Шепоты

Коридор морга казался бесконечно длинным, его стены и пол были выложены холодным, сияющим кафелем. Воздух был тяжелым и неподвижным, густо пропитанным резким запахом хлорки и сладковатым, металлическим духом.
 По этому коридору шла женщина, быстро и уверенно, и резкий стук ее черных каблуков гулко отдавался от глянцевого пола, за женщиной следом плелся подросток, ее сын, опустив глаза; его взгляд скользил по стыкам плиток, считая швы.
 Их встретил санитар в синем, слегка выцветшем халате. Его лицо было бесстрастным и утомленным, движения же отработанными до несознательности.
–Родные С. С. ? – монотонно осведомился он, бегло сверяясь с бумагой , приклеенной на блокноте.
–Да, – откликнулась женщина отрывисто, не тратя лишних слов.
–Пройдёте. Для опознания, – произнес он, поворачиваясь и направляясь вперед.
 Он ввел их в небольшое, холодное помещение, где надсадного громыхала старая вытяжка. Воздух здесь был еще острее. Посередине стоял металлический стол, на котором покоилось тело, укрытое плотной тканью темно-синего цвета. Видны были лишь общие, неясные очертания.
– Правила, – четко изрёк санитар, приближаясь к изголовью. – Лицо не открываем. Только стопы. Для опознания достаточно. Вы готовы?
–Почему нельзя увидеть его лицо?
–Слишком страшным стало.
–Дайте мне посмотреть на него.
–От его виду несколько наших опытных врачей упали в обморок, с вами же что пострашней может случиться, – раздраженно произнес санитар. –Нам тут проблемы не нужны из-за вас. Готовы тело опознать? – переспросил он.
 Женщина молча, почти резко, кивнула. Юноша сглотнул ком в горле, но не произнёс ни слова, лишь сжал кулаки в карманах куртки.
 Санитар ловко приподнял край покрывала, обнажив ступни до щиколоток. Они были восково-бледными, почти прозрачными, с синеватыми прожилками. Кожа на пятках огрубевшая, испещрённая глубокими трещинами. Ногти на пальцах удлинённые, неровные, желтоватые, с явными признаками старого недуга. Юноша узнал эти стопы. Он помнил их в тесной ванной комнате, когда отец, стоя у раковины, надевал носки.
 Они застыли в безмолвии. Женщина сжала губы в тонкую белую ниточку. Юноша ощущал, как леденящий холод от кафельного пола поднимается по его ногам, проникая в кости.
– Это он, – тихо, но четко произнесла она.
–Подтверждаете? – переспросил санитар, уже готовясь сделать отметку в документах.
–Подтверждаю, – повторила женщина.
Санитар коротко кивнул и вновь накрыл тело тканью, оставив стопы открытыми, как того требовал порядок.
–Кремация через два часа, – сухо сообщил он и вышел, плотно закрыв за собой дверь, оставив их одних.
 Они стояли в гнетущем беззвучии, нарушаемом лишь монотонным гулом механизма. Юноша не мог отвести взгляд от отцовских ступней. Они казались ему чужими, отдельными существами, не связанными с тем человеком, которого он знал.
 И тогда он увидел, как край ногтя на большом пальце правой ноги медленно приподнялся. Он не отпал, а именно приподнялся, подобно щитку. Затем так же неестественно и плавно приподнялся ноготь на соседнем пальце. Процесс этот был абсолютно безмолвным.
 Женщина, уставившись в пустую белую стену, ничего не замечала.
 Юноша не мог пошевелиться. Он наблюдал, как один за другим, все десять ногтей медленно и целеустремлённо отделились от кожи, отпав без единой капли крови. Они походили на плоских, желтоватых жуков. Они лежали неподвижно несколько мгновений на холодной коже стоп, а затем, мелко подрагивая, пришли в движение. Они соскользнули с холодной поверхности на металл стола, издавая лёгкий сухой шорох, похожий на шелест сухих листьев.
 Они направились к краю стола. Один за другим они упали на кафель с легким, но отчётливым стуком и, не замедляя хода, поползли к выходу, скрывшись в темной щели под дверью.
 Женщина глубоко вздохнула и обернулась к сыну.
–Все, – молвила она. – Пойдем.
 Юноша молча кивнул и последовал за ней, бросив прощальный взгляд на обнажённые, гладкие и бледные кончики пальцев своего отца.