Сады Дьявола. Глава 7

Томпсона и доктора Стерн капитан нашел в баре космопорта. Когда Пульхр узнал, что с ними полетит ученая-этнограф, воображение нарисовало ему дородную даму преклонных лет, с жилистыми седыми руками, пропахшую гориллами, изгрызенную москитами, прокопченную тропическим солнцем, с нервами, расшатаными кочевой жизнью и вычитками своих статей в научных журналах, в которых неучи-наборщики надопускали опечаток. Вместо этого за стойкой бара рядом с Томсоном сидела шустрая миловидная девица трудноопределимого возраста, с очень светлой, чуть присыпанной конопушками, кожей. Одета она была так, словно ее только что департировали с какой-то марсианской фермы: брезентовый бурнус, клетчатая рубаха и высокие кожанные ботинки из кожи мамонта. Огромный, туго набитый рюкзак армейского покроя изнеможденно привалился к ножке стула. 

— Доктор Стерн, позвольте представить вам Виктора Пульхра, нашего капитана, — сказал Томпсон.   

Пульхр и не подозревал, что Томпсон способен на такие обороты. Доктор Стерн весело кивнула, блеснула зубками и глазками, и протянула руку. Лапка у нее оказалась маленькой и хваткой, как у обезьянки.

— Очень приятно, капитан, — сказала она, и на Пульхра ощутимо повеяло алкогольными парами.
 
Пульхр подозрительно взглянул на Томпсона, не он ли решил угостить даму. Но судя по тому, как дама показала бармену три пальца, она сама прекрасно справлялась с этой задачей.

— Спасибо, доктор Стерн, но мы на службе…, — начал было Пульхр, неправильно истолковав ее жест.

— Не волнуйтесь, это я не вам, — успокоила его Стерн.

Бармен выстроил перед ней в ряд три стакашка. Стерн взяла левый (как будто начала с новой строки) и одним упругим комком отправила его содержимое в себя. 

Томпсон смотрел на нее с легкой завистью и некоторой романтической задумчивостью.

— Что-то празднуете? — поинтересовался капитан.

— Угу, — подтвердила доктор, раскусывая оливку. — У меня сегодня свадебка.

 Капитан не понял шутка ли это, или доктор говорила серьезно, но уточнять не стал.
 
— Поздравляю, но вы не слишком налегайте, — посоветовал Пульхр. — Через несколько часов прыжок, алкоголь может причинить неудобства.

— Поэтому и пью. Я туда больше трезвой не полезу, — Стерн почему-то показала вниз.

— Куда?

— Ну, в гиперпространство, пятое измерение или куда там корабль проваливается во время прыжка?…

— Боитесь прыжков? — догадался Пульхр.

— А вы не боитесь?

— Не особо. Ощущения, конечно, не особо приятные…

— Часто прыгаете?

— Бывает, — ответил Пульхр, который на настоящий момент совершил ровно один прыжок на лемурианском двигателе. — Давайте, мы проводим вас…

— Во сколько вылет?

— В восемь…

— Значит, у меня есть еще как минимум пять часов на подготовку. Можете заниматься своими делами, я доберусь сама. В семь буду на пристани, не беспокойтесь.

Капитан что-то прикинул.

— Вы не против, если я вас угощу?

— Я-то не против, — снова блеснула зубками Стерн. Капитан сделал бармену знак, что финансовые вопросы отныне надо решать с ним. — А как же погрузка?

— По уставу за погрузку отвечают боцман Олсен и офицер Томпсон. Хотите, он заодно отнесет вашу сумочку на челнок? 

Томпсон разочаровано сполз с табурета.

— Не надо, сама допру. У меня будет еще багаж, его скоро привезут к вашему шаттлу. Вы его сразу узнаете — тридцать одинаковых черных чемоданов.

