Сады Дьявола. Глава 6

Еще ребенком Пульхр уяснил, что при знакомстве с людьми лучше не упоминать, что ты клон. Кому надо, это и без тебя знают. Клоны занимали в человеческих головах непропорционально много места, и в этом была заслуга прежде всего СМИ. Благодаря им большинство населения добросовестно полагало, что клоны это такие замаскировавшиеся под людей чудовища, которые пьют кровь и тайно управляют человечеством. Политики тоже вовсю эксплуатировали клонофобию; немало избирательных программ было построено на предотвращении атаки клонов. Выборы нынешнего мэра Детройта, к примеру, прошли под девизом: “Вы хотите, чтобы ваши дети стали клонами?”. С агитационных плакатов на избирателя голубыми вполлица глазами глядели двое детей, мальчик и девочка, всем своим видом показывая, как они не хотят становиться клонами. За их хрупкими фигурками возвышался огромный сумасшедший клоун (ну вы поняли остроумнейшую игру слов: клоны-клоуны) с бензопилой, которой он, видимо, собирался переделывать детишек в клонов. Судя по убедительной победе мэра, более половины жителей Детройта видели основную угрозу благополучию (своему и своих детей) в клоунах-лесорубах.

При всем этом клонофобия считалась как бы недостойной культурного человека и даже осуждалась. На деле это выглядело так: после пассивно-агрессивного заявления “я, конечно, не клонофоб, у меня есть друзья клоны”, человек чувствовал себя вправе клонофобствовать как ему вздумается. Впервые эту фразу Пульхр услыхал от случайного попутчика в самолете, когда они с Чеховым летели сдавать вступительные экзамены в Торонто. Человек принял из рук стюардессы хрупко-хрустящий пластиковый стаканчик с соком  и немедленно отпил половину. Дождавшись, когда раздаточная тележка откатится на достаточное расстояние, он воровато озирнулся, извлек карманного размера бутылочку с ярлыком duty free, с хрустом скрутил ей золотистую головку и, нетерпеливо дрожа рукой, долил стакан до верха. Половину получившегося коктейля он выпил и снова долил. Процесс повторялся, пока оба сосуда не опустели. Ровно в ту самую секунду, когда это произошло, человеку сделалось нестерпимо скучно, и он немедленно начал беседу с Пульхром. Без каких-либо вступлений и предисловий, с полуслова, словно продолжая разговор, начатый d другом месте и с другим человеком, он принялся излагать Пульхру стройную систему своих претензий к клонам.

Поначалу Пульхр решил, что сосед опознал в нем клона, и все эти претензии относятся лично к нему. Но нет, похоже, неравнодушный гражданин по простоте душевной считал уши попутчиков услугой, входящей в стоимость билета. Обвинения, которые человек выдвигал клонам, были столь своеобразны, что Пульхр даже слегка растерялся. Например он утверждал, что у клонов кровь желто-белая, и густая, как гной, и на этом основании их всех надо изгнать за орбиту Платона. Ну или хотя бы поставить идентификационное клеймо на лоб. Пульхр предположил, что его собеседник перепутал Платона с Плутоном, а клонов с андроидами. Когда Пульхр указал на его ошибку, человек мудро усмехнулся, и объяснил, что нет, он имел в виду как раз клонов, а к людям, сменившим пол, у него претензий в общем-то нет. Это была стандартная ситуация: большинство людей не очень уверенно (или вовсе не) отличали клона от андроида, а их обоих от киборга, но имели по отношении ко всем трем категориям свое веское, и обычно резко негативное мнение.

Увы, увы, даже в наше просвещенное время мало кто знает, что клоны от людей физически ничем не отличаются. Различия между ними гораздо глубже и тоньше. Прежде всего: образцы для клонирования были взяты у людей с высокими физическими и интеллектуальными показателями. Поэтому клон в среднем умнее, сильнее и стрессоуствойчивее человека.  Но это все не настолько ярко выражено, чтобы бросаться в глаза. 

Главное и единственное отличие клонов и людей в том, что все люди разные, а все клоны — внутри одной фамилии — абсолютно одинаковые. О новорожденном человеческом ребенке не извесно практически ничего, кроме туманных предположений, что лысиной он пойдет в папу, а характером в маму или наоборот. И это при условии, что в процессе его создания не поучаствовали посторонние. Что, к сожалению, бывает. Каждый человек это терра инкогнита, на которую всем по большому счету плевать, и первым в этой очереди стоит он сам. Центральное место в жизни большинства людей занимают хлеб и зрелища, а познание самого себя если и происходит, то само собой и по остаточному принципу. Люди гордятся своей индивидуальностью, не понимая, что на самом деле это их проклятие.  Ни родители, ни школа, ни общество понятия не имеют, что делать с таким замечательно уникальным индивидумом. В итоге многолетнее воспитание и обучение ребенка выливается в пшик обычной человеческой жизни: нравится человеку одно, получается у него другое, а занимается он всю жизнь третьим. 

С клонами все иначе: каждая фамилия клонов изучена вдоль и поперек, по каждой защищены сотни диссертаций, все их достоинства и недостатки, сильные и слабые стороны, склонности, предрасположенности и фобии  известны досконально. Через руки каждого учителя или наставника, которые в подавляющем большинстве тоже клоны, в течении жизни проходят десятки абсолютно одинаковых Пульхров, Маккензи, Беловых, Картье, Юсуповых, Сикорских и так далее. 

