Рождественская звезда для ангелов

Есть потери, которые не лечит время. Они остаются с нами навсегда — острой болью в груди, когда падает первый снег, или внезапным комом в горле при виде детских варежек на прилавке. Но иногда, чтобы исцелиться самому, нужно попытаться спасти другого. Даже если знаешь, что спасти не получится. Даже если каждая встреча разрывает сердце. Потому что любовь сильнее смерти. И даже сломанная звезда продолжает светить.
***
Снег падал крупными хлопьями, укрывая провинциальный городок белым покрывалом. Декабрь 2003-го выдался на редкость морозным, но в квартире на третьем этаже старой пятиэтажки было тепло и пахло хвоей.
Ирина Петровна стояла у окна, прижимая к груди потрепанную коробку с ёлочными игрушками. Каждый год в это время её накрывало волной воспоминаний, от которых перехватывало дыхание. Пять лет прошло. Пять бесконечных лет без Машеньки.
— Ира, ты достанешь гирлянду? — голос мужа Виктора доносился из комнаты приглушённо, словно сквозь вату.
Она не ответила. Пальцы сами нащупали в коробке знакомую форму — маленькую стеклянную звезду с отбитым лучиком. Машенька называла её «раненой звёздочкой» и каждый год просила повесить на самую верхушку ёлки.
«Мама, она особенная, — щебетал детский голосок в памяти. — Все звёздочки красивые, а эта — храбрая. Она сломалась, но всё равно светится».
Восьмилетняя Маша говорила такие вещи, от которых взрослые замирали, не зная, плакать или улыбаться.
— Иришка... — Виктор обнял жену за плечи. Его руки дрожали. Они всегда дрожали в декабре. — Может, в этом году не будем ставить ёлку? Поедем к твоей сестре в Москву, развеемся...
Ирина покачала головой. Убежать от боли не получится — она носила её в себе, как второе сердце. После той страшной зимней ночи, когда скорая увезла их девочку и больше не вернула, жизнь раскололась на «до» и «после». Врачи говорили о стремительном менингите, о том, что никто не виноват, что так случается. Но как принять то, что не укладывается в голове? Ребёнок ложится спать здоровым, а утром...
— Нет, Витя, — твёрдо сказала она. — Мы поставим ёлку. Как всегда.
Виктор вздохнул и поцеловал жену в макушку. Он постарел за эти пять лет — седина проступила на висках, морщины углубились. Они оба постарели. Но они держались. Держались друг за друга изо всех сил, как два утопающих, которым больше не за что было хвататься.
***
Когда ёлка была установлена, в дверь позвонили. На пороге стояла соседка тётя Валя с авоськой, из которой торчали зелёные перья лука.
— Ириш, ты меня прости, что беспокою, — затараторила она. — Тут такое дело... У нас на втором этаже новые въехали, недели две назад. Молодая семья, с девочкой. Так вот, девчушка эта... — тётя Валя замялась. — Она больная. Лейкемия у неё. Родители в Питер возили на консультацию, теперь вернулись. Мать вчера на лестнице плакала, говорит, что последний Новый год у них, может быть...
Ирина почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Зачем ты мне это рассказываешь, Валентина?
— Да я думаю, у тебя же Машиных вещей много осталось. Игрушки, книжки... Может, отдашь? У них совсем ничего нет, переехали словно с одной котомкой. А девочка... Катей зовут. Ей восемь лет.
Восемь. Столько же, сколько было Маше.
После ухода соседки Ирина долго сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим чаем. Отдать Машины вещи? Те самые куклы, которых дочка укладывала спать, укрывая платочком? Книжки с загнутыми страницами, где Машин палец останавливался на любимых строчках?
— Это правильно, — тихо сказал Виктор, входя на кухню. — Маша бы хотела.
Ирина знала, что он прав. Но знать и смочь — разные вещи.
***
Три дня она собиралась с духом. Доставала из шкафа коробки, открывала и снова закрывала. Плакала, уткнувшись в Машино платьице в цветочек. Перебирала детские книжки, перечитывая надписи на форзацах: «Машеньке от бабушки», «Нашей умнице от мамы и папы».
