Совесть

На мой взгляд, это — о жизненных ценностях человека. Мы часто слышим выражение: «У него нет совести». А значит ли это, что кто-то поступает неправильно? Или всё-таки дело в сугубо личных, внутренних взглядах на мораль и справедливость?

И эта история как раз об этом.

Не так давно, чуть больше года назад, мне доктор установил имплант. Как всё началось… Про доктора и меня, и знакомство при весьма интересных обстоятельствах…

Как-то в один из теплых осенних дней, вечером, у меня заболел зуб, явно требующий удаления. Обзвонив множество частных клиник в городе, один доктор согласился меня принять. Свою работу он сделал, зуб был удален, но у меня возникла аллергия. И всё ничего бы, но! Спустя пару дней вечером, жуя что-то совершенно не твердое на другой стороне челюсти, у меня откалывается часть зуба мудрости. О ужас! И, конечно, его нужно срочно удалять — другого я и не ожидала.

Следующим утром я позвонила тому же доктору, у которого была пару дней назад, и услышала ответ примерно такого содержания: «С вашей аллергией следует обратиться в государственную больницу, там есть реанимация, оборудование. Объясните, что случилось… там вам не могут отказать». Конечно! Это был совершенно верный совет в моей ситуации, я это понимала и сама. И вот я, совершенно уверенная, что нет причин для волнения, не потревожив ни одного знакомого (а мы все знаем, что этот метод самый надежный), взяв полис обязательного медицинского страхования и все необходимые документы, отправилась в больницу. «Зачем кого-то беспокоить по такому пустяку?» – подумала я.

Приемное отделение больницы находится на первом этаже девятиэтажного кирпичного дома. Подходя к нему, я увидела около входа несколько машин скорой помощи, суетившихся людей в голубой форме с соответствующими надписями на ней, выделявших их от всех остальных. Зашла. Помещение достаточно просторное, напоминающее овал, в торцах которого расположены выходы в коридоры, ведущие в другие уголки этого здания. Посередине зала за столом, около колонны, расположился охранник, оттуда ему хорошо было видно всё, что происходило вокруг. Напротив входа, около дальней стены и слева, стоят металлические кресла серого цвета с мелкими отверстиями на сиденьях, крепко соединенные между собой. На них расположились тревожные женщины и мужчины, сопровождающие больных, ожидающие какого-то исхода.

Справа — высокая стойка, отгороженная стеклом, около нее несколько человек волнительно держат в руках документы, их судьба на ближайшее время уже определена — оформляются в стационар. Рядом — дверь, ведущая в него. После тщательного опроса бдительного охранника вошла я. Пройдя по прямой через центр этого овала, за креслами — гардероб. Я повесила свою курточку на открытую вешалку, стоящую в уголочке, и направилась в дверь, указанную блюстителем порядка, расположенную слева.

С одной стороны коридора — множество кабинетов, с другой — такие же кресла, как и в холле, и несколько выходов, ведущих в другие отделения этой больницы. «Какие-то лабиринты подземелья» — мелькнула мысль во мне.

У сидящих здесь и ожидающих, еще не зная  своего вердикта, людей я спросила: «Какой тут порядок? Кому можно задать вопрос и за кем я буду?»
Все ожидающие, не подняв головы, молчали. Женщина, сопровождающая мужчину, вслед за моим вопросом демонстративно отвернулась к болеющему.
Тишина.

Я повторила вопрос, направив его к конкретной женщине. Она вынужденно подняла глаза на одну из открытых дверей, не глядя на меня, вытянув вперёд руку, ткнула в неё указательным пальцем со словами: «Туда, спросите!» — и тут же уткнулась в свои бумаги.

Неспешно подойдя к отрытой настежь двери, я заглянула в указанный мне кабинет.
Он был достаточно тесным, напичканным столами, несколькими устойчивыми и тяжелыми кушетками и не только…
В нем находилось множество людей: несколько врачей, медсестры, больные.
Одному меряли давление. Второй лежал на каталке — и врач, ловя каждое его слово, вдумчиво и неспешно задавал вопросы, будто от точности ответов зависело всё. Рядом, вполоборота, замер сотрудник скорой — слушал с точностью, не сводя с них глаз, и что-то  очень быстро записывал в свой блокнот.