Доктор явно была не из тех, кто путешествует налегке. Капитан кивнул Томпсону. Тот надел фуражку, козырнул, щелкнул каблуками в сторону дамы и неохотно удалился. Спровадив помощника, капитан взял себе коньяка. Доктор Стерн сосредоточилась на мартини и оливках. Пульхр подумал, что она себя переоценивала — на пять часов таким темпом никакого здоровья не хватит. Чтобы избежать травм от падения с высокого барного стула, Пульхр предложил Стерн переместиться за столик. Он галантно перенес рюкзак, по пути удивившись — как она, такая мелкая, таскает на себе такую тяжесть? В недрах рюкзака отчетливо побулькивало, видимо, доктор возила с собой все необходимые этнографу растворы. Рюкзак заботливо усадили на стул, со стороны он смахивал на толстого дядюшку, прикорнувшего за столом после слишком плотного обеда.

Чувствовалось, что Стерн долгое время была лишена достойного собеседника. Из вежливости поинтересовавшись прошлым капитана, она перебила его на полуслове и принялась рассказывать о себе.

Как у всякого порядочного этнографа, жизнь ее была полна разнообразных приключений. Еще во время учебы в Парижском университете на отделении этнопсихологии, она заинтересовалась маргинальными группами людей в естественной среде обитания. Так что темой дипломного проекта она выбрала социальную иерархию клошаров. Жизнь — лучший учитель, и перед написанием диплома Стерн целое лето прожила в коммуне клошаров под Новым мостом. Там она приобрела бесценный опыт, с блеском защитила диплом, но объект исследований ее немного разочаровал: парижские бомжи оказались слишком веселыми, упитанными и безобидными.

Проходить интернатуру Стерн отправилась в Могадишо. Там она подружилась с одним местным багачом (пятьсот верблюдов), который свел ее со своим родственником — главарем банды сомалийских пиратов. Несколько месяцев она увлеченно изучала быт и нравы маргинальных сомалийцев, и настолько влилась в их дружный коллектив, что однажды ей удалось принять участие в нападении на грузовое судно. Исследования на самом интересном мъсте прервал Альянс, устроивший плановую зачистку побережья. Банду уничтожили, а доктора, приняв за заложницу, вернули на родину.

Подлечив подхваченный где-то тиф, Стерн продолжила научные изыскания. На этот раз ее закинуло в Тихуану, на процветающую кокосовую  плантацию, где она под видом элитной проститутки проводила полевые наблюдения за сбором урожая. Там в нее по уши втрескался Энрике, младший брат одного из боссов. Что-то пошло не по плану, и во время разборок, вспыхнувших между боссами картеля, Энрике вместе с братом взорвались в машине. Стерн должна была находиться там же, но ее что-то задержало в доме, и она буквально на пару минут разминулась со смертью. За взрывом последовала перестрелка. Стерн оказалась в госпитале “Альянса” с двумя пулевыми ранениями и осколками в левой ноге. Врачи высказывали опасения, что с одной из ног ниже колена ей придется расстаться. Стерн не унывала, и за три месяца, проведенных на больничной койке, сумела дописать докторскую. После серии операций врачи все-таки сумели сохранить ей ногу.

 Получив степень, Стерн в очередной раз решила сменить континент и контингент. Когда она лежала в больнице, ее вдруг невероятно заинтересовала самобытная культура афганских контрабандистов. Вместе со своим любовником-караванбаши Ахмедом свежеиспеченная доктор совершила два перехода через пустыню, вникая в культурные и этнографические тонкости контрабанды оружия и слова-табу. Во время третьего перехода стоянку каравана расстреляли налетевшие со всех сторон черные вертолеты Мезальянса. В живых остались только Стерн и пара верблюдов, по счастливому стечению обстоятельств отлучившиеся из лагеря пописать. Благодаря урокам покойного любовника, Стерн сумела в одиночку завершить свой переход. На китайской границе ее задержали, и следующие три недели ей пришлось провести в китайской тюрьме, пока подтверждалась ее личность. За вклад в популяризацию китайской культуры в мире (статья “Китайский Новый год в китайской тюрьме” в National Geographic) китайское же руководство представило ее к спецордену “Крадущийся тигр, затаившийся дракон”.

