Проклятие первого труда

Всё произошло в июле. Солнце было жалящим, а небо безупречно чистым.
Именно в такую погоду Борис Дуловицкий любил выходить к стадиону на пробежку. Никто, как зачастую бывало, не решался в пекло заниматься здоровьем, и этим пользовался Дуловицкий. Он с самого детства замечал за собой тягу к уединению. И сейчас, когда он стоял на покрывшемся морщинами асфальте, Борис ощутил прилив счастья в груди. Он вновь был один.
Дуловицкий кинул бутылку с водой на край поля, снял футболку, поднял голову, подставив улыбающееся лицо солнцу, постоял неподвижно с минуту, словно заряжался энергией, и побежал.
Он заканчивал пятый круг, и вдруг он увидел, как на стадион вышли две молодые девушки. На вид обеим было по восемнадцать-двадцать лет. Одеты они были в лёгкую летнюю одежду (шортики и майка). Они начали разминаться.
Дуловицкий, пробежав рядом, улыбнулся им. Они ответили взаимностью. Когда Борис отбежал от них, можно было услышать, как они притягательно рассмеялись. Ему подумалось, что причиной столь обаятельного хихиканья стал именно он. «Неужели я им понравился?» – пришла к нему ласкающая мысль. И всё же общество молодых девушек на мгновение оказалось куда приятнее полного уединения, и Борис решил, что всё к лучшему, день выдавался прекрасным. Новая волна счастья залила его тело, придав бурные силы.
И вот на следующем кругу он заметил, как девушки тоже начали бежать. Они отставали.
«Как жаль, что не я смотрю им в спину», – подумал Дуловицкий и улыбнулся.
Он всё бежал, а ещё через круг услышал женский крик. Он остановился, обернулся и увидел, как одна из девушек пытается удержать в себе очередной вопль. Она лихорадочно тряслась, а у её ног лежало нечто. Дуловицкий побежал к девушке. Приближаясь к ней, он видел картину яснее. Перед ногами девушки лежал человеческий скелет, склизкий, обожжённый, скрюченный.
– Боже, что случилось? – спросил Дуловицкий.
Только сейчас до него дошло, что девушка стояла одна, без подруги.
– Я… я не понимаю, как такое может быть… Мы бежали… бежали… а потом она отстала, я оглянулась и вижу скелет… – Девушка запнулась и бешено заплакала.
– Так... только спокойно. Этому должно же быть объяснение, – говорил Дуловицкий, не зная, как себя вести, что думать.
Казалось, солнце становилось горячее. Его лучи лупили по ним, стоявшим рядом со скелетом, отдававшим запахом обугленного мяса.
Дуловицкий подошёл к девушке и предложил:
– Давайте отойдём в тень, пожалуйста. Вот туда, под деревья.
Он попытался её как бы обнять не касаясь. Девушка, не отпуская истерики, пошла к тени вместе с ним.
– Попробуйте успокоиться, – говорил Дуловицкий. Он быстро сбегал за водой. Вернувшись, он протянул ей бутылку и продолжил: – Умойтесь и попейте. Вам надо остыть.
Девушка медленно умыла лицо и отпила.
– Попробуйте вспомнить детали, что же точно случилось?!
Девушка, уже более спокойная, рассказала всё то же самое. Они бежали, подруга отстала, она оглянулась, и всё, перед ней лежит скелет, а подруги нет.
– Но так не может быть. Это какое-то безумие! – с возмущением вырвалось из Дуловицкого.
– И я о том же… – испуганно сказала девушка.
– Так, нам надо вызвать полицию и скорую. Они уже пусть разбираются.
– Угу…
Дуловицкий достал из кармана шорт телефон, набрал полицию. Когда ему ответили, он начал бурно описывать случившееся. На том конце чувствовалась растерянность, ему отвечали со страхом:
– Рядом с вами ещё кто-то есть?
– Нет, только я и девушка. Больше никого.
– Хорошо. Прошу, никуда не уходите. Дождитесь машины, ладно?
– Да.
– Вы слышали? Никуда не смейте…
– Да я понял, мы никуда не уходим! Пришлите уже кого-нибудь! – вышел из себя Дуловицкий.
Звонок прервался.
Кладя телефон обратно в карман, Борис увидел на другом конце стадиона чью-то голову, слабо выступающую из-за высокой травы.
Он крикнул:
– Эй! Идите сюда!
Голова человека оставалась неподвижной.
– Я вам кричу, да! Я вас вижу, идите сюда! – Дуловицкий кричал и махал рукой к себе.
Голова по-прежнему не двигалась.
Тогда Дуловицкий сам пошёл к человеку, но в тот момент, как он сделал шаг, человек скрылся.
– Чёрт бы тебя побрал! – чертыхнулся он.
Он подошёл к девушке и стал ждать полицию.