О новорожденном клоне известно буквально все. Отсюда недостижимая для людей эффективность обучения. Прилагая определенные усилия гарантированно получаешь конкретный результат. Никто не задаст ребенку-клону идиотский вопрос: “Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?”. Он будет именно тем, кем должен быть, и на том месте, где его способности гарантированно найдут применение. Эту эффективность человеческие педагоги высмеивают как недостаток. Мы, дескать, выращиваем настоящих свободных людей, перед которыми открыты все пути, а не живых роботов, которым одна дорога — в силовики. Ну а что им еще остается?

Некоторые фамилии клонов универсальны. Так, например, в зависмости от программы обучения из Пульхров может получится офицер любого рода войск. Другие фамилии специализированы. Ярчайшим примером специализированного клона являются Белов, из которого, как ни бейся, никого кроме пилота не получится. Зато уж пилот получится исключительный. Он вам и бульдозер благополучно посадит, если их вместе выкинуть из самолета.

Белов, кстати, вообще в клоны попал случайно. Основатель фамилии Беловых, Стив Белов, никакого отношения ни к космосу, ни к пилотированию никогда не имел. В двенадцать лет сбежал из дома, работал ковбоем, цирковым артистом, служил в армии, потом стал каскадером. В тридцать два его зарезали в пьяной драке. В это время доктор Лилит Найтмар, мать-основатель программы клонирования, собирала для своих экспериментов интересный генетический материал. Она обратила внимание, что у буйного каскадера, при его-то образе жизни, было на удивление мало травм. И ДНК Белова на всякий случай сохранила. В Первую Космическую его пустили в серию — послужной список в армии у него был достойный, его планировали использовать как спецназовца или рейдера. Тесты на специализацию неожиданно показали, что Белов — прирожденный пилот. Сейчас, кстати, Белова в программе клонирования забраковали бы со стопроцентной вероятностью. Только суматохой и неразберихой Первой Космической можно объяснить, почему проблемы с дисциплиной, которыми славились Беловы, сочли несущественными на фоне выдающихся результатов. Пока обкатывали его программу обучения, Первая Космическая закончилась, и множество Беловых за свои косяки вылетели со службы в гражданский флот, где с дисциплиной было попроще. Но вскоре разразилась Вторая Космическая, и Беловых вернули обратно. Это был их звездный час. Трое Беловых стали самыми результативными пилотами-истребителями Второй Космической. Личный рекорд Эрика Белова — семьдесят пять уничтоженных космических кораблей Мезальянса — не побит до сих пор. И это при том, что корабли Мезальянса по тактико-техническим показателям были тогда лучшими. А что вы хотели: вестибулярный аппарат как у Меркурия, рефлексы как у киборга, без потери сознания может выдержать перегрузку в 24g до получаса! Но при этом проблемы с дисциплиной, алкоголем и наплевательское отношение к технике безопасности. Основная причина смерти Беловых не боевые потери, а цирроз печени и несчастные случаи. В нынешние мирные времена выпуск Беловых снизили до минимума, и поставляют их в основном в научно-разведовательный флот. 

За сотни лет программы клонирования учителя и наставники подробно изучили не только отдельных клонов, но и их взаимоотношения и влияние друг на друга. Было замечено, что иногда клоны из разных семей при совместном обучении показывают результаты лучше, чем поодиночке. Методом проб и ошибок ученые-педагоги выяснили самые эффективные сочетания клонов, которые стали выпускать и выращивать вместе. Такую группу клонов стали называть “тандем”.

Обычно в тандеме работают боевые клоны. Ярчайший примером такого тандема является пара абордажников Ласкина-Аргайл. Они и поотдельности отличные бойцы. Ласкина — копейщик, Аргайл — мастер абордажного тесака и куммулятивного кинжала. Вместе же они образуют абсолютной убийственную пару. Пульхр видел их однажды в деле и испытал чувства близкие к религиозным: перед ним было единое живое существо, Кали, четырехрукая богиня смерти и разрушений.  Абсолютный рекорд мира в рукопашной — сто тридцать убитых в течение суток, — Ласкина-Аргайл поставили при абордаже линкора “Ши Хуанди”, красы и гордости Мезальянса. И это при том, что большинство убитых были хваленой космопехотой Мезальянса. Интересно, что при такой слаженности в бою, в быту Ласкина и Аргайл терпеть друг друга не могут, и стараются не пересекаться иначе как на тренировках и по службе.

Кстати, довольно часто отношения в тандеме бывают натянутыми, а то и откровенно плохими. Классический тандем Белова и Адлера основан на взаимной ненависти. Этих двоих всегда выращивают в одном интернате, хотя драки между ними доходят до кровопролития (особенно достается тем, кто пытается их разнять: Белов и Адлер временно объединяются и, устранив помеху, продолжают мутузить друг друга). Оба великолепные пилоты, и между ними возникает жесточайшая конкуренция. Чтобы унизить соперника каждый лезет из кожи вон. Среди прочего, Белов, подсознательно копируя поведение корректного и аккуратного Адлера, потихоньку приучается к дисциплине, благодаря чему по окончании интерната его почти можно терпеть на корабле. Вообще капитаны обычно предпочитают пилотов из семей Кузнецовых, Смитов и Фужеронов. Конечно, показатели у них не такие блестящие, как у Беловых, но все-таки весьма достойные, а проблем они доставляют на порядок меньше.

