Этейн. Реинкарнация ч. 1 Душа Этейн гл. 3 Лидушка

117 год нашей эры.

Итак, красавец-принц Мидхир и его нареченная Этейн постепенно приближались к городу Бри Литу - родному дому в северной стране.

Чем ближе подъезжали, тем задумчивее и печальней становился принц.

«Даже не знаю, чего ждать от жены. Как она воспримет, что я вернулся не один и привез с собой девушку невиданной красоты? Как приеду, надо сразу же поставить супружницу на место, чтоб и близко не смела подходить к моей милой нежной девочке. Ведаю я, какой тяжелый нрав у моей супруги, знаю, что она ведьма, жестокая и страшная. Уповаю лишь на то, что убоится она меня – своего супруга, и не станет вредить моей нареченной».

Долго ли, коротко ли, путники добрались до владений принца. Вот уж и стены городские с башнями и бойницами показались. Наконец-то, дом родной!

Свита Мидхира вышла на крыльцо дворца, чтобы приветствовать властителя. Впереди всех стояла богато одетая женщина, чей повелительный взгляд, казалось, охватывал весь город - дворец, слуг, собравшихся вокруг горожан и самого Мидхира.

- Ну, вот мы и прибыли, милая Этейн.

Он спешился и протянул к ней руки.

- Иди ко мне, любимая, - бережно снял ее с лошади и обнял.

- Кто эта женщина? – осмелилась спросить Этейн.

- Это моя жена Фуамнах.

- Жена? А кто же я?

- Ты тоже сегодня станешь моей женой, милая моя Этейн.

Девушка не могла отвести взгляда от властной и грозной женщины, стоявшей на крыльце. Казалось, своими черными огромными глазами она испепелила красавицу -фею, заставив ее дрожать от страха.

«Что ж, даже издалека видно, что жена Мидхира – полновластная хозяйка в этих владениях. Разве согласится она делить с кем-нибудь своего мужа? Зачем он привез меня сюда? Разве недостаточно ему одной жены?»

Фуамнах, урожденная принцесса, была не только красивой и могущественной хозяйкой Бри Лита, но и хитрой коварной колдуньей. Похолодев от ярости, она смотрела, как Мидхир бережно снимает девушку с лошади, нежно обнимает и шепчет ей что-то на ушко.

«Как же он посмел посмотреть на кого-то, кроме меня?! Как осмелился привезти в мой дом грязную девку, если у него есть я – красивая, умная, отличная хозяйка, перед которой трепещут слуги?! Как только пришло на ум моему муженьку показать всем неразумную соплячку, оскорбив и унизив меня в моем собственном доме? Что теперь скажут люди вокруг? Они наверняка станут смеяться, сплетничать, ехидничать, сомневаться в моих способностях, если уж мой собственный муж позволил себе заменить меня на другую, да еще и непотребную девку, соблазнившую чужого мужчину!»

***

1988 год.

Неумолимо бежит время. Вот уж и годик пролетел, как дети покинули этот мир.

Молодая, но совершенно седая женщина часто приходит на могилку. Присядет на скамеечку и рассказывает новости: кто родился, кто женился, а кто развелся. Напечет булочек и принесет гостинец на погост. Дочь с зятем те булочки очень любили.

Поплакала, горестно вздохнула от невыносимой ноши на сердце.

- Жизнь моя окончена. Не помню, какой сегодня день, какой год. Не радуюсь ничему, никого не замечаю. Тоскую по вам, милые мои детушки. Ради чего мне теперь жить? Ничего-то в моей жизни не осталось. Разве, лечь рядом с вами и помереть в спокойствии и надежде, что на том свете с вами увижусь. Да не берет меня смертушка, видать забыла обо мне…

Зарыдала в голос, причитая о горькой своей жизни. Как тут успокоишься? Не лечит время, не дает отдыха, оставляя в памяти горе. Так и рыдала, выплакивая обиду на судьбу-судьбинушку несправедливую. Всхлипнула напоследок:

- Ну, вот. Вроде все вам рассказала, побыла с вами, и легче. Завтра еще приду.

С трудом поднялась со скамеечки. Горе лежит на плечах тяжелым грузом, не дает идти легко и свободно, пригибает к земле.

Что это за шорох? Оглянулась.

