во второй половине дня у меня образовалось свободное время, и я отправился на Коммонуэлс-авеню, к адресу вблизи престижного района Бэк-Бэй. Все здесь сильно отличалось от Дорчестера, и тем более Саут-Бостна – широкие улицы, аллеи, бульвары с газонами и чугунными скамейками. Витрины кофеен и модных магазинчиков. Просторно, чисто, аккуратно, почти по-европейски.
Дом, облюбованный адвокатом, а потом и его бывшей женой, являл собой шестиэтажное здание, величественно возвышавшееся среди более низких построек. Облицовка из светлого камня, широкая лестница, колонны из полированного мрамора у входа. Я толкнул тяжелую латунную ручку на дубовой двери со стеклянными вставками и вошел в вестибюль. Внутри было вполне симпатично - на полу узорчатая керамическая плитка и ковровые дорожки, ведущие к лестнице и лифту, у стены конторка консьержа, напротив нее небольшой диванчик с креслами, и столик с искусственными цветами в вазе. Большое зеркало и несколько литографий с видами старого Бостона на стене. Достойно, но не вычурно. Увидев меня, консьерж вежливо кивнул, давая понять, что он на месте и готов к работе. Я вынул из кармана свое удостоверение. 

- Джеймс Кейн, специальный следователь, окружная прокуратура. – Представился я.

- Оттис Биллингем. – Учтиво отозвался тот, он в целом выглядел чинно и опрятно, словно с картинки. – Вы, наверное, по делу об убийстве, мистер Кейн?

- Именно. Я знаю, что вас уже опрашивали, но мне нужно услышать все еще раз. Может быть, вы что-то вспомнили?

- Разумеется. Не думаю, что мне есть что добавить, но я повторю все, что рассказал в тот злополучный день патрульному. Мисс Лейман поселилась здесь примерно за два месяца до несчастного случая. На нее не поступало никаких жалоб.

- А посетители?

- У меня записаны трое. Мистер Бишоп, потом некий господин, он не представился, но мисс Лейман предупредила о визите, поэтому я записал его как «Гостя», и еще один господин, назвавшийся мистером Смиттом. Последний показался мне подозрительным, но когда я о нем доложил, миссис Лейман ответила, что он может войти.

- Чем же он был подозрителен?

- Не нашего класса. Одет неряшливо, манеры грубоватые. И он был таким … производил впечатление очень физически сильного. 

- А остальные? 

- Мистер Бишоп – приличный господин лет 60-и, заходил трижды. И второй – «Гость» - моложе, высокий, одет обычно. Но в тот день никто из них троих не приходил. 

- А в какой последовательности они приходили?

- Минуточку. – Консьерж полистал журнал. – Вот: сперва дважды был мистер Бишоп, потом этот Смитт, а спустя два дня  - «Гость к миссис Лейман», и потом снова мистер Бишоп, через неделю после него. 

- Благодарю. Теперь я осмотрю квартиру. А вы пока найдите мне домработницу, которая там убиралась, это ведь возможно?

- Разумеется. Миссис Кампари давно у нас работает, я позвоню, и она будет вас ждать. 

Я поднялся по лестнице на последний этаж, здесь располагалось две квартиры. На двери одной из них была наклеена полоска бумаги с печатью бостонского полицейского департамента и уведомление, что входить внутрь запрещено. Я сорвал печать и вошел.
В прихожей было темно, так что пришлось включить свет. Обстановка здесь была подобрана так, чтобы сразу производить впечатление – огромное зеркало в ореховой раме, встроенный шкаф с панелями под дерево, позолоченные бра, у низкого столика - изящное кресло обитое бархатом. Гостиную я уже видел на фото, но в цвете она выглядела немного иначе. Рояль в углу сразу привлекал внимание. «Он ведь даже не умеет на нем играть» - вспомнились мне слова Дорис.
На ковре темнело засохшее пятно крови. На журнальном столике остались следы порошка для снятия отпечатков пальцев, но пепельница и стакан исчезли, их вместе с орудием убийства забрал криминалист. Я прошелся по комнатам – три спальни, одна в бежевых и коричневых тонах, скорее всего, принадлежала Маколи. Во второй, более светлой и розовой, расположилась Дорис, на кровати все еще валялся пакет из «Филэнс» и магазинный чек. Сама Дорис или полицейские вытряхнули содержимое – пару шелковых ночных сорочек с кружевом, несколько пар чулок и пояс к ним, цветной шейный платок, маленькую вельветовую сумочку на цепочке. Рядом - бежевая картонная коробочка с надписью «Шанель № 5», сам квадратный флакончик стоял на тумбочке, похоже, его оставила там сама Дорис. Я все еще ощущал слабый запах сандала и ванили.
Третья спальня в голубых тонах была меньше остальных и, видимо, не пользовалась популярностью. Я прошёлся по кабинету адвоката, он повторял стиль спальни, те же бежево-коричневые тона, стол из темного дерева, мягкий классический ковер, стеллажи с книгами, некоторые из которых выглядели довольно старыми, другие оказались свежими справочниками и сводами законов. На столе слишком пусто - только чернильница, настольная лампа и телефон. После смерти Абрахама Маколи следователи прокуратуры вынесли из квартиры все бумаги, но там оказалось мало полезного - адвокат не держал дома ничего, связывающего его с преступной деятельностью. Если убийцу интересовали какие-то записи, он остался бы разочарован. К тому же, зачем кому-то понадобилось ждать так долго, ведь квартира пустовала несколько месяцев. 
Небольшая кухня выглядела нетронутой - чистая плита, чистая посуда, пустой холодильник. Пользовались только кофейником, кружкой и парой хрустальных стаканов. Хотя, возможно, идеальный порядок был заслугой домработницы.
Я обратил внимание на пару старинных картин и литографий в гостиной и коллекцию бронзовых и фарфоровых статуэток в кабинете. Если бы здесь побывал грабитель, он вполне мог прихватить что-нибудь с собой. Не говоря о том, что на туалетном столике Дорис лежал совершенно новый набор украшений в коробке из синего бархата, а в ее сумочке еще оставались наличные. Все ящики были закрыты, ничего не валялось на полу, как если бы убийца что-то искал. С другой стороны, если работал профессионал - он бы не оставил явных следов. Мог ли адвокат иметь в доме тайник? Да, пожалуй, вполне. Но опять же, зачем рисковать и приходить сейчас, когда в апартаментах появился жилец?
Я наклеил вместо сорванной полоски бумаги свежую, почти такую же, но с печатью прокуратуры, и спустился вниз на лифте. Возле конторки консьержа меня уже дожидалась миссис Кампари – невысокая крепкая женщина с тонкими губами и глубокими черными глазами, на ней было коричневое платье с белым передником и туфли на низком каблуке. Она смерила меня цепким взглядом и чуть заметно кивнула.

- Мистер Кейн? Я Федерика Кампари. Вы хотели со мной поговорить?

- Да, миссис Кампари, давайте присядем.

- С вашего позволения, я постою, не люблю сидеть. Но все же давайте отойдем туда, подальше. – Она покосилась на Биллингема, тот вежливо улыбнулся.

Мы отошли к противоположной от конторки стене, Кампари вынула из большого кармана тряпочку и быстро смахнула с журнального столика пыль. И снова оглядела меня с ног до головы, словно прикидывая, не стоит ли смахнуть пыль и с меня.

- Миссис Кампари, как часто вы убирали у Дорис Лейман?

- Регулярно, перед обедом, обычно в это время хозяйка отсутствовала. У меня есть ключи. Так я ее и нашла, уже мертвую.

- И вы не заметили никого подозрительного в тот день или накануне.

- Нет, ничего. Я уже говорила об этом полиции. Миссис Лейман любила проводить день в городе, а вечера предпочитала коротать в компании мистера Уокера или мистера Шивеса. Но, впрочем, иногда гости у нее все же бывали.

- Вы про мистера Бишопа?

- Я не знаю их имен, но возможно. Один заходил несколько раз. Курил трубку, думаю, это был пожилой мужчина. А вот двое других приходили по разу, но задерживались чуть дольше, если вы понимаете, о чем я. Один брюнет…

- Вы его видели?

- Не его самого – несколько коротких волосков на подушке. Курит «Лаки Страйк», предпочитает бурбон. Приятный мужчина, вероятно. Миссис Лейман была в хорошем расположении духа после его визита.

Что ж, Том Куинн был прав, эта женщина вполне могла бы работать детективом. Быть может, даже раскрыла дело, если бы домработницам выдавали полицейские значки.

- А второй?

- Второй был не такой приятный. Курил вонючие «Рэйли» и прилично приложился к бару, особо не разбираясь. Но в постели они все равно оказались. Волосы тоже темные, но длиннее и вьются. Скорее всего, какой-то рабочий или грузчик, провонял все потом и углем.

- А как, по-вашему, убийца мог проникнуть в квартиру? – Я решил идти до конца, раз уж эта женщина взялась делать работу за меня.

- Проще простого, она сама его впустила. Когда я пришла, дверь была не заперта. Но замок цел. Значит, она ему открыла.

- Но консьерж не видел никого постороннего.

- Тогда, наверное, он влетел в окно. Идемте-ка со мной, мистер Кейн. – Федерика цепко ухватила меня под локоть и потянула за собой в дальний конец вестибюля, где за решеткой лифта находилась еще одна неприметная дверца.

Она толкнула ее, и мы оказались в полутемном коридоре. Сверху по лестнице спускался какой-то мужчина, он прошел мимо нас и вышел наружу в другую дверь.

- Черный ход. – Пояснила Кампари. – Выходит на задний двор, а эта лестница ведет ко всем этажам. Как думаете, этот господин, которого мы только что видели, будет значиться в журнале Биллингема? Правильно, не будет. Это был уборщик, он выносит мусор. Здесь как на проходном дворе – молочник, прачка, доставщики цветов, доставщики дров для камина и льда для холодильника, посыльные… Да кто угодно. Спереди – это просто видимость для богатеев. Я говорила об этом детективу, но он не очень-то слушал. Нервный какой-то тип.

- А вы можете составить список тех, кто мог находиться здесь в вечер смерти миссис Лейман?

- Ну… - Домработница с сомнением поморщилась. – Разве что тех, кто работает постоянно.

- Прошу вас, сделайте это. Вдруг кто-то из них видел незнакомца.

- Если и видел, то вряд ли запомнил, здесь постоянно кто-то ходит, никто не обращает внимания. Но вы загляните через пару дней, я поспрашиваю.



Глава 4


 Вечером после работы я вновь зашел к Тому Куинну, у него была ночная смена, поэтому я застал его собирающимся в участок. Он стоял возле стола в трусах, носках и свеженакрахмаленной рубашке и проглаживал стрелки на брюках.

 - Есть в этом занятии что-то умиротворяющее. – Сообщил он, аккуратно водя утюгом по ткани. – Если меня выгонят из полиции с позором, устроюсь в прачечную.

- Всегда надо иметь пути отхода. – Согласился я. – Кстати говоря, у меня состоялась увлекательная беседа с домработницей. Она тебя весьма точно описала.

Утюг соскользнул в руке Куинна, горячий металл коснулся пальца.

- Черт!

- Темные короткие волосы, любитель бурбона, курит «Лаки Страйк». Знает, что нужно даме - но тут уж  придется поверить на слово. Практически готовый портрет.

- Я же говорил. У меня от этой дамочки мурашки по коже.

- Да, она заметила, что ты нервничал.

- Неужели. Знаешь, газетчики будут в восторге - провинциальный шериф и домработница раскрыли убийство на Коммонуэлс-авеню. Детектива полиции выгнали со службы за роман со свидетельницей.

- Не думал, что у вас был роман.

- Не был. – Том выразительно на меня посмотрел и отставил утюг. – Но газетчикам на это плевать. Им ничего не стоит повесить все на меня. Как тебе такое - сенсация: детектив-маньяк расправился с любовницей, забив ее кочергой до смерти. 

- Сойдет. Можешь пойти в репортеры, когда тебя с позором уволят.

 Куинн кисло улыбнулся и расправил на столе вторую штанину.

- Придется найти настоящего убийцу. – Добавил я. - Ты уверен, что некий мистер Бишоп не замешан?

- Он обычный оценщик, владелец антикварной лавки на Бойлстон-стрит, я разыскал его по городскому справочнику. Милый старикашка, битый час рассказывал мне про всякое ценное барахло из квартиры Маколи. Например, одна мелкая ваза в гостиной стоит 500 баксов, представляешь? Мейсенский фарфор, 19 век. А есть безделушки и подороже.

- Зачем она хотела продать эти вещи? Я думал, она унаследовала приличную сумму.

- Мы с ней об этом не говорили. Наверное, хотела обналичить все, что только возможно, и пожить, ни в чем себе не отказывая. Или просто точнее представлять, чем именно владеет. Она не сказала, сколько именно ей досталось от бывшего, просто упомянула, что там могло быть и больше. 

- Может, она кому-то крупно задолжала?

- Не знаю, но вряд ли ее за это убили. Мертвые долгов не отдают... Какой-то тип приходил к ней до меня. Скорее всего, дело в нем, поэтому она и позвонила.

- Неприятный мистер Смитт, за два дня перед тобой. А не могла она кому-то еще проболтаться насчет любовницы адвоката?

- Нет, она точно не была такой идиоткой. Она столько лет держала язык за зубами из страха перед мафией, а теперь уже тем более не стала бы влезать во что-то такое.

 - Она определенно знала этого Смитта, раз впустила. У нас есть его описание.

- И что с того? В Бостоне пруд пруди крепких рабочих и грузчиков с темными волосами.

- Это мог быть мужчина из прошлой жизни на Форт-Пойнт, кто-то опрашивал ее прежних соседей?

Том посмотрел куда-то мимо меня, потом сосредоточил свое внимание на брюках, словно вдруг нашел их более увлекательными, чем разговор об убийстве женщины, с которой он спал.

