Север падёт - черновик 2

Глава 1. Тебе и только тебе

Слово «Нет» дрожью прошло через всё тело Вандаевира. Открыв рот, чтобы что-то сказать, магистр гильдии торговцев так и застыл. Затем быстро сообразил, что рядом не только Миранда, но и слуги. Приосанился, натянул на лицо маску безразличия.
Миранда уже помолвлена. Её избранник — какой-то подмастерья, который не стоит и ногтя Эрнеста.
— Я люблю его.
Пальцы Вандаевира сжались в кулаки и разжались обратно. Где-то внутри, может, в районе сердца, а может, живота, вспыхнула и тут же превратилась в пожар искра желания.
Желания задушить её.
— Я люблю его, а не, — длинные волосы спадали вниз, закрывая лицо. Миранде было стыдно, хотя девушка и понимала, что ни в чём не виновата.
Вандаевир к этому не был готов. Он шёл к дому девушки, разгорячённый недавней дракой, полный уверенности в своей правоте. И ни на секунду не сомневался, что Миранда бросит всё. А если не бросит, то слуги помогут упаковать девушку в карету и увезти на корабль.
А сейчас, стоя на расстоянии объятий, Эрнест чувствовал запах, ещё пару минут сводящий с ума и такой любимый. А сейчас вызывающий тошноту.
«Его, а не», — прозвучал в голове голос Миранды. Эрнест не слишком шумно и медленно выдохнул через рот. Пригладил и без того хорошо уложенные волосы. Руки не дрожали, но движение всё равно получилось немного дёрганым.
Кстати, про руки. Миранда изящна. Шея тонкая. Настолько, что ладонь Вандаевира полностью её охватит и сдавит.
Миранда была той, к кому Вандаевира тянуло. Но не так, как к другим женщинам. Это было другое чувство. То, которое Вандаевир, а до этого Вандай никогда не испытывал.
Прошлые женщины слепились в памяти в один телесный ком. Вандай, а позже и Вандаевир не то что их имён, даже лиц не запоминал. Как с помощью воды утоляют жажду, так и Эрнест утолял желание.
Вода и вода, какая разница, в какой она посуде?
Прибыв в Банмер и сменив имя и статус, Вандаевир первый год старался держаться. Точнее, воздерживаться. Затем, влившись в поток города, изучил все уголки продажной и не очень любви.
Но в церковь Святого Нибуса его занесло только этой весной, и то случайно.
— Прости меня, — казалось, Миранда вот-вот заплачет, хотя ничего постыдного или страшного не произошло. Никто не умер — кроме Хангера, кучи Вандаевировых слуг и троих тайных полицейских. Шатона жалко, но и это ерунда, Эрнест найдёт с десяток таких. Миранда обо всём этом не знает, но скоро точно узнает. А у Эрнеста уходило время — в том числе и оплаченное за экипаж.
В эту проклятую церковь должен был ехать Лигмор Инмир. У старшего помощника гильдии торговцев была важная задача: наладить связи, выяснить духовные чаяния и совершить материальное окормление прихода и с помощью добровольных вложений, которые продолжались уже шесть лет, доказать свои благие намерения. Проще говоря, в очередной раз попытаться подкупить настоятеля как его там зовут, потому что в Банмере этот как его там имеет такую же власть, как наместник, только среди просто люда.
Вот только старший помощник был выродком, и устроил своё шествие накануне отъезда. Утром в дом Вандаевира пришёл лично фре Зарутан и сообщил, что Лигмора нашли в Южном канале. С оторванным достоинством (хотя у Лигмора оного и не было). Фре Зарутан предположил, что это кикрокские матросы.
В итоге в церковь Святого Нибуса поехал Эрнест Вандаевир. И поездка оказалась судьбоносной.
— Хорошо, — проговорил Вандаевир.
Ни разу не хорошо. Плохо, просто отвратительно! Идеальный мир будущего, который выстроился в голове у Эрнеста, треснул и разошёлся по швам. И сейчас внутри пробуждался Вандай. Зубами прогрызал себе путь, требуя крови. Требуя сжечь дом вместе с избранником Миранды, а саму Миранду взять прямо здесь, у порога горящего дома. Затем отправиться к церкви и повторить вышеописанные шаги со всеми остальными послушницами.
— Поздравляю.
Вандай мёртв. И никогда не воскреснет. Вандаевир не допустит этого, потому что отказался от своего прошлого семь лет назад. Нужно контролировать — если не всё, то хотя бы себя, свои мысли, эмоции. Порывы и побуждения. И Вандаевир будет контролировать. Как только поймёт, как теперь назвать корабль.
Корабль.
Корабль «Миранда». Придётся переименовывать. Желательно сделать это до отплытия, потому что «Миранда» держит курс на дно, и это в лучшем случае. Нужна «Эвеленгардия». Что это за слово и откуда оно появилось? Белиберда какая-то, но хотя бы не «Миранда». В море должна пойти «Эвеленгардия».
«Переименовывать? Ты в своём уме?» — проорал Вандай.
Нет, Вандаевир не в своём и даже не в чьём-либо уме. Эта девушка — причина. Но не потому ли, что Эрнест сам этого захотел? Не потому ли, что сам всё придумал и закрывал глаза на странности в поведении юной избранницы?
Спокойной жизни желал, да?
