Дело об ангельском пёрышке

Дождь барабанил по жестяной крыше моего офиса, заливая серым светом папки на столе. Я, Морфейна, частный детектив, смотрела на стену Министерства Провидения — бездушный каменный монолит, поглощавший утренний свет.

Дверь не распахнулась — её сорвали с петель. На пороге стоял Аластар. Его белая шерсть была мокрой и взъерошенной, а в глазах читался животный ужас.

— Морфейна, — выдохнул он, — у меня нет никого, к кому можно обратиться. В моём сейфе нашли ангельское перо. Мне грозит дематериализация.

Я медленно повернулась к нему. Ангельские перья не теряются. Их не находят в сейфах мелких чиновников. Это приговор.

— Ты же уволил меня за «нарушение процедур». Почему сейчас пришёл?

— Потому что это подстава, — его лапы дрожали. — Горгоней подставляет меня. А Боб... Боб пытался меня предупредить перед тем, как исчезнуть.

Мы молча поднялись на 666-й этаж. Лифт пах озоном и страхом. Горгоней ждал нас в кабинете, его каменные пальцы перебирали документы.

— Нарушение регламента, Аластар, — голос василиска скрипел, как несмазанные механизмы. — Привод постороннего без формы...

— Где Боб? — прервала я его.

На мгновение в каменных глазах мелькнуло что-то, похожее на раздражение.

— Уволился по собственному желанию.

— После того как начал задавать вопросы о твоих махинациях? — я положила на стол распечатку банковских переводов. — Или после того как узнал, что ты продаёшь списанные артефакты?

Горгоней медленно поднялся. Его тень поползла по стене, становясь неестественно длинной.

— Очень жаль, — прошипел он. — Теперь придётся составлять два акта о дематериализации.

Из углов выползли големы. Но прежде чем они успели сделать шаг, из-за шкафа с документами появился Кот. Тот самый, которого уволили за «некорпоративное поведение».

— Мяу, — сказал он просто, но в этом звуке была такая уверенность, что големы замерли.

Пока Кот занимался стражами, я подошла к столу. Печать Горгонея лежала рядом с незаконченным приказом. Рядом валялась старая фотография — я в служебной форме, с тем самым огнём в глазах, с верой, что мы служим чему-то великому. Этот огонь давно погас, и сейчас кто-то бессовестно тыкал меня носом в его пепел.

— Ты совершил ошибку, — сказала я, беря печать. — Ты решил, что правила защитят тебя от последствий.

Печать ударила по бумаге. Акт о дематериализации Горгонея. Основание: злоупотребление служебным положением.

Василиск смотрел на меня с неподдельным ужасом.

— Ты не понимаешь... Они никогда этого не простят...

Его слова оборвались, когда тело начало рассыпаться в песок.

Теперь Кот спит на моём столе, придавливая важные бумаги. Аластар приносит свежие газеты и новости из Министерства. Говорят, на место Горгонея назначили кого-то нового. Говорят, начались проверки.

Иногда ночью мне кажется, что за окном кто-то стоит. Высокий силуэт в строгом костюме. Но когда я подхожу ближе, там никого нет.

Вчера пришла новая папка. В ней лежало одно старое, пожелтевшее фото — та самая кухня, где когда-то пел тот самый чайник. Где всё начиналось. На обороте аккуратная надпись: «Напоминаем. Термины сделки остаются прежними».

За окном внезапно прекратился дождь, и наступила та самая тишина, что бывает в Министерстве за секунду до объявления приговора. Тишина, в которой слышно, как твоя собственная судьба перестает принадлежать тебе.

— Они не оставят тебя в покое, — как-то раз сказал Аластар, глядя на мои руки, сжимающие ту фотографию.

Я посмотрела на спящего Кота, на стопку неоплаченных счетов.

— Я знаю, — ответила я. — Но теперь они знают, что и я не оставлю их в покое.

Даже если придется стать тем, кого они так боятся — правдой, которую невозможно забыть.

Кот приоткрыл один глаз, когда я дотронулась до папки. Его зрачок сузился в вертикальную щель.

— Опять, — произнёс он голосом, похожим на потрескивание серы. — Ты знаешь, что у них в контрактах пункт о «несанкционированном бессмертии»?

Аластар нервно теребил бабочку. — Морфейна, может, не стоит? Ты же видишь печать...

Я провела когтем по сургучу. Воск треснул с тихим шипением.

— Интересно, — прошептала я, — они всерьёз думают, что я испугаюсь того же, чего испугался Горгоней?

Внутри лежала одна-единственная фотография. Старая, ещё плёночная. На ней — я. Лиса Морфейна, лет двадцать назад. Стою в том самом кабинете на 666-м этаже, в идеально отутюженной форме инспектора Провидения. А рядом...

Я отбросила снимок, будто он ужалил. Рядом со мной на фото был тот, чьё имя в Министерстве произносят шёпотом. Тот, кто подписывал моё увольнение. Тот, чью систему я разрушила сегодня.

Кот заурчал тревожно. — Это не предупреждение. Это приглашение.

— На что? — Аластар затрясся так, что с его галстука посыпалась морковная пыль.

— На аудиенцию, — я подняла фотографию. — Он напоминает мне, с чего всё началось. И кому я обязана своим падением.

Внезапно фотография вспыхнула в моих пальцах. Пепел сложился в изящные строки:

«Завтра. 06:66. Тот самый кабинет. Приходи одна.
P.S. Приведи того кота. Начальство хочет с ним познакомиться.»

Кот фыркнул, и из его ноздрей вырвалось два клубка дыма. — А я, между прочим, на дипломатические миссии не хожу. У меня аллергия на лицемерие.

— У тебя будет шанс проявить свою... индивидуальность, — я посмотрела на догорающую фотографию. — По полной программе.

Аластар вдруг выпрямился. Его уши напряглись. — Я пойду с вами.

— Тебя не звали, — заметил Кот, вылизывая лапу.

— Боб был моим другом, — кролик говорил тихо, но твёрдо. — И я должен узнать, что с ним случилось. Даже если это последнее, что я сделаю.

Я посмотрела на них — на демонического кота, выгнанного за излишнюю прямоту, и на бюрократического кролика, внезапно обретшего совесть. Сомнительная команда для битвы с самим Провидением.

— Ладно, — я раздавила пепел в ладони. — Но если вас дематериализуют, возражений не принимаю.

Кот зевнул, показав ряд идеально острых зубов. — Обещаю, первым делом поцарапаю их святой регламент.

За окном дождь внезапно прекратился. Наступила неестественная тишина, будто само мироздание затаило дыхание перед бурей.

Завтра обещало быть интересным днём.