Глава 32

Экспедиторы хотели перекинуться хоть парой слов со своей начальницей, но такой возможности им не дали. Оставалось только смотреть в бессильном гневе, как исчезает невысокая фигура в чёрном мундире.

На следующий день всё повторилось: Элину со связанными руками приволокли в зал, где слушалось её дело. Руки развязали только после вмешательства короля.

Генерал нервничал. Он постоянно посматривал на вход, явно ожидая кого-то.

– Адар, брат мой – почтительно обратился к королю Квирк на правах свояка, – вчера мы так и не услышали ничего, что пролило бы свет на загадочную гибель барона Жадвильского. Почему люди генерала не опросили жадвильских гвардейцев? Они должны были охранять барона. Вдова барона жива и находится здесь, в замке. Почему её нет на слушаниях? Почему юный Руфус ссылается на несуществующих личностей, которых никто не видит, чтобы обвинить дару Элину?

Витерий слегка приподнял уголки губ, обозначая улыбку.

– Генерал обещал свидетеля, который всё видел и слышал, братец Квирк,– сказал он. – Вот он и ждёт. Наверняка свидетель вот-вот появится.

– Видимо, это очень важная персона, брат мой, – продолжил Квирк, – ведь он заставляет ждать самого короля.

– Мне и самому интересно, кто это такой, – буркнул Витерий.

Руфус заёрзал на месте. Генерал положил ему руку на плечо, давая знак успокоиться. Сам он поднялся и, почтительно склонив голову, спросил:

– Пока мы ожидаем, я прошу королевской милости для обвиняемой.

В зале зашушукались. Римардо решил отступиться?

– Проси, – небрежно обронил король.

– Так как наша обвиняемая – женщина, то я прошу смягчить наказание. Заменить казнь через повешение на погребение живьём.

Воцарилась мёртвая тишина. Элину прошиб холодный пот. Ничего себе милость! Это такие законы у просвещённого монарха?! Впрочем, Элинины мысли тут же перескочили на другое: "Если Рэйшен вспылит – мне конец".

Однако Рэйшен сидел тихо, поражённый не меньше других. В его буйной головушке не укладывалось, что генерал, которого солдаты любили за смелость, за то, что берёг своих ребят, сидел у солдатских костров, теперь яростно рвётся уничтожить одну-единственную женщину. Было трудно поверить, однако это мерзкое превращение происходило на глазах у Рэйшена и его товарищей.

Лоркан сидел с таким лицом, будто хлебнул помоев. Дэвлин брезгливо поджал губы. Но это ничем не могло помочь Элине.

– Я ещё не принял решения, – холодно заявил Витерий, – и мы не говорили о наказаниях. Я не услышал ничего, что подтвердило бы обвинения. Пока что вы заставляете меня терять время… Кстати, что по гвардейцам? Дар Квирк задал хорошие вопросы. Я хочу знать ответы на них.

Римардо помялся, а потом с неохотой сообщил, что гвардейцы ничего не видели и не слышали, так что не могут свидетельствовать на суде.

– Вот как? – нахмурился Витерий. – Хороша гвардия, ничего не скажешь! А где они были, когда "опасная разбойница" проникла в дом?

Римардо пробормотал что-то невнятное.

– Я не понял ответа, – изрёк король, – но зато понял, что дела в Жадвиле шли из рук вон плохо. А что говорит вдова?

Оказалось, что вдова находилась у себя в покоях и тоже ничего не видела и не слышала.

– Поразительно! – проговорил Витерий. – Никто ничего не видел и не слышал, однако обвиняют женщину в убийстве. И никто не задаётся вопросом, кому выгодна смерть барона? Номером вторым будет именно вдова. А первым – сын. Если, конечно, он не знал, что титул его отцу я даровал без права наследования.

Римардо об этом тоже не знал. Лицо его налилось кровью, и генерал собирался сказать что-то очень нелестное в адрес Руфуса. Но тут дверь распахнулась, и двое дюжих молодцов втащили в зал тележку. На тележке лежал скрюченный подросток с пустым лицом. Советники с недоумением глядели на это действо, а генерал тайно выдохнул. Наконец-то! Прохиндей из Жадвиля корчил из себя важную персону, взял у Тальво крупную сумму серебром, однако не подвёл, отдал нужного мальчишку.

– Что это? – спросил Витерий, брезгливо разглядывая калеку на тележке.

