Линчеватель

                Введение.
      Все имена и фамилии вымышлены. А совпадения случайны. Помните: я не писатель, а грузчик. Как смог, так написал. Приятного чтения. Если кому-то не нравится, то извините за беспокойство.
   Доброго времени суток, товарищи. В эфире снова капитан Ломов из "УПСМ" 1978 года рождения.
                Глава 1. Преступление.
                Вторник 1 июня 1999 год.
                Оренбург, Россия.
        Асфальт плавился от зноя послеполуденного солнца, когда я, дембель, отслуживший срочную службу во взводе связи, шагал с подругой Таней, продавщицей из цветочного магазина, по улице. Я ещё не подозревал о том, что мой покой в новоиспечённой гражданской жизни окажется таким мимолётным. Непринуждённо о чём-беседуя с девушкой, я бесцельно скользил взглядом по улице и внезапно остолбенел. В тени тени старого клёна в переулке разворачивалась безобразная сцена. Дряхлый старик, отступавший под натиском трёх молодых шакалов в кожаных куртках, отчаянно пытался защититься, закрывая лицо руками. Тяжёлый возглас возмущёния вырвался из моей груди. В этом звуке смешалась усталость солдата и гнев коммуниста. Я не мог пройти мимо из-за обострённого чувства справедливости и гипер ответственности. Ведь я в армии давал присягу защищать безоружных гражданских ценой жизни, здоровья и репутации.
- Серёжа, ты чего? - удивилась невысокая, стройная, темноволосая барышня.
- Жди здесь, - коротко распорядился я, не повышая голоса и ласково высвободил левую мозолистую руку из её цепких пальцев.
- Может, не надо? Давай полицию вызовем, - Таня попятилась и упёрлась спиной в газетный киоск.
- Полиция -*****, - презрительно фыркнул я себе под нос и поспешил вперёд.
        Широким, уверенным шагом я пересёк дорогу, не взирая на мигающий светофор и возмущённые сигналы ближайших автомобилистов. Мои берцы глухо отбивали ритм надвигающейся бури по асфальту.  Достигнув цели, я сурово произнёс:
- Эй, придурки! А ну отставить беспредел!
        Слова эти прозвучали, как приказ, не терпящий возражений. Бандиты обернулись; их самодовольные ухмылки застыли на тупых лицах цвета старой монеты. Их редкие пожелтевшие от никотина зубы скрежетали от возмущения. Их внимание тут же переключилось с беззащитного старика на новую, более крупную добычу. Главарь, прыщавый рыжеволосый, конопатый юнец с глазами, полными необузданной ярости, выхватил правой рукой из-за пояса самодельную заточку. Его подельники вооружились бейсбольной битой и кастетом. Они по очереди заголосили, пытаясь меня деморализовать. Они насмехались, оскорбляли, гнули пальцы веером, скалили зубы. Их смех напоминал металлический скрежет. Но я их не слышал. Мозг заботливо отключил звуковое сопровождение уже через минуту после начала их пылкого монолога. Я стоял несокрушимо, как скала перед приливом.
- Вы слышали мой приказ? - иронично уточнил я и добавил: - рекомендую исполнять.
       Переглянувшись с ближайшим подельником, внешне напоминающим крупную нахохлившуюся сову, безымянный главарь спросил:
- Хамит?
- Ага! - Сова кивнул.
- Накажем наглеца, - подытожил рыжий и ринулся в бой.
       Его подельники, не торопясь, попытались обойти меня с обеих сторон и зайти в тыл. Оценив обстановку, я занял боевую левостороннюю стойку, держа в поле видимости всех атакующих. Главарь, издав нечто среднее между рыком и визгом, бросился вперёд, целясь ножом мне в грудь.  Это была его роковая ошибка. С молниеносной реакцией я левой ладонью сверху-вниз перехватил его запястье и ловким движением изнутри-наружу вывихнул чужую кисть, выбивая заточку на асфальт. Не теряя времени, я нанёс снизу-вверх правой рукой с растопыренными в форме буквы "U" пальцами в горло. Рыжий конопатый хрипло охнул, вздрогнул всем телом и рухнул лицом вниз без сознания.
- Минус один! - весело, почти буднично, буркнул я себе под нос, вытирая окровавленную ладонь о свои камуфляжные брюки.