 
 
Полиция и скорая не приехали. Приехал серый бус, а из него вышли люди в защитных белых костюмах. К Дуловицкому и девушке подошли двое, остальные крупно оцепляли территорию и осматривали скелет.
– Здравствуйте, – глухо произнёс высокий мужчина через медицинский скафандр. – Что тут произошло? Нужны все детали.
Дуловицкий не ожидал, что события примут настолько серьёзный оборот. Он рассказал то, что уже знал.
– Как давно это случилось?
– Да с полчаса назад.
– Ничего подозрительного не видели, не слышали, не ощущали?
Дуловицкий и девушка покачали головами.
– А в вашей жизни никаких подозрительных моментов в последнее время не наблюдалось?
– Например?
Человек в костюме пристально смотрел на них как на нечто чужеродное, как на инопланетян.
– Любое непривычное явление, ситуация, вещь, – пояснил второй мужчина в костюме.
– Нет, – ответили они.
– Хорошо.
Вдруг Дуловицкий вспомнил про подозрительного человека, прятавшегося в траве.
– Кажется, я видел вот там парня, достаточно молодого. Кажется, это был именно молодой парень. – Люди в костюмах повернули головы к тому месту, на которое показывал Дуловицкий. – Я его окликал, но он не реагировал. А когда сам пошёл к нему, он исчез.
– Вы уверены, что это был реальный человек? Как часто вы испытываете галлюцинации? – напористо спрашивал человек в костюме.
– Что, простите? Галлюцинации? Никогда их не испытывал! Я уверен, что это был реальный человек.
– Что-нибудь ещё?
– Нет, сейчас точно всё. Ничего другого подозрительного я не видел.
– В таком случае вам придётся задержаться у нас, мы вынуждены вас осмотреть.
– Постойте, постойте, но… надолго ли это?
Человек в костюме ответил сразу.
– Не буду обманывать вас. Мы должны досконально изучить вас и местность. Мы оцепим здесь всё. А вас заберём на полгода под наблюдение. – Выдержав небольшую паузу, он добавил: – Согласитесь, редко встретишь человека, за минуту превращающегося в скелет, не правда ли?
– Но мы совершенно здоровы, – сопротивлялся Дуловицкий.
– Я в этом уверен, но мы должны убедиться, что это так. Вам будут предоставлены все необходимые условия, не волнуйтесь.
– Но у меня работа…
Девушка подтвердила:
– Да, у меня тоже работа…
– Это вас должно беспокоить меньше всего. Но не переживайте и насчёт этого. У нас есть контактная социальная группа. Обо всём договорятся. Уверяю, вы не потеряете за собой место. Вы не первые люди, которых мы вынуждены забрать на поруки на какое-то время.
– Что ж… – неохотно согласился Дуловицкий. – Пойдёмте.
Девушка тоже не противилась.
Они понимали, что действительно здесь случилось нечто экстраординарное. В глубине самих себя им чудилось, что они следующие жертвы, будто умрут вслед, потому у этих людей, профессионалов дела, они будут более спокойны за свои жизнь и здоровье.
Дуловицкий вместе с девушкой забрался в бус. Через час они уже были за городом на специальном объекте.