Бывают и антитандемы. Например, Беловых и Маккензи принципиально выращивают в разных интернатах и потом в течение всей жизни стараются держать их как можно дальше друг от друга. Нет, у этих двоих взаимоотношения отличные, даже слишком. Примерно за два года крепкой дружбы вместо великолепного пилота и замечательного военного ученого получается парочка вполне заурядных закадык-алкоголиков.

Вот и клонов фамилии Пульхров никогда не выращивают поодиночке, к ним в паре всегда идет клон фамилии Чеховых. С малых лет Чехов тянется за головастым и харизматичным братом, который, в свою очередь, с детства приобретает навыки управления и манипуляции физически более развитым сверстником. Впоследствии на службе их рассматривают как единую боевую единицу, службу они проходят вдвоем, и Чехов при Пульхре как правило выполняет роль левой руки.

В интернат их тоже привезли вместе. Что было до интерната Пульхр помнил смутно: какие-то мутно-прозрачные стены и яркие пятна игрушек. Но он был точно уверен, что Чехов был с ним с самого начала. Позднее он узнал, что даже в инкубаторе кувезы тандемных клонов ставят рядом, чтобы зародыши чувствовали друг друга постоянно.

Внешне интернат представлял собой пожилое трехэтажное здание из красного кирпича. Внутри царила утилитарная эстетика космической казармы: те же гулкие лестницы со ступеньками из рифленого алюминия, те же двухярусные койки, та же металлическая посуда в столовой. В общем, все было сделано для того, чтобы впоследствии космический корабль или база у выросших кадетов ассоциировался с родным домом.

Здание стояло на берегу моря, и далеко в воду уходил понтонный причал, с пришвартованной к нему учебной подводной лодкой. Высокая каменная стена отделяла территорию интерната от окружающего мира, какого-то кривого и бестолкового населенного пункта.

Кадеты жили в помещениях на четыре-шесть человек, старшие и младшие вперемешку. С детства они называли друг друга по фамилиям: в интернатах всегда выращивали клонов в единственном экземпляре из каждой фамилии, так что путаницы не возникало. Имя клон получал только по окончании интерната, на выпускном. Поэтому Пульхр всю жизнь воспринимал свое имя как что-то чужеродное, навязанное ему миром людей.

Поначалу они жили в одной комнате со старшими Маккензи и Картье, через несколько лет привезли младшую Зайцеву. Когда Маккензи и Картье закончили интернат, в комнату подселили подселили еще двоих младших.

К детям все время обучения в интернате были прикреплены два наставника, оба клоны. Интернат был космофлотовский, поэтому в стенах интерната использовались все три языка Солнечной системы. До шести лет детьми занималась наставница. Она проводила с ними почти все время: водила их гулять, читала им книги, учила рисовать и лепить из пластилина. Вечерами, пока Пульхр и Чехов смотрели мультфильмы, она у себя в комнате что-то печатала на компьютере. Наставница была из Квебека, в общении предпочитала французский. Благодаря ей для Пульхра французский стал языком сказочных животных, на нем разговаривали герои древнегреческих мифов и сказок.

Второй наставник был огромным бородатым мужчиной. Как он выглядел Пульхр помнил не так хорошо, как его каюту, куда они с Чеховым иногда пробирались по вечерам, после того, как наставница укладывала их спать. На стенах висело несколько фотографий, в основном наставник в форме десантника в компании похожих на него бородатых людей на фоне разнообразной военной техники. Особенно братьев манил застекленный ящик, в котором на флаге Альянса тускло блестели желтые и белые бляхи наград.  Иногда, когда наставник был в хорошем настроении, он отпирал стекло ключом, который носил на шее, и давал детям потрогать медали. Как зачарованный маленький Пульхр водил пальцем по выпуклым латинским буквам. А наставник в это время рассказывал про свое боевое прошлое: битва за Арктику, операция “Горсть пепла”, как однаждый их взвод загнали в туннели на Денебе, и он неделю не снимал скафандр, как выжигали пиратскую базу на каком-то безымянном астероиде. На поясном ремне наставник носил кожанную кобуру. После медалей наставник обычно расстегивал ее, доставал всамоделишний пистолет и давал детям подержать его.

— Не щурь глаз когда целишься, — учил наставник Чехова, который с трудом удерживал пистолет двумя руками.

— А как?

— Правым целишься, а левый оставляй открытым. Иначе не увидишь, что твориться вокруг.

— Я так не могу!

— Привыкнешь. Прицелился?

— Прицелился…

— Как надо отвечать?

— Так точно!

— Теперь жми курок… Ну!

— Жму! Не получается!

— Так ты, балда, забыл с предохранителя снять! — сообщил Пульхр.

Чехов, пыхтя, переключал флажок предохранителя и снова жал курок. Вместо выстрела звучал сухой щелчок.

— А почему он не стреляет?

— Он не заряжен. Рано вам еще…

Потом наставник мрачнел. Он запирал шкаф с наградами, убирал пистолет в кобуру и доставал из холодильника связку коричневых бутылок. Наставник смотрел телевизор по-русски, время от времени делая глоток из бутылки. В отличие от наставницы, он не выключал телевизор и не отправлял детей спать, даже когда показывали взрослые фильмы.  В этих фильмах люди вытворяли друг с другом такое, отчего волосы на темечке приподнимались, и ночью снились страшные сны. Благодаря этим фильма Пульхр и Чехов узнали, что человека, оказывается, можно “убить”, тогда он будет “мертвый” и никогда больше живым уже не будет. Приведению людей в это надежное состояние в фильмах наставника уделяли много сил и времени.