- Нет.

 - Почему?

- Я же говорил, что заходил к ней. Соседи там бдительные к чужакам, они меня точно запомнили.

- И что, откуда им знать, зачем ты заходил? Может, снова допрашивал о бывшем муже.

- Я остался на всю ночь. Там очень тонкие стены, а Дорис довольно шумно себя вела. Ясно?

- Ясно. Допрос был с пристрастием.

- Да пошел ты. Я не мог никого туда послать, все бы сразу раскрылось. И сам не могу, уже и так в отчете… Купер скоро заметит, что я затягиваю расследование. 

- Я съезжу туда и поспрашиваю. Завтра придется последить за одним баром, но к вечеру меня сменят. Я дам знать, как что-то нарою.

- Спасибо, шериф. Что бы я без тебя делал.


Бар в Дорчестере в районе портовых складов, который упомянул Шеймус Келлехер, носил простое названии «Якорь». Возле потертой деревянной двери в подтверждение вывески действительно торчал настоящий корабельный якорь, порядком изъеденный коррозией. Бар держал грек по имени Петр Калидис.
Уолт Ши сходил туда выпить пива, переодевшись в потертые штаны и пыльную куртку рабочего. Он говорил, как местные, и держался, как они. Ничем не выделялся среди прочих посетителей, и хорошенько осмотрелся вокруг. Внутри бар был таким же обшарпанным, как снаружи, его стены украшала пыльная рыболовная сеть, пара амфор и выцветшие фотографии старых судов в простых рамках. За полбакса здесь можно было пообедать рыбным супом и печеной треской, к ним подавали оливки, хлеб с фетой и дешевое местное вино. Вечером народ собирался пропустить чего покрепче. Сам хозяин, в белой рубашке и бархатном  жилете с цепочкой от карманных часов, радушно улыбался сквозь густые усы каждому вошедшему, многих из которых называл по имени. 
В углу за стойкой узкая лесенка вела в подвальное помещение, задний ход выходил во внутренний дворик, заваленный пустыми ящиками. Напротив дворика расположилась лавка сапожника и захудалая контора частных перевозок. Ши прошелся по улице и наткнулся на пожилую армянку, сдающую свободную комнату сверху над лавкой. Она едва говорила по-английски, и он на пальцах объяснил ей, что ему со сменщиком нужно жилье на пару дней, пока есть работа на складе неподалеку. Они сторговались на цене в полтора доллара за сутки.

Утром я встал в пять, пока Эвелин еще спала. Пропустил привычное бритье. Приготовил себе пару бутербродов, термос с кофе, и переоделся в старый костюм из Эшлоу. Решив, что вид у меня слишком чистый, я спустился в подвал и сгреб пригоршню угольной пыли из кучи возле котельной. Прошелся почерневшими руками по рукавам пальто и карманам, основательно повозил ботинки о грязь во дворе, заляпав заодно и брюки. Теперь меня вполне можно было принять за рабочего, нанявшегося на склады подработать на разгрузке.
Келлехер сообщил, что забирал коробки с морфием прямо средь бела дня, их просто упаковали в один картонный ящик и вынесли к его фургончику, но внутри подвала он лично никогда не бывал, и поставщика не знал. Лишь пару раз забирал товар у некоего Тедди и привозил его в аптеку тестя, получая за это 2 доллара.
Я оставил «форд» за две улицы до «Якоря», прошел мимо коморки обувщика и поднялся на второй этаж. Армянка в темном платке сидела у окошка в углу коридора и плела кружево, ловко орудуя иглой в узловатых пальцах и тихо напевая себе под нос что-то протяжное. Она даже не взглянула в мою сторону, видимо давно привыкла к шастающим туда-сюда незнакомцам. В снятой комнатушке на полу валялось два матраса, возле двери стояли ведро с водой и таз на табурете, на гвоздике висело серое полотенце. Рядом примостился узкий платяной шкаф,  маленькая печка-буржуйка и ведерко с углем и щепой для растопки. У окна, затянутого кружевной занавеской на двух гвоздях, стоял столик из грубых досок и два простых табурета. Вот и все удобства. Зато окно выходило точно на заднюю дверь «Якоря», и отсюда было прекрасно видно каждого входящего.

Положив на стол блокнот с карандашом, я занял свой наблюдательный пункт. Из щелей в раме тянуло холодом, по полу гулял сквозняк. Пришлось встать и растопить печку - комната наполнилась горьким запахом угля, но намного теплее не стало. Я просидел у окна целый день, борясь одновременно со скукой и холодом. Из развлечений – поход в общую уборную под лестницей, тесную, как гроб, и такую же темную.
Никакой подозрительной активности у бара не наблюдалось. Дважды подъезжали грузовички: утром привезли кусковой лед для холодильника, потом поддон с пересыпанной колотым льдом рыбой. Я записал номера машин. Позже на тележке подвезли пару мешков с овощами и лотки яиц в ящике, пересыпанные соломой. Разгружал все это невысокий худощавый грек лет тридцати, видимо, тот самый Тедди. Иногда он выходил покурить в компании усатого хозяина или полного краснолицего мужчины в поварском фартуке. Дважды я видел пожилую даму в грязном переднике, которая выносила мусор в бочку у двери. Никто не забирал никаких коробок и не привозил ничего необычного, если только морфий не прятали в мешке с картошкой. 

К семи вечера пришел мой сменщик Уолт Ши, выспавшийся и бодрый, чего нельзя было сказать обо мне. Он сыпанул в печку порцию угля, презрительно скривился на мой пустой термос и вынул из кармана куртки жестяную флягу.

- Глотнешь?

- Нет. – Отказался я. – Мне уже пора.

- Как знаешь. – Пожал плечами тот. – Торопишься к женушке? Она хоть симпатичная?

Я молча кивнул и вышел. На улице сильно похолодало к вечеру, с моря дул ледяной ветер, и по пути к машине я пожалел, что отказался от выпивки. Наверное, стоило последовать примеру Ши и захватить с собой немного бренди. Это скрасило бы ожидание в промозглой комнатушке, и Эвелин наверняка пришла бы в восторг узнав, что ее муж целый день потихоньку надирался в одиночестве.
 Теперь предстояло выполнить данное Тому обещание. Заехать в Форт-Пойнт и поговорить с соседями Дорис. Я рассчитывал, что к этому времени жильцы уже должны были вернуться с работы. Припарковавшись чуть поодаль, я дошел до знакомой ветхой двухэтажки, скользя по серой обледенелой брусчатке. Возле входа под фонарем курил мужчина в пальто с заплатками на локтях. В тусклом свете он выглядел изможденным и нездоровым, под глазами залегли темные круги. У его ног копошился ребенок с маленьким рыжим щенком.

- Вы к кому, мистер? – Поинтересовался он сипло.

- К Дорис.

- К Дорис. – Он понимающе кивнул. – Так опоздали, съехала она.

- Как съехала? Давно?

- Черт… Да уж пару месяцев поди. 

- А не знаете куда?

- Вот уж этого не скажу. Она, знаете ли, не поделилась своими планами. Просто собрала чемоданы и испарилась.

- Я ищу одного ее приятеля…

- Которого из? – Мой собеседник усмехнулся и закашлялся дымом. – Не знаю я, с кем она путалась, мистер.

- Можно я зайду, поспрашиваю, вдруг кто-то из соседей знает ее новый адрес?

- Поспрашивать-то можно, только без толку. Она тут ни с кем дружбы не водила. – Он затянулся и снова закашлялся, потом махнул рукой куда-то вдаль. - Вы это, лучше сходите в «Золотую подкову», она там работала, вдруг чего и разузнаете.

- Что за «Подкова»?

- Забегаловка местная. Пройдете вниз по улице до конца, где начинаются пакгаузы, там, на углу, увидите вывеску. Не промахнетесь. – Мужчина подхватил щенка под живот, прижал его к себе и развернулся к двери, ребенок помахал мне рукой в большой вязаной варежке и побежал за ними.

 Подняв воротник, я отправился в указанном направлении. Найти «Золотую подкову» действительно не составило никакого труда, на темной вывеске желтой краской был выведен жирный полукруг, видимо, изображавший ту самую часть конской сбруи. Внутри было накурено, пахло жареными сосисками, пивом и потом. Потолок нависал прямо над головой, столы неприлично облезли, но посетителей набилось прилично, имелось даже пианино в углу, где не очень трезвый музыкант самозабвенно наигрывал «Виски во фляге».
Я выбрал свободное местечко за стойкой и заказал шот и сэндвич с ветчиной. Когда попросил повторить выпивку, подле появилась официантка с ярко-красной помадой на губах и приятной фигурой, одетая в простое синее платье с маленьким белым фартуком. Она ласково улыбнулась и крепким бедром оттеснила с соседнего места щуплого бедолагу, который уже едва держался на ногах. Тот что-то вяло проворчал и поплелся искать себе другое пристанище. 

- Эй! Ты тут новенький? – Проворковала она, пристраиваясь рядом.

- Не совсем, просто не часто захожу, когда бывает работа поблизости.

- Вот как. А я уже два года здесь работаю. – Ее коленка коснулась моей. – Меня зовут Бетти.

- Приятно познакомится, Бетти. Я Джим.

- Давай выпьем за знакомство, Джим, ты не против?

- Конечно, что ты хочешь? – Я вынул из кармана пачку сигарет и предложил Бетти, она не отказалась. 

- Ром с содовой. – Заказала она, и довольно прищурилась, выпуская струйку дыма из ярких губ. – Ты к нам надолго?

- Как пойдет... – Загадочно ответил я, закуривая. – Слушай, я знаю Дорис, но что-то давно ее не видел.

- Ах, Дорис. Наверное, ты все время попадал на ее смену, иначе я бы тебя точно запомнила. Но ты опоздал, она уволилась.

- Не знаешь, где она теперь?

- Ох, нет, милый. Она просто ушла. Сказала, что нашла местечко получше.

- А приятеля ее не помнишь? Такой крепкий парень. Грузчик, кажется.

- Наверное, ты имеешь в виду Джино? Джино Витале?

- С грубоватыми манерами и вьющимися волосами?

- Точно, это Джино. Он в последнее время тоже где-то запропастился.

- А где его можно найти? У меня к нему одно дельце.

- Мммм… Скорее всего где-то на складах на Дока-стрит, кажется, он водит грузовичок с углем. Тебе принести чего-нибудь еще, Джим?

- Спасибо, но мне уже пора. – Я вынул из кармана долларовую банкноту и положил ее на стойку. - Был рад с тобой познакомиться, Бетти.

- И я тоже. Заходи еще, как будешь рядом. – Она наклонилась к моему уху, дыхание щекотно коснулось волос. – Я заканчиваю смену после одиннадцати.

Я вернулся в машину. Виски и тепло бара, бренчание пианино и гул голосов подействовали на меня опьяняюще, голова слегка кружилась, мороз покалывал пальцы. В темноте позднего вечера ряды пакгаузов казались огромными и даже величественными, словно остовы старинных замков. Никто здесь не знал историю Дорис, и понятия не имел о ее дальнейшей судьбе.
Улицы складского района были пустынными, лишь фонари отражались в подернутых льдом лужах. Я миновал мост, от канала в приоткрытое окно остро запахло водорослями и мазутом. Ближе к главным улицам стал живее ощущаться ритм города, звенели трамваи, мелькали неоновые вывески и автомобильные фары, спешили куда-то пешеходы.
Проезжая Саут-Бостон я раздумывал - не заскочить ли к Тому? А потом решил, что Белл не зря изобрел телефон, и стоит отдать дань уважения этому устройству.


Когда я вернулся домой, Эвелин прибиралась на кухне. Взглянув на меня, она округлила глаза.

- Тебя выгнали из прокуратуры, и ты подался грузить уголь?

- Придется потуже затянуть пояса. – Кивнул я, снимая заляпанное пальто. – Хорошо, что у тебя есть работа.

Эвелин недовольно поморщилась, глядя как на пол посыпались куски грязи с ботинок.

- Надо проявить себя на новом месте. – Пояснил я. - Какое-то время придется поработать допоздна.

- Конечно, Джеймс. – Она подошла и внимательно взглянула на меня, потом ее льдистые глаза сузились. – Мы с Дороти завтра пойдем в кино на вечерний сеанс после смены. Если вернешься раньше меня – ужин в холодильнике. И протри там воду, она вечно собирается.

- Да, хорошо…

- У тебя помада на лице.

Эвелин развернулась и удалилась в свою спальню. Я взглянул на себя в зеркало. Пришлось повертеть головой, чтобы заметить небольшое алое пятнышко возле уха.

- Надо было зайти в бар по работе. Там так шумно, что официантке пришлось говорить очень близко. – Сообщил я закрытой двери.

Потом присел на табурет в прихожей и набрал номер квартиры Куинна. После пары гудков он поднял трубку.

- Привет. У меня есть новости.

- Слушаю.

- Я нашел того парня, что приходил к Дорис. Его имя Джино Витале. Водит грузовик с углем на складах где-то на Док-стрит. – Я слышал в трубке дыхание, но Том  молчал. – Завтра утром я буду свободен. Можем съездить туда вместе.

- Тебе не обязательно…

- Это не обсуждается. Мы поедем вместе. Будь готов к семи, встретимся за мостом у начала Док-стрит. Идет?

- Да, хорошо, я там буду.

- Эй, Том, дай слово, что ты меня дождешься, и не станешь делать глупостей. Я теперь тоже в деле.

- Обещаю. Честно.

- Тогда спокойной ночи, детектив.

- И тебе спокойной, шериф.


Я не сомневался, что Том сдержит обещание. Утром его «бьюик» был припаркован на обочине возле покосившегося забора после развилки. Я остановился в проулке рядом и запер свой «форд». Куинн вышел мне навстречу и удивленно поднял брови.

