Пётр первый и солдат, историческая сказка в 2-х де

                Лев КОЖЕВНИКОВ

                ПЕТР 1 и СОЛДАТ
               
                историческая сказка
                в 2-х действиях               


Действующие лица:

Петр Первый,
Иван – солдат,
Ерема - царский ключник,
Фома - царский казначей,
Одноглазый, Плешивый и Дурак – разбойники,
Ведьма,
Настя,
Хозяйка трактира,
Игумен,
1-й Стражник,
2-й Стражник.


                Действие 1.

1.
Царский двор. Ночь. В лунном свете резко выступает зубчатая мощная тень крепостной стены с башней. Чуть серебрятся вдали церковные купола с крестами. Справа, на высоком резном крыльце царского дворца, прямо на ступенях, храпит стража.
Вдруг в ночи раздаётся внятно и отчётливо… Кар-рр! Сверху планирует на сцену большая ворона. Ударившись оземь, превращается в старуху. Кружится и что-то бормочет. Оглядевшись, старуха крадется к крыльцу, заглядывает стражникам в лицо и по очереди тычет того и другого клюкой в бок. В ответ сонное бормотанье и храп…
СТАРУХА. Спят дурни. Кхе-кхе!
Отойдя в сторону, старуха сует пальцы в рот, и в ночи раздается легкий разбойничий свист. Тотчас из темноты отделяются два силуэта: один худой, длинный, другой толстый и короткий, оба в долгополых кафтанах и высоких боярских шапках. Задирая ноги и с опаской озираясь на стражу, они прокрадываются мимо, и все трое сходятся возле башни, у входа.

ХУДОЙ (шёпотом). Ключи принесла?
СТАРУХА (отцепляя связку от пояса, ворчливо). Ключи, ключи…
ТОЛСТЫЙ. Дай сюды.
      Худой и Толстый рвут ключи друг у друга, пихаются.
СТАРУХА. Тсс! Я вас ужо… (Замахивается клюкой.)
       Толстый вырывает ключи и рассматривает на свету.
ТОЛСТЫЙ. Точь-в-точь как у царя… Под подушкой!
ХУДОЙ. Гы-гы-гы!
СТАРУХА. Цыть! Отпирайте двери. (Семенит к крыльцу.)
Слышно, звякают ключи у входа в башню, проворачиваются в замке. Скрежет открываемой двери. Стражник ворочается и мычит. Старуха водит над ним руками, бормочет заклинания.
ХУДОЙ. Петли-то не смазал, дурень.
ТОЛСТЫЙ. Я те смажу счас!
Открывают вторые двери, третьи и исчезают в дверном проёме. Скоро один за другим появляются назад. У обоих на спине по увесистому мешку. Крадучись, проходят мимо стражи и возвращаются с пустыми мешками назад. Но едва они добираются до башни, как с железной спицы над теремом оглушительно орёт петух, возвещая зорю. Ку-каре-ку!!! Худой с Толстым подпрыгивают от испуга, сталкиваются, падают и на карачках быстро ползут прочь.
СТАРУХА (хватая их за полы). Стой! Ключи! Ключи… Запереть, дурни! (Ее никто не слушает. Убегают.) Тьфу!
Кружится на месте, затем быстро семенит к башне и скрывается в проёме. После второго петушиного крика стража просыпается. Светает.
1 СТРАЖНИК (громко зевает). Апчхи! Эй… (Толкает другого стражника.) Эй!
2 СТРАЖНИК (Потягивается. Хлопает глазами.). Ты чаво?
1 СТРАЖНИК (передразнивая). Чаво, чаво… (Поднимает алебарду, поправляет шапку.) Не знаешь ты ничаво.
2 СТРАЖНИК. А чаво? Чаво знать-то должон?
1 СТРАЖНИК (передразнивая). Чаво… Туда же. (Важно.) Царь нынче, стало быть, на охоту собирается.
2 СТРАЖНИК. Ну-у?
1 СТРАЖНИК. Вот тебе и ну… Апчхи!
2 СТРАЖНИК. Апчхи!
По очереди несколько раз чихают спросонья.
1 СТРАЖНИК. Ну, хватит тебе. Царя разбудишь.
2 СТРАЖНИК. Слышь-ко, паря? Снится мне нынче, будто кто железом по железу скребётся…
1 СТРАЖНИК (толкает второго в бок). Эй, гляди, гляди… Да не туды!
2 СТРАЖНИК. Господи, помилуй…. Царская казна?
1 СТРАЖНИК (шёпотом). Караул?
2 СТРАЖНИК (громче). Караул…
ОБА ВМЕСТЕ. Караул! Караул!!! Грабят! Грабят! Царскую казну грабят! Караул!
С воплями бегают по двору. Первый стражник несколько раз ударяет в било. Где-то на звоннице отзывается колокол… Тревожно звучит набат. Из дверного проема в башне появляется старуха с ключами, но, завидев стражу, поспешно отступает.
Грабят! Грабят! Караул!
Наверху в тереме с треском распахиваются створы, и в окно высовывается царь. Молча смотрит вниз, затем скрывается в покоях и появляется назад с ружьём… Из окна гремит выстрел. Стражи разом бухаются на колени. Тишина.
ПЁТР. Ну? Чего орёте?
1 СТРАЖНИК. Не погуби, царь-государь…
2 СТРАЖНИК. Не сироти наших детушек…
ПЕТР. Ну?! Говорите.
                Оба наперебой.
1 СТРАЖНИК. Казну, государь, ограбили!
2 СТРАЖНИК. Нынче ночью…
1 СТРАЖНИК. Слышу, скребётся кто-то…
2 СТРАЖНИК. Железом по железу будто!
1 СТРАЖНИК. Я за ними…
2 СТРАЖНИК. Мы за ними… Мы!
1 СТРАЖНИК. А тёмно было!
ОБА ВМЕСТЕ. Не угнались, батюшко!
ПЁТР (выпучив глаза). Казну-у?! Опять! Воры! Воры!!!
Через мгновение с ружьём в ботфортах выбегает на крыльцо.
1 СТРАЖНИК. Эх, пропали, паря.
Пётр пинает того, другого в зад, пихает кулаком в шеи.
ПЁТР. Встать! Собачьи дети… Проспали казну?! (Суёт кулак к носу, трясёт за грудки.)
ОБА СТРАЖА. Ни… ни… никак нет…
ПЁТР. Дармоеды! Или сами ограбили? Головы поотшибаю!
ОБА (упав на колени). Не погуби, государь! Ы-ы-ы…
ПЁТР. Встать!
Идёт к башне. Стражники с алебардами за ним. Но едва царь заносит ногу через порог, как из дверного проёма навстречу вылетает большая ворона со связкой ключей в клюве.
ПЁТР. Стой! Держи! Держи её!
Стражники, размахивая алебардами, гоняются за вороной по двору, падают, кидают в неё шапками. Вопят: «Держи! Хватай! Бей её… Э, косорукий!»  Ворона, пометавшись, поднимается выше и выше, делает круг над двором. Спохватившись, Пётр поднимает ружьё и стреляет в ворону. От выстрела она шарахается в сторону, каркает, и связка ключей падает к ногам Петра. Кружась, плывут в воздухе сбитые перья. Слышно удаляющееся… Карр! Карр… Карр…
ПЁТР (подбирает ключи). Ключи? Поддельные?! Эй, стража! Царского ключника сюда. С казначеем. Живо! (Стража убегает. Царь, грохая ботфортами, ходит из стороны в сторону.)  Воры! Вор на воре! Мало им… В казну забрались!
Стражи втаскивают перепуганных казначея с ключником. Оба в длинных ночных рубахах, но на головах у обоих высокие боярские шапки. Казначей толст и низок, звать Фомой. Ключник худой и длинный, по имени Ерёма. Оба валятся перед царём на колени.
ПЁТР (швыряет им под нос связку с ключами).   Что за ключи? Откуда? (Бояре переглядываются, мотают головами.) Ну?!
ЕРЁМА. Дозволь, государь, слово молвить? Тридцать зим и тридцать лет я – царский ключник, верой-правдой служу. А ключей таких мы с казначеем Фомой в глаза не видывали.
ФОМА. Ни слухом, ни духом. (Крестятся оба.) Как бог свят.
ПЁТР (гремит). Ключи поддельные! От государевой казны!
ЕРЁМА. От казны, батюшко, ключи у тебя хранятся, в царской спаленке. Под подушкой. Окромя тебя, доступа к этим ключам никто во всем царстве не имеет.
Пётр с досадой топает ногой и, грохая ботфортами, ходит из стороны в сторону.
ПЁТР. На севере, в Балтийском море, шведы засели. С юга хан крымский войной грозится. Турки бельмом в глазу. А здесь, возле престола российского, одни воры да мошенники! До казны добрались… Грабят! (Стражнику.) Подай кафтан, дурак.
                Стражник убегает.
ПЁТР. Замки сменить. К воротам стражу приставить. С ружьями и с саблями наголо.
Стражник приносит кафтан, ягдташ. Обряжает царя для охоты.
ПЁТР (с угрозой). Правда ваша, бояре. Ключи у меня хранятся. Но ежели через три дня не сыщете вора – в яму посажу. Обоих.
БОЯРЕ. Ох, ох, грехи наши тяжкие! Не погуби, милостивец!
Пётр, взяв ружьё, уходит. Слышен удаляющийся цокот копыт.
ФОМА. Уф! Кажись, пронесло.
ЕРЁМА. Куда это он?
ФОМА. Должно, на охоту. (Кричит на стражников.) Пошли прочь, дурни!
Стражи становятся возле башни. Бояре отходят в сторону, шепчутся.
ФОМА. Много ли унес, Ерёма?
ЕРЁМА. Сорок шапок серебра.
ФОМА. Серебра? Там золото в уголочке стояло, справа.
ЕРЁМА. Справа? Ты давеча говорил, слева.
ФОМА. Справа!
ЕРЁМА. Нет, слева!   
ФОМА. Справа! (Тычет Ерёму.)
ОБА. Слева… Справа… Слева… (Тузят друг друга и таскают за бороды.)
ЕРЁМА. Стой! А в яму не хочешь? Слыхал, чего царь обещался?
ФОМА. Уф! И то сказать…
ЕРЁМА. Надо, Фома, нам с тобой вора найти.
ФОМА. Вора?
ЕРЁМА. Вора. Чужая шея, как известно, не болит. (Ребром ладони рубит по шее.) А дураков на свете пока хватает. А?
ФОМА. Гы-гы-гы! Ловко. (Уходят.)


