Предательница Родины

Глава Первая

Петербург, июнь, тебе двадцать лет, впереди всё лето и жизнь.

Напротив метро "Чёрнaя речка"стояли две студентки института культуры имени Н.К. Крупской.

Только что выпорхнули из общаги и у них была миссия: церемониально, с казнью, разорвать связи с теми, кто их не стоил.

Тотчас, притормозила красная "пятёрка". Усевшись на первое сидение, миниатюрная блондинка приказала: общежитие Военно-Mедицинской академии, пожалуйста.
- Нет проблем, - ответил баритончик водителя, - только покажете, как ехать? Я не здешний.

Брюнетка на заднем сидении заинтересовалась, но виду не подала. Она была в солнцезащитных очках с красной пласмассовой оправе. В таких, как детям в цирке раздают бесплатно.

Спряталась за ними, как за бронестеклом. Ее мир был в агонии. Ее “гадина”- так она мысленно его называла, - сообщил, что женится на другой. Потому что “обещал”.
Впереди блондинка щебетала с водилой. Казалось, он говорит с лёгким иностранным акцентом. И приятным баритоном.

Брюнетка молчала. Глотала ком в горле. Она хотела одного - раствориться. Испариться. Чтобы никто, никогда не видел ее позора, ее боли.

Машина остановилась. "Баритончик" повернулся и протянул брюнетке свою визитку.
Она сильно удивилась, ей так хотелось быть незаметной, провалиться, чтобы никто не знал о её существовании. Но визитку протянули именно ей. Может клоунские очки так заинтересовали этого сумасшедшего?

- А вы америкаха? - промямлила блондинка, чтобы сказать хоть что-то.
- Канадаха, - ни секунды не медля ответил незнакомец. - Денег за проезд не надо.
Они выпорхнули на сырую брусчатку. “Пятерка” растворилась в потоке. Но не навсегда.

Глава Вторая

Визитка была простой, почти аскетичной: «Джозеф Рихтер», латинскими буквами, и номер телефона. Она пролежала в кармане три дня, пока бывшая любовь “гадина” в мыслях Аси не начал понемногу превращаться из кровавого тирана в жалкого предателя.

А потом пришла пятница, вечер, тоска в общаге смертная, а подруга-блондинка укатила на дачу к знакомым.

Ася вытащила смятый квадратик картона. Пальцы дрожали, будто она собиралась не позвонить новому знакомому, а осуществить акт шпионажа. Набрала номер из таксофона в коридоре, сердце колотилось о ребра, как птица в клетке.

- Алло? - тот самый баритон, узнала сразу.
- Это…девушка в красных очках. С Чёрной речки, - выдавила она, чувствуя себя идиоткой.
- Я помню, Ася! - он произнес ее имя без тени сомнения, будто ждал именно этого звонка. - Полное имя - Ассоль. Чувствовалось, что он улыбается.
- Я очень рад. У вас голос прекрасный. Почему вы молчали тогда?

Она промямлила что-то про плохое настроение.

- Ася, я приглашаю вас на ужин. Сегодня. В восемь. Я остановился в «Интуристе». Встретимся в лобби?

Приглашение прозвучало так же естественно, как его "нет проблем" тогда, в машине. Но тоном не терпящим возражений. "Мужик!" - подумала Ася и просто согласилась.

"Интурист" пах деньгами. Не теми, советскими, с ароматом плацкарта и дефицита, а другими - плотными, сладкими, иностранными. Запах дорогой парфюмерии, аромата импортного моющего средства в идеально чистых полах и еды, о которой она читала в романах.

Джозеф ждал ее в лобби, в белых штанах и в голубой рубашке с закатанными рукавами. Увидев ее, он улыбнулся широко и безоружно. Ася была в своей лучшей юбке и простой черной кофточке. Красных очков не надела.

Ресторан был другим миром. Тяжелые скатерти, хрустальные бокалы, отражение в них приглушенного света. Официант в смокинге подал меню. Ася открыла его и чуть не ахнула. Цены. В долларах.

