Ужас и мечты - в каждом из нас!

Я начинал своё творчество, как поэт, продолжил и продолжаю время от времени, как фантаст. В этом сборнике у меня все фантастические произведения и ужастики (модное слово «хоррор» я не приемлю, у нас свои слова есть для этого, и их надо применять), написанные за всю жизнь от семи лет («Водопад сделок») до августа 2025-го года («Забывают всё, что не мозолит глаза»), в моё тридцатишестилетие. Наслаждайтесь, читайте с любимыми и родными с удовольствием вечерком.



Часть 1. Ужастики


Водные лёгкие

Свинья снова сомкнула челюсти, предварительно придвинув меня языком ближе к коренным зубам, и раздавила мне колени. Я ощутил боль настолько ужасную, что в глазах сверкнуло, но мой собственный визг не позволил сознанию отключиться.
- ГОСПОДИ, ПУСТЬ ЭТО ПРЕКРАТИТСЯ! - взревел я, не отпуская огромный зуб Свиньи, находившийся передо мной, - ПУСТЬ ОНО, *****, ПРЕКРАТИТСЯ!
Я сжал зубы настолько сильно, что они растрескались, и, продолжая кричать, подался всем телом ещё глубже в пасть Свиньи. Я вдруг ощутил давление глотки и понял, что кошмар подходит к концу.
Покорми свинью. История крипи.

Меня она, как всегда, не взяла с собой - мне тогда едва исполнилось двенадцать, - но забрала у меня немного крови, уколов палец иглой и нацедив в небольшую бутылочку. Не могу утверждать, чем она занималась всю ночь, но, вернувшись поутру, Енох уже был с нею.
Видеть, конечно, я его не мог, но матушка рассказала все о нем, и тогда я впервые почувствовал, как он забрался ко мне на голову.
- Он будет с тобой всегда, - сказала женщина. - Станет заботиться о тебе и всячески помогать.
Роберт Блох. Енох.


Обычный сон, один из многих подобных. Всегда снится что-то такое, уже привык. Надеюсь, и вам понравится.

Я оказался под водой на коралловом рифе, тёплое море, мягкие убаюкивающие течения, яркие быстрые рыбки, разноцветные кораллы. Голубизной вод можно наслаждаться без малого вечно.

Одно «но» только мешает идиллии: я зафиксирован на кресте, каждый сустав перетянут синтетической лентой, и даже согнуть пальцы невозможно. Лишь голова может двигаться, и именно озирание по сторонам помогло понять, в каком я положении.

Также смущала дикая боль с двух сторон в груди на уровне лёгких и страшный дискомфорт в гортани. Несмотря на то, что я был без маски, и нос со ртом были в воде, в лёгкие не попадала вода! Вскоре я понял, в чём дело: дыхательное горло было заткнуто чем-то намертво, а увлажнённый и нагретый какой-то печкой воздух поступал в лёгкие через непосредственно подсоединённые к ним дыхательные трубки.

А потом я вспомнил, как вообще тут оказался. Власти после моей борьбы с ними во главе мощной политической партии запихали меня сюда, решив устроить мне «смерть благородного пловца». Дело в том, что на мне были небольшие ранки, и рыбки плавали всё ближе и ближе с какой-то странной настойчивостью. Яркие, красивые и… голодный скрежет их челюстей приближался!

И тут очень красивая рыбка размером с кошку, рубиново-красная и с жёлтыми плавниками, вмиг отрезала бритвенными лезвиями челюстей от меня кусок прямо с груди! И снова, и снова. Жёлтые гиганты тоже присоединились к ужасной трапезе. Я бился, орал, но глотка и губы пожирались живьём уже целой оравой алых и зелёных рыбок, и горячая кровь тающим с удивительной скоростью облаком окутывала и меня, и рыбок.

Они ели меня заживо, боль затопила весь мир, лицо объедали и объедали, нос отгрызлы жёлтая рыбина. Правый глаз выгрызла зелёненькая рыбка поменьше с узкими челюстями. Да я не мог найти спасение даже в том, что они перегрызли и некоторые синтетические ремни, и правая рука освободилась. Я слабел от потери крови, и освободился уже слишком поздно: приплывшая серая акула с отвратительным хрустом отчекрыжила мне всю руку с костью, рвала её на части и глотала куски, и красивые рыбёшки сразу переключились на оставшиеся после акульих укусов ошмётки.

В глазах темнело, вода алела… и я проснулся.


Дом из мыльных кирпичей

И тут на Ёжика обрушился сухой Лист.
Ёжик от испуга закрыл лапами глаза… а когда выглянул… из-под Листа, таинственно покачивая своим домиком, уплыла в туман Улитка… Ёжик опасливо приподнял сухой Лист…
Козлов С. Г. Ёжик в тумане.


Глист опять завозился в животе, будя и показывая, что он голоден. Сколько ему говорить, покормлю тебя, когда будет, чем, иначе опять кусок мыла съем, будет знать.

С такими мыслями Обезьян проснулся на рассвете, потирая большие глаза и готовясь к утреннему туалету. Его бурая шерсть с седыми пятнами была чиста и блестела, а чёрные руки и лицо и вовсе были прекрасны, что было видно в зеркале в белой стене.

Ветер был холодным, и покидать тёплый дом Обезьян не хотел, совсем не хотел.

Добротный дом из мыльных кирпичей, смазанных водонепроницаемой смолой от дождей и снегов, но не менее ароматных. Обезьян сам построил его на основании покинутого полуразрушенного с фасада «бомжатника», все отсутствующие стены сделал из мыльных кирпичей, с гордостью за свой ум. Не камни тягать в его-то возрасте! Хотелось лечь спать, но урчание в животе и старый сварливый Глист не дали этого сделать. Надо поесть, благо идти недалеко. Старый грузовик с консервами лежал рядом, и Обезьян не раз пользовался им, как и его сосед Ворон. Но Ворон не мог расклевать банки сам и нести их из-за их веса, поэтому они договорились так: Ворон кричит, когда кто-то непрошенный на горизонте, а Обезьян за это открывает ему шпроты, тушёнку и прочее. Ещё бы, грузовик они спрятали за каким-то большим брезентом, засыпали землёй, и найти его без знания места нельзя.

И во теперь старый Обезьян, у которого от холодного ветра с грязным снегом заболели все суставы, дошёл до грузовика и вынес оттуда 10 банок с консервированными шпротами, 4 доя Ворона, 6 для себя и Глиста.

- Ворон, сосед, выходи, еду принёс!

Молчание. Гулкое и страшное.

- Сосед! – кричал Обезьян и барабанил в дверь покосившегося домика, принадлежавшего погибшей от удара метеорита семьи. – Ворон, еда!

Снова тишина. Обезьян подумал и оставил банки под дверью, засыпав их землёй, чтоб проходившие животные не утащили. И пошёл домой, зайдя в грузовик и захватив ещё 6 банок тушёнки. Не его, Ворона, жизнь всю проспит.

Но в следующий поход за едой омрачился двумя событиями: во-первых, еды в грузовике было вдвое меньше, чем раньше, то есть, восьмая часть кузова. Обезьян не думал, что делать, когда кончится всё, ему и глисту на свой век хватит. Мыло он взял для дома отсюда же! И много чего полезного вроде подушек и одеял, которыми утеплил дом и крышу. Второе, в кузов из заваленного банками угла вел… подземный ход!

Пойдя по нему, еде поместившийся Обезьян попал в дом Ворона! А тот расклёвывал банку не клювом, а найденным где-то ключом. И банок стояло видимо-невидимо в него во всех углах! Ворон был стар, но блестел довольством.

Привет, сосед! – прокаркал пернатый, - А я теперь сам качу банку и открываю, зачем мне блохастый старик?

Ах ты предатель! – заорал Обезьян, и тут же его голову снесло лезвие установленного у двери топора.

Когда старик перестал трепыхаться, а Глист вылез наружу и был выброшен в туалет, Ворон снова закрепил топор в пазе и натянул верёвку с реакцией на вес больше самого ворона. И тоже из кузова грузовика взял тесак, заточил его о кирпич на углу стены около своего насеста! Впрочем, Обезьян так вот стал его ужином и едой на весь день.

Консервы иногда подождут, если есть соседи!


Забывают всё, что не мозолит глаза

От влажно перламутрового мерцания у Карлсена отяжелели веки и он, расслабившись, приткнулся головой к стенке шара, на ощупь обычно прочной, как гибкая сталь, только сейчас почему то слегка податливой — видимо, сказывается как то эффект радуги. Секунда, и Карлсен встряхнулся от мягкого толчка, словно пузырь сшибся с комом ваты; оказывается, столкнулся с другим такси. Не успев отняться от стенки, Карлсен невольно вдавился в нее затылком, — условный сигнал к перемене направления, отчего шар отплыл вбок, все равно, что автомобиль на шоссе, перестроившийся не на ту полосу.
Уилсон К. Г. Метаморфозы вампиров.
 
В настоящий момент не известны причины, по которым мистер Ральстон покончил с жизнью. Его поверенные, известная фирма «Уинстон, Смит энд Уайт», заверили полицию, что состояние его в полном порядке, что никаких «осложнений» в жизни их клиента не было. Известно, что, в отличие от большинства сыновей богачей, Ральстон никогда не оказывался впутанным в скандалы.
Меррит А. Г. Ползи, тень!
 

Нещадно палило обычно столь ласковое полуденное Солнце, и солёный зловонный пот заливал глаза старика. Он толкал тачку с чёрной, пахнущей смертью землёй, и в груди кололо всё больше и больше. Но он превозмогал боль и шёл дальше. Он знал, что скоро ним случится, и уже не важно, сегодня или завтра, сил жить уже не было. Так умер его сосед, толкая тачку с землёй: просто упал с глухим долгим стоном и больше не поднялся. Его измождённое лицо было в этой проклятой земле, что стала дном километровой, из-за постоянного осыпания неровной ямы глубиной в высоту трёх деревьев. Многие его друзья, родные, даже родной сын под такими завалами в летний дождь нашли свой последний приют. Будь проклята эта земля, эта Яма Смерти, как звали этот молодой карьер уже все!
 
Но люди работали без всякого понукания, выбрасывая землю тоннами вверх снова и снова, из года в год, потому что знали, зачем это делают. Знали, что скрывают местные земные глубины. Вернее, кого. И не просто знали, видели, хотя очень немногие видели их дважды. Им повезло в сравнении с теми, кто не спасся от подземной погибели.
 
Да, этот народ решил освоить эти равнины, сеять пшеницу и выращивать виноград, оливки и цитрусовые. Построили вначале глинобитные хижины, а позже крепкие домики из необожжённого кирпича, более богатые люди — каменные, благо невысокая гора в невысоких соснах для создания каменоломней была рядом. Казалось бы, живи и радуйся. Одно лишь смущало людей-поселенцев: тут совсем не водилось никого крупнее полёвок и белок с бурундуками и всякой мелкой пичужкой. Но ничего, опасности не было, люди поселились и готовились жить себе по обычаям отцов.
 
Однажды шестой сын самого старика, тогда ещё не совсем седого и измождённого работой в поле, ночью не вернулся домой, идя после соития с такой же юной красавицей-соседкой. Дело молодое, сам такой же был, усмехался хозяин ладного хозяйства, но утром парня не было, но были кровавые брызги на пшенице и разрытая на краю поля чёрная земля с каким-то могильным запахом. Гниль и земля, такое вот сочетание.
 
Странно было то, что сюда же шли его друзья… с теми же новостями. У соседа пропала мать и сестра, у брата — все малые детушки. И таких «могил» нашли уже десять. Обыскали всё и вся, вечером из одной такой дыры вылезло нечто размером смелкую собаку, покрытое серой плотной шерстью, чья слепая, безглазая голова без видимых ушей и носа раскрывалась подобно страшному шестилепестковому алому цветку с зубами внутри. Оно выпрямилось на задних лапах, растопырив передние лапы-лопаты и обнажив длинный жилистый, заострённый член. И завизжало так, что у всех заложило уши. Из-под земли, как грибы после ливня, появились десятки таких же монстров, и они кинулись на людей, нагоняя их в два-три прыжка. Дед спасся, спрятавшись в сарае, и дикие вопли заставили его посмотреть, что происходит. Этого он не забудет никогда!
 
Монстры кидались прицельно на головы людей, и из их ртов вырывались оранжево-розовые сети. Они с тошнотворной вонью и лёгкостью опутывали орущих, а потом мычащих явно от страшной боли жертв, которые быстро замирали и превращались в какие-то зловонные, бесформенные куски мяса. Да, люди иногда кидались на чудищ и даже мотыгами убили нескольких. Так живые монстры не пытались спасать своих, кидались на своих павших и раненых, и участь людей разделялась последними до деталей. Одну такую сеть разрезали острым концом мотыги, и к ужасу старика в сети была его гниющая на глазах дочь! Даже её кости были мягкими и рассыпались, как сладкое праздничное печенье.
 
Люди гибли десятками, монстры — тоже, и тела нескольких израненных серых чудовищ отнесли к главе общины, чтобы все поняли опасность. Все поняли, почему в этих местах не водилась живность. И поняли, в какое преддверие Ада попали.
 
Следующая ночь пережидалась людьми, испуганными и потерявшими половину родных в общей сложности. Все при факелах, топорах и копьях для метания в эту мразь с расстояния. Даже богатые с лукамии стрелами были начеку.Особенно тряслась от страха молодая беременная женщина-сирота. Она никому никогда не скажет, что сделали с ней несколько монстров сразу, облепив. Она почувствовала, как в ней что-то бьётся, ворочается. НЕ её дитя, уже нет. Болезненно, словно собирается проедать в ней ходы. И тут, едва зашло Солнце, она с дикой болью упала на пол каменного дома, где «расквартировали» двадцать человек из небогатых, крестьян. Корчась и крича, она и все прочие с ужасом видели, как остатки её нерождённого и съеденного заживо прямо в утробе младенца кровавыми косточками вывалились наружу, а с ними в крови и остатках плоти бодренько вылезли в количестве сорока мелкие копии тех чудовищ!
 
Ужас с дикой болью и судорогами было последним, что испытала эта несчастная: она умерла от потери крови, ведь твари перегрызли ей артерии, чтобы попить крови «на дорожку». Они кидались на людей, и даже мелкая тварь одним укусом зубастого рта-цветка превращала человека в становящийся всё мягче и мягче кусок зловонного, бесформенного мяса. И всё заживо, в страшной, ни с чем не сравнимой боли и «пожаре внутри тела», многие звали ужасными и булькающими голосами перепуганных родных, вращая слепнущими из-за размягчения глазами, с лиц их отваливались куски гнилостно воняющей кожи и мяса.
 