Но все оказалось не так просто. В одном фильме убитый, полежав неподвижно какое-то время, вдруг открыл глаза, потрогал рану, как ни в чем не бывало вскочил и зарубил обидчика мечом. Пульхр очень удивился, как это мертвый оказался не совсем мертвым, и стал допытывать наставника о странном феномене.

— Ну, он его ранил, — объяснил наставник.

— Как это “ранил”?  — не поняли братья.

— Ну, не убил, а только ранил, — возле кресла уже стояло шесть пустых бутылок. В таких случаях объяснения наставника чаще окончательно запутывали дело, чем вносили ясность.

Пульхр предположил, что у человека, кроме двух основых агрегатных состояний, “живого” и “мертвого”, имеется еще некоторая переходная стадия “раненный”. Дальнейшие распросы подтвердили его блестящую догадку.

— А ты был раненным? — с надеждой спросил наставника Чехов.

Наставник хмыкнул и стянул через голову футболку. Справа на груди у него было множество мелких шрамов, сливающихся в один большой, а на левом плече уродливый багровый рубец.

— Абордаж, — лаконично объяснил наставник и добавил: — Страшное дело.

Именно благодаря клонам педагоги открыли явление, получившее название “окно формирования”. Дело в том, что организм ребенка развивается неравномерно. В нем постоянно происходят физиологические изменения, которые, накопившись, в какой-то момент приводят к переформатированию мозга. В этот короткий период психика ребенка максимально отзывчива на внешнее воздействие.

Однажды давным-давно, некая мадам Кеплер, хозяйка трактира, показала своему маленькому сыну Иоганну комету, а в другой раз лунное затмение. Вероятно, эти события очень удачно совпали с окнами формирования, потому что Иоганн Кеплер, вместо того, чтобы окуклиться, как ему было написано на роду, в трактирщика или священника, неожиданно стал великим астрономом. И это несмотря на проблемы с глазами, главным инструментом астронома в те дикие бестелескопные времена.

Беда в том, что у каждого ребенка эти окна открываются в разное время, и никому не известно, когда именно. Ребенку может повезти, окно формирования может совпасть с днем рождения, на который ему подарят, допустим, видеокамеру. Тогда из ребенка может получиться Стэнли Кубрик или Стивен Спилберг. Но скорее всего окно будет впустую растрачено на тупую школьную зубрежку, эксперименты с курением и разглядываем голых тетенек на порносайтах. Что тоже даст стимул развитию личности, но совсем в другом направлении. 
 
У клонов один день рождения на всех — 1 марта или, как его называют сами клоны, “День Первородного”. Именно в этот день в 2058 году доктор Лилит Найтмар извлекла из кувезы первого в истории клона человека, точную копию своего сына Адама, умершего шесть лет назад от гнилого гриппа. В те лихие времена опыты по клонированию человека расценивались как тяжкое уголовное преступление, и доктор успела отсидеть четыре года в обычной женской тюрьме, прежде чем ее перевели в закрытую федеральную, которая на деле оказалась секретной научно-военной базой, где в это время в авральном режиме пытались запустить программу клонирования человека.
 
В интернате, кроме общего дня рождения, у воспитанников были еще и личные, не привязанные к конкретным датам. Просто в какой-то день в комнату приходили наставники с тортом, поздравляли одного из детей и дарили подарки. Так, однажды летом восмилетнему Пульхру подарили коробку с изображением катера и детский костюм капитана. Катер заинтересовал, но не то, чтобы сильно: это был конструктор, и его еще предстояло собрать. А вот костюм можно было употребить немедленно. В интернате воспитанники носили одинаковую темно-серую форму, и чудесный бело-золотой костюмчик произвел на Пульхра потрясающее впечатление. Особенно поразили его всамоделишные погоны со звездами и эмблема Альянса на кокарде. Только вот надеть костюм не разрешили: наставник сказал, что это мундир капитана, и носить его могут только те, у кого есть свой корабль. И многозначительно показал на коробку.

За сборку катера Пульхр принялся едва отведав торту. Катер состоял из трехсот деталей, от запаха клея кружилась голова, и день пролетел как пьяный сон. Когда Пульхр закончил, то с ужасом понял, что время два часа ночи, свет везде потушен, горит только лампа у него на столе, и в игровой комнате он совершенно один. Видимо, он настолько выпал из реальности, что его не заметили и не отправили спать. В собранном виде катер оказался неожиданно большим, не меньше метра в длину. Оставалось только покрасить и установить систему дистанционного управления, и без помощи наставника было не обойтись.

Через день, когда краска высохла, Пульхр, с помощью трафарета и наставника, золотой краской нанес на нос катера его название: Invictus. То же слово было выбито на кокарде капитанской фуражки. Пульхр спросил, что оно значит. Наставница ответила: это переводится с латыни как “Непобедимый”. Неизвестно, кем был не победим прогулочный катер на четыре посадочных места, но гордое имя произвело на Пульхра может быть не меньшее впечатление, чем капитанская форма. Почему-то Пульхр решил (как всякий ребенок, он был очень суеверен), что это пророческий знак, презнаменование великого будущего, в котором никогда не будет поражений.

