Зов преисподней

Господа!
Ад существует.
Нисколечко в этом не сомневаюсь.
Более того.
Активно учувствует в наших с вами общественных и сугубо личных делах.
Денно и нощно.
Ибо заинтересован в нас.
Любит и ждёт.
И даже проводит массу всевозможных мероприятий по привлечению на свою сторону будущих клиентов.
Вот же ведь.
Поднимешься с утра, словно из пепла восставший, глянешь в окно, а там серость, уныние, беспросветность.
Тьфу ты!
Ну, понятно, осень, погода, тоска сезонная глубинная, уходящая корнями за пределы солнечной системы.
Да и вчерашние экзистенциальные посиделки за полночь со всеми вытекающими сивушными последствиями, опять же.
Но.
Ванну набираешь - пока чаёк завариваешь. Вернешься, а в голубой водице твоя любимая сколопендра утопилась.
Ох, ты, беда-то какая!
Салфеточка, лопаточка, подцепил, вытащил, на тёплый сухой пол положил.
Вроде жива.
-Ну, что ты, дура надумала? Живи давай.
Шевельнула лапками да поползла в уголок, поглядывая с укоризной.
И зачем, мол, вытащил?
Ну и пусть. Всё равно вытаскивать буду.
После ванны чуть полегчает, вроде.
Чайку попить надо, для полного восстановления живой картины мира.
Напиток, надо сказать благоухает совсем не апокалиптическими ароматами, а, напротив, райскими, чабрецом да жасмином. У-уу-х!
Глянь в чашку, ненароком, а там – ну, господа!
Дрозофилка утопилась толи от любви, толи от отчаяния. 
Да что же это за утро такое!
- А у нас для тебя других-то и нет, - голос зловредный с издёвкой заскрипит возле уха.
Ну, преисподняя же!
И вы ещё мне возражать будете. Мол, вовсе и не ад это, а самая что ни на есть счастливая земная действительность. Нам бы, дескать, твои проблемы.
Ну да, ну да.
Это я телевизор не включал и интернет.
Сами знаете, какого зелья хлебнёшь оттуда.
И вовсе не на сколопендрах да дрозофилках настоянного.
Ладно. Пусто ему пусть будет, чаю этому. Кофейку попью.
Есть у меня тут, смесь термоядерная на все случаи жизни. Рекламировать не буду. Свои прибабахи пейте.
О, аромат!
Так о чём это мы?
Ах, да! О пекле и его философии.
Надо сказать, идейка эта, об ужасах и муках в геенне огненной подброшена нам.
Кем и когда, сейчас уже не очень ясно, ибо сокрыто под пылью истории.
Зачем подброшена?
А на всякий случай, чтоб боялись да поумерили спесь и гордыню.
Так, вроде, замысливалось изначально.
Наивно. Как и всё изначальное.
Теперь не так прост ответ на этот вопрос, ибо изменилось общество, изменились нравы, изменилась природа страхов.
Теперь народ адскими муками не напугать. Он сам перепугает кого хочешь хоть с рогами, а хоть бы и без.
Он тут сам себе что надо и не надо отрежет и пришьёт, а уж рогов-то понаставит – мама не горюй!
Глянь вокруг. В каком пекле отыщешь экземпляров с такими губищами? И со всем остальным, и спереди, и сзади, и сбоку.
А уж вштыривается народец так, что и самому Лорду не снилось.

Но тёмный мир не так дремуч, как может показаться, если изучать его по всякого рода писаниям очевидцев и их последователей.
Он учит нас эстетике инфернального бытия вопреки издревле навязанному страху перед адским миром.
Улавливает логику момента и шагает в ногу со временем.
Преисподняя нынче не пугает.
Пугают коммунальные платежи. Этими платёжками как раз только пекло и раскочегаривать. Сгорим все, быстро, без мучений и без остаточка. Да ещё ценников на товары и услуги подкинуть для весёлухи. В общем адская у них миссия, у хозяйств и ведомств этих. Это ж надо специальными навыками и талантами обладать, чтобы так насчитать, что сколько ни плати – всё одно должен. Круче только банкиры считают.
А теперь приспособились пугать все, кому не лень. По телевизору, по интернету, по телефону. То угрожают пенсию отобрать, мол, не заслужили, то сбережения так обложить, что и сберегать не захочешь, а к телефону лучше и не притрагиваться вовсе, только и слышно – дай, переведи, сообщи, укажи, назови, перечисли и обязательно «ключи от квартиры, где деньги лежат», а то… 
Сами, мол, знаете, что, но мало не покажется.
И виноват-то ты перед всеми как! Ой – виноват! Заранее, заведомо, навсегда и окончательно без права на обжалование. В чём? А – неважно! И не оправдывайся вовсе или оправдывайся, но тихо, виновато, жалостливо, ибо всё одно – не поможет.
Не иначе как мировой пожар раздувают. Опять, по новой. Тьфу-тьфу-тьфу три раза!
Так это ж свои, доморощенные, народом выпестованные, из масс чумазых да в князья. Каким боком их к адскому промыслу-то? Хотя, кто знает, переродились, может?
А Преисподняя нынче грязными делами не занимается, она нынче - соблазняет.
Роскошью потребления.
Экзотикой удовольствий.
Ароматным дымчатым воздухом, игрой грубоватых, но милых в адской простоте теней, психоделическими аккордами и потусторонними голосами.
И, главное, отблесками костров, печей, пожарищ, на которых живьём сжигают этого непонятного и дерзкого другого, задолжавшего всем хозяйствам и ведомствам.
Искусство клеветы, предательства и провокации перестало быть искусством. Оно теперь обыденность, лубок. Без изыска, лоска, шарма, камуфляжа. Открыто, откровенно, пОходя, нагло, хамски, быдловато.
Сермяга общественной жизни.
Никто не хочет терпеть ад другого на фоне своего собственного.
Только ты и твои собственные адские штучки.
Эх, жаль не дожил Сартр до такого фантастического момента.
Но, вполне вероятно, не сам, так книжки его гореть будут, дайте время.
Так-то, вот.
А у нас тут одни утопленники. Да висельники.
Звонарь не так давно повесился. Не проблемный, не старый, талантливый. Мы с его помощью только и узнали, каков он, колокольный-то звон настоящий.
И церковь-то ему новенькая, с куполами-росписями, и колокол настоящий, и любовь народная, а он – вон что.
Люди! Да живите же вы! Что вам пекло это? Здешний ад-то всё равно покруче будет.
Но – нет.
Поддались искушению и рвутся дурОм в преисподнюю.
Что ж, телик посмотреть, так вовсе там не так уж и страшно, а то и посимпатичнее, повеселее будет.
А сколопендру жалко всё же. Мы с ней сколько лет одно пространство делим и – на тебе!
Гляжу вечерами тёмными в монитор компьютера, а она напротив на стене пристроится в круге света от лампы и наблюдает. Греется, усиками шевелит, кумекает что-то по-своему. Перекинемся иногда впечатлениями от бытия земного. Красота! И вот, видно, засобиралась в свою вселенную обратно.
Доутопится ведь, знаю я её, упёртая, как сам в молодости.
И звонаря-то нет теперь. Не звенят колокольчики, не поют. Совсем тоска.
Ещё малость и останешься один-одинёшенек.
Смоются все в преисподнюю.

Вот и задумаешься – туда откинуться со всеми вместе или тут торчать.
Зовёт, родимая, зовёт!
Зазывает!