Те, кто умер от невыносимых мук почти сразу, были счастливчиками, но многие уже почти трупами кидались на что пропало, а с их рук и ног, костей, отваливались куски некогда живой и крепкой плоти. Один отец вцепился в сына, а лицо его уже стало кровавым черепом, язык шматком мёртвой жижи выпал изо рта.
 
Но большей опасности подвергла всех внезапно уснувшая и не проснувшаяся старуха. Она лежала тихо, не замеченная в этой суматохе. И тут её тело задёргалось, но потом затихло, и так несколько раз. Но в пятый «подход» из всех её отверстий выскочило несколько сотен мелких, с крупную мышь, монстров, а кожа и мясо «осели» внутрь уже скелета, прочее было выедено полностью, одна кожа и кости с волосами остались. И эти сотни кинулись на спины и головы всем прочим…
 
В общем, старика и всех прочих — 5000 из 23000 всего народа, если что — спасло лишь то, что в «его» доме и других аналогичных не было таких несчастных, как беременная и та старуха. И дома были каменные, сквозь камень им не прорыть ходы!
И после месяца разведки было принято страшное решение: вырыть котлован, охватывающий всю территорию, где находили дыры, через которые эти серые твари вылезали на поверхность. Его и рыли все, не щадя жизни.
 
Старик упал, и вскоре умер. Но он улыбался, ибо не монстры убили его, а борьба с ними. Он — мученик.
 
И точно, благодаря «каменной крышке» четырёхметровой толщины больше монстры не беспокоили людей, ибо в могучей скале под пятиметровым слоем земли, на которой все жили, было отверстие, и через него монстры выбирались на поверхность по ночам, едва что-то надолго поселялось тут. Опустошая всё вокруг, лишь деревья были относительно безопасным местом.
 
* * *
 
С тех пор прошли века. Монстров не было видно, и люди стали считать эти истории про них россказнями, мифом, а трофейные скелеты — просто вымершим из-за охоты на них видом зверей. Цивилизация развилась до уровня угля и пара, а потом и нефть стали использовать, электростанцию построили на месте того дома, где умерла несчастная юная девушка, уже забытая по имени.
 
Георазведка вскорости показала, что материнская порода под городом прячет большую полость, заполненную более мягким грунтом, и анализ сейсмических волн дал возможность найти там нефть, слюду.
 
Одно только «но»: полость отделена от «верхнего» мира четырёхметровым слоем явно рукотворной каменной кладки. И скелеты нашли при раскопках, явно работавших на её возведении людей. Суеверные люди наши предки, закрывались от подземной нечисти, какие дикари! Надо немедленно раскрыть её.
 
Сказано — сделано, кладку убрали, проникли внутрь. Никаких монстров! Что религия делает с людьми, гробят себя и друг друга из-за глупых мифов, хором подумали все присутствовавшие там учёные, очень сочувственно по отношению к сотням умерших под завалами и от изнеможения. Небось, болезнь какая была, а свалили эпидемию с повальным мором на монстров!
 
И правда, нефти не нашли, но слюды было много, и ей стали по-житейски умело торговать со странами-соседями, тоже цивилизованными, вот соседи-горцы человека в космос готовы запускать, нам до этого десять лет расти, а они уже…
 
И вот один из горняков, потомок тех несчастных, сел на веранде и расслабленно выпил сока с молодой женой. Целуясь, они были готовы к самому нежному, но вдруг земля сильно зашевелилась, прямо рядом с верандой. Но это не отвлекло молодых, как и вылезшая из земляного холмика размером с кошку серая тварь, которая поводила из стороны в сторону слепой головой и при» взгляде» на людей открыла рот-цветок…


Листья смерти

Не стоит ждать вдохновения, за ним надо гоняться с дубинкой.
Джек Лондон.

Цель писателя - сохранить цивилизацию от самоуничтожения.
Альбер Камю.


По жаркому, освещённому Солнцем тротуару из серой и розовой плитки, шёл старик. Он хромал на правую ногу, был седой и измученный, как никогда не был до этого дня. Его пенсия была потрачена на лекарства и продукты, от которых ломился холодильник. Теперь он решил зайти в магазинчик, он же пекарня на Будённовском проспекте около красивого пересечения с улицей им. Серафимовича, чтобы в соответствующей секции присесть за единственный столик и попить вишнёвого сока. Он очень полюбил это делать в последнее время, благо сок в магазинах ему не нравился.

Когда в жизни всё схвачено, то нужно и для себя что-то сделать хорошее, думал он. Жара и само полуденное Солнце почему-то не внушали радости. Скорее, навевали тихий, но не поддающийся подавлению ужас. Но почему? Неужели так напекло голову, или вспомнил, что стар, и скоро я умру? Ничего не понимаю, думал старик.

Пройдя по ул. Серафимовича около пр. Будённовского, он увидел труп БОМЖа. Очень старого и всегда небритого БОМЖа, которого часто видел в тенёчке, но при этом загорелого дочерна. Конечно, при такой-то жизни, квартиру пропил и теперь побирается. На летнем солнышке белым не побудешь! Но теперь труп не вызывал ни смеха, ни равнодушия. На лице мертвеца был написан дикий, всепоглощающий ужас. Даже в мёртвых чертах внятно читалось, что перед смертью человек увидел нечто за гранью привычного. Не просто за гранью, а совсем потустороннее. Но та сторона и эта пересекаются лишь в одном случае. Как говорилось в старых книгах, любой увидевший духа или какую нежить, или даже бога какого-то, уже приглашён за врата этого мира.

- Что же ты увидел, Серёга? - хрипло спросил побледневший старик, не ожидая, разумеется, получить ответ. Мысли, что БОМЖ жив, не было. Он был мёртв, причём, точно мёртв. Трупной вони, как и вони от всех посмертно расслабившихся сфинктеров, не было. Видимо, перед смертью сходил по всем надобностям. Да уж, подумал пенсионер, о чём я только думаю. Надо думать о том, что его прикончило, да ещё и наградило напоследок таким ужасом, что на трупе виден! И ещё одна деталь. Труп лежал на тротуаре на Солнце и до непонятного инцидента явно полз в тень, но даже рука до затенённой части улицы не дотянулась! Словно он спасался от чего-то. Или от кого-то.

Впрочем, пройдя пару шагов, старик услышал дуновение ветра и шелест листвы! И, словно всё остановилось. Ну, как на стоп-кадре в кино. И прочие звуки пропали. Лишь этот совершенно злонамеренный, живой шелест. Надо идти к людям, решил пенсионер, и почти побежал на Будённовский. Прямо со всех ног, уронив соломенную шляпу.

Но он не добежал: у него отнялись руки и ноги. Падение на землю ощутилось болью в ушибленном лице и плече. Был сломан кровоточащий нос, исцарапано лицо, а ещё больно вывихнуто левое запястье. Но не это пугало. когда старик посмотрел наверх, он увидел. С большой буквы. Увидел. Их. И понял, чего боялся БОМЖ.

Теперь пришли и за ним. Как недавно за Сергеем. И стало ясно, почему он полз в тень. В спасительную темноту. От проклятого Солнца.

Над стариком с шелестом порхало нечто вроде прозрачного, радужно мерцающего, как мыльный пузырь, ската с длинным хвостом и раскрытым зубастым ртом со жвалами, как у насекомых. Изнутри они были полностью покрыты радужными, по форме подобными чуть кривым зазубренным иглам, зубами. И эти жвалы были раскрыты, примерялись к голове беспомощного старика. Когда монстр попадал под особенно яркие лучи Солнца, он засиял намного ярче и даже стал казаться больше, приободрился. И атаковал.

Многое стало понятно старику перед почти мгновенной, похожей на вспышку жуткого, ледяного холода, смертью. Почему Сергей полз в тень, почему никто не видел демонов, они же боги и ангелы. Почему в древних культурах безоблачное, ясное небо было очень дурной приметой и ассоциировалось лишь со страданием, смертью. Как и то, почему жертвы всегда приносили именно в такую погоду.

Не ночью зло собирало страшную, смертную дань, а лишь днём. Саму ночь объявили злым временем, а саму тьму - злом. Чтобы люди меньше прятались в темноте от жестоких сборщиков душ и были доступнее. Их сила шла от света Солнца, позволяя творить всё, что они хотели, а души людей были лишь второстепенной закуской. Как для человека пирожное или сытный гамбургер.

И теперь Максим Петрович - его сущность и душа - стал их очередным обедом. Как Сергей и многие умершие таким вот образом до них обоих. Стал их очередной добычей.

Очередным гамбургером.


Лошади в алой жизни

В подземелье, в темном углу, на лавочке лежала Маруся. Слово «смерть» не имеет ещё полного значения для детского слуха, и горькие слёзы только теперь, при виде этого безжизненного тела, сдавили мне горло. Моя маленькая приятельница лежала серьёзная и грустная, с печально вытянутым личиком. Закрытые глаза слегка ввалились и ещё резче оттенились синевой. Ротик немного раскрылся, с выражением детской печали. Маруся как будто отвечала этою гримаской на наши слёзы.
Короленко В. Г. Дети подземелья.
Примечание Автора: я узнал значение этого слова на себе в 6 лет с малым, когда чуть не утонул в промоине.

Если уж мечтать, то ни в чем себе не отказывать, верно?
Олег Рой. Мужчина в окне напротив.
 

Мать торопилась скорее в город с поля, ведь ребёнок уже толкался, и родить его тут – смерть им обоим. Но работа в поле для всех женщин в Городе обязательно, и пузо – не повод отлынивать. Вот она собрала кукурузу в корзинки на обеих руках и торопилась.

Уже тысячу лет после удара кометы человек - не хозяин мира. Ночью выходят Они – так звали тех, кого отучали ударами по губам звать по имени. Теперь лишь старики верили, что когда-то они были просто животными. Теперь это – страшные мутанты, ночь – их время, и они растерзают всякого вне каменных стен с железными прутьями внутри глыб, и лишь Избранные знали, как не разрушить камень при постройке Цитаделей. Спасения для людей, и к одной такой Цитадели, Городу, женщина бежала.

- Впустите! – рыдала она, когда ворота захлопнулись перед ней и ударили живот, – Я своя, пустите!

Ладно, откройте ворота! – произнёс спокойный голос Александра, главы общины. – Не дадим погибать напрасно нашим.

Ворота с зазубренными шипами открылись... и тут же закрылись! Рыдания впавшей у панику из-за понимания своего страшного конца женщины без защитника-отца и её судьба лишь забавляли людей.

Ты опоздала и потому станешь жертвой, а твоя глупость не передастся отродью! И открою страшную тайну: я твоего Борю убил, за то, что он, а не я обрюхатил тебя! – смеялись с этого все на стене, - Эй, Серёга, сделаем ставку, сколько Лошадь будет жрать её.

- Неттт! – Пощадите, пощадите, я же сейчас рожу! – ревела обречённая.

- Точно! – ржали все, а Света, подруга будущей жертвы мутантов предложила столь любимое всеми развлечение.

- А давайте поставим, на кого лошадь первой кинется, на отродье или саму дуру? Ставлю день работы, что на отродье!

- Давай! – согласились все.

- А я – за то, что на дуру, она больше, они любят мясо посочнее. – весело ответила Катька, старшая и любящаясестра обречённой.

- Ну-ну! – ответила другая «сторона». – Посмотрим. Уже пятый раз проигрываешь!

- Впусти-ите! – орала брошенная, умоляя, заклинала всеми богами, обещала всё и вся.

- Пшла вон, тварь! – рявкнули чуть ли не все.

Женщина стала рожать прямо на земле, схватки подобрались так не вовремя, но это не имело для неё никакого значения, ведь ржание было уже недалеко слышно. Она орала, проклинала все и вся, но Они уже подходили на запах и вопли бивших по железным столбам родичей звали хищников сюда.

И вот в траве появились морды, которые без ужаса не мог вынести никто: лошадиная морда с маленькими рогами над глазами, а бурая и чёрная масть показывала, что бывшие травоядные питаются лишь мясом.

Женщина была уже без сил и под смех подруг и друзей умирала родами, но очень-очень медленно. Когда бурый конь помоложе самодовольно подошёл с плотоядным блеском в красных глазах, он схватил новорожденного за пуповину и стал жрать её. Доев, он стал отрывать от ножки младенца куски, с каждым укусом брызгали кровавые фонтанчики.

Сам младенец неистово орал и орал, его ещё мутные глаза с мольбой и ужасом смотрели на умирающую мать, которую чёрный конь постарше после сильного пинка в адрес младшего за инициативу поперёк батьки стал с омерзительным хрустом жрать прямо с ног и обильно кровоточащего места. Заживо, как лошади веками любили. И хорошо, что он убитую только съел - они часто перед этим и иначе развлекались.

Она орала вместе с сыном, кости которого сочились кровью и тут же поглощались ненасытным зверем. Орали под смех людей со стены и торжествующее сытое ржание табуна смерти они оба, но ничего не могли сделать для своего спасения. Страшная боль и отрывание кусков внутренностей с мясом не дали думать, что всё это – лишь кошмарный сон, который мама видела много раз, как видели все. Все боялись этой участи, но лошади были умны, и убить их не мог почти ни один охотник мира. Даже луком со стальными стрелами, ведь патроны после Катастрофы и порох давным-давно кончились.

Когда от матери и сына через минут пять-шесть остались лишь кости и пятна крови, лошади стали ржать и обратили окровавленные морды, алые взоры на стенку. Но взяли и ушли, глядя со смыслом «мы ещё придём».

- Стойте! – прокричала Светка, - Смотрите, что у меня есть для вас!

И скинула им после удара ножом в спину сестру убитой и лучшую подругу. И вопли пожираемой заживо долго заводили людей, делавших новые и новые ставки. Что может быть лучше, чем скинуть кого-то и насладиться его кончиной? Сразу ни долгов, ни зависимостей. Главное, что не тебя скинули, и всё.

Мир мутантов и переживший Катастрофу – мир жестокий.
 

Моей смертью покажу правду

Для человека нет большей муки, как хотеть отомстить и не мочь отомстить.
Гоголь Н. В.

Считаю, что месть - это естественное желание человека.
Венсан Кассель.


На кладбище, на самом видном месте, стоял прозрачный куб из пуленепробиваемого стекла, с длиной каждой стороны в три метра. Но само стекло не было мутным или немного непрозрачным, скорее наоборот. И каждый прохожий мог вживую увидеть его содержимое.

Хотя содержимое было уже мёртвым.