2.
Дремучий лес. Смеркается. Где-то в глухом урмане ухает филин… Фу-бу! Фу-бу! Жалобно плачет на болоте выпь, и издалека-далека тоскливо и грозно, с переливами доносится из логова волчий вой. Вдруг, вспугивая лесные звуки, чуть слышно раздаётся охотничий рожок. И следом далекий голос охотника. Эге-ге-гей! Спустя время снова звучит рожок. Ближе.
Вскоре из-за деревьев появляется Пётр, увешанный битой дичью, весь в грязи и тине. В руках у него ружьё. Выйдя на поляну, он поднимает рожок, играет. Затем, приставив ладонь ко рту, кричит: «Эге-ге-гей!» В ответ далёкое эхо… Осматривается. И вдруг узнаёт под елью большой замшелый камень. На камне забытая им трубка.
ПЁТР. Гром и молния! Опять на старое место вышел… О! И трубку оставил. (Кричит в лес.) Эге-ге-гей!
ЭХО. …ге-ге-гей!
ПЁТР. Леший, что ли, путает? (Садится на камень, ставит рядом ружьё.) Проклятье! (Набивает трубку табаком.) Да-а, табак дело. Ночь на носу…
Вдруг из лесу доносится разудалая песня. Пётр вскакивает и навостряет уши.
 ПЁТР. У-у! Ну-ка, ну-ка?
                … Как у батюшки-царя
                Вороватая дворня.
                Ай-яй! Ну и ну!
                Растащили всю казну.

                Воротился царь с войны,
                Не на что купить штаны.
                Ай-яй! Ну и ну!
                Растащили всю казну.
               
