Минута славы

  Появившуюся на свет близ берегов тёплого моря, её, уже ранним подростком, какими-то силами тянуло иногда из дружной среды весёлых подруг в лес влажных субтропиков. Там, на склоне горы Бытха, выбран был ею, в самом обрывистом месте, укромный уголок, куда и любила она уходить надолго. Разводила костерок близ могучего дуба, наклонившегося кроной над самым обрывом. И сидела просто так, глядела и на огонь, и на белеющие вдали вершины главного Кавказского хребта, да, случалось и покуривала стебель лианы, предаваясь девичьим грёзам об всём том, чем грезит каждая девчонка её лет.

  Грёзы её оборвались тогда, когда - уже студенткой - деятельно включалась она и в самые очевидные авантюры странствий дружной компании бесшабашной молодости. Не по инерции ли приключенческой оказалась она молодой специалисткой близ побережья моря уж Берингова, тоже у склонов гор, но посреди тундры.
 
Там-то и достал её удар судьбы. Случилось так что стала она матерью поочерёдно двух детей дремучего сибирского бугая. А тут и, как говорится:

 - ещё один звонок дёргает -- родиться ему приходит пора.

  При таких-то делах в тундре ловить уж нечего. И этот их папаша, деловой умелец по части деторождения, не нашёл ничего лучшего, как свернуть прочую свою креативную деятельность на северных диких просторах, да и притащить семью на постоянное место жительства в центре азиатского материка.


  Новая локация представляла из себя старинный сибирский город с глубоко укоренившимися советскими бытовыми проблемами. Одна из которых заявила о себе прямо скажем – постелью. Если там, в тундре, вполне обходились и раскладушкой, и деревянными нарами, собственноручно сработанными разносторонним умельцем, то здесь, в цивилизации, хотелось уже чего-то более комфортабельного.
 
  С этим, однако же, была проблема, называемая в народе импортным словом «дефицит».

  Делать нечего, пришлось подключить многочисленные родственные связи и вскоре в мебельном магазине - и поныне существующем на перекрёстке улиц имени выдающихся в истории общественного прогресса социалистического утописта Франсуа Мари Шарль Фурье и широко известного своими отнюдь ни утопиями Феликса Эдмундовича Дзержинского – здесь счастливой парочке была предоставлена возможность стать обладателями Мягкого! Раскладного!! Дивана!!!

  Так что до ещё более сладостного момента начала опробования его мягкой благодати на всех мыслимых режимах нагрузки, оставалось ещё немного потерпеть. Не раскладывать же станок райского наслаждения прямо посреди улицы!


  С доставкой, однако же, существовали в те времена проблемы и покруче. Но для нашего бугая и здесь не было удержу. Резво удалился в неизвестность он совсем ненадолго, чтобы вскоре появиться седаком на широкой гужевой повозке. Возницей этакого разысканного им экипажа оказалось лицо цыганской национальности. Как известно вообще испытывающей особое пристрастие к лошадям.

  А уж лошадь-то его была так умна, что дорогу по улицам выбирала сама. Не двинулась вдоль по оживлённой Дзержинского, где бы ей пришлось свернуть на улицу имени вождя мирового пролетариата товарища Ленина. Нет, она прошествовала по улице более скромного в отечественной истории Тимирязева, и уже у храма во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня ничего другого ей не оставалось, как пересечь начало улицы имени полярного исследователя Седова у самой стрелки сквера на месте городского с восемнадцатого века лютеранского кладбища. Да там уж и свернуть в улицу, возникшую в середине того же века -  вдоль зимнего пути на Байкал  - и первоначально называвшуюся Зимней Амурской. Дорога там начиналась от Амурской (Заморской) заставы и деревянного креста, около которого отправлявшиеся за Байкал путешественники совершали молитву о благополучном завершении пути. Улица эта была знаменита ещё тем что здесь строили свои усадьбы «кошёвошники» (так старожилы города называли профессионалов разбойных налётов на обозы в начале трактов, ведущих в дальние края обширной губернии). Но в честь их улицы же не именуют. А вот в память о расстреле 3 июля 1917 года в далёком  Петрограде революционерами демонстрации  солдат Пулемётного полка  - улицу новые здесь власти не замедлили переименовать именно в Третьего Июля.

  Дальше уж лошади и поворачивать-то   не было необходимости, а, прямиком миновав начала улиц Мастерской и Коммунистической, да  - неспешно продвигаясь берегом ангарской протоки  - наконец-то и прибыть в частное домовладение на Комсомольской.
  Всё это время передвижения по символам социального прогресса счастливая обладательница покупки – со всей многозначительностью женщины на сносях - вальяжно восседала на диване, воздвигнутом на древнего вида телегу так, что можно было ей свысока да привольно обозревать все окрестности пути.