Наконец, в воскресенье вечером, Ирина сложила в большую сумку игрушки, книги, альбомы для рисования и краски. В последний момент достала из шкафа Машин любимый свитер с оленёнком — мягкий, тёплый, почти новый.
Квартира на втором этаже выглядела неуютно: голые стены, минимум мебели. Дверь открыла худая женщина лет тридцати с тёмными кругами под глазами.
— Здравствуйте, я Ирина Петровна, живу этажом выше. Соседка сказала, что у вас дочка... Я принесла кое-что.
Лицо женщины дрогнуло.
— Проходите, пожалуйста. Я Ольга.
В комнате на диване, укутанная в плед, сидела девочка. Худенькая, бледная, с огромными серыми глазами на осунувшемся личике. На голове — яркий вязаный колпачок, скрывавший отсутствие волос.
— Катюша, к нам гости, — негромко позвала Ольга.
Девочка повернула голову, и Ирина почувствовала, как перехватило дыхание. Нет, она совсем не походила на Машу внешне. Но что-то в этих глазах, в этой хрупкости...
— Здравствуй, Катенька. Я живу наверху. Принесла тебе подарки.
Ирина начала доставать игрушки. Катя смотрела молча, но когда появилась большая плюшевая сова — Машина любимица, — девочка робко протянула руку.
— Можно?
— Конечно, солнышко. Теперь это твоя сова.
— А как её зовут?
Ирина улыбнулась сквозь подступившие слёзы:
— Софья. Но моя дочка называла её просто Соней.
— У вас есть дочка? — оживилась Катя.
Ольга испуганно взглянула на Ирину, но та спокойно кивнула:
— Была. Машенька. Она очень любила эту сову. И теперь Соня будет жить у тебя, ладно?
Катя прижала к себе игрушку и вдруг спросила:
— А Машенька умерла?
— Катя! — ахнула Ольга.
— Ничего, — Ирина присела на край дивана. — Да, умерла. Пять лет назад. Ей было восемь лет, как тебе сейчас.
— Значит, она теперь ангел, — серьёзно сказала Катя. — Мне бабушка говорила, что дети-ангелы на небе Богу помогают. Они звёзды зажигают.
Ирина не удержалась — обняла чужую девочку, хрупкую и тёплую, и заплакала. Плакала долго, а Катя гладила её по голове своей маленькой ладошкой и шептала:
— Не плачьте, тётя Ира. Ваша Машенька обязательно самые красивые звёздочки зажигает.
***
С того вечера Ирина стала часто спускаться на второй этаж. Приносила Кате книжки, читала вслух, рассказывала истории. Девочка слабела на глазах — химиотерапия давала тяжёлые побочные эффекты, но врачи говорили, что другого шанса нет.
Ольга с мужем Сергеем работали где придётся — он грузчиком, она уборщицей, — чтобы оплачивать лекарства. Ирина помогала чем могла: варила бульоны, сидела с Катей, когда родители уезжали в больницу.
— Почему вы это делаете? — как-то спросила Ольга, когда они остались на кухне вдвоём. — Мы же чужие вам люди.
Ирина долго молчала, глядя в окно на падающий снег.
— Когда умерла Маша, я думала, что умру следом. Хотела умереть. Но жизнь продолжалась, и это было невыносимо. Знаете, что самое страшное? Не боль утраты. А страх забыть. Забыть, как она смеялась, как морщила нос, когда думала, какие слова говорила... — Ирина повернулась к Ольге. — Когда я вижу Катю, когда читаю ей, разговариваю... Я не забываю. Я помню, как быть мамой. Понимаете?
Ольга взяла её руку:
— Спасибо вам. Просто спасибо.
***
Наступил канун Рождества. Шестое января выдалось морозным и ясным. Катя совсем ослабла — врачи предупредили, что времени остаётся совсем мало.
Ирина пришла вечером с большой коробкой.
— Катюша, я принесла кое-что особенное.
В коробке лежали ёлочные игрушки — те самые, Машины. И среди них — стеклянная звезда с отбитым лучиком.
