Холмс - Дело об Исчезнувшем Архивариусе и Ключе Ор

Записки о Шерлоке Холмсе: из еще неопубликованного

Дело об Исчезнувшем Архивариусе и Ключе Ориона

Глава I. Исчезновение Архивариуса

Едва прошло две недели после того, как Доктор Финч занял свое заслуженное место в Ньюгейте, как на Холмса снова навалилась его излюбленная меланхолия. Он прибег к своим трубкам и начал проводить эксперименты с золой, ставя их в ряд на каминной полке. Его молчание было тяжелее любого шума.
— Ватсон, — сказал он, не отрываясь от своего микроскопа, — я убежден, что мир вступает в эпоху, когда преступления станут столь же тонки, как паутина, но столь же смертоносны, как пуля. Мы больше не ищем грубых мотивов; мы ищем неуловимую логику абсурда.
Мисс Уинтер, которая разбирала письма клиентов, внезапно остановилась. — Мистер Холмс, похоже, вы правы. Вот письмо из Whitehall. Оно было доставлено лично курьером, который, судя по всему, испарился так же быстро, как явился.
Холмс мгновенно отложил пробирку и взял конверт. Он был адресован лично ему и имел гербовую печать, которую я сразу узнал: Секретная Служба Его Величества.
Письмо было кратким и официальным, подписанным Лордом Белгрейвом, старым знакомым Холмса по делам государственной важности:
«Мистер Холмс, мы столкнулись с абсолютным вакуумом. Ровно 48 часов назад исчез Мистер Гораций Тиммонс, главный архивариус Секретного Архива Короны. Он не просто ушел; он испарился, как призрак, из запертой комнаты в самом сердце Уайтхолла. Хуже того, из его сейфа пропал Ключ Ориона — предмет, не представляющий ценности для вора, но критически важный для безопасности нашей сети контактов в Европе. Приходите немедленно. Считайте это не расследованием, а кризисом».
Лицо Холмса мгновенно оживилось. Тоска ушла, сменившись стальной сосредоточенностью.
— Ватсон, наша охота на мухобойку закончилась. Мы переходим к охоте на тигров.
— Исчезновение из запертой комнаты, Холмс? Это же почти пародия на ваше прошлое дело!
— Не совсем, Ватсон. Здесь не было убийства, но была кража, которая является одновременно и исчезновением. Это сложная трехмерная шахматная задача. Нам немедленно нужен кэб. Аналитик, вы едете с нами. Нам понадобится ваш дар к расшифровке скрытых данных и финансовых потоков. Проверьте, пожалуйста, все зашифрованные телеграммы, отправленные из Лондона в Париж за последние двое суток.
Секретный Архив Короны оказался гораздо более невзрачным, чем я ожидал. Это был старый, неприметный дом с узкими окнами, расположенный в переулке за зданием Министерства.
Внутри нас встретил сам Лорд Белгрейв — высокий, сухой джентльмен с усталыми глазами.
— Рад, что вы здесь, Холмс. Полиция бессильна. Они зациклились на том, как человек мог выбраться, но я больше обеспокоен тем, что он мог взять с собой.
Мы прошли в кабинет Тиммонса, расположенный в конце длинного коридора. Кабинет был маленьким, душным и полностью обшитым металлическими листами за дубовыми панелями — настоящая крепость. На окнах стояли стальные решетки, а единственная дверь имела два замка, которые запирались снаружи.
— Тиммонс работал допоздна, — объяснил Белгрейв. — В десять вечера он позвонил нашему дежурному, чтобы тот запер дверь, как обычно. Дежурный запер оба замка, проверил их и ушел. Утром в восемь часов его пришли сменить. Дверь была заперта. Но Мистер Тиммонс исчез.
Комната была в идеальном порядке. Ни следа борьбы, ни поспешности, ни сломанной мебели. На столе лежали аккуратные стопки папок, а в углу, за массивным дубовым шкафом, стоял сейф.
— Сейф, — сказал Белгрейв. — Он был заперт, но, увы, нам пришлось его взломать. Ключа Ориона там не было. А вот личные вещи Тиммонса остались: его шляпа, плащ, даже часы на цепочке.
