Синенькие

               
Вспоминая своё детство, мы, наверное, больше ориентируемся на два момента – добро и зло, с которыми встречались в нашей детской беззаботной жизни. Я не буду вспоминать о зле, но о добрых моментах моего детства я постоянно думаю, вспоминаю. О них и расскажу.
Жили мы на Крайнем Севере, в Берёзове – месте, куда в давние времена ссылали опасных преступников. Не зря Суриков написал картину «Меншиков в Берёзове». Да и  не только Меншиков сгнил в этих краях, туда привезли из Санкт-Петербурга и графа Остермана, и князя Долгорукова, а после – революционеров Троцкого и Ногина. История этого места богата подобными событиями. Но я не об этом.
Жизнь на вечной мерзлоте нам не казалась каторгой – такая же, в принципе, жизнь, как  Воронеже или Самаре, со своими плюсами  и минусами. И если средняя полоса России славится яблонями  и сливами, то у нас растут могучие кедры с россыпями шишек. А ягода северная! Попробуйте найти южные ягоды или фрукты, которые хранятся год и больше  после сбора, не плесневея. А вот брусника и северная клюква такими свойствами обладают, не говоря уже об их вкусовых качествах. Не зря ведь в лучших ресторанах Краснодара, Ростова, Москвы дорогим гостям всегда предлагают графинчик с клюквенным или брусничным морсом!
Рыбы в реке было много, как говорят, «хоть штанами лови». Во времена моего детства холодильники в наших краях заменяли ледники –  в сарае была яма, которую с зимы заполняли льдом или снегом, сверху насыпался слой опилок, сантиметров двадцать – вот вам естественный холодильник до самой поздней осени. Приедет с рыбалки отец, осетра привезёт килограммов на сорок, а то и двух. Разделают их – икра вёдрами, малосол, уха… День икру едим, два дня едим… Кстати, особого восторга она у нас не вызывала. На третий день икра начинала кислить, на четвёртый пенилась, и тогда остатки её вываливались в колею дороги. Через недельку отец вновь выезжал на рыбалку. Дикого мяса и рыбы было достаточно, но мы, дети, мечтали о фруктах, которых на севере всегда не хватало, и ждали лета.
Детей в семье было четверо, родители работящие, но небогатые. При этом каждое лето организовывали выезд на юг, в Тольятти, где жил отцовский брат, или в Севастополь, где жила дальняя родня по материнской линии. В Тольятти шла тогда  всесоюзная стройка. Помню рыбалку с дедом, располагались мы с удочками у плотины, бычки клевали без перерыва. Помню, как первый раз в жизни я поел вдоволь бананов. Но больше всего вспоминаю Севастополь, дом номер 6 по улице Овражной. Севастопольские хозяева каждый год отводили нам, шестерым, стеклянную веранду размером четыре на четыре метра – живите как сможете. И летнюю кухню, хозяйкой в которой была тётя Нина, тучная женщина с тремором  рук. Мы, дети, удивлялись, как она может что-то делать такими трясущимися руками?
Прямо за нашей  верандой начинался овраг, заросший персиковыми деревьями. Диких персиков было так много, что удавалось пройти по оврагу, не замарав ног персиковой жижей. Персики были крупные, красивые, но почему-то невкусные, как трава, совсем не такие, как с рынка. Но мы все равно их ели. Нам северянам было интересно из съестного всё, что не походит на кедровые шишки, бруснику и чёрную икру.
Купаться ездили на Учкуевку. Было там такое место, где с завода в море текла горячая вода, и мы по полдня сидели в ней, выгнать нас оттуда родителям было  тяжело. Пляжный день  завершался возвращением домой, точнее, на летнюю кухню. Там властвовала тётя Нина, готовя единственное блюдо – икру из синеньких. Про эту икру мы говорили в поезде, по пути домой, на север, вспоминаю я её и теперь. Синенькие покупали родители, остальное делала она, тётя Нина, своими трясущимися руками. Баклажан для нас, северян, – овощ экзотический, вкушать его, кроме Севастополя, было негде, да и не знали мы, как его готовить.
У тёти Нины на веранде, в углу, висела икона с изображением, которое трудно было рассмотреть, и она часто как-то бегло поворачивалась к ней, крестилась, молилась тихо и  продолжала свои кухонные дела. Мы, дети, наперебой рассказывали ей, что у нас на севере есть баба Соня, которая тоже молится Богу.
– А вы верите в Бога? – спрашивала нас тётя Нина, на что мы с гордостью отвечали:
– Мы, тётя Нина, верим в наступление коммунизма, когда всего будет много и никому не придётся   работать.
И это тоже момент из нашего детства, пример того, что во времена безбожья были люди, которые в открытую верили и молились.
Возвращаясь с пляжа по улице Овражной, метров за десять до нашего дома мы уже ощущали непередаваемый аромат и знали, что нас ждёт полный эмалированный таз вкуснейшей икры, приготовленной тётей Ниной. Таз опустошался мгновенно, заканчивался и  наш отпуск, пора было уезжать. А воспоминания о севастопольском отдыхе, о море всегда имели для нас особое послевкусие икры из синеньких, приготовленной тётей Ниной, сочетание ароматов баклажана, аджики, болгарского перца, душистых трав. Если бы перед нами, северными ребятишками, поставили блюдо с натуральной осетровой икрой и такое же блюдо приготовленной тётей Ниной икры из синеньких, мы, не задумываясь, выбрали бы  икру баклажанную, а осетровую и ложкой не ковырнули бы. Хотя я и осетровую икру любил, точнее, не саму икру, а отходы от неё – жилки на которых она у осетра растёт. Они жирненькие, нежные, на них остаются икринки, воистину деликатес. Эх, сейчас такое и не поешь нигде. Фермерскую осетрину аквакультурную я не ем, брезгую, ибо осётр, выращенный в аквариуме, полностью рос на химии и витаминах. Лучше уж отдельно ложками поесть такие витамины, которыми вскармливают осетровые породы рыб.
Прошло время. Стали мы взрослыми, определились наши кулинарные стандарты, правила, вкусы. Детские впечатления об икре из синеньких, приготовленной руками тёти Нины, запомнились навсегда. Вот только и сегодня ищу я рецепт той икры, но увы… Делали мне  баклажанную икру и ресторанные повара, и старательные хозяйки, но того аромата, который, как купол, накрывал не только нас, но и половину улицы Овражной, ни разу почувствовать не пришлось. А интересно, – часто задумываюсь я, – есть ли сегодня в Крыму тёти Нины, которые вот так, больными трясущимися руками, смогут сделать икру из синеньких, которая накроет нас своим божественным ароматом? Не даёт покоя мне эта мысль и зовёт в Крым, на поиски утраченных ароматов детства.