Остаток года Стерн решила посвятить своему новому увлечению — литературе. Ей виделся автобиографический роман под видом приключенского, с обязательным (но ни к чему не обязывающим) уточнением, что все события (хе-хе) выдуманы, а совпадения — случайны. Но на этом проприще ее ждало разочарование. Литературный мир оказался слишком жесток. Она не успела написать ни строчки, как ей присудили престижную литературную премию, с солидным чеком в догонку. На вручении премии один окололитературный полковник кулуарно намекнул ей, что больше никаких романов писать не надо, и вообще порекомендовал ей покинуть Землю, потому что родственники Ахмеда и Энрике очень ее ищут, и, учитывая ее беспокойный образ жизни, вполне могут найти…

Тут ученая вскинула руку, сфокусировала взгляд на часах, что-то прикинула, и сбавила обороты, вместо мартини налив себе апельсинового сока. Видимо, у нее имелась какая-то самобытная система управления алкогольным опъянением.

…доктор Стерн решила последовать доброму и квалифицированному совету. Она вдруг осознала, что всю предыдущую жизнь занималась ерундой, в то время как существовала очень многочисленная и чрезвычайно маргинальная социальная группа, которую начисто игнорирует классическая этнография, — лемурианские каперы.

Пройдя ускоренные поварские курсы, Стерн устроилась коком на каперский корабль. За несколько недель она добыла немало интереснейшей информации не только о лемурианских каперах, но и о самих лемурианах. И вдруг, ни с того ни с сего, капитан заподозрил ее в шпионаже. Стерн, конечно, рассказала всю правду, что она мирный ученый, дала ссылку на свои научные работы и предложила связаться с ее научным руководителем. Но невежественный главарь, став жертвой чисто внешнего сходства деятельности этнографа и шпиона, ей не поверил. Пираты пустили кока по кругу, собираясь въ конце хоровода ее — как не удержался пошутить главарь — кокнуть, и, чтобы избежать ненужных вопросов или просьб, заранее накинули ей на шею петлю. Когда она полностью смирилась с тем, что ее научной карьере наступает преждевременный и даже скоропостижный конец, с пиратами кто-то связался.

Просидев неизвестно сколько времени с руками, стянутыми пластиковым хомутом, с мешком (судя по застрявшей в волосах сладкой крошке) из-под сахара на голове, Стерн оказалась на лемурианском корабле, на кухоньке Дедала. Лемурианин отпоил доктора пакетированным чаем, по возможности успокоил, сообщил, что он давно следит за ее деятельностью, и выразил восхищение, что им удалось, наконец-то, встретиться лично.  После чего сделал предложение, от которого было трудно отказаться. И дело было не в том, что в случае отказа ее ожидало продолжение народного пиратского танца. Нет, Дедал обещал отпустить ее независимо от решения, из чистого уважения к ее научным достижениям. Предложение было такое: она присоединяется к каперскому флоту в качестве частного консультанта и получает уникальную возможность изучать цивилизации, находящиеся за пределами Солнечной системы. Стерн, естественно, согласилась и вот уже восемь лет моталась с лемурианскими каперами по разным звездным системам, недоступным простым ученым.

— Много где побывали? Я имею в виду — другие планеты…

— Я лично была на восемнадцати планетах. Все эти миры человеческие, очень отсталые, в основном Медный или Бронзовый века. Только две цивилизации, в том числе Голконда, вышли на уровень 19-20 века. 

— И там живут люди? Именно люди?

— Да, хомо сапиенсы в натуральном виде. Я брала анализы, у всех генетический код идентичен нашему. 

— Каким же образом мы сумели так широко расселиться?

Стер отпила мартини и поглядела на капитана словно в микроскоп.

— Не мы, а нас… Знаете, как козы расселились на островах Тихого океана? Во времена парусников морские переходы были очень длительными, продукты тухли, про свежее мясо нечего и говорить. Поэтому мореплаватели, оказавшись возле какого-нибудь необитаемого островка, оставляли там парочку козлят разного пола. И уже лет через десять по острову скакали стада парного мяса.

— Вы хотите сказать, что лемуриане расселили людей на других планетах в качестве мясных консервов?

Стерн разозлилась так, что хлопнула ладонью по столу.

— Ну не обязательно же так буквально понимать! Как будто человека нельзя использовать по-другому! К тому же человеческое мясо на вкус хуже собачатины.