Хочет этого Эрнест или нет, но в море выйдет «Миранда». Она же покинет следующий порт. И следующий. И только когда путешествие завершится и команда споёт «Её бросить время, Хибро», Вандаевир подумает о смене.
Корабля или команды.
Правый уголок губ Эрнеста едва заметно дрогнул. Команду сменить получится, только перебив всех. А денег на покупку нового судна уже нет.
— Миранда, — произнёс Эрнест. Он не собирался ничего говорить, он хотел, чтобы девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза.
Когда она встретила своего этого как его там? Как давно? А что Вандаевир? Он был способом вырваться из церкви? Способом получить свободу, статус, деньги и жильё?
В голову снова ударило жгучее желание положить ладонь на шею девушки и сдавить.
— Да, Эрнест? — голос был странным и неприятным. Ни низкий, ни высокий, с прыгающей интонацией, с неправильным произношением согласных. Отвратительный голос, который не хотелось ни слушать, ни слышать. И как Вандаевир не замечал этого раньше?
А глаза? Эрнест разглядел в них «свет небесных молний, вылетавших из рук Венцея Сталса». Обволакивающие чистотой и напоминающие настоящую жизнь глаза сейчас казались Вандаевиру голубой улиткой. Не блюдо, а мусор, который в тавернах Банмера подают вусмерть пьяным приезжим под видом деликатеса.
И как теперь сложится судьба Миранды с Микаэлем? Или с Хамиэлем? А, не важно. Обычный провинциально-портовый паренёк, будет пить, бить и изменять. Возможно, Миранда умрёт при родах, потому что этот Махинэль или как его там не сможет купить нормальную повитуху. Дом начнёт разваливаться, ребёнок окажется на улице, самого Эмиэля, скорее всего, убьют в пьяной драке.
Эрнест Вандаевир хотел это сказать Миранде, но вместо этого развязал пояс халата, обнажив мелкие пластины бригантины и нож на поясе.
Миранда вздрогнула, Эрнест улыбнулся: ну хотя бы так он ей ответил. Рука двигалась к ножу, но не замеляла хода и проследовала куда-то под халат.
Денег с собой у Вандаевира было немного. Повозочное золото закончилось давно, и ключевую роль в этом сыграли покупка корабля и плантации на Радояне. Тайники, конечно, были, но это буквально запасы на чёрный день. Один на Радояне, второй на корабле. А третий здесь, в доме Вандаевира. Там осталось на поддержание гильдии и жалованье слугам и охране.
Хорошо, что за карету, которая терпеливо стояла за спиной, уже заплачено.
— Свадебный подарок, — сказал Эрнест и бросил под ноги девушке увесистый кошель. — Если вдруг деньги кончатся, продай кошель, он из кожи плезарийского тигра.
Миранда хотела что-то сказать, но Вандаевир развернулся и зашагал к карете. Ему нужно прийти в себя. Сконцентрироваться. Окончательно успокоиться. И понять, что за глупость он только что совершил.
Видимо, заигрался в благородство.
Отрицательно покачав головой возничему, мол, пока не трогай, Эрнест залез в карету, закрыл и слегка надавил на них пальцами, пока не увидел, если можно так выразиться, белые пятна в темноте. Несколько раз моргнул. Посмотрел в окно. Миранда всё ещё стояла и смотрела на карету. Изображала грусть и боль — всё как учили на театральном.
«Холод... Туман...»  — мелькнуло где-то на краю сознания. Хотя нет, лучше Радоян. Или... нет, это безумие. Зарутан болтал чепуху. Эрнест резко выдохнул, пытаясь выдавить навязчивый образ.
Да, Вандаевир платил за её обучение. Ещё до того, как окончательно забрать девушку из храма, магистр гильдии торговцев решил выбить из Миранды всю сектантскую дурь. Начал с письма и верховой езды. Вандай учился грамоте по розыскным листкам, считал женщин вместилищем для утех и мог проложить маршрут разве что от засады до трактира. Эрнест Вандаевир же навёрстывал упущенное. И считал, что Миранда была лишена того же, что и он.
С приятной радостью и даже гордостью Вандаевир наблюдал, как юная Миранда сидит за маленьким письменным столом за книгой. Сперва пытается читать. Оказалось, Миранда, которая вне храма бодро щебетала на повседневном фиделийском, при чтении испытывала трудности. А всё потому что в их шутовском храме все тексты — на древнефиделийском. Их не переводили, просто заучивали и повторяли.
Но упорству Миранды можно было только позавидовать. Девушка быстро освоила обычный алфавит и спустя почти год принялась за художественную литературу. Просила книги про любовь и подвиги. Какое счастье, что подобными сочинениями — пусть и переводными — была забита вся банмерская библиотека.
В девушке ощущалась сила, которая тянула её к свету, к миру и к познанию. Если б не тяжёлая судьба с храмом, то Миранда вполне могла стать одной из тех волевых женщин, которые вершат историю государств.
Как Хезер Гар’Дармус, например.
Каждый раз, когда Миранда рассказывала о своих успехах, то всегда говорила тихо и спокойно — так, будто ничто не может её пронять или удивить. Но Эрнест Вандаевир научился читать возлюбленную. По глазам. В них была решительность и непреклонность. Миранда всегда этого хотела, хотела настоящей жизни. Пусть и не всегда понимала этого.
Ну вот жизнь и наступила, а с ней свобода.