Поодаль, ближе ко второй двери, ведущей в соседний кабинет (как позднее я выяснила, где берут анализы), стояла медсестра с чемоданчиком и листала раскрытую карту с чьими-то назначениями. А в конце, слева, рядом с окном, сидела девушка в белом халате, на столе у которой установлен монитор компьютера. Она, вообще не обращала внимания ни на кого, что-то печатала. Суета кабинета для неё была лишь фоном, не заслуживающим ни взгляда, ни мысли- так казалось со стороны.

Каждый был занят своим делом. Я смотрела на всё происходящее с порога и понимала — никому до меня нет дела. «К кому обратиться?» — навязчивая мысль гудела в голове. Глаза справа-налево, слева-направо то и дело бегали, выискивая хоть кого-то, кто сможет ответить на мои вопросы.
И тут, как мне показалось, я нашла того, кто занят наименее важными задачами, — эту самую девушку, сидящую за компьютером в самом конце этого помещения. Я просочилась между всеми людьми, каталками, кушетками — как тень. Вообще никто не обратил на меня внимания. Оказавшись рядом со столом девушки и успев вымолвить только два слова: «Здравствуйте, извините…» —она мгновенно подняла на меня глаза и громко рявкнула: «Ждите в коридоре! Вас пригласят!»

Как туда, так и обратно — будто растворившись, — я вышла в коридор.
Люди на стульях: кто-то злорадно прожег меня взглядом, кто-то с сочувствием, кто-то равнодушно, кто-то сквозь меня смотрел, не видя…
«Каждый — сам с собой. Каждый — о своём…» — промелькнуло у меня.

Я нашла свободное место, села. Стала ждать. Ждали многие.
Мимо нас, вперед-назад, выходили-заходили врачи, медсестры, санитарки. Кого-то вызывали, отводили, увозили в инвалидных креслах. Кто-то возвращался, входя и выходя из одной двери в другую, будто в бесконечном цикле. Кого-то забирали в стационар, кого-то отпускали домой.
Не успевала отъехать одна «скорая» — у подъезда уже тормозила следующая.
После долгого ожидания люди начинали просто исчезать. Не здоровались, не прощались, не уходили — испарялись. Пришли одни — ушли другие.

Всё бегом, туда-сюда… Я сидела и думала: надо же!
Как эти врачи, медсёстры, санитарки, что носящиеся по лестницам, сопровождающие больных,  справляются? Где они прячут свои собственные нервы, свою усталость? Как в этом вихре умудряются ещё что-то замечать, видеть в нас — людей, а не просто диагнозы?
И главное — как им удаётся сохранять в себе самообладание и сопереживание? Откуда они берут силы, чтобы так чутко и терпеливо слушать, успокаивать и тех, кто болен, и тех, кто их сопровождает, — всех, кто срывает на них свой страх и боль?
И в каком состоянии они приходят домой? Не приходят — приползают. А там — своя жизнь, свои дети, которые ждут не врача, а маму.. Свои хлопоты, требующие не срочного решения, а просто тепла…

И вот, размышляя, наблюдая, практически незаметно пролетел час, меня позвали… Та же девушка, которая совсем недавно резко рявквув, указав на дверь, была очень мила… Быстро, с милой улыбкой( явно уставшей, больше ухмылкой)  спросила, какая у меня проблема, сказала: «Сейчас вызовем врача из отделения», — и снова, уже вежливо, отправила в коридор ждать.

Прошел еще час… И здесь я уже, наблюдая за всем происходящим, стала успокаивать себя, ища оправдания системе, врачу которого ждала: «У него, наверное, срочные операции, чья-то жизнь на кону… Мой зуб — это сущая ерунда». Потом винила себя: «Ну почему же я не позвонила знакомым?» — ведь есть кому позвонить! — или надо было искать другую клинику, ну точно нашла бы, кто согласился удалить мне этот зуб! Уже бы дома была, а не сидела тут с этой болью и опухшей щекой», но мылсь о моей аллергии, анафилактическом шоке, что случился несколько лет назад, перевешивала все аргументы.