Капитан не стал выяснять, откуда она знает вкус того и другого, и решил сменить тему.

— Получается, вы часто совершаете прыжки на лемурианских двигателях?

— Этот раз будет триста двенадцатый.

— Ого! И при этом боитесь “прыгать”?

— Поэтому и боюсь. Вы знаете, что не все корабли выходят из гиперпространства?

— Куда же они деваются?

— Видимо, навсегда остаются там…

— Где?

— Да кто ж его знает? Мне как-то объяснял один физик, что при прыжке корабль вроде бы как на несколько секунд проваливается в пятое измерение, и выныривает обратно уже на другом конце. И вот какой-то, правда, очень небольшой процент кораблей обратно не возвращается.

— Они остаются в этом ином измерении?

— Вероятнее всего, — тут Стерн, подносившая в это время бокал к губам, задержала его, и прошептала: —  Говорят, оно обитаемо.

Капитан машинально отметил, что глаза у нее, оказывается, были разного цвета: один голубой, другой — зеленый. 

— Пятое измерение обитаемо?

— Вы поразительно догадливы для военного. Правда, нынешняя наука имеет несколько гипотез какое это измерение по счету, кто-то говорит, что пятое, а некоторые полагают, что одинадцатое, некоторые оригиналы утверждают что даже сто двадцать седьмое… 

— И кто там обитает?

— Кто ж его знает? Но я слышала, что это огромное существо, похожее на осьминога, только с раковиной. Говорят, оно охотится на космические корабли, и если выйти в подпространство рядом с ним, то оно может напасть на корабль. Говорят, для него космический корабль, все равно что для ребенка шоколадка…

— И кто это говорит?

— Один знакомый капер рассказывал.

— И он это существо сам видел?

— Нет, ему рассказал другой, который да, видел своими глазами.

— Как же он мог его увидеть, если существо обитает в пятом измерении и пожирает все корабли, которые оказываются рядом с ним?

— Это существо иногда пролезает в наше измерение…

— Ну, конечно! Космический головоногий моллюск из другого измерения нападает на космические корабли! А зовут его, вероятно, Кракеном?

— Я рассказываю то, что слышала сама, — насупилась Стерн. — Верить или нет — ваше дело. Лично мне без разницы, что там происходит и почему не возвращаются корабли. Мне главное, чтобы при этом случайно не оказаться в здравом уме и трезвой памяти.

— Понятно. А вот это наше задание… Что это за вещество, которое мы должны добыть на Голконде? Я знаю только, что его должно быть около двадцати тонн…

— А почему вы меня спрашиваете?

— Ну как, Дедал сказал, что вы в курсе и все расскажете!

— Ничего я не в курсе. Понятия не имею, зачем вас послали. Я туда еду из-за зомби… 

— Нормально. И как мы будем искать то, что даже вы не знаете что?

Стерн задумалась.

— А, вспомнила! — сказала она и полезла в свой рюкзак.

Рылась в нем она долго, что-то бормоча, и влезла внутрь чуть ли не по пояс. Наконец она вынырнула обратно и протянула Пульхру что-то напоминающее большой гвоздь с шаром вместо шляпки.

— Что это?

— Дедал мне это дал, сказал, что с помощью этого прибора можно опознать то, что вам нужно.

— Ну хотя бы как это вещество выглядит? Что это, металл какой-то? Жидкость? Руда? Что?

Стерн пожала плечами. Пульхр взял гвоздь у нее из рук. Похоже, странный прибор был целиком выточен из обсидиана. Пульхр покрутил его в руках и поставил в стакан с минералкой шляпкой вверх. Ничего не произошло.

— Может быть, Дедал вам говорил, а вы — забыли?

Стерн обиделась.

— Я никогда ничего не забываю!

Она вынула гвоздь из стакана, заботливо обтерла его салфеточкой и убрала обратно в рюкзак.

— Можно как-то уточнить этот момент?

— Как?

— Связаться с Дедалом, и уточнить, например.