      Оставшиеся хулиганы растерянно переглянулись друг с другом, но решили продолжить бой. Секунда и я уже в воздухе сижу в шпагате и бью жёсткими, как наждак, подошвами в зубы обоих конкурентов. Те, не успев даже пискнуть, камнем рухнули на асфальт неподалёку от главаря. При этом Сова неудачно впечатался затылком в глухую стену дома, охнул и медленно сполз по ней вниз. Его подельник - лысый пузатый крепыш - вошёл лицом в тесный контакт с ближайшей берёзой и, оставляя на шершавом стволе кривой кровавый след, сполз прямо на торчащие из-под земли могучие корни. Тишина вернулась в переулок, нарушаемая лишь моим тяжёлым, сбившимся дыханием и стоном старика, который смотрел на меня взглядом, полным изумления и благодарности.
- Минус два и три! - торжествующе подвёл итог я, мягко приземляясь сначала на носки берцев, а потом опустившись на ступни.
                Утраченный слух начал постепенно возвращаться.
- Спасибо, дружище. Но зря ты так рисковал. Эти гады злопамятные. Они обязательно отомстят.
- Зубы сломают. Не переживайте, - с привычной ухмылкой уголками губ возразил я.
- Ну как знаешь. Будь осторожен, - с сомнением покачал головой старик и представился: - Я - Мирослав. Часовщик. Есть такая древняя профессия. Ныне невостребованная.
- Сергей. Инженер-проектировщик гражданского строительства в недавнем прошлом. Слегка не доучился. Так уж вышло, - промямлил я в ответ и пожал собеседнику руку.
- Весьма признателен, юноша. За мной не заржавеет, - улыбнулся старец, развернулся и зашагал прочь из переулка.
        В этот момент в зловещую подворотню зашла Таня. Она сразу засыпала меня целым ворохом ненужных на мой взгляд, и ценных для неё вопросов.
- Всё в порядке, ушастик. Не переживай, - мягко, но вежливо возразил я и обнял девушку за плечи. После чего предложил: - пойдём в кино?
- С удовольствием. Но сначала умойся и переоденься.
- Без проблем. Заскочим ко мне домой. Я быстренько приму душ и пойдём в кино, - с дружелюбной улыбкой уступил я.
- А твоя мама как отнесётся к твоей драке? - забеспокоилась Таня.
- Никак. Она ничего не узнает, - возразил я сурово и пояснил: - но к тебе матушка относится благосклонно. 

       Тем временем в подворотне на проспекте Победы 9 происходило следующее: очнувшись от шока и ощупывая бесчисленные шишки и ссадины, троица неудачников-гопников устроили совещание. Сидели они втроём на лавочке в тенистом сквере, зализывая раны и попивая свежее пиво, злобно переглядываясь между собой. Воздух пропитан летним зноем и едким смогом дешёвых сигарет.
- Ну, падла в камуфляже, - сплюнул кровью сквозь выбитые передние зубы Череп, вытирая разбитую губу грязным рукавом кожаной куртки-косухи, - я это ему так не оставлю. Запомнит он у меня этот день надолго.
- Да уж. Всыпал он нам знатно, - прохрипел рыжий, ощупывая ушибленный кадык, - здоровый боров оказался. Но ничего, отольются кошке мышкины слёзы.
- Как поступим теперь? Нас же братва за лохов держать будет!  - сердито заворчал Сова.
        Рыжий и конопатый вдруг оживился. Затянувшись сигаретой, он выпустил в небо облачко дыма и произнёс:
- Ты, как всегда прав, Сова. Надо спасать нашу подмоченную репутацию.
- Без базара, - согласился Череп, - но как?
- Обмозговать нужно. Слабое место у всех есть, - тоном пророка изрёк рыжий.
        Сова с Черепом вопросительно уставились на босса.
- Девка у солдафона классная. Прямо Снегурочка вся из себя. Вот бы ей вдуть, - мечтательно расплылся в улыбке Череп.
- Иди ты в пень, маньяк озабоченный, - огрызнулся Сова.
        Зловещая идея просочилась в их воспалённые от алкоголя и никотина мозги.
- А это мысль! - оживился рыжий, - с девки его и начнём! Будет знать, как честных пацанов кошмарить!
        И вот они уже крадутся вдоль Снежинской улицы, высматривая обидчика. В этот миг я вместе с Таней подошёл к четырёх этажному кирпичному дому под номером 10а с пластиковыми окнами и множеством кондиционеров, хаотично разбросанных по периметру стены. Оставив Таню в тени карагача, я зашёл в крайний слева (если стоять лицом к дому) подъезд. Рыжий подал знак подельникам. Сова с Черепом по очереди кивнули и вышли из-за дровяных сараев спереди, похлопывая бейсбольной битой и кастетом правой рукой по левой ладони. Таня вскрикнула и попятилась к кусту сирени. Рыжий выскочил из укрытия, крепко сжимая худющими пальцами заточку и одним точным ударом пырнул девушку между лопаток, зажав ей рот левой ладонью. Таня вскрикнула. Но было поздно. Голова закружилась от слабости. Ноги подкосились. Сознание покидало девушку. Завершая приём, рыжий сноровисто перерезал ей горло справа налево. Фонтан свежей крови обагрил землю и листья куста. Бесчувственное тело студентки МГИМО рухнуло на землю. А банда убийц скрылась в подворотне...