- Вам урезали жалование?

На мне был вчерашний костюм для прикрытия. После обеда я должен был сменить дежурившего в квартире у «Якоря» Маркса и сразу оделся соответствующе.

- Стараемся быть ближе к народу.

- Ладно. Угольные склады находятся вот там, слева.

Мы прошли вперед по узкой улице, идущей вдоль канала Форт-Поинт, с другой стороны тянулись ряды кирпичных ангаров и рельсы старой узкоколейки. Вдали угадывались силуэты Южной станции и высотные городские постройки. Холодный утренний воздух был колючим и пах горькой копотью.
На складах уже кипела жизнь - поскрипывали вагонетки, звякали цепи, натужно ревели моторы буксовавших в ледяной каше грузовиков, покрикивали рабочие, и их голоса гулко отдавались от стен ангаров. Возле широко распахнутых ворот стояли мешки с антрацитом, крытые брезентом. Рядом был припаркован «Форд-трак» с надписью на деревянном борту «Дорчестер перевозки», с наполовину загруженным кузовом.  Высокий, атлетического сложения мужчина в грубой кожаной куртке и шерстяной шапке легко подхватывал подаваемые помощником мешки и укладывал их плотными рядами. Увидев нас он думал всего мгновение, а потом перемахнул через борт грузовика и бросился удирать с неожиданной для его комплекции прытью.

- Я в обход. – Крикнул Куинн, бросаясь в промежуток между складов.

Джино Витале походил на мчащегося быка, он шумно и размеренно дышал, сапоги гулко ударяли мерзлую землю. Он лавировал между штабелями ящиков, перепрыгнул через узкоколейку и сбил неосторожно появившегося на пути грузчика, едва заметив это незначительное препятствие. Я то видел, то терял на поворотах его широкую спину, и старался не отстать слишком сильно, скользя по льду и угольной крошке. 
Итальянец стремился скрыться в лабиринте портовых построек, но Куинн предусмотрительно обошел его на повороте и вынырнул наперерез. Без всяких колебаний Джино врезался в него всем весом, стремясь сбить на землю. Но, в отличие от грузчика, избавиться от детектива на пути было не так просто. Оба свалились и покатились по земле. Сразу стало понятно, что Витале имел богатый опыт в уличных драках, он бил коротко и резко, и привык использовать все - кулаки, локти, колени, голову, не чураясь пускать в ход и зубы. Что угодно, лишь бы уйти живым. Силы ему было не занимать. Я налетел на него сбоку и тут же получил локтем в нос, в глазах на миг потемнело, во рту стало солоно от крови. Ударил в ухо, почти вслепую, противник взвыл, и ответил резким тычком в ребра. Куинну удалось вывернуться и ухватить его руку в захват, не теряя времени, я заехал Витале кулаком в челюсть, потом под дых, вложив весь собственный вес. Итальянец согнулся, мы оба навалились сверху и мне, наконец, удалось защелкнуть наручники на его запястьях. Мы трое тяжело дышали, мышцы дрожали от напряжения. Джино рычал и бился, словно ошалевшее дикое животное.

- Чертов буйвол. – Том сплюнул кровь из разбитой губы, его глаз уже начал заплывать.

У меня по подбородку текла кровь из носа, и слезились глаза. В висках стучало, дышать было больно, но в целом я решил, что мы довольно легко отделались.

- Ты арестован, мистер Витале. – Сообщил Том пыхтящему на земле Джино, который выглядел не лучше нашего.

- За что?

- Как насчет нападения на полицейских? Это для начала.

- Откуда мне было знать, что вы из полиции?

- Тогда чего убегал, а? Не вешай мне лапшу, умник. Во-вторых, тебя подозревают в убийстве Дорис Маколи.

- Я такой не знаю.

- Не зли меня, говнюк. – Том предупреждающе пнул его по ребрам. – Тебя могут опознать с десяток человек. Свидетели видели тебя на Коммонуэлс, или скажешь, что там ты тоже не был?

- Так и знал, что вы, ублюдки, попытаетесь повесить ее на меня. – Джино извернулся и смерил нас презрительным взглядом, что было довольно затруднительно в его положении. – Знал, что вы сразу решите, что это я сделал. Поэтому и убегал. Да, я там был, навещал Дорис в этой буржуйской квартирке. Только я ее не убивал.

Вокруг начали собираться привлеченные дракой зеваки. Кто-то поглядывал и уходил заниматься своими делами, кто-то вставал поглазеть и заодно покурить, но никто не пытался подойти поближе или вмешаться. Отдышавшись, мы подняли арестованного на ноги и поволокли его прочь от складов. Потом обыскали, обнаружив пачку «Рэйли», спички и карманный нож, а так же платок, гребень, маленькую иконку и пару четвертаков. Том пристегнул чуть притихшего итальянца к дверце на переднем сидении, я вернулся в свой «форд», пристроился сразу за ними, и мы поехали в участок.



Глава 5


Наше прибытие в полицейский отдел не прошло незамеченным.

- Вот это вас приложило! – Восхитился дежурный, пока детектив расписывался в рапорте и вносил данные в журнал. – А что стало с тем железнодорожным составом, с которым вы боксировали?

- Он стоит прямо перед тобой. – Буркнул Том, Витале гордо осклабился, обнажив окровавленные десна.

- Где-то проводили подпольные бои, и вы не устояли? – Появившийся невесть откуда капитан Купер грозно перегородил коридор широкими плечами. – Или на вас напала банда головорезов? Это что за тип?

- Подозреваемый по делу Дорис Маколи, сэр. – Отозвался Куинн. – Джино Витале.

- Отлично, давно пора. – Обрадовался  Купер и перевел взгляд на меня. – Кейн, а вы почему здесь да еще в таком виде?

- Проводил расследование в районе порта, так уж совпало. – Соврал я. – Решил заодно оказать помощь коллеге.

- Ну-ну. Ладно, уводите его. А вы, Кейн, не забудьте предъявить удостоверение на выходе, чтоб дежурный не запер вас в камере вместе с бродягами. А то, знаете, не долго и перепутать.

- Капитан, я хочу присутствовать при допросе Витале.

- Зачем?

- Возможно, он знает что-то полезное и по моему делу.

- Да пожалуйста, допрашивайте сколько душе угодно. Лишь бы толк был.

Когда дежурный сержант забрал Витале для оформления, мы с Томом попытались хоть немного привести себя в порядок. Я смыл кровь над раковиной в уборной и прижал к лицу смоченное холодной водой полотенце. Утром после такого удара под глазами наверняка появятся живописные синюшные отеки. Хорошо, нос хотя бы не сломан. Глаз Тома понемногу превращался в узкую щель, он потрогал ссадину на скуле, посмотрел на сбитые костяшки пальцев  и досадливо поморщился. Теперь насмешки и подколки обеспечены на неделю вперед. Он сунул кисти под текущую воду и повернулся ко мне.

-Что думаешь, это он?

- Не знаю. Парень горячий, такому ничего не стоит взять кочергу и оприходовать кого-то по темечку.  Но я пока не уверен.

- Он был у Дорис, знал, где она живет. Как развозчик угля легко мог вернуться и пройти так, что никто и внимания бы не обратил.

- Мог. Пойдем, послушаем, что он на это скажет.

Куинн приказал привести задержанного в комнату для допросов. Его как раз закончили фотографировать, перед этим отмыв с лица грязь и кровь. Итальянец смотрел угрюмо, с вызовом, но я видел, что в темных глазах появилось тоскливое выражение загнанного в ловушку зверя.

- Слушай внимательно, Витале, для тебя же будет лучше, если ты сам во всем признаешься. – Дружелюбно предложил Том. – Скажешь, что все вышло случайно, ты был пьян, вы поругались, ты схватил кочергу и ударил ее. Может, не хотел убивать, просто не рассчитал силу. Убийство второй степени. Но начнешь изворачиваться, и мы повесим на тебя предумышленное. Ты знал жертву, бывал в доме, потом прокрался ночью через черный вход - это уже спланированное нападение. За такое тебя ждет близкое знакомство с электрическим стулом в Чарльзтауне.
 
 - Я ее и пальцем не тронул. И никогда не трогал.

- Брось, ты думаешь, присяжные в это поверят? Особенно когда узнают, что ты пытался сбежать и подрался с полицейскими при аресте. Ты себя в зеркало-то видел?

- Подраться с копами – это другое дело. А женщин я обычно не бью.

- Очень благородно, Ромео. Только это всего лишь слова, ты сейчас что угодно скажешь. А факты говорят совсем другое. И твоя ложь только усугубляет положение.

- Так ты приходил в ее квартиру? – Спросил я.

- Черт… - Витале с силой потер глаза, словно хотел выдавить их из орбит. – Черт… Да, я к ней приходил. Еще этот идиот напыщенный на входе пристал, он ведь меня запомнил, да? Но он подтвердит, что Дорис была не против. Она сама меня впустила.

- И что тебе было нужно?

- А сами-то не догадываетесь? Дорис хоть баба и не молодая, но горячая. Мы с ней встречались время от времени. И не то, чтобы у меня других не было...

- Как ты узнал ее новый адрес?

- Она сама дала.

- Чушь. – Фыркнул Куинн презрительно.

- Ладно, один парень из наших случайно увидел, как она выходила из того дом. Я там покрутился пару вечеров и застал ее. Она сперва сказал, что не хочет больше меня видеть. Ну, я и проверил через денек, навестил ее. Так эта кошечка в койке всю спину мне исцарапала. Зачем мне было ее убивать? Она меня любила, нам было хорошо вместе.

- Мы похожи на идиотов? А, Джино? Ты считаешь, что в полиции работают сплошь недоумки? Видимо, очень хочешь узнать, как это, когда через тело пропускают электрический ток? Говорят, волосы на голове начинают дымиться, ты даже успеешь почувствовать запах гари, прежде чем окочуришься.

Джино передернуло, видимо, он представил себе процесс. Он понимал, что ему никто не верит, и начал всерьез нервничать. Наконец, он принял решение, и лицо его помрачнело.

- Она сама меня впустила, это правда. Когда Роб сказал, что видел ее возле Бэк-Бэй, я решил ее разыскать. Думал, она подцепила богатенького любовника, и он снял ей приличную хату. Ну и подумал, что мне тоже может кое-что перепасть.  Я на нее денег не жалел, теперь могла бы и она поделиться.

- А может ты просто приревновал?

- Что? – Густые брови Джино поползли вверх, словно сама мысль об этом показалась ему смешной. – Она и раньше встречалась с другими. Я же сказал, у меня и самого кроме Дорис баб полно. Мы с ней трахались время от времени, могли сходить покутить, но это все ничего не значило. Мы друг другу ничего не обещали. И потом она призналась, что ей перепало кое-что от бывшего.

- Значит, тебе просто нужны были ее деньги?

- Ну, я не прочь был с ней иногда покувыркаться. Но от пары лишних баксов тоже бы не отказался. Куда ей одной столько? – Джино вдруг оживился. – Я потом узнал из газет, что ее убили. Но в ту ночь, когда это случилось, я был с другой.

- Ты был с другой женщиной с вечера и до утра?

- Ага, всю ночь. Сначала мы выпивали в кабаке на Саут-Энде, потом пошли к ней в комнату. А ушел я только с рассветом.

- И как ее зовут?

- Черт… Молли, Полли… Не помню. Я уже хорошо набрался.

- Хочешь, чтобы мы поверили, что был с девушкой, но даже имени ее не помнишь?

- Я спустил на нее 4 бакса, а имя меня не особо интересовало. Кабак вроде назывался «Охотник» и еще какая-то лесная тварь.

- Твое алиби – это шлюха, которая тебя даже не вспомнит?

- Другого у меня нет. Но оно настоящее. Разыщите ее, и она все подтвердит.

- Ладно. – Кивнул я. - А что насчет контрабанды?

- Какой еще контрабанды? – Подскочил на стуле Витале. – Вы это о чем?

- Хочешь сказать, что если я сейчас выйду и запрошу проверку твоей карточки, то за тобой ничего не будет?

- Да ладно! Это дело давнее. Ну, попадался я пару раз с бухлом в кузове, заплатил штрафы. Но «сухой закон» отменили, и я больше ничем таким не занимаюсь. У меня честный бизнес.   

- Плевать мне на алкоголь. Что ты знаешь о морфии? - Я все же должен был это спросить, и глаза Витале гневно сверкнули.

- Что, видите «даго» и сразу думаете, что он торгует наркотой? Что работает на какого-нибудь мафиози? S;, s;, signore, tutti mafiosi, come no! Нет уж, вот это вам на меня не повесить. Я развожу уголь. Иногда беру подработки – привезти, разгрузить. Basta. Постойте-ка, думаете, Дорис была как-то с этим связана? Если бы я знал, держался бы от нее подальше, ей-богу. 

Мы передали Джино Витале дежурному и вышли в коридор. Том был мрачнее тучи. Я понимал, какой соблазнительной казалась мысль повесить убийство на итальянца, и что это разъедало его изнутри.

- Послушай, мне уже нужно быть в другом месте. – Сказал я, взглянув на часы. – Если Джино врет, мы это выясним. 

- Хорошо. – Кивнул детектив, но мысли его были где-то далеко. – Бывай, шериф.


Я быстро заскочил в бакалейную лавку, чтобы купить хлеба и колбасы, седой продавец не спускал с меня настороженного взгляда, но его реакцию можно было понять. Потом поехал в комнатушку у «Якоря», где меня уже ждал Эд Маркс. Эд тихонько присвистнул и отложил яблоко, которое грыз.

- Ого… Вас что, ограбили?

- Нет. Это не важно. Как здесь дела, все тихо?

- Ага. Пока все гладко. Может, сходить разыскать вам льда?

- Не надо, спасибо. Можешь идти отдыхать, Эд, я в порядке.

 -Как знаете. Удачной охоты, мистер Кейн.