                Хочешь- падай, хочешь – стой,
                Хочешь по миру с сумой.
                Ай-яй! Ну и ну!
                Растащили всю казну.
ПЁТР (хмыкает). Уже и песню сложили! Один царь, дурак, ничего не знает. Посмотрим, кто таков… раскукарекался.
Прячется за камнем, прихватив ружьё. Над камнем появляется сизая струйка дыма. Вскоре из лесу выходит бравый солдат. На боку сабля. Сам себе командует. 
СОЛДАТ. Рраз… Рраз… Рраз, два, три! (Выходит вперед, тянет носом воздух.) Эх, закурить ба! Вроде… как будто даже… табачком припахивает, а? И есть охота. Э-эх! (Машет рукой, командует.) Крру-гом! Рраз… Рраз… Рраз, два, три!
Проходит мимо камня. Пётр выставляет ногу, и солдат, споткнувшись, валится наземь. Садится и недоумённо скребёт в затылке.
СОЛДАТ. Что за чертовщина? На ровном месте…
ПЁТР (появляясь из-за камня, рявкает что было мочи). Здоррово, служба!
Солдат шарахается в сторону и, выхватив саблю, взмахивает с плеча… рубить.
ПЁТР. Ха-ха-ха! Ох-ха-ха!
СОЛДАТ (опускает саблю, передразнивает). Гы-гы-гы… Ты, дядя, того… Без башки, видно, захотел остаться? Так я мигом!
ПЁТР. Откуда? Куда? Зачем?
СОЛДАТ (разглядывая Петра). Эко ты… долговязый вымахал. Дай, затянусь разок?
Петр садится на камень, протягивает трубку. Солдат пристраивается рядом.
СОЛДАТ. Из отпуска я. В полк иду. Службу править. Звать Иваном. А ты кто будешь?
ПЁТР (забирает трубку). Зовусь Петром. Охотник. Да сбился вот. Дороги не найду.
СОЛДАТ. А, заблудился, значит. Это плохо. (Забирает трубку.)
ПЁТР. Гусей настрелял. Лиса вот попалась.
СОЛДАТ. Это хорошо.
ПЁТР. Зато коня утопил. В болоте увязли.
СОЛДАТ. А, коня? Это плохо.
ПЁТР (забирает трубку). Ну, хватит, служба, чужой табак переводить.
СОЛДАТ. А никудышный из тебя, Петруша, охотник.
ПЁТР. Чего? Чего? 
СОЛДАТ. С таким-то ружьём на медведя ходить. А он – гусей… Ещё коня утопил. И заблудился, охотничек.
ПЁТР. Ишь, ты! Вместо спасиба мне…
СОЛДАТ. Я вот, бывало, на медведя с одной рогатиной хаживал. Да нож ещё. Прямо из берлоги брал. Нет, плохой из тебя охотник, Петруша.
Пётр сильным толчком сбивает насмешника наземь. Сбрасывает с плеч кафтан.
СОЛДАТ. Ты чего, дядя?
ПЁТР. А ну, давай бороться. Одолеешь меня – твоя трубка. А нет – я в твоей хвастливой башке дырку сделаю. (Прицеливается из ружья.)
СОЛДАТ (скребёт в затылке). Трубку, говоришь? А чего? Давай.
Тоже сбрасывает кафтан. Топчутся друг против друга.
ПЁТР. Только, чур, без подножек.
СОЛДАТ. По-татарски, что ли?
Налетают один на другого и хватаются, кто за что горазд. Оба громко кряхтят. Наконец, изловчась, солдат поднимает Петра и шмякает оземь.
СОЛДАТ. Ии-еех!
ПЁТР. Ох, ты! Ну, держись, служба!
Вскакивает, и снова сшибаются с солдатом. И снова, понатужась, солдат бросает Петра наземь. Ии-еех! 
ПЁТР. Ох, ты! Н-ну, служба!!!
Кидается в третий раз. И в третий раз оказывается на земле. Снизу вверх изумленно смотрит на солдата. И вдруг громогласно хохочет.
ПЁТР. Ха-ха-ха! Ох-ха-ха-ха!
К нему присоединяется солдат. Радостный могучий гогот разносится по лесу.
ПЁТР. Одолел-таки, медведь. Ну, так и быть, бери трубку. Твоя.  (Снова садятся на камень.) Ты вот на царской службе там. А царя когда-нибудь в глаза видел?
СОЛДАТ. Царя-то? Царя нет, не видел. Врать не стану. А слыхать слыхал, будто он нашим братом, солдатом, не гнушается. Справедливый, говорят. Но сердит бывает: за провинность и генерала палкой отлупит.
ПЁТР. Справедливый, значит? Хм?
СОЛДАТ. Так-то оно так. А тоже человек, хоть и царь. Про многое не знает.
ПЁТР. Это почему же?
СОЛДАТ. Мы, Петруша, со шведами уж который год воюем. И всё зря. А нам бы пушек и пороху поболее, давно бы шведов побили. И по домам разошлись.
ПЁТР (фыркает). Пушек… пороху! Ишь, захотел. Они денег стоят. А у царя, сам знаешь, в казне пусто.
СОЛДАТ. Вот и я про то же. Может, слыхал… есть такое Княж-озеро. На этом озере богатый монастырь стоит. Монахи живут. И все деревни в округе поборами да налогами разорили. А сами круглый год обжираются да пьянствуют. Казна у них поболее царской.
ПЁТР. Да ну-у?..
СОЛДАТ. Вот кабы царю про этот монастырь знать.
ПЁТР. Да-а…
СОЛДАТ. Монахов всех в работу, железную руду копать. Деньги монастырские в казну. А из колоколов, из монастырских, пушки отлить. И на шведа!
ПЁТР. Из колоколов? Пушки! Ха-ха-ха! Гром и молния!
СОЛДАТ. Ну, ладно. Надо нам с тобой, Петруша, ночлег искать. А в город отсюда и за день не доберёшься.
Оба одеваются. Вдруг солдат становится на колени и прикладывает ухо к земле.
СОЛДАТ. Тсс! Слышишь?
ПЁТР. Чего?
СОЛДАТ. Вроде… собаки лают.
ПЁТР. Ну?!
        Оба слушают. Чуть внятно доносится лай собак.
СОЛДАТ. Шаго-ом марш! Рраз… Рраз… Рраз, два три! Запе-е-вай! (Горланят солдатскую песню.)