Пока я ждала того, с кем на тот момент еще была не знакома, восхищалась работой одних, раздражалась невниманием ко мне других, — я и представить себе не могла, что именно здесь, в этой больничной очереди, начнется моя интересная, сложная история. История, как оказалось, длиною в несколько лет, глубоко затрагивающая мои ценности, личные убеждения, ЭГО каждого, самолюбие и не только… И всё это многообразие чувств можно назвать — Совесть!?!

За всей этой суетой время бежало незаметно. Как в коридоре, так и в холле заметно поуменьшилось количество людей, дневной рабочий день близился к концу. Вдруг я услышала из кабинета свою фамилию, мне стало ясно, что появился тот, которого так долго я ждала.

Достаточно крупный мужчина в белом, скорее сером халате, в стоптанных и, похоже, очень неудобных тапках-шлепанцах, медицинской маской на лице, давно не видевшей стирки, прикрывающей практически все черты его лица, и большим колпаком на голове. Он спросил, с какими жалобами я пришла. Я рассказала о зубной боли, аллергии, о том, что у меня был анафилактический шок ранее, что именно здесь, в больнице, — у меня надежда на безопасную помощь… Он выслушал, встал и очень надменно, даже дерзко ответил: «У нас в городе более 400 стоматологов! И что? Больше некуда обратиться? Мы здесь — государственная БОЛЬНИЦА! А не стоматологический кабинет! Ничем не могу помочь!! Здесь лежат действительно больные люди! Не отнимайте мое время! У меня через 15 минут заканчивается рабочий день!» — и с этими словами он встал и направился быстрым шагом к выходу. Я поспешила за ним, стараясь его остановить, обежала вокруг и стала умолять: «Доктор… пожалуйста… примите меня… ведь уже не раз уже был отек, в частной клинике могут действительно не спасти… я отблагодарю вас…» Видимо, последняя моя фраза стала решающей… Он остановился, ухмыльнулся… (это было видно по уголкам его глаз и интонации голоса, надменном взгляде, расправленных плечах, он как будто подрос в эту секунду).
— Хорошо. Я через день, в воскресенье, дежурный. Приходите в 9 утра, удалю ваш зуб.

Весь следующий день ныл зуб, щека опухла еще сильнее, озноб накрывал все тело, я судорожно мерила температуру… Так, напившись обезболивающих, лежа в кровати провела весь день… В воскресенье, в 8:40, я уже сидела в приемном отделении и ждала этого доктора… В этот раз ожидание не затянулось. Примерно в начале десятого появился Он. Сегодня он был без маски и колпака, в тех же тапочках и мятом, совсем не свежем халате. Его крупное круглое лицо соотносилось с его комплекцией, широко расставленные голубые глаза и тяжелые приспущенные щеки так и тянулись к его двойному подбородку. Волосы, растрепанные в разные стороны, небритая шея и легкая щетина на лице, и несколько длинных волос, торчащих из его обеих ноздрей, вызвали у меня небольшую неприязнь, я так мягко скажу, но его прекрасное настроение, в этот раз, звонкий голос, растянутая улыбка до ушей заставили меня не акцентировать на его внешности внимание.
Надменно, шутя, окинув меня с ног до головы оценивающим взглядом, достаточно громко, свысока произнес: «Пришла?! Ну пойдем!» — и быстрым шагом устремился по коридору, и я, быстрыми мелкими шашками, практически бежала за ним по длинному коридору.