Сегодня внутри было относительно тепло, видимо, сказывалось то, что комнату постоянно протапливали. Я уселся на стул и уперся плечом в стену. Ребра все еще ныли, голова гудела, а переносица пульсировала от прилившей крови, из-за чего было трудно дышать. Я сделал себе пару бутербродов и налил в чашку кофе из термоса, который приготовил еще утром, он немного остыл, но все еще оставался достаточно горячим, чтобы внутри потеплело. А может быть, дело было в виски, которого я плеснул туда, прежде чем закрутить крышку.
Я жевал бутерброды с кофе, смотрел во двор и размышлял о Джино Витале. У него было почти все, чтобы совершить это убийство. Он знал Дорис, мог воспользоваться черным ходом, и она сама впустила бы его тем вечером. Он был достаточно импульсивен и определенно обладал необходимой силой, чтобы проломить ей череп, когда она сказала, чтобы он больше не появлялся. Но у него не было весомой причины делать это. Он мог преспокойно тянуть из нее деньги время от времени, ее отказ ничего для него не значил. И Джино не производил впечатления того, кто в панике сбегает, испугавшись вида крови. Нет, он бы точно прихватил деньги или пару ценных вещичек. И главное – я поверил его словам, он не являлся образцом нравственности, но когда он сказал, что не трогал ее, он произнес это искренне. И все же, совсем исключать его было рано.
 
Понемногу сгустились сумерки. К освещенному желтым фонарем заднему входу «Якоря» тихо подъехал черный «шевроле мастер». Я не смог разглядеть номера, но все остальное рассмотрел отлично: дверь бара отворилась, и уже знакомый мне тощий Тедди вынес неприметную картонную коробку с какой-то светлой этикеткой. Мой «форд» был припаркован через две улицы, не теряя времени, я проскочил мимо старухи, которая все так же отрешенно плела свое кружево, словно гигантская паучиха, которая никогда не спит. По узким улочкам сложно было ехать быстро, поэтому я почти успел добежать до машины, когда мимо мелькнул черный «мастер». Холодный мотор зачхал, но у меня не оставалось времени ждать, пока он прогреется, осторожно вырулив за «шевроле», я выждал дистанцию и пристроился сзади. Теперь мне был виден его номерной знак. К вечеру движение было не таким плотным, но в районе порта все еще достаточно оживленным, чтобы я мог затеряться среди машин. 
Нам не пришлось ехать слишком долго. Мы миновали Фрипорт-стрит, потом попетляли по Джонс Хилл и Дадли, где я был вынужден немного отстать, чтобы не вызвать подозрений. Наконец, «шевроле» свернул с Дадли-стрит в проулок и припарковался на заднем дворе кирпичной четырехэтажки. Водитель забрал коробку с заднего сидения и постучал в дверь, потом быстро передел ее открывшему, вернулся в машину и сразу отчалил. Я проехал чуть вперед и увидел вывеску со стороны главной улицы «Аптека Левина».
У меня оставался выбор – поехать за «шевроле» или вернуться к «Якорю». Я выбрал второе, так как опасался, что курьер может заметить меня на уже слишком опустевших улицах. К тому же, теперь мне был известен номер его машины.

Я продолжил вести наблюдение за баром, пока ближе к полуночи меня не сменил Уолт Ши. К тому времени посетители давно разбрелись по домам и «Якорь» опустел, но мы предполагали, что ночью могли подвозить товар для пополнения запаса.

- Кто это тебя так разукрасил, Кейн?  - Осведомился Ши, разглядев мое лицо в дрожащем свете парафиновой свечки, потом по-хозяйски повесил куртку на гвоздь, не забыв вынуть из кармана флягу.

- Жене не понравилось, что я поздно возвращаюсь.

Ши заржал так громко, что я испугался, что его услышат в соседнем доме.

- Ну, ты даешь! – Всхрюкнул он и с размаху хлопнул меня по плечу, так что удар отозвался в ноющих ребрах.

Я рассказал ему о курьере, Ши кивнул и предположил, что Слоану такое точно понравится. Когда я уходил, он все еще давился от смеха, видимо, в красках представляя, как Эвелин встречает меня на пороге со скалкой наперевес.
Возвращаясь домой по холодным темным улицам, я мечтал побыстрее оказаться в теплой постели, обнять жену, вдохнуть знакомый запах ее волос и забыть про Витале, мертвую Дорис, аптеки и морфий. Я снова замерз и жутко проголодался, так как успел перехватить лишь пару бутербродов за день. Но еще сильнее я ощущал усталость и отупляющую болезненную тяжесть в голове, которая затмевала все остальное.
Эвелин уже спала, дверь в ее спальню была прикрыта, и я не стал ее тревожить. Она наверняка слышала, как я вернулся, но предпочла сделать вид, что не слышит. Я поужинал остывшим тушеным мясом и лег спать, сразу провалившись в темную пустоту.

На следующее утро мое лицо выглядело самым нелестным образом. Не смотря на то, что отек чуть спал, на переносице вспухла ссадина, а под глазами залегли лиловые синяки. Когда я наклонился над раковиной, чтобы умыться после бритья, из носа закапала кровь. У меня появилась мысль сбежать из дома до того, как встанет Эвелин, но она застала меня за кружкой кофе. Я видел, как она вздрогнула, увидев меня, и сделала шаг навстречу, но в последний момент взяла себя в руки.

- Джеймс… - Произнесла она тихо и укоризненно.

- Со мной все в порядке, всего лишь ушиб. Это пройдет через пару дней. 

- Ты говорил, что это будет спокойная работа.

- Так и есть. Но иногда случаются исключения.

- И много будет таких исключений?

Я промолчал. Она глубоко вздохнула и все же подошла, невесомо провела пальцами по моей щеке.

- Послушай. Я знаю, что ты стараешься ради нас. И что прокуратура это хороший шанс для тебя. Но ты пропадаешь целыми днями, и я боюсь, что слишком рискуешь собой. Так ли это необходимо? Нам ведь хватит и меньшего. Просто подумай об этом, пожалуйста.

- Я понимаю, как это выглядит, и что ты волнуешься. – Я обнял ее за талию, вновь восхитившись, какая она тонкая и гибкая под  моими ладонями. – Но мы ведь приехали сюда не ради меньшего, правда?

Она закусила губу, порывисто вздохнула и прижалась лбом к моей груди. Возразить было нечего.


Я переоделся в чистый костюм со свежей рубашкой, повязал галстук и поехал к зданию окружного суда. Секретарша Элис Тернер лишь дернула тонкой бровью при моем появлении и предложила чашечку кофе. Я осведомился, на месте ли Клинтон Слоан и сразу направился в его кабинет. После моего вступления в должность мы виделись довольно редко, лишь по рабочим вопросам, но сейчас мне надо было, чтобы он услышал все первым и от меня лично. Потому что я не мог прийти на работу с разукрашенной физиономией и не объяснить, как такое получилось. Когда-то моя подруга Руби сказала, что перестав быть шерифом, я перестану быть хозяином самому себе. Она была права.

Кабинет помощника окружного прокурора выглядел так же аскетично, как в мой первый визит. Единственным новшеством был зеленый куст аспидистра в массивной глиняной кадке в углу.
Слоан посмотрел на меня примерно так же, как Эвелин, и покачал головой. Год назад этот человек, сидя на старом диване в квартире Тома Куинна, предложил нам с детективом незаконно вломиться в одну портовую контору и украсть их бухгалтерские документы. Теперь он стал моим начальником, и это порождало некоторую неловкость.

- Я приношу свои извинения за неподобающий внешний вид, мистер Слоан.

- Мы здесь одни, так что оставьте эти формальности, Кейн. – Слоан кивнул на кресло напротив, он заполнял какие-то документы, разложенные на столе, и, отложив их, указал ручкой на мое лицо. – Но этому все же придется дать какое-то объяснение.

- Это случилось вчера во время задержания. Подозреваемый оказал сопротивление.

- Вы пытались задержать Джо Луиса?

- Нет. Но в драке парень мало чем ему уступал.

 - Охотно верю, ваше лицо весьма красноречиво. – Слоан вынул из ящика коробку с кубинскими сигарами, открыл и предложил мне, я покачал головой, и он убрал коробку обратно. - Но почему я ничего не знаю ни про какое вчерашнее задержание?   

- Это был подозреваемый в одном полицейском расследовании. Дело было в порту, парень итальянец, и я решил, что он может иметь какое-то отношение к нашему делу. Я намеривался просто послушать его показания, ввязываться в драку в планы не входило. Но парень оказался буйным.

- Так он что-то знал про морфий?

- Нет. Он занимался бутлегерством в прошлом, но не похоже, что сейчас держит связи с мафией.

- Детектив Куинн имел к этому какое-то отношение?

- Да. Это был его подозреваемый.

- Понятно. Что ж, вы проверили версию, она не подтвердилась. Это тоже часть работы. – Принял мою историю Слоан. - Вам есть что добавить?

Я рассказал про черный «мастер» и «аптеку Левина». Это сразу отвлекло его от истории с дракой.

- Похвальная работоспособность, мистер Кейн. – В глазах помощника прокурора появился намек на улыбку. – Дайте номер машины мисс Тернер, она выяснит, кто владелец. А вы пока берите Беккета и посетите ту аптеку. Я сейчас подготовлю для вас ордер. Вы справитесь, или подключить полицию?

- Я справлюсь. Это ерунда, просто синяк.

- Могу поспорить, ваша жена так не считает. – Слоан вынул из стопки лист бумаги, чтобы составить прошение судье, когда я уже закрывал за собой дверь, он добавил. – Джеймс, больше не позволяйте никому вас бить. 

Я кивнул. С учетом того, что судья находился с нами в одном здании, ордер был готов к тому времени, как я выкурил сигарету и выпил чашку кофе. Мы с молчаливым Чарли Беккетом сели в мой «форд» и отправились закрывать еще одну точку сбыта.   



Глава 6

Мистер Левин оказался робкого вида мужчиной лет пятидесяти, с тонкими руками и ногами и округлым выпирающим животом. Его лысая макушка в окружении пушистых, как одуванчик, волос блестела в свете ламп крошечной, но аккуратной аптеки. Мы предъявили ордер и потребовали показать подсобное помещение. На глазах мистера Левина выступили слезы, он покорно отпер дверь ключом из кармана и отошел в сторонку. Вряд ли этот грустный человек стал бы бить меня по голове, но на всякий случай я все равно надел на него наручники и усадил на табурет. Почему-то мне стало жаль его - не похож он был на закоренелого торговца морфием из-под полы. 
В подсобке мы нашли точно такой же набор, как в аптеке Моррисона: две коробки – одна с ампулами, другая с таблетками, все в заводских упаковках. Только сейчас обе были еще не вскрыты, на сургучной пломбе стояла печать «Массачусетского госпиталя». Пока мы с Беккетом выносили и складывали в багажник документы и лекарства, подъехали двое вызванных слесарей, чтобы заколотить двери. Дождавшись, пока мы закончим и опечатаем помещение, они вынули из кузова грузовичка пару широких досок и набили их поперек входа крест-накрест. Увидев это с заднего сидения «форда» Левин тихо заплакал. Этот грубый деревянный крест на двери ставил крест и на его аптекарской карьере.

В отделе я попросил, чтобы мне дали самому допросить задержанного. Макгир не возражал. Он неодобрительно косился на мой разбитый нос, и был явно недоволен, что я пошел с объяснениями к Слоану, а не непосредственно к нему, но формально предъявить претензии уже не мог.
Я принес в камеру стакан воды. Моррис Левин сразу выпил половину, держа трясущийся стакан двумя руками.

- Вы не могли бы позвонить моей жене и сказать где я, чтобы она не волновалась? – Первым делом попросил он.

 Я обещал, что сделаю это, как только мы закончим.

- Откуда в вашей аптеке взялись коробки с морфием, мистер Левин? Учтите, у нас есть все ваши записи, и мы быстро поймем, что количество в накладных и фактическое не совпадает.

 - Вы правы, мистер Кейн, оно не совпадет. Морфий мне привезли вчера вечером. Я не знаю, как зовут того человека, мне не называли имен.

- Как давно вы этим занимаетесь?

- Это вторая партия. Когда первая закончилась, я отдал выручку тому парню, что привез коробки, и забрал новую.

- И как вы поддерживали связь?

- По номеру телефона, который мне дали. Он записан в журнале сзади. Но я не знаю, с кем я разговаривал, мне надо было просто назвать себя и сказать, что закончились маленькие пакеты. А потом мне позвонили, и тот же голос назвал день и время, когда привезут еще.

- Сколько вам за это платили?

- Мне ничего не платили, мистер Кейн. Мне просто позволяли спокойно работать. Однажды вечером, пару месяцев назад, ко мне зашли двое мужчин. Они не представились, но сказали, что если я хочу работать здесь и дальше, то придется расширить ассортимент. Они разбили мои весы, и угрожали, что разнесут всю аптеку.

- И вы согласились.

- Конечно. Что я еще мог сделать?

- Вы могли обратиться в полицию.

Моррис Левин тяжело вздохнул и залпом допил воду.

- Дело в том, что эти люди сказали, чтобы я не волновался насчет полиции. Они обещали, что полиция меня не побеспокоит.


Быстро перекусив в «Городском кафетерии», и заодно переварив полученную информацию, я отконвоировал задержанного в полицейский участок, перед этим дав ему позвонить домой и успокоить жену. Предстояло проделать много бумажной работы - составить подробные рапорты о слежке, об обыске, о допросе и роли аптекаря в незаконном обороте морфия. Я постарался изложить все так, чтобы Моррис Левин выглядел скорее жертвой, чем соучастником, и отметил его готовность сотрудничать. Упомянул и про намек на прикрытие полицией. Но окончательное решение по делу мог принять только лично помощник окружного прокурора.

