Морская свинья Оркадская

Sus marinus orcadiensis

Из записок брата Ремигия, монаха-хрониста аббатства Святого Магнуса, год Господень 1398

В северных водах, где море Северное встречается с Атлантическим океаном, меж скал Оркнейских островов, водится тварь, которую местные называют Свиньей Морской, а учёные мужи именуют Sus marinus orcadiensis. Сия тварь есть одно из самых странных и горестных созданий, которых Господь попустил обитать в водах, отделяющих земной мир от мира духовного.

Тело её величиной с крупного тюленя или небольшого дельфина, длиною в три локтя от рыла до хвоста. Покрыта она не чешуёй и не шерстью, а кожей серо-розовой, скользкой и холодной на ощупь, схожей с кожей угря или мокрой свиньи. Рыло же её — свиное, с двумя ноздрями, постоянно выдыхающими влажный пар, и пятачком, которым она роет морское дно в поисках моллюсков и водорослей. Глаза малые, почти человеческие, тёмные и влажные, полные невыразимой печали.

Но самое ужасное и достопримечательное в этой твари — её руки.

Не плавники, не ласты, но самые настоящие руки, человеческие, с пятью пальцами на каждой, с почерневшими ногтями, и с морщинами на ладонях и запястьях, которыми она может хвататься за камни и водоросли. Руки эти растут из передней части тела, там, где у рыбы были бы грудные плавники, и движутся они с ужасающей осмысленностью, словно принадлежат не животному, а человеку, заточённому в скотском теле.

Хвост же её — рыбий, широкий и сильный, с двумя лопастями, как у трески или палтуса, но не расположенный вертикально, а горизонтально, как у китов и дельфинов.

Впервые о существовании сей твари мне поведал Торфинн Одинссон, рыбак из деревни Стромнесс, в лето 1396 года. Он рассказывал, что его отец и дед тоже видели этих тварей, и всегда они появлялись в одном и том же месте — близ скалы, которую местные зовут «Скалой Проклятых», что к югу от острова Южный Ронадсей.

— Они плачут, отец Ремигий, — говорил Торфинн, крестясь. — Плачут человеческими голосами. И протягивают руки к берегу, словно умоляют о чём-то.

Я усмехнулся тогда, полагая это байкой пьяных рыбаков, но старик был настойчив:

— Клянусь, отец. Они говорят. Не по-нашему, но говорят. И один раз... один раз мой дед слышал слово, которое он понял.

— Какое? — спросил я, уже заинтересованный.

— Крещение, отец. Они просят крещения.


Я отправился к Скале Проклятых весной следующего года, взяв с собой молодого послушника Эйнара и рыбака Торфинна в качестве проводника. Мы сели в лодку на рассвете, когда туман ещё лежал на воде, как саван на покойнике.

Скала Проклятых оказалась высоким утёсом, чёрным от морских птиц и белым от их помёта. У подножия её вода пенилась и клокотала, образуя небольшую бухту, защищённую от ветра. Мы бросили якорь и стали ждать.

Прошло не более получаса, как вода рядом с лодкой вздулась, и из неё показалась голова.

Господи, помилуй.

Это была голова свиньи — но не совсем. Глаза были слишком большими, слишком осмысленными. Рыло морщилось, как у плачущего младенца. И когда тварь открыла пасть, я услышал звук — не хрюканье, а стон, протяжный и горестный, похожий на плач старухи или завывание ветра в расщелинах скал.

Затем из воды поднялись руки.

Боже правый.

Это были человеческие руки. Бледные, мокрые, с длинными пальцами, которые дрожали, сжимались и разжимались. Тварь протянула их к нашей лодке, и я увидел, что ладони её исцарапаны, словно она долго билась о камни.

— Отец... — прошептал Эйнар, бледный как полотно. — Это человек? Это проклятый человек?