- Позвольте мне, — мягко сказал Джозеф и взял инициативу на себя. Он заказал стейки и красное вино. Говорил легко и весело, о своем приезде в Россию через столько лет о работе - он оказался инженером, приехавшим по контракту. Спрашивал ее об институте, о книгах. Смеялся над тем, что её мама была поклонницей "Алых парусов", а дочь теперь расхлёбывает.

- Ну, да, - съязвила Ася, - Грэев нынче не водится.
- О, да! Вы правы, - рассмеялся он. - Грэй был романтиком. Я более практичный. Но я могу купить тебе красную "пятёрку". Это почти, как корабль.

Они смеялись. Стейк таял во рту, вино согревало. Мир переставал быть враждебным. В какой-то момент его нога случайно коснулась ее ноги под столом. Она не отодвинулась.

Когда ужин подошел к концу и они поднялись из-за стола, Джо, глядя куда-то в сторону, предложил негромко:
- Ася, может, зайдем ко мне? На чашку кофе. Он у меня… настоящий.

- Нет, — сказала она твердо, глядя ему прямо в глаза. — Спасибо. Мне пора в общагу. Отбой скоро.

Он не стал настаивать, не стал обижаться. Просто кивнул:
- Конечно. Я отвезу тебя.

Он вел машину, ту самую красную "пятёрку", уже знакомую. Ехали молча, но это молчание было не неловким, а задумчивым. Возле "Берёзки" на Невском он неожиданно притормозил.

- Подожди минуту, — сказал он и выскочил из машины.
Вернулся через пять минут с длинным, хрустящим багетом в бумажном пакете и с неизвестной фирменной баночкой в желто-синей упаковке.
- Держи,— протянул он ей. — Это "Хельманнс". Лучший майонез в мире. Для твоих макарон в общаге.

Ася взяла багет и баночку. Глупость. Совершенно дурацкий, нелепый жест. Не алые паруса, не бриллиант, а майонез. Но почему-то комок подкатил к горлу. Это была не пошлая попытка купить ее валютной колбасой. Это было что-то другое. Что-то… заботливое. Как будто он действительно понял, какова ее жизнь там, за стенами "Интуриста".

Он довез ее до знакомого подъезда общежития. Машина остановилась.
- Спасибо, Джо, — сказала Ася, прижимая к груди багет, как скипетр. - За всё.
Она открыла дверь, но потом обернулась. Эмоции переполняли ее.

- Знаешь, - выпалила она, - ты не папик. Она произнесла это словечко, и его брови удивленно поползли вверх. Но Ася уже улыбалась. – Ты.. мамик.

Она захлопнула дверь и побежала к подъезду, не оглядываясь. Джо сидел в машине и смеялся тихим, счастливым смехом.


Глава Третья

Однажды, возвращаясь с лекции, под холодным моросящим дождем, Ася увидела у подъезда знакомый красный силуэт “пятёрки”.

Сердце ёкнуло. Джозеф стоял, прислонившись к машине, в руках мокрый от дождя бумажный пакет.

- Давно не видно было иностранца в нашем захолустье, - съязвила Ася вместо приветствия. И изобразила на лице равнодушие смешанное с презрением.

- Я звонил! - отчаянно затораторил Джозик. - Много раз. Телефон на вашей вахте всегда занят! - он улыбнулся и протянул пакет. - Держи. Ты в прошлый раз говорила, что у тебя горло болит. Это кленовый сироп. В Канаде так лечатся.

Она взяла пакет. И снисходительно хмыкнула.
Джо стал частенько заезжать, и у них закрутилось.

Однажды, он привез толстый том Чехова на английском.
- Я читаю, - сказал он, видя её удивление. - Хочу понять, почему вы все такие.. грустные и красивые одновременно.
- Мы не грустные, мы задумчивые, - парировала Ася.
- А это не одно и то же?

Они гуляли по мокрым питерским набережным, и он расспрашивал ее о детстве, о матери, об институте.
- А твоя подруга, та блондинка.. у неё парень военный, да? Наверное, тусит с молодыми офицерами, не то что ты, -  он ехидно засмеялся, ожидая, вероятно, комплимента своей “молодецкой” удали.
- Катя? Ну, бывает, - Ася хмурилась. - А тебе-то что?
- Так, интересно. Социология, - отмахивался он. - Я же инженер. Мне люди интересны.

