От заката до рассвета

Я засыпаю.
Осень окутывает меня прохладным шелком туманов, а ночи укрывают серебряным одеялом росы. Я провожаю лето. Не со слезами, а с тихой, глубокой благодарностью, с чувством умиротворения, которое знает только тот, кто отдал миру все свои краски.
И в этом сладком полусне, на грани яви и забытья, я вспоминаю свой танец. Летний танец радости и лёгкости.
Тогда, под ласковым солнцем, я не просто росла — я парила. Каждый мой лепесток был белым крылом, а золотая сердцевина — сияющим солнцем в миниатюре. Я была центром маленькой вселенной, где жужжали шмели, порхали бабочки, а ветер аккомпанировал мелодии жизни, что провозглашалась в каждом шелесте листьев, в каждом трепете травы. Вся жизнь, от корней, уходящих вглубь земли, до самой макушки неба, была единым хором, и я пела в нем свою партию — простую, но полную света.
Я устала. Но это благодатная усталость, как после прекрасного пира. И я засыпаю с улыбкой, унося в своих снах воспоминания о восторженных взглядах, шепоте: «Какая крупная! Смотри, прямо как блюдце!». Я — сортовая, но в душе остаюсь той самой полевой скромницей, что не боится ни дождя, ни зноя. Неприхотливая и сильная, я быстро разрослась, создав целое бело-золотое облако, которое ловило на себе удивлённые взгляды прохожих.
Мой покой глубок и сладок. Земля становится моей колыбелью.
Но знайте — это не конец. Это лишь пауза в музыке.
Когда последний снег растает, а весна коснется земли своим тёплым дыханием, я сквозь сырую землю прошепчу первый ответ. Я взойду. Сначала робкой зеленой звездочкой, потом — мощным стеблем, полным жизни.
Я взойду для того, чтобы вновь удивить мир, своей красотой — простой, но изысканной. Чтобы снова станцевать свой танец радости и лёгкости под бесконечным небом. Чтобы снова стать большим белым блюдцем, полным солнечного света и летнего волшебства.
А пока... я засыпаю...
И пусть сон мой будет таким же глубоким и сладким, как шепот далеких звезд. Пусть тишина споет мне свою самую нежную колыбельную, укутав в бархат ночи, расшитый грезами. Земля, будь мне пуховым ложем, а прохлада осени — легким, шелковистым покрывалом. До самого утра, до первого ласточкинового дня.
Во имя жизни, чудес и любви, потому что это — единственная правда, которую сердце знает с самого начала.