Город - шлюха

Почти три года назад я приехал из солнечного, иногда окутанного синим дымком и удушающего выбросами с нефтеперерабатывающего завода, пыльного, наполненного суровыми, но прямыми людьми города Атырау. Приехал полный надежд и ожиданий, в предвкушении новой интересной жизни. Но так бывает, что меняя есто жительство, мы оставляем себя прежнего на старом месте. Как то я видел по Youtube перуанского индейца, которые приехал в Нью Йорк. Он сказал, что у него есть тоска по Родине и это связанно с тем, что расстояние между его Родиной и Нью-Йорком велико и что его душа не успевает перемещаться за телом так же быстро и поэтому в груди его щемящая тоска по родным местам. Но как только душа догонит тело, то все надладится и он почувствует себя лучше. Так вот и я подумал, испытав почти сразу же спустя пару дней такую же тоску по Атырау, где я прожил целых 20 лет, а на деле целую жизнь - интересную и захватывающую для меня в личном и профессиональном плане. Где я встретил много интересных, если не сказать завораживающих личностей, каждый со своей историей и харизмой. Где со мной происходили интересные истории. Где я жил наполненно, хотя мне иногда казалось, что скучно. И вот тоска. Тоска по старому, по всему, что осталось позади за плечами. Я целыми днями напролет смотрел в Youtube ролики про Атырау, разглядывал реку, мосты, набережную, все знакомые здания и улицы. Каждое место и каждый уголок был связан с какими-то событиями и воспоминаниями. Ностальгия как магнит жизни, которую ты помнишь, но которая существует только в твоей памяти, и о которой напоминают знакомые места, некоторые из которых все еще есть, а некоторые из которых более не существуют. И ты смотришь и вспоминаешь. А душа, которая еще не успела добраться до моего тела, как то на расстоянии все же подавала мне сигналы о том, как ей тоже очень печально расставаться с прекрасным прошлым, полным и радостей и печалей. Все эти переживания прошлого, какими они не казались тогда давным-давно, все они как кирпичики в доме твоей жизни, выстраданные душой - все они напоминали даже через расстояние душе, телепатически, о том, что мы оба, и я и душа, мы оба скучаем по Атырау, по моему Атырау. Так пролетело время. Мой старый атырауский характер все еще был со мной некоторое время, но под виянием жизни в новом месте постепенно покидал меня. Мне не хватало солнца. Того яркого, слепящего солнца, которое наполняет тело и сознание зарядом энергии. В Астане солнце и летом и зимой по своей энергии не дотягивало до Каспийского. Даже близко. Слабое и жадное, оно казалось, что жалеет для тебя света. И даже часто оно пряталось за сплошное пасмурное небо, и часто плакало то дождем, то ливнем, то сердилось снегопадами, которые иногда были отчаянными, а иногда обессилившими и полными мягкой опустошенностью. Тело, до которого душа уже добралась, хотело было заняться чем-то положительным, но то ли душа устала от долгого путешествия, то ли и тело уже израсходовало всю накопленную солнечную энергию, делать что-то не хотелось. Деятельный разум, привыкший к размаху и сотрудничеству с людьми, кипуче придумывал варианты и идеи дела. Однако суровая реальность скоро встала серой и безжиненной стеной, как и небо над головой. Глаза начали оглядываться вокруг и натыкались на новую реальность. Пустые глаза ходячих мертвецов, глядящие с искренней злобой и ненавистью закомплексованных или просто злых прохожих, отсутствие доброй эмпатии, смотрели нна улице в окно моей души. Сердце просто начало медленно застывать от ужаса и замерзало от того, как мало людей на улицах. Душевной теплоты, которая всегда фонит даже через маску строгости или суровости, здесь не было. Ужасающее понимание отсутствия тепла под масками лиц, а зачастую в самих лицах без масок, поразило. Это лица! Это не маски! Там нет ничего под ними! Там нельзя искать