Кордон 4 отрывок

Король Блутзаугер

Пролог

Женщина, облачённая в полупрозрачную тунику, смело спускалась вглубь подземелья. Она так ловко прыгала с камня на камень, что казалось, всю свою жизнь только и делала, что поднималась и спускалась со скал целыми днями напролёт. Её красивые длинные ноги наступали кончиками пальцев на торчащие каплевидные выступы и, отталкиваясь от них, мгновенно находили следующие подходящие «ступени». Это могло показаться со стороны чересчур лёгким занятием, если бы не одно «но»: женщина спускалась в глубь пещеры в полной темноте, туда, где не было ни малейшего намёка на хоть какой-нибудь источник света.

– Не зря сюда люди забыли дорогу, ох не зря! Свернуть шею можно было уже у входа в пещеру! И зачем Блутзаугеру понадобилось так глубоко прятаться? Достаточно было устроить себе гнездо недалеко от входа: не у каждого хватит смелости просто взглянуть на пещеру с безопасного расстояния, не говоря уже о том, чтобы в неё спуститься…

Дора — а именно так звали женщину — уже несколько лет безрезультатно искала Блутзаугера, последнего из рода кровососов. Войны, люди, чародеи с ведьмами жестоко проредили ряды и без того немногочисленного древнего народа, оставив в людской памяти только множество легенд и преданий.

Поговаривают, что финальную точку в противостоянии поставил сам Вестник, хотя ни его, ни Блутзаугера после той схватки больше никто не видел — ни в мире живых, ни в мире мёртвых, откуда раньше Вестник регулярно возвращался с посланиями.

---

Когда под ногами у Доры вместо камней затрещали кости, словно залежалый хворост, рассыпаясь на мелкие кусочки, она поняла: пришла.

– Если и здесь не обнаружу следов его присутствия, значит, придётся искать другие способы добиться желаемого. Хотя будет жаль, если Блутзаугер действительно канул в лету.

Женщина уверенно шла по длинному невысокому туннелю, влекомая то ли странным запахом, который она ощутила впервые, то ли интуицией, которая шептала: на этот раз всё получится.

– Блутзаугер, дорогой, ну где же ты прячешься? Где же ваше хвалёное гостеприимство? Нехорошо держать гостей у порога!

Но как ни пыталась Дора уловить хоть какой-то отголосок хозяина пещеры, слышался лишь её собственный голос, отражённый сводом тоннеля. Только капли воды, падая с кончиков сталактитов, изредка нарушали кромешную тишину.


Когда надежда найти искомое почти угасла, а пещера, исхоженная вдоль и поперёк, перестала быть чем-то неизведанным, Дора присела на валун, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

Не сразу она заметила тонкую ниточку фиолетового света, появившуюся у неё на голени: нить вспыхивала ярче, стоило ладони касаться стены позади неё.

– Свет, здесь? — ведьма довольно ухмыльнулась. — Блутзаугер, старый шалун, теперь-то я знаю, где ты!

Стена имела закруглённый выступ и, словно тайная дверь, надёжно скрывала источник фиолетового сияния, которое то угасало, то вспыхивало вновь, стоило Доре поднять или опустить руку.

– Не может быть! Единственное, что излучает такое свечение, это… это…

Она обогнула выступ — и замерла.

Насквозь пронзённое и прибитое к камню существо с клыкастой пастью всё ещё держалось обеими руками за светящийся клинок, пытаясь, будучи живым, вытащить его из груди.

У ног пришпиленного лежали останки человека в чёрных как смоль доспехах.

– Ты? — Дора присела рядом с рыцарем. — Теперь понимаю, почему тебя нет ни в нашем мире, ни в мире живых.

Из шлема на неё смотрело стеклянное мужское лицо, словно вырезанное из цельного куска горного хрусталя. Она приподняла металлическую перчатку — и догадка подтвердилась.

– Он всё-таки смог тебя одолеть… хотя, как вижу, не без последствий!


Часть 1 
Глава 1

Химель сидел за небольшим столом в самом дальнем углу харчевни и внимательно следил за пауком над очагом. Восьминогий наглец с крестом на спине, не боясь быть сваренным в котле с бурлящей похлёбкой, смело опускался на серебряной нити прямо на половник. Сначала казалось, что он охотится за остатками пищи, прилипшей к ковшу, но, проследив его путь, понимал: цель — зелёная муха, устроившая пир посреди котла.

Когда паук почти добрался до двукрылого лакомства, муха внезапно взлетела, пролетела мимо и ловко пересела на потолок. Там, закончив трапезу, она принялась чистить лапки, повернувшись к пауку задом.

Крестоносец и не думал сдаваться: он поднялся по своему канату, уцепился за деревянное перекрытие и помчался в сторону мухи. Та хотела повторить трюк с бреющим пролётом, но застряла в едва заметной сети, которую паук предусмотрительно сплёл на всякий случай.

Химель от неожиданности покраснел, едва сдерживая крик, и со всей силы ударил кулаками по столу. Кисти от удара оторвались и ожили: они перебирали пальцами, словно ногами, добрались до края, подпрыгнули и покатились по полу, как камни.

Хмель закрыл глаза, будто собираясь нырнуть под воду, прокусил до крови губы и глубоко вздохнул. Шея молодого человека расширилась до размера колеса повозки, а голова провалилась в туловище словно в бездонный колодец. На стол хлынула липкая жижа, подобно лаве из жерла вулкана, покрывая булькающей грязью всё, до чего могла добраться.

– Химель, Химель, сынок! — Тук, открыв дверь харчевни, бросился к нему. Схватил с соседнего стола ломоть хлеба, в несколько шагов оказался рядом, отломил кусочек и стал крошить его прямо на парня. Липкая субстанция застыла, перестала вытекать, и голова, с трудом, но вынырнула на прежнее место. Химеля сильно затрясло; он рухнул на пол без сознания.


Глава 2

Старик склонился над телом, не подававшим признаков жизни. Облик его менялся на глазах: вместо крепкого мужчины на полу лежал огромный волколак, полностью покрытый густой шерстью и страшными ранами, из которых вытекала чёрная кровь вперемешку с гноем.

– Вот тебе раз! Почему всегда одно и то же: стоит коснуться муки или хлеба — и начинается? И почему только они могут остановить первое неконтролируемое превращение? Ладно, хоть так я могу за ним уследить. Поспи, сынок, до утра ещё далеко; к рассвету снова станешь человеком.

Тук глубоко вздохнул и посмотрел на открытую дверь. Ветер хорошо постарался: снега у порога было уже по колено. Оставить дверь на ночь — к утру в дом не зайти. Старик глотнул медовухи и вышел во двор.

– Идите в тепло! Он не причинит вам вреда! Клянусь!

За ночь околеете, чего доброго!

Из темноты показалась испуганная горстка людей: хотя словам старика не верили, медленно пошли к нему. Мороз усиливался, и шансов дожить до утра в лесу было куда меньше, чем в харчевне со спящим волколаком.