Заговор для вспотевшего кузнеца. Часть третья

- Драть котяру надобно, чтоб не пакостил, - сердито буркнул кузнец, тыча Селоватием в лицо жене. – Распустила ты живность! Корова приплясывает, когда с луга возвращается. Петух чужих кур в наш курятник заманивает на житьё. Пёс сторожевой не рычит, а люду прохожему человечьим голосом желает: «Дороги без ухабов и разбойников!».
Анна ловко выхватила кота из суровых рук мужа и улыбнулась:
- Да не виноват рыжебок! Ни чуточки! Погром домовой с шишком учинили – не хотят жить мирно, всяк главенствовать норовит. Смешные!
«Вот и я о том гуторю, - посетовал Селоватий. – А хозяин сразу помело в ход пустил – контузил до потери воображения.»
- Не хмурься, мышелов, - извинился Янгор. – Считай, что досталось тебе за проказы грядущие. К тому ж метла не шпандырь: сечёт широко да боли в четвертину!
«Ну, утешил! – ехидно подумал кот. – Когда вицы по морде лица гуляют, редко кто захочет добавки.»
Шишок хихикнул за печкой и протянул Тихону его портки, полосатые с тремя заплатками. Хозяйка ушла в хлев доить корову, а хозяин отправился на окраину деревни – в кузню. Кот шмыгнул под ворота, дабы встретиться в зарослях полыни с очередной претенденткой на его влюбчивое сердце. Дом затих. Лишь на стене постукивали молоточками часы, да шуршали засохшими лепестками корзинки подсолнухов, сваленные на подоконник.
- Прости, брат, - внезапно повинился Мукосей и сунул противнику новенькую миску, в которой лежал пожилой, с медовой ржавчиной, пряник. – Занесло меня что-то! Видать, кризис переходного возраста.
- Словцо-то подобрал сколь ругательное – криииизииис! – насупился домовой, овладевший за пятьдесят лет лишь грамотой и сложением-вычитанием на счётах. – Хватит нам делить власть да умножать горести в дому. Я ж к Настёне мотался не ради кобелиной гульбы, а токмо ради защиты Янгора. Присоветовала мне кикиморка, как уберечь хозяина от коюрок. Полночи мне на ухо шептала словеса заговорные…
- А другие полночи ты её… - заржал шишок и повалился, дрыгая ногами, на пол.
- Чтоб тебе в пустом колодце сидеть да слезами жаб поить! – заорал Тихон и пнул лаптем Мукосея. – Опять за старое!
- Молчу, молчу! – заверил шишок и залепил ладонью рот.
Тихон вытряс хлебные крошки в золу и уселся на порожек.
- Ты с хозяйкой подобру здоров – тебе и передавать ей заклинание.
Мукосей сдвинул брови аккурат под крохотные рожки и почесал затылок:
- Нда, задачка! Напрямую не скажешь. Надо путь сыскать обходной да доходчивый.
- Чего искать-то? – наморщил нос домовой. – Ты ж снами её управляешь. Вот и смастери сон, чтоб на пользу был, а не на пустое забытьё.
- Верно! – согласился шишок. – Ох, и головаст ты, парень, - всем кикиморам на удивление! Что за слова тебе достались от Настёны?
Домовой довольно ухнул и забубнил кудесное.
На следующее утро Анна проснулась задумчива, как опара, что готова через края квашни бежать. Проводила на труды мужа и сготовила отвар из шиповника, донника и душицы. Остудила на ветру и почла брызгать водицей на тридцать три стороны, приговаривая:

Ты лети, вода, в огонь,
Словно лунный белый конь!
Лимоманку порази –
От крылечка увози.

Ты лети, огонь, в ветра
От вечёрок до утра!
Жар уголий просыпай,
Как Симаргл крылатый - лай.

Ты лети, земля, к реке
Не в ведре – на пояске!
Обвяжи коюрок стылых
Да лиши их воли-силы.

Ты лети, волшба, по кругу,
Упаси милого друга!!
Три травы да к ним вода -
Оберег встань на года!