Холмс немедленно начал осмотр, его глаза метались по комнате, словно лучи света. Он обошел сейф, изучил пол, заглянул в камин, а затем остановился у стены, где висела старая, плохо прорисованная карта Лондона.
— Расскажите мне о Ключе Ориона, Лорд Белгрейв, — потребовал Холмс, постукивая по стене.
— Это не настоящий ключ, Холмс. Это всего лишь зашифрованный, многоступенчатый код. Он позволяет расшифровать наши списки агентов и их контакты в ключевых европейских столицах. Если он попадет в руки русских или немцев… это катастрофа.
— Вы говорите, что человек исчез, не оставив следа, но забрав только самый важный секрет? В то время как его личные вещи остались?
— Совершенно верно.
Холмс нахмурился, его взгляд остановился на каминном дымоходе, затем на карте, а потом... на Мисс Уинтер.
— Аналитик, что вы видите?
Мисс Уинтер осмотрела запертое помещение с точки зрения его защищенности и уязвимости. — Мистер Холмс, комната — это сейф. Но как и у любого сейфа, у нее есть слабые места. Дверь слишком толстая, окна слишком зарешечены. Остается только один путь…
— Дымоход, — сказал я. — Но он слишком узок.
— Конечно, — Холмс улыбнулся. — Преступник был слишком узок. Но архивариус... Тиммонс, он был небольшого роста, худощав.
— Не только, — возразила Мисс Уинтер. — Обратите внимание на карту. Она не старая, мистер Холмс. Она совершенно новая, недавно повешена. А сзади, в углу комнаты…
Она указала на крошечный, почти невидимый гвоздь, который торчал из дубовой панели.
— Стены обшиты металлом. Эта карта должна скрывать что-то.
Холмс небрежно сорвал карту со стены. Под ней была не стена, а круглое отверстие, диаметром не более тридцати сантиметров. Изнутри отверстие было явно обработано так, чтобы оно выглядело как старая, заброшенная вентиляционная труба, покрытая толстым слоем пыли.
Лорд Белгрейв ахнул.
— Боже мой! Как же он мог…
— Тиммонс не сбежал через дымоход, Лорд Белгрейв, — произнес Холмс, поднося лампу к отверстию. — Он просверлил это отверстие. А после исчезновения его заделали и замаскировали картой.
— Это невозможно! Чтобы просверлить такую дыру в толстой металлической обшивке, понадобился бы перфоратор, Ватсон, а шум был бы слышен по всему Уайтхоллу!
— Не за один присест, Ватсон, — сказал Холмс. — А в течение нескольких месяцев. Он архивариус. Он проводил здесь долгие часы один. Каждый вечер, когда его запирали, он уносил с собой немного стальной стружки, а утром приносил инструменты, замаскированные в его папках. Он выгрызал свой путь на свободу.
— И ушел в соседнее здание, которое, судя по карте, является заброшенным складом. Какое изощренное терпение!
— Но кто его сообщник, Холмс? Кто его ждал там?
Холмс вернулся к столу, посмотрел на папки и бумаги. — Сообщник, Ватсон, — это то, что отличает побег от похищения. И я начинаю подозревать, что Гораций Тиммонс не был похищен, а просто сбежал, забрав за собой Ключ Ориона. Вопрос в том, зачем ему это было нужно? И кто его завербовал?
Он взял со стола толстую, исписанную папку. — Аналитик, это его личные записи. Просмотрите их. Я ищу здесь второе дно.
Мисс Уинтер открыла папку. Среди сухих записей о датах документов и реестрах, она нашла тонкую, почти невидимую прослойку.
— Мистер Холмс, это не личные записи. Это шифр. Это письмо Тиммонса своему кукловоду.
— Прочтите нам это, Аналитик. И не пропустите ни одного слова.
— «Я ухожу, как было велено. Ключ Ориона со мной. Моя цена уплачена. Я ухожу не один. Я беру с собой только то, что мне дороже всего. Он поймет. Он — единственный, кто знал. Ждите моего сигнала в Вене».
Холмс выпрямился. — Вена. Значит, наш Призрачный Агент направляется на континент. Ватсон, нам предстоит быстрое путешествие. И нам нужен не просто кэб, а экспресс. Мы должны перехватить этого крота, прежде чем Ключ Ориона откроет все секреты Империи.


