13. Слепая ярость

13. СЛЕПАЯ ЯРОСТЬ. Урядив друг с другом все спорные вопросы, князья начали покидать берега Днепра и разъезжаться по своим уделам. Один только Давыд Игоревич Волынский домой не торопился. Составив компанию великому князю, он вместе с ним отправился в Киев и в пути поведал Святополку печальную историю своей жизни. Оказывается, в самых западных волостях Киевской Руси не все было ладно. Дерзкий и непочтительный Василько Ростиславич, княживший в Теребовле, задумал, видите ли, отобрать у дяди Давыда его столицу – Владимир Волынский и с этой целью пошел на союз с Мономахом, взамен обещая тому посодействовать в захвате киевского стола. То, что Давыд Игоревич пытался таким вот способом чужими руками и за чужой счет расширить свои владения, ясно как Божий день. Ясно и то, что советники волынского князя, состряпавшие для него эту байку, оказались неплохими психологами и все правильно просчитали. Святополку было глубоко наплевать на то, что кто-то у кого-то хочет что-то отобрать, но вот в возможности покушения на собственную власть он никогда не сомневался, и потому сразу же навострил уши. Давыд, почувствовав, что великий князь его рассказом заинтересовался, немедленно вытащил из-за пазухи свой главный козырь – старую историю об убийце Ярополка, который укрылся от возмездия не где-нибудь, а во владениях Ростиславичей. Наконец вкрадчивый голос Давыда окончательно затуманил Святополку мозги, и «товарищи по несчастью» начали думать, как бы им извести крамолу еще на корню.

Меж тем, ничего не подозревающий «захватчик дядиных столов», Василько Ростиславич, сделал остановку в Михайло-Вырубицком монастыре, недалеко от Киева, чтобы поклониться Святым. Там его и нашли гонцы великого князя с приглашением заехать в Киев на именины к Святополку. Василько, у которого дома назревала война с ляхами, от этого приглашения поначалу отказался, тем самым окончательно убедив великого князя в истинности всего того, что наплел ему Давыд. После повторного настойчивого приглашения, не желая портить отношения с Киевом, Ростиславич все же отправился в столицу вопреки уговорам своих бояр, почувствовавших что-то неладное. Опасаться ему было нечего – гарантией его неприкосновенности служил недавний Любечский съезд. В 1098 году теребовльский князь въехал в Киев, был лично встречен самим великим князем и, прошествовав вместе с ним во дворец, оказался вдруг в цепких лапах волынских дружинников. Последующие события показали, что четкого плана действий у «борцов с крамолой» на самом деле не было. Давыд по отношению к пленнику был настроен весьма решительно – ножом по горлу и на погост. Святополк же уперся и на убийство родственника не соглашался ни в какую. С Давыда какой спрос? Зарежет племянника и – к себе, на Волынь, а расхлебывать потом придется ему – Святополку. Вероломное убийство одного из представителей правящей династии да еще в свете решений последнего съезда даром им не пройдет, это уж точно! С другой стороны, отпустив племянника, обвиненного в измене, великий князь может предстать перед общественным мнением как слабый и нерешительный правитель. В итоге сошлись на компромиссе – Ростиславича увезли в Белгород и передали в руки конюхов, которые вырезали несчастному пленнику оба глаза. Затем, изувеченного князя бросили в повозку и отправили на Волынь под дядин присмотр. Теперь оставалось только дождаться, каков будет общественный резонанс.

Человеческая природа очень несовершенна – мы с вами всегда смотрим лишь в одну сторону; повернувшись спиной к свету, пристально вглядываемся в темноту, ожидая оттуда для себя всяческих неприятностей. Если повернемся к свету, он начинает нас слепить, отвернемся от него, и он начинает освещать – а это очень удобно, и, главное, глазам не больно. Милосердие, самопожертвование и иные добрые дела остаются у нас за спиной, мы о них быстро забываем или не замечаем их вовсе. Зато новости о злодеяниях и преступлениях разлетаются по свету в мгновение ока. При этом давно замечено, что чем больше кровим пролито, тем больше разговоров.

Одним из первых о страданиях Василько Требовльского узнал Владимир Мономах - узнал и содрогнулся от ужаса. В Чернигов к Олегу полетело его письмо: «Прекратим зло в начале, накажем изверга, который посрамил отечество и дал нож брату на брата: или кровь еще более польется, и мы все обратимся в убийц. Земля Русская погибнет: варвары овладеют ею». Олег и Давыд Святославичи немедленно подняли свои дружины и, соединившись возле Переяславля с полками Мономаха, двинулись к Киеву. Перепуганный Святополк начал метаться по палатам своего дворца, не зная, на что и решиться – то ли вещи собирать, то ли налегке бежать. К братьям он слал гонцов с оправданиями: дескать, бес попутал, а во всем виновата эта скотина - Давыд. Поскольку великий князь был теперь полностью недееспособен, на переговоры с Мономахом отправились выборные послы от киевлян во главе с самим митрополитом. Отходчивый Владимир Мономах внял просьбам горожан и согласился не усугублять распрю при условии, что Святополк сам разберется с Давыдом.