И вот сейчас, глядя на Миранду, на девушку, которую практически создал своими руками, Вандаевир не испытывал ничего. Но это было не абсолютное безразличие. Скорее равнодушие, граничащее с недовольством. Не денег жалко было магистру, даже не потраченного времени. Эмоций. Подаренных и растоптанных.
Миранда быстро подняла кошель и столь же стремительно зашла в дом.
Вандаевир потёр подбородок, достал из внутреннего кармана халата тканевый свёрток и развернул ткань, которой было обмотано лезвие, но тут же завернул обратно, потому что в нос ударил пусть и слабый, но всё же ощутимый рыбный запах. Травник сказал, что это... Эрнест закрыл глаза и шумно выдохнул. Как же называется этот яд? Вспомнить не получалось. Вандаевир с утра какой-то несобранный, забывает слова и названия. И имена — все, кроме одного.
Хангер заходил к травнику утром, просил сделать «оружие мести». Чтобы яд не слетел с отполированной стали, травник добавил немного смолы. Это значит, что Хангер сперва всё разведал, а уже потом, перед самым визитом, наведался за ядом. Очень мерзким ядом, и речь не только про запах. Если бы Хангеру удалось нанести достаточное количество порезов, Вандаевир бы умер очень странно и смешно.
Смешно.
Разве это слово применимо к смерти? Но Хангер бы точно посмеялся. Если бы схватка затянулась и Эрнест не был бы таким искусным, лежал бы сейчас в луже крови, испражнений и рвоты, задыхаясь и теряя контроль над телом.
Воистину чудесную месть придумал Клифф Хангер, но так и не сумел ей насладиться.
Жалко.
Эрнест посмотрел на завёрнутый тычковый нож. Затем в окно.
Такое представление не должно пропадать.
Постучав дважды по стенке кареты, Эрнест выбрался из неё. Шагая к дому Миранды, медленно разворачивал ткань, обмотанную вокруг лезвия ножа.
Да, на воздухе оно почти не пахнет. Идеально.




Глава 2. В море должна пойти «Эвеленгардия»



Спустя почти двадцать минут карета уже двигалась в сторону порта. Вандаевир держал возле лица, будто нюхая, белый платок из мягкой ткани, и смотрел в окно. Смотрел куда-то сквозь мир, в неведомую пустоту.
На платке, на одном из уголков ткани золотыми нитками были вышиты инициалы «М. В.».
По пути к портовой площади карета остановилась возле лавки «У Ари». Ари, её владелец, был в неоплатном долгу перед Вандаевиром, поэтому без лишних вопросов принял из рук магистра гильдии торговцев белый платок с неназванным предметом внутри. Подозвал слугу и дал поручение.
Вечером этот платок вместе с содержимым найдут дома у Микаэля. А утром этого Микаэля повесят.
Вандаевир улыбнулся и скомандовал возничему. В порту магистра гильдии торговцев ждал собственный корабль — вместе с командой и капитаном. Так намного надёжней.
— Капитан «Миранды» приветствует вас! — отрапортовал капитан в открывающуюся дверь кареты и протянул Эрнесту курительную трубку. Специальную корабельную. Она выглядела куда проще, чем та, которую Эрнест оставил дома.
— Благодарю, — с улыбкой ответил Вандаевир. Трубка была прикурена.
У Вандаевира на корабле не было матроса, в чьи обязанности входило прикуривать трубку, но кто-то постоянно это делал. Так повелось, и Вандаевир этому не стал противиться. Тем более постоянно — на счастье Эрнеста — матросы ошибались с выбором.
До того, как взять трубку в руки, магистр гильдии торговцев Банмера ощутил едва уловимый, но от этого не менее мерзкий запах жжёных помидорных листьев. Очень тонкий аромат, который почувствует только тот, у кого достаточно денег на табак и трубку.
Это был саквамский.
Медленно затягиваясь, Вандаевир наслаждался тем, как дым катится по горлу, царапая и обжигая его. Грубый дым, мерзкий табак, будто фартук мясника, пролежавший три дня под солнцем. Кашель, который вызывает тошноту, тошнота, которая вызывает кашель.
Если вы видите человека с трубкой, но не знаете, какой у этого человека статус, просто понаблюдайте. Если человек с трубкой время от времени краснеет, если потирает подбородок, но большим и указательным пальцами начинает движение от глаз, в конце концов, если слышите время от времени грюкающий кашель, значит, перед вами тот, кто не может себе позволить плезарийский табак.
То есть нищий в дорогом халате.
На корабле был плезарийский — для себя, и саквамский — на случай, если кого-то придётся угощать. Оба табака отличаются по виду. Плезарийский — ровные и длинные прямоугольники коричневатого цвета. А саквамский — перетёртое нечто с оттенком человеческих испражнений.
Проклятье, да эти табаки даже пахнут по-разному, причём до того, как подожжены! Плезарийский источает благородную горечь и шоколад. Саквамский же воняет травой. Такой, которая сперва лежала под солнцем и пожелтела, потом намокла и оказалась в прибрежной тени, где начала потихоньку гнить.
Вандаевир так и не бывал в Сакваме — ни последние семь лет, ни когда был Вандаем. Как выращивают, собирают и сушат там табак, не знал. Но сильно сомневался, в том, что это именно табак. Скорее всего, это и правда какая-то трава, в которую для правдоподобности кидают щепотку плезарийского. Может, никаких плантаций в Сакваме и нет?