— А вы знаете, как с ним связаться? Я, например, нет. Меня он, например, сам находит. В чем дело, господин капитан? Что вы как маленький? Не привыкли самостоятельно принимать решения? На месте разберемся: двадцать тонн как-никак.

Пульхр помолчал. Такая неопределенность его не устраивала и он продолжил свои расспросы.

— А эта планета, куда мы летим, Голконда, когда вы там были в прошлый раз?

— Лет пять назад. Мы там пробыли очень недолго, буквально пару дней. Мне удалось сделать несколько видеозаписей, но подробно изучить не дали, перекинули на другой объект. Поэтому когда мне сказали, что на Голконду отправляется новая экспедиция, я все бросила и прилетела к вам.

— Сожалею, что оторвали вас от вашей работы…

— Не сожалейте, все равно пора было сворачивать исследования. Я там в одном племени работала невестой местного водяного, великого Чакки-Пукки. Это у них обычай такой: год живешь, как богиня, все тебе поклоняются, выполняют все твои прихоти. Потом свадьба, и отправляешься жить к мужу.

— К водяному?

— К нему, родимому. Сразу после церемонии бракосочетания молодую жену бросают в специальный колодец. Свяжут руки за спиной и головой вниз, чтоб ненароком не выплыла — это у них считается очень плохой приметой. А сами за стол, и неделю всей деревней гудят. В это время они выбирают новую невесту, дарят друг другу подарки, устраивают оргии. В общем, что-то вроде Нового года. Каперы меня давно должны были забрать, но они ребята довольно необязательные, запросто могли даты перепутать или вообще забыть. Я уже и подкоп из своего дворца начала рыть. Вы очень вовремя подвернулись. Как раз сегодня должна была состояться свадьба.

— Ах, вот о чем вы говорили! — осознал Пульхр. — Выходит, водяной остался без жены?

— Не беспокойтесь за него. У Чакки на подобный случай всегда есть три запасных невесты. Вместо меня женой Чакки стала Вачука, никогда терпеть ее не могла, такая стерва… Впрочем, о покойниках или хорошо, или ничего. Опять же ее можно понять: богиней целый год была я, а случись что — утопят вместо меня ее. Да… Как в воду глядела…

Выпили за счастье молодых. Доктор Стерн продолжала демонстрировать академическую стойкость к алкоголю. Движения ее замедлились, словно она очутилась под водой, но на скорости и ясности речи опьянение никак не сказалось. Видимо, ее речевые центры были особо устойчивы к алкоголю.

—  Все, что ни делается — к лучшему, — продолжала она. — Что ни говори, зомби гораздо интереснее великого Чакки-Пукки. 

— Почему?

— Сложно представить более маргинальную группу, чем живые мертвецы. Это же какой простор для иследований! Все, что мы знаем о культуре и психологии зомби — всего лишь домыслы писателей и сценаристов дешевых ужастиков. Эти многочисленные миры людей, которые я посетила, конечно, предстовляют огромный интерес, но ничего по-настоящему нового там нет: все те же войны, жертвоприношения, инцест, работорговля и ритуальный каннибализм, — все это уже было миллионы раз и во всех возможных сочетаниях. А тут реальный канибализм как социальный строй. Сколько новых вопросов, какой простор для экспериментов! Кстати, сразу вопрос: когда зомби ест человека это каннибализм или людоедство? Вот вы, полковник, знаете чем отличается каннибализм от людоедства?

— Я не полковники, я капитан, помните?

— Такой старый и все еще капитан? Что, начальство вас совсем не ценит?

— Я капитан боевого космического корабля и командор! И мне всего сорок пять!

— Я бы дала меньше, — сказала Стерн и встревоженно закрутила головой. — А где же тогда полковник? Только что же здесь был полковник!

— Не было никаких полковников.

— Показалось, — Стерн отставила бокал с мартини и налила минералки. — Ну, а вы знаете, чем каннибализм отличается от людоедства?

— Каннибализм это употребление в пищу особей своего вида. То есть для человека людоедство является каннибализмом, а для остальных животных — нет.

— А когда зомби едят людей это канинибализм или людоедство?

— Зависит от того, принадлежат ли зомби и люди к одному виду.