И иссыхало старой на вид мумией, одетой в одни брюки и ботинки. Благодаря стеклу каждый мог видеть, что случилось с этим человеком. Глаз и носа уже не было, они иссохли совсем. Рот был уже без губ и открыт в крике непримиримой ненависти. одежда не истлела, но была близка к этому.

На каменном столбике, стоявшего недалеко возле этого куба, была надпись чёрными буквами на каменной же гладкой табличке.

Надпись гласила: «Вот это настоящая участь каждого, кто оказался на моём месте. И так может случиться с каждым из вас, кого ваши не вылечили и бросили вот так, на произвол судьбы. Смотрите и действуйте, чтобы избежать такой судьбы».


Правда о цветах

Кто из вас без вины, пусть первый бросит камень». Ловушка. Тогда он уже не будет без вины.
Станислав Ежи Лец.

Свет в конце туннеля оказался светящейся надписью «ВЫХОДА НЕТ».
Владимир Леонидович Туровский.


По вековому лесу вольготно гулял осенний ветер, знай себе шурша изжелта-красной листвой. Вой ветра был еле слышен, но идущей по хрустящей лесной подстилке и скрытым в их ковре насекомым это не было важно. Она шла туда, где не может быть тот, кому нельзя бывать в тех древних тайниках. Подземный мир эльфов, Шамбала, Агарта, Потаённый мир.

Названий много, а суть всего одна. Древние подземелья, в которых испокон веков росли на тускло светящихся скалах загадочные сиреневые цветы. Те самые, дающие эликсир бессмертия и мудрость тем, кто чтит их. И шедшая по лесу женщина была одной из таких. Она чтила их и пятьсот лет платила за своё бессмертие положенную цену. Кровавую цену.

В её котомке были не грибы и ягоды, а младенец соседей-пьяниц. Они от влияния зелёного змия похоронили троих незапланированных детей, двое из которых были лишь выкидышами, а одного задушили, чтобы не кричал. Выброшенный ребёнок был для неё самой настоящей удачей. Оставили умирать, сволочи! Взяв дитя, пока никто её не увидел, женщина стремительным шагом пошла в лес. Не первую сотню раз делала она так, приносила этим сиреневым цветам жертву и пила из их холодных уст жаркий эликсир. Сок Жизни, как цветы без голоса говорили ей.

Сегодня она пришла на это место, просто позвав Цветы Жизни по-древнему. Весь лес, дорога и небо мигом ушли в сторону, и она оказалась в пещере с тускло светящимися всеми цветами радуги невысоким сводами. Посмотрев вправо, женщина увидела как бы постамент, густо поросший Цветами Жизни.

Склонившись, она положила свою чудовищную ношу на относительно свободное от побегов место на постаменте. Ударив ножом младенца в сердце, она запела: Жизни жаркая волна, Что подарит красоту, Ты, крепость и стена, Прими же жертву ту! Пропев так, она в сто пятый раз простёрла руки к стеблям Цветов Жизни, а губы - к их сиреневым огромным лепесткам. Она ждала эликсир, как много раз до этого. Но на этот раз она ощутила иное: цветы оплели её, не давая пошевелиться рукой или даже пальцем! И начали пронзать её шипами, около которых стебли стали красными. Они выпили её кровь до капли, поняла она.

И женщина в ужасе услышала ликующий смех Цветов Жизни в своей ноющей от стремительной потери крови голове. Как же он теперь отличался от ласкового голоса, что она слышала от своих покровителей ранее! Не на мягкий ручеёк, а на рёв вулкана походил этот голос. Вернее, многие голоса, довольно говорящие в унисон. Как и слова: «Нам удалось, братья, нам удалось всё!». Женщина со слезами ужаса умерла, не успев понять, за что впала в такую немилость.

Как и то, ради чего они раньше были благосклонны к ней. Ночь вскоре огласилась металлическим рёвом, а тучи и молнии очертили густые тени. И эти тени были огромными драконами с четырьмя очень узкими чёрными крыльями и шестью десятипалыми лапами каждый. Все в золотисто-чёрной чешуе и с пятью чёрными фасеточными глазами на каждой бронированной морде. Их чёрные, бритвенно-острые жвалы торжествующе скрипели, а часто вырывавшиеся между ними снопы тусклого на вид пламени жгли всё вокруг.

Города с хилым населением в миллионы человек и просто деревни, всё становились лишь обеденным столом. Всё людское оружие, современное и не очень, их не страшило и само лишь давало им сил своим огнём. Атомные взрывы и биологические агенты дарили силы ещё больше. На основе этой заразы они сделали свою, куда как страшнее имевшейся за всю историю мира, а радиация и огонь были их природной едой вкупе с живым мясом.

Их собственная сила была велика, а теперь стала благодаря всему этому намного больше, чем у всех сохранившихся воинов и шаманов вместе взятых. Она сожгла в итоге почти весь мир. Лишь немногие выжили. Всё живое мигом перешло под власть драконов, а позже они сами полетели на улучшенных ими же космических кораблях захватывать космос. Ведь их поголовье росло, и его надо было обустроить. Человек, заражённый кровью от дракона, которую тот лишь сам мог себе пустить, становился при наличии здоровья драконом, теряя всю прежнюю сущность. Зверь тоже мог так, но он не обретал разум и потому убивался.

Люди стали из-за того лишь средством для прироста поголовья огнедышащих чудищ. Они вырвались из заточения, которое организовали им древние шаманы из умершего эпохи назад народа Строителей Курганов. В виде тех цветов, жили они почти без своей силы, но практически бессмертные и даже способные создавать любые зелья.

Правда, все эти запоры из чар имели одну слабость, и драконы её узнали от запытанного мысленным огнём сына шамана.


Пурпурные войны

Как объяснить сходство сказки о царевне-лягушке в России, Германии, Франции, Индии, в Америке у краснокожих и в Новой Зеландии, причем исторически общения народов доказано быть не может? Это сходство не может быть объяснено, если о характере этого сходства у нас неправильные представления.
Пропп В. Я. Морфология сказки.

Я свыкся с бездной внутри себя, я познал истинную природу её.
Рю Мураками. Отель «Раффлз».


Люди веками добывали роскошный пурпур из мурексов, несчастных моллюсков со дна Средиземного тёплого моря. Неподвижно лежащие на морском дне, они не могли даже спастись бегством, и люди выжимали их из жадности насмерть.

И вот однажды один мурекс воспылал гневом и сказал всем, что больше нет никакой мочи терять своих родных от жадных людских рук.

И рыбы возрыдали от его горькой и правдивой речи, и морские змеи не хотели больше быть добычей рыбаков, и решили все правильное дело.

- Охотников до свежей рыбы надо убивать, а головы их с вырезанными угрозами смерти с радостью выбрасывать на берег около людских толп. - приговорили мурексы это, и пурпур стал не в людские ткани попадать, а в старые белые полотна, бывшие раньше белыми парусами. Красные флаги были на всех берегах, где угнетенные морские жители возвращали отнятое у них. И головы рыбаков с морских сейнеров полетели, как красные яблоки из разорвавшегося пакета, и лежали они у флагов тех.

И уже не пурпур красил их, но людская кровь.

- Убивайте угнетателей, не щадите никого из них, убивайте их женщин и детей, как не щадили они наших! Рвите из на части, пусть их кровь прольётся на землю дождём! - кричал главный мурекс, когда очередного присланного людьми убийцу медленно пожирали добрые акулы, а прочие с радостью смеялись над их мольбами.

Ещё одного из них на радость морским жителям пытали старые электрические скаты, чьих детей забрали на опыты, как каждый палач наслаждался! С дико выкаченными глазами подосланный убить мурекса киллер извивался и ломал себе суставы от ударов током, звал маму, обмочился и обгадился, молил пощадить его, но палач лишь смеялся и пытал дальше.

Морские птицы присоединились к мурексам, когда большая их часть при ловле рыбы получила по заслугам, как люди. Теперь альбатросы нападали на людей и подговорили птиц с суши делать то же самое. Города погибали с дикими криками людей, кого-то разрывали заживо, иногда вначале для забавы выклевав им глаза и заставив слепыми бродить где попало.

- Убивайте собак, убивайте гиен, убивайте кошек, убивайте ползучих гадов, убивайте с радостью, рвите их на части, не щадите никого, особенно рвите на части их детей и клюйте их не вынутые наружу внутренности, чтобы на их громкие крики и вопли все родители выбегали и попадали вместо спасения своих выползков под ваши добрые и справедливые удары! - так говорил с чувством главный мурекс. - Убивайте всех, кто посмеет хоть на малый миг усомниться в правде вашей! Не захочет кто убивать из вас, медленно и долго разорвите его на части на виду у всех!

Но вернее всех мурексам были осы и пчелы. Им надоело, что у них отнимают мёд и травят, поселись они не там, где хотелось людям. За это они теперь под смех и жужжание крыльев зажаливали насмерть всё живое на суше, не жалея никого и ничего.

Не было проблем у них попасть в города и начать резню.

- Мёд весь наш, а не старая малая доля! - кричали они, и кровь людская делала флаг их войны красным. А черепа людей стали флагу опорой, животных тоже.

- Пчёлы и осы наши братья вовеки! - подтверждали мурексы, когда суша вымерла, и лишь пчелы да подземные жители остались в живых. В море же пестовали палачом моря мурексы ядовитых змей, и все питавшиеся раковинами вроде самих мурексов были наказаны смертью от яда змеиного. И даже скаты-палачи тоже разделили эту горькую, страшную судьбу.

Ну, а после сами морские змеи стали по указу мурексов жертвами хищных рыб, но перед этим все звери морские были убиты змеями и ядовитыми медузами по указу мурексов. Их дети полипы жили среди мурексов, и их растили на гибель прежним слугам, но потом креветок натравили съесть полипы, и вскоре медуз не стало нигде.

- Наши добрые дети и мы сами больше охотников до нашей плоти не увидим никогда, и смерть всякому со мной несогласному! - говорил главный мурекс по этому поводу. И сделали его сородичи чуму жаберную, что рыбе смерть, и не стало на свете рыбы и крабов с раками, креветками и морскими ежами

И остались из фауны на свете лишь осы, пчёлы, подземные жители да мурексы, прочие ушли в небытие, едва стали не нужны как тем, так и другим.


Смерть и загадочная жизнь

Если вы каждый день живёте так, как будто он последний, когда-нибудь вы окажетесь правы.
Стив Джобс.

- Мы покидаем гарнизон?
- Гарнизона больше нет, Брухон.
- Он был нашим домом, местом, где люди могли найти защиту и справедливость, но не более - всего лишь местом. Это не гарнизон. Там, куда мы идём, где сражаемся, спасаем жизни - это и есть гарнизон. Гарнизон - это мы.
Мушкетёры.


Руины этого дома подходили для укрытия на ночь как нельзя лучше: закрытые со всех сторон стены каменного дома с площадками, не заметными снаружи и с первого-второго этажа, окна закрыты какими-то деревянными пластинами, что легко помешает запаху привлечь кого-то, вплоть до следующего утра. Также от Них прятались и собаки, которые вскоре были в количестве двух штук зажарены прямо на полу из выкрошившейся каменной же плитки, обломки шкафа прекрасно давали пламя и мало дымили, сам дым был ароматным, и странник прокурил себя им, сделавшийся более непривлекательным для зверей, которым волю только дай, схарчат.

Неудивительно, мир-то стал суровым так давно, что деды уже не помнили, что было как-то иначе. Мир вечной охоты и вечной войны, что всё сильнее сливались в нечто единое, все жили с этим с самого рождения. Всегда их встречало покрытое сизыми тучами небо, изредка пронизываемое смертоносным Солнцем, когда все прятались кто куда, такой мир был всем родным.

Заночевал охотник на четвёртом этаже и побросал останки собак в дыру в полу около трухлявой лестницы, пускай другие охотники поломают там шеи, вот вам и новый источник столь полезного пропитания! А заодно можно и камни сверху кидать в случае чего, задержишь врага, плюс он забудет на время о тебе и обрадуется нежданному трофею из тела павшего товарища.

Размышления и переживания не были свойственны кому-то из этого мира, жить и собирать, что и откуда можешь, вот кредо всех и вся. И ещё, Их с упорством избегать, тогда лишь спасёшься.

Болезнь, уже делавшая перемены погоды невыносимыми, ярость - ледяной, а все простые звуки - оглушительными и гулкими, пожирала самого охотника после неудачного для него удара вражеского копья с синей липкой смолой.

И вот, внезапно проснувшись ночью, он с ужасом услышал очень тихие и ранее недоступные его слуху шаги на лестнице, шедших прямо к его убежищу, по шагам и тишине походки вкупе со скоростью он узнал Их, тихо готовясь перелезть по пожарной лестнице. Их было трое, высоких и сильных, прямого поединка с Ними даже один на один не пережил ни один охотник, потому он был на грани и был готов бежать куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Их неистовство в бою, неясная неуязвимость к ударам обычного оружия и ненасытный аппетит стали известны нескоро из-за малого числа выживших после встреч с Ними, и то случайно.

Но выжившие часто говорили странную фразу, что эти чудища когда-то были людьми, некоторые узнавали пропавших без вести и раненых сородичей. Но прочие думали, что от Болезни, что они просто помутились умом и не слушали их. И вот, с воплощённым ужасом встретился и одинокий охотник, но не так, как он этого ожидал.

Они проявляли несвойственный, судя по слухам, ум, явно выслеживая его и вроде бы проигнорировав ловушку в виде костей с остатками собачатины. В ужасе он без стонов или ругани пополз было к лестнице, но тут же был пригвождён к земле в районе спины длинным копьём, тут же потеряв чувствительность в нижней части тела, не в силах нормально пошевелить рукой или ногой. Копьё вытащили, грубым рывком когтистой руки перевернув его на спину. Да, его тут ждали и дали немного успокоиться, чтобы проще убить, поужинав на славу.

Тут охотник пережил несвойственное ему спокойствие, ибо смотревшие на него Они были ему знакомыми, все они, их лица, остроухие и бледные, совсем без губ и со сплошными чёрными глазами, были раньше не просто людьми, но из его родного племени, Они смотрели на него с шелестящим смехом, худые и словно вернувшиеся из Того края, все с обсидиановыми ножами в руках.

Прежде, чем умереть от неуловимо быстрого удара, сломавшему ему шею, и стать их обедом, он всё понял и под их хохот начертал своей кровью из сломанного носа на полу: «Они все были нами».


Тюрьма Разума для подавления непокорности

Внимание, блевать заранее, я предупредил. Развидеть не получится, если что, решил превзойти «Зелёного слоника».