 
 
Дуловицкого поселили в комнате, которая станет для него родной на полгода. Ему предоставили право сделать звонки родным и объяснить ситуацию. С работой и вправду всё было улажено. Казалось, всё пока складывалось не так уж плохо. У него взяли кровь на анализы. И теперь он сидел в своей комнате, куда обещал зайти управляющий специального объекта. Он вошёл к нему тоже в медицинском костюме, скафандре. Борис чувствовал себя больным. Это его тяготило.
– Прошу извинить нас за то, что вынуждены были поселить вас здесь, – сказал управляющий и сел за стол. Дуловицкий сидел напротив.
– Ну спасибо.
– Вам нравится комната?
– Моя мне нравится больше.
– Понимаю, но… как и сказал, у нас нет выбора. У нас нет задачи вас убивать или мучить. Мы хотим помочь. Проведёте здесь положенный срок, мы не заметим никаких патологий, и вы свободны. Полностью. Вернётесь к своей жизни.
– Что это за место?
– Ничего не могу вам сказать. Простите, но мы не продуктовый магазин. У нас не всё на виду.
– Ладно. – Дуловицкий печально вздохнул. Он понял, что выбора у него нет. Вот оно – уединение. Он так его любит. Почему он не рад?
– Как самочувствие?
– Прекрасное.
– Ваши анализы пока говорят о том же. Вы здоровы. На следующей неделе осмотр.
– А до тех пор я должен буду сидеть лишь тут, в комнате?
– О, что вы. Нет. Вам предоставлено всё! Есть площадка для спорта, внутри и снаружи, на свежем воздухе, так сказать. Есть бассейн, театр, кино, музыка, книги, сексуальные игрушки. Всё, что только захотите. Вы здесь не узник.
Дуловицкий потянулся к управляющему.
– А были подобные случаи? Ну кроме нас.
– Вы про скелет? Ну… было, было. Последним был человек, иссушившийся после похода в парикмахерскую.
– И вы выяснили, что с ним случилось?
– Нет. Наша задача сводится не к тому, чтобы выяснить причину, хотя это тоже важно, никто не спорит. Но мы должны не допустить распространение болезни, если таковая имеется. В первую очередь мы купируем проблему. Вот основа.
– Понимаю.
– Ну что! Вы у нас гость. Если что-то понадобится, говорите. Вы взрослый человек, вам уже тридцать лет. Рад, что сохранили благоразумие. Вы поступили правильно, что пошли нам навстречу. Благодарю.
Управляющий встал, поклонился и вышел. Дуловицкий начал считать дни.

 
 
Полгода не сильно повлияли на него. Он получал здесь всё, о чём просил. Дуловицкий остался таким же здоровым, каким и прибыл сюда. Разве что поубавилось влечение к жизни. И именно за эти полгода он передумал находиться в одиночестве. Почему на свободе это казалось удовольствием, а здесь мучением? Ему хотелось хоть с кем-то поговорить, пообщаться, пусть даже о ерунде.
Его посадили на автобус с другими людьми. Он возвращался в любимый город, по которому безмерно соскучился. Пока ехал, Дуловицкий смотрел в окно, и взгляд его был пустым. Он уверял себя, что скоро всё изменится. Он вновь обретёт былой живой дух, желание жить, а тусклая пелена сползёт с его души. Надо только подождать.
Всю дорогу на него часто поглядывал юноша, сидевший у противоположного окна, но Дуловицкий был так отстранён от всего, так спокоен, что даже не заметил этого пристального взгляда со стороны.
Наконец они доехали. Его довезли до автобусной остановки, он вышел, а взгляд юноши, который поехал дальше, продолжал изучать Дуловицкого. Дверь закрылась, и взгляд исчез. Дуловицкий побрёл домой.
Он лежал на кровати и не мог поверить, что находился дома. Как он ждал этого момента. Нет ничего приятнее родных стен. Борис сделал несколько звонков. Он позвонил на работу, обговорил детали возвращения, и было решено, что ему следует для начала прийти в себя, не спешить с работой, и Дуловицкий согласился. Затем позвонил родителям и сестре. Сегодня они все встретятся и отпразднуют возвращение.