Я не ответил. Тварь издала новый звук — низкий, рокочущий, но в нём ясно слышались слоги. Не слова на нашем языке, не на латыни, а что-то древнее, забытое, похожее на язык пиктов или ещё более старый.

Торфинн перекрестился и прошептал:

— Они всегда так. Просят. Молят.

Я взял фляжку со святой водой, которую принёс с собой, и поднял её над головой.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — начал я, но тварь вдруг издала крик — пронзительный, свиной, однако полный такого отчаяния, что у меня задрожали руки.

Она нырнула и исчезла.


По возвращении в аббатство я составил письмо учёному доминиканцу, брату Альберту из Кёльна, с коим переписывался о разных чудесах природы. Он ответил мне через полгода, и ответ его был таков:

«Сие существо, описываемое тобою, брат Ремигий, не есть творение Божие. Возможно, сия Свинья Морская есть потомок людей, кои в древности предали себя греху чревоугодия или скотоложества, и за сие были обращены в зверей, но не полностью — душа их осталась человеческой, заточённой в скотском теле.

Или же, как полагают некоторые, сие есть падшие духи, кои не пошли до конца за Люцифером, но и не остались с Господом, и за сие были низвергнуты не в ад, а в воды, где они обитают в телах зверей, моля о прощении и крещении, которое освободило бы их».

Я размышлял об этом долго. Если брат Альберт прав, то Свинья Морская есть душа в плену. Но как крестить то, что не имеет истинной человеческой природы? Как причастить к таинству того, кто не может исповедоваться?


Весной 1398 года я вернулся к Скале Проклятых. На сей раз я взял с собой не только святую воду, но и Евангелие, свечи и масло для миропомазания. Я решил: если сия тварь молит о крещении, я попытаюсь дать ей его, сколь бы странным и еретическим сие ни казалось.

Мы приплыли на рассвете. Тварь появилась почти сразу, словно ждала. Она была та же, или другая — я не мог различить. Но руки её были подняты, и глаза смотрели на меня с такой мольбой, что сердце моё дрогнуло.

Я начал читать молитвы крещения. Тварь замерла, не двигаясь, только руки её дрожали в воздухе. Когда я дошёл до слов «Отрекаешься ли ты от сатаны?», она издала звук — не крик, а вздох, протяжный и печальный, похожий на «да».

Я взял святую воду и плеснул на её голову.

— Крещается раб Божий... — я замялся, не зная, как назвать её. — ...крещается раб Божий во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Вода коснулась её рыла.

Тварь содрогнулась. Её глаза широко раскрылись, и из них полились слёзы — настоящие, солёные слёзы, которые смешались с морской водой. Её руки медленно опустились, пальцы разжались. Она издала последний звук — тихий, благодарный — и медленно погрузилась в воду.

Мы ждали час. Она не вернулась.


С того дня я не видел более ни одной Морской Свиньи Оркадской у Скалы Проклятых. Рыбаки говорят, что они всё ещё появляются там изредка, но реже, чем прежде. Некоторые утверждают, что видели, как они лежат мёртвыми на берегу после штормов, и тела их быстро разлагаются, превращаясь в пену и водоросли, словно никогда и не существовали.

Я не знаю, было ли крещение истинным. Не знаю, спасена ли душа той твари. Но я знаю одно: в этом мире есть существа, страдающие не по своей воле, которые заточены в животных телах, и которые молят о милости, хотя и не могут говорить нашим языком.

Может быть, Морская Свинья Оркадская — это напоминание нам, людям, что грех имеет последствия не только для души, но и для плоти, что искажение природы есть искажение Божьего замысла.

И когда я вижу море, я всегда вспоминаю те руки, протянутые из воды. Человеческие руки. Молящие.

И я молюсь за них.


***

Примечание составителя

Брат Ремигий скончался в 1402 году. Его записи о Морской Свинье Оркадской остаются единственным достоверным свидетельством о существовании сей твари.