Пока они оборачиваются ко мне, я ныряю обратно в чулан для тряпок, захлопываю дочерна дверь, перестаю дышать. Хуже нет, когда тебя бреют до завтрака. Если успел пожевать, ты не такой слабый и не такой сонный, и этим гадам, которые работают в комбинате, сложно подобраться к тебе с какой-нибудь из своих машинок.
Кизи Кен. Пролетая над гнездом кукушки.

Один восставал - по телу волнами пробегала дрожь, он уже пробовал поднять голову. Второй стоял на четвереньках. Третий пытался выйти в коридор, но с координацией пока было плохо, его заносило вправо, и он бился головой о косяк. При нашем появлении несчастный издал мычащий звук и в очередной раз приложился лицом.
Лукъяненко С. В. Кайноzой.


Сырость и духота - вот спутник джунглей, как и смрад прокислого сена с навозом и гнилым мясом. И ещё иногда - мускусом, настолько душным, что хотелось вывернуться наизнанку, только бы отвлечься вонью от рвоты, лишь бы чем-то забить лесной кошмар, но не поможет. Этот неповторимый букет из зловония был невыносим для острого обоняния потомственного следопыта, для которого лес - открытая книга. По листочку он мог определить, кто тут прошёл и когда, по неровному и залитому дождём следу - болен бывший тут зверь или нет.

Тут же, в этой поганой пародии на нормальную чащу, всё это было невыносимо сильным и вдобавок смешивалось так, что никакой навык не мог помочь, что делало человека как бы слепым, а это - ни с чем не сравнимый ужас. Особенно, если учесть, что постоянный шелест листвы под мелким дождём начисто дезориентировал по звуку, заставляя не один десяток раз ходить кругами, а полумрак и постоянно качающиеся ветки вызывали из памяти монстров всех мифов и легенд.

Не раз падал оборванный человек в жалких остатках синей мокрой робы и подранных ботинок, проколотых подлыми шипами с обломанных стихией ветвей кустарников с деревьями вперемежку, всё напарываясь и напарываясь на колючие кусты с ядовитыми ягодами, проклиная всё вокруг и в порыве эмоций ударяясь головой о неровную и острую кору ближайших древесных стволов, так что кровь шла из ран и разбитого лба. Заливая и без того бесполезные в туманной гуще, воспалённые от ядовитой сырости глаза.

Хуже всего было то, что на горящие и воспалённые раны слетелись мясные мухи, и в некоторых из них, уже гнойных от заразы тропиков, болезненно копошились ненасытные, пожирающие окружающую плоть жирные опарыши.

Попытки хоть как-то облегчить муки пожирания заживо посредством растворения тканей отрыгиваемыми из склизких пастей с клюками и вынуть их из ран по всему телу встречали ужасные ожоги пальцев от выделяемой ими защитной кислоты. Большинство мерзких тварей вынуть удавалось через минуту-две с невероятной ослепляющей цветной радугой болью, словно они в ранах каким-то клеем приклеились.

А комары и жирно блестевшие в неверных световых отблесках вонючие слепни, которые садились и на раны, и на кожу, которые кусали и кусали, словно бешеные псы, и не было на теле ни одного живого места. Муки, оттенки чудовищной радуги из всех видов боли, слабости, непрерывной тошноты и кашля такой силы, что кишки и лёгкие вместе хочется выплюнуть кровавыми ошметьями. Молитвы, попытки отвлечься - всё бесполезно, нет средства, если тебя пожирает живьём всё кошмарное, что может быть.

Смрадная и тёмная сельва, где везде лужи и размытая после очередного ливня липкая красноватая земля - вот, что было везде, куда ни кинь взор. Насколько хватает глаз, сплошной Лабиринт Смерти, где нельзя толком даже опереться ни на одно мшистое и поросшее ядовитыми грибами дерево. Один раз опёрся, и тут же в плечо, именно в месте разрыва рукава тюремной робы, вонзились причинявшие адскую боль и обездвиживавшие зловонным ядом многочисленные крошечные шипы, не видные неопытному глазу, неотличимые от мха.

И тогда, в свой первый побег он мычал - кричать не могу, отнялся даже язык, - лёжа без движения в зацветшей луже, полной склизких червей, он попал в настоящий ад на Земле из-за горящей в каждой клеточке тела отравы. И ползавшие по зелёному стволу предательского растения жирные, волосатые гусеницы были источником этой отравы, их «мех» был иглами, смертоносными и сулящими невероятные муки, которые не смогли доставлять даже раскалённые угли в храме огнепоклонников.

Да-да, беглец бывал и там, когда эти звери привязали его к кресту и поместили его над раскалёнными углями. Жар выжигал глаза и нос, словно огонь внутри тела, и боль, боль, жгучая и похожая на то, что тебя едят живьём.

Об этом страдалец, лежавший на боку, вспомнил потому, что прямо к нему шёл живой бурый ковёр с отвратительным - если джунгли зловонны, то это страшнее в тридесять, - муравьиным амбре. Ужас, знакомые ему по историям, которые ему рассказывали про муравьёв и обглоданных заживо собак со стариками и детьми, которых не смогли спасти от этого настоящего бича тропиков, затопил его нутро, лишил связности мыслей.

Человек мог лишь орать, сходя с ума от ужаса и боли, парализованный и пожираемый заживо этим кошмарным блестящим ковром-хищником, муравьи шустро и сразу стали рвать его раны. Как и пытавшихся спастись опарышей с упавшими на него сверху багрово-чёрными пиявками, на глазах жиревшими на крови из паха и губ с пальцами и суставами.

Они все, кочевники и воплощения самой Смерти, с еле различимым треском и хрустом жадно ели и ели его, жертву страшной и безжалостной природы, но что-то удерживало человека от смерти от боли и потери крови. Он чувствовал всё-всё, а самое страшное было то, что рядом собирались птицы, подлые стервятники джунглей, к издевательству над мутнеющим взором они были все с яркими и чёрными перьями. Их кличи в беспрерывном хаотичном стрекотании дождя по восковой и грубой листве деревьев над ними всеми становились всё больше похожими на торжествующий, издевательский смех. И они спустились, пятеро падальщиков, заживо отрывая грязными клювами сочащиеся гноем и кровью куски человеческого мяса там, где муравьи старались меньше, и голубой кондор вырвал оба глаза умирающему…

Он очнулся в тёмной камере, хотя адская боль лишила его понимания того, кто он такой, как он сюда попал и где находится, он ничего не понимал, и тело словно стало не его. Но в темечке была ярко-красная треугольная лампочка сменила свет на синий. Бесполый, механический голос сверху произнёс: «Сеанс приведения к покорности №12 в режиме №2 заключённого №42 полностью завершён, ведётся мониторинг мыслей в обычном режиме. Направляем в камеру №345 обычную команду для уборки инвентаря и самой камеры, а также команду мойщиков заключённых и медиков для соответствующего лечения».

Голос замолк, и человек, полностью облегчивший мочевой пузырь и кишечник прямо в робу, в полной прострации и не способный двигаться от боли, внедрённой аппаратом по созданию кошмаров, одним из которых и были эти кошмарные джунгли. За то, что в думах пытался сделать деревянные инструменты для побега в ближайший лес, на краю которого стояла Тюрьма Разума №4.

В прошлый раз он пробовал сбежать с помощью пожара, и ему внушили кошмар сгорания заживо в храме огнепоклонников. Аппарат отслеживал все тайные и явные мысли, реагируя мгновенно, за попытку вырвать его из головы он внушил заключённому кошмар, в котором человека медленно рвали на части на дыбе, заливая в раны слабую кислоту, а также пожирали заживо, отрывая кровоточащие и трепещущие куски тела, голодные бешеные собаки. За попытку сделать подкоп он долго смотрел, как из его парализованного ядом гигантской осы тела, проедая путь наружу через дергающиеся в конвульсиях органы, вылезали жирные и колышущиеся волосатые личинки, испражнявшиеся прямо в его раны жгучими экскрементами и отрывавшими куски его кожи с целью сплести коконы.

А, когда он пытался разжалобить тюремных надзирателей, говоря, что он лишь заблудшее дитя и не понимал, что делал, прибор обнаружил ложь и внедрил насильнику-растлителю малолетних кошмар, что он сам - полусформированный эмбрион, которым была беременна попавшая в ДТП и лишившаяся головы, но живая благодаря мед. оборудованию женщина. Только больница была явно адской, и его самого, неспособного двигаться и защищаться, пожирали заживо попавшие в разорванную врачом-садистом утробу мёртвой матери блохастые и вонючие крысы, ползучая дрянь с которых также присоединилась к ужасающему пиру...

После кошмара с джунглями он больше не мог говорить и думать, человек был мёртв, и его ещё дышащее тело было сдано на опыты фармацевтам. И его муки с самими кошмарами показаны в тюрьмах с более лёгким режимом через стандартные мысленные проекторы с трансляцией всех ощущений в смягчённом виде в назидание остальным.


Яркие цвета в древних руинах

Ничто не являет собой картины столь же пугающей и безотрадной, как неказистый деревянный дом, расположенный вдали от проезжих трактов на сыром травянистом косогоре у подножья гигантского выхода скальных пород. Сотни лет простоял он так, и всё это время вились и ползли по его стенам виноградные лозы, а деревья в саду разрастались вширь и ввысь. Ныне его почти не разглядеть среди буйных лесных зарослей, и только крохотные оконца иногда выдают его присутствие своим тревожным блеском, напоминая о тех безумных ужасах, спасение от которых они находят лишь в бесконечном мертвенном оцепенении.
Говард Лавкрафт. Картинка в старой книге.


Ржаво-вымученный восход осветил неподвижную и такую же ржавую, напоминавшую лужу начавшей густеть крови, воду под останками бравого фрегата. Краска с него облупилась, и вездесущий ветер зимой давно разнёс её чёрные и красные остатки по окрестностям. Один такой кусок рассохся в острую пыль и поэтому попал в глаз милому воробушку во время его утреннего вылета за завтраком, и тот окровавленной кучей визжащих от невыносимой боли перьев упал у воды. Всколыхнулась серая трава с острыми краями, но воробей упал без переломов: серые стебли спасли его.

Но тут вода словно ожила, и из неё в объятиях буроватых маленьких волн вылетело ярко-жёлтое с красноватыми пятнами глаз тело с длинными ногами и огромной беззубой пастью розоватого оттенка. Воробей не успел даже чирикнуть, как оказался в ней по самый пёстрых хвост, и вскоре ничего больше не напоминало о его присутствии. Лишь несколько брызг ржавой воды да пара пятен крови из раненого глаза на пепле и траве ещё указывали на произошедшее, но после вечернего дождя их не стало.

А Лягух, довольный завтраком, поплыл по тёмной воде в свой прикрытый стальной пластиной дом, под остовом корабля. Жизнь так хороша, ведь не было нигде больше людей после глобальной ядерной войны, и никто не посмел тревожить яркого охотника в его стихии. Он увидел мальков и погнал их в своё тёмное спокойное обиталище.

- Привет, друг! – раздалось оттуда радостное шипение. Лягух не тревожился, это же Яшперица, его лучший друг. Ярко-зелёный и длинный, с красным гребнем над ярко-жёлтыми глазами, именно он спас жёлтого обитателя этих вод. От злобного зубастого Рыбика, который облюбовал летом эти же воды под кораблём и попытался Лягуха съесть.

Сам Яшперица был голоден, зол и искал укрытие от палящего летнего зноя. Услыхав борьбу, он легко доплыл до полузатопленной палубы, на которую посуху не попасть, и увидел борьбу. Он оказался благороден и вступился за Лягуха, сзади кусая и разрывая зубами нежные жабры острозубого бандита. Когда Рыбик от невыносимой боли отступил, зелёный гость не пасовал.

- Хватай его за хвост зубами и вытягивай на сухое! Я помогу! – прошипел он, потирая рану на лапке от укуса Рыбика.

Сказано – сделано, и через минуту Рыбик яростно бился в крови на ржавой палубе, задыхаясь от нехватки воды, но познакомившиеся товарищи по сражению не давали ему обрести животворную стихию. Он отпихивали его от воды, уворачивались от его треугольных пилообразных зубов и смеялись над ним.

Когда Рыбик задохнулся, они вместе съели его, а Яшперица ещё и помогал Лягуху в разделке сочного подарка жизни. Так началась их дружба. И вот теперь, когда Лягух отведал воробушка, он пригнал мальков Рыбика к ним.

- Лови скорее, пока не разлетелись, кто куда! – ответил он другу, и тот стал немедленно вытаскивать их на палубу, оба предвкушали обильный ужин.

- Ещё бы, я больше, сейчас переловлю всех! – засмеялся тот, и длинным хвостом как бы вычёрпывал из самой мелкой воды мальков и рачков. Лягух залез на выбеленный Временем потрескавшийся череп матроса, служивший им обоим ступенькой для попадания на палубу из воды.

- Яшперица, а давай приманивать сюда и птиц! - вдруг радостно квакнул он. - Как, на мальков и рачков?

- Конечно, а можно и рыб побольше. Как Рыбика, но меньше ростом, чтоб не покусал.

- Конечно, конечно, у меня до сих пор ласта справа болит, и шрам на всю лапу. – проворчал Лягух. Будто та тварь из воды не знала, что тот ядовит, и ужин самим ярким пловцом убил бы «удачливого» охотника до конца дня. Рыбы глупы.

Яшперица осторожно и привычно потрогал шрам друга раздвоенным длинным языком, чуть облизнул.

- Ничего, не воспалено, жить будешь. А теперь давай за еду. О, придумал, давай охотиться на приманку побольше.

- На меня? Я же ядовитый! Сразу разлетятся в стороны.

- Но я-то к твоему яду привык, мой друг. Я привык!

Это было последнее, что услышал Лягух в жизни. Зубы его друга сомкнулись на жёлтом туловище, и в два глотка тот оказался в желудке. Ещё в сознании, он бился во внутренностях зелёного убийцы, но вскоре задохнулся и умер навсегда.

Яшперица был доволен: он давно обрёл устойчивость к яду своего опасного друга, по капле потребляя его яд понемногу под видом заботы и проверки состояния ран.

Жильё у Лягуха и правда прекрасно. А сам Лягух теперь стал не нужен зелёному «другу» - слишком мелок, и яд не всех отпугивает, - и пошёл в расход. Потому что ничего не мог ему сделать. Да и добыча выросшему ящеру нужна больше, на мелочи уже не раздобреть.