- Кто здесь?

С трудом разглядела в кустах огромные голубые глаза.

- Выходи, не бойся.

На свет вышла девчушка лет шести. Грязная, неухоженная. Мордашка чумазая, глаза голодные.

- Тетенька. Можно мне булочку? Я хочу кушать.

- Ты чья? Как тебя зовут?

- Я - Лидка. Я - мамкина.

Она оторопела:

«Лидушка! Милый ребенок, маленькое солнышко!»

Снова всколыхнулось горе внутри. С трудом взяла себя в руки, чтобы не расплакаться.

- Идем. Я как-раз с собой несколько булочек прихватила.

Присела на скамейку у могилки детей, смотрела, как малышка жадно ест, торопится, словно боится, что булку эту у нее отнимут.

- А что ты делаешь на кладбище?

- Сижу и жду, а потом ваши булочки забираю, когда вы уходите. Им-то не надо, а мне кушать очень хочется, - кивнула в сторону фотографии, виновато глядя на тетеньку, - ругать не будете?

- Нет, не стану ругать. Ешь, мне не жалко. А есть у тебя мама, папа?

- Мама. Но она мне кушать не дает.

- Пойдем-ка, детонька, я тебя домой провожу.

***

-Здравствуйте.

Вслед за девчоночкой зашла в обветшалый, неухоженный дом с покосившимися окнами, дырявыми заплеванными и зашарканными половицами, старой и разбитой мебелью. На грязном диване зашевелилась куча тряпья и вылезло на свет подобие женщины с опухшим лицом в рваном замызганном халате.

- Чё тебе надо? Ты чё приперлась? Доча, чё этой тетке от тебя надо?

Шибануло смрадом от перегара и немытого тела.

- Ваша дочь была на кладбище, а я ее проводила домой.

- Ах ты, мерзкая вонючка! Какого фига ты попёрлась на кладбище? Я тебе сказала, что отлуплю, если еще раз туда пойдешь?

Со всего маху она отвесила ребенку звонкую оплеуху, и та отлетела, сильно ударившись головой о стену. Малышка тихо заплакала, с трудом пытаясь не разреветься в полный голос.

- Попробуй только еще! Получишь на полную катушку! Всю задницу ремнем располосую!

- Что Вы делаете? Как можно бить ребенка?

- А тебе чё тут надо? Кто тебя спрашивать будет? Это мой ребенок. Что хочу, то и делаю. Захочу прибить - прибью. Не твое дело. Пошла отсюда!

Она вышла из чужого дома, оглянувшись на заплаканное личико несчастной малышки.

«Нет. Так не должно быть. Эта женщина просто не знает, каково это - терять ребенка. Как это страшно! Я не могу просто так уйти и оставить Лидушку с этой женщиной. Если уж свою дочь не смогла спасти, так хоть чужой помогу», - потопталась на крыльце и решительно вернулась.

- Я хочу поговорить.

Пьяное подобие женщины опохмелялось остатками горячительного.

- А я не хочу, ик-ик. У меня больше нет выпивки. Можешь не просить.

- Может быть, тебе ребенок не нужен? Я возьму ее к себе. У меня больше никого нет…, я живу одна и смогу о ней позаботиться.

- Как это - возьмешь?

- Возьму и воспитаю. Она ведь тебе только мешает. Отдай.

- Иди отсюда, отстань от меня. Я на нее получаю пособия, денежки, как-никак. На что я тогда буду веселиться, покупать жратву и бухло, если денег не будет? Я – женщина красивая, и в мой дом ухажёры в гости заявляются. Я, может быть, замуж собираюсь. Жду, когда мне сделает предложение один фуфлыжник. Только он все никак не решится. Вот, фингал вчера поставил, скотина, - пробубнила горе-мамаша, разглядывая в осколке засиженного мухами зеркала синяк на своем опухшем лице.

- Тем более. Ты замуж собираешься, ребенок тебе помешает.

- Иди отсюда. Мне деньги нужны.

Вышла из дома, побрела по дороге. Ноги не слушаются, мысли одна через другую перескакивают. Вдруг услышала, как запыхавшийся детский голосок прошептал:

- Тетенька, заберите меня к себе.

Обернулась, увидела только, как сверкают ее босые пятки.

Продолжение следует