И всё равно матросы умудряются ошибаться. А может, они считают, что вот этот вот горлодёр — это и есть подлинное, королевское увлечение?
— Хорошо, — произнёс Вандаевир, медленно потягивая трубку.
Они до сих пор стояли у кареты, капитан «Миранды» и судовладелец. Дым всё ещё царапал и обжигал, но внутри уже не горело.
Внутри теперь спокойно. Особенно когда Эрнест смотрел на корабль, который носит имя «Миранда».
Никаких колыханий. Ничего.
Капитан Хаймтришер выждал несколько секунд, после чего кивнул и сдвинулся влево, освобождая проход:
— Взойдёте?
Эрнест улыбнулся, но не притворно, а по-настоящему. Кивнул и зашагал по трапу. Подниматься на мостик не стал, сперва подошёл к правому борту — «Миранда» была пришвартована так, что он выходил к морю. И вот, стоя и смотря на воду, Вандаевир мысленно посмеялся сам над собой.
Какой глупец будет переименовывать судно прямо перед отплытием? Да и вообще зачем? Удивительные мысли были в голове у Эрнеста около часа назад. Корабль «Миранда» прекрасно себя чувствует, экипаж доволен, деньги есть. Впереди столько неизведанного!
Вытряхнув табак в воду, Эрнест глубоко вдохнул. Можно было пойти в свою каюту, но хотелось ещё немного поглядеть на город, поэтому Вандаевир взошёл на капитанский мостик. Обменялся взглядами с капитаном и рулевым и стал у левого борта, положив левую ладонь на фальшборт. В правой вертел трубку.
Кстати, почему он решил, что на корабле нужна вот такая простая? Без рисунков и драгоценных камней, короткая прямая из чёрного дерева. Неужели Эрнест боялся, что команда её украдёт? Добычей станут скорее шахматы.
О, да, Вандаевир подарил этому городу семь лет своей жизни. Прекрасные семь лет. Много женщин, много вкусной еды, много выпивки. А ещё Банмер познакомил Вандаевира с шахматами.
Чудесный вид то ли развлечения, то ли мысленного состязания. Сыграв одну партию на каком-то приёме у какого-то магистра, Вандаевир бесповоротно влюбился в шахматы. Конечно, всех обыграть не получилось. Вон, Абрахамс Лонер играет с детства, потому что отец-казначей привил ему это дело. А Вандаевир вообще в прошлом разбойник с королевских дорог, куда ему до большого мастера! Зато, проигрывая очередную партию, Эрнест с точностью до деталей представлял, как можно убить оппонента, причём так, чтобы никаких подозрений ни у кого не возникло.
Да кому вообще нужны эти шахматы! Лучше бы попробовал себя, скажем, в роли чайного плантатора. Или потомственного винодела. Году на третьем перебрался бы на Радоян окончательно, и всё, никаких миранд и хангеров!
Хотя нет, учитывая, что горло до сих пор чесалось от саквамского, Вандаевиру следовало выращивать табак. Свой собственный. Только для себя. По-настоящему для себя. За семь лет «вандаевирский» статуса плезарийского, само собой, не достиг бы, но зато можно выйти на императорский дворец конкурентом.
Ага. А ночью проснуться из-за того, что твоя усадьба горит. Нет, Эрнест не стал бы ни с кем конкурировать. И вообще открыл бы театр. Или сколотил новую банду, большую, с нормальным оружием и доспехами.
И ходил бы по церквям и храмам, разоряя их и оскверняя послушниц.
Эрнест коротко улыбнулся и посмотрел на трубку, затем снова на город.
Нет.
Банда — это всё от Вандая. Эта цель даже не ставится. А вот для других у Эрнеста были большие деньги. А ещё как бы союзники. На самом деле прихлебатели и приживалки, но куда ж без них? Невозможно украсть повозку, набитую золотом, не нажив врагов и не обретя союзников.
Там, на ночной развилке, Вандай до самого утра перетаскивал слитки в тайник, который оборудовал под землёй. Затем шёл по лесу, таща на себе окровавленные доспехи и одежду одного из стражников. Нести пришлось долго, потому что поблизости не оказалось ни одного ручья.
Уже к вечеру в город Чанши зашёл странствующий рыцарь Эрнест Вандаевир. Зашёл с противоположной стороны от найденной повозки. И первым делом отправился к начальнику городского управления. Не с пустыми руками, разумеется.
В Банмер Эрнест прибыл уже в благородном статусе, и сразу купил всех, кого было нужно. Дешевле всего обошёлся старый Зарутан (мир его праху, если почил).
Новая жизнь, которую испортил проклятый Хангер. Но Хангер ли? Или, может, Миранда? Или Вандай?
Эрнест коротко и сильно выдохнул через нос, поджав губы. Посмотрел на трубку и горечью подумал, что зря вытряхнул. Сейчас бы крепко затянуться, и не важно, что саквамский...
Никто ничего не испортил. За эти семь лет магистр гильдии торговцев прожил чудесную жизнь. Жизнь благородного и уважаемого человека. Привык. Растратил почти всё золото с повозки, жил на доходы от магистерства. Планировал жить долго и счастливо с Мирандой.
А она вот так. Старую жизнь никто не отнял. Просто Эрнест Вандаевир вернулся из мира блаженного в мир здесь и сейчас. Магистр гильдии торговцев Банмера вернётся из долгого путешествия, а всё — на круги своя.