Мы поднялись на второй этаж, в отделение, где он работает. Автоматическим движением руки он открыл дверь в стоматологический кабинет и вежливо предложил войти.
В целом, каждый из нас бывал в таком, и этот практически ничем не отличался от тех, что видела я ранее.
Помещение около 25 кв. м. Вдоль стены, напротив входной двери, стоит письменный стол еще с советских времен, на котором аккуратно в уголке лежат какие-то документы. Вдоль стен — полки с медицинским инвентарем: шпатели, ватные тампоны, стерильные перчатки, шприцы, лотки для инструментов, зеркала, и прочее необходимое оборудование. Сразу справа от двери — раковина, рядом с которой висит чистое полотенце. И, конечно, посередине — большое стоматологическое кресло, над ним — лампа, слева — бормашина, справа — плевательница.

Доктор не умолкая, непрестанно бубнил что-то насчёт того, как я до такого дошла, и скомандовал усесться в кресло, шуточно назвав его «троном». Настроение у него было отменное!

Я, широко раскрыв рот, слушала его непринужденные комментарии, как вдруг он, в миг сменив тон, изрёк громко и утвердительно совершенно серьёзное резюме: удалить мне зуб мог любой врач в городе, а аллергия — не повод отвлекать в больницах от важных дел врачей. Он замолк. Взял шприц, отточенным движением набрал лекарство и наклонился над моим лицом.. .Я выдержала эту неприятнейшую процедуру, когда содержимое шприца входило в челюсть, уселась поудобнее и стала слушать его дальше.

Сначала его шуточки, вольные вопросы и обращение на «ты» заставляли меня смущаться и даже внутри раздражаться, но я терпела, сдерживала себя, молчала. Но тут он выдаёт такое!- «А у тебя есть любовник?» — с лисьей интонацией в голосе…
Я не просто не ожидала такого вопроса, а совершенно не ожидала! И, понимая, что столь прямой вопрос требует не менее прямого ответа, помчалось в голове: «Что за провокация? К чему? Как мне ответить? Нахамить? — но это прямая агрессия, да и зуб ещё на месте. Ответить шуткой? — выйдет кокетством, а мне это совершенно не нужно.»  Секунда на принятие решения. И я, собрав волю в кулак, стараясь, насколько это возможно с онемевшей щекой, губой и частью языка, не выдать ни единым движением учащённый стук сердца, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. И уже максимально спокойно, почти отстранённо, изрекла: «Нет. У меня нет любовника, я замужем».

Конечно! Именно такого ответа он и ждал! Всё же логично! Ответ молниеносный: «Раз его нет — это только значит, что его пока ещё нет! А если он и есть, то это пока ещё есть!» — и, абсолютно довольный собственной остротой ума, с горящими над маской глазами, он приблизился ко мне.

Сижу я в кресле, ошеломлённая происходящим, а он мне живо и звонко отчеканил: «Открывай рот! Сколько ждать?»
Я открыла рот. Он принялся постукивать по нижним зубам, проверяя чувствительность.
«Надо подождать», — бросил он, и неспешной, развалистой походкой вернулся к своему столу. У меня сложилось стойкое ощущение, что он был этим фактом весьма доволен.
Он вальяжно опустился в кресло, откинулся на спинку и уже оттуда, свысока, спросил: «А кем ты работаешь?»
Я ответила: «Риелтор-юрист».

О!! Тут он совсем оживился… Из его уст полилась река из его жизни.. Прошло минут пять. Встал с кресла, направился ко мне, не умолкая о своем, меж слов скомандовал: «Шире рот открой».Взял инструмент, наклонился над моим лицом, зацепил мой зуб щипцами — крупными, но уверенными пальцами — и продолжил рассказывать. О семье. О сыне. О том, где живёт. И… о том, что хочет продать квартиру… Всё вперемешку.
Тянет, хрустит, я подтягиваюсь вниз, он вставляет : « Ты мне мешаешь. Потерпи. Чуть-чуть осталось»— следом снова о своём…
 
Фух…Я встала с кресла, подошла к столу, где доктор стал писать рекомендации. Села на стул рядом, достала из кармана незаметно вознаграждение, сжав его в кулачке, стала дожидаться подходящей минутки, чтобы отблагодарить.