А с Давыдом меж тем разбирались уже вовсю. Володарь Ростиславич, отбросив волынскую рать от стен Теребовля, пригрозил дяде войной до полного уничтожения и сумел таки добиться освобождения своего искалеченного брата из волынского плена. Когда несчастный Василько прибыл, наконец, в его стан, Володарь заглянул брату в глаза и сам ослеп от ярости. Ни о каком примирении не могло больше быть и речи. Спалив Всеволож, братья огнем и мечом прошлись по селам Волыни и осадили столицу княжества город Владимир. К горожанам было отправлено требование о выдаче бояр, подговоривших своего князя погубить Василько Ростиславича. Граждане владимирские были готовы сложить за князя свои головы, но его бояре такой жертвы на их взгляд не стоили. Об этом Давыду весьма недвусмысленно и было доложено. Одному из советников князя удалось спасти свою жизнь бегством, двое других были выданы Ростиславичам и закончили свою жизнь на виселицах, утыканные стрелами. Утолив свою месть, Ростиславичи ушли к себе, а их место у стен Владимира Волынского тут же занял Святополк, явившийся в 1099 году исполнять обет, данный Мономаху и Святославичам.

Не имея никакой возможности противиться великому князю, Давыд бежал в Польшу, заплатил полякам 70 гривен и привел их на Русь. Святополк заплатил полякам больше, они ушли, и Давид опять сбежал в Польшу. Святополку такая война пришлась по душе, и он забрал освободившееся Волынское княжество себе. В сердце великого князя немедленно проснулась страсть к коллекционированию чужих земель, и враз забыв о том, что истинной целью его похода было наказание клятвопреступника и ничего больше, он развернул свои войска против Ростиславичей, заявив, что они дескать не по праву занимают удел, принадлежавший некогда его отцу и брату. Сражение с племянниками получилось на редкость яростным и кровопролитным. Во время битвы Василько Ростиславич, страшно зияя своими пустыми глазницами, с крестом в руках явился среди дерущихся и кричал Святополку: «Видишь ли мстителя, клятвопреступник? Лишив меня зрения, хочешь отнять и жизнь мою. Крест святой да будет нам судиею!». Святополк, не выдержав этого дикого напряжения, бежал. Сын великого князя Мстислав заперся во Владимире, а другой сын, Ярослав, отправился в Венгрию за наемниками. Ростиславичи, помня о клятве, данной ими в Любече, гнались за киевлянами только до границ своих владений.

Довольно скоро Ярослав вернулся из Венгрии с войском короля Когомата, согласившегося за умеренную плату поучаствовать во внутренних русских разборках. Венгры осадили Володаря в Перемышле, а Василько, не имея сил помочь брату, заперся в Требовле. В этот критический для Ростиславичей момент из Польши вдруг вернулся их главный недруг Давыд Игоревич, у которого теперь был общий с ними враг – великий князь. Давыд предложил братьям мир и союз, и, получив их согласие, оставил жену на попечение Володаря, а сам кинулся в степь к половцам. Возможно, у беглого волынского князя были какие-то связи в Диком Поле, ну или просто он прихватил с собой немного деньжат, но прошло совсем немного времени, и к Перемышлю примчался небольшой отряд из 390 половецких и 100 русских всадников. Вместе с Давыдом пришли ханы Боняк и Алтунопа.

То, как пять сотен всадников воевали с большим венгерским войском, нельзя назвать даже дерзостью, в данном случае гораздо лучше подходит слово «наглость». Боняк с сотней воинов занял обе стороны узкой дороги, ведущей к венгерскому лагерю, чуть дальше расположились дружинники Давыда, а Алтунопа с полусотней степняков отправился прямо к вражескому стану. Ворвавшись в венгерский лагерь, половцы наделали шума, пустили несколько стрел и по той же дороге кинулись наутек. Возмущенные такой беспардонной наглостью венгры нестройной толпой повалили по узкой дороге вслед за убегающими половецкими всадниками и угодили в засаду. Атакованные с двух сторон половцами и русскими, зажатые на узком пространстве, осыпаемые градом стрел венгры начали метаться в ужасе, ища спасения и пытаясь пробраться к «выходу»; в их рядах воцарились паника и хаос. Пока Когомат и его воеводы пытались сориентироваться в обстановке и взять ситуацию под свой контроль, Володарь вымахал со всей своей дружиной из крепости, ударил венграм в тыл и отбросил их от Перемышля. Венгерские воины, давя своих, ревущими толпами кинулись к реке и начали тонуть там сотнями. Русские и половцы гнали бегущего врага двое суток, не выпустив обратно в Венгрию почти никого. Сам Когомат, растеряв всех своих телохранителей, еле спасся.

Развивая свой успех, Давыд взял Червень и осадил Владимир Волынский. В боях за город погиб сын великого князя Мстислав, затем чуть не сгинул в сражении и сам Давыд, когда к городу примчался киевский воевода Путята с войском, и князю пришлось спешно отступать. Только вмешательство Боняка позволило Давыду водвориться на столе, закрепленном за ним любечскими соглашениями.

30 июня 1100 года князья Святополк, Владимир Мономах и оба Святославича вновь съехались на совет в город Витичев близ Киева. Давыд был вызван на княжеский суд и не посмел не приехать. Пока старшие князья совещались, виновник недавней смуты сидел в некотором отдалении и ждал решения своей судьбы. Наконец, князья объявили ему, что за вражду и злодейство неслыханное, причиной которых он стал, его лишают Волынского княжения. В удел провинившемуся князю Святополк выделил Бужск, Дубну и Черторыжск, Мономах и Олег скинулись по 200 гривен. Чуть позже Давыду отдали еще и Дорогобуж. Во Владимире Волынском сел Ярослав Святополкович.

В 1101 году в безучастном ко всему происходящему Полоцке умер беспокойный князь Всеслав, своей смертью поставивший своеобразную символическую точку в первой кровавой княжеской междоусобице.