Закрыв глаза, Вандаевир медленно втянул носом портовый воздух, надеясь уловить запах табачного дыма. Глупости, конечно, никто здесь не может себе позволить не то что саквамский, даже мало-мальски плохую трубку. Только сырость, выпечка, запахи отхожих мест, пары алкоголя, запечённая рыба и соль.
— Э-эй! Смелее в путь! — послышался голос матроса запевалы, после чего последовал хоровой ответ:
— Мы гребём всю ночь, мы гребём весь день, а деньги тратим на Сару Крейн!
Сара Крейн. Универсальная женщина по крайней мере у фиделийских моряков. Сары Крейн не существует, но её славят все: от Халака до Шельнартика, параллельно признаваясь в любви. Так и работать проще, и воду пережить.
А у Вандавеира есть Эвеленгардия.
Кто?
— Кто? — тихо повторил за своими мыслями Вандаевир, и нахмурился.
Что это за слово? Кто такая Эвеленгардия и откуда она появилась в голове? Имя слишком длинное, для песни придётся сократить.
«Очень любит солнце щёчки моей Элли».
Вандаевир улыбнулся. В бытность Вандаем он умел многое, а став магистром гильдии торговцев, познал ещё больше, но никогда бы не подумал, что будет сочинять рабочие песни.
«Ямочки на щёчках есть у моей Элли».
А точно ли она сокращается как Элли? Впрочем, не важно. Вандаевиру нравится Элли, значит, будет Элли. Дальше про что? Может, про то, что Вандаевиру всегда нравились женщины пониже? Интересно, как оно ляжет?
«Маленькая Элли, я почти у цели».
Тонкие брови, которые становятся ровными, когда Эвеленгардия хмурится. Очень мило и смешно хмурится. Тонкий подбородок и такой же нос.
Не худощавая, но такая, аккуратная, что ли. Как те скульптуры, что стоят в саду радоянской усадьбы. Да, вот на них похожа. Будто сам Леблон Куртони ваял!
Но это всё в песню не засунуть, как бы ни хотелось. Надо что-то такое более выдающееся. Что-то запоминающееся. Например, родимое пятно на внутренней стороне правого бедра. Небольшое, размером чуть больше кулачка девушки.
Вандаевир прислушался к запевале и к тому, что повторял остальной хор. Да, никакой пошлости. Ну или она должна быть скрытой, как, например, «Капитан Хишел, как груз ты размещаешь».
Значит, надо как-то иначе обозначить.
Вандаевир снова посмотрел на трубку и снова отругал себя за то, что вытряхнул содержимое за борт.
«Скоро будет остров, там увижу Элли».
Описание выдуманной Эвеленгардии в точности повторяло Миранду. Это не беспокоило Вандаевира, но точно забавляло. Но вот о чём (к своему удивлению) Вандаевир жалел на самом деле, так это о том, что песня вышла не очень. Во-первых, петь её невозможно, а во-вторых, Эрнест забыл про хор, который тоже должен о чём-то рассказывать.
За спиной возник капитан Хаймтришер. Он пришёл сообщить, что корабль готов, Сара Крейн прославлена, но приказа всё нет.
Изначально они собирались на Радоян: у Эрнеста на Столичном острове есть небольшая усадьба с виноградной плантацией. Тишина, покой, вино и деньги от продажи оного. Ну и женщины, куда же без них. Говорят, они там настолько жгучие, что после ночи с ними забываешь обо всех других.
«Маленькая Элли, мы почти у цели», — прозвучало в голове хоровое пение. Да, точно, хор может менять «я» на «мы».
Это был рабоче-романтический визит. Точнее, предполагалось, что он таким будет. Вандаевир планировал провести с Мирандой незабываемый месяц солнца и винограда, заключить несколько договоров, наладить новые связи, загрузить трюмы очередными безделушками, и вернуться в Банмер.
Но теперь планы поменялись.
— Капитан, — Вандаевир повернулся к Хаймтришеру.
Эрнесту не нужно на Радоян. Никогда не было нужно. Рабочие планы подстраивались под человека, имя которого Вандаевир постепенно забывает.
— Мы сменим курс.
Улыбка съехала с лица Хаймтришера куда-то вправо, потому что очередного разгула не будет.
— Давайте, выйдем в море, но пойдём восточнее Махадека.
Навстречу ветру. Кажется, так говорят моряки. А если не так, то и не важно. Эрнест никогда не был моряком, он был тем, кто морякам платит.
— К Махадеку? — капитан делал вид, что не расслышал, и даже улыбался.
— Восточнее, — продолжил Эрнест. — За Фиделию. Подготовьте одежду.
— Это же Мефикис! — капитан побледнел, улыбка исчезла без следа. — Но туда...
— Я знаю, что говорю, капитан. Готовьтесь сами и подготовьте одежду, — отрезал Вандаевир, его голос не допускал возражений.
Что ты хочешь там найти, магистр гильдии торговцев Эрнест Вандаевир?
— Славу и торговые связи, — не дожидаясь дальнейших вопросов, Вандаевир кивнул и последовал в свою каюту.
Мефикис... Глупость. Но разве его нынешняя жизнь — не глупость? Пусть кируим решит: достоин ли он чего-то большего, чем роль обманутого купца.
