Мой дед Маслак

Давно собиралась рассказать о нём — не из-за недостатка публикаций, а потому что его история очень зацепила меня. Сейчас материалов достаточно, но десять лет назад, когда я впервые наткнулась на упоминание о нём в литературных произведениях, каждый клочок информации приходилось выискивать по крупицам. Я не могу объяснить, что двигало мной в начале поиска, и где я хотела что-то найти, в 2011-2012 не было ещё никаких намёком на оцифровку документов и сайты типа Память народа, Мой полк, Мемориал. Но я всегда с интересом читала старые газеты, сборники документов, мемуары известных людей.

Тогда я рылась в интернете, пытаясь восстановить судьбу прадеда — Гаврилы Маслакова. Среди сухих справок и стандартных биографических заметок вдруг неожиданно мелькнуло, имя дед Маслак, это был сборник рассказов Исаака Бабеля под названием: Конармия. Это было уже что-то новое, я никогда не знала никаких подробностей о своём прадеде, тем более о том что он был первоконником. А с другой стороны, кого в те годы не коснулись события Гражданской войны. Тем более что на Дону проходили самые суровые бои между белыми и красными отрядами, здесь долгое время свирепствовали и анархисты и банды Мохно, Бровы и многие другие. Конечно же это объясняется тем, что жили на этих землях очень свободолюбивые и смелые люди. И это была уже другая история— где главным действующим лицом был Борис Мокеевич Думенко. Прочла залпом, даже не отрываясь. Хотя был там небольшой эпизод про деда Маслака, но прочитав его, я как будто увидела деда воочию. Хотя конечно, никогда его не видела и не могла видеть. Но этот портрет очень был похож на бабушкиного брата Ивана, а характер моей мамы, внучки деда Маслака-такой же прямолинейный, непримеримый, и обидчевый. Потом я нашла ещё очень много историй о Думенко, и везде рядом с ним был мой дед Маслак.

До войны дед Маслак объезжал лошадей на заводе Королькова — том самом, что позже станет Конзаводом имени Будённого, стоящим до сих пор на берегу Среднего Егорлыка. Первая мировая превратила его из конюха в вахмистра конной артиллерии — опытного, жёсткого, с георгиевскими крестами на груди. Когда грянула революция, он в феврале 1918-го собрал в Сальских степях, партизанский отряд из молодых казаков-добровольцев и начал громить белоказаков Попова и Краснова. К маю его бойцы влились в отряд Думенко. Так начался их совместный путь — от эскадрона до бригады, от сабельных атак до орденов Красного Знамени. В марте 1919-го Маслаков получил свою первую награду — в один день с Думенко и Будённым. К лету он уже командовал полком, а потом и целой бригадой. Красноармейцы уважали его за твёрдость и умение вести за собой.

23 февраля 1920 года в станице Багаевской арестовали человека, чьё имя гремело уже на весь Южный фронт. Борис Мокеевич Думенко — создатель первой красной кавалерийской дивизии, командующий корпусом, чьи бойцы брали Новочеркасск и громили деникинцев. Тот самый Думенко, из чьих частей выросли две конные армии — Будённого и Миронова. Теперь его обвиняли в убийстве комиссара Микеладзе, грабежах и даже антисемитизме.
К началу 1920 года Дон был «освобождён» от белых, но не от хаоса. Конники 1-й Конной, вчерашние герои, теперь грабили Ростов с таким усердием, что рабочие создавали отряды самообороны — против собственной армии. Телеграммы с мольбами о защите летели в Москву.
Власть решила действовать по-большевистски: найти виновных среди самых популярных. Думенко — идеальная мишень. Иногородний крестьянин, выбившийся в командиры, любимец донских станиц. Его арест должен был стать показательным уроком для всей конницы.

Процесс напоминал фарс. Главным обвинителем выступил Белобородов — тот самый, кто годом ранее подписал расстрел царской семьи. Стенограммы сохранили абсурдные детали: свидетели путались в показаниях, улики противоречили друг другу. Но это не имело значения.
6 марта 1920 года трибунал вынес приговор: расстрел. Вместе с Думенко на смерть шли четверо его офицеров:
- Михаил Абрамов, 26 лет, бывший штабс-капитан;
- Иван Блехерт, 26 лет, экс-штабс-ротмистр;
- Марк Колпаков, 23 года, разведчик;
- Сергей Кравченко, 29 лет, начальник снабжения.

11 мая, после формального отказа ВЦИКа о помиловании, приговор привели в исполнение. Где и как — неизвестно.

Расправа над Думенко не остановила волну насилия — лишь усилила страх. Через год его бывший соратник Маслаков поднимет восстание. Всё шло по законам жанра, революция поедала своих героев.

