Русский крест Мандельштама

Валентина Душина

Из тяжести недоброй-русский Крест Мандельштама
Валентина Душина

НА ТОМ МЕСТЕ. НА ТОЙ ГОЛГОФЕ

Из тяжести недоброй - русский Крест Мандельштама.

Вторую часть моего повествования мне хочется начать со слов Иосифа Александровича Бродского: -"Мы с вами русские люди..."
- Лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года "за всеобъемлющее творчество,проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью".

Моим проводником в тайны творчества Мандельштама стал Иосиф Бродский, чтоб никто не бросил мне в лицо:-"Да, что она гойка, понимает!"

У меня с мечтой не много сходства...

Валентина Душина
свидетельство о публикации №209062900651 29 июня 2009 год

У меня с мечтой не много сходства,
Жизнь прошла в убогой нищите.
Светлый венчик горького сиротства,
На моей сияет голове.
          1999год Набережные Челны (публикация в газете" Камские Зори"

Приведу слова Евтушенко - Поэт в России больше, чем поэт.
И этим всё сказано.

Давайте разберём откуда Наум Вайман( псевдоним на сервере стихи проза ру Зус Вайман) взял образ "непрозрачный еврей русской поэзии"?
Это словосочетание наталкивает на мысль о двойном дне души поэта, оскорбление на которое он не может ответить.

За него ответил Бродский Шемякину; - Морду набью!"

Дословно это выглядело так.

Без иллюстраций. Михаил Шемякин об Иосифе Бродском

- Михаил Михайлович, хотелось бы поговорить с Вами об Иосифе Бродском. Мы сейчас активно собираем материалы о нем, работая над созданием музея.

 - А что, его еще не открыли? А как это вообще? Я слышал, сколько там уже это идет…
- «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана».

- Но вернемся к Бродскому.

- Да. Выехав из Союза, Бродский, как ни странно, стал очень нелепо выступать в печати. Была эмигрантская газета, глуповатенькая такая, которая называлась «Русская мысль». Мысли там были короче, как говорится, мышиного хвоста. Там, в основном, были воспоминания различных фрейлин, как они танцевали с шалью перед государем-императором. Одним словом, такая чистой воды достоевщина – как из «Преступления и наказания», вот, мать – приемная мамаша Сонечки. И Бродский вдруг пишет открытое письмо Брежневу: мы оба с вами русские люди. Ну как это может что-то вызвать, кроме смеха вообще, удивления… Можете себе представить, Бродский пишет Брежневу: мы оба с вами русские люди, мы понимаем, что такое вообще значит Россия; я не собираюсь мазать дегтем ворота родного дома, хотя мне предлагается… В общем, одним словом, я надеюсь, что когда-то… В итоге поднялась такая чушь, и надо мной мои друзья илизнакомые, в основном, эмигранты первой волны, стали немножко подтрунивать: вот ваш знаменитый Бродский, гениальный поэт, как он, одним словом, начинает обкакиваться… Мы же приехали, мы – непоколебимые противники советского строя. И я написал Бродскому письмо, что, в общем, нужно быть достойным своей поэзии, не позориться, так сказать. Потому что позоря себя, ты позоришь всех нас, всю нашу третью волну. Заклеив, в конверте послал в Мичиган - по-моему, он уже был там. Вообще такое вежливое довольно письмо, где я написал, что обожаю его стихи и все.

- Он ответил?

- В том-то и дело. Вдруг мне на Сите Дезар приходит ответ. Это знаменитый город искусств, мастерские напротив Нотр-Дам де Пари. А я там не жил, потому что Советский Союз не давал никаких денег для Сите Дезара. Мне как нищему, человеку из страны, не платившей за мастерские, не принимающей участие в Сите Дезар, мне дали заброшенный клуб биллиардный безо всего – без туалета, без горячей воды, без окон – окна выбиты были, фанерой забиты; без кухни, без газа, без ничего – просто заброшенный клуб. Вот хотите – живите здесь. А поскольку негде было жить – я ушел и от моей галерейщицы, которая хотела навязать мне десятилетний контракт и подарила в придачу замок небольшой, ну и я, так сказать, вместе с ключом от замка вернул ей этот контракт, сказал, что я не собираюсь сидеть в золотой клетке, удрав из стальной. Так вот, Бродский присылает туда открытку, которая у меня хранится, я отдавал ее перепечатывать даже, она есть в книгах. Он думал, что там полно русских, что, вообще все написанное Шемякину вынимают из этого общего ящика и читают, что он мне написал. А там и не было никого, никаких русских. А написано было, значит, что сам ты советский человек, как сейчас помню, что это такое, вообще всю дорогу сапоги снятся, в этот раз записка, а в следующий раз по е..лу. Иосиф Бродский. (Пауза) По е..лу, так по е..лу. Вообще я долгие годы ждал, когда же я получу, так сказать…

- Не довелось?

- Случилось так, что мы встретились с ним, спустя многие годы в Нью-Йорке. Дядя Жора Костаки пригласил меня на выставку его коллекций в Гуггенхайме. И как раз это было у Романа Каплана в квартире. Я приезжаю туда из своей деревни и вдруг вижу, что за столом сидит дядя Жора, Роман Каплан, еще кто-то и Иосиф Бродский. Который подымается, идет мне навстречу, раздвинув руки, и говорит: «А вот и наш великий вообще, наш замечательный русский художник, мастер метафизик Михаил Шемякин». Жмет мне руку. Я хотел ему шепнуть: «а как же по е..лу-то вообще?». Да ну уж ладно, промолчал.

   Мне этот случай говорит только об открытом взгляде на мир и самости Иосифа Бродского.

- А затем вы продолжили общение?
Я был поражен: ну, Бродский – гениальный человек, гениальный мыслитель, он мне настолько близок – вот я в кармане всегда таскаю с собой один или другой из томиков Бродского, понимаете, не говоря о том, что это всегда в пометках у меня ипрочая, и все это… Величайший… Почему он мне так близок – потому что, в принципе, это написал все я (смеется). Понимаете? То есть бывают вот такие вещи, когда ты читаешь и думаешь: Боже мой, так это ж мой взгляд на вещи, это… я так воспринимаю Рим, я так воспринимаю младенца Христа, вы понимаете. То есть для меня нет ближе поэта, чем Иосиф Бродский.

  Данные выдержки из текста приведены чтоб усилить впечатление реальности и явить Иосифа Бродского в первозданной чистоте. Таки, каков он был.