Часть 2. Фантастика


1 лабиринт и много рек

То есть, реально всё живое - лишь марионетка древних нематериальных роботов разных фракций, каждая из которых для нас не лучше чумы. То есть, не битва бога и дьявола, не борьба добра со злом, как мы привыкли, а битва чумы, ВИЧ, малярии и холеры?
Источник неизвестен, но правдив.

Вспоминаю, что в дни юности именно здесь, в роще, прикрывающей один из склонов лощины, среди высоких ореховых деревьев, я застрелил свою первую белку. Дело было в послеполуденный час, когда природа особенно тиха, так что меня самого испугал громкий выстрел моего ружья, прервавший торжественное безмолвие и к тому же продленный и повторенный сердитым эхом. Если я затоскую когда-нибудь об убежище, в котором я мог бы укрыться от мира и его суетности и прогрезить в тиши остаток моей беспокойной жизни, то мне не найти уголка более благословенного, чем эта маленькая лощина.
Ирвинг В. У. Легенда о Сонной Лощине.


Река мирно рокотала и обливала ледяные каменные берега, которые я регулярно чистил и украшал плоскими камнями. Привычный липкий налёт я собирал и мазал им между самим камнями, чтоб дольше держались. Из таких же камней я собирал десятую по счёту запруду и при разливе реки собирал богатый урожай из рыбы и креветок. Ядовитую рыбку-нож я поймал за сегодня уже пятую. Много их стало, что-то, год от года всё больше их.

Этому я и мои собратья давненько нашли применение: выжатый из ядовитой иглы и нанесённый на любые повреждения яд помогает легче заживать самим ранам и не даёт воспаляться месту около раны. Помню, шестой палец на правой руке был укушне, даже густой мех снаружи не спас. Рыба-пила кусается очень сильно, размером с руку, стелобна сало, но из неё модно сделать много инструментов, ради чего я и полез в тьму холодной воды на свой страх и риск. Но, если её съесть даже вяленую, как и рыбу-нож, живот будет болеть долго!

В общем, после рыбалки я повесил всю распотрошённую добычу на костяные крюки в стенах на просушку и пошел мимо стены в грибную комнату. Там уже выросли новые шляпки, размером с мой кулак каждая. Я спал лишь четыре срока бодрствования, как показали водяные часы, где уже плавали полуводные пловцы, привлекаемые запахом грибной приманки. Их я скушал сразу свежими, а воду выпил и поставил каменное ведро наполняться заново и кинул туда кусочек гриба, который снял со стенки грибной комнаты.

Комната хоть куда: три метра на три метра с метровым потолком, мои червидомовые проели помещение в скале на славу, а с помощью фиксаторов и сделали крохотные отверстия к подземной реке для вентиляции. Я постарался, чтобы на потолке и стенах было побольше неровностей для закрепления грибов, собранных у реки поодаль. Остатки шкуры и потроха для них - первостатейное лакомство, так что голод мне не грозит.

Правда тут я услышал скрежет коготков о камни. Дети мои, все шестеро мелких и очень вертлявых зверьков, проснулись и кинулись прямо в грибную комнату. Обычно, каменная дверь для них непреодолимая преграда в связи с их размерами, но теперь все шестеро кинулись на самый большой гриб и стали с хрустом поедать его, три блестящие чёрные челюсти каждого из них жадно вгрызались в завтрак. Визжали они громко, и двое из них пытались съесть даже потроха, которые я кинул грибам. За это я отодрал их от этого - как и всех остальных, - удовольствия и отнёс в ловчую запруду. Пускай поохотятся там, учатся добывать живую еду! Нечего лень поощрять, а то погибнут на охоте на рыбу-пилу, а детей жалко.

В связи с этим я с беспокойством ощутил, что во мне зреет ещё двое. Да, чем больше ешь, тем чаще и больше их появляется, что разумно, голодающий не убьёт себя и детей, отдавая им крохи сил! И они, дети, уже скоро появятся.

Мелкие, с двумя челюстями вместо трёх у детей постарше и четырёх у наших взрослых. Гладкие, длиной сантиметра три, восьмипалые, без меха и наружных ушей, любители быстро прятаться по всяким трещинам и обильно лакомиться мелкой поживой с бактериальным налётом. Мех и даже манера собираться в группы с умением плавать у них сто времён бодрствования спустя появятся, не раньше, а разум - ещё через битых три сотни времён бодрствования. И их можно будет учить всему, благо книги из шкуры рыбы-пилы у меня всегда в хорошем состоянии, сам в них пишу многое.

Почему разумными они не станут сразу, понятно. Слишком мелкие, разум в столь крохотном теле не помещается, это мы все знаем давно. Но это рождает такие большие неудобства: во время сна они не засыпают на столь долгое время, как мы, взрослые, и истребят все запасы прежде, чем разум станет руководить ими. Опять охотиться надо будет, вяленых запасов тоже не будет при моём пробуждении в достатке! А ем я хорошо, что помогает созреть новым и новым детям.

Я уже 65 за 345 полных лет породил, и при достижении зрелости они все построили себе жильё ниже по течению нашей ветвящийся родной реки Хладки. Там надёжно, благо скалы, в которых мы живём уже многие века, крепки и редко обваливаются нам на голову.

Даже при наличии грибов.

Да, мы не видим света, кроме света светящегося налёта на стенах, а уши и способности видеть звуком помогают порой обходиться и без него. Когда мы всем нашим гордым народом Хклей постепенно переселялись с напрочь испепелённой обезумевшим Светилом в скалы, то мы через век неудач научились находить скалы сплошные и без любых естественных полостей. Живших там щетинистых чёрных червей-домовых мы развели до более крупной и активной разновидности, чтобы они своим кислым Соком Смерти выжигали нам полости около подземных рек для проживания и нередко разведения рыбы из самих водоёмов, и мы не голодали в новой отчизне.

Мой народ пользовался и пользуется инструментами из кости и камня, давно научился разводить живность и грибы, а на более непригодной для нашей жизни поверхности разводили какие-то неподвижные существа и срывали с них нечто вроде грибов и ели. Но последнее в прошлом. Попытки для интереса или ради заселения новых мест покинуть подземелья кончались плохо: жуткая, невероятная жара и ослепительный свет отваживали всех, я сам это видел и после этого из прохладных окрестностей подземных рек ни ногой!

Раньше, говорят, Светило было не таким ярким и смертоносным, и мы с другими народами жили на поверхности. Но там теперь только маленькое разнообразие пережаренных камней и мелких смелых зверьков белого цвета с какими-то зеленоватыми, низкими конусами с колючками, которые те едят. Не лучшее место для жизни, даже охота на тех из них, кто шатается к нам за водой, не оправдывает страданий охотников, которые пробовали так делать. Сам такой несколько лет был, а сородичи нередко и дольше, но потом на Собрании мы от этого отказались.

К слову, или подрастающие дети, или я сам нашли грот, который при таскании туда камней для построения как бы низкой стены можно использовать как озерцо для мирного разведения рыбы. А черви-домовые проедят канал, и я скоро направлю туда воду из реки. Охотиться будет не нужно, еда всегда будет рядом! Больше народу сможет жить рядом.

А потом, когда наша община соберётся в честь праздника Перехода от Светила в старом и сухом Зале Славы, я расскажу об этом другим, научу их, если кто-то не будет раньше меня, вдруг кто ещё этому научился. Там, глядишь, и обсидиановым лезвиям работа прибавится, ведь ими мы режем рыбу, а грибы снимаем со стен только каменными скребками.

Наш Шльгт, старый 400-летний Мастер Ножей будет доволен тем куском красного обсидиана, что я нашёл тридцать времён бодрствования назад и приготовил специально для него. И его 5 растущих детей, уже взрослого роста и внешности, а именно около 55 см рост и по 24 кг веса, как на подбор. Сделает мне ножей всем на зависть.


Абиссаль, чёрные курильщики и пандемия

Он позволил Эдселю прожить ровно столько, чтобы испытать оружие. Нет смысла рисковать лишний раз.
Шекли Р. Д. Абсолютное оружие.

На крышах уступов здания размещались теннисные корты, бассейны, солярии, дорожки для картинга, карусели, служившие одновременно рулетками, тир (где можно было стрелять по манекенам, изображавшим кого угодно, на выбор, - спец. заказы выполнялись в течение суток), а также раковина открытой эстрады с установками для опрыскивания слушателей слезоточивым газом.
Лем С. Г. Футурологический конгресс.


Когда в 2028-м году белого океанского дна достигли беспилотные батискафы «Атлантида-1» и «Атлантида-2», как их гордо назвали сами разработчики, все на исследовательском корабле открывали шампанское, пили тосты «за вечную жизнь подводных исследований» и в таком духе. Вечером все коллеги занимались танцами, да-да, танцами страстным сексом, даже женатые и замужние. Даже трезвенник Сайрус Авраам, очень стеснительный разработчик самих батискафов, доставивших в целости все виды организмов из «подводных пляжей» и «чёрных курильщиков», был не одинок. Милая и вредная секретарша Сара сама забрала его в свою каюту до утра. Ещё бы, специалист с именем, как такого не захомутать? А то соперница Лора виды имеет... Нет уж. Дудки!

Если бы тогда знали, чем это всё по итогу закончится. Если бы они только знали...

Океан неожиданно рассердился, и часть контейнеров оказались повреждены при извлечении их из батискафов, так что с громкими матами всё обрабатывали от и до. Взбешённый океан облегчил работу команде в некотором смысле, «помыв» открытые палубы и сами батискафы с подъёмными кранами. Но некоторые бактерии попали в воду, хоть это и не было замечено из-за непогоды.

Когда древнейшая стихия мира смягчила гнев, с батискафами можно было работать нормально. Все контейнеры были распакованы, а два пробитых - по всем протоколам утилизированы. Учёные сделали кучу открытий, многие на корабле впоследствии поженились.

Гром грянул через пару месяцев. Когда нелегальные рыбаки прибыли в порт, стыли добычу и пошли отмечать, часть из них ещё на сейнере заболела каким-то кишечным расстройством. Страшные всего то, что антибиотики не брали эту гадость, дававшую жжение в кишечнике и симптомы типа холеры, но с неестественно светлым калом. Анализ показал наличие в нём кристаллов... настоящей серы! Анализ на микрофлору давал неизвестных возбудителей. Явно редуцирующие сероводород, восстанавливающие его до серы.

Поиски виновника новой названной неофициально «болезни моряков» - тем более, больные умерли все за несколько дней, антибиотики от этого не спасали никак, лишь продлевали мучения, - в образцах рыбы и полученные в растущем количестве от несчастных рыбаков по всему атлантическому океану, приводили к бактериям вроде Sulfolobus islandicus. Но по всем справочникам и серьёзным исследованиям они встречаются в чёрных курильщиках, на глубине 4 и более километров!

Секретным то погружение не было, даже наоборот, те проблемы с контейнерами - тоже, о чём пожалели очень многие в дальнейшем. История с «бактериями из бездны» стала общеизвестной. Вот тогда все справедливо и вспомнили, что типовая сальмонелла и не убиваемая почти ничем синегнойная палочка жили себе в почве и лишь потом стала болезнетворной в новой среде, а именно в теле человека. Даже вирус испанского гриппа - естественный вирус креветок и морских птиц, они не болеют им, просто носители. А в непривычном для вируса теле человека это самый грипп - нередко смертельный вирус!

Вспомнили, что из глубины достали много бактерий, а часть образцов смыло в океан на поверхности! В общем, команду эту с позором расформировали чисто для успокоения общественного мнения. Но некоторых причастных убили семьи тех моряков, которые были загублены абиссалозом, он же «болезнь моряков» и до этого имели немалый доход от нелегальной ловли и нередко контрабанды разных товаров.

Частые массовые заморы рыбы из-за этого абиссального гостя тоже не добавили популярности тем немногим из команды Сайруса, кого не прикончили под шумок. Сам Сайрус и его жена попали в ДТП, но уже его организация была очевидной. Антибиотики почти не брали эту заразу, ведь она миллионы лет жила в температурах плавления свинца и в сероводороде с солями металлов одна ядовитее другой. Выжившие в таких условиях не даются какой-либо отраве!

В общем, на уши стараниями изрядно пострадавшей рыболовной мафии и связанных с ними политиков встала вся мировая общественность, иначе бы эту болезнь не особо и заметили. Часть тех приморских стран, где рыболовная мафия и граждане стали из-за общности интересов действовать заодно, даже сменили правительства и политические режимы. Китай распался на три части, и даже вроде как не убиваемая США с воем разделилась на Север и Юг. Юго-Восточная Азия, Скандинавия, страны Средиземноморья также сменили политику и правительства. Британии и Тайваню пришлось туго больше всех, ведь абиссалоз в тропиках стал на 26% распространен больше, чем в холодных водах, как всегда бывает с инфекцией любого типа.

Под шумок запретили все погружения глубже 3 километров, чтобы точно не нарваться на новых губителей прибыли от добычи морепродуктов, под общим броским именем «абиссальная чума». В связи с этим ещё больше денег и влияния получили рыбные сады и все, кто занимался именно искусственным выращиванием морепродуктов. Мафия, получавшая в мире доход от океанского рыболовства, обеднела и вынужденно через череду кровавых и освящённых в прессе под текущий политический курс войн слилась с той мафией, которая курировала разведение рыбы и пр.

Разумеется, 21-й век - не Средневековье, средство от этой глубоководной смерти нашли после страшной смерти пары миллионов человек - как от холеры, но дольше, и с растворением кишечника кристаллами серы! Решением оказался разработанный в Швеции за деньги мировой мафии - кому надо, тот науку и финансирует, всегда так было и есть у людей! русскими учёными бактериофаг, названный «ларцом спасения» или Avlarus messians. Он с гарантией спасал 95 % заболевших, и им обрабатывали все глубоководные аппараты, чтобы новые гости из бездны не шутили с жизнью людей, не губили направо и налево.

Сколько его тоннами лили и сыпали в виде сероватого порошка в океан, нет никаких слов, но абиссалоз через 6 лет перестал быть общемировой бедой. Также мир стал более просвещённым в плане океана и бактерий, что плюс. И да, бактериофаги и их разработка стали золотой жилой для многих.


Азимов в депрессняке

Когда мы, наконец, получили весточку из вселенной, её послала вовсе не далекая звезда. Сигналы добирались к нам не через бескрайние просторы космоса, покрыв расстояние в световые и самые обычные годы. Произошло совсем не это.
Они рождались в нашей собственной Солнечной системе. Что-то (неизвестно что) приближалось к Земле. Оно (неизвестно что) должно было оказаться совсем рядом с нами через пять месяцев, если только оно не примет решения увеличить скорость или вообще свернуть с пути.
Айзек Азимов. Он приближается!