Осталась лишь легенда о командире, который из хуторского вахмистра стал создателем красной конницы — и был уничтожен той самой системой, которую строил. Но, война меняла не только фронты, но и людей. В ноябре 1920-го, став комдивом 4-й кавалерийской, дед Маслак впервые столкнулся с приказом, который не смог принять: карательные операции против махновцев. Его бригада отказалась. В ответ — разжалование, а затем и сфабрикованное дело о «контрреволюции». 8 февраля 1921 года Маслаков сделал выбор. Вместо трибунала — открытый бунт. «Ухожу на Дон с обиженным знаменем.»— писал он в листовках, — Мы против диктатуры коммунистов». Через три дня его объявили вне закона.

Примкнув ненадолго к повстанческой армии Махно, Маслаков уже в марте увел своих людей на юг, переименовав отряд в «Кавказскую Повстанческую армию», он двинулся к родным ставропольским степям. Две тысячи сабель, два орудия, двадцать пулеметов – этих сил хватило, чтобы прорваться к Царицыну, взять Элисту и устроить жестокую расправу над местными комиссарами.

Полгода его кавалерия, разделившись на мобильные отряды, громила красные гарнизоны, перерезала коммуникации и сеяла панику вплоть до калмыцких степей. Но в июле 1921 года удача отвернулась от повстанцев.
Официальная версия гласит: Маслака убили его же бойцы, недавно амнистированные советской властью. Якобы даже могилу безымянную показывали в степи. Но в это трудно поверить. Разве взяли бы большевики на слово? Нет, требовались доказательства – живой или мёртвый.

Скорее всего, остатки отряда просто растворились в донских хуторах. Без документов, в те лихие годы, затеряться было проще простого. А сам дед... Он ведь к тому времени был уже немолод – шестой десяток не лучшее время для вечной войны. А его более молодые соратники – разделившись на два отряда под руководством Сидорова и Капнёва (Копанёва)ещё долго тревожили красных командиров своими рейдами, пока не разделили участь всех проигравших в этой братоубийственной войне. Прочитала об этом в "Донской временник" у Олега Михайловича Антонова. И фотографию тоже нашла у него (спасибо ему за это большое), и это ещё больше подтверждает мои предположения. После своего исчезновения он поменял своё имя и забрал свою семью, сначала они жили в хуторе Глубоком, потом перебрались в Зимовники.

А рассказ Гутровой тёти Кати, которая хорошо помнила деда Григория я услышала ещё в 2006 году, в мой очередной приезд на родину, я уже тогда собирала сведения о своих предках. Она рассказывала, что умер он только в 1947-м, тихо дожив свой век, под новым именем Гаврило, в поселке Зимовники – среди взрослых детей и внуков, в хате у её родителей, Алексея Тихоновича и Пелагеи Степановны Медведевых.

                Послесловие

Как переплелась человеческая жизнь в эти суровые, тревожные годы…

Моя бабушка первым браком была за человеком по фамилии Абрамов. Его звали Фома — по крайней мере, дети носили отчество Фомичи. Кто теперь скажет точно? Время многое стирает — имена, лица, судьбы.
Мама вышла замуж за Александра Медведева — обе эти фамилии уже мелькали на страницах моего рассказа.

Я всё ещё пытаюсь распутать загадки прошлого. Но с каждым годом это становится всё труднее. Прошло больше века. Всё спутано, столько потеряно. На слуху всё как бы напрашивается само сабой — но доказать ничего невозможно. Пока — невозможно. Но я верю: когда-нибудь, я или мои дети, или внуки — откроют эту книгу судеб и смогут дочитать её до конца.

Я хочу сказать что мой дед, Маслак, — фигура сложная, противоречивая. Сегодня, в мирное время, на его жизнь можно смотреть по разному. Но тогда была война. Жестокая, несправедливая,разрушительная.
На войне нет места сомнениям. Либо ты — его, либо он — тебя. Это машина выживания, где остаются только сильные и безжалостные.

Мы, жившие в мирные десятилетия, не имеем права судить. Кто был героем, а кто — предателем? Кто победил — тот и стал героем.
Но сколько смелых, честных, решительных людей остались лежать в сырой земле, так и не увидев светлого будущего, о котором мечтали… Кто они были? Сможем ли мы когда-нибудь ответить себе на эти вопросы?

Я думаю — нет. Никогда.

Слишком многое изменилось. Посмотрите, как быстро изменилась память — и отношение к тем, кто прошёл через страшные войны ХХ века. После распада Советского Союза, после падения коммунистической партии. Даже немецкий народ, переживший позор поражения, сумел всё забыть. Забыли не только о том, что проиграли. Забыли и о том, что именно они развязали эту войну. Забыли и о том сколько горя и бед принесли мирным народам Европы, которая опять подталкивает их к новой войне.

Почему я пишу об этом в самом конце?

Потому что не стоит нам, молодым, ни оправдывать, ни осуждать события, которые давно миновали. Их не изменить.
Мы должны помнить своих предков. Любить свою землю. Учить детей состраданию. Верить в Бога. Прислушиваться к своему сердцу.
И, самое главное — постараться жить в мире друг с другом.
               
                14.06.2025