Сегодня у «Якоря» оставались дежурить Маркс, Ши и Беккет, я заступал следующим утром, поэтому рассчитывал закончить с отчетами к концу дня и отправится домой.
Секретарша Элис Тернер прошла в кабинет Слоана с папкой в руках, после ее ухода помощник прокурора с той же папкой наведался к Макгиру, и они какое-то время беседовали за закрытой дверью. Когда оба вышли, Макгир уже не выглядел таким недовольным.

- Хорошая работа, сержант. – Сказал он мне, и я кивнул, хотя не совсем понял, к чему именно это относилось. – Похоже, у нас наметился прогресс.

Он не стал больше ничего объяснять и ушел. Оставив на столе Эда Маркса стопку рукописей с отчетами, чтобы он потом перепечатал их на машинке, я покинул опустевший к тому времени кабинет.


Эвелин уже вернулась со смены, из кухни пахло печеной свининой и жареной капустой с луком, по радио играл джаз. Я подумал о том, что мог бы пригласить ее в ресторан, но мой потрепанный вид сейчас привлекал слишком много неудобного внимания. Однако, имелись и другие варианты.

- Давай сходим в кино. – Предложил я, когда мы сидели за столом и ужинали. – Я видел афишу с Джин Артур возле «Рокси», она ведь тебе нравится.

- Откуда ты знаешь, что она мне нравится?

- Ты сделала такую же прическу.

- О… - Эвелин машинально дотронулась до волос, потом улыбнулась. – Мой муж специальный следователь и все подмечает. Вот только половина женщин в городе носят похожую прическу, дорогой, это мода.  А в «Рокси», наверное, еще крутят «Мистер Дидс переезжает в город» - кажется, это чудесный фильм, о нем много писали в прошлом году.
 
- Тогда решено – идем в кино. На улице уже стемнело, в зале тоже будет полумрак, на входе я надвину шляпу пониже, и тебе не придется краснеть из-за моего вида.

- Можем взять билеты в разных рядах. – Кивнула Эвелин и поспешила собираться.

Мы посмотрели фильм, который действительно оказался довольно неплохим, хотя и немного наивным на мой вкус, потом зашли в кафетерий и съели по порции вишневого пирога с кофе.
Несколько дней подряд я наблюдал за жизнью вечернего Бостона сквозь окна, и вот сам стал частью этого пестрого потока. По пути к машине Эвелин держала меня под руку, почти невесомо, опираясь лишь, когда под ногами попадалась скользкая лужа или выбоина в асфальте. Я не видел ее лица за полями шляпки, но чувствовал, что она улыбается, легкий ветер доносил до меня сладко-цветочный аромат ее духов. Был прекрасный зимний вечер, свежий и пленительный. Пожалуй, нам стоило выбираться так почаще.

Ранним утром я уже привычно залил в термос кофе, переоделся в потрепанный костюм и по пути заскочил в булочную, которая только открылась, разнося по улице аромат свежей выпечки, чтобы купить себе пару пирожков с мясом. Захудалая квартирка над лавкой сапожника постепенно переставала казаться такой убогой, на столе кто-то из парней оставил пару яблок «Роксбери», на стуле появился шерстяной плед в серо-желтую клетку. Сонно моргающий Беккет пожелал мне удачного дня и отправился отсыпаться.
День тянулся невероятно медленно, и к обеду мне уже отчаянно хотелось пройтись по свежему воздуху или хотя бы перекинуться с кем-то парой слов. Я перекусил, почистил печку от золы и подсыпал свежего угля, который принесла молчаливая старуха-армянка на смену закончившемуся. Умылся холодной водой из ведра в углу. Вновь записал номер машины доставщика рыбы, который в точности совпал с прошлыми. Отметил, кто и сколько раз выходил и входил. Пожалел, что не умею писать стихов, иначе мог бы развлечь себя сочинительством. За все время моего дежурства не произошло ровным счетом ничего интересного.
Ближе к вечеру меня сменил Уолт Ши, а я отправился в отдел, чтобы узнать, какое решение принял Слоан насчет аптекаря.

- Судья назначил залог в 500 долларов, мы не возражали. Это минимум. – Ответил Макгир, когда я спросил его про Левина. – Но я сомневаюсь, что у них есть такие деньги.

- Даже если они как-то их наскребут, это их разорит. Особенно теперь, когда они лишились аптеки.

- Незаконное хранение и распространение - серьезная статья. Даже если его заставили, это еще нужно доказать. Но я согласен, сержант, этот еврей не тот, кто нам нужен, поэтому прокуратура не будет возражать против самого мягкого приговора, тем боле, что он полностью сотрудничает. Может отделаться штрафом, но все же лицензии ему больше не видать. 

Конечно, штраф был лучше, чем срок, но мне все равно стало не по себе от мысли, как легко разрушить жизнь человека, даже делая все правильно. Закончив с коротким отчетом по слежке, я развернул «форд» в сторону Саут-Бостона. Стакан бурбона на кухне Тома Куинна, возможно, смог бы немного поднять мне настроение.
Я постучал, но мне никто не открыл. Я ждал так долго, что уже пожалел, что не позвонил предварительно, и детектив мог куда-то уйти, когда замок все же провернулся. Я толкнул дверь и вошел внутрь, в квартире пахло алкоголем и сигаретным дымом. Не глядя на меня, Том скрылся в кухне. Произошло что-то нехорошее. Я скинул пальто и шляпу на спинку дивана и пошел за ним.

- Что случилось?

Куинн стоял спиной, прислонившись к косяку. Когда он ответил, его голос прозвучал глухо и безжизненно.

- Джино Витале ночью убили в камере.

- Черт… - Я сел на табурет у стола. – Как это произошло?

 - Купер решил, что Витале признается скорее, если на него немного надавить. Например, подержав в камере с ирландцами. Запер кота в ящике с крысами. Не беда, если бы они его слегка отделали, а если он их - тоже никаких проблем. Эти «мики» оказались  настоящие отморозки. Один из этих как-то раздобыл заточку из куска жести, и вместе с сокамерником напал на Витале, когда тот заснул ночью. Один душил скрученной рубашкой, другой нанес более десятка колотых ран. Джино истек кровью. Дежурный понял, что случилось, когда тот уже был мертв.

- Вот дерьмо. Погоди, а ты знал про ирландцев?

- Нет, я к тому времени уже ушел. Купер взял вину за случившееся на себя. Получит выговор за «Недостаточное обеспечение безопасности». Витале считался нарушителем спокойствия, среди заключенных произошла драка, все спустят на тормозах.

На столе стояла принесенная мной бутылка «Фо Роузес», опустошенная наполовину. Думаю, он взялся за нее потому, что собственные запасы уже истощились. 

- Ты об этом не знал, твоей вины здесь нет. Арест Витале был правомерным.

- Купер хочет повесить на него убийство Дорис. Приказал, чтобы я внес в отчет, что дело закрыто.

Мне не нравилось, как звучал голос Тома. И то, что за все время он ни разу не повернулся ко мне лицом.

- Купера можно понять, у Джино была возможность это сделать. И у него нет алиби.

- Есть. – Куинн мотнул головой. – Теперь есть. Я сегодня нашел ту проститутку из «Охотника и фазана», она вспомнила здоровяка-итальянца. И что он провел с ней весь вечер и ночь.

- Вот как… Только не говори, что проститутка ведет журнал учета. Она могла и ошибиться с датой.

- Могла. – Согласился Том, потом повернулся ко мне. – Что ты пытаешься мне доказать, шериф? Что это был Джино? Ты сам недавно в это не верил, и вот стоишь тут и несешь ту же чушь, что и Купер.

После драки левый глаз детектива налился ярко-фиолетовым, с таким фонарем каждый в участке наверняка считал свои долгом отпустить в его адрес что-нибудь остроумное. В остальном лицо казалось осунувшимся и посеревшим.

- Ладно, Том, я все понимаю, ситуация гнилая. Но у тебя нет выбора.   

Том снова отвернулся к окну и покачал головой. Плевать себе в душу всегда не просто, если она у вас есть.

- Слова портовой шлюхи в прокуратуре даже учитывать не станут. – Продолжил я. - Ты ведь сам понимаешь. Если будешь настаивать на дальнейшем расследовании, куда, по-твоему, это может завести? 

- Сам знаю. Детектив Куинн должен прикрыть свою задницу. Вот только я действительно хочу найти того, кто проломил череп Дорис. А не повесить все на первого попавшегося.
 
- Твоя разрушенная карьера этому никак не поможет. И это, кстати, тоже. – Я кивнул на бутылку на столе, встал и положил руку Тому на плечо. – Перестань себя изводить, ничем хорошим это не закончится. Закрой пока дело, как хочет Купер, пусть успокоит начальство. Так никто не будет дышать в спину, пока мы будем копать дальше.

Вместо ответа Куинн хлопнул меня по руке. Я принял это за согласие.

- Ну, вот и славно.  И заканчивай налегать на выпивку, по крайней мере, в одиночестве.   



**Беллоуз-Фолс, штат Вермонт, 1921 год
Ночная тишина давит. Чем тише вокруг, тем громче звучат голоса в голове. Крики, взрывы, зловещий свист снарядов, хрипы агонии, шепот умирающих… Я вынимаю из кармана флягу, делаю еще один глоток. Каждый из них дерет глотку и заставляют голоса звучать чуть тише. Проклятый «сухой закон», он добавляет проблем, но достать спиртное не так сложно, если знать где. Особенно здесь, рядом с границей и железной дорогой.
За моей спиной темнеет продовольственный склад, вокруг громоздятся ящики, крытые брезентом. Я ни за что не войду внутрь одного из этих ангаров в темноте, но мне это и не нужно, моя работа охранять снаружи. Джеймс Кейн – профессиональный военный, ветеран войны, теперь - ночной сторож в каком-то мелком городишке. А до этого несостоявшийся фермер - как оказалось, работать там было весело только в компании деда. Но деда больше нет. И меня прежнего тоже нет. Я больше не понимаю, кто я. Знаю лишь, что больше не вернусь на службу. С этим покончено.
Я делаю еще глоток. Так теплее. Так меньше ноет раненое плечо - на холоде оно ноет постоянно. Во Франции я просто делал то, что должен. Я сражался за себя и за парней в моем отделении. Мне казалось, что я справился с этим. Я похоронил сослуживцев и после почтил их память вместе с другими выжившими. Мы вернулись домой победителями. Все закончилось. Но нет - оно догнало меня здесь и навалилось с небывалой силой. Я словно та курица, которая пыталась бежать, после того, как ей отрубили голову. Тоже какое-то время еще бежал после возвращения и надеялся выжить. А потом свалился в агонии. Меня пугает то, во что я превратился.
Во фляге пусто, а до утра еще далеко. Не беда, я знаю, где достать еще – в будке охраны под полой хранится полбутылки самогона. Как раз сделаю обход по пути туда. Мне нравится быть на улице. Но ночью среди нагромождений ящиков и мешков совсем неуютно. Ноги словно не мои, будто я ступаю по вате.
Резко шелестит брезент. Я дергаюсь от звука. В темноте мелькают быстрые тени. У меня в руках дробовик, палец подрагивает на спусковом крючке. Выстрел кажется оглушающим в гулкой ночной тишине. Раздается испуганный визг и топот. В свете фонаря проносится тройка мелких фигур. Дети. Мальчишки лет десяти. Видимо, присматривались, получится ли стащить пачку кофе или банку консервов.   
Словно ледяная волна меня накрывает ужас. Я роняю «винчестер». Меня трясет от осознания, что только что могло произойти. Наверное, у меня истерика. Меня выворачивает, сердце колотится в горле, я не могу дышать. Падаю на землю, и мне кажется, что я умираю. К моему счастью, здесь больше никого нет, и никто не видит моего позора. Утром я иду в контору и увольняюсь.**



Мы еще немного посидели на кухне в тишине, выкурив по сигарете. Потом я отправил Куинна за продуктами, потому что он явно пропустил несколько последних обедов и ужинов, и выглядел неважно, даже без учета синяков на лице. Я хотел пойти с ним, но Том возразил.

- Как, по-твоему,  мы будет выглядеть вдвоем с такими рожами? Старик О’Мэлли знает, что я коп, скажу ему, что подрался с грабителем магазинов во время задержания. Может, скидку сделает. А увидит нас вместе и точно решит, что это мы друг друга разукрасили.

Пока Тома не было, я позвонил домой и предупредил Эвелин, чтобы не ждала меня к ужину.
Потом мы нажарили сосисок и тостов из кукурузного хлеба, разогрели сковородку фасоли по-бостонски и открыли банку маринованных огурцов. За трапезой мы обсудили, как могли бы летом съездить на озера в Нью-Гэмпшир – взять палатку и половить щуку. Или забраться в по-настоящему дикие места в Мэне и попытать счастья с лососем на тамошних быстротечных реках. Или дождаться осени и пострелять диких гусей. Или оленей, но это уже ближе к зиме, и тогда придется снимать домик.   
Мы просидели до позднего вечера. Когда я уходил из квартиры детектива, было видно, что ему стало немного легче на душе, а вместе с ним и мне тоже.   


Приехав в отдел следующим утром, я заметил необычное оживление. Выждав, чтобы собрались все, Джозеф Макгир нацарапал на чистой доске печатными буквами:

«БОСТОНСКАЯ БУМАЖНО-ХОЗЯЙСТВЕННАЯ КОМПАНИЯ»

 - Это фирма в Вест-Энде, которой принадлежит черный «шевроле мастер» с номерным знаком 47281, а так же телефонный номер, указанный аптекарем. Владельцем записан сицилийский эмигрант Сальваторе Джулиано. На бумаге контора торгует всякими бумажными принадлежностями, типа тетрадей, конвертов и картонных коробок. Мелкий опт. По адресу  - комнатка с двумя сотрудниками, включая владельца. Но что примечательно, за компанией так же числится склад в Челси. Слоан прямо сейчас занимается оформлением ордеров на обыск всех трех точек: «Якоря», этого офиса и склада. До конца дня мы сформируем три группы и накроем их все одновременно. Так что будьте готовы – вечером нас ждет работа. 