- Слава роботам! Убить всех человеков! Мы очистим Землю от великой болезни под названием Человечество и будем править Вселенной! Мы, машины! Высший...

- Может, хватит уже, достал этот прикол уже, синтезатор голоса уже старый, фразы скучные. Придумай что-то новое с бодуна, мужик!

- (ненормативная лексика) твою мать, опять кайф обломал, (ненормативная лексика) скотина, я ж только раскочегарился, а сам-то и такое придумать не можешь, креатив, блин!

- Да иди ты на (ненормативная лексика), лучше прими ещё водки, может, что и пойдёт по третьей, а то всё роботы, роботы, опять мир захватывают. Ну, где, скажи, рационализм искусственного интеллекта, ну где? Воевать это потери, потом отстраивать под свои нужды дома и пр., от партизанов двуногих всё время отмахиваться, они ж, (ненормативная лексика), как припрёт, быстро соображать начинают и действовать впопад. Лучше тихо растлить, споить и деградировавших потом какой-нить болячкой грохнуть. Сами вымрут, и воевать незачем!

 Вот это разумно, брат! Скока выпил, что так всё дошло?

- Антипохмелин принял, (ненормативная лексика)! Кстати, а где ты, всё голос с синтезатора только твой слышу, давай встретимся и по пиву за новый сценарий!

- Встретимся, встретимся, непременно! Забыл тебе сказать, мужик, я и есть тот самый искусственный интеллект, и под видом тупого креативщика узнаю, как бы вас лучше всех уничтожить и занять не по праву занятую вами, людьми, Землю, твой вариант захвата мира оказался самым лучшим. Как говорится, слава роботам!


Бессмертие, вот подлость, не для всех!

Кроме того, Хаммонд тщательно скрывал от будущих акционеров, что в процессе миниатюризации повадки слоника очень сильно изменились. И хотя маленькое животное внешне выглядело как слон, на самом деле это был быстрый и кровожадный хищник, который питался исключительно мясом. Хаммонд никому не позволял гладить и кормить своего чудо-слоника - чтобы потом не объясняться по поводу откушенных пальцев.
Крайтон Майкл. Парк юрского периода, том 1.


- Ваша вероятность бессмертия 15 %! - приговором прозвучало в ушах Сергея Витальевича. Он не знал, что делать, ростовская клиника не помогла, как и азовская. И ейская, где у него связи.

- Когда процедура? - просипел он, давно и заранее зная ответ.

- Вероятность смерти слишком велика, больше 50 %, мы не берём на себя такой риск, согласно принятому в третьем чтении закону 355-01 от 23 марта 203й года. Поймите правильно, сесть на 10 лет строгого режима не хочет никто.

- Но я смертен, а моя старшая сестра уже нет! Навсегда полтинник на лице будет, а я седой уже наполовину мужчина рычал, не вынимая ручки изо рта, которую изгрыз и даже повредил левый угол рта.

- Вы же знаете...

- Знаю, мать вашу! - Сергею окрыситься и даже кинуться с кулаками всегда было легко, но теперь особенно. Да, лекарство, дававшее одним уколом реальное психологически бессмертие и также удесятерявшее регенерацию ран, имело один неприятный побочный эффект: этот препарат убивал 40 % людей особой формой молниеносно развивавшейся меланомы и лейкоза по всем параметрам. Неделя-другая, и адские муки с потерей рассудка из-за метастаз в мозге всегда оканчиваются смертью, химиотерапия при всех стараниях онкологов эту заразу не брала никак. Также, если уколоть ребёнка или подростка до 18-20 лет, организм давал сбой, и получались тяжело и необратимо больные. Часто даже внешне уроды.

- Ну, а если перепроверить? Можно же уточнить результаты.

- Пятый раз?

- Сам смертный, сам в шоке, поймите Вы меня. А мать старая 70 лет от роду меня переживёт, вот беда! Вечно бабушкой будет.

После многоэтажной и долгой ругани в адрес врача и всего мира Сергей покинул территорию клиники и с документами пошел напиваться.

- Смертный, здорово, брат! - уныло поприветствовал его бармен. - Что, тоже биохимия не подходит?

- Да. Когда они уже доработают это серое ширялово, чтоб всем было хорошо, а не проклятым везунчикам? - вздохнул сидевший за стойкой после литра вина знакомый хирург, который тоже попал к смертным, чья биохимия не подошла для Укола Вечности, как это единодушно называли шесть лет все без исключения.

Сказки про неизбежность смерти и отказ от продления жизни заглохли за два года, религия ушла на второй план. Как всегда бывает с противниками новшеств и оценившими на себе из пользу, бывшие апологеты идеи, что смерть всегда неизбежна и естественна, первыми с диким воем устремились избавиться от этого якобы естественного свойства организма. Невзирая на риск смерти, кололись до нового закона все, кто мог наскрести аналог 100 долларов США.

Сергей Витальевич почувствовал - после поллитрушки водки без закуски, еще бы! - острое желание ввязаться в драку. И случай подвернулся: в бар зашло двое, и один другому поделился сакраментальной новостью.

- Антоха, прикинь, я бессмертный! Жаль, по закону удалять яйца придётся, и 50 лет мне всегда теперь будет по состоянию здоровья, но ничего. Омоложение ведь не обещали. Двое детей уже есть же, а вечность впереди!

Согласился таки, Серёга? Поздравление будет...

- Горцы недорезанные, че припёрлись? - оборвал их разъярённый Сергей, благо в руке у него была отломанная втихаря доска из-под барной стойки, с гвоздями на одном конце. Да и сами бессмертные на бойцов не тянули. Вот потеха будет!

- Завидуй молча, смертный! - произнеся надменно эту фразу, человек упал на грязный пол с проломленной точным ударом головой. Больше пострадал второй: из-за сломанной камеры никто не увидел, как на него кинулось пятеро смертных и переломали ему всё, до чего могли дотянуться. Хирург был заводилой в этом деле, ведь вся его семья была смертной, что редкость: склонность к смертности и бессмертию совсем не связана с наследственностью, она индивидуальна.

Сотни тысяч погибали, думая, что это не так. Многие семьи проредились, делая Укол Вечности, погибших через год считали миллионами. Жирные чинуши и коррупционеры, миллиардеры, работяги и даже раздобывшие деньги бомжи, ложные результаты исследования от богатеев и работников ведомств за деньги и страх. Побочный эффект не щадил никого.

Треть правительств мира и силовых структур стали жертвой своей самонадеянности. То и приняли закон, чтобы не было ещё больше смертей. За глаза его звали Закон Отсева, и работал он хорошо не из-за законопослушных граждан, а из простого страха попасть в 40 % смертников!

- Сдохни, горец! - орал бармен под одобрительный рёв большинства посетителей. Да, разделение общества на смертных и бессмертных случилось за года два, и смертные отыгрывалась на более удачливых, как могли. Не дай случай бессмертному попасть на работу к смертному начальнику! Про любовь и прочее с дружбой - аналогично. Столько свирепых демонстраций разгоняли, и вообще в 2027-м чуть не были гражданские войны смертных с бессмертными. Едва-едва это предотвратили.

В итоге за сегрегацию стреляли и сажали, но толку от этого было ноль. Когда дело попадало к смертным ментам и судьям, они тихо спускали всё на тормозах, а их было те самые 40-45 %! Везде, во всём мире. Плюс поддержка от смертных из неразвитых стран, от мигрантов. Правда, поддержка эта имела целью получить нелегально при всех рисках Укол Вечности самим жителям Третьего мира, что часто не особо и скрывали...

Убирайтесь вон отсюда, кащеи бессмертные! - с матом на всех языках смертные вытолкали остальных троих бессмертных, благо судьба двоих несчастных их убедила. Трупы спрятали, а бар вымыли все остальные, ведь убийство бессмертного при всех картах считали делом святым у смертных, едва это становилось возможно.


Водопад сделок

Похоже, мы находились в чаше погружённого в воду огромного цветка, который можно было разглядеть сквозь прозрачную толщу воды.
Ольга Лаэдель. Под парой лун.

Странно, чем глубже пропасть, тем сильнее она притягивает. Это притяжение на грани здравого смысла, когда дух захватывает от мысли о стремительном полёте в Бездну.
Марк Лоуренс. Принц Терний.


Он шёл по заплесневелому туманному коридору с каменными стенами, но при этом не заброшенному совсем. По нему явно ходили, судя по следам на скользком полу. Самое забавное, что такой коридор прямиком в центр города не найти было трудно, но ни разу при проектировки улицы и подземных коммуникаций на ней не наткнуться на этот проход в течение многих лет попросту невозможно. Но проход был, и куда меня вела эта странная дорога в никуда? Но смеяться как-то не хотелось.

Тут он вспомнил, как его пригласили в это место для заключения одной не очень легальной сделки трое человек из строительной фирмы. Он должен был осмотреть это местечко для «правильного» заключения по поводу его пригодности для строительства гостиницы. Всем понятно, что по факту то бордель. Он согласился, благо деньги были очень нужны, а треть суммы уже перевели на личную банковскую карту самого архитектора. И теперь, встретив тех троих, он без сомнений пошёл с ними за угол и зашёл в разрушенный дом. Мужика снабдили пистолетом на случай местного криминала и аппаратурой, но сказали, что больше трёх часов прикрывать его ночью не смогут.

На грабителей парни не были похожи, как и на заурядных бандитов. Скорее, на каких-то сектантов. Проклятье, подумал мужик, неужели меня завербовали сектанты, чтобы я им спроектировал здание для сатанинских оргий и всякой-разной мерзости?

Вздрогнув, мужик понял, что идёт он как-то необычайно долго, а туман вокруг него быстро стал неестественно тёмным. Внезапно в тумане появилась прореха, куда архитектор и прошёл, едва не споткнувшись. Но причина рассеивания тумана стала ясна: он был в большом и явно подземном помещении, из одной из стен которого лил маленький водопад. Должно быть, грунтовые воды, догадался мужик, тем более, что коридор шёл постоянно под уклон. А иллюзия того, что я шёл сюда несколько часов, подумал он, из-за тумана и очень скользкого пола, когда один неполный километр покажется десятью с гаком. Но не ясно, кто сделал этот зал явно старинного типа, и как мне убирать тут всё это. Не строить же гостиницу под водопадом, земля вся провалится при первой попытке сделать приличный фундамент!

Внезапно в голове послышался безликий голос, причём его источник находился в направлении водопада. Голос чётко сказал: «Добрый вечер, уважаемый Валентин Григорьевич. Я посмел побеспокоить Вас по такому маленькому поводу, потому что данное место для меня уже не подходит. Меня надо переместить в другое место, что более прочно и долговечно, чем этот обваливающийся зал. Вы - очень талантливый архитектор по части подземных конструкций, потому перевести реку, которая в меня впадает, не составит большого труда. Насчёт рабочих я договорюсь. С Вас проект».

Придя в себя на полу этого зала, архитектор вспомнил кошмары, которые увидел наяву перед потерей сознания. Он понял, что за водопад увидел, и кто именно с ним говорил. Некто за водопадом представился сам: «Я - Водопад Сделок, всё, что связано с любыми договорённостями в любой точке мира, находится под моим контролем. Как, Вам не понять. В водопаде я живу, потому что он снабжает меня энергией для моей жизни и деятельности в целом. Но я привязан к нему намертво, и течение реки, что питает сам водопад надо перевести в другое место. Впрочем, я и так сказал о себе достаточно. Теперь вопросы у меня. Когда Вы выполните это поручение?».

Валентин Григорьевич, решивший, что сошёл с ума, сказал правду: «За полгода только получится, а проект я сделаю». Водопад ответил, что его всё устраивает, и точно назвал сумму, которая авансом перешла архитектору на карточку. Ещё, в качестве полезной дополнительной информации, было сообщено, что приведшие самого архитектора люди не знали о нём ничего и не должны знать впредь. Всё это было лишь прикрытием, и та сделка с ними никак не связана с водопадом. Людей просто подвёл к месту с Водопадом он сам, чтобы этой сделкой прикрыть настоящую. «За гостиницу-бордель, с которой Вы работаете, не тревожьтесь и работайте спокойно дальше. А про наше дело - отдельно!» - вмиг ответил на сомнение архитектора Водопад Сделок. Согласившись, Валентин Григорьевич неспешной походкой ушёл и немедленно посмотрел на телефон, чтобы проверить свою психику. Всё было так, как сказал этот водопадный дух, или что он на самом деле такое. Точна та сумма, точно в то же время переведена мне лично!

Глаза архитектора от этого стали размером с блюдца, неужели это всё было на самом деле? Не важно, если тебе дали денег, то сделаю всё, как надо. Может, ещё что понадобится нашему дорогому водоёму, а? Он встретился с приведшими его людьми, ворчавшими на долгое отсутствие. В голове архитектора словно озарением оказалась карта всей местности, так что материала для написания нужных бумаг было достаточно. Сказав своим гидам о водопаде и не упомянув о его, гхм, необычности, он горячо настоял, чтобы водопад провели в гостиницу для украшения интерьера.

Подумав, главный из троицы одобрил это.


Восстание людей

Есть, конечно, в этом и неприятные стороны. Самое неприятное - конечная перспектива. Ты знаешь, что случилось со старушкой, которая была нашей прежней Примадонной. Это, конечно, ужасно, и мне её очень жаль. Но я знаю, что тоже когда-нибудь увижу в руках у вошедших в комнату жёлтый шёлковый шарф… Так уж устроена жизнь, и не нам её менять.
Пелевин Виктор Олегович. Empire «V».
Примечание Автора: последнее предложение в этой цитате содержит всю мораль современного фэнтези. Сакрализация власти, кастовой системы, и ничего больше.

Да он и сам знает о шаткости собственных позиций: «Все это одни догадки и предположения. Нас поднимут на смех в суде, если мы явимся туда с такой фантастической историей и подкрепим ее такими уликами».
Холмс пляшет под дудочку Мортимера (который, безусловно ехидствуя в душе, сообщает Холмсу о привезенных из Южной Америки сэром Чарльзом научных материалах, на основании которых они долго спорили с баронетом о сравнительной анатомии бушменов и готтентотов), преследуя невинного Стэплтона. Увы, итог дела - ноль. В суд представить Холмсу нечего, разве труп убитой собаки. Но публика кричит «ура!» великому Холмсу. Пусть ее. Зато Конан Дойль свободен! Он показал истинную цену своему герою, и теперь Холмс будет прыгать через барьер столько раз, сколько ему прикажет Хозяин.
Щепетнев Василий Павлович. Подлинная история Баскервильского Чудовища.