Глава II. Экспресс на Вену и Золотое Озеро


Наше путешествие на континент было стремительным и изматывающим. Скорость паровоза, несущего нас через Францию и Германию, казалась невероятным контрастом с методичной, полугодовой работой Тиммонса по выгрызанию своего пути на свободу.
— Обратите внимание, Ватсон, — сказал Холмс, когда мы проносились мимо зеленых полей. — Метроном этого преступления. Тиммонс жил по скупому, однообразному ритму секретного архива: ежедневно, час за часом. Его побег — это не вспышка озарения, а тихий, многомесячный триумф дисциплины архивариуса. Ни один вор не проявил бы такого терпения, только человек, привыкший к невидимому, но неумолимому труду.
Мисс Уинтер, сидя напротив, держала в руках зашифрованные телеграммы. — Мистер Холмс, я проверила все исходящие за последние 48 часов, которые можно было бы связать с Веной. Нашла только одну подозрительную телеграмму, отправленную из Кале на имя некой Мадам Одетт в Венский отель «Империал». Текст: «Фокусник покинул ящик. Сделка в силе. Залог получен».
— «Фокусник покинул ящик»! — воскликнул Холмс. — Это идеальный шифр для нашего призрачного агента! Он сбежал из запертой комнаты — вот его «ящик». А «Мадам Одетт» — это наш кукловод.
— Позвольте, Холмс, — вмешался я. — В шифре Тиммонса было сказано: «Он поймет. Он — единственный, кто знал». Он не ссылался на «Мадам Одетт».
Холмс, прищурившись, посмотрел на Аналитика. — Вы правы, Ватсон. Здесь нестыковка. Тиммонс писал: «Он поймет». Это личное обращение, которое подразумевает либо второго сообщника, либо доверенное лицо, которое помогало ему внутри архива, или, что более вероятно, лицо, которое знает о его слабости.
— Аналитик, сосредоточьтесь на фразах: «Моя цена уплачена» и «Беру с собой только то, что мне дороже всего». Взломайте финансовый след.
Мисс Уинтер тут же разложила свои бумаги. — Финансовый анализ не дает прямых ответов. У Тиммонса не было крупных счетов на континенте. Не было внезапных крупных вкладов. Его «цена», мистер Холмс, не была денежной.
— Именно, — кивнул Холмс. — Цена — это то, что освобождает человека от обязательств. Если не деньги, то безопасность?
— Вероятно, безопасность. Лорд Белгрейв упомянул, что Тиммонс был вдовцом и жил один.
— Жил один, — повторил Холмс. — Но кто был дороже всего?
Мы прибыли в Вену на следующий день, погрузившись в атмосферу величественной, но мрачноватой столицы Австро-Венгерской империи. Венский вокзал был переполнен офицерами в шинелях и дамами в тяжелых мехах.
Мы немедленно отправились в отель «Империал». Мисс Уинтер, используя свои связи (о которых она всегда предпочитала умалчивать), узнала, что Мадам Одетт только что выехала, направившись к озеру Аттерзее в Зальцкаммергуте — знаменитому озеру, популярному у аристократии.
— Аттерзее, — пробормотал Холмс, изучая карту. — Отъезд из Вены в самый живописный уголок Австрии. Это не похоже на шпионскую сделку. Это похоже на отпуск.
— Возможно, она уходит от преследования, Холмс, — предположил я.
— Нет, Ватсон. Преступник, который получил Ключ Ориона, не отправится в отель. Он отправится в конспиративную квартиру. А Мадам Одетт выбрала роскошь. Это означает, что она не скрывается. Она ждет.
— Но где Тиммонс? — спросил я.
— Тиммонс, наш фокусник, уже доставил ящик, Ватсон. Теперь он — залог. Я полагаю, наш архивариус где-то прячется в Вене, пока Мадам Одетт не удостоверится в подлинности Ключа.
— И кто же тот «Он», который «поймет»?
Холмс указал на газету, которую читал в поезде. — Наш архивариус оставил в Лондоне одну зацепку, которую, вероятно, видел только один человек, связанный с его работой. Единственный, кто мог понять, почему Тиммонс сбежал и почему он выбрал именно этот способ.
— А что, если «самое дорогое», что он взял с собой, — это не человек и не вещь, а его репутация?
— Возможно, Ватсон. Возможно. Но давайте проверим личные дела Тиммонса, прежде чем садиться на следующий поезд. Аналитик, вернитесь к его папке. Я хочу, чтобы вы нашли любой адрес, не связанный с его службой. Нечто, что он мог посетить сразу после того, как пролез через свою дыру.
Мисс Уинтер взяла папку и через секунду протянула Холмсу небольшую карточку. На ней был адрес Венской музыкальной академии.
— Это не адрес Тиммонса. Это адрес Мисс Розалинды Тиммонс, его единственной дочери. Она — скрипачка, которая уехала учиться в Вену два года назад.
— Блестяще! — воскликнул Холмс. — Вот и наше самое дорогое. Он не взял ее с собой, Ватсон. Он пришел к ней. Вот куда он направился сразу после своего побега. Не к Мадам Одетт, а к дочери. Он — отец, а не просто крот. Его цена — это безопасность или образование его дочери.
— А тот, кто понял, это ее учитель или наставник, который дал ей возможность уехать, заплатив за нее, — догадался я.
— Теперь у нас есть маршрут: Вена ; Дочь ; Аттерзее. Но нам нужно поторопиться. Мадам Одетт может получить Ключ Ориона уже завтра, и тогда наша миссия будет провалена.
— Ватсон, заказывайте билеты на Аттерзее. Аналитик, вы отправляетесь в музыкальную академию. Найдите Мисс Розалинду Тиммонс. Вы должны узнать, кто заплатил за ее образование и кто мог шантажировать её отца.
— Принято, мистер Холмс, — ответила Мисс Уинтер, уже собирая свой саквояж. — Я начну с профессора Шнайдера, ее руководителя. Если он единственный, кто знал, мы найдем его там.