 Наконец ему позволили надеть детский мундир. Счастливый Пульхр при полном параде с причала управлял своим первым кораблем, Чехов стоял рядом и ждал своей очереди. Утки возмущенно орали, отгребая подальше от катера, нарезающего круги возле причала. Когда Пульхр передал пульт управления Чехову, наставница принялась объяснять, что если он будет хорошо учиться, то может стать настоящим капитаном, и не маленького катера, а огромного, как дом, космического корабля. Он всегда будет ходить в капитанской форме, и все будут отдавать ему честь. Пульхр потихоньку улыбался ее наивности: он-то уже два дня знал, что непременно преодолеет все трудности и станет капитаном крейсера. На меньшее он тогда был несогласен.   

Когда детям исполнилось восемь, они, как большие, стали ходить в общую столовую. Началась учеба и со страшным абордажем пришлось познакомиться поближе. Школьные занятия проходили в первой половине дня, в классах на тридцать человек. После обеда кадеты шли в учебку, на физподготовку, спарринги и профильные занятия. К десяти годам Чехов вымахал на полголовы выше Пульхра и раздался в плечах. Наставник объяснял, что делать, если противник больше и сильнее, но помогали его советы далеко не всегда. Пульхр отлично запомнил ощущение соскальзывающего на глаза потного дермантинового шлема, по которому в это время Чехов лупил перчатками.

Абордаж в космофлотовских интернатах был обязательным занятием для всех кадетов. Тут Пульхр брал свое. Вообще-то Пульхры никогда не отличались особыми спортивными достижениями. Фамилия была специализирована на командные должности, поэтому все, что от них требовалось это сдать офицерское десятиборье. А вот у нашего конкретного Пульхра, откуда ни возьмись, прорезалась абордажная жилка. Без особого труда он мог навалять и Чехову и еще одному-двум приданных ему в качестве форы помощникам. Впоследствии он даже выступал на соревнованиях: вице-чемпион 3-го флота по абордажному тесаку и третье место по куммулятивной шпаге, — достижения вполне достойные. Чехова тоже таскали по всяким соревнованиям: его призовыми кубками была заставлена целая полка в шкафу. Он и бегал, и плавал, и штангу тягал, и дрался.

Чаще всего подарки, которые получали братья, были по сути дорогими конструкторами. Даже велосипеды перед использованием им пришлось вначале собрать. Но однажды Пульхру достался подарок целиком, в полностью собранном виде.  Все было как обычно: утро, торт, наставники. Население комнаты выстроилось в шеренгу: на правом фланге торчал дылда Маккензи, замыкала строй пятилетняя Зайцева.

— Курсант Пульхр! — сказал наставник. Пульхр сделал шаг вперед. — С днем рождения, чемпион, — он протянул Пульхру небольшую, но неожиданно увесистую коробку, и хлопнул по плечу.

Пульхр в одно мгновенье в клочья изорвал подарочную упаковку и открыл крышку. Над правым ухом завистливо задышал Чехов. Старшие шушукались о чем-то своем. Зайцева тихой сапой подобралась к торту и принялась его расковыривать. В коробке лежало самая прекрасная вещь, которую может получить на день рождения десятилетний мальчишка: пистолет Волынского. Пульхр понимал, что пистолет хотя и тяжелый, но неизбежно игрушечный, по-другому и быть не могло, но сердце все равно замерло в наивысшей точке отчаянной надежды. Пусть он хотя бы будет пневматическим… Дрожащими руками Пульхр выволок пистолет из углубления в коробке. Выглядел пистолет совсем как настоящий. На затворе даже был выбит номер.

— Он что, настоящий? — спросил Пульхр, готовый услышать горькую правду.

— Конечно, настоящий, — сказал наставник. — Какой же еще!

— Дай посмотреть, ну, дай посмотреть! — заныл Чехов.

Пульхр немедленно наставил на него пистолет и тут же получил от наставника подзатыльник.

— Никогда не смей наставлять оружие на своих! — заорал он. — Еще раз так сделаешь — заберу навсегда!

Наставница успокаивающе положила ему руку на плечо. Зайцева, проследив, что произошло, отпрянула от торта и на всякий случай заревела.

— Все понял? — спросил наставник.

— Так точно, — подтвердил Пульхр.

— Дай брату посмотреть, — сказала наставница.

Чехов разглядывал пистолет, вызывая у Пульхра острое желание его прибить.

— Пошли, — сказал наставник.

Пихаясь, ребята вслед за ним спустились вниз, в подвал. Наставник приложил свой пропуск к замку двери, и Пульхр с Чеховым впервые оказались в тире. Наставник раздал наушники. Он достал из кармана снаряженный магазин, вставил его в рукоять и передернул затвор. Ребята зачарованно ловили каждое его движение. Он вскинул пистолет и не целясь выстрелил несколько раз. Все пули легли внутри черного, с белой сердцевиной круга мишени. Дети восхищенно заохали.

— Когда сможешь сделать так же, разрешу носить пистолет в кобуре, — пообещал наставник.