Он предлагает двигаться туда, куда ни один нормальный капитан не поведёт судно. Не на гибель, конечно, но на холод и страх. Впрочем, пока он платит, пока команда таскает золото из тайника, они это вытерпят. Эрнест вытерпит. Капитан выполнит приказ, команда подчинится.
Да и почему бы нет? Дался им этот Радоян! А тут можно стать первооткрываетелем северных земель. Ну или просто умереть. В конце концов, они всегда могут повернуть — до входа в туман. По крайней мере, так Эрнест скажет капитану, а тот передаст команде. И всё, и ничего. А до входа в туман команду будут удерживать деньги и принципы, потому что магистр гильдии торговцев платил за корабль немного больше, чем все остальные судовладельцы. И половину жалованья за простой.
Поймав по пути случайного матроса, Вандаевир протянул ему трубку:
— Почисть и забей из мешка, — Эрнест сделал паузу, думая, как бы понятней изъясниться, чтобы глупый матрос не натолкал снова саквамского. — Вчера на борт два мешка подняли. Нужен тот, который пахнет как порт Шуколд.
Матрос кивнул, схватил трубку и убежал. Бросив взгляд на мостик, Вандаевир увидел, как Хаймтришер что-то обсуждает с рулевым. Затем в очередной, наверно, в последний уже раз посмотрел на город.
Если фре Зарутан жив, у наместника не возникнет вопросов. А если мёртв... Да даже если и мёртв, тоже. Появится новый начальник тайной полиции, благо со всеми кандидатами Вандаевир на короткой ноге. Слуги давно прибрались в доме, исчезновение остальных на кого-нибудь да повесят. А вот церковь Святого Нибуса повысит «отпускные», ну да ладно.
В магистратуре делами заведует Шог Г’хот — как и всегда во время отъездов Вандаевира. Волноваться не о чем. Но всё равно нужно подготовиться.
«И всё в порядке, если ветер в парусах и ничто не держит нас», — сами собой сложились хоровые строчки в голове.
Вандаевир зашёл в каюту и закрыл на засов дверь. Он ничего не боялся, даже неожиданности: его предала банда на крови и женщина, а магия помогла стать счастливым. Что ещё может случиться?





Глава 3. Допрос капитана

На карте, которая висела в каюте Эрнеста Вандаевира, никакой Земли Туманов не было. Да и Мефикиса тоже. Только большое серое пятно там, куда морякам лучше не соваться.
Вообще про Землю Тумана говорят все в Банмере, но первым был фре Зарутан. Сам старик нигде дальше своего города не бывал, да и в столицу-то ездил всего пару раз в жизни: в день назначения и за наградой по выслуге лет.
Но Зарутан — начальник тайной полиции Банмера, а Банмер — город портовый, город торговый.
«Куда, куда, куда мы идём? В город портовых шлюх», — мысленно пропел Вандаевир популярную в Банмере песенку и так же мысленно выругался, потому что обжёгся этой дурацкой трубкой. Всё-таки корабельная должна быть такой же, как и домашняя. Зачем у этой такой тонкий стаммель?
Снова взглянув на карту, Вандаевир попытался затянуться, и ощутил боль. Но уже не от тепла, а от обиды. Они всего сутки в пути, а плезарийский уже устал сражаться.
Жаль.
Как же жаль, что Вандаевир не сможет выкурить всё и сразу.
Но он может ускориться.
Сбросив тлеющие остатки в ведро с грязной водой, Эрнест принялся забивать трубку заново.
Земля Туманов. Про то, что она существует на севере, между Фиделией и Кикроксом, знали все. И про туман знали не только моряки: раз в год благородные банмерцы собираются вместе на праздник, название которого Вандаевир так и не запомнил, и рассказывают страшные истории. В том числе про землю за туманами.
Удивительное дело: человек мог никогда не покидать Банмер, ну максимум в столицу ездить, но при этом знать всё до мельчайших подробностей.
- Остров Желаний, - произнёс виновато Хаймтришер. Он застыл с виноватым видом в дверях, рука была сложена в кулак, который всем своим видом кричал: «Я стучался, но мне не открывали!».
Остров Желаний. Так иногда называли эту землю за туманами, и тут всё понятно. Кто не мечтает найти Остров Желаний? Проблема не в этом, а в том, что желания рано или поздно кончатся, а остров останется. И придётся тебе на нём быть вечно, потому что больше ничего в жизни-то и не хочешь, всё уже получил.
- Ваше желание – развернуть «Миранду»? – Эрнест Вандаевир сказал это с улыбкой. Безупречной улыбкой магистра гильдии торговцев Банмера. С улыбкой, которую вытачивал семь лет.
Когда зажглась спичка, лицо капитана Хаймтришера словно сжалось. Да, моряки не боятся ни чертей, ни легенд. Зато цепенеют от вида огня и воды на корабле – там, где ни того, ни другого быть не должно.
- Остров Тумана, Земля Тумана. Иногда называют Тайной Землёй, Лансмолом, - начал капитан скучное перечисление, которое Вандаевир и без того знал. Потому что когда положение Эрнеста Вандаевира закрепилось, магистр гильдии торговцев решил, что может обложить себя славой человека, который наладил связи с туманами. Однако в библиотеке наместника Эрнест быстро передумал: в тех скудных документах, которые Эрнест Вандаевир нашёл, официально обозначено точно так же, как и на карте справа.
- «Земля на севере», - сказал Вандаевир, и сосредоточился на раскуривании трубки.