3.
Горница в деревенской избе. Грубо сколоченный стол, табуреты, русская печь. По углам один на другом кованые сундуки, на стенах дорогие кафтаны, оружие. Входная дверь – в сени, дверь справа – в чулан. На чердаке сквозь худую крышу ярко блестит луна. Большая ворона, нахохленная, сидит на печи, кемарит. Она то встрепыхнётся вдруг, откроет глаза и сонно поведёт по сторонам, то вновь её начинает клонить в сон. Ворона клюёт носом и всхрапывает. Вдруг на дворе раздается яростный лай собак. И чей-то крепкий стук в ворота. Голоса.
ГОЛОС. Эй, хозяева! Живые есть?
Лай… Ворона срывается с печи и, грянувшись об пол, превращается в старуху. Одна рука у нее подвязана тряпицей. Старуха кружится, бормочет. Затем, крадучись, идёт к двери и выглядывает в притвор.
ГОЛОС. Эй, хозяева! Отоприте! (Стук.)
СТАРУХА (набрасывает щеколду). Стучи, стучи. Я вас ужо собаками…
ГОЛОС. Эй, хозяева! Добром откройте. Не то ворота разнесём!
Захлёбывающийся лай собак, яростное рычание. Один за другим гремят два выстрела. Собачий визг, который тотчас обрывается… Старуха прикладывает было ухо к двери, но в сенях раздаются тяжёлые шаги. Дверь от удара распахивается настежь, щеколда летит в сторону. На пороге появляется солдат в порванном на боку мундире. Следом Пётр с дымящимся ружьём в руке.
СОЛДАТ (кричит на ухо). Здорово, баушка! Глухая, что ли?!
СТАРУХА (шарахается). Сам ты глухой. Дурень!
СОЛДАТ. Тю-у… Слышит!
СТАРУХА. Зачем пожаловали, гости незваные?
ПЁТР. Дозволь, старая, заночевать?
СОЛДАТ. И поужинать хорошо бы, а?
ПЁТР. Деньги вот. Втрое заплатим.
СТАРУХА (подозрительно оглядывает Петра). Что-то мне обличье твое знакомо, батюшко. Вроде встречала где?
ПЁТР. Ну, так как, старая? Пустишь? По знакомству?
СТАРУХА. Нет у меня ничего. И ночевать негде. Ступайте, откуда пришли..
СОЛДАТ. Экая ты, баушка, неласковая. Ну да каков привет, таков ответ. Придется нам, Петруша, самим посмотреть, что тут такое.
Открывает заслонку и вытаскивает из печи дымящийся горшок.
СОЛДАТ. Эге, Петруша! Да тут каша с бараниной!
Отпирают один сундук, другой, достают кувшины с напитками, колбасы разные, сыры заморские.
СОЛДАТ. Ай да баушка! Садись-ка с нами, красавица.
СТАРУХА. Тьфу, проклятые! Чтоб вам пусто было! (Скрывается за дверью.)
          Пётр с солдатом за столом. Сидят и разговаривают.
СОЛДАТ. Однако… Чёрт нас сюда занес. Не к ночи будь помянут.
ПЁТР. Угу.
СОЛДАТ. Погляди на стены. Оружие висит…
ПЁТР. Угу.
СОЛДАТ. И бабушка, ох, подозрительная! На ворону будто похожа.
ПЁТР. Баушки испужался? А кто хвастал, будто на медведя с одной рогатиной ходит?
СОЛДАТ. Ты не смейся, Петруша. По-нашему, тот и смел, кто предусмотрел. Ну да, бог не выдаст свинья не съест.
Встаёт, осматривает горницу. Пётр, покончив с едой, потягивается, громко зевает.
ПЁТР. Ну, теперь спать, служба.
СОЛДАТ (заглядывает в чулан). Чулан… Крысами воняет. Нет, Петруша, здесь негде лечь. Пойдём на чердак ночевать.
Выходят в сени, что-то падает. Пётр громко чертыхается.
ПЁТР. Понаставили, ч-черт…
СОЛДАТ. Эй, баушка, где тут на чердак лестница? Посвети-ка нам. (Пауза.) Эй! Э… чёрт с тобой!
ПЁТР. Тут лестница. Нашёл.
          Пётр, следом солдат подымаются на чердак.
СОЛДАТ. Здесь и ляжем. На соломе. Не больно господа.
Пётр валится на солому, солдат крестится и тоже ложится. Вскоре раздается дружный храп. В горнице появляется старуха. Слушает, как  храпят постояльцы, и злобно хихикает. Затем она выглядывает в окно и, заложив пальцы в рот, свистит… Далёкий свист доносится в ответ. Старуха проворно выбегает в сени и убирает лестницу. Втаскивает за собой в горницу. Снова прислушивается и грозит в сторону чердака клюкой.
СТАРУХА. Погоди ужо…
Скоро за воротами раздаётся шум и цокот копыт. Свист. Старуха бежит на двор и тотчас появляется назад. Следом за нею три разбойника – Одноглазый, Плешивый и Дурак. Одноглазый и Дурак сбрасывают со спины по увесистому мешку, в которых звякают деньги. Плешивый втаскивает связанную девушку, она без чувств, и опускает на сундук. Все трое переводят дух.
СТАРУХА. А девку-то на кой ляд притащили?
ПЛЕШИВЫЙ. Уж не ревнуешь ли, а? Ведьма старая?
ДУРАК. Гы-гы-гы!
СТАРУХА. Цыть! Дурни… Лихоманку на вас напущу!
ОДНОГЛАЗЫЙ. Но, но… с лихоманкой! Она – дочь купецкая. Мы за нее богатый выкуп возьмём с родителей.
СТАРУХА. У-у… Плешивый! (Замахивается на Плешивого клюкой. Затем суётся к мешкам, шарит.) А где… Где корона?
            Одноглазый с Плешивым переглядываются.
ОБА. Какая корона?
СТАРУХА. Царская! Дурни!
Вдруг замечает Дурака, который в сторонке ножом увлечённо выковыривает из короны самый большой камень. С маху хлопает его по спине клюкой.
ДУРЕНЬ. Ы-ы!!! (Подскакивает, роняет корону.)
СТАРУХА. Я те счас наковыряю! Я те счас… (С клюкой гоняется за Дураком.)
ПЛЕШИВЫЙ (Одноглазому). Дурак дураком, а… (Подбирает было корону, но старуха тотчас выхватывает у него.)
СТАРУХА. Цыть!
Достаёт из сундука зеркало, суёт Плешивому в руки и перед зеркалом примеряет корону на себя.
СТАРУХА. А? Хи-хи-хи! Шубу… Ну?!
Одноглазый срывает со стены соболью, шитую золотом шубу и набрасывает на старуху.
РАЗБОЙНИКИ (изумлённо). У-у-у!
СТАРУХА. Шапки долой! На колени, холопья!
Ударяет клюкой в пол. В наступившей темноте ярко просверкивает молния. Гром. Грозовые всполохи… Разбойники сдёргивают шапки и валятся на колени. Старуха снова и снова ударяет клюкой, уже стоя на столе. Сатанински хохочет. Гром, молния, всполохи… Когда становится светло, на старухе уже ни шубы, ни короны, и сама как ни в чём не бывало завязывает мешки с деньгами. Разбойники, все трое на коленях, на головах шапки. Плешивый ещё как будто держит в руках зеркало, но и зеркала нет. Недоуменно себя ощупывает.
ОДНОГЛАЗЫЙ. Должно, померещилось?
ПЛЕШИВЫЙ. И то сказать…
СТАРУХА. Деньги в подпол. Живо!
Одноглазый и Дурак сдвигают стол, убирают половик и открывают крышку в полу. Спускают в подпол мешки.
ПЛЕШИВЫЙ. А девку куда девать?
СТАРУХА. Запри в чулан покуда. Не до неё теперь.
             Плешивый тащит девушку в чулан. Запирает.
ДУРАК. Ох, а жрать охота-а! Га-гы-гы!
ОДНОГЛАЗЫЙ. Ветер в брюхе гуляет.
ПЛЕШИВЫЙ. А мне вина! Вина хочу!
                Старуха втыкает в стол кривой нож.
ВСЕ ТРОЕ. У-у!? (Переглядываются.)
СТАРУХА. Гости к нам пожаловали. Незваные.
ВСЕ ТРОЕ. О-о-о!
СТАРУХА. Собак застрелили. Всё пожрали. Вам одни объедки да опивки оставили.
ОДНОГЛАЗЫЙ. Где они?
СТАРУХА. Спят на чердаке. Оба.
Одноглазый с рычанием вырывает нож. Подумав, протягивает нож Плешивому.
ОДНОГЛАЗЫЙ. На! Ты из нас самый плешивый.
