Продолговатый пруд

Солнце безжалостно жарит. Душно. И от разлившейся жары никуда не деться, нигде не укрыться, только если на Елисеевском продолговатом пруду будет чуть прохладней.
За деревней Елисеево - широкий и глубокий овраг, склоны поросшие гусиной травкой, дикой малиной, кустами шиповника, ивняком, длинными шнурами хмеля, с матёрыми берёзами.
Широкий овраг межевался с лесной опушкой, обрамлённой золотой стенкой лютиков, а разрыв между торцом левым пруда пестрел полоской, островком осоки, золотыми звёздами зверобоя, цветами Иван - чая.
Я подходил по тропке к плотине. Такой знакомой, такой незнакомой. Как быстро летит время, как быстро всё изменилось!
Я стал с особым вниманием вглядываться  в продолговатый левый берег, очень памятный мне с далёкого детства. Мне показалось, что я узнаю отдельные изгибы берега, ивняки, насыпанную плотину.
Вот послышалось в ближней берёзовой дубраве, как пробует голос иволга, запела и тут же смолкла. В кустах ивняков возится птичка - крапивница: то ли слетела с гнезда, то ли решила садиться? В березняках пересвистывались всё громче дрозды, услышав мои шаги на берегу, в воду пруда шарахнулась с разбега выдра.
Дикие утки вразнобой пролетели к чащи пруда, шлёпнулись на синеющую гладь, подняли брызги. Крупная утка вдруг стремительно вылетела из камышей, пролетела над продолговатой чащей, над плотиной, торцом и смело опустилась на воду.
Склоны берега были низкими, пологими. Вода в чащи была тёмно- синей, по краям берегов зеленели кустики куги и зелёная полоска кувшинок, левый берег оторочили густые заросли камышей. Над торцом кружилась чайка, белая - белая, как снег. Синие стрекозы с прозрачными крылышками садились на былинки камышей, раскачивались из стороны в сторону, как маятники часов.
 Сижу, отдыхаю на берёзовом пеньке, слушаю тихую песенку пеночки. Песенка негромкая, но далеко слышится. А вот затянула свою удивительную морзянку хохлатая синица:" Ти- ти-ти". У наклонившихся кустов ивняков над синеющей глади воды, пошевеливая плавниками плавали мелкие карасики, блаженствовали в тени кустов.
Солнечный свет, процеживаясь сквозь густую листву береговых берёз густыми мазками, пятнами ложился на воду. Вода отливала синим таинственным цветом и была такая стеклянно - неподвижная, как стекло.
Если бы можно было замедлить, преодолеть ход уходящего, отпущенного Творцом времени, чтобы волю налюбоваться, насладиться этим знакомым с детства продолговатым прудом на опушке леса, удивиться этой неброской красотой, чтобы каждая встреча была с ним, как словно новое открытие.