Однажды, они поссорились. Она примеряла его фирменную куртку у него в номере, закатила рукава, но забыла отвернуть их обратно. Это, почему-то, страшно его взбесило. Он кричал, топал ногами, и умолял не трогать его вещи никогда.
Ася, убегая из его апартаментов, даже подумала, что он, вероятно, не дружит с головой. Повезло же снова.

Но он приехал на “красном коне” тем же вечером и умолял вернуться.
Глядя на неё, он взял её руку и крепко сжал:
- Не отталкивай меня. Я же приехал к тебе, Ассоль. Только к тебе. Прости!

Граница между Выборгом и финской деревушкой показалась ей порталом в иной мир. Они поехали на выходные в другую страну! Впервые в жизни для Аси.

Чистота, безлюдность, яркие краски. В супермаркете она ходила за ним, как ребёнок, боясь отстать.
- Это что? - спрашивала она, указывая на гору разноцветных упаковок.
- Это сыр. Вот столько видов, — объяснил он.
- А это?
- Шоколад! Бери.

А потом он дал ей порулить машиной. Девочка из провинции, которая даже не представляла, что женщина может водить авто, рассекала по идеальным финским автострадам, с ярко-желтой разметкой. И этот момент нужно было обязательно обозначить. Он назывался по-английски: “If all my friends could see me now”.

Новый год они встретили в “Интуристе”. Он достал откуда-то настоящую ёлку, маленькую, пахнущую лесом. Они украшали её конфетами в блестящих фантиках.
- Вот видишь, — сказала она, развешивая “радугу”. - Всё-таки ты Грэй. Ёлку мне привез.
-Я не Грэй, - улыбнулся он. - Я просто Джо. Который тебя любит.

Она не верила. Но в ту секунду, под бой курантов, с бокалом французского шампанского в руке, она позволила себе притвориться, что верит.

После нового года от Джо не было ни слуху, ни духу. Ася старалась не обращать внимания, человек занятой. Не до шалостей.
Потом она злилась. Потом испугалась. Потом начала звонить. Трубка молчала. Она подходила к окну в надежде увидеть знакомую “пятёрку”. Ничего.

Прошла неделя, другая. Жизнь в общаге, серая и будничная, поглотила её вновь. Пустую банку от того самого “Хельманнса”, в которой теперь стояли ручки, Ася с треском выбросила в мусор.

Февраль был безнадёжно слякотным. Вечером 20-го числа она сидела на общей кухне, пытаясь читать учебник по музееведению. Из соседней комнаты, где всегда был включён телевизор, донёсся повышенный, официальный голос диктора.

Соседки приумолкли.
“…раскрыт опасный агент, действовавший под прикрытием..”
Ася не слушала. Она водила пальцем по строке, пытаясь сосредоточиться.
“…гражданин США Джозеф Рихтер..”

Имя прозвучало, как выстрел. Она подняла голову. Сердце остановилось. На экране, чёрно-белый и улыбающийся, был он. Её Джо. В той самой голубой рубашке.
Она встала, как во сне, и пошла к двери. Комната казалась плывущей.
“…вёл шпионскую деятельность, используя контакты среди советских граждан… Вербовка… Передача сведений…”

Кто-то из девочек ахнул:
- Ась, да это же твой.. канадaxa!
Ася уперлась взглядом в экран, пытаясь понять, осмыслить. В голове пронеслись обрывки: его странные вопросы о Кате, о молодых офицерах, его интерес к “социологии”…
Она обернулась и, не сказав ни слова, вышла в коридор.

Она шла, не видя ничего, держась за стены. В ушах стоял оглушительный звон, сквозь который пробивалась одна-единственная, до смешного нелепая и оттого ещё более страшная мысль, добивающая всё, во что она верила:
“Он… он даже соврал, что он из Канады. Всё было ложью! Даже это”.