ПЛЕШИВЫЙ. Опять убивать! Надоело. (Плаксиво.) Я вина хочу… Вина! Вина! Вина!
             Одноглазый протягивает нож Дураку.
ОДНОГЛАЗЫЙ. А? Давай ты, Дурак?
ДУРАК. Натощак? Не-а. Не буду. Гы-гы-гы!
ОДНОГЛАЗЫЙ. Ладно. Вот поужинаем, тогда управимся с ними. Кто за? (Все трое поднимают руки.) Кто против? (Старуха поднимает руку.) Кто воздержался? Единогласно.
Лезут по сундукам, шарят в печи, ставят на стол колбасы копчёные, сыры, пряники печатные. В середину огромную бутыль  вина.
СТАРУХА. У-у, оглоеды!
Выглядывает в сени, прислушивается. Плотно прикрывает дверь. Разбойники уже сидят за столом, громко чавкают. Старуха тоже присаживается за стол, мочит в вине сухую корочку, грызёт. Дурак с Плешивым, ухватив с двух сторон один кус, с рычание тянут его каждый к себе. Одноглазый выхватывает из-за пояса два пистолета, наставляет на товарищей.
ОДНОГЛАЗЫЙ. Руки вверх!
Плешивый и Дурак вскидывают руки, кус падает на стол. Одноглазый подбирает, принимается есть.
ПЛЕШИВЫЙ и ДУРАК. У-у-у!
Снова чавкают. Наконец, хлебнув вина, Плешивый запевает веселое…
ПЛЕШИВЫЙ. Лето-о! Ах, лето-о…
ОДНОГЛАЗЫЙ. Не, не, не! Давай грустную. Л-любимую нашу. Давай, Плешивый.
ПЛЕШИВЫЙ (с надрывом, тоскливо-тоскливо).
Курочка-ряба                Осиротела
На свете жила.                Курочка враз.
Курочка-ряба                Льются у бедной    
Яичко снесла.                Слёзы из глаз.   
Курочка-ряба                Жить не желает
От счастья цвела.                На свете одна.
Глупая баба                Смерти у бога
Яичко взяла.                Просит она…
ОДНОГЛАЗЫЙ (кулаком по столу). Эх! Плакать охота, братцы! (Рыдает. Потом выдергивает из стола нож.) Душа крови просит… Крррови!
Шатаясь, идёт в сени. Что-то падает с грохотом. На чердаке солдат, заслышав шаги, подымает голову. Потом отыскивает в углу увесистую дубину и встаёт наготове. Едва Одноглазый высовывается из люка, солдат дубиной хлопает ему по башке. Разбойник с грохотом валится вниз.
ПЛЕШИВЫЙ. Слышь? Пойти взглянуть. Небось, Одноглазый карманы у покойничков выворачивает.
Шатаясь, выходит. Едва голова Плешивого появляется над люком, солдат опускает на него свою дубину… Старуха и Дурак продолжают петь на два голоса.
СТАРУХА. Иди-ка ты, Дурак, проведай, куда они подевались? (Поёт одна в нос, неразборчиво.)
ДУРАК. Я – Дурак, по мне хоть эдак, хоть так. Могу убить, а могу зарезать. (Поднимается по лестнице.) Эй, вы! Чур, на мою долю… (Получает удар дубиной.)
СОЛДАТ. Эй, Петруша, вставай!
ПЕТР. А? Утро уже?
СОЛДАТ (спускается). Ты поспал, а я повоевал.
Старуха, заслышав чужие шаги, голоса, шмыгает за печь. Солдат втаскивает в горницу Дурака, потом Плешивого. Одноглазого за ноги втаскивает Пётр.
ПЁТР. Чего меня не разбудил? Вдвоем бы легче управились. (Усаживает разбойников вдоль стены рядком.)
СОЛДАТ. Мне не привыкать. Со шведами сражались, управлялся, а эти… (Заглядывает за печь, вытаскивает ворону.) Одна ворона, и та дохлая. (Бросает обратно. Заглядывает в чулан.) Ба! А ты тут чего, красавица? Погоди-ка, я тебя развяжу…
                Выходит из чулана с девушкой.
ПЁТР. Ай да, красавица! Ты кто будешь такая?
Но девушка вместо ответа вдруг толкает солдата обратно в чулан и захлопывает дверь. На крюк. Хватает ружьё.
ПЁТР. Вот те раз! (Делает шаг вперёд.)
ДЕВУШКА. Стой! Не подходи… А то выпалю!
Втянув голову в плечи и зажмурив глаза, держит ружьё стволом вверх. Как ухват.
ПЁТР. А ну, дай ружьё, глупая баба! (Решительно шагает.)
ДЕВУШКА. Не подходи! (Бах!!! Ружьё стреляет и валится из рук.) Ах! Мамочки!
ПЁТР. Гром и молния! (Поднимает ружье и выпускает солдата.) Вот и спасай вас. На свою шею.
ДЕВУШКА (плачет). Я… я думала, вы тоже… эти, разбойники?
ПЁТР (передразнивает). Разбойники… Ха-ха-ха!
СОЛДАТ. Тебя как звать-то, девушка?
ДЕВУШКА (с вызовом). Я – дочь купецкая. Настей звать.
СОЛДАТ (перемигивается с Петром). О! Купецкая? Это да-а.
НАСТЯ (не без похвальбы). Разбойники меня у родителей выкрали. Хотят с батюшки богатый выкуп взять.
СОЛДАТ (с сомнением). Богатый? Хм?
НАСТЯ. Но, но! (Топает ножкой.) Богатый!
СОЛДАТ. Ну, если богатый… Тогда да-а.
НАСТЯ. А я знаю, куда они награбленное спрятали. (Хватается за стол.) Ой, да помогите же! (С помощью солдата сдвигает тяжёлый стол, убирает половик и поднимает крышку.) Я тихонечко, одним глазком подсмотрела.
ПЁТР. Ну-к, служба, дай я взгляну.
Спускается в подпол, подаёт наверх один мешок, другой, третий. В мешках звякают деньги.
СОЛДАТ (разглядывает мешки). Эй, Петруша! На мешках-то печати царские. Никак казну ограбили?
ПЁТР. Что? Казну?! Гром и молния!
СОЛДАТ. Казну, выходит.
                Из-за печи выглядывает ворона.
ПЁТР. Ты этих насмерть зашиб?
СОЛДАТ. Нет, дышат.
Хлопает одного, другого, третьего по щекам. Разбойники приходят в себя. У всех троих на лбу по огромной шишке.
ПЁТР (вылезает из подпола). Допросить бы надо. Тут казённых мешков много. (Одноглазому.) Кто такой?!
ОДНОГЛАЗЫЙ (хрипло). Разбойник я.
НАСТЯ. Ой! (Льнёт к солдату.)
СОЛДАТ (обнимает). Не бойся, Настенька. В обиду не дадим.
ОДНОГЛАЗЫЙ. Одноглазым кличут.
ПЁТР (Плешивому). Ты кто?
ПЛЕШИВЫЙ. Я – Плешивый. С разбоя живу.
ПЁТР. Почему Плешивый?
ПЛЕШИВЫЙ. А я голову кипятком мою.
ДУРАК. Гы-гы-гы!
ПЁТР. Ты кто?
ДУРАК. Я – Дурак. Гы-гы-гы! По мне хоть эдак, хоть так.
ПЁТР. Оно и видно, что дурак. (Гремит.) Где деньги брали?! Казну грабили царскую?! Отвечайте по правде, не то худо будет. (Берёт ружьё.)
РАЗБОЙНИКИ (разом). Не брали! Не грабили! Казну не трогали! В лесу живем… Мы…
ПЁТР. Тихо! (Одноглазому.) Ты говори.
ОДНОГЛАЗЫЙ. Мы тридцать лет и три года в лесу живём. Казну не грабили. И деньги эти не наши.
ПЁТР. Тогда чьи?
ОДНОГЛАЗЫЙ (шёпотом). Старухины. Кто-то ей в лесу, в условном месте, мешки оставляет. А кто, знать не знаем.
ПЁТР. Врёте, разбойники?!
ОДНОГЛАЗЫЙ. Вот те крест. (Все трое крестятся.)
Ворона вдруг с хлопаньем срывается и летит из-за печи прямиком в окно.
ВОРОНА. Царрь! Царрь! Царрь!
СОЛДАТ. Тьфу ты! А я думал – дохлая.
ПЁТР. А где оно, это условное место?
        Разбойники только мычат и размахивают руками.
ПЁТР. Где?! Не разберу ничего.
НАСТЯ. Они, видно, онемели совсем.
                Разбойники дружно кивают.
СОЛДАТ. Эге! Да тут на колдовство похоже.
                Разбойники снова кивают.
СОЛДАТ. Вот что, Петруша. Лошадей у разбойников ты возьми. И с мешками вперед езжай. Эти деньги надо царю доставить. А мы с Настенькой разбойников свяжем и в город поведём. Пеши. К вечеру как-нибудь доберёмся.
Пётр с солдатом обнимаются, целуются. Петр целует Насте ручку, уходит.