Глава III. Соната Шантажа


Путь Мисс Уинтер в Венскую музыкальную академию был быстрым и целенаправленным. Ее методичность всегда поражала меня, особенно в контрасте с порой хаотичным гением Холмса. Пока мы с Холмсом мчались к Аттерзее, она уже сидела в кабинете Профессора Шнайдера, худой, нервозной фигуры, которая явно не ожидала визита столь проницательной особы.
— Профессор Шнайдер, — начала Мисс Уинтер, усаживаясь напротив него. — Мое имя не имеет значения. Меня интересует Мисс Розалинда Тиммонс. И, в частности, кто оплачивает ее обучение?
Профессор Шнайдер, смерив ее недоверчивым взглядом, поправил свои очки. — Мисс Тиммонс — одаренная скрипачка. Ее отец, Мистер Гораций Тиммонс, внес за нее полную плату два года назад.
— Я располагаю информацией, Профессор, что финансовое положение Мистера Тиммонса не позволяло ему оплачивать столь дорогое образование за границей. И не позволяло ему в течение всего последнего года.
Профессор Шнайдер побледнел. — Это… это конфиденциальная информация. Но… хорошо. Год назад у Мистера Тиммонса возникли финансовые трудности. Плата была внесена анонимным покровителем, который просил сохранить его имя в секрете.
— Именно, — кивнула Мисс Уинтер. — И этот покровитель поставил одно условие: Мисс Розалинда должна будет дать концерт в определенном зале, в определенное время, если ее отец не выполнит некие условия. Не так ли?
Шнайдер вздрогнул. — Откуда вы… Да. Я был потрясен этим. Условие было странным: если средства перестают поступать, или отец Мисс Тиммонс не выполняет «определенное обязательство», Розалинда должна выступить на вечере у Княгини Леи фон Эренхайн в её Замке Кронберг. Исполнить конкретную сонату. За это Княгиня обязуется взять на себя все ее дальнейшие расходы.
— Княгиня Лея фон Эренхайн, — задумчиво повторила Мисс Уинтер. — Её замок Кронберг… А какова была эта соната?
— Соната «Мрачная Песнь Змеи» — редкое произведение малоизвестного австрийского композитора XVIII века. Никогда не слышал, чтобы ее где-либо исполняли.
— Это не соната, Профессор, — произнесла Мисс Уинтер, поднимаясь. — Это шифр. А Княгиня фон Эренхайн, судя по нашим данным, является одним из самых влиятельных неофициальных финансистов на континенте. Выступала как посредник в сомнительных сделках с недвижимостью и контрабандой. И она часто путешествует в… Лондон.
— Вы подозреваете… — начал Шнайдер, но Мисс Уинтер уже вышла из кабинета.
Она немедленно связалась с Холмсом.
— Мистер Холмс, «Мадам Одетт» — это псевдоним. Наш кукловод — Княгиня Лея фон Эренхайн. Она шантажировала Тиммонса, угрожая лишить его дочь будущего, и предложила обеспечить ее, если он украдет Ключ Ориона. И она ждет Тиммонса в Замке Кронберг, не в отеле. Аттерзее — это всего лишь её летняя резиденция.
— Значит, он идет на встречу, где его дочь сыграет свою «Мрачную Песнь Змеи», чтобы сохранить ее будущее, — пробормотал Холмс в трубку. — А мы идем, чтобы перехватить и Ключ, и Княгиню. Блестяще, Аналитик! У меня есть сведения о самом Тиммонсе. Он отправил телеграмму из Вены с адреса Дома для одиноких мужчин, в которой просил передать дочери скрипку. В сообщении, предназначенном для дочери, он написал: «Папа уехал в Аттерзее. Не волнуйся. Скоро вернемся».
— Это был его сигнал, — поняла Мисс Уинтер. — Он сказал ей, что его местоположение известно и он под контролем. Он не хотел, чтобы она ехала за ним. Он хочет, чтобы она спаслась.
— И он не сказал ей правду о том, что едет в Замок Кронберг, потому что он боялся за ее жизнь, — ответил Холмс. — Это наш шанс. Ватсон, мы немедленно отправляемся в Замок Кронберг!