 
 
Холод был жадным, но Дуловицкого он не остановил. Он отправился на стадион. Его тянуло туда неведомой силой. Как и летом, здесь редко появлялись люди. Если летом было жарко и душно, потому все избегали его, то зимой стадион не посещали из-за мороза. Дуловицкий медленно бродил по заснеженным спортивным тропам, вспоминая лето и жуткую трагедию. Вот он стоит на том месте, где сжарилась девушка. Как давно это было, кажется! Что она чувствовала? Почему с ней это произошло? Это осталось тайной. Может, не стоит об этом думать? Как забыть обо всём случившемся? Как находиться теперь здесь, как прийти в себя окончательно? Дуловицкий подумывал записаться к психологу. Возможно, это поможет.
Он пнул снег, и тот мрачно разрыхлился в воздухе, а затем свалился небольшой горкой рядом. Он пнул ещё раз, и всё повторилось, лишь горка стала больше.
Затем Дуловицкий поднял голову, посмотрел вдаль, туда, где стоял человек за травой, и заметил, что там вновь кто-то стоит. Он присмотрелся и увидел юношу. Всё как тогда. Борис тут же взбодрился и начал звать его.
– Эй! Постой, не уходи.
Дуловицкий пошёл к нему. Он боялся, что юноша уйдёт, как и летом, но тот не уходил. Напротив, он вышел на тропу и пошёл навстречу. Борису подумалось, что, быть может, это и вовсе не тот юноша, который ему виделся летом.
Когда они подошли друг к другу, юноша заговорил первый:
– Ну вот мы и встретились.
– Мы знакомы?
– Нет, но я посчитал, что это необходимо.
– И почему же? – насторожился Дуловицкий.
– Ну вы же хотите начать жить, как и раньше? А как вы это сделаете, если не узнаете правды о том, что случилось тем летом?
– Кто ты? – спросил Дуловицкий с подозрением.
– Артур. Моя фамилия Нялкин. Я родной брат погибшей девушки.
– Это ты стоял летом в высокой траве?
– Да, это был я, – легко ответил Нялкин.
Дуловицкий чувствовал волнение.
– Почему же ты убежал тогда, когда я позвал?
– Вы хотите это обсудить здесь, на улице? – Нялкин добродушно улыбнулся. – Полагаю, для ответов есть куда более приятные места.
– Как насчёт моего дома? – предложил Дуловицкий.
Нялкин пожал плечами. Его устроило.
– Только после вас, – ответил юноша.
И они отправились к Дуловицкому.