ничего, там ничего нет. Я впервые ужаснулся. Тоска, ностальгия сменилась наступающим разочарованием. Затем более близкое общение с городом показало, что, в основном, тут нет людей. Это были городские амебы или даже пираньи, которые смотрят всегда с одинаковым безжизненным вглядом простейшего хищника на пищу и глазах которого не читается ничего кроме инстинкта "как поживится и утолить свой вечный голод". Никита мне говорил, что в больших городах люди другие. Все же этот город отличался от других больших городов, которые я знал, своим холодом, душевным холодом, пустотой городских пространств и пустотой людей. Амебы двигались в вечном броуновском движении и отплясывали вокруг друг друга свои ритуальные танцы "клюнь ближнего - насри на нижнего". Более удачливых амеб амебы менее везучие регулрно вылизывали, давясь своей слюной. Город жил своей обычной жизнью. Понемногу привыкая к этой выхолощенной системе отношений, я начал понимать город. Это просто огромная свалка одиночек. Жующих донер в забегаловке. Кушающих блюда подороже и бахвалящихся перед друг другом, но все же одиноких. В большинстве случаев никто из них никогда бы возможно и не признался бы в этом, так как амеба таких чувств не испытывает. Но круглосуточно глядящие в смартфон мертвецы и не смогут понять, что это и есть одиночество. Одиночество амебы в этой примитивной первобытной каше склизких, бесхребетных существ, касающих друг друга лишь слизью. Отвращение... Это все вызывало лишь отвращение. Ааааа. Ааааа. Кричали амебы. Мне нужно откусить от тебя хоть маленький кусочек, чтобы съесть самому. Они кричали и кусали, кричали и кусали. Кто-то кусал молча, кто то с эмоцими. Они все были напряжены и сосредоточены в этом вечном круговороте взаимного ежедневного поедания. Зачем они живут? Ради жизни. В этом и есть суть простейшего существования. Ради того, чтобы произвести на свет следующее поколение таких же амеб. Среди амеб, точне из кучи амеб иногда виднелись лица настоящих живых людей, задыхающися от навалившейся кучи аморвной конкурирующей за выживание массы, жадно хватающих ртом и руками воздух, не в состоянии удержаться на ногах под напором этой гнилой массы. Некоторые люди одевали маску и костюм амебы и скрывали от амеб все - эмоции, переживания, мысли, свой статус, в общем скрывали все полностью. Иначе, амебы могли бы оторвать кусок жирной человеческой жизни, оставляя рванные окровавленные края, на которые сбежались бы еще больше амеб, чтобы поживиться. Город амеб. С фасадами искусственных как силиконовые груди домов. Вычурностью макияжа содержанки и такой же пустотой внутри. Город - содержанка. "Элитная" шлюха. Яркая снаружи и пустая, грязная внутри. Лицемерно обходительная ровно до того момента, пока ты оказываешься более не нужен и мерзкая, отвратительная, как только ты не дешь ей того, что она хочет. Каждая амеба нужна этой Шлюхе, которая пирует за чужой счет, ведь это ее микрофлора, ее внутренний мир, именно эта масса простейших червей, плоских, трубчатых, кольчатых, бактерий, фекалий и все прочего что составляет внутренность этого города, и создает эту ауру и этот гнетущий характер этого города. И лишь по утрам и солнечным днем, пока Шлюха медленно переваривает свою пищу, и на улицы выходят люди - город немного становится более приятным. Зачем я приехал сюда? спросила моя душа. Я ответил - это был мой долг, с одной стороны. С другой стороны - я должен идти вперед. Искусственный город с платиковыми людьми - это мое будущее? вопросила душа. Сердце вздрогнуло и начало заикаться. Да - ответил я. Нам тут жить. Мы же тут умрем! сказала душа и сердце стало щемить. Разум молчал... И только остатки воспоминаний об Атырау - маленьком красивом, суровом, но необыкновенно распологающем к себе - проплывали перед нами троими. Мной, сердцем и душой. Пока, Атырау! быть может мы когда-то встретимся...