Потом ребята стреляли по очереди, вначале Пульхр, потом Чехов. Это оказалось неожиданно трудным делом: пистолет при выстреле больно бил в руку, задирал дуло вверх. За десять минут стрельбы в цель попал только Чехов, один раз и то, наверняка, случайно.  В конце наставник отдал пустой пистолет Пульхру и сказал:

— С завтрашнего дня у вас начинается стрелковая подготовка. В пятнадцать часов быть здесь. Чехов, тебе тоже.

— Есть!

На следующий день наставник, не дождавшись детей в тире, зашел к ним в комнату и застал драку. Зареванный Пульхр изо всех сил мутузил Чехова. Тот, чувствуя вину, лишь вяло отмахивался и подставлял локти. Наставник за шиворот оттащил Пульхра, который стремился напоследок, хотя бы ногой, дотянуться до Чехова.

— Он украл и сломал мой пистолет! — надрывался Пульхр. — У него своего нет, вот он мой и сломал!

— Взял посмотреть, — хмуро объяснял Чехов. — Пару раз щелкнул, там какая-то железяка выпала.

— Он его сломал! Специально!

— Ты чего воешь-то? — спросил наставник. — Все можно починить.

Пульхр сразу перестал реветь. Эта простая мысль ему почему-то в голову не приходила.

Снова спустились в подвал, на этот раз в арсенал, который находился рядом с тиром. Здесь ребята тоже оказались впервые. Раскрыв рты, они глядели на разнообразнейшее огнестрельное оружие, развешанное на стендах. Глаза разбегались: штурмовые винтовки, дробовики, пулеметы, какие-то широкодульные бандуры с замысловатыми прицелами. Одних пистолетов было штук двадцать.

Наставник расстелил на столе тряпку и положил на нее пистолет.

— Сюда смотреть! — оторвал он ребят от созерцания подземной сокровищницы.

Он вынул магазин, ловким движением снял затвор и заглянул внутрь.

— Пару раз щелкнул, да, Чехов? — спросил он.

Пульхр немедленно пнул Чехова и в ответ получил толчок в плечо.

— Ну-ка! — сказал наставник.

Дети притихли. Они зачарованно следили, как наставник выкрутил какую-то штуку, вставил другую, вкрутил обратно первую, а потом одним ловким движением, как фуражку надел, натянул затвор на ствол. Все это заняло у него минуты две.

— Ну вот и все, — сказал он, вручая пистолет Пульхру. — Если не знаешь что делать, смотри обучающие видео, а не реви. Смотреть противно.

Пульхр хлюпнул носом. Было обидно, хотя он-то ни в чем виноват не был.

— Два наряда на кухню вне очереди обоим. Пульхр за то, что оставил оружие без присмотра, Чехов за то, что без спроса взял чужое. А сейчас матчасть, потом стрельба.

Вечером ребята драили посуду на кухне, обсуждая увиденное в арсенале. Наставник научил их передергивать затвор “русским” способом, который был быстрее обычного, но гораздо труднее в усвоении. Затвор все время норовил защемить кожу, ладони срывались со скользкого металла и царапались о мушку и целик.

— Ничего, следующая кожа будет толще, — успокаивал наставник. — Зато когда освоите этот способ, будете стрелять быстрее любого ковбоя.

От мыльной воды ссадины горели, но они чувствовали себя настоящими бойцами, которые не обращают внимания на боль и раны. Свой пистолет, черную ребристую Беретту, Чехов получил через три дня.

Отношения с Чеховым в это время осталяли желать лучшего. Братья проводили все время вместе и все время дрались. Но когда им исполнилось двенадцать, и они получили разрешение в свободное время выходить за ворота базы, произошел один случай, который полностью изменил их отношение друг к другу.

***

Пульхр сидел над муравейником, сосредоточенно наблюдая, как муравьи снуют по дохлому тритону. Недавно он увидел в зоологическом музее, куда их возили на экскурсию, скелеты зверей и птиц в прозрачных пластиковых параллелепипедах и захотел себе такой же. Он уже дважды подкладывал дохлых земноводных в муравейники, расчитывая, что муравьи возьмут на себя всю грязную работу, а ему останется только на следующий день забрать готовый экспонат и залить его пластиком. Но оба раза никаких скелетов он не находил.

На этот раз Пульхр решил выделить на это дело целое воскресенье и лично все проконтролировать. Чехов слонялся где-то поблизости. Прошло уже полтора часа, а муравьи только бестолково ползали по тритону. Ни один не соблазнился и не урвал себе кусочек. Пульхр начал подозревать, что муравьи попросту валяют дурака, дожидаясь его ухода, а потом, дружно ухая, попрут тритона в свои закрома целиком, вместе с костями.

Сверху послышалась какая-то возня, посыпалась сосновая шелуха, и Пульхр, задрав голову, увидал в ветвях старую хитрую ворону. Поняв, что обнаружена, ворона напустила на себя самый безразличный вид, сложила крылья за спину и принялась расхаживать туда-сюда по ветке, изо всех сил изображая, что ей нет никакого дела до всяких там дохлых тритонов.

 В этот момент за спиной хрустнула ветка. Пульхр недовольно оглянулся и, тут же забыв про свой эксперимент, поднялся на ноги. Перед ним стояли пятеро пацанов, видимо, из местных. 

— Ты чего тут делаешь? — спросил, помахивая палкой, рыжый конопатый парень в центре.

Из кустов неслышно появился Чехов. Пульхр переглянулся с ним и слегка пожал плечами.