А вот среди моряков прижился Мефикис. Смешное и вместе с тем интересное название. Но более точное, чем все остальные, потому что моряки всё-таки иногда в море выходили, а не только по портовым барам заседали. И обозначить точку обхода как место «между Фиделией и Кикроксом на севере» — намного лучше и понятней, чем «земля на севере». Ну вот какая именно на севере? Их же там одних только островков, кос и прочих отмелей, принадлежащих, пусть и условно, Хезер Гар’Дармус, не сосчитать — любой подойдёт. А вот Мефикис обозначал и точку на карте, и угрозу.
- Вы сами прекрасно знаете. Вы тоже слышали про живой туман, - капитан Хаймтришер сделал робкий шаг. Не вперёд, а внутрь. Он не наступал на Вандаевира, потому что трезво оценивал свои силы.
И если бы не суеверия, то Эрнест предложил бы Хаймтришеру роль Шатона.
Ну а что? Спокойно, денежно, безопасно – если, конечно, ещё какой покалеченный из прошлого не объявится.
- А ещё я слышал про остров морских дев. Знаете, у них верх как у Альмы, а них с плавником, но есть специальное, - Вандаевир указал мудштуком на карту, - место.
С острова морских дев начинались практически любые посиделки благородных господ. Сперва, разумеется, вино. Кларин, юг Радояна. Урожай 121 года от самоуничтожения великих магов. Вандаевир получал это сокровище от радоянских торговцев в качестве взятки. Это отличное, сухое белое вино с характером. Благородным дамам оно не нравится, потому что кислое, но ценители с первого вдоха поймут, что у них в руках.
Да, к живому туману переходили после морских дев.
- Он поглощает всех, кто имел в него попадёт, - Хаймтришер притворил дверь в каюту, но полностью не закрыл. Боится? Нет, хочет, чтобы матросы, которые подслушивают разговор, были готовы ворваться и защищать капитана.
- Это одна из баек, капитан. Я слышал, что туман поглощал только слабых и тех, кто боялся, - Вандаевир, как ни в чём не бывало, сделал несколько шагов к карте. И боковым зрением заметил, как Хаймтришер сжался и вздрогнул.
Всё-таки боится. Это хорошо. Но Эрнеста ли он боится?
Кстати, морские девы. Если вина было много или если использовали что-то более крепкое, то девы вполне могли быть туманом. Или туманными. Или создавать туман, сквозь который пробирались только чистые сердцем или слишком сильно желающие. Или туман мог быть туманом — в общем, вариантов, масса.
Но чем дальше заходили возлияния, тем неприятней становились версии.
- Вы не верите, - проговорил капитан. – А в тумане - души всех, кто когда-то умер. Моряки видят родственников или близких. И сходят с ума.
Ага. И прыгают в воду, а в воде уже поджидают морские дьяволы.
Вандаевир смотрел то на карту, то на трубку. Он всё ждал, когда же капитан Хаймтришер, взрослый мужчина, повидавший столько морей, дойдёт до главного вывода: что в тумане сокрыт сам великий маг, правивший Фиделией.
Кстати, как его звали? А не важно. Всё равно выдумка.
Эрнест Вандаевир ткнул мундштуком в карту. Недалеко от Фиделии. Затем подождал, пока капитан посмотрит. После чего провёл кривую линию в сторону серого пятна.
- Мы можем пройти здесь. Говорят, именно здесь за кораблём следует другой корабль. Всегда на одном и том же расстоянии.
Хаймтришер отвёл взгляд. Да, он тоже это знал. И да, он и вся команда – взрослые люди. Но когда столько времени проводишь в водяном плену, поверишь во что угодно.
Эрнест Вандаевир мог бы усмехнуться, однако ситуация не позволяла. Одно дело – разбивать мифы и молву. Другое – открыто посмеяться над человеком, который боится и за которым стоят матросы, готовые достать палки, ножи и канаты.
- Я понимаю, - ответил Вандаевир, тяжело выдохнув – ровно настолько тяжело, чтобы капитан ощутил это понимание. – Но это всё байки. Никто не ходил к Земле на севере, потому что никто никогда не собирался этого делать. Я уверен, любой посетитель таверны, который рассказывает о тумане, ни разу не выходил не то что по морю, но даже из Банмера.
Как Джакобо, который пару раз увлечённо рассказывал про «зелёные точки на небе на одном расстоянии и две или три ночи». Это должно быть красиво, но этого никто не видел.
Вандаевир снова поверил бы в любовь Миранды, будь она жива, чем в «дышащие на небе свечения».
Кстати, Миранда. Судя по всему, Микаэля уже должны были казнить за убийство послушницы, Шатона, троих тайных полицейских. Ну и за случайную смерть Джакобо от падения, если старик не выжил.
Всё-таки Эрнест переживал за судьбу старого друга с семилетней историей подкупов, вина и табака.
- Шторм, господин Вандаевир, шторм. Он нападает.
Впервые за весь разговор в глазах капитана появилась решимость. Но это не та решимость, которая нужна для бунта, а та, которая поможет выиграть спор за курс «Миранды».
Точнее, «Эвеленгардии».
В рассказах за вином фигурировало именно это слово: «нападает». Иной раз кажется, будто судно вот-вот завалится на бок. Воды так много, и она такая высокая, что приходится заставлять себя что-то делать. Шторм нападает ночью, а утром «отступает». На корабль опускается абсолютный штиль, но при этом на воде волны. И становится сразу очень холодно. Можно спустить паруса, можно попытаться развернуться боком, но корабль всё равно выправляет и несёт дальше.