  А между тем она, минута уж её мировой славы, неотвратимо приближалась.

  Дело в том, что как раз ко времени начала восьмидесятых годов двадцатого века, что называется приоткрылись чакры международного сотрудничества. Наиболее активные жители стран и капиталистического даже окружения получили возможность воочию увидеть достижения социалистического образа жизни в стране, идущей в авангарде мирового прогресса.

  В городе нашего будущего мягкого дивана даже появилась для гостей издалека новая гостиница, так прямо и названная Интурист. От неё, интуристовскими же автобусами, и вывозили буржуев для просмотра такой достопримечательности мирового уровня, как озеро Байкал.  Тщательно согласованный со спецслужбами принимающей стороны маршрут был представлен в нескольких вариантах, дабы максимально сократить время проезда автобусов мимо объектов, не вполне подходящих для демонстрации местных достижений.

  Пока наша хозяйка дивана приближалась к повороту на стрелу -кладбищенского сквера, интуристы уже начали движение в сторону величественного седого Байкала по бульвару имени космонавта Гагарина и свернули на этот раз уже на улицу Красного Восстания, неотвратимо приближаясь к точке, куда умная лошадь уже и выводила свою телегу. Женщина же беспечно пребывала на высоте своего замысловатого положения:


- ну, конечно же,  она, прежде всего прочего, была перманентно  погружена в таинство  вынашивания своего ребёнка, уже подпиравшего её изнутри повелительной силой  своего созидания; от этого у неё и зрение –то становилось немного рассеянным, хотя хотелось, да и виделось:  и деревья, и небо, дома улиц вокруг неё  - всё в каком-то благостном свете; тем более что была вот эта только  что совершившаяся покупка; и телега  была хороша; хорош был  и цыган-возница;  ну  а уж о расторопном её мужчине и подумать-то было излишне, да вот думалось же и о нём  с благодарностью и нежностью царствующей владычицы. Хотелось же и обнять весь этот мир вокруг неё, ну а лучше этого, опершись о спинку дивана, раскинуть руки на её мягкую поверхность,  да и предаться просто, без всякого смысла, тихой радости жить.


  А, между тем, уловила она и эфирные флюиды совсем скорого пришествия особенного события, да уже и почувствовала она его так, что вернула себе пристальность взора, тотчас же встревоженного явлением случайности.

  Автобус там уже приостановился, пропуская тихоходную гужевую повозку. А там, из каждого окна, да даже и с задних сидений, и с противоположного ряда кресел, вскочив от своих мест,  во все глаза смотрели на плодоносную сибирячку светлые одеждами и ликами моложавые буржуйские пенсионеры.

  Она ласково улыбнулась им, приветливо взмахнув рукой.


  А, между тем, наполненная чувством собственного достоинства, городская лошадь уже миновала приостановившийся было автобус,  Путь  снова открылся,  и  тот приёмисто тронулся с места, увозя в себе только что сейчас состоявшихся  экзальтированных созерцателей вида счастливой женщины, важно восседающей на мягком диване в высоте широкой телеги посреди улицы сибирского города советской страны.

  Так встреча эта таки состоялась именно на крестовоздвиженской стрелке, где оба участника дорожного движения   и вынуждены были предельно скорректировать свою скорость, дабы избежать международного конфликта случаем дорожно-транспортного происшествия с участием   гордой советской лошади и этого вот автобуса с интуристами на борту.

  Это не предумышленно сложившееся обстоятельство и позволило иностранцам с особенным вниманием разглядеть как счастливы бывают здесь советские женщины.

  Уверен, что минута славы этой нашей героини не закончилась тотчас же, а долго ещё будоражила сознание людей из разных стран мирового сообщества, так что впечатления от видов байкальских берегов как бы отодвинулись там на второй план.


  А, между тем, и она попусту времени не теряла, скоро обнаружив себя по со соседству с интуристовской гостиницей, да не жрицей там лёгкого поведения, а деловой сотрудницей широко известного института редких металлов.  Но трудовые достижения её там, хоть и замечены профессиональным сообществом как специалиста, оставившего достойный след в деле развития золотодобывающей отрасли своей страны, да уж такой-то высоты как с дивана посреди телеги, к мировому уровню даже и не приблизились.

  Крылатые слова Sic transit gloria mundi – в этом случае не совсем неуместны. Эфемерная слава, может быть и да, но простые дела уж нет.

  Не об этом ли  автор и хотел здесь сказать?
20.10.2025 3:34