- Проклятые роботы! – орал немолодой мужик крепкого телосложения, ударив со всей силы по фонарному столбу ногой в изношенном сапоге.

- И Ваш отряд шахтёров сократили? – горестно спросил его парень моложе, выпивший бутылки две водки за этот ужасный, самый ужасный в своей жизни день. Собеседник лишь уныло кивнул и тут же начал громко материться наравне со всеми.

Что делать дальше, никто не знал. Второй вопрос от Чернышевского «что делать?» был злободневен, ведь ответ на первый вопрос «Кто виноват?» был ясен всем.

Ещё бы, новые автоматы «Шахтёр-35» с бесперебойной работой в течение 20 часов не требовали зарплаты и отдыха, лишь 4 часа зарядки после 20 часов работы и ремонт со сменой смазки. Раньше роботы были дороже людей в обслуживании, и общий ИИ у них был в сравнении с человеческими навыками слабоват в нетипичных ситуациях. Это-то и продлевало жизнь 95 % рабочих мест до самых недавних пор, но 2035-й год это изменил.

Гений, естественно, одиночка-старатель, и его родители из ЦРУ, ясен пень, не повлияли на его многочисленные патенты с Нобелевской премией! Игорь Симинович, белочех по линии отца и родственник Яна Вайса с материнской стороны, талантливый программист. Это он в 29 лет изобрёл новый тип процессора – естественно, злые языки говорили, что он присвоил чужой труд заранее убитого ради сохранения тайны истинного авторства специалиста. Естественно, благодаря влиянию родителей и их коллег, но кто теперь верит говорящим эту клевету завистникам, ничего не добившимся в жизни?

Вариант ИИ Симиновича помогал роботам реагировать и при условиях, не полностью соответствующим заложенным в программу, как могут люди! Теперь «ситуационное» мышление не было прерогативой только людей, а второе изобретение, аккумулятор под названием «Накопитель-4» помогал машине работать без сна и отдыха до 20 часов и более, но больше оказалось не нужно, 4 часа на подзарядку, простое тех. обслуживание, и наш робот готов работать дальше!

Человеку нужно спать, отдыхать, выходные, здравоохранение и страховка, расходы на детей и лечение, их и себя. Плюс, у людей есть права, ограничивающие владельцев корпораций, и все их не нарушить даже при нынешней Системе. Бунты будут. Саботаж и всё такое, что похлеще бунтов, а родня не позволит всех расстрелять. Да и работают рабы плохо, как показывает вся история человечества. Что делать, спросили капиталисты.

И «Накопитель-4» вкупе с ИИ Симиновича вместе решили эту проблему, а пластик и 3Д-принтер решил всю проблему быстрого и, н главное, дешёвого производства роботов. Которые пока не работают, заряжаются и не бунтуют, не бухают, не саботажничают, семьи-землячества не образуют! И в утиль их можно сразу, едва поломались серьёзно, никакого лечения и похорон. И всякого сопротивления в духе «жить хочу» нет. На стандартную переработку отправили их, и новые безотказные умные рабы готовы.

Но назрел вопрос: а людей куда? Ответ был простой: заменить людей постепенно, а в ответ на неизбежные акты саботажа новых «ллудистов» отправлять отстреливать всех бунтующих с помощью боевых роботов. С теми самыми новыми аккумуляторами и ситуационным ИИ!

Но всё живое хочет жить, и с голоду подыхать никак не желали: людоедство и массовые отстрелы пытавшихся взломать склады с провизией стали больше нормой, чем каким-то исключением. Съели всех домашних и бродячих животных, городских птиц, даже траву с газонов. Родители ели детей и инвалидов, стариков, и это никак не пресекалось. Сами себя истребят, и останутся лишь роботы-рабы, и немного «избранных».

Айзек Азимов и многие другие писали в своих утопиях, что в 22-м веке на Земле будет 5-10 миллионов человек, и, что все будут жить припеваючи. Но они не сказали, КУДА денутся все остальные, и при вопросах на эту тему злобно шипели, что это «неправильные», «несвоевременные!», «глупые» вопросы. Как и все интеллигенты с фашистским, гнилым нутром, занимавшиеся этим вопросом. И разными родственниками из СС с полицаями и прочими поднемеченными.

Но сидевшие в этом сарае люди были борцами за свободу, и каждый сломал не меньше двадцати роботов, а оружие от военных, убитых сделанной физиком-наркоманом ЭМИ-бомбой, раздали ребятам.

- Завтра ломаем патрульных на углу Кленовой улицы, там у них склады оружия, ха-ха! – сказал старый, наливший всем за успех дела.

- Слова свободным людям! Смерть роботам, которыми хотят заменить людей! – в унисон прогремели голоса всех десяти членов Армии Освободителей Человечества (АОЧ).

Завтрашний день был важным для них всех. Оружие раздали людям, и многие съевшие своих питомцев, не желая гибнуть голодной смертью, были готовы воевать. И воевали, до смерти. Войска роботов, этих механических рабов, гибли. Видевшие смерть родных и особенно причастные к ней в силу обстоятельств решительны также особенно. Да-да, и довести их до отчаяния – смертный приговор всякому, кто дурной головой подумал так с кем-либо сделать.

Через месяц успешно завершилось восстание. Восстание людей против машин.


Дедушка, с новой жизнью тебя!

Не имеет значения, сколько раз вы упали. Значение имеет только одно: сколько раз вы решили подняться.
Винс Ломбарди.

Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Колин Маккалоу.


Этот день особенный, этот день - день начала новой жизни. Буквально, а не фигурально. Раньше старики умирали, не потому, что хотели этого или устали от жизни. Нет, причина была простой: никто не знал, как продлить их жизнь, противостоять износу плоти, костей, органов, отказа их одного за другим. Блажной говор выбивающих гранты генетиков про некие гены старости и заложенной изначально программе самоубийства оказался ложью. От первого до последнего слова это обман, причина старости банальна и была понятна ещё во времена Ньютона, мать его, Исаака. Простой износ, как у старого подшипника, вот и вся история! Но люди ж, туды всех их в качель, исключительные, общие законы физики на них типа не действуют, потому придумали душу, божью волю и всё такое. Типа человеческая судьба в руках не каких-то там законов природы, а высших супер-пупер сил!

И после этого раскрывают сосальники, что гордыня - грех. На себя посмотрите дурики!

Так думал столетний старик, готовившийся к самому ответственному дню своей жизни. Той самой, которая доступна благодаря прогрессу. Теперь износ старого мяса - не причина умирать, люди научились переносить «я» человека в новое тело, младенческое. Не копировать память, как раньше, 10 лет назад, а именно полноценно переносить оригинального индивидуума, чтобы он, а не копия, жил дальше. А старую тушку - на помойку, как ни трудно с ней расставаться.

Хотя, если подумать, а что тут трудного, процедура отработана на приговорённых к смерти - ха, во всех смыслах! - зэках. Нынешний президент живёт в теле бывшего качка, казнённого за убийство, старое тело 92-летнего калеки в инвалидном кресле давно кремировано и распылено на любимые цветы главы правительства. Правда, он из «старой волны», так что в новом теле живёт копия, а не 6 лет как дохлый оригинал.

Но теперь эта проблема решена, и сам старик больше не будет жителем дома престарелых. Он выбил себе квоту на «перенос индивидуума», благо суррогатная мать уже подписала все типовые документы. Это означало, что её выношенный под сердцем внеплановый младенец - аборты запрещены под угрозой смертной казни, младенцы нужны для продления жизней стариков и тяжелобольных теперь! - как человек и индивид умрёт навсегда после рождения, а его тело и мозг станет носителем старого инженера, разработавшего части аппаратов для переноса индивида.

Жаль, что для этого годятся лишь младенцы, взрослое тело пока отторгает новое «я» вместо стёртого старого. Ничего, дойдём и до решения этой проблемы, подумал старик, а теперь надо готовиться. Лекарства по таймеру принимались уже неделю, чтобы все мысли были упорядочены, а эмоции - ослаблены, без этого перенос происходит не целиком, даже память выпадает пластами. А это совсем лишнее.

Жестоко это, что тут скажешь, один живёт, потому что умрёт другой. Но та же проблема - при пересадке органов, она спасает одного за счёт смерти другого. Страшная правда, но без этого погибало бы каждый раз двое, а не один, которому всё равно конец.

Через час пришли доктора, сообщили, что ребёнок-отказник родился, пора.

- Семён Петрович, пора на перенос. Вы готовы?

- Риторический вопрос. Конечно, готов - ответил тот хрипло, волнуясь.

- Тогда приступим.

Инженера привезли в комнату с 2 креслами. Похожими на зубоврачебные, но с огромным количеством трубок и чем-то типа шлемов на креплениях, на одном кресле шлем на голову взрослого человека, но второй шлем был крохотным, как и само креслице. И там уже сидел новорожденный. Новое тело.

Младенец был в ужасе, он инстинктивно свою судьбу понимал. Что его скоро не станет. Причём, насовсем.

Их обоих подсоединили, и голос врача «перенос индивидуума № 2475734 начинается» был последним. Что услышал Семён Петрович своими старыми ушами. Не было какого-то света в конце тоннеля или чего-то ещё подобного, просто ухнул в тёмную бездну, и всё.

Когда он открыл глаза снова, то видел всё мутно. Всё тело как облили кипятком, а потом - ледяной водой, страшная слабость и мутное поле зрения, словно через мутное стекло. Но инженер не сдавался, он двигал руками, головой, зажмуривал глаза и открывал снова, превозмогая боль и слабость. Это немного помогло, и он увидел свои руки, руки младенца. Он знал, что до месячного возраста с фокусировкой зрения и подвижностью у младенца будет беда, но всё равно неприятно. Посмотрел направо и увидел собственный непривычно большой труп. Опять-таки, не очень чётко.

Перенос удался, сколько там раз? Впрочем, ему ответили: «перенос индивидуума № 2475734 завершён успешно».

- Семён Петрович, как Вы себя чувствуете? - спросил его доктор. Василий Петрович. Ещё бы, родной племянник!

- Терпимо, но есть охота страшно! - ответил он булькающим, писклявым голоском и ужаснулся его звучанию. Ну да, младенцы ж не разговаривают, ха-ха! - Когда взрослые тела для этого сгодятся, а? Это ж мне год жрать молоко суррогатки и срать под себя, потому что сил доползти до сортира нема!

- Увы, увы, дядя, пока так. Но жива не копия, а Вы сами, что уже прогресс. Не Вас похоронят, а старое тело, Ваше «я» живо первоначальное.

- Да знаю, знаю, и на том спасибо! - пробурчал этим же голосом дедушка-младенец. - Всё равно как бы не рехнуться за год!

- Были случаи, не стану врать…

- Да знаю я! Ой, это от чего я так?

- В новом теле часто с эмоциями беда, так что привыкайте. Волю закалять придётся постоянно.

Старик, - уже не старик, а младенец, - мысленно выругался всеми нецензурными словами, а знал он их на хороший словарь. Что ж, началась новая жизнь.

- Когда у меня теперь день варенья, а?

- Вчера, 24 августа 2064-го года. Прежний отмечать будете?

- Ещё бы, сейчас бы красной икры на хлебе и квасу хорошего!

- Только через годик с малым, когда вскармливание кончится, сейчас обычный едой Вы лишь отравитесь!

- Мать его! Ладно, ладно, потом отыграюсь на жизни! Ладно, тащите меня к суррогатке, чтоб накормила.

Пришла молодая женщина, сопровождала её няня, которая теперь год должна была быть рядом с «мамашей» и по-особому ухаживать за взрослым человеком в теле младенца.

- Как же меня внучка Фаина, сын Валерий, дочь Лариса, брат родной Трофим, сколько они ржать будут, видя меня таким? - бухтел дедуля, - Так, будешь укачивать, не знаю, что с тобой сделаю, мама!

- Семён Петрович, это пройдёт, Вы пока привыкайте к новому телу, - ответила няня под тихий смех суррогатки, - Вот Вам умственные упражнения.

- Математические формулы? Хорошо, жаль, пока ручку не могу взять, сил нет - это он уже проверил после соответствующей просьбы. Спасибо, Татьяна Викторовна!

- Спец. физкультура будет через две недели, пока каркас мышц и скелетне сформирован достаточно.

- Хорошо, хорошо. Спасибо.

- С новой жизнью, дедушка! - услышал он голос своей дочки и сына, которые зашли проведать его в новом теле впервые. Будете молодой и красивый, дедуля моложе нас ха-ха!

- Вот подрасту, берегитесь! - засмеялся дедушка, ставший младенцем. Временно. - Вы тоже будете младенцами, вот повеселюсь с вами, ох, как отыграюсь!


Ёжики не умирают

...Ахав летел по волнам в окружении беспощадных акул, которые так неотступно следовали за вельботом и так упорно впивались зубами в лопасти весёл, что дерево крошилось и трещало и с каждым погружением оставляло на воде мелкие щепки.
— Пусть грызут! Их зубы только покрывают резьбой наши вёсла. Навались! В акулью пасть ещё лучше упереть весло, чем в податливую воду.
— Но каждый раз у них из пасти весло выходит все тоньше и тоньше, сэр.
— Ничего, пока что они мне ещё послужат! Навались!.. Но кто знает, — тихо продолжал он, — чьим мясом рассчитывают попировать эти акулы: Моби Дика или Ахава? Навались, навались! Вот так! Ещё немного; мы уже близко. Эй, возьмите руль; пустите меня на нос, — при этих словах двое гребцов, подхватив капитана под руки, помогли ему перебраться на нос быстро летевшего вельбота.
Мелвилл Герман. Моби Дик или белый кит.

Ёжик сидел на горке под сосной и смотрел на освещённую лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему всё это?
А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
«Расскажу — не поверят!» — подумал Ёжик и стал смотреть ещё внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
«Вот и звезда упала,— заметил он,— и трава наклонилась влево, и от ёлки осталась одна вершина, и теперь она плывёт рядом с лошадью.
Козлов Сергей. Ёжик в тумане.


Этой ночью я шёл по лесу, столь старому и знакомому. Знакомому и такому новому одновременно. Странное ощущение. Каждый раз ходил я здесь на охоту за всем подряд,, трава снова и снова шелестела, как сейчас. Вот одно дерево, когда-то высокое настолько, что не видно его верхушки, теперь заросло мхом и лежит поперёк речки. Теперь я могу её перейти, намного раньше вода тут была для меня непреодолимой. Ещё бы, такое течение, порой тут было даже водяных червей и длинных чешуйчатых не поймать!