Глава Четвертая Заключительная
 
Полгода - это ровно столько, чтобы понять: мир не сходит с устаревших советских рельс, даже когда по ним проехалась твоя личная катастрофа.

Офис на Петроградской. Джинсы, туфли на каблуке. Утром - кофе с собой в бумажном стаканчике. Это было очень важно. Бумажный стаканчик. Признак успеха.

Ася стала специалисткой по межкультурным коммуникациям в одной из первых западных фирм, поселившихся в Питере. По сути, она была живым переводчиком между двумя цивилизациями, одна из которых думала, что победила, а другая - что только открылась миру.

С кавалерами проблем не было, но Ассоль никого не искала. Ей самой казалось, что в тот момент, когда диктор сообщил, что её возлюбленный шпион, она оказалась между двумя мирами. И никак не может избавиться от этой раздвоенности внутри.
Жизнь была полной, как рекламный проспект, нo такой же пустой в душе.

Однажды утром из факса в офисе, рядом с котировками на бункерное топливо и заказом на болты, выползла длинная, кривая полоса текста. Механизм скрипел, выдавая послание, как древний оракул, медленно и с помехами.

“Ася. Это Джо. Не Джозеф Рихтер, а просто Джо. Тот, который покупал тебе майонез.”

Факс был похож на предсмертную записку, написанную на языке вражеской разведки. Он умолял простить. Писал, что работа - это работа, а любовь другое, и что в его профессии эти понятия существуют в параллельных вселенных, которые никогда не должны сталкиваться. Но с тобой, писал он, произошла космическая аномалия. Коллапс.

Потом пошли звонки. Голос из-за границы, из-за толстого звукоизолирующего стекла.
- Я развожусь, Ася. У меня была жена. Но это не имело значения. Приезжай. Мы будем жить вместе.
- Чего ты хочешь от меня, Джо? - спрашивала она, глядя в окно на мокрый Невский проспект. - Ты уже собрал всю необходимую информацию?
Он не понимал вопроса. Он надеялся, что они говорят на одном языке.

И всё-таки она сдалась. Из-за той самой “космической аномалии”. Решение поехать к нему было похоже на нажатие кнопки «Delete» на собственной биографии.

Из провинции примчалась мать. Осмотр дочерней комнаты в общаге напоминал обыск.
- Ты куда собралась? К нему? - голос матери был тонким, как лезвие.
- Он обещает..
- Обещает! - мать фыркнула, сминая в руке ажурный чёрный бюстгальтер из “Берёзки”, который Ася прятала в глубине шкафа. - Он тебе обещал алые паруса? А подарил клеймо! Предательница. Предательница Родины.

Слово повисло в воздухе, тяжёлое, как памятник. Оно пахло нафталином и газетной бумагой. Ася молча складывала вещи.

Онa предавала не Родину. Она предавала саму идею верности. В её мире, где первый мужчина оказался “гадиной”, а второй - шпионом, верность не была добродетелью. Cуществование верности зависело лишь от наблюдателя.

Для матери верность была. Для Джо - её не было. Для самой себя она была лишь вероятностью.

Побег за границу был не изменой. Это был коллапс. И некая надежда на то, что в новом измерении её, наконец-то, перестанут измерять чужими взглядами.

Амстердамский аэропорт Шипхол был похож на гигантский торговый центр, где случайно припарковались самолёты. Воздух пах кофе и стерильностью.

У Аси был долгий рейс с пересадкой. Она вышла в город, как астронавт в открытый космос.

На её советских полусапожках, купленных ещё до Джо, отвалилась подошва. Она зашла в первый попавшийся магазин и купила новые ботинки. Кожаные, блестящие, невероятно дорогие, безразмерные, как её новая жизнь.
Она вышла на улицу и пошла. На чистых мостовых Амстердама отражался тёплый свет уличных фонарей. Она шла в новых ботинках, каждый шаг отдавался глухим стуком по прошлому. Встретит ли она Джо? Останется ли здесь? Это было неважно. Важно было то, что она, Ася-Ассоль-Предательница, шла по красивому городу другой страны в абсолютно новых ботинках, a старые оставила в мусорном баке аэропорта.