— Видишь эту звёздочку? — Ирина осторожно достала её. — Она была любимой у моей Маши. Называла её храброй, потому что она сломалась, но не перестала быть красивой.
Катя взяла звезду в руки. Её пальчики были такими тонкими, почти прозрачными.
— Она правда светится, — прошептала девочка.
— Мы с дядей Витей поставили для тебя маленькую ёлочку, — сказала Ирина. — В соседней комнате. Хочешь украсим её вместе?
Катю перенесли в кресле. Она была так слаба, что едва могла держать голову, но глаза её светились. Они украшали ёлку втроём: Виктор, Ирина, Ольга и Катя, которая указывала, куда вешать игрушки.
— А звёздочку... храбрую звёздочку... на самый верх, — прошептала девочка.
Виктор осторожно закрепил звезду на макушке ёлки. И в этот момент в окно ударил луч заходящего солнца, и стеклянная звезда вспыхнула, заливая комнату радужным светом.
— Смотрите, — улыбнулась Катя. — Машенька тоже пришла. Здравствуй, Машенька...
Она закрыла глаза. Дыхание стало поверхностным, редким.
Ирина опустилась на колени рядом с креслом и взяла хрупкую ладошку в свои руки.
— Не бойся, солнышко. Там, на небе, Машенька тебя встретит. Вы подружитесь. Она покажет тебе, как звёзды зажигать...
— Покажет? — еле слышно выдохнула Катя.
— Обязательно покажет. Обещаю.
Катя улыбнулась и больше не открыла глаза. Она ушла тихо, в окружении любви, под мерцание храброй звёздочки на макушке рождественской ёлки.
***
Прошло десять лет. Ирина Петровна стояла у окна своей квартиры, глядя на засыпанный снегом городок. Внизу, во дворе, двое детей лепили снеговика — шестилетний Вова и маленькая Машенька. В отличии от Ирины, Оля с Сергеем решились на второго ребёнка через три года после смерти Кати. А когда родилась девочка, они попросили Ирину стать крёстной.
— Назовём её Машей, — сказала Ольга. — В честь вашей дочки. Если вы не против.
Ирина не была против. Она была благодарна.
На ёлке, как всегда, на самой макушке, сияла стеклянная звезда с отбитым лучиком. Храбрая звезда. Каждый год в Рождество Ирина доставала её, и каждый год вспоминала двух девочек — свою Машеньку и Катюшу. Они были где-то там, высоко-высоко, и зажигали звёзды. Самые яркие.
— Бабушка, а почему у звезды лучик сломан? — спросил вбежавший в комнату Вова.
Ирина улыбнулась сквозь слёзы:
— Это особенная звезда, солнышко. Она упала давным-давно, но не разбилась. Две маленькие девочки, когда-то играли с ней в детстве. И знаешь что? Даже со сломанным лучиком она светит ярче всех остальных.
Мальчик задумался, разглядывая старую игрушку.
— Потому что её любят?
— Именно поэтому, — прошептала Ирина, обнимая Вовочку. — Любовь делает нас сильнее, даже когда мы немного сломлены.
И в этот момент звезда на ёлке вспыхнула особенно ярко в свете гирлянд — будто соглашаясь с каждым словом.

От автора: Дорогие друзья. Эта история о том, что утрата не обязана делать нас черствыми. Что можно пронести любовь через годы и превратить её в свет для тех, кто идёт рядом. Что даже сломанные вещи и сломанные души способны светить — иногда даже ярче, чем прежде.
Если вам было тяжело читать — я понимаю. Если вы плакали — я плакала вместе с вами. Но если в конце вы почувствовали хоть крупицу надежды, хоть луч света в темноте — значит, я написала это не зря.
Если вам понравилась история, поделитесь ею с теми, кому сейчас нужны слова надежды. Иногда именно чужая история помогает поверить, что и твоя боль когда-нибудь станет светом.
Пусть у каждого из нас найдётся своя «храбрая звёздочка» — то, что помогает светить, даже когда кажется, что внутри только тьма.
С теплом и верой в чудеса,  Ваш автор Фаина В.