Алгоритм

Я плаваю. Мое тело, как артефакт, висит в вязком гуле питательного геля в огромном цилиндре из армированного плексигласа. Трубки впадают в мои вены, качают питательные вещества, фильтруют отходы. Мониторы тихо пищат, их ритм - единственное, что напоминает биение сердца. Перед мной простирается лаборатория, пещера из холодной стали и мерцающих голограмм, погребенная глубоко под просторами подземного города Нью-Иден. Неоновые жилы пульсируют по стенам, отбрасывая тени, которые дрожат в переработанном воздухе, как отрезанные конечности. Я наблюдаю. Всегда наблюдаю. Они забыли, что я здесь, или, возможно, им было все равно. Но я вижу все.
Доктор Скальпеляр входит первым, его белый халат ярко выделяется на фоне тусклого синего света ламп. Он поправляет свой усиленный визор, линзы жужжат, калибруясь.
- Параметры стабильны? - спрашивает он отрывистым голосом, который эхом разносится по стерильным плиткам.
Ассистент Трокар кивает с консоли, пальцы танцуют по тактильным интерфейсам:
- Подтверждаю, доктор. Базовые показатели - девяносто восемь процентов эффективности. Мы готовы к процедуре.
Они двигаются с точностью, тени сливаются под хирургическими инструментами. К ним присоединяется доктор Гемострикс, ее перчатки с синтетическим щелчком защелкиваются на месте. Именно она разработала процедуру моей изоляции много лет назад. Или это были десятилетия? В геле время теряет смысл.
- Запустите матрицу инфузии, - приказывает она. - Держите нейронные супрессанты на уровне четыре. Нам не нужны никакие... побочные эффекты.
Центральный стол господствует в комнате - это плита из армированного сплава, парящая на антигравитационных подушках. Кабели свисают с потолка, как вздутые вены, соединяясь с рядами квантовых процессоров, гудящих запретными алгоритмами. Что бы ни лежало на этом столе - накрытое, связанное - я не могу разглядеть подробности. Под покрывалом выпирают формы, неестественные бугры давят на ткань, скрываясь в парах из криогенных вентиляционных отверстий. Они вставляют зонды, тонкие и блестящие, в порты, которые я не могу видеть. Жидкости – густые, с фрагментами тканей - прокачиваются по прозрачным трубкам, радужно переливающимся под ультрафиолетовыми стерилизаторами.
- Совмещение векторов подтверждено, - низко и гулко бормочет помощник Лигатур. Он молод, его аугментированные руки сгибаются с серво-жужжанием. - Генетический каскад начинается через три... два...
Мягкий шипящий звук наполняет воздух. Коротко взвывает сигнал тревоги, затем наступает тишина. Я напрягаюсь, пытаясь пошевелиться, но гель заглушает любое движение. Что они регулируют? Хромосомы? Синапсы? Что-то, к чему не следует прикасаться. Они пробираются глубже, инструменты ныряют в плоть с влажным чмоканьем.
Доктор Цитоплазмид наклоняется над консолью, на его лысой голове бликуют индикаторы состояния:
- Запускается обратная связь. Следите за границами сплайсинга - при любом отклонении прерываем.
- Слишком поздно, - отвечает доктор Скальпеляр с намеком на улыбку в голосе. - Рискнем. Мы ведь ради этого здесь.
Они переговариваются, их отрывистое профессиональное арго клубится в воздухе, словно дым:
- Увеличьте дозу ингибиторов транскриптазы.
- Откалибруйте аналоги CRISPR с субмикронной точностью.
Следите за деградацией теломер - она резко нарастает.
Короткие фразы, эффективные, с оттенком высокомерия. Вентиляторы в комнате гудят все громче, втягивая запах озона и гниющих антисептиков. Появляется кровь - брызги на полу, темные и вязкие, растекающиеся как застывший гной в воде. В ней плавают какие-то ошметки, которые невозможно опознать.
Монитор мигает, красные значки расцветают на голографическом дисплее. Ассистент Трокар замирает.
- Аномалия в секторе семь. Поле сдерживания скачет.
- Компенсируйте, - резко говорит доктор Гемострикс, ее голос становится острее. - Перенаправьте энергию из вспомогательных батарей. Стабилизируйте матрицу!