— Они из школы уродов, — доложил паренек справа, тоже, прямо скажем, красотой не поражавший.

— А-а! — довольно протянул рыжий и взмахнул палкой. — Ну, тогда бегите, уроды!

Пульхр вздохнул. Будь он один, это было бы идеальным решением: бегал он хорошо, до интерната всего пара километров. Отступление при таком численном превосходстве его честолюбия не задевало. Но разве Чехов согласится? И действительно, воинственный Чехов шагнул вперед и сказал:

— Сами бегите!

И действительно, через минуту на полянке из всей компании остался только рыжий предводитель. При этом двоим агрессорам братья даже не успели нанести ни единого удара, сбежали они чисто от избытка впечатлений. Рыжего же Чехову пришлось тащить до поселка на закорках: самостоятельно передвигаться тот не мог из-за сломанной ноги. Всю дорогу Пульхр промывал ему мозги, что взрослым, а тем более полиции, знать о случившемся не обязательно. Неприятности никому из них не нужны. Для всех заинтересованных лиц гораздо выгоднее версия, что ногу рыжий сломал, свалившись с обрыва, а братья случайно на него наткнулись. Пульхр очень боялся, что их с Чеховым попрут из интерната за насилие над штатским. Но обошлось. Надо отдать ему должное — рыжего паренька они никогда более не видели.

Так Пульхр впервые столкнулся с тем, как мир за стенами интерната относится к клонам. Он вдруг осознал, что однажды останется с этим враждебным миром один на один, и единственным его союзником будет Чехов. С этого момента и началась их настоящая дружба.

***

А когда им исполнилось четырнадцать, в их жизни появилась Она.

Десять человек кадетов, строем по двое, наставник подвел к понтонному пирсу, куда была пришвартована подводная лодка. Наверху рубки, на ходовом мостике, маячил кадет старшего курса с автоматом через плечо. Он мечтательно щурился на нос лодки, где, чувствуя свою полнейшую безнаказанность, кривлялась чайка.

— Пошел! Пошел! Пошел! — командовал наставник, по одному отправляя их вверх по трапу. Вахтеный старшекурсник принимал наверху и сбрасывал вниз, в духоту и полумрак люка, где их подхватывал и собирал в пучки третий.

— Все! — крикнули сверху.

Старшекурсник скептически оглядел молодняк, показал, как надо проскальзывать в круглое отверстие в стене, назвав его переборочным люком, и куда-то их повел. Внутри лодка была узкой, тесной, закаулистой и пахла тремя разными видами железа. Стены были выкрашены в желтый цвет. По дороге Пульхр стукнулся два раза коленом, один раз локтем и еще на него что-то вонюче капнуло сверху, отчего на серой ткани куртки образовалась дырочка с коричневыми краями.

— Сюда.

Дверь отъехала вбок, как в поезде. Их рассадили в узкой комнате, все пространство которой занимал узкий стол и сиденья.

— Кают-компания, — объяснил провожатый. — Садитесь, ждите.

Ждать пришлось долго. Где-то через полчаса в кают-компанию вошел офицер в рубашке с коротким рукавом. Телосложением он напоминал небольшого носорога.

— Добрый день, господа кадеты, — сказал он, когда все поднялись, стукаясь коленями о стол. — Прошу садиться, — и сам сел во главе стола. — Моя фамилия Андерсон. Я, как и вы все, клон. Можете обращаться ко мне “господин капитан”. Я — капитан этого корабля, — он постучал по значку с двумя целующимися дельфинами над правым карманом рубашки. — Еще я капитан-коммандер Военно-Космических сил Альянса. У меня сорок семь боевых походов. Как вы знаете, наш интернат поставляет кадры для космического флота Альянса. Вы все — клоны Альянса, все вы из хороших фамилий, и большинство из вас станет офицерами гражданского, научно-разведовательного или, кому повезет, военного флота. В связи с этим у вас, наверное, возник закономерный вопрос — почему подводная лодка?

Он обвел свою малолетнюю аудиторию взглядом. Некоторые закивали, и капитан продолжил:

— Жить на космическом корабле очень тяжело даже подготовленному взрослому человеку. Магнитные поля  множества устройств и приборов, особый состав воздуха, скачки давления и перегрузки очень вредны для здоровья. Через два месяца неприрывного пребывания на космическом корабле в крови человека начинают происходить изменения. Сейчас ваши организмы еще только развиваются, и даже неделя на борту космического корабля может нанести непоправимый вред вашему здоровью.  Поэтому вы должны вырасти здесь, дома, на Земле.

Но и тратить время впустую мы не будем. Учиться жить на космическом корабле вы начнете прямо с сегодняшнего дня. Для этого вы здесь. Больше всего на космический корабль похожа именно подводная лодка. Как у нас говорят: подводник — это переходная стадия от человека к космофлотчику. Любой, не важно, клон он или человек, службу в Космическом флоте начинает с флота подводного. Многие из людей навсегда там и остаются, но для клона это лишь первая ступень карьерной лестницы.

Начнем с того, что на космическом корабле и на подводной лодке одинаковое содержание кислорода в воздушной смеси. Видите этот датчик? Таких несколько штук в каждом отсеке. Название ему — кислородный газоанализатор. Он показывает, как вы могли догадаться, содержание кислорода в воздушной смеси в отсеке. Подойдите, посмотрите. Что он там показывает?

— Девятнадцать.