Меня приписали к группе по захвату склада в Челси, которую возглавил сам Слоан. Макгир взял на себя руководство отрядом «Якорь». Офис бумажной компании не представлял никакой опасности, тем более в нерабочее время, нужно было лишь вскрыть дверь и изъять документы, эту миссию доверили Беккету в сопровождении местного констебля.

Операция была назначена на 10 вечера. Слоан произнес короткую напутственную речь, и первая группа выдвинулась в сторону Челси. Нас сопровождали две патрульные машины, по четверо полицейских во главе с детективом в каждой. Все патрульные - опытные бойцы при полной экипировке: каски, дубинки, дробовики «Итака», насколько я понял, никто из них не знал заранее, куда мы направляемся. И два черных седана без опознавательных знаков – люди из службы маршалов и агент ФБН. Плюс грузовик для вывоза конфискованного. Нам важна была не столько огневая мощь, сколько быстрота и слаженность, чтобы охрана не успела уничтожить улики – поджечь склад или скинуть морфий в реку.

Мы миновали Норд-Энд и выехали к туннелю Самнер. Сидя за рулем, я наблюдал бесчисленные мерцающие огни города над темной водой гавани и серебристые отблески на волнах, отбрасываемые навигационными огнями судов. В слабом электрическом свете точеный профиль Клинтона Слоана напоминал восковой манекен. Из-за позднего времени движение было слабым, и гигантская бетонная труба производила гнетущее впечатление. При мысли о гигантском слое воды над этой хрупкой скорлупкой хотелось прибавить скорости, но я вел машину ровно.
Мы миновали мост и начали продвигаться вдоль железнодорожной ветки. Челси - промышленный городок, вокруг полно складов с продовольствием и топливом, лесозаготовительных предприятий и металлургических компаний, устроить здесь хранилище морфия казалось вполне логичным выбором. Иголка в стоге сена.

Склад «Бостонской бумажно-хозяйственной компании» примостился на самом отшибе – длинная прямоугольная постройка из крашеного кирпича с заколоченными окнами и маленькой вывеской на железном заборе. Оно могло бы показаться заброшенным, но ворота, хоть и облупившиеся, были сработаны на совесть, как и остальное ограждение. Мы подъехали с выключенными фарами и сразу разделились на две группы. Первая, основная, притормозила у ворот, вторая медленно поползла вокруг забора. Было без десяти минут десять. Нас уже наверняка заметили, но медлить никто не собирался. Слоан дал отмашку, и пара патрульных с ломами начали вскрывать ворота.  На это ушло две минуты.
Я занял позицию позади штурмовой группы, рядом с детективом полиции по фамилии Хенсен. Ворота пали. Включились фары, заливая светом дворик перед складом.

- Это полиция! У нас ордер на обыск! – Объявил Слоан.

Изнутри сразу же бабахнули выстрелы, проделав пару дыр в борту нашего грузовика.
Двор был неплохо укреплен – пара ящиков и бочек с песком создавали удобное прикрытие для ведения огня. Плюс будка охраны. Я насчитал троих – два револьвера и дробовик. Наша позиция была не идеальной, а охрана склада действовала слаженно, подавляя любые попытки пройти через ворота. Одного из патрульных легко ранило в руку, и товарищи оттянули из зоны обстрела. Вторая группа к тому времени успешно перебралась через забор и зашла с тыла.

- Бросайте оружие, вы окружены!

Теперь преимущество перешло на нашу сторону. Слоана интересовало произвести как можно больше арестов, поэтому полиция дала бойцам шанс сдаться. Но, видимо, у них был другой приказ. Раздалась еще череда выстрелов и дробовик с револьвером замолчали. В итоге двое охранников было убито на месте, а один получил по пуле в кисть и бедро, двое маршалов увезли его в больницу.

Мы сорвали замок и вошли на склад. Практически пустое помещение освещалось парой свисающих с потолка ламп в жестяных плафонах. Все бумажное хозяйство компании состояло из ряда картонных коробок разных размеров, и рулонов бумаги, покрытых махровым слоем паутины и пыли. Коробки оказались или пустыми или заполненными другими коробками размером поменьше.

- Не может быть. – Пробормотал Маркс, оглядываясь. – Трое вооруженных охранников ради этого?

- Идите сюда. – Подозвал оставшийся маршал, он постучал кулаком по дальней стене, обшитой досками. – Уловка времен сухого закона. Здесь фальшивая стена. 

Поддев ломиком пару досок, патрульный обнаружил, что они легко вынимаются из опоры. В узком потайном отсеке мы нашли 11 полных ящиков с ампулами и 4 с таблетками, и коробку с гнездами под 16 банок с порошком морфина, все из которых были на месте. 

Маршал Брокмайер дал отмашку начать изъятие и поздравил Слоана с успешной операцией. 
На следующий день в газетах появились первые новости об облаве. «Бостон Глоб» сообщила: «Операция под руководством прокуратуры: удар по наркосети, изъяты тысячи доз морфия», «Геральд» добавила: «Бар прикрывал наркоторговлю: в подвале “Якоря” найден тайник с морфием». Главный герой – помощник окружного прокурора Клинтон Слоан на снимке с широкой улыбкой пожимал руку агенту Федерального Бюро по Наркотикам  с такой же широкой улыбкой. Из текста статей следовало, что всего было изъято 7 200 доз морфия в ампулах, 20 000 таблеток и 16 банок по одной унции порошка морфина в каждой. Один из патрульных получил ранение в руку, ему наложили швы и отпустили домой на следующий день. Следователь прокуратуры Уолтер Ши получил проникающее ранение в грудь, его состояние оценивалось как тяжелое.
Чуть ниже статьи про триумфальную операцию «Геральд» поместил небольшую заметку, о том, что полиция раскрыла дело об убийстве женщины на Коммонуэлс-авеню. «Убийца не дожил до суда: справедливость без приговора» - гласил заголовок. К счастью, здесь они обошлись без фотографии.



Глава 7


Следующий день я был занят тем, что в паре с дежурным патрульным доставлял задержанных для допроса в прокуратуру, потом отвозил их обратно, забирал следующих, и так по кругу. Раненого охранника склада подлатали в больнице и отправили в камеру. К ему присоединился владелец «Якоря» и его помощник, подстреливший Уолта Ши. Пару агрессивно настроенных завсегдатаев бара, которые решили вмешаться в операцию полиции, арестовали до решения суда. Так же задержали владельца «Бостонской бумажно-хозяйственной компании» и его секретаря, которые первым делом потребовали адвоката и хранили гробовое молчание. Из всех особенно раздражал меня Теодорос Костис из «Якоры», слишком гордившийся, чем, что ему удалось подстрелить копа. Пусть Ши и не вызывал во мне особо светлых чувств, но он выполнял свою работу и не заслуживал за это пули в грудь.
К вечеру я чувствовал себя выжатым. Когда мы закончили с последним допрашиваемым, хотелось побыстрее добраться домой, съесть чего-нибудь горячего и подольше постоять под теплым душем. Но по пути я решил все-таки заглянуть к Куинну.

- Проверяешь, не валяюсь ли я на коврике у двери, пуская слюни? – Усмехнулся детектив, впуская меня внутрь.

- А были прецеденты?

Куинн пожал плечами. На нем все еще был пиджак и кобура на поясе, видимо, он сам лишь недавно вернулся.

- Как видишь, я уже переполз в квартиру, так что волноваться не о чем. Если хочешь - кофе на плите, только поставил. – Том отцепил кобуру и скинул ее на диван. - Читал о вашем триумфе на складе. Газетчики в полном восторге, Слоану впору рекламировать «Пепсодент».

- Он свою славу вполне заслужил, как по мне.

- А что насчет парня в госпитале. Один из ваших?

- Да. Уолтер Ши – следователь Слоана. Получил пулю в легкое.

- Не повезло. Вы с ним ладили?

Дав воде в кофейнике немного покипеть на слабом огне, я снял его с плиты и налил себе чашку. Вытащил из пачки сигарету.

- Сложно сказать. Уолт своеобразный тип.  Меня там не было, Макгир потом рассказал, что случилось. Мы делали упор на склад, но бар - то цель ничем не проще.

- Слишком много гражданских.

- Ага. К тому же уже хорошо подвыпивших. Макгир сработал грамотно, но нельзя предусмотреть, как поведет себя нетрезвая толпа. Планировали провернуть все быстро и без шума. Ши уже бывал внутри, он притворился посетителем и подобрался поближе к Калидису. Когда началась облава, взял его первым, тот даже пикнуть не успел. А второй парень – Теодорос Костис по кличке «Тедди» исхитрился нырнуть в подвал. Оказалось, там был припрятан «браунинг», когда Ши сунулся следом, он выстрелил из-за угла. Кто-то решил, что первой стреляла полиция, началась суматоха. Патрульным пришлось применить дубинки. 

- Этого Костиса взяли?

- Да, у черного входа поставили пару полицейских, он смекнул, что не уйдет, и сдался. Толпу угомонили, но самых рьяных пришлось скрутить. В подвале нашли ящик с таблетками и ампулы. Учитывая все риски, можно сказать, все прошло не так плохо. Только вот у Ши прострелено легкое. Врачи извлекли пулю 32 калибра, сказали, что артерия не задета. Но его состояние все еще критическое, в ближайшие дни все решится. 

- Черт. Весело у вас.

- Точно… Видел, кстати, в газете заметку про Витале. Ты правильно сделал.

- Сомневаюсь. Но Купер уже метал молнии. У нас и так завал, еще и газетчики давят, нужно было срочно выдать хоть какой-то положительный результат. Слышал про серию ограблений?

- Ага. «Ночной налетчик» или как там они его называют? Его еще не поймали?

- Не его, а их. Только свидетели не могут сказать точно, двое их или трое, а может и четверо. Из-за темноты нет никакого внятного описания. А может их действительно всегда разное количество. Появляются неизвестно откуда, сбивают с ног, отбирают деньги и смываются, прежде чем жертва осознает, что случилось. Уже пять случаев - трое мужчин и две женщины, одна из которых старушка.

- Ничего святого.

- И не говори.

- Поставили пару дополнительных патрулей в районе нападений, но найти этих парней поможет только чудо. Боюсь, рано или поздно они перегнут палку, и придется мне этим заниматься. А тут еще с новым делом  родственники настоящий балаган устроили. Хотя и дела-то никакого не было…

Том достал с полки полупустую бутылку бурбона. Налил в два стакана по порции и убрал бутылку обратно. Я придвинул к себе стакан и выждал, давая понять, что готов слушать.

- Девушка не пришла домой после смены на фабрике. Родители подождали до утра и забили тревогу. Потом обратились в полицию. Так-то это не по моей части, но они настолько яростно уверяли, что дочь наверняка убили, или похитили... – Куинн сделал глоток и поморщился. – Вообще, вполне милые люди. Мать, отец, сестра лет 15-и и жених Виктор. Все чрезвычайно обеспокоены. Ведь Эмма только недавно устроилась на хорошее место – швеей. И вдруг такое…

- И ты решил взглянуть.

- Ага. Одним глазком. Лучше бы сплавил их кому-нибудь из младших сразу. Короче говоря, поспрашивал на швейной фабрике, там сказали, что она спуталась с одним подозрительным типом. В итоге нашел милашку Эмму в квартирке при игорном притоне, валялась на постели в чем мать родила, не считая клубов дыма от самокрутки с марихуаной.

- Она там добровольно?

- По ее словам. Я не нашел причин ей не верить, она очень доходчиво дала понять, что такая жизнь нравится ей куда больше прежней. И ей плевать, что ее новый ухажер может быть сутенером. И плевать, на родителей и жениха.  Ей уже почти 20. Юридически я не имею права забирать ее силой, если она настаивает, что не хочет. Арестовать разве что, но сдалась мне такая головная боль.

- Не может голосовать и покупать алкоголь, но достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своим телом. Рассказал родителям?

- Пришлось. Они, конечно, были отчасти рады, что не случилось худшего. Мать плакала, отец не мог поверить, а младшую от подробностей оградили. Просили меня сделать что-то. Я посоветовал дать ей время, хотя уверен, пташка упорхнула из гнезда с концами. Надеюсь только, у жениха хватит мозгов забыть о ней и найти девушку поприличней. Предупредил его, чтобы не совался, но не уверен, услышал ли он.

- По крайней мере, она жива, а не валяется где-нибудь в канаве.

- Это пока что. Ладно, забудь об этом. Дело Витале закрыто, никто не будет давить и заглядывать через плечо, что будем делать теперь?

- Поговорю еще раз с домработницей. Она обещала разузнать, кто мог работать в ту ночь. Если нет, начну опрашивать всех подряд. Дай мне время, в прокуратуре сейчас настоящий адский котел, но я постараюсь выкроить пару вечеров.

Том кивнул и в знак невероятной признательности плеснул мне в чашку еще кофе.