            Пятнадцать минут спустя я вышел из подъезда, одетый в белую рубашку, серые брюки и лакированные ботинки. Заметив лежащую под кустом сирени окровавленную Таню, я бросился к ней со словами:
- Тысяча африканских чертей! За что мне это?!
               Обернувшись к редким прохожим, я крикнул:
- Врача! Немедленно! Вызовите скорую!
                Но соседи, испуганно глядя на драму, бездушно шли мимо. Присев на корточки рядом с умирающей подругой, я бережно приподнял её голову обеими руками, положил на свой локоть, смахнул скупую слезу левой ладонью со щеки, погладил по слипшимся от крови волосам и спросил:
- Скажи мне, кто это. Ты его видела?
              Умирая, Таня вручила мне клок рыжих волос и окончательно обмякла, испустив последний вздох.
- Я  убью его! В ад спущусь, если потребуется, найду и в порошок сотру! - сотрясая в бессильной ярости кулаками воздух, рычал я.
             По Таниному телу прошла судорога. Закатив глаза, он умерла. Я нежно закрыл ей веки левой ладонью и опустил на землю, поцеловав на прощанье в губы. Память услужливо подсказала знакомые строки из песни:
            Пальба, трактир, стычки, шпаги, кони.
            И буйный пир от схватки до погони.
            И миг любви, и миг святого пыла.
            Рука ласкала, а душа любила.
            Та встреча не чета простой удаче.
            Была любовь и было всё иначе.
            И вот среди друзей я, как в пустыне.
            И что мне от любви осталось ныне?
            Только имя...
 
           От этих воспоминаний стало ещё горше. Я уже не сдерживался и открыто заплакал. Я редко давал свободу эмоциям, считая это признаком слабости и бесхарактерности. Но сегодня можно.
          Внезапно раздался приближающийся разноголосый вой сирены. В П-образный двор въехал патрульный УАЗ и рафик скорой помощи. Захлопали дверцы. Затопали кирзовые сапоги патрульных и врачей. Танин труп, накрытый белой простынёй с головой, погрузили в белый фургон с красным крестом на боковом стекле. А менты скрутили меня, заковали в наручники и посадили в клетку в багажнике патрульной машины.
             На допросе у Петкина в убойном отделе я честно рассказал о встрече с часовщиком в переулке и банду гопников в байкерской одежке. Николай Иванович слушал внимательно и всё записывал. Затем налил стакан воды, накапал в неё корвалол и протянул мне со словами утешения:
- Серёга, не грусти. Прими мои соболезнования. Жизнь, знаешь, не сахар. В ней всякое случается. Я вон  недавно ездил с бандитом на следственный эксперимент. Взял двух девушек в понятые. Начал снимать допрос на видео. Раздался выстрел. Злодей пригнулся. А пуля вошла в голову одной из свидетельниц. И сразу на смерть.
              Я дрожащими от волнения пальцами взял гранёный стакан и стал пить, стуча зубами о край стакана. Петкин пообещал:
- Даю слово. Я накажу этих уродов по закону. Закон суров, но справедлив. Ты ничего не предпринимай. Я всё сделаю сам. Ты, главное, глупостей не натвори.
              Я с тяжким вздохом кивнул, доверяя оперативнику. Старший лейтенант лично отвёз меня ко мне домой с рук на руки сдал миссис Ломовой, а сам уехал. На следующий день я позвонил Петкину по стацинарному городскому телефону и спросил, как продвигается Танино дело.
- Не волнуйся. Всё под контролем. Беседую с родственниками жертвы. Ищу мотив. Собираю улики. Изучаю записи с редких камер наружного наблюдения. Как только что-нибудь узнаю, то сообщу, - монотонно бубнил Петкин.
              Я вздохнул и повесил телефонную трубку на рычаг. Чтобы отвлечься от тяжких мыслей, я вынул из ящика письменного стола в моей комнате наплечную кобуру с "ТТ" с гравировкой на рукояти: "Капитану НКВД Ивану Чернову от наркома внутренних войск Климента Ворошилова". Следом извлёк присобление для чистки и смазки механизма и принялся за работу. Постепенно дрожь в пальцах утихала. А в душе образовалась иллюзия спокойствия.