Дуловицкий вернулся в комнату с двумя горячими чашками чая. Одну протянул Нялкину, севшему в кресло у окна, а другую оставил у себя, разместившись рядом с ним на диване.
– У вас уютно, – отпив, заметил Нялкин. – Живёте один?
– Да, я один.
– Любите одиночество?
– До случившегося очень даже любил, но сейчас мне неудобно, когда остаюсь наедине с собой.
Нялкин хмыкнул.
– Признаюсь, меня тоже постигли изменения. – Нялкин кашлянул. Кажется, глоток зашёл не туда. – Простите… Спать плохо стал.
– Так тебя тоже забрали?..
– Естественно. Мы прямые родственники. Да и окружение наше тоже забрали. – Нялкин помолчал. – У каждого ломаются свои запчасти, когда наступают революционные периоды.
Не желая больше растягивать время, Дуловицкий прямо спросил:
– Так ты мне расскажешь, что случилось?
Нялкин пристально посмотрел на Дуловицкого, улыбнулся и сказал:
– Вы не поверите!
– Я зря пригласил тебя в гости? Выкладывай, а там уж посмотрим.
– Ну хорош-о-о-о… – протянул Нялкин. – Начнём вот с чего. Когда стояли рядом с моей сестрой… ну, когда она уже была скелетом, вы не заметили ничего странного?
Дуловицкий уже это где-то слышал.
– Ты говоришь сейчас прям как медик, приехавший в тот день.
– Так что? Заметили?
– Кроме тебя… неа.
– Вот оно что. Понимаю. На скелете сохранились часы. Причём в первозданном виде. Не подозрительно ли? – Нялкин лукаво улыбнулся. – Моя сестра превратилась в скелет за мгновение, но часы на её руке остались нетронутыми. Совершенно. Понимаете?
– Пока не очень.
– Так вот. Те часы были моими. Они и сейчас мои. – Нялкин подтянул свитер на руке и показал часы. – Это те самые. Их изучали, ничего не нашли, вернули нам. – Он надменно усмехнулся. – Невнимательно изучали! Так вот. Я заработал на них сам. Они мне крайне дороги. Это первые мои деньги, понимаете? Работал я без всякой официальности, так что… тем более мне это дорого. Но сестра часто издевалась надо мной, говоря, что я нахлебник, трус, идиот, говорила, что сижу на шее у родителей. Меня это задевало, конечно же. Она ведь работала уже. Её слова имели действие на меня. Но даже после того, как я приобрёл эти часы, она всё твердила, что я скорее украл деньги или сами часы, чем честно на них заработал. Меня это злило. – Лицо Нялкина стало грозным. Чувство мщения к сестре будто никуда не делось. Даже её смерть не смягчила его дурного ощущения. – Она не останавливалась даже на этом. Ей приходило в голову красть мои часы, ходить с ними, словно это её вещь, но она моя! Моя вещь! Я заработал на неё! – Нялкин повысил голос. – Понимаете это?
– Да…
– Простите. – Нялкин успокоил себя. Он снова мягко продолжил: – И я стал настолько зол, что… боже, мне смешно… в общем, я пошёл на крайние меры.
Дуловицкий нахмурил брови, предвкушая продолжение.
– Вам интересно, вижу. Так слушайте, что было дальше. Я вызвал дьявола!
Залегло молчание. Нялкин отпил чай.
– Да. Так всё и было. Я вызвал дьявола. Родителей не было, сестра укатила, и я провёл обряд.
Дуловицкий разочаровался в истории. Она сошла к бреду юноши. Может быть, это и вовсе какая-то шутка. Однако он молчал и слушал.
– Я был так зол, так раздражителен, что готов был впасть в любую идиотию, чтобы хоть как-то компенсировать чувство обиды. Но неожиданно в мою комнату вошёл молодой человек, лет двадцати. Он был обаятелен, приятен, рассказы о нём не лгут. Ему хотелось всё рассказать, всем поделиться, всё отдать, понимаете? И он спросил меня о тайном желании. Чего я хочу больше всего на свете?
– И что же ты сказал? – улыбнувшись, спросил Дуловицкий.
– Я сказал, что хочу, чтобы эти часы были исключительно моими. Всегда. Чтобы каждый, кто их возьмёт без спроса, умер.
– Умер… как? Как твоя сестра? – несерьёзно любопытствовал Дуловицкий.
Нялкин пожал плечами.
– Этого я не знаю, увы. Просто этот человек умрёт.
Дуловицкий поставил чашку на стол и попросил:
– Я могу взглянуть на часы?
Нялкин вновь пожал плечами. Он поставил чашку на стол, снял часы и протянул Дуловицкому.
Это были скелетоны. Видно было движение механизма. Часы недорогие, но стильные.
– То есть каждый, кто отберёт у тебя эти часы, умрёт? Да?
– Да, всё так.
Дуловицкий, держа часы, громко рассмеялся. Он протянул их обратно Нялкину.
– Да уж, вот это ты выдал, парень. Фантазия у тебя хоть куда.
Дуловицкий решил, что юноша и вправду не выдержал полугода заточения, вот его разум и помрачился.
– Вы мне не верите? – уязвлённо спросил Нялкин, не забирая часы назад.
– Держи же свои часы. – Нялкин злобно смотрел на насмехающегося над ним Дуловицкого. – Послушай, я не верю в подобное. Забери часы.
– Если так, то почему бы вам не оставить часы у себя. И посмотрим, что случится за сутки.
Улыбка и смех с лица Дуловицкого сошли.
– Да нет, спасибо. Я воздержусь. Мне есть чем заняться.
– Вы испугались, не так ли? – Нялкин ухмыльнулся. – Я так и знал. Как смеяться надо мной, так вы первый, но как проверить на деле… у-у-у, да уж. Сколько вам лет? Да не важно… Не ожидал, не ожидал от вас такой трусости. Вы испугались того, над чем смеялись. Вы точно не помешались за полгода отсидки?
Дуловицкий чувствовал, что впадает в дурацкое положение. Хорошо, он возьмёт эти часы ровно на сутки, убедится, что всё с ними замечательно, вернёт, а после плюнет этому мелкому прохвосту в лицо. За правду.
– Ладно, я забираю их!
Дуловицкий надел их на свою руку.
– Вот и отлично! – воскликнул Нялкин. – Было приятно с вами познакомиться. Жаль, это наша последняя встреча.
Он поднялся и, не пожав руки хозяину квартиры, ушёл. Дуловицкий остался в тишине с проклятыми часами. Теперь ему было не так весело и легко, ведь он помнил, что случилось летом. Так просто люди за секунды не превращаются в скелеты. Может, этот гадёныш был прав?
Дуловицкий замер от испуга.