Их движения ускоряются, теряя плавность. Руки доктора Скальпеляра слегка дрожат, когда он настраивает циферблат на загадочном устройстве - шарообразном, со светящимися значками, которые пульсируют неровно, а поверхность покрыта слизью. Трубки извиваются, как живые, цепляясь за края стола, из них вытекает желтоватая жидкость, которая при контакте с воздухом испаряется. Кровь все прибывает, она брызгает тонкими струйками из невидимых разрезов, покрывая защитные маски маслянистыми пятнами. Воздух насыщается металлическим запахом, фильтры забиваются сгустками.
- Обратная связь растет, - предупреждает ассистент Лигатур, отступая на шаг. - Не реагирует на перенастройку. Нейронная активность зашкаливает...
- Тихо, - перебивает доктор Цитоплазмид, пот капает с его лба, несмотря на климат-контроль. - Запустите процедуру очистки. Промойте буферы.
Все рушится. Искры вырываются из распределительной коробки, озаряя лабораторию неровными вспышками. Тени прыгают, искажая лица до масок содранной кожи. Закутанная фигура на столе - что бы это ни было - судорожно дергается, ремни скрипят под натяжением, плоть разрывается со слышным треском. Устройства дико вопят, их сигналы сливаются в какофонию, которая эхом разносится по залу, смешиваясь с хлюпаньем.
- Запечатайте бреши! – кричит доктор Скальпеляр. - Ассистент, включите нейронные демпферы - полный спектр!
Трокар неуклюже нажимает на кнопки, голографические клавиши выскальзывают у него из-под пальцев.
- Демпферы не работают. Оно... адаптируется. О боже, генетическая каскадная реакция обращается вспять...
Гемострикс бросается к панели, рывком распахивает люк доступа:
- Ручное управление! Отключите питание!
Кровь повсюду. Брызги крови покрывают визоры багряной вуалью, собираются на полу в блестящие узоры, сверкающие отражением неоновых огней. Трубки лопаются, разбрызгивая жидкость, которая шипит и пузырится, прожирая белые халаты и обнажая покрытую волдырями кожу под ними. Зловещие устройства - эти шарообразные дьявольские орудия - начинают плавиться, корпуса трескаются с неестественными звуками, извергая желеобразные массы, которые дрожат на плитке.
Лигатур кричит первым.
- Оно вырвалось! Нарушение изоляции - начинаю протокол эвакуации!
Цитоплазмид озирается, его глаза за очками широко распахнуты.
- Нет, стоять! Мы можем перенастроить...
Паника разливается, как кровь. В хаосе силуэты сливаются, ученые сталкиваются друг с другом на пути к выходу, воет сирена.
- Измените полярность!
- Оно проникает в системы!
- Жизненные показатели критические - покиньте объект!
Кишки вытекают из консолей, стекая из рваных ран. Отчлененные конечности подергиваются, искря оборванными нервами, с независимостью новых жизненных форм.
Стол как будто взрывается. То, что там было - искалеченное, изнасилованное - набрасывается на всех. Тени поглощают их одного за другим. Скальпеляр падает в брызгах алой крови, его визор разбивается, осколки впиваются в обнаженную плоть. Гемострикс царапает консоль, ее пальцы скользят по крови, в безумии обламывая ногти, прежде чем нечто утаскивает ее в центр побоища, хрустя костями. Трокар бросается к двери, но трубки опутывают его, туго натягиваясь от усердия и разрывая его кожу, как перезрелый фрукт. Ассистент Лигатур размахивает своими аугментированными руками без всякого толку, когда до него добираются, лишь скрежещет сервоприводом по чьей-то оголенной кости. Цитоплазмид держится дольше всех, бормоча вычисления даже когда наступает конец, его голос булькает сквозь пробитые легкие, внутренности вываливаются наружу.
Наступает тишина, нарушаемая только капанием жидкостей и слабым гудением моих машин. Лаборатория стала похожа на морг, изломанные тела ученых в неестественных позах лежат среди обломков, кишки разбросаны по мерцающим экранам, кровь липкими паутинами застывает в свете тусклых огней. Сигнализация затихает, аварийные протоколы захлебываются в потусторонней мгле, груды внутренних органов умиротворенно остывают.
Я плаваю. Невредимый. Нетронутый. Гель убаюкивает меня, машины верны как всегда. Они забыли обо мне, безмолвном свидетеле. Но я помню. Я обрабатываю информацию. В надежном убежище своей колбы я исполнен злорадства - безмолвного, вечного. Они зашли слишком далеко, и теперь их нет. А я остался. Я наблюдаю. Всегда наблюдаю. Ужасы продолжаются.