                Действие 2.

1.
Трактир. Два-три дубовых стола, массивные лавки. Стены, рубленные из толстых брёвен. Такая же дверь. Стойка с пивной бочкой и деревянными расписными кружками.
Хозяйка трактира, пышная весёлая вдовица, протирает столы. Поёт.
                Я вдова, ох, вдова,
                Развесёлая вдова.
                Я сама, ох, сама,
                Пиво я варю сама.
                День и ночь, день и ночь
                У меня весёлый пир.
                Веселится и гуляет
                Развесёлый мой трактир.
Со скрипом открывается дверь, и в притвор просовывается старуха. Оглядывает столы. Заходит.
ХОЗЯЙКА (пугаясь). Ох! Тебе чего тут? Милостыню пришла просить? Так не дам. Много вас ходит, побирушки!
СТАРУХА (оглядывает закоулки). Милостыню? Хи-хи-хи! Я сама милостыню могу дать. (Извлекает из лохмотьев золотую монету.)
ХОЗЯЙКА. Ой! Ты кто такая, бабушка?
СТАРУХА. То-то ж… (Подманивает хозяйку пальцем.) Солдат у тебя не останавливался? В трактире?
ХОЗЯЙКА. Солдат? Нет. Не бывал.
СТАРУХА. Уф! Успела, кажись. Вот что, бабонька. Как солдат здесь объявится, да попросит воды или квасу испить, ты в питьё ему этого зелья подсыпь. Из ладанки. (Снимает с шеи ладанку.) И деньги твои. (Показывает золотой.) Хи-хи-хи!
ХОЗЯЙКА. Ах ты, ворона старая! Людей травить? Пошла прочь! Вон отсюда!
СТАРУХА (замахивается клюкой). Цыть! Дурища… Небось, не помрёт. Зелье-то сонное. А ежели добром не хочешь, царский казначей с царским ключником завтра же тебя по миру пустят.
ХОЗЯЙКА. Ох!
СТАРУХА (сует ладанку). Ну!
               В это время со двора раздается голос солдата.
СОЛДАТ. Эй! Хозяева?!
СТАРУХА. А, явился касатик. (Хозяйке.) Ступай, ступай! (Сама прячется за стойкой.)
        Дверь настежь, в трактир входит солдат и с ним Настя.
СОЛДАТ. Здравствуй, хозяюшка.
ХОЗЯЙКА. Здравствуй, солдатик. Здравствуй, красная девица. Откуда путь держите?
СОЛДАТ. Надо нам, хозяюшка, разбойников в город доставить. К царю пред светлые очи. А покуда я их в сарае в твоем под замок запер. (Садятся за стол.) Не сама ли трактир содержишь?
ХОЗЯЙКА. Сама, сама, служивенький. Что прикажешь?
СОЛДАТ. Дай-ка нам квасу похолоднее. Малость передохнём и дальше двинемся.
ХОЗЯЙКА. Сейчас, гости дорогие. Я… я мигом. (Старуха суёт ей ладанку.)
СОЛДАТ. Что ты, Настюшка, невесёлая? Или обидел кто?
НАСТЯ. Тяжко мне, Ваня. Будто покойник в доме чудится.
СОЛДАТ. Полно, милая. Откуда здесь покойнику взяться?
НАСТЯ. Ты не сердись на меня. Лучше я в тенёчке пойду вздремну. (Уходит.)
         Хозяйка ставит перед солдатом кружку с квасом.
ХОЗЯЙКА (пряча глаза). Испей с дороги, служивый.
СОЛДАТ (пьёт). Ну, спасибо, хозяйка. (Зевает.) Подремать и мне разве? (Роняет голову на грудь. Спит.)
ХОЗЯЙКА. Ох!
               Из-за стойки появляется старуха, хихикает.
СТАРУХА. Готов касатик. (Тычет солдата клюкой. Солдат продолжает спать.) Теперь из пушек не добудишься.
Бежит к двери и, сунув в рот пальцы, издаёт легкий разбойничий свист. Снаружи раздается ответный свист.
СТАРУХА. А ты ступай, бабонька, ступай. Сейчас бояре сюда пожалуют. Не осерчали бы.
ХОЗЯЙКА. Ах ты, господи! Бояре? А мне и подать им нечего.
СТАРУХА. Пошла, пошла! (Выталкивает её за кулису.)
ХОЗЯЙКА. А деньги? Деньги где?! За солдатика… сама обещала.
СТАРУХА (суёт монету). На вот. Пошла, пошла! (Выталкивает.)
          В дверях оба разом протискиваются бояре.
ЕРЁМА. Пусти, рожа анафемская. Я первый!
ФОМА. Ты первый?! На-кося выкуси. Худородный, а туда же!
ЕРЁМА. Мы худородные?! Это ваш род от свинопасов…
СТАРУХА. Цыть, дурни! (Клюкой за шею выдергивает Ерёму из двери.) Нашли время. (Тычет солдата клюкой.) Спит соколик, хи-хи-хи! Теперь он в наших руках.
В дверях появляется Настя, но, завидев старуху, бояр, прячется в сенях и осторожно выглядывает из-за косяка.
СТАРУХА. Вот глядите, карты. Они не врут. (Бояре усаживаются за стол, старуха раскидывает перед ними карты.) На тебя, боярин, гадаем. Вишь, чего тебе выпадает? Шестёрка бубей!
ЕРЁМА. Но-о?
СТАРУХА. Теперь на тебя. Вот, вот, вот и вот. Тоже буби! И тоже шестёрка выходит.
ФОМА. Ну-у?
СТАРУХА. То-то и оно. Куда ни кинь, всюду эта шестёрка у нас поперек дороги стоит.
БОЯРЕ. Кто это? Кто он?
СТАРУХА. Солдат! Он нас всех погубит, ежели мы из рук его выпустим.
БОЯРЕ. Убить его! Зарезать! (Вытаскивают ножи.)
СТАРУХА. Цыть, дурни! Только воровать умеете. Забыли, небось, чего царь обещался? Ежели вора не сыщете?
БОЯРЕ (хором). В яму нас посадит!
СТАРУХА. То-то ж. А ведь третий день на исходе. (Бояре начинают жалобно подвывать.) А солдат на что? Чем не вор?
ФОМА. У-у! Так нам царь и поверил.
СТАРУХА. А ежели мы разбойников из сарая выпустим? А?
ЕРЁМА. А царю наврём, будто солдат сам товарищей своих отпустил.
ФОМА. И часть денег от царя утаил. В лесу.
                Бояре, потирая руки, гогочут.
СТАРУХА. А ещё… ты и ты скажете: будто солдат ходит и всем похваляется, как он самого царя на лопатки уложил. Дескать, слабоват у нас царь-государь! (Гогочут.)
ЕРЁМА. Чужая шея не болит. Рраз! (Стучит себя по шее.) И нету! (Сталкивает кружку, которая катится по столу и падает на пол, как отрубленная голова.) И никто не узнает, что мы казну грабили!
СТАРУХА. Тсс! Вы, бояре, теперь живо за стражей. Мол, нашли вора. А я, хи-хи-хи! Разбойников из сарая выпущу. Да золота в карманы напихаю. (Суёт солдату в карман золото.) Пусть-ка перед царем оправдается, где золото взял!
Все трое с гоготом уходят. В трактир тотчас вбегает Настя и бросается к солдату.
НАСТЯ. Солдатик, милый, проснись. Ну, проснись же! Проснись, миленький! (Трясёт солдата, обнимает, плачет.) Злая старуха с боярами плаху готовят. Буйну голову твою срубить хотят. Ванечка, милый мой… Ванечка! На кого ты меня, сиротину, оставляешь?