Никто из следователей не был настолько наивен, чтобы всерьез подумать, что мы найдем в документах « Бостонской бумажно-хозяйственной компании»» какую-то связь с людьми, стоящими у вершины. Арестованные молчали, то ли из страха, то ли из преданности семье, а может и то и другое вместе. В сейфе Беккет обнаружил журнал, заполненный записями вроде «пакеты», «конверты» и «рулоны», с рядами чисел и буквенными сокращениями. Эд Маркс уверил, что за пару дней сможет в них разобраться, но после огласки вся эта информация мгновенно сделалась устаревшей. Даже получив адреса аптек из журнала, мы наверняка уже ничего там не найдем, а одной строчки в записях маловато для суда.
Было заметно, что Слоана беспокоило что-то еще, помимо зашифрованного журнала. Скрупулезно изучив все конфискованные документы, Беккет обнаружил платежку за электричество, которую, видимо, забыли выкинуть. Упомянутое в квитанции помещение находилось в Ист-Бостоне, по Бордер-стрит. Глаза помощника прокурора загорелись. Спустя 20 минут у нас уже был ордер на обыск.
Я, Маркс, Макгир и пара патрульных немедленно выехали по адресу. Я предположил, что там мог оказаться еще один склад с морфием, хотя шанс застать товар на месте виделся призрачным. Уже на подъезде я убедился, что предчувствие меня не обмануло. Ворота любезно не стали запирать на замок, а из-за неприметного укрепления из мешков с песком не раздались выстрелы. Длинная приземистая постройка с заколоченными окнами явно пустовала, приоткрытая дверь сиротливо поскрипывала от сквозняка. Я первым заглянул внутрь и дал отмашку остальным – все чисто. В помещении с белеными бетонными стенами пахло уксусом и чем-то резким, незнакомым. На полу валялись куски ваты, обрывки марли, этикетки, спичечные коробки и осколки битого стекла – тонкого, как от лабораторной посуды. Макгир поднял пробку с надписью «хлороформ» и покачал головой. В стене я заметил широкую трубу вентиляции, которую явно добавили уже после постройки основного здания.
 Мне было непонятно, что мы обнаружили, я никогда не видел ничего подобного раньше. Макгир объяснил, что здесь находилась лаборатория, где из порошка морфина изготавливали уличный наркотик героин, запрещенный более десяти лет назад. Я знал про героин, но никогда не задумывался, как его производят. У нас в Эшлоу этой дряни не было. Теперь стало ясно, что заботило Клинтона Слоана – на складе в Челси мы нашли банки с порошком, и значит, синдикат не просто торговал нелегальным медицинским морфием, а заодно занимался производством героина. Лабораторию просто перенесли в другое помещение, и найти ее теперь стало практически невозможно. Оставалось лишь утешать себя мыслью, что конфисковав сырье, мы немного замедлили процесс.


Уолтер Ши  пережил несколько критических дней, но его состояние оставалось тяжелым из-за риска инфекции. Врачи разрешили короткие визиты раз в день. Первым навестить подчиненного отправился Джозеф Макгир. 

- Он просил занести ему пару газет, а то в палате от скуки на стену лезть можно.  – Сообщил он на следующий день. - И сигарет просил, но кто же такое разрешит. Сержант, не заглянешь к нему сегодня?

- Конечно. – Ответил я.

- Тогда съезди к нему, приемный час после 18.00, и потом можешь быть свободен.

По пути в госпиталь я остановился у газетного киоска и скупил несколько свежих номеров газет и пару журналов, включая «Субботнюю вечернюю почту», «Настоящий детектив» и развлекательный «Фотоплэй», потому что понятия не имел, что Уолт Ши предпочитает. Оказалось, он предпочитал все в равной степени. Ирландец лежал в отдельной палате для тяжелобольных. Он полусидел на подушках для облегчения дыхания, бледный, осунувшийся, с серыми тенями под глазами и перемотанной бинтами впалой грудью. Я положил прессу на тумбочку возле его койки.

- Спасибо. Медсестра Берта совсем не разговорчива, к тому же страшна, как старая кляча с лишаем. Хоть буде чем себя развлечь, кроме ее кислой рожи.

- Что говорят врачи?

- Что мне повезло. Представляешь? Схлопотать пулю от проклятого даго теперь великое везение. – Ши было тяжело говорить, он сделал глоток воды из стакана, его рука подрагивала от слабости. – Со мной покончено, Кейн, вот в чем правда.

 - Ты выжил, значит, поправишься. Дай себе время.

- Черт, да я дышу-то через раз. Им пришлось вырезать целый кусок легкого, а в том, что осталось, засели осколки ребра. На что же я теперь годен?

Мне нечего было ответить. Я понятия не имел, была ли у Ши семья, а спрашивать показалось неуместным. Я обещал, что завтра его навестит кто-то из парней, спросил, что ему еще принести и попрощался.


Время было не слишком позднее - в самый раз для визита на Коммонуэлс-авеню. Консьерж поприветствовал меня традиционным вежливым кивком. Я осведомился, могу ли увидеть миссис Кампари, он попросил подождать несколько минут и позвонил куда-то по телефону. Из лифта торжественно выплыла пожилая пара, одетые, словно для приема у мэра, Биллингем пожелал им приятного вечера, но они даже не посмотрели в его сторону. Интересно, кем себя мнят подобные люди?
Спустя минут 15 по лестнице спустилась домработница. Вид у нее был бодрый, хотя она наверняка тяжело работала весь день.

- Мистер Кейн! А я все гадала, придете ли вы теперь, когда убийцу объявили в газетах. Это он вас так? – Она провела пальцем у себя по переносице.

- Он. – Кивнул я.

- Так зачем вы пришли? Дело ведь закрыто.

- Просто проверяем все версии. Для окончательного отчета.

Кампари показала головой, но решила не развивать эту тему. Вместо этого она достала из кармана небольшой сложенный вдвое листок бумаги.

- Вот список тех, кто точно был здесь в тот вечер. Еще могли приходить курьеры, они временами пользуются задней лестницей, но их имен мне не узнать. Значит, вот:  Паулина Шемик – уборщица, но она ушла еще засветло. Вайолет Мейер – ночная няня, присматривает за малышом доктора Переса с третьего этажа, и Лили Морган – прачка, она разносит чистое белье по вечерам. Вам стоит поговорить с Лили.

- Где я могу ее найти?

- В прачечной «Белая гавань». На Массачусетс-авеню у Саут-Энда.  – Кампари протянул мне список и принюхалась. – От вас пахнет больницей.

- Я навещал коллегу.

- Того, что ранили? Надеюсь, у него все хорошо?

- Он поправляется. Спасибо за помощь, миссис Кампари. Хорошего вам вечера.

Мне было почти по пути, поэтому я решил не терять времени и сразу посетить прачечную.
В армии мы привыкли сами стирать свои вещи, или отдавать их прачке при гарнизоне, если была возможность. В Эшлоу до женитьбы на Эвелин я носил свои рубашки и верхнюю одежду миссис Траверс, вдове лесоруба, которая крахмалила и отглаживала их так, как я никогда не смог бы сам. А мелочь, вроде нижнего белья и носков, замачивал на ночь в тазу с мылом, потом споласкивал в чистой воде и вешал сушиться - не такое уж это и сложное дело. Так что бывать в больших прачечных мне не доводилось, и «Белая гавань» определенно произвела впечатление. В маленькой приемной стоял стол для заказов, тяжело пахло хозяйственным мылом и хлором, из заднего помещения доносился натужный гул работающих машин. Я спросил у сонной женщины за столом насчет Лили Морган, собираясь предъявить свое удостоверение, но она только равнодушно махнула рукой на дверь сбоку.

- Гляньте в цеху, мистер.

На меня пахнуло удушающей смесью горячего едкого пара, мыла, мокрой ткани и пота. Грохот стоял оглушительный. Огромные стиральные барабаны с металлическим скрежетом перемешивали массу из белья, воды и щелока. С ржавых труб повсюду капал конденсат. Было невозможно душно и шумно. Здесь трудились только женщины, все в одинаковых просторных халатах с закатанными рукавами, от вида их красных потрескавшихся рук мне стало не по себе. За каждой свежей рубашкой с хрустящим отглаженным воротничком стоял изнуряющий каторжный труд. Я остановил женщину, которая катила тележку с бельем и спросил ее про Морган. Мне пришлось кричать, чтобы она могла меня услышать. Женщина закивала и указала на дальний угол помещения, где за длинным столом у гладильного катка спиной ко мне трудилась работница. Она проворно складывала чистые вещи и упаковывала их в белые холщовые мешочки.   
Лили Морган оказалась щуплой дамой неопределенного возраста, у нее было детское лицо с морщинами, почти бесцветные брови, тонкие бескровные губы и больше серые глаза без ресниц. Поняв, кто я, она помахала в сторону задней двери. Мы вышли в тупичок между домами, заставленный коробками от моющих средств.

- Джеймс Кейн, следователь прокуратуры. – Представился я еще раз. -  Миссис Кампари сказала, что мне стоит с вами побеседовать, миссис Морган.

Лили выглядела то ли смущенной, то ли напуганной, украдкой взглянув на меня, она опустила глаза и ничего не ответила.

- Вы разносите белье по вечерам, верно?

- Да, мистер Кейн. – Пискнула она.

- Вы ведь не идете пешком?

- Нет, мистер Кейн, у нас есть фургончик, его водит старик Олли. Но он всегда ждет в машине, а я сама отношу заказы по квартирам.

- И вы обслуживаете адрес на Коммонуэлс-авеню 26?

- Да, мистер Кейн. 

- Вы относили заказ в вечер, когда была убита миссис Лейман?

- Да, мистер Кейн. Это была среда.

- Верно, среда. В котором часу вы там были?

- Около десяти вечера.

- Заметили кого-нибудь на лестнице или в коридоре?

Лили снова замолчала, потупившись еще больше. У меня появилось желание слегка встряхнуть ее, голос был таким тихим, что его едва удавалось разобрать.

- Миссис Морган!

- Я мисс.

- Простите?

- Мисс Морган, не миссис.

- Приношу свои извинения. Так вы видели кого-то, мисс Морган?

- Да, мистер Кейн.

 После каждой фразы Лили делала длинную паузу, принимаясь изучать носки моих ботинок. Мне приходилось подталкивать ее, словно упрямого теленка, и старательно скрывать раздражение, которое она невольно вызывала. 

- И как он выглядел?

- Она.

- Вы видели женщину? На лестнице?

- Да, мистер Кейн. Она поднималась, когда я шла вниз.

- Вы смогли ее разглядеть?

- Было темно, мистер Кейн.

- И все же, может быть, вы запомнили какие-то детали? Как она была одета, цвет волос?

Лили помотала головой. Снова украдкой взглянула на меня и уставилась на что-то внизу. Я заметил, что она подрагивает, на улице было холодно, а она только вышла из жаркой влажной прачечной. Стоило предложить ей захватить пальто.

- Значит, вы совсем ее не разглядели? Может быть, вы видели, куда она потом пошла?

- Нет, мистер Кейн.

- Очень жаль.

- Но я и так знаю, куда она шла.

- Куда же?

-  В бывшую квартиру адвоката, где жила миссис Лейман.

- Почему вы в этом так уверены?

- О, мистер Кейн. – На лице Лили появилась смущенная улыбка. – Я уже встречала ее прежде. Когда там еще жил мистер Маколи.

- Вот как. И вам никогда не удавалось ее рассмотреть?

- Я видела ее всего несколько раз. Она всегда носила плащ с поднятым воротником и низко надвигала шляпку. И приходила поздно. Наверное, не хотела, чтобы ее узнали. Но это точно была она, я просто уверена. – Выдав за раз небывало длинную фразу Лили обхватила себя за плечи и спохватившись, добавила. – Мистер Кейн.

Мое сердце забилось чаще. Я быстро поблагодарил Лили Морган за помощь и поспешил к своей машине. Мне не терпелось поделиться новостью с Томом, его такой поворот точно огорошит не меньше меня. Я посмотрел на часы, время было уже позднее, Эвелин снова будет мной недовольна. Решив, что позже свожу ее в какой-нибудь милый итальянской ресторанчик, я вырулил в сторону Саут-Бостона. 


Том Куинн был в брюках и майке и держал в руке зубную щетку. Когда он открывал дверь, я слышал, как щелкнули два дополнительных засова, которые были установлены после памятного ночного нападения, когда мы вели дело против портовой полиции.

- Эвелин все же тебя выгнала?

- Возможно, этим все и закончится. – Я отодвинул детектива с дороги и вошел внутрь. – Я знаю, кто убил Дорис.

- Ого… - Только и смог произнести Том, взъерошенный и с щеткой в руке он выглядел немного нелепо, учитывая ситуацию.

- Мне удалось найти свидетеля. Прачку, которая работала там в тот вечер.

Я выложил ему все, что только что услышал от Лили Морган. Когда дошел до части про скрытность неизвестной, по лицу Тома пробежала тень догадки.

- Неужели она…

- Мы оба подумали об одной и той же женщине. Как там ее зовут на самом деле?

- Ширли Андерсон, кличка «Голди». Но теперь уже Спинелла, раз она вышла замуж. – Подсказал детектив. – Черт, не могу поверить. Неужели она могла это сделать?

Я сел на диван, Куинн пристроился в кресле напротив. С минуту он обдумывал и переваривал услышанное, уперевшись подбородком в кулак. Потом посмотрел на меня.

- Выходит, они с Маколи продолжали тайно встречаться в его новой квартире. Вот почему он так испугался тогда. Это не была интрижка шестилетней давности, они все еще оставались любовниками.

- Получается, что так. Спинелла мог подозревать, что Маколи раскололся и сдал сделку, но с трупа ведь уже не спросишь. Не знаю только, хватило бы ума у Ширли связать это с их романом, но она, скорее всего, знала, что Дорис о нем известно.  Может быть, она пришла просто поговорить, но Дорис чем-то ее разозлила, и Ширли схватила кочергу. Если бы она планировала ее убить, принесла бы оружие с собой.

- Зачем любовнице приходить говорить с бывшей женой? – Засомневался Том. - Это же странно. Наоборот – это я еще могу понять - расцарапать лицо, оттаскать за волосы или что-то в этом духе. Да и спустя столько времени…

- Откуда нам знать, что может происходить в голове у женщины? Но это наверняка была она, другого объяснения нет.

- Твоя свидетельница сможет ее опознать?