 
 
И всё же что стало с его уединением? Почему его так тянуло к кому-нибудь? Никогда такого он за собой не отмечал. Как можно было за полгода начать испытывать иное, абсолютно противоположное? Может, ему просто страшно?
Дуловицкий положил часы на стол и внимательно на них посмотрел. Он видел, как механизм жил. Механизм казался живее человека. Это было сердце, бодрствующее само по себе.
Нет, это ерунда. Он вправду готов поверить в мистическую силу этих часов? Разум Дуловицкого отвергал всякий намёк на подобную вероятность, но всегда возвращался к девушке, за мгновение ставшей скелетом на полуденном солнце.
Сердце его учащённо и твёрдо билось. Зачем он взял эти дурацкие часы? Какой-то юноша развёл его… а возможно, что и хочет убить? Сердце Дуловицкого застучало ещё громче и быстрее.
Нет, нет, нет. Спокойно.
Дуловицкий пошёл в ванную. Он умылся, посмотрел в зеркало. Увидев своё отражение, тихо произнёс: «Надо лишь пережить сутки, после мы вернём часы и обязательно плюнем в лицо этому гадёнышу».
Сутки часы лежали на столе, а Дуловицкий, страшась за свою жизнь, не выходил из квартиры. Он боялся представить, какой смертью умрёт, если покинет эти стены. Только в квартире он ощущал себя в безопасности. Он просидел всё это время у окна, наблюдая за прохожими, за входившими и выходившими из дому. Несколько раз он спотыкался о какую-нибудь ерунду, чуть ли не падал и воображал, что умирает. Наконец-то Дуловицкий настолько себя истощил, что уснул на диване, а когда проснулся, обнаружил, что проспал утро. Уже был обед.
Он подошёл к столу, на котором лежали часы. Они перестали ходить. Если их надеть сейчас, когда они не идут, может, вот он момент истины, момент, когда смерть близка? Дуловицкий медленно накинул часы на запястье, застегнул ремешок. Часы, мёртвые и бездушные, плотно легли на руку. Ничего не произошло. Дуловицкий вздохнул с облегчением. Он снял их и положил обратно на стол. Пришло время вернуть их.
Дуловицкий не знал, где живёт Нялкин, потому остался ждать его у себя. К вечеру юноша действительно пришёл за часами.
– Здравствуйте! Как прекрасно, что вы всё ещё живы! Но это временно, – сказал Нялкин и дружелюбно улыбнулся. – Шутка. Я войду?
Дуловицкий впустил его.
– Вот держи свои часы. Ничего не случилось за сутки. Я знал, что это всё твои развлечения. Дьявол, обряд, это чушь! – вырвалось у Дуловицкого. Он хотел плюнуть в лицо юноше, но почему-то сейчас эта идея показалась ему дурацкой.
Нялкин, взяв часы, небрежно рассмеялся.
– Да, я признаю, что подурачил вас. Мне хотелось наказать вас немного, попугать.
– Я знал, знал! – чуть ли не восторженно воскликнул Дуловицкий, чем выдал свои истинные эмоции, свой страх.
– Но я шутил с вами не во всём. Моя история правдива. Я пошутил лишь в том, что вы умрёте от этих часов в ближайшие сутки.
– Но я не понимаю…
Нялкин вздохнул, словно ему наскучило объяснять простую истину, которую знал весь свет, и только Дуловицкий никак не мог взять в толк, что происходит.
– Эти часы действительно убивают. Как и сказал, я не солгал, но убивают они лишь тех, кто украдёт их. Вчера я дал вам их добровольно. Вам ничего не угрожало.
– Чушь! – воскликнул Дуловицкий, состроив презрительную гримасу.
– Да? Ну ладно, соприте у меня часы, украдите их нагло, будто хотите присвоить себе. Тогда поглядим, кто на самом деле тут играет. – Нялкин смотрел на Дуловицкого сурово. – Ну же, чего вы?
Дуловицкий не выдержал и вытолкнул юношу из квартиры, крикнув напоследок:
– Сумасшедший щенок. Убирайся и больше не приходи ко мне! Лгун!
Уже в закрытую перед собой дверь Нялкин ответил:
– Я не лгун! Я говорил правду. А вот вы трус, самый настоящий.
И он ушёл.