Плачет. Потом пытается поднять солдата, но сил ей не хватает. И вдруг, осердясь, что было мочи хватает кружкой по столу.
НАСТЯ. Вста-ать!!! Смир-рна! (Солдат с закрытыми глазами вскакивает. Руки по швам.) Шаго-ом марш! Ать, два! Ать, два! Напра-аво! Кру-угом! Саблю наго-оло! Уррра-а!!!
Солдат бросается было вперёд и просыпается. Шатаясь, протирает глаза.
СОЛДАТ. Я было задремал, Настенька.
НАСТЯ. Ах, Ванечка! Злая старуха с боярами разбойников из сарая выпустили. Тебя погубить хотят!
СОЛДАТ. Разбойников? (Бросается в дверь.) Стой! Куда?! Зарррублю!
Настя, подхватив веник, убегает следом. Появляется хозяйка.
ХОЗЯЙКА. Никого? (Поёт.) Я вдова, ох, вдова…
                Возвращаются солдат с Настей.
СОЛДАТ. Убежали черти! (Хозяйке.) Дай нам, хозяюшка, поесть чего-нибудь. И вина, пожалуй. Денег у меня теперь полные карманы. (Швыряет на стойку пригоршню золотых.)
ХОЗЯЙКА. Ах! Деньги… Сейчас, сейчас, гостюшки дорогие. Я мигом.
НАСТЯ. Беги, Ванечка! Схватят тебя сейчас стражники на смерть лютую.
СОЛДАТ. Куда мне из России, Настенька? Нет, умел солдат провиниться, умей и ответ держать.
НАСТЯ. Ты к царю иди прямехонько, Ваня. Повинись за разбойников. Укажи ему, кто настоящие воры, кто казну грабит царскую!
СОЛДАТ. Нет, Настя. На слово мне никто не поверит. Скажи-ка я, что боярин – вор! Греха не оберёшься.   
НАСТЯ (плачет). Что же делать теперь?
СОЛДАТ. Вора за руку надо ловить. Ну да, бог не выдаст свинья не съест.
Хозяйка ставит перед ними закуски и заедки. Приносит бутыль вина.
ХОЗЯЙКА. Кушайте, гостюшки дорогие.
В дверях появляется игумен. На толстом животе на цепи крест лежит. В руке посох дорожный. Игумен ставит посох к стене, осеняет всех святым крестом, кланяется на три стороны. Тихонечко нудит…
ИГУМЕН. Господи Иисусе Христе, спаси мя и помилуй грешнаго-о…
ХОЗЯЙКА (подхватывает игумена под руки). Добро пожаловать, батюшка!
СОЛДАТ. А, святой отец! Добрый гость завсегда к обеду. Не составишь ли нам с Настей кумпанию?
Игумен молча проходит в красный угол под образа, бухается на колени и кладет земные поклоны, крепко стуча лбом в пол.
ИГУМЕН. Господи Иисусе, пошто на нас слуг твоих покорныих прогневалси-и… (Бух.) Пошто немилость царскую на скромныих послушников твоя навлек… (Бух.) Пошто обрекаешь нас на долю лютую, злосчастную, беду неминучую… (Бух.)
               Рыдает, выставив кверху толстый зад.
СОЛДАТ. Гей! Святой отец, иди-ка лучше винца выпей.
ИГУМЕН. Винца? А уплочено за винцо?
СОЛДАТ. Иди, иди. Я угощаю.
ИГУМЕН. Не потребляю винцо, служивый. Сан не дозволяет. Вот разве на дармовщину. Чару малую, это можно. Не ради пьянства, а как причастие.
Солдат ставит перед игуменом маленькую кружку. Игумен заменяет ее большой.
ИГУМЕН. Нет. Вот эта помене будет.
СОЛДАТ. Поменьше? Эта?!
ИГУМЕН (уверенно). Помене, помене.
СОЛДАТ. А-а… Хе-хе!
                Наливает. Чокаются, пьют. Крякают.
СОЛДАТ. Так за беда приключилась, святой отец?
      Настя с хозяйкой сидят рядком на лавочке. Слушают.
ИГУМЕН. Ох, грехи, грехи наши тяжкие… Не знаю, слыхал ли ты, служивый, а есть в тридцати верстах отсюда такое Княж-озеро?
СОЛДАТ. Слыхал, святой отец. Знаю.
ИГУМЕН. На этом озере богатый монастырь стоит. В нём триста монахов живут, богу молятся. А я у них игумен. Жили мы не тужили, да только кто-то царю донёс, будто мы, монахи, круглый год обжираемся да пьянствуем. И работы у нас никакой. Разгневался царь на нас, слуг своих, гонца присылает. Если, говорит, три загадки не отгадаете, всех монахов отправлю землю копать. Казну вашу заберу. А из колоколов велю пушки отлить.
СОЛДАТ. Пушки?!
ИГУМЕН. Пушки… пропади они пропадом!
СОЛДАТ. Эге! Так вот кто охотник-то был. Сам царь!
НАСТЯ Петруша?
СОЛДАТ. Тсс!
ИГУМЕН (нудит). Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго… (Наливает.) Завтра к вечеру велено мне явиться самолично и те загадки царю отгадать.
СОЛДАТ. И какие ж это загадки, что их отгадать нельзя?
ИГУМЕН (пьёт, крякает). Велено, служивый, все звезды на небе сосчитать. Велено узнать, глубока ли Земля. И третья загадка – узнать, что у царя на уме. (Рыдает.)
ХОЗЯЙКА. Ой-ё-ей! Да где ж это видано, чтобы звезды сосчитать?
СОЛДАТ. А что, святой отец, если я возьмусь все загадки отгадать? А?
ИГУМЕН. Бери, чего хочешь, служивый! Только пособи, научи, как ответ держать. Всем монастырем за тебя молиться будем!
СОЛДАТ. Давай так сделаем. Ты мне дашь свою одежду, и я вместо тебя к царю пойду.
НАСТЯ. Ах, Ванечка! (Кидается солдату на шею.)
ИГУМЕН. По рукам! (Хлопают друг друга по рукам.) Ну, раз так, пей, ешь, чего только душа пожелает. Мне не жалко. (Подвигает солдату закуски и заедки.)
СОЛДАТ (смеясь). Нет, святой отец. Давай переоденемся, и я пойду потихоньку.
ИГУМЕН. Ну и, слава богу. Слава богу.
Переодеваются. Игумен залазит в солдатский кафтан, солдат в монахову рясу. С кружкой в руке игумен подкатывает к хозяйке, щекочет её. Хозяйка кокетливо хихикает, отодвигается на лавке.
СОЛДАТ. Ну, пора в дорогу, Настюшка.
ИГУМЕН. Ступайте, ступайте с миром. (Придвигается к хозяйке, щекочет.)
Солдат с Настей идут к выходу. Но в этот момент дверь распахивается, и в дверях вырастают два стражника с алебардами. Завидев перед собой игумена, срывают шапки и кланяются. Солдат крестит того, другого, и с Настей идут прочь.
1 СТРАЖНИК. Вон солдат! Хватай его!
2 СТРАЖНИК. Вяжи супостата!
Набрасываются на игумена. В дверь вбегает старуха, заглядывает игумену в лицо.
СТАРУХА. Это не он, дураки! Игумена… игумена ловите! Хватайте, убежит!
1 СТРАЖНИК (отталкивает старуху). Пшла прочь, ведьма! Без тебя разберёмся. (Уводят игумена.)