— Вот! — довольно подтвердила Стерн. — Можете когда захотите! И как по вашему, люди и зомби это один вид?

— Да, — неуверенно сказал капитан.

— Откуда такая уверенность?

— Ну, зомби получаются из людей. Они и выглядят как люди. 

— Ну, мало ли кто как выглядит. Слыхали про мимикрию? Внешняя похожесть в биологии не играет никакой роли. Овчарка и чипухахуа…, — доктор прислушалась к последнему слову и поправилась: — чихуахуа внешне имеют мало общего, а принадлежат к одному виду. Потому что, если их разнополую пару свести вместе, они через два месяца нарожают щенят, каких нибудь чихучарок или, я не знаю, овчахуахуа. Главный признак вида это способность скрещиваться и давать плодовитое потомство.  В общем, наша первая научная задача установить размножаются ли зомби, и если размножаются, то как именно. Вдруг у них партеногенез. Или вообще почкование, — Стерн хихикнула, видимо, представив этот процесс. — Если так, тогда да, против природы не попрешь — разные виды. И если окажется, что зомби разножаются, и разножаются половым путем, следует немедленно начать проводить опыты по скрещиванию зомби и людей. Тут, конечно, потребуется добровольцы. Ну, или наоборот, невольники. Не беспокойтесь, у меня есть контакты — помогут… Для чистоты эксперимента, нужно несколько пар. Если эти пары дадут потомство, которое в свою очередь сможет размножаться, тогда да, зомби и люди это один вид. По моим оценкам, лет за пятнадцать-двадцать управимся… Я предоставлю вам смету…   

Пульхр почувствовал что немного утомился от сравнительной сексологии зомби.

— А что вы можете сказать о лемурианах? — спросил он. — Это тоже маргинальная группа?

— Это врядли. Хотя…, — Стерн вдруг загрустила.

— А вы бывали в их родной системе?

Доктор горько засмеялась, качая головой.

— За всю жизнь я видела только троих лемуриан. Все они, насколько я поняла, выросли и получили образование на Земле. Так что, вполне вероятно, их родная планета — Земля.

Доктор, похоже, все-таки начала поддаваться действию алкоголя.

— Вы сказали, что видели троих лемуриан. Кого?

— Дедала. Я так поняла, вы с ним тоже общались, — капитан кивнул. — Кроме него я видела еще одну женщину…

— В смысле “еще одну женщину”? Хотите сказать — Дедал женщина?

— А вы что, не зна ли? Такие вещи надо сразу уточнять, а то можете попасть в неловкую ситуацию. Помню, был у меня в Бразилии один случай…

— Как же так? У него же мужское имя!

— Странно, что он вам не сказал. Они вроде бы это не скрывают. Дело в том, что у лемуриан обратный половой диморфизм: самки занимают нишу, которую у людей занимают мужчины, и наоборот. Поэтому у лемурианок мужские имена и они позиционируют себя как мужчины. Их эволюция шла примерно как у наших пингвинов: самка строила гнездо, откладывала яйцо, ей становилось хорошо и она отправлялась на охоту. Ну, типа, настоящий мужик должен построить дом, родить сына и забить мамонта. А самец оставался, утеплял своим пухом семейный очаг, высиживал яйцо, а когда ребенок вылуплялся, кормил его грудью.

— Грудью?

— Да, у них там молочные, вообразите себе, железы, субмамарные складки — все как положено…

— Это как же у них выглядят самцы?

— Они выглядят в точности как самки человека, за исключением одной маленькой, ну или большой, кому как повезло, детали.

— Откуда вы это знаете? Вам Дедал сказал?