 
 
Дуловицкий быстро позабыл о произошедшем: летом и зимой. Всё как-то вернулось в строй.
Наступили новое лето и новая зима. И так повторилось несколько раз. Он вернулся к бегу на стадионе, который, впрочем, уже не напоминал о том злополучии; оно удачно посерело, став чем-то отдалённым и ненастоящим. Что же изменилось навсегда, так это отторжение к уединению. Теперь он мечтал отыскать любовь своей жизни, которая бы всегда была рядом, с которой он мог бы постоянно чувствовать себя увлечённым и прикованным к жизни. И ему это удалось. Уже как два года он жил с молодой девушкой, до безумия обворожительной. Он был счастлив.
С Нялкиным он никогда больше не виделся. На стадион тот не захаживал.
Жизнь становилась увлекательной. Ничто более не омрачало его существования. Можно было уверенно идти вперёд, оставив прошлое ни с чем. И он шёл, живя свободно.
С того самого злополучия прошло около сорока лет. Дуловицкому уже было под семьдесят. Он ни о чём не жалел. Чувствовал себя хорошо. Может, благодаря его супруге, той самой обворожительной даме, которая заставляла его пить лекарства? А может, так судьба распорядилась. Тут уж ничего сказать точно нельзя, но что наверняка можно рассказать, так это о последнем дне Дуловицкого.
Ещё лет двадцать пять назад они купили просторный дом за городом, где были вокруг леса. И каждое утро он ел в своём любимом доме, ел завтрак, приготовленный супругой. Он пил чашку чая и ел пышную яичницу с кусками курицы и зеленью. Это было неизменно. И так как уединение навсегда сделалось ему противным, он ел и смотрел новости. Супруга увлечённо обсуждала с ним увиденное. И в тот самый день по новостям заговорили:
«В центре города найден обгоревший скелет. Недалеко от него обнаружено тело мужчины. Территория оцеплена, проводятся все необходимые меры по…»
– Боже… – испугался Дуловицкий.
– Это тот самый юноша, о котором ты рассказывал? – спросила супруга, сразу вспомнив рассказы мужа о давних жутких событиях.
Дуловицкий пригляделся. Он рассматривал кадры, показанные наспех. Там мелькали человеческие белые костюмы, как тогда. В кадре они пытались помешать людям, снимавшим видео.
– Не знаю. Может быть.
– Какой ужас.
– Если это он, то, видимо, кто-то пытался стянуть с него часы, – задумчиво произнёс Дуловицкий.
– Да? И ты готов поверить в этот рассказ про дьявола? Тот парень шутил над тобой.
– Но скелет?..
– Дорогой, не бери в голову, это было давно. А сейчас… вдруг пожар или ещё что? – Она обняла его и поцеловала. – Я тебя люблю. Давай я выключу эти дурные новости.
Она сделала это. В кухне стало тихо.
– Я пойду на крыльцо. Подышу свежим воздухом.
Он встал из-за стола и тяжело пошёл на воздух.
– Давай, милый. Я сейчас приду к тебе. Нарезать тебе фруктов?
– Да… – сказал он отстранённо.
Последние дни он ремонтировал крыльцо. Здесь валялись доски и ящик с инструментами.
Погружённый в туман размышлений о прошлом, Дуловицкий совсем об этом позабыл. Шаркая, тяжело идя вперёд, он споткнулся о ящик и свалился со ступенек, ударившись головой о случайно оставленный на земле камень. Он больше не двигался. Супруга, вышедшая на крыльцо и увидевшая своего мужа бездвижно лежащим на земле, раскинувшего конечности в разные стороны, выронила тарелку с фруктами и в ужасе закричала.