- Когда мы попадём в кируим, назад дороги не будет.
Искажённое древне-фиделийское. Кируим как «событие». Мол, на этом кируиме, если биться из последних сил, если хвататься за жизнь до конца, ещё можно развернуться. Но если есть страх, то никакая сила больше не поможет.
И капитан, судя по всему, решил в себе подавить любой страх, когда подошёл к кируиму – пусть даже в разговоре. Но его «назад дороги не будет» - это признание за команду.
Эрнест Вандаевир мог бы засмеяться во весь голос и сломать Хаймтришеру правую руку. И левую ногу – ударом в колено. Просто чтобы капитан больше не ходил в море с этой чепухой.
- Хорошо, - кивнул Вандаевир и взял паузу – просто чтобы понаблюдать за капитаном, с которого моментально слетела вся решимость. – Даже если всё так. Но есть же последнее испытание.
Эрнест подыгрывал. Последнее испытание, которое даёт тебе больше, чем остров морских дев со специальным отверстием. Испытание островом, который нужен.
- Остров появляется сразу, будто из воздуха. Расстояние — выставишь руку вперёд, - Эрнест сопроводил слова действием, указав мундштуком на серое пятно на карте, - и остров на ладонь поместится.
В разговорах за вином и табаком звучали правила: если просто оставаться на течении, то до острова никогда не доберёшься. Корабль будет идти вперёд, остров будет маячить вдали, но ни дальше, ни ближе не станет. Чтобы пройти последнее испытание, нужно что-то сделать. Например, приказать лечь на вёсла или спустить паруса.
— Решение принимает капитан. Его опыт, его воля. Его сила – то, что приведёт корабль к заветному выбору: какой из двух островов настоящий, --это капкан, который почти закрылся на шее у капитана. Вандаевир произнёс это совершенно спокойно и даже участливо.
Капитан не думал. Казалось, думал сам корабль – своим поскрипыванием, похожим на жалобный плачь.
Странно. Куда делись деньги, которые Эрнест выделил на пропитку и обновление?
Ладно, сейчас это точно не то, с чем надо разбираться.
Капитан должен решить. Корабль должен решить.
И стать первым, кто доберётся до Земли на севере.
Ну или сгнить на ближайших рифах, которыми усеяны подходы к острову туманов.
Собственно, это главная страшилка. И единственная реальная.
Официальных экспедиций из Банмера не проводилось. Ну во-первых, не по чину халат: Банмер — обычный портовый город, пусть здесь каждый день и бывает очень много народу. А во-вторых, из королевской библиотеки в банмерскую почти ничего не попадало. Возможно, исследователи и выдвигались в Мефикис — те же картографы вместе с войсками, но, чтобы узнать точнее, нужно было специально отправиться в Шенипег, запросить разрешения у Её Величества на допуск к императорской библиотеке, несколько раз поговорить с разными дознавателями и тайными полицейскими, и только после этого...
Эрнест Вандаевир решил, что оно того не стоит. Сейчас главное – чтобы матросы не затянули баковую песню про «брось её, матрос» на дерево-канатных инструментах.
А чтобы не затянули, капитану Хаймтришеру надо думать быстрее. Пока кости целы.
В горле появилась горечь, но это понятно — так бывает каждый раз, если бездумно курить плезарийский. Или если боишься, что твоё сокровище отсыреет.
Это очень коварный табак. Он позволят наслаждаться, но не даёт таких же сигналов, как саквамский.
- Подумайте, капитан, - Эрнест Вандаевир мастерски скрывал раздражение за трубкой и дымом. Он уже был готов надавить на плечевой сустав Хаймтришера, но понимал, что это ничего не даст.
Ну выбросят судовладельца за борт. Хорошо, если живого.
- Принимайте решение, капитан, - повторил Вандаевир, отошёл от карты – медленно, чтобы не провоцировать. Сел за стол и положил трубку на подставку. – И принимайте плату за риск.
Вандаевир открыл верхний ящик и вытащил оттуда кожаный мешочек размером с кулак. В нём была вершина. Жемчужина коллекции магистра гильдии торговцев.
То, что когда-то Эрнест Вандаевир выменял на ящик радоянского шехара – напитка, который гнали из отборного винограда и выдерживали в бочках из золотого сандала. До тех пор, пока шехар не становился таким же крепким, как кикрокская сталь.
Это был табак.
Табак.
С Земли туманов.
По крайней мере, так сказали сомнительные типы, одетые не по фиделийской погоде.
Но капитан Хаймтришер этого не знал. Для капитана мешочек был понятным и простым символом – двойным жалованием.
- Мне нужно, - капитан переминался с ноги на ногу. Вандаевир кивнул. Капитан уже согласился. И команда тоже.
Когда Хаймтришер вышел, Эрнест развязал мешок. Он не собирался это курить, потому что боялся разочароваться. Это вполне мог быть и плезарийский, просто смешан с каким-нибудь кустом мандрагоры и тремя листиками гладиолуса.
Вандаевир был уверен, что это так. Хотя и не понимал, почему табак выглядит так, будто только что привезён с сушки.
Вдох.
Если это просто смесь, то как и почему она не утратила ни грамма прежнего аромата.
За четыре года.