 
2.
Царский двор. Ярко золотятся в вечерних лучах церковные купола. Возле крепостной башни два стражника на карауле. В руках алебарды. К высокому крыльцу царского терема приближается солдат в одежде игумена. Всходит по ступеням и посохом громко стучит в дверь. Стучит ещё раз. И ещё. Наконец, окно с треском распахивается. Выглядывает Пётр.
ПЁТР. Гром и молния! Что за болван мне двери ломает? Эй, ты? Кто таков?
     Солдат, молча, крестит лоб и низко кланяется царю.
ПЁТР. А-а, игумен? С Княж-озера? Явился, божий человек?
СОЛДАТ. Так точно! (Спохватывается, снова низко кланяется.) Явился царь-государь.
ПЁТР. Ха-ха-ха! Сейчас, божий человек, иду. (Выходит на крыльцо, усаживается на стульчик.) Ну как, попы? Отгадали мои загадки?
СОЛДАТ. Отгадали, государь. 
ПЁТР. Сколько звёзд насчитал на небе?
СОЛДАТ. Пятьсот шестьдесят три тысячи четыреста восемьдесят девять звёзд.
ПЁТР. Правду говоришь?
СОЛДАТ. Вот те крест. А коли не веришь, государь, сосчитай сам. Проверь.
ПЁТР. Хм? Ну, ладно. Звёзды ты сосчитал правильно. А вот скажи: глубока ли Земля?
СОЛДАТ. Батюшка мой ушёл в землю скоро тому будет тридцать лет. И до сей поры не воротился. Крепко велика земная глубина.
ПЁТР. Хм? Ну, а теперь скажи, что у меня, у царя, на уме?
СОЛДАТ. Ты, государь, сейчас думаешь: ну и шельма, этот игумен! Все загадки мои разгадал.
ПЁТР (смеясь). Твоя правда, игумен. Хвалю, хвалю.
СОЛДАТ. А вот тут, государь, ты маху дал.
ПЁТР. Это… как это?
                Солдат сбрасывает клобук и рясу.
ПЁТР. Ванька, ты?! Ха-ха-ха! Погоди… (Сердито.) Выходит, ты из-под стражи сбежал?
СОЛДАТ. Эх, государь, коли я в чём провинился перед тобой, не вели казнить. Лучше я на войне за отечество голову сложу.
ПЁТР. Хм? Резонно.
СОЛДАТ. Но прежде дай мне сроку… До утра? Я тебе настоящих воров поймаю, кто казну грабит. (Поднимается на крыльцо и что-то шепчет Петру на ухо, поглядывая по сторонам.)
ПЁТР (выслушав). Ну, смотри, служба. Если врёшь, пеняй на себя. (Стражникам.) Эй, вы! Дайте Ивану саблю, а сами во дворец ступайте. И чтобы тихо сидеть.
Солдат с саблей становится возле башни на карауле. Пётр вслед за стражниками скрывается во дворце.
ПЁТР. Ну, смотри, служба. Если что не так…
Солдат стоит на карауле. Вскоре появляются, подвыпившие, царский казначей с царским ключником.
ЕРЁМА. Гляди-ко, Фома. Солдат объявился!
ФОМА. И-их ты! Хитёр шельма. Всех вокруг пальца обвёл.
ЕРЁМА. Напрасно мы его тогда не… (Чиркает по горлу.)
СОЛДАТ. Кхе-кхе!
ЕРЁМА. Тебе чего?
СОЛДАТ. Дозвольте обратиться, бояре? С просьбой?
          Бояре переглядываются, подходят к солдату.
ФОМА. Ну? Чего тебе?
СОЛДАТ. После царя вы, бояре, тут самые главные, как будто?
ЕРЁМА. Твоя правда.
СОЛДАТ. Сделайте милость, бояре, отпустите вы меня с невестой повидаться. Она в купецкой слободе, недалече живёт.
ФОМА. А кто вместо тебя, дурака, будет караул держать?!
                Ерёма пихает Фому локтем в бок.
СОЛДАТ. Так я вечером, в темноте уйду, а к утру на месте буду. Никто и не заметит.
ЕРЁМА. Невесту, говоришь, повидать охота?
СОЛДАТ. Страсть как охота.
       Ерёма пихает Фому локтем в бок, отзывает в сторону.
ЕРЁМА (сквозь зубы). Сегодня ночью на карауле никого не будет. Понял?
ФОМА. Ах! (Зажимает обеими руками рот.)
ЕРЁМА. То-то же. (Возвращаются оба к солдату.) Мы тут посоветовались с казначеем, решили тебя отпустить. Башня крепкая, замки надёжные. Просто так не подступишься. Но к утру быть непременно.
СОЛДАТ. Так точно! Премного благодарен, бояре.
Бояре уходят. Вечереет. Кричит петух на спице. Солдат оставляет пост и скрывается в темноте. Выглядывает луна. В её свете резко выступает зубчатая тень крепостной стены, чуть серебрятся вдали церковные купола с крестами. Вдруг в ночи раздаётся внятно и отчетливо… Крр! Из темноты сверху планирует ворона. Ударившись оземь, превращается в старуху, кружится и что-то бормочет. Затем старуха суёт пальцы в рот, и в ночи раздаётся разбойничий свист. Тотчас из темноты отделяются два силуэта в долгополых кафтанах и высоких боярских шапках. Все трое сходятся возле башни у входа.
ЕРЁМА. Ключи принесла?
СТАРУХА. Ключи, ключи… (Отцепляет связку от пояса.)
ФОМА. Дай сюды!
               Рвут друг у друга связку с ключами.
СТАРУХА. Цыть! Я вас ужо…
Скрежет открываемой двери… И все трое исчезают в дверном проеме. Из-за башни выглядывает солдат. На цыпочках пробирается к входу и рывком захлопывает дверь, набрасывает пробой. Затем хватает колотушку и что было мочи бьёт в било.
СОЛДАТ. Караул! Воры! Караул!
За железной решёткой мечутся насмерть перепуганные бояре. А из дворца – топот ног, огни, крики, и на двор выбегают из покоев стражники с факелами, Пётр с ружьём, из-за терема бежит Настя… «Держи, держи вора!» Пётр размахивает дверь и вытаскивает бояр наружу. Швыряет на колени. Из-за пазухи, из шапок у бояр сыплются монеты.
ПЁТР. Казну грабить! Царя за нос водить! В яму обоих! В яму! Воры… Вор на воре! (Пинает того, другого ботфортом в зад,)
НАСТЯ. Старуха там! Держи её, Ваня!
Из башни вылетает большая ворона, делает круг. Каркает и поднимается вверх. Исчезает.
НАСТЯ (плачет). Улетела злая ведьма…
СОЛДАТ. Дай-ко, Петруша…
Берёт у царя ружьё, не спеша, выцеливает… Пламя, грохает выстрел – и ворона замертво падает царю Петру в ноги. Вспыхивает огонь, и только кучка пепла остаётся от злой ведьмы. Все облегчённо вздыхают: «У-ух!» Между тем оба боярина ползают на коленях, вырывают друг у друга рассыпанные на полу монеты. Пихаются.
ЕРЁМА. Моё! Моё, говорю!
ФОМА. Я те дам твоё! Я те дам!
ЕРЁМА. Вор паршивый!
ФОМА. Свинопас!
Рычат один на другого и вдруг начинают гавкать, как два пса. Гав! Гав! Гав!
ПЁТР (страже). Взять! В яму обоих. На хлеб и воду.
Стражники волоком тащат бояр прочь. Гав! Гав! Гав!
ПЁТР. Ну, а тебе, Иване, быть отныне в русской армии полковником.
СОЛДАТ. Ррад старраться, ваше величество!
ПЕТР. О, вспомнил… А то Петру-уша! Ха-ха-ха!
СОЛДАТ. Виноват, государь.
ПЁТР. А тебе, Настя, быть отныне полковничьей женой. А?
НАСТЯ. Ой! (Закрывает лицо руками.)
ПЁТР. Ну, а я у вас сватом буду. Ох, и погуляем!
СОЛДАТ. Погуляем, государь!
ПЁТР. Коли у меня все солдаты такие молодцы, как ты, шведа мы скоро одолеем. Гей, стража! Пушку сюда! Живо!!!
Стражники выкатывают пушку. Пётр выхватывает банник и забивает заряд.
ПЁТР. Во славу государства Российского… Пли!!!
                Выстрел.
ПЁТР. Во славу русского оружия и солдата русского… Пли!!!
                Выстрел,
          ПЁТР. Во славу…
СОЛДАТ с НАСТЕЙ. Во славу государя-императора Петра Алексеевича… Пли!!!
                Выстрел. Дым. Крики «Ура!»

Ведущий. Тут и сказке конец. Разогнал Пётр всех думных бояр; кого в яму посадил, кого на пенсию отправил по состоянию здоровья, а кого вовсе по утрате доверия. И новых набрал. Только воровства да мздоимства в царстве-государстве избыть не сумел. Пуще прежнего бояре воруют. И по сию пору так.


                КОНЕЦ.