 
 
– Мужчина, простите, пожалуйста… мужчина, – тихо, но убедительно говорил голос. К нему прибавлялось частое похлопывание руки.
– А, да? Что?
– Вы так сгорите. Собственно, вы уже сгорели, думаю. Вы так лежите с час под открытым солнцем.
– Точно, спасибо, что разбудили, – поблагодарил Дуловицкий.
Он пытался открыть глаза и увидеть мир чисто, без боли и рези от света. Пока удавалось плохо. Оглянувшись, он воскликнул:
– Чёрт, солнце съехало.
– Да, теперь вам надо бы лечь с другой стороны ивы. Тень уже там.
Наконец привыкнув к яркому свету обеденного солнца, Дуловицкий разглядел стоявшего над ним молодого человека, совсем ещё молодого. Он был одет в лёгкие брюки, шлёпки и белую рубашку с закатанными рукавами. На его руке виднелись часы скелетоны.
– Мы знакомы?
– Ну как сказать… вы часто тут бегаете. Я неоднократно вас видел.
– А! – растерянно произнёс Дуловицкий. – У меня просто дежавю. Словно я вас знаю.
– Может, и вы меня тут видели. Я люблю тут появляться. Собственно говоря, я только тут теперь и появляюсь.
Фраза звучала двусмысленно. От неё веяло чем-то грозящим и жутким.
Дуловицкий чуть приподнялся, облокотился о землю, осмотрелся.
Сейчас вдалеке бегали две девушки, а рядом с ними, Дуловицким и юношей, пробежала ещё пара человек.
Дуловицкий, щурясь, всматривался в лицо юноши и молчал.
– С вами точно всё хорошо? – спросил юноша.
– Да, вроде как да. Но мы точно знакомы, нет?
Нялкин сгорбился от смеха. Он упёрся ладонями в колени, хохотал, после выпрямился и сказал:
– Я знал, что вы всё поймёте! Я же говорил, что всё это правда!
– Что?..
– Ох, ваша трусость много лет назад меня расстроила. Но я простил вас. Ну кто ж виноват, что вы такой? А? Никто. Но я точно запомнил, как вы сказали, что больше не любите уединения, и я подумал, а почему бы не поселить вас у себя? – Нялкин торжествовал. Он был радостным и весёлым, как ребёнок на утреннике, жаждущий своего подарка за выступление. – Выиграют все. Я смогу вам доказать, что был прав, а вы не будете одиноким. Ну что, друг, проведём вместе время? Пробежимся? Весь стадион только наш!
Дуловицкий с ужасом смотрел на веселящегося Нялкина. Ему нечего было сказать. Страх сковал его.
Вдруг он увидел, как всё вокруг начинает гореть высоким и ярким пламенем. Асфальт, деревья, даже сам воздух будто пылал. Девушки и люди загорелись, закричали, упали в огонь и превратились в скелеты. Дуловицкий и Нялкин тоже начали гореть, но не превращались в скелет.
– Бр-р-р-р, щёкотно, – прокричал Нялкин, глядя на своё пылающее тело. – Вставайте. Нас ждёт потрясающая вечность. Зажжём!
И всё полыхнуло сильнее. Даже солнце не выдержало пламени, начав сползать, как тающая карамель.
Впервые Дуловицкого пугал жаркий полдень. Вот ещё одна вещь, которая изменилась навсегда.