Глава IV. Замок Кронберг и Мрачная Песнь


Наш путь от Вены до Зальцкаммергута был стремительным, контрастируя с тем полугодовым, едва заметным трудом, которым Тиммонс высверливал себе путь к свободе. Холмс настаивал на максимально возможной скорости, сознавая, что каждая минута приближает нас к катастрофе.
Замок Кронберг возвышался над Аттерзее, огромный, мрачный силуэт, бросающий вызов и времени, и горам. Это была крепость, построенная для демонстрации власти, а не для сокрытия преступлений. У парадного въезда сновали экипажи, доставляя на званый вечер австрийскую знать.
— В этом и кроется её ошибка, Ватсон, — сказал Холмс, пока мы поднимались по крутой подъездной дорожке. Мы выглядели как два джентльмена, опоздавшие на светское мероприятие. — Княгиня Лея фон Эренхайн не шпионка, а торговец. Она предпочитает роскошь конспирации. И она использует толпу как щит.
Мы проникли в Замок под видом гостей, заблаговременно «потерявших» свои приглашения, но достаточно уверенно, чтобы слуги не осмелились спросить.
Главный зал был ошеломляющим — хрустальные люстры, мраморный пол и эхо голосов, отражающееся от высоких сводов. Посреди зала стояла сцена, на которой готовились к выступлению.
— Тиммонса здесь нет, Холмс, — прошептал я. — Я не вижу его среди гостей.
— Он не гость, Ватсон. Он залог, как мы и предполагали. Он находится где-то в подвале или башне, ожидая, пока его дочь сыграет свою роль.
В этот момент зазвучала тихая, напряженная музыка. Розалинда Тиммонс вышла на сцену, держа в руках скрипку. В её лице не было одаренной артистки — только страх и решимость. Она подняла смычок, и комната погрузилась в тишину.
— Это она, Ватсон. Наша «цена», — пробормотал Холмс. — А теперь, слушайте. Мрачная Песнь Змеи.
Музыка, казалось, несла в себе напряжение, которое невозможно передать словами. Она была резкой, диссонирующей, но математически точной. Это было не искусство, а транзакция. Княгиня Лея фон Эренхайн стояла у стены, рядом с богато украшенным гобеленом, с непроницаемым выражением лица, сжимая в руке веер.
Холмс мгновенно понял.
— Ватсон! Это не шифр, который нужно расшифровать, как думала Аналитик. Соната — это ключ. Сами ноты, их последовательность и октавы, являются финальным кодом для Ключа Ориона! Тиммонс не отдал код, он разделил его: половина у него, половина в этой музыке.
— Значит, Княгиня слушает музыку, чтобы записать код!
— Именно! И она делает это в общественном месте, потому что уверена, что никто не сможет прервать концерт.
Холмс рванулся вперед, его быстрая, решительная фигура пробила толпу. Розалинда играла свою мрачную, трагическую партию. Ее скрипка плакала. Когда она достигла апогея сонаты — сложной, быстрой секции, где ноты казались почти случайными, — Холмс, не раздумывая о последствиях своего дерзкого маневра, вскочил на сцену.
— Стойте! — его голос прозвучал как выстрел в тишине.
Княгиня Лея резко раскрыла веер, ее глаза метали молнии. — Вы! Как вы посмели прервать мою протеже?!
— Вы ошибаетесь, Княгиня, — спокойно сказал Холмс, стоя рядом с Розалиндой. — Я прервал не концерт, а трансляцию шифра. Мисс Тиммонс, не волнуйтесь, ваш отец в безопасности. Вы только что сыграли последнюю часть Ключа Ориона.
Розалинда уронила скрипку, и она с глухим стуком упала на ковер.
Княгиня Лея, увидев, что её план разрушен, попыталась незаметно скользнуть к боковой двери. Но тут же её путь преградил Ватсон.
— Не так быстро, Мадам Одетт, — сказал я, вспоминая телеграмму. — Сделка окончена. Фокусник вернулся в ящик.
— А ящик, Ватсон, — добавил Холмс, указывая на ошеломленную публику, — был всего лишь тюрьмой, которую Тиммонс прогрыз ради любви. Он никогда не был предателем, только жертвой. И вся эта сложная схема с дрелью и картой была создана, чтобы дать Княгине ложное ощущение безопасности. Он не мог просто отдать код, он должен был его исполнить, чтобы гарантировать, что его дочь будет свободна.
Холмс повернулся к Княгине. — Княгиня Лея фон Эренхайн, за шантаж и государственную измену, вы арестованы. Ваши сообщники в Вене и Лондоне уже задержаны благодаря железному расчету моей коллеги, Аналитика. Мы нашли место, где вы держали Мистера Тиммонса: маленькую комнату в башне, откуда он мог видеть свою дочь и быть уверенным, что она в безопасности.
Холмс подошел к гобелену, возле которого стояла Княгиня, и стянул его. За ним была ниша, в которой стоял Тиммонс — изможденный, но живой. В его руке был маленький, скрученный клочок бумаги.
— Это первая часть ключа, Холмс, — прошептал он. — Вторая часть… в музыке.
— Я знаю, Тиммонс, — улыбнулся Холмс. — И теперь, благодаря вашей невероятной дисциплине, Ключ Ориона снова принадлежит Короне. А ваша дочь свободна.