— Сама видела. На одну планету меня по пути подкинула молодая пара лемуриан. Я провела у них на корабле пару дней и несколько раз, совершенно случайно и исключительно в научных целях, пронаблюдала, как они занимаются любовью. Видеозапись они, правда, отняли, но память не стерли, может забыли, не знаю. И на том спасибо. Насколько я могу судить по троим представителям этого вида, у них не только обратный половой диморфизм, но и в принципе, так сказать, половой спектр сдвинут в сторону женственности. Самки, хотя и занимают мужскую нишу, довольно андрогинны: нет особой мускулатуры, нет волос на лице и теле. Соответственно, самцы имеют ярко выраженную феминную внешность, за одним понятным исключением. Я полагаю, дело в том, что лемуриане как вид, гораздо старше нас. Чем дольше вид разумных существ живет в безопасности и цивилизации, тем меньше востребованы мужские качества, все эти ваши бицепсы, бороды и тестостероновая ярость. Соответственно, разница между полами уменьшается. В трудные времена, наоборот, половой спектр часто смещается в мужскую сторону. Слыхали о неадертальцах?

— Краем уха.

— У них даже женщины носили усы и бороду, и уровень тестостерона у них был как у племенного быка. Любая неадертальская девчушка могла вас, со всеми вашими саблями и медалями, в узел завязать. Потому и вымерли. Как оказалось, мужики очень плохо рожают детей.  — Стерн неожиданно икнула. — Это еще что такое? — удивилась она, постучала себя кулаком в грудь и снова икнула.

 Капитан поднес Стерн стакан воды, который она благодарно кивнув, выпила.

— Я закурю? — спросила она.

Капитан пожал плечами: Стерн уже сунула сигарету в рот и спрашивала явно из вежливости. Никотин соединился с алкоголем, и Стерн начало развозить. Разноцветный взгляд ее обессмыслился. Напоследок ее повело в романтику.

— Капитан, а вы женаты?

— Нет.

— А что так? Не нравятся женщины?

— Я клон.

— Ах вот оно что! — кивнула (а может клюнула носом) доктор. — Клонам же нельзя жениться. А детей вы завести физически не можете, вам эту функцию на генетическом уровне отключили. Маленькую такую спаечку поставили в районе метохондриальной… Не помню точно… Раньше знала, но теперь не помню… Но вы не расстраивайтесь. Смотрите в стакан с той стороны, где он полный: зато вы можете трахаться без резинки. Трахаться-то вам еще не запретили? Ну, не будьте ханжой. Сексуальный инстинкт — базовый, поэтому изучение любых социальных групп надо начинать с того, кто с кем и как именно спит. Во всех, понимаете ли, подробностях. Особенно это касается маргинальных групп. Звериная, я вам доложу, простота нравов. Тут главное соблюдать научный подход, иначе — она чиркнула ногтями по горлу и пригорюнилась.  — А я вам нравлюсь?

— Очень. Но у меня есть девушка.

— А, да, вы же говорили…

— Разве? — удивился капитан.

— Ну, кто-то говорил. Может быть, полковник…, — насколько понял Пульхр, полковник появлялся в реальности Стерн при достижении определенной глубины опъянения, которую она в очередной раз достигла.

 Докурив, доктор вдавила окурок в пепельницу, заразительно зевнула (следом за ней зевнул капитан, а за ним и читатель) и принялась ерзать, устраиваясь на ночлег. Капитан не возражал. Он решил дождаться, когда она заснет, после чего попросить бармена вызвать грузчика с тележкой. Он, конечно, мог отнести ученую сам, но во-первых, не пристало капитану таскать по космопорту пьяных девиц, во-вторых, он не хотел лишних вопросов от Петровой. То, что их не миновать, капитан знал, когда предлагал угостить Стерн. Но одно дело пообщаться с новым членом команды и важным источником информации в неформальной, так сказать, обстановке, в баре, полном людей, другое — самолично появиться у причала со спящей красавицей наперевес.

Грузчика вызывать не пришлось. Вскоре после того, как Стерн угомонилась, закрыла глаза и засопела, в зале появилась Олсен. Она оглядела стол, уставленный бутылками и посудой, храпящую ученую и не выразила ни малейшего удивления.

— Шеф, погрузка закончена. Наемники на местах, багаж доктор Стерн, — которая, услыхав свое имя, на секунду перестала сопеть, заинтересованно приоткрыла свой правый зеленый глаз, но, не усмотрев ничего для себя интересного, тут же смежила его снова, — погружен. Все без происшествий.

— Спасибо, Олсен, — капитан поднялся и хрустнул, разминаясь, плечом.