— Это означает, что в воздухе, которым мы с вами сейчас дышим, девятнадцать процентов кислорода. А кто знает, сколько кислорода в воздухе за бортом? Что, никто не знает? Запомните на всю жизнь: двадцать один процент. Казалось бы, всего два процента разницы, а некоторые из вас уже почувствали головокружение и головную боль. Это вашим мозгам не хватает кислорода.

Делается это не для того, чтобы вас помучить. Просто каждый лишний процент кислорода существенно увеличивает вероятность возгорания. А мы очень не любим пожары на подводных лодках, и уж тем более на космических кораблях.

Кто-нибудь хочет в туалет? Не бойтесь сказать. Пока вы меня ждали, в этом отсеке сбросили давление. В подводном положение такое происходит дважды в день, как и на космическом корабле. С непривычки это вызывает обезвоживание, а лишнюю воду организм сливает в мочевой пузырь. Так что все нормально, просто очердной ньюанс жизни в космосе. Ну, кто хочет в туалет? Один, два… Еще двое. Вахтенный! Проводите молодых людей на пирс, пусть сходят в гальюн. Обратно этих ссыкунов не пускать. Им видите ли, моя лекция недостаточно интересна, чтобы потерпеть. Пусть теперь у оставшихся выпрашивают, что я рассказывал.

Теперь, когда мы сбросили балласт, давайте начнем знакомиться с нашим кораблем. Это учебная подводная лодка, но она способна, и обязательно будет, погружаться на глубину до пятисот метров. На ней можно пройти, не всплывая, двадцать суток. На двадцать суток мы не пойдем, а на недельку в море сходим. Вооружение: торпеды, зенитный пулемет и артиллерийское орудие, которое может стрелять в надводном положении. На современных подлодках артиллерию не используют уже лет триста, но на космических кораблях это по-прежнему одно из основных видов вооружения. Поэтому мы с вами тоже будем учиться стрелять из пушек.

Наша лодка состоит из пяти отсеков. С помощью переборочных люков эти отсеки можно полностью изолировать друг от друга. Это называется задраить переборки. На космических кораблях эти люки закрываются автоматически, но на нашей лодке вы будете делать это вручную, как это делалось раньше.

Теперь вы будете проводить здесь много времени. Вас распределят по отсекам, где вы будете нести вахты. В каждом отсеке есть свой командир, и вы будете выполнять его приказы, а он вас будет учить. Вопрос: что нужно в первую очередь делать, если в твоем отсеке загорелось?

— Тушить.

— Неправильный ответ. Прежде всего нужно закрыть глаза, задержать дыхание и надеть вот эту штуку, — капитан показал красную пластиковую коробку. — Она называется персональное дыхательное устройство, или сокращенно — ПДУ.

Он разломил коробку на две части, и достал из нее резиновую маску со стеклянными круглыми глазами.

— Вахтенный, раздайте всем ПДУ. При пожаре выделяется угарный газ, который очень ядовит. Вдохнув его пару раз, вы потеряете сознание. Поэтому дыхательное устройство вы должны всегда иметь при себе. Следующий вопрос: что делать, если загорелось в соседнем отсеке?

— Задержать дыхание и надеть персональное дыхательное устройство!

Капитан хмыкнул.

— Ладно. А дальше?

— Идти на помощь!

— Неправильный ответ. Вы должны задраить переборку. Для этого нужно захлопнуть люк, с помощью этого штурвала обжать его и повернуть этот рычаг, чтобы люк невозможно было открыть с той стороны.

— Но там же люди!

— Совершенно верно. Это их отсек, и они обучены бороться за его живучесть. Вы им будете только мешать. Если они не справятся, то погибнут, но вода или огонь дальше их отсека не пойдут. Иначе — погибнут все. Суровая правда жизни. В космосе эта правда еще суровее. При пожаре подводная лодка всплывает и вентилируется. Космическому кораблю всплывать некуда. Если подводная лодка затонула и ее нашли, то начинаются спасательные работы. Если у космического корабля откажет двигатель, то его, скорее всего, никогда не найдут.

— Почему? Он же может подать сигнал СОС!

— Да он много что может подать, толку-то. Если у корабля отказал двигатель, скорее всего это произошло во время полета. Чтобы затормозить, ему опять же нужен двигатель. Поэтому корабль будет лететь и лететь, пока не развалится. Когда скорость космического корабля превышает пятьсот километров в секунду, его невозможно не только догнать, но даже точно определить его местонахождение.

— Как же тогда пираты нападают на космические суда?

— Так и нападают, либо в начале разгона, либо в конце торможения, когда корабль переходит на маневренные двигатели. Как правило это происходит недалеко от космических баз. Для этого нужна наводка. Или, самое милое дело, нападают на орбите, берут заложников и угоняют судно. Могут внедрить кротов в команду. В общем, способов множество… Продолжим… Проходите все сюда и вставайте так, чтобы никому не мешать. Это помещение называется Главный Командный пункт, но в подводном флоте и Космофлоте принято называть его по-французски — Центральный пост. Это главное помещение на подводной лодке и на космическом корабле. Здесь находятся рулевые, на Космофлоте их называют пилоты. Смежное помещение — штурманская, там расчитывается и прокладывается маршрут. Руками ничего не трогать!  Смотрите внимательно и впитывайте: это вам теперь на всю оставшуюся жизнь.