Эпилог. Ночь в Мюнхене


На обратном пути мы остановились в Мюнхене. Ключ Ориона был в целости и сохранности. Княгиня Лея фон Эренхайн была передана австрийским властям, а Тиммонс и его дочь Розалинда направлялись обратно в Лондон.
Я сидел с Холмсом в небольшом баварском трактире.
— Скажите, Холмс, почему Тиммонс в своем шифре писал: «Он поймет. Он — единственный, кто знал»?
— Ах, Ватсон, — Холмс взял свою трубку, — это была самая тонкая нить. Тиммонс, архивариус, был заперт в своей крепости. Единственный человек, который точно знал, что в его сейфе нет ничего ценного, кроме кода, и кто мог бы понять его мотив, был Лорд Белгрейв. Тиммонс написал это как послание Белгрейву, чтобы тот не искал его среди предателей, а искал его среди жертв. Тиммонс намекал на своего сообщника — Лорда Белгрейва, которому он намеренно оставил эту загадку, чтобы он привел нас к Княгине, но при этом спас Розалинду.
— И Мисс Уинтер?
— Холмс, всегда предпочитавший риск просчету, знал, что даже его внезапный маневр в замке был бы бесполезен, не будь он основан на её железном расчете и скрупулезном, почти невероятном анализе. Аналитик, Ватсон, — это точный маятник, ведущий к цели. Она — будущее нашей работы.
— Но, Холмс, что насчет Ключа Ориона? Вы расшифровали его?
Холмс вытащил клочок бумаги, который Тиммонс передал ему. На нем были ряды цифр и нот.
— Видите ли, Ватсон, Ключ Ориона — это просто набор координат. Это не список имен. Это список неиспользованных убежищ Короны в Европе. Тиммонс был архивариусом, а не шпионом. Он продал будущие возможности, а не настоящих агентов. В этом и было его последнее, гениальное предательство — он спас свою дочь, но не нанес непоправимого ущерба Империи.
Холмс улыбнулся своей знаменитой, редкой улыбкой. — Дело закрыто. А теперь, Ватсон, заказать нам ещё по кружке пива и поблагодарим Мюнхен за столь удачный перевалочный пункт.