Они одновременно поглядели на доктора Стерн.

— Олсен, ты не могла бы помочь доктору Стерн…

Олсен коротко кивнула, протянула руку и одним движением поставила Стерн на ноги.

— Это еще что такое, хам? — попробовала возмутиться Стерн, решив, что ее домогаются. Но возмущение потребовало слишком много сил, поэтому она прекратила сопротивление и покорно пала в объятия боцмана. 

Капитан взялся было за докторский багаж, но Олсен со словами: “Шеф, я сама”, рукой, свободной от представителей науки, отняла у него рюкзак и легко вскинула обе лямки на левое плечо. Пульхр оставил на столе стокредитовую купюру и двинулся за ними в арьегарде. Стерн зыбко передвигала ноги и откровенно висела на правой руке Олсен, левой обвивая ее талию. До причала добрались без происшествий. По пути попался патруль туристической полиции, который оценил офицерскую форму и сопроводил их на уважительном расстоянии до причала. Томпсон нервно курил  возле шаттла. Увидав обнявшихся Олсен и Стерн, он издал тихий скулящий звук, выплюнул сигарету и ринулся помогать. Олсен решительно отстранила его от докторши, сунув в качестве сублимации рюкзак. Когда боцман усаживала тело Стерн в пассажирское кресло и пристегивала его ремнями, та, не открывая глаз, эхом оставшейся в баре беседы пробормотала что-то про особенности размножения морских коньков. 

Всю дорогу до “Неуловимого” этнограф благополучно проспала.

— Куда ее? — спросила Олсен по прилете, отсегивая ремни.

— Пусть сегодня переночует в твоей каюте, — сказал капитан. У Олсен, как у старшего унтер-офицера, имелась отдельная каюта с двумя полками. — Присмотришь за ней. Пьяная девица на пиратском корабле не к добру. Завтра посмотрим.

Концентрация алкоголя в крови Стерн достигло того уровня, когда тело человека приобретает свойства жидкости. Несмотря на усилия боцмана придать ей вертикальное положение, доктор буквально стекала на пол. Олсен пришлось нести ее на руках, как павшего товарища, чтобы торжественно предать тело нижней из полок своей каюты. Старпом Юсупов встречавший капитана для доклада, так засмотрелся на церемонию выноса, что проглядел появление Пульхра. Спохватившись, он козырнул и принялся докладывать:

— Господин капитан, за время вашего отстутствия никаких нарушений не замечено. Шаттл с наемниками уже пристыковался, офицер Томпсон повел их в девятый отсек устраиваться…

— До прыжка остался один час, сорок пять минут, — “Джо” уже вел обратный отсчет. — Всем людям на корабле надлежит как можно быстрее закончить свои дела, принять положение тела, максимальное к горизонтальному, лицом вверх и пристегнуться. 

В дверях шлюза, в которых только что скрылись Олсен и Стерн, появилась Петрова.

— Хорошо, — сказал капитан Юсупову. — Можете продолжать подготовку к прыжку.

— Это кто? — спросила Петрова, когда Юсупов удалился.

— Что “кто”?

— Что за девица, которую сейчас отсюда вынесла Олсен? 

— Это доктор Стерн, этнопсихолог, наш научный консультант.

Петрова дернула носом, уловив исходящий от капитана запах алкоголя:

— Это ты ее напоил?

Врать в отношениях нельзя никогда. Только правда. Поэтому Пульхр не стал возражать:

— Я. У нее сегодня свадьба.

— Чего?

— Потом расскажу. Времени в обрез.

— До прыжка остался один час сорок минут, — подтвердил “Джо”.

Когда “Джо” сообщил, что до прыжка осталось пятнадцать минут, все люди на корабле находились в положении, максимально близком к горизонтальному, лицом вверх, все были пристегнуты  и тоскливо ожидали того момента, когда “Джо” скажет “Ноль, пуск”, корабль встряхнет, и за стеклами иллюминаторов вместо черной пустоты Солнечной возникнет черная пустота уже совсем другой системы. Разница только в том, что звезды будут расположены чуть иначе, и родное Солнце будет одной из них.