И тут он мне внезапно задает вопрос: «У Вас ведь есть мой телефон?» Я удивленно, даже растерянно: «Нет». Он мне: «Диктуй свой, я наберу сейчас».

И, взяв свой телефон в руки, начал записывать произносимые мной цифры… Как вдруг..! Его выражение лица стало меняться… растерянность, удивление, паника какая- то… Он: на меня — в телефон, на меня — в телефон, внезапно меняется его тон… барабанная дробь… — появляется… обращение ко мне «ВЫ»! Говорит мне: «Я Вам точно не давал свой номер телефона?» Я отвечаю утвердительно: «Нет».
Он мне: «А в моем справочнике Ваш номер есть… и имя и отчество, и то, что Вы риелтор…»

О!! Тут я уже была «на коне»! И в первую встречу, и в этот день он всем своим поведением, жанром общения, выражением лица, позволенными некорректными фразами-шуточками (в моей картине мира) до этого момента всем указывал на свое превосходство надо мной, усиливая мое чувство зависимости от него… Тут уже я просто «взлетела»! Я спокойным, слегка пониженным и уверенным голосом, как могла, учитывая содержание тампона во рту и онемевшую часть лица, отвечаю: «Могу предположить, что, так как вы планируете продать квартиру, стали интересоваться у коллег риелтором, вот вам и дали мой номер. Ведь я достаточному количеству медперсонала в вашей больнице помогла решить жилищный вопрос.»

И тут он еще и побледнел: «А кто Ваши клиенты? С кем вы работали?» И конечно! Я никогда! Не ссылаюсь на тех, с кем пришлось посотрудничать (если только они сами не сошлются на меня, т.е. порекомендуют), и, конечно, я не назвала ни одну фамилию… Но тут уже возмущение зашкалило у него: «А почему вы сидели в очереди? Почему вы никого не попросили?» Его огромные растерянные, совершенно не понимающие глаза смотрели на меня в упор и ждали объяснения… Да, я не стала никого просить. Да и почему мы все должны всегда кого-то просить? — спросила я него.  Развернула свой кулачек и положила на стол его содержимое, со словами — на сладенькое за мое здоровье. Его глаза увеличились в размере вдвое, от того, что было ранее, он вскочил и даже прикрикнул: «Да вы что!? Это моя работа! Мой долг! Заберите! Вы такой Человек, такая женщина!..» Он провел меня в гардеробную, расположенную в холле приемного отделения, и со словами, очень вежливо произнес: «Вам через 4-6 месяцев можно ставить имплант, приходите, я установлю!» — на этом мы расстались.

Идя домой, внутри меня накрывали разные чувства: отвращение к его внешнему виду, неопрятности, перехватывающее внутри чувство уважения к профессии, возмущение к «кумовству», жадность и самолюбие, лицемерие и двуличность…

Шла и размышляла… Что позволило ему не принять от меня благодарность? Его неизвестность  о тех людях с кем я знакома, их должность, и страх перед ними, страх быть осужденным? А может, расчет? -что я для него выполню свою работу по продаже его квартиры или бесплатно, или гораздо дешевле? Или то, что на мне он заработает в будущем больше, когда поставит имплант? Или все же в нем дрогнуло другое? Клятва Гиппократа?  Все же Совесть?

И это было только началом длинной истории под названием «Совесть», с пониманием значения этого слова каждый — своим.

Сейчас я понимаю: идти к нему снова было ошибкой. Но тогда мной двигала не надежда, а холодный расчёт.
Его уверенные руки, стаж, должность в стационаре и сам факт работы в нем, плюс частная практика — всё это кричало: «Профессионал! Ошибки минимальны!»- снял с меня всю бдительность. Я даже не стала искать отзывы, спрашивать у знакомых. Я думала, что покупаю не его человеческие качества, а его навык..

Прошло три месяца, дискомфорт, связанный с отсутствием зубов, не давал мне покоя. И с моего следующего смс: « Здравствуйте доктор. Уже февраль. Разрешите обратиться за консультацией по имплантации?» - началась новая захватывающая глава этой истории моей жизни

Продолжение следует…