Элина стояла недвижимо и радовалась, что её сейчас ни о чём не спрашивают. Она узнала мальчика. Именно его оглушил Рэйшен, когда они убегали через баронскую кухню. Элина помнила, как мальчик просил не убивать его. Неужто он превратился вот в это… после удара Рэйшена?

– Это и есть наш свидетель, – спокойно пояснил Римардо и скомандовал здоровякам, стоявшим возле тележки: – Подкатите поближе, я задам ему пару вопросов.

Здоровяки переглянулись, чуть заметно пожали плечами, но приказание исполнили. Генералу пришлось спуститься со своего места вниз, чтобы калека мог услышать обращённый к нему вопрос.

– Назови своё имя, отрок. Не бойся.

Несчастное существо на тележке бессмысленно пялилось в потолок. Римардо повторил свой вопрос громче и подался вперёд, чтобы калека увидел его.

И произошло неожиданное. Увидев чужое лицо, парнишка раззявил рот и страшно завыл на весь зал. Советники испугались. Элина подскочила на месте. Сын казначея выронил бумаги. Листы, плавно кружась, посыпались под ноги королю.

Витерий дёрнулся от неожиданности, брезгливо сморщил лицо и подал знак своей охране. Те подскочили к тележке и принялись выталкивать её прочь из зала, дабы не оскорбить глаза монарха сим жалким зрелищем.

Один из молодцов, сопровождавших калеку, успел бухнуться на колени перед королевским креслом и покаянно проговорить:

– Прощения прощу, почтенные советники и великий король! Парнишка этот поварёнком был у барона. Какие-то злодеи так отделали его во время бунта, что искалечили беднягу. Разум он потерял, двигаться не может. А как увидит форму – воет, словно дикий зверь.

Приглушённый вопль несчастного стих за тяжёлой дверью. Король, по-прежнему морщась, приказал:

– Ступай отсюда, займись своим подопечным, пока я окончательно не рассердился.

Здоровяк буквально выполз из зала.

Генерал почему-то выглядел очень довольным.

– Адар, хоть мальчик и не сказал ни слова, его сопровождающие дали ценные сведения.

– Да?! – изумился Витерий. – Какие?

– У Элины был сообщник. Возможно, не один. Мальчик видел их в усадьбе. А они искалечили его, чтобы он не смог указать на убийц. Несчастный потерял способность разговаривать, но он, увидев форму, впадает в истерику, потому что помнит, кто довёл его до такого состояния…

Лица Элининых защитников вытянулись. Король поскучнел.

– Адар! – выкрикнула Элина. – Я не носила формы! Ни у кого из кондотты не было формы! Это слишком дорого – одеть столько народу! Люди одевались в добротную, чистую одежду, но формы у нас не было!

– Кто-то может подтвердить? – оживился король. – Желательно не умалишённый!

– Я могу! – зычно подал голос Рэйшен.

– Ты всегда скажешь всё, что ей надо, – проворчал король.

– Я могу! – раздался голос Лоркана. – Когда мы посещали Жадвиль с инспекцией, я видел ребят из кондотты, и одеты все были по-разному.

– Ты уверен? – уточнил король. – А что там было с формой?

– Форму в Жадвиле носили только гвардейцы барона.

В зале поднялся ужасный шум, советники вскочили со своих мест, одновременно что-то выкрикивая. Лонваль под шумок собирал рассыпанные бумаги, Квирк усмехался. Казначей с лёгкой улыбкой откинулся на спинку своего стула.

Руфус втянул голову в плечи и даже прикрыл глаза. Наверное, надеялся, что весь этот ужас исчезнет, если перестать его видеть. На генерала Римардо было жалко смотреть. Однако король смотрел. А Элина очень радовалась, что так смотрят не на неё. Кажется, погребение живьём сегодня отменяется.

Впрочем, её не освободили, как она надеялась. Конвоиры больно ухватили её за локти и вывели из зала.

– Куда вы меня тащите?! Разве был приказ…

Старший среди конвоиров подал знак остальным, и они остановились. Элина обрадовалась, но старший, злобно глядя ей в глаза, прошипел:

– Заткнись! Приказа освободить тебя не было. Ты возвращаешься на своё место!

Желания спорить с ним у Элины не было: она прекрасно помнила, как её отделали при аресте. Повторения ей не хотелось. Очень скоро она снова оказалась в сырых подземельях, и Эдрик запер за ней решетчатую дверь.