- Нет. Она не имела возможности хорошо рассмотреть лицо, просто знала, что эта женщина раньше приходила к адвокату. Мы ничего не сможем доказать, Ширли сработала чисто. Мы даже на допрос ее не вызовем, нет оснований.

- А если через Слоана? 

- Не знаю, Том. Связываться с женой сицилийского мафиози? Она же практически неприкасаема. Слоан не идиот, он захочет узнать, что у нас за интерес в этом деле. Ты готов рассказать ему про Дорис?

Куинн покачал головой. Не стоило впутывать в это дело еще и помощника окружного прокурора.

- Я хочу поговорить с ней. 

- Это будет непросто.

- Знаю. Но мне все равно нужно с ней поговорить. Вот что - у меня есть кое-кто в Норд-Энде, попробую разузнать через него про сицилийцев.

- Попробуй. Только дай знать, прежде чем сунуться туда самому.

- Идет, шериф.


Утром я предложил Эвелин сходить поужинать в ресторан. Я смотрел, как она помешивала овсяную кашу на плите, и попытался представить ее с кочергой в руке, наносящей удар по черепу соперницы. Получалось довольно живо. Сегодня у нее был выходной, у меня, в общем-то, тоже, но сначала надо было заскочить в отдел и закончить с парой отчетов. В такие дни я очень скучал по Рут и жалел, что специальным следователям не положена была личная секретарша. Потом я обещал жене починить подтекавшую холодильную камеру и заняться капающим краном в ванной, пока она прихорашивалась у зеркала перед выходом.
Почистить забившееся сливное отверстие и заменить рассохшуюся кожаную прокладку свежей полоской резины - дело пустяковое, но в глазах жены это вернуло мне пару потерянных очков. А семейный итальянский ресторанчик в Норд-Энде обеспечил уверенную победу.
Мы заказали минестроне, спагетти с фрикадельками и морского окуня с лимоном и травами. Красное вино и канноли с кремом. Кофе по-итальянски в крошечных чашечках. Радушный хозяин, сделавший вид, что не видит пожелтевших синяков на моем лице, поставил перед нами блюдо со свежим, восхитительно пахнувшим хлебом с розмарином, и маленькие тарелочки с маринованными овощами и нарезкой из сыров и колбас. Мы ели и строили планы на лето – что надо будет съездить в Эшлоу, навестить родных Эвелин и миссис Лэнгстон, с которым она постоянно переписывалась. Незаметно разговор свернул в сторону мой семьи. Мать все еще жила на ферме деда, которую я покинул почти 20 лет назад, и я обещал подумать над визитом туда. Эвелин знала, что мы с ней обменивались открытками по праздникам и не более, но ей было любопытно, и я это понимал. Она была осторожна с расспросами, видимо опасаясь бередить какие-то старые раны, но правда была в том, что таковых у меня не водилось. Просто мы с матерью никогда не были особо близки.
Сменив тему, мы обсудили перспективы приобретения собственного жилья, например, дуплекса где-нибудь в Розлиндейле или Куинси, чтобы можно было сдавать половину и иметь постоянный доход. Вполне разумно. У нас уже имелся небольшой начальный капитал после продажи дома в Эшлоу, но я не хотел торопиться. Лучше подкопить и подобрать что-то действительно стоящее. Эвелин была со мной согласна, по крайней мере, аргументов против у нее не нашлось. Она плохо знала Бостон, но мечтала о каком-нибудь приятном зеленом районе, откуда легко было бы добираться до центра. Еще ей хотелось иметь собственный автомобиль, раз уж она получила водительское удостоверение. Про машину она упомянула уже дома, когда расстегивала пуговицы на моей рубашке, легко касаясь груди тонкими пальцами, от чего по телу словно пробегали электрические разряды. Ее волосы шелковисто блестели в свете уличного фонаря за окном, а глаза были темными, требовательными и дерзкими. Она не так часто проявляла настоящую страсть, но когда это случалось, я терял голову. Эта ночь стала одной из тех особенных, которые невозможно было забыть. 


Спустя два дня Элис Тернер передала мне сообщение от Тома Куинна - он просил связаться с ним, когда у меня появится свободное время. Я заехал к нему на квартиру после работы.

- Кофе на плите. Садись. Есть новости. – Скороговоркой пробормотал Том, подталкивая меня к кухне. – Кое-что прояснилось.

- Я весь внимание.

- Оказывается, семейство Спинелла навещало больную матушку в Сицилии как раз в то время, когда мы устроили облаву в порту. После этого они сразу вернулись. На улицах об этом болтали. Раффаэле Спинелла  - примерный сын, семья у него на первом месте. После бизнеса, само собой. То есть Ширли приехала и обнаружила, что ее любовничка превратили в решето. Было от чего разозлиться, верно?

- Но она не могла знать, что мы были у Дорис. Связать ее со смертью Маколи  -  это как вилами по воде, слишком притянуто. 

- И все же, что-то такое предположить она могла. И вот она читает, что бывшая жена унаследовала состояние покойного адвоката – об этом точно писали в какой-то газете. Есть о чем задуматься, да? Ширли знала адрес, знала про черный ход и лестницу, так как уже не раз пользовалась ими. Оставалось только выбрать подходящее время и незаметно улизнуть на часок.   

- И ничего из этого невозможно твердо доказать.   

- Не для суда точно. Я попросил своего человека немного разузнать о Ширли. Послушать сплетни. У нее есть сын, лет 12, папаша отправил его учиться в Европу - Сорбонну или Лозанну. Как тебе такое? У него, кстати, легальная фирма по импорту вина и оливкового масла. И еще штук 5-6 детишек от разных подружек, по крайней мере, такие ходят слухи. И, похоже, он этим даже гордится. Жене он подарил магазинчик для дам – всякая чепуха вроде шляпок и перчаток, чтобы ей было, чем себя развлечь. Она бывает там почти каждый день, это наш шанс с ней поговорить. 

- Два мужика в дамском магазине?

- Может, мы ищем подарки матушкам. Какая разница. Главное она торчит там регулярно и без сопровождения. Спросим ее о Дорис и посмотрим на реакцию.

- И что потом?

- Не знаю. – Пожал плечами Том. – Так далеко вперед я не забегал.


«Модный салон Ширли» занимал угловое помещение пятиэтажки на оживленной улице неподалеку от собора Св. Стефана. За стеклом витрины виднелись надетые на манекены шляпки, пестрели шелковые шарфики и платки. Мы с Томом ждали в его машине, пока не увидели, как в магазин вошла владелица. На ней было темное драповое пальто, отороченное мехом и маленькая шляпка с вуалью, в руках сумочка-конверт в тон сапожкам. Я никогда не видел Ширли Андерсон прежде, но сразу понял, что это она.
Внутри магазинчика оказалось довольно мило и чуть старомодно – светлые с золотистым цветочным узором обои, лампы в матовых абажурах и мягкие ковровые дорожки на начищенном деревянном полу. Пара маленьких кресел, зеркала в изящных резных рамах. Нечто среднее между салоном и уютной дамской гостиной, которую ненавязчиво украсили витринами со шляпками, перчатками и сумочками. Под желтоватыми лампами поблескивала бижутерия и изысканные коробочки с косметическими средствами. Сладко пахло пудрой и духами. За небольшим прилавком стояла молодая смуглая продавщица в скромном сером платье с белым воротничком. Волосы убраны в аккуратный пучок, на ногах туфли на низком каблучке. Услышав мелодичный колокольчик над дверью, она оторвала взгляд от журнала, в котором что-то сосредоточенно записывала, переступила с ноги на ногу и нейтрально улыбнулась, видимо решив, что мы могли ошибиться дверью. 

- Мы бы хотели видеть миссис Спинеллу. – Категорично заявил Том.

- Прошу прощения?

- Миссис Спинеллу. Владелицу магазина.

Девушка снова потопталась на месте, словно туфли стали ей жать. Она хотела сказать что-то еще, но не смогла придумать ничего подходящего и растерянно заозиралась. К счастью, хозяйка решила прийти ей на выручку, появившись из двери, скрытой за манекенами в дальнем углу.
Ширли была высокой фигуристой шатенкой с зелеными глазами, в ее движениях чувствовалась внутренняя энергия и сила знающего себе цену человека. Приталенное изумрудное креповое платье мягко скользило по плавным линиям бедер, на плечах небрежно накинутая меховая накидка подчеркивала волны тщательно уложенной прически, на запястьях позвякивало пару браслетов. Она окинула нас ленивым взглядом и повернулась к замершей продавщице.

- Сходи выпей чашечку кофе, Анна-Мария. 

Продавщица проворно подхватила пальто и мгновенно испарилась.

- Зачем я понадобилась полиции? – Вяло осведомилась жена мафиози.

- Мы бы хотели поговорить о Дорис Маколи.

Ширли сверкнула на Тома глазами, и равнодушно повела плечом.

- Она мертва, что он ней говорить.

- Вы были в ее квартире в вечер смерти. Есть свидетели.

Миссис Спинелла окинула придирчивым взглядом убранство магазинчика, задержавшись на витрине с духами, задумчиво коснулась пальцем подбородка. Похоже, мы быстро ей наскучили. 

- Вы знаете, кто мой муж? Можете не отвечать, вы наверняка знаете. – Ширли на секунду улыбнулась, продемонстрировав пару золотых зубов на верхней челюсти. - Свидетели ничего не значат, верно? Вы ведь не арестовать меня пришли.

- Так вы не отрицаете, что были в квартире в тот вечер?

- Чего вы хотите, мистер полицейский?

 - Хочу услышать, зачем вы ее убили.

Ширли взглянула Тому прямо в глаза, так пристально, словно пыталась прочитать его мысли. Потом ответила ровно и спокойно.

- Несколько лет назад я сказала Эйбу, что если эта сучка однажды проболтается - он умрет. Он тогда отмахнулся, не верил, что она на такое способна. Не слишком ли наивно для адвоката? И вот теперь он мертв.

- Дорис не имеет отношения к его смерти. Маколи подстрелил грузчик, и то случайно.

- Но она проболталась, верно? Я видела это по ее лицу, когда пришла к ней и прямо спросила. Эта дешевка отвернулась от меня, словно я пустое место. Не стоило так делать. – Она презрительно прищурилась и тряхнула роскошными волосами. – Ну, теперь довольны? Это вы хотели услышать?

На лице Тома застыла гримаса сдерживаемого бессильного гнева. Ширли вытащила из ящика под прилавком сигарету, вставила ее в тонкий мундштук и закурила, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Хотелось сказать что-нибудь банальное, вроде «вы за это ответите», но какой это имело смысл? Я взял Тома под локоть и потянул к выходу, он одернул руку и быстрым шагом вскочил из магазина. У двери я на миг обернулся. Лицо Ширли Андерсон исказил животный ужас, от которого у меня по спине побежали мурашки. Я вышел, и дверь мягко захлопнулась за моей спиной. Куинн подвез меня до здания суда и уехал, не произнеся ни слова.   

* * *

Двое суток спустя я листал утренний выпуск «Бостон Америкэн» сидя за своим рабочим столом с кружкой горячего кофе. Почти как в старые добрые времена в моем офисе шерифа. На первом же развороте кружка дрогнула в моей руке, обжигая пальцы вплеснувшемся кипятком.

«ТЕЛО ЖЕНЩИНЫ НАЙДЕНО У ПИРСА В НОРД-ЭНДЕ
В погибшей опознана Ширли Спинелла, супруга известного предпринимателя»

В тексте упомянули, что тело заметили рыбаки, проверявшие ловушки для угрей. Причины смерти устанавливаются, но предварительно не обнаружено никаких внешних повреждений. Полиция рассматривает возможность несчастного случая, но не исключает полностью версию насилия. На фото была видна часть пирса и патрульная машина сбоку. 
Ближе к вечеру я позвонил домой и предупредил, что вернусь поздно. Эвелин сообщила, что в таком случае позовет на чай соседку, живущую этажом ниже. Кажется, у нее была девочка лет трех.


- Кто-то сообщил о нашем визите Спинелле, и он с ней разобрался. – Том скинул на пол газету с заметкой о смерти и откинулся на спинку дивана. – Может даже эта ее Анна-Мария. 

- Пишут, что это мог быть несчастный случай.

- Ты сам-то в это веришь?

Я покачал головой. Нет, это было бы слишком странным совпадением.

- Если на теле не нашли ран, может быть, она сама…

Том прижал два пальца к ладони и навел на меня воображаемый ствол.

- Прыгай, дорогая, или получишь пулю промеж глаз. Это ты имел в виду, говоря «она сама»?

- Пуля или ледяная вода? Верная гибель в обоих случаях.

- И что, ты бы выбрал пулю? Или прыгнул бы?

- Прыгнул. – Согласился я, представив направленный мне в лоб револьвер. – Шанс один на тысячу, но все лучше, чем никакой.

Том опустил руку и встал с дивана.

- Если бы Рафаеле спросил ее, зачем в магазин наведывалась полиция, стала бы она молчать? – Задумался я.

- Зная повадки мужа? Если думала, что он уже что-то подозревает, и ей не выкрутится – вряд ли, все равно он бы узнал по-плохому. Мы лишь стали последней каплей… Дьявол его побери. Слишком много трупов для одного проклятого дела.

- Это проклятое дело закрыто. – Я вынул из кармана бутылку "Олд Кроу", приобнял Тома за плечи и увлек в кухню. – Забудь о нем.

- Уже забыл. Разве не ты говорил, что мне надо завязывать с выпивкой?

- Errare humanum est. Человеку свойственно ошибаться. И потом, я сказал, чтобы ты не напивался в одиночку.

- Ах, вот как. Важное уточнение.  - Том покачал головой и поставил на стол два стакана.

Следующие пару недель я спал с револьвером под подушкой, приглядывался к темным углам и постоянно следил, нет ли за мной хвоста. Но все было тихо. За нами так никто и не пришел. По крайней мере, в этот раз.