             Я пошёл в спортзал к своему тренеру Игорю Лапину и продолжил занятия, прерванные срочной армейской службой, убеждённый в том, что оперативник Петкин сдержит своё слово. Лапин сначала преподавал спортивное каратэ. Однако заметил вскоре мой успех и научил секретной технике ниндзя, как у актёра Чак Норрис, взяв с меня подписку о неразглашении. Я подписал контракт, так как спорт являлся лучшим лекарством от душевной хандры. В процессе тренировок я заметил, что ученики Лапина, казавшиеся мне раньше шустрыми и энергичными, теперь ползают, как улитки. И я легко их побеждал на спаррингах.
             Не забывал я и о следствии. В общении со мной Петкин традиционно проявил равнодушие к моей трагедии. Он отделывался дежурными репликами о тяжести сыска, бюрократии, коррупции и ничего не делал. Ещё бы! Зачем Николаю Ивановичу стараться, если у него  в семье тишь и гладь, да Божья благодать! - с обидой решил я и позвонил хакеру Антону Грошеву из команды полковника "ФСБ" Щепкина из Москвы. Когда Гуру прилетел в Оренбург, я вместе с ним занялся сыском по Таниному делу. Но в отличие от милиции, я не был обременён ни уголовным кодексом, ни нравственными ориентирами. А потому частенько превышал свои полномочия, допрашивая уличную гопоту. И это не нравилось Гуру. Он часто делал мне замечания. Мы спорили до хрипоты. Только когда стресс от потери возлюбленной притупился, я вспомнил о том, как три года назад, опасаясь мести scp объектов из аптеки "Мираж" установил за свой счёт в подъезде скрытые видео камеры и датчики движения. Просмотрев все записи на личном ноутбуке, я обнаружил банду убийц в день совершения преступления и передал их Гуру. Рассердившись на безолаберного Петкина, я  купил в киоске яблок, сел на скамейку под кустом сирени и разорвал пальцами напополам один плод и стал его остервенело жевать. Услышав скрип за спиной, я обернулся, рефлекторно потянувшись к рукоятке семейной реликвии в наплечной кобуре под ветровкой.
- Спокойно, Серёжа. Это я, Мирослав, - проскрипел старик.
             Облегчённо вздохнув, я убрал правую ладонь от кобуры с оружием и застегнул ветровку на груди.
- А... Это вы... добрый день... если можно так выразиться, - апатично отозвался я и спросил после вздоха: - чем же помогут мне ваши часы?
           И Мирослав рассказал следующее:
- Жил в эпоху Петра I  астролог и чернокнижник по имени Яков Брюс. Личность тёмная, зловещая, влиятельная и загадочная. Однажды он заказал одному часовщику магический артефакт, раздвигающий границы реальности. И мастер потрудился на славу. С той поры эта вещь хранится у меня.
- Спасибо, конечно, за рассказ. Однако я предпочитаю доверять лишь своим глазам, а не дворовым слухам, - скептически возразил я с привычной усмешкой на губах.
- Пойдём со мной. Я покажу, - пригласил Мирослав, - может, тогда ты изменишь своё мнение.
- Терять мне уже нечего. Идёмте, - уступил я и поднялся на ноги, прихватив пакет с яблоками.
               Вскоре часовщик привёл меня в мастерскую, расположенную за городом, и показал коллекцию часов. Затем подвёл к старинному высоченному прибору с маятником, занимавшему угол комнаты от потолка до пола, и сообщил:
- Сейчас я настрою этот агрегат и с его помощью верну тебя в день гибели Тани. У тебя есть ровно минута, чтобы добежать до куста сирени и убить налётчиков. У тебя всего три попытки её спасти. Если не успеешь, то всё останется, как есть.
- Понял. Рискну, - я сосредоточенно кивнул, заинтересованно наблюдая за сноровистыми, неторопливыми действиями Мирослава.
- Учти: злоупотребление этими магическими часами приведёт к искажению пространственно-временного континуума и создаст бесчисленное множество непоправимых аномалий, - предупредил старец.
- Плевать. Заводите шарманку, - отмахнулся воодушевлённый я.
- Назад пути нет. Рубикон пройден, - тщетно пытался достучаться до моего разума старец.
       Но я остался непреклонен, как скала Эверест.
- Плевать. Я назад и не собираюсь. Только вперёд по прямой. Как кенгуру.
- Ну, как знаешь, - осуждающе покачал седой головой Мирослав и трижды дёрнул за маятник, заведя пружину часового механизма ключом.
       Раздался оглушительный звон. Стрелки часов медленно поехали задом - наперёд. Мир перед моим затуманенным взором поплыл. Голова закружилась. Во рту появился металлический привкус. Упав спиной на пол, я потерял сознание.
                Глава 2. Возмездие.
                1 сентября 1999 год.