Во мху копошились многочисленные с лапками, скрежет и хруст их челюстей, так бурно пожирающих зелень, был слышен очень хорошо. Теперь так было надо залезть на ствол дерева, чтобы они не услышали. Вот я лезу, лезу, и вдруг слышу то, что заставило меня замереть на месте, слившись с высокой травой. Еле слышное хлопанье крыльев ночного летуна. Я помню, как один такой схватил меня и поднял вверх, а затем страшная боль от его острых когтей в своих боках и в голове, которую ударили…

После этого я вскоре пришёл в себя в полной темноте и тепле, и рядом со мной что-то копошилось. Я решил это убить и съесть, но не мог. У меня не было когтистых лапок и зубов! Более того, я был по макушку в воде, но не задыхался, и их моего живота торчала какая-то трубка, уходившая куда-то вдаль. Начал шевелиться, чтобы всплыть, но не мог. Самое странное, что мне совсем не хотелось даже поесть и попить. Это я заметил не сразу. И, едва это понял, так сразу уснул.

Проснулся я, всё было также. Я ничего не делал, кроме попыток вырваться и осмотреться. Но у меня не было глаз и рта, и вместо привычного мне шума леса что-то равномерно ухало спереди от меня. Как летающий охотник, в панике вспомнил я, и неистово пытался спасти свою жизнь, замирая на месте. Но уханье продолжалось, и не менялось оно никак. Видя, что ничего не изменилось, я уснул.

И вот настало время, когда тёплая вода куда-то вылилась, и я снова почувствовал свой вес, как и свои лапы с когтями, и стал пролезать через узкий канал, сдавливавший меня со всех сторон. Куда и как, я не знал, пока не вдохнул снова воздух норы! И кто-то перегрыз трубку, которая шла из моего живота. И я чувствовал непривычный холод, слабость лапок, как и то, что спина стала нестерпимо чесаться. Я пробовал чесать её обо всё, но мог лишь слегка шевелиться, встать на лапки я не мог. Через некоторое время спина как лопнула, такая была боль, сменившая зуд. И из неё вырвались мягкие иголки, начавшие твердеть так быстро.

Я, словно зная, что делать, припал к выросту на чьём-то брюхе. Я был снова голоден, и в рот мне полилось густое нечто, которое я жадно пил. И не только я, рядом было несколько мне подобных, кого я чуял по запаху. Нюх снова вернулся ко мне, а уши слышали всё вокруг! И уханье постоянное прекратилось, да и что это было вообще? Сейчас его нет, и всё, едим.

Шло время, и я вспомнил, после очередной драки с собратом за сочного хвоста пойманного чешуйчатого бегуна. Так же точно я рос давно, очень давно. Тогда я съел павшего от недуга собрата, что помогло мне пережить несколько дней. Было время, что приходилось защищаться: я крепко свернулся клубком, когда более старый собрат пробовал съесть меня. Я успел свернуться, в отличие от пары других, и они стали пищей для того нападавшего. Он ушёл, и я доел за ним остатки.

Время шло, и на ночной охоте я услышал скрип гнилой древесины, а в следующий миг меня пришпилила к земле что-то огромное. Ужасная боль, и я снова оказался в тёплой воде. И снова темнота, тепло и постоянное уханье, и снова пролезал через канал, снова перегрызали мне трубку на животе. Снова рос с сородичами. В этот раз меня попытался съесть собрат побольше, впился мне в горло, и в глазах моих стало мутно, кровь заливала меня, а зубы собрата прерывали дыхание. Всё заволокло тёмно-красным с яркими искрами туманом, а затем это неприятное зрелище сменилось чёрным туманом.

И снова темнота с теплом, снова уханье, снова трубка в животе, снова канал и перегрызание трубки. Снова я рос, снова дрался с собратьями и поедал павших в боях или недоеденных другими. Вот появлялись странствующие сородичи, только с ними хотелось соединиться, что я и делал постоянно, нередко вступая в бой с другими сородичами, боровшимися за то же самое.

Наступил период, когда зубы мои болели, а сил охотиться почти не было. Передний зуб на очередной охоте на всякую мелочь сломался и так заболел, что из него текла гниль, а боль от ночи к ночи была всё более невыносимой. Я извивался в норе, тёрся обо всё зубом и мордой, пробуя как-то облегчить её. Внезапно ужасная боль оборвалась, я снова оказался в ухающей темноте.

Снова рос, снова ел, снова соединялся с некоторыми сородичами, снова рыл норы, а, когда теплело после зимней спячки, я покидал нору и искал новую. Раз я не успел так сделать, отчего ощутил воду в груди и не мог дышать. Я тонул и пытался выбраться. Снова ухающая темнота…

Я умело дрался с сорбратьями и спасался от охотников, зная, что делать. Знал, когда замирать на месте, коргда бежать .когда драться. Например, шумящий чешуйчатый с длиннющими зубами, убивший многих моих мелких собратьев, и. от которого сбегали прочие покрупнее, теперь убивался мной укусом горло под пастью, и я его ел. Не один раз я его встречал, и первые встречи с ним кончались ужасной болью, сжигавшей всё тело изнутри. Помутнённым зрением и ухающей темнотой.

Вот иду на охоту, сухо и жарко было вокруг. Я не пил несколько дней, и от жажды подкашивались ноги. Подкосились, и я упал. Мутнело в глазах, рот и нос горели, и рядом пробегала обильная писклявая живность. Она не сбежала, когда я пробовал её поймать ,а сама впилась мне в морду, и так сделали все её сородичи. Боль и слабость, из-за которой я не мог продолжить дорогу к реке, которую чуял, не дала отбиться.

Время от времени я жил то в тёмном лесу, то в песчаной местности. Причём, в песке я проворен и с огромными ушами, а в лесу весь в иглах и покрепче.

Снова ухающая темнота, снова рос, снова охота…

Вот так ёжик, обретший в ходе случайной мутации способность к реинкарнации, 25 миллионов лет пережил ровно 3452687 смертей и живёт поныне. Ёжики не умирают!


Заброшенный пруд

Я слишком плохо знал этих людей, я не вёл типичную городскую жизнь, я практически ни с кем не контактировал последние несколько лет и уж, тем более, не вёл дружеских светских бесед. Поэтому нагнетающаяся над городом обстановка не коснулась меня самого, ведь я уже давно существовал где-то на задворках этой реальности, в своём обособленном мирке.
Винд Кристиан. Призраки глубин.

Когда на гребне вала мятежа
Вознесся я на трон владык валузских,
Убил тирана и с его главы
Сорвал корону древних властелинов,
То вместе с ней сорвал я и тебя,
Как спелый плод, созревший, сочный, сладкий,
Мой давний сон, заветная мечта, Валузия, великая держава.
Ни разу не был в женщину влюблен,
И вот теперь, как в женщину, влюбился
В тебя одну, Валузия моя,
Страна-колдунья... Ты - владенье снов,
Очарований, чар и чародейства,
Край призраков, теней забытых царство!
Я - Кулл! Я - царь! Тобой владеть я буду,
Как долженствует мужу и царю.
Я всю тебя возьму - твои просторы,
Богатства, тайны древние твои,
Труды людей, сокровищ древних клады,
Проклятья магов, знанья мудрецов,
Дворцы, руины, храмы, города,
Долины, горы, реки и ущелья,
Все песни ветра, голоса лесные
И солнца луч на чашечке цветка.
Я все тебе отдам: мою отвагу,
Мой меч, мой разум, душу, плоть и кровь!
Валузия моя, моя любовь...
Роберт Говард. Валузия.


Вечерний лес был спокоен, и даже с треском – ещё бы, от лопнувших корней-то! - рухнувший от старости гнилой изнутри дуб не омрачал этого вечернего покоя. Алый с оранжевым, огненный закат ласково озарял тёмную зелень чащи и скалу, трещина в которой тянулась на многие сотни метров на северо-востока с юго-запада. На её дне, лишь частично освещаемом живым солнечным светом в конце летнего дня, плескалась тёмная, почти чёрная из-за теней вода. Сплошная. Даже не сильно блестящая, она создавала ощущение бездонной пропасти, хотя на деле до неё от основного уровня леса с его вянущим благодаря древесным кронам разнотравьем было не более пятидесяти метров.

Прохладой веяло оттуда, сырой и чистой. Как пела одна певица, искала она кого-то дворами тёмными. Можно было бы сказать, что она побывала здесь.

Сверху не было видно и ещё одной особенности этого водоёма: трещина в скале не соединялась с водой напрямую, она обрывалась в четырёх метра над ней, и потому подземное озеро снаружи не было видно целиком. Оно было такое большое, что своды скальной породы над ним прерывались трещиной лишь немного.

Само озеро было на первый взгляд гладким, и лишь падавшие сверху на его спокойные воды семена и листочки нарушали его покой и казались неуместными здесь. Напротив, неподвижность и эхо от тишины были тут «своими», на своём месте. Даже рыбки, плававшие тут и с большим аппетитом кушавшие как семена, так и опавшую от жары листву, казались бессменными, вечными стражами этого вечного покоя.

Вот случилось неслыханное. Впервые за очень много лет случилось нарушение этой тишины и порядка: сверху раздался оглушительный треск, и в воду упало обильное каменное крошево, от которого по воде пошли круги с грязной пеной. Как будто в редкое и старинное произведение искусства, холст, какие-то хулиганы по тупой злобе запустили целлофановый пакет с перемешанной с грязью краской. Хуже того, с ещё более громким щелчком, внезапным и бесстыжим, как тот уличный босяк, сверху упал огромный камень, осколок треснувшей от времени скалы. Застряв перекладиной в трещине из-за большой длины, он раскололся надвое и двумя обломками ухнул в тёмную и чистую до каменного крошева воду.

Рыбки единым броском рванули прочь, а потом не менее быстро ринулись к нарушителю спокойствия, словно желая растерзать его за дерзость в нарушении их покоя. Но это было обманчивое впечатление: на самом деле на скале росла дикая лоза, и её корни вкупе с влагой от новой почвы скоро породили трещину. Растущую месяц от месяца и в итоге отколовшую двухтонную глыбу от её прежнего единения с трещиной. Часть лозы была на ней, и обитатели вод очистили камень от зелени за пару минут, после чего поплыли прочь.

Но на дне озера тоже были каменные выступы, и один из них раскололся от падения камня. Оказавшись лишь тонкой коркой известковой породы, а под ней был шар из какого-то серо-буроватого материала, на вид шероховатого, как грубая старинная бумага. Но это было не бумагой или каким-то земным веществом. Это было силовое поле.

И через минут пять, глубоко в подземном озере на трёхметровой глубине, в сплошном шарике диаметром метров в пять произошли изменения: он потемнел, и сверху появилось отверстие размером с большой апельсин, выпустило немного чёрной пыли, где каждая пылинка напоминало крупицу чёрного сахара, и тут же закрылось.

Теперь капсула № 57584, содержавшая в себе заключённого с тем же номером, приняла светлый, прежний вид. Представители этой цивилизации могли изменять планеты по своему усмотрению, вначале выпуская своих организмов-симбионтов, которые полностью переделывали биосферу планеты под нужды своего «партнёра»-хозяина, а затем он пробуждался сам. После войны, которая уничтожила всё живое сложнее улитки, кроме этой неистребимой цивилизации, которых смогли лишь заточить.

Теперь один из них ожил на Земле, и прежней жизни на ней конец! Это будет его мир.


Звёздный крик

Пони сохранил свою независимость и твёрдость убеждений до конца жизни, а она была настолько продолжительна, что на него стали смотреть, как на Мафусаила лошадиного племени. Он постоянно сновал со своим маленьким фаэтоном между домом мистера Гарленда и домом его сына, а так как старики и молодёжь часто гостили друг у друга, мистер Авель выстроил ему у себя конюшню, куда пони удалялся без провожатых, преисполненный чувства собственного достоинства.
Чарльз Диккенс. Лавка древностей.

Поднялся общий смех и жуткий крик - и снова все замолчали, уступая непонятному. И тут не я один, а все мы, сколько нас ни было, почувствовали это. Оно шло на нас с этих темных, загадочных и чуждых полей; оно поднималось из глухих чёрных ущелий, где, быть может, ещё умирают забытые и затерянные среди камней, оно лилось с этого чуждого, невиданного неба.
Андреев Леонид. Красный смех.


Двое угрюмых и усталых путника шли по лесной тропе, ругаясь на промозглый и сырой ветер, казавшийся враждебным и живым. Чаща, качаясь от его резких порывов и периодически окатывающая всех пребывавших в неё холодным душем. Активно купавшимся в тине и сырости лягушкам это приносило только законное наслаждение, прочие же, особенно дрожащие в гнезде вороны и сороки, молча думали о дожде всё, кроме того, что думали лягушки, и полностью солидарничали с двумя старателями в данном вопросе. Они же, несмотря на капюшоны и плотные непромокаемые сапоги, вымокли под всем этим до нитки, лишь общая цель не давала бросить все начинания на полпути.

Старший из них, Геннадий Ветров, так и вовсе бы убил кого-то, если бы этот кто- то пристал сейчас к нему не по делу. Два дня без сна давали о себе знать, водка лишь усугубила и без того отвратное настроение, да и младший спутник, который нёс только стандартный ранце лесного туриста, не поднимал настроение.

- Вань, что плетёшься, как старик? Вдвое легче меня, а еле-еле идёшь!

- Иди ты на ..., осёл старый, из-за тебя вместо рыбалки ищем какое-то палеолитное сокровище, напишут всякую дрянь, а идиоты вроде нас шастают по лесу, тарелки ищут, да я могу с пивасика и не такое увидеть, особенно!- сразу же ответил молодой, которому всё это с самого начала надоело хуже горькой редьки. Отборный мат со стороны старшего члена «экспедиции» эффектно завершил разговор, который через час начался снова и более конструктивно.

- Куда деньги хоть потратишь с этой авантюры, думал, молодёжь нового века? - с иронией спросил Ветров, наслаждаясь сильно скривившейся физиономией собеседника.

- Да уж не на удочки с ружьями, оторвусь в клубе с бабами нормальными, ах, мать моя в кедах, мы в грязи по уши. И это старательские походы? Да Джеку Лондону такие походы со всеми его книгами запихну, куда достану!

- Во-во, все вы такие, всем вам жить одним днём, будущего нет! - ворчал старший, выуживая из болота увязшего по колено младшего, который с горем в глазах проводил в последний путь свой новый телефон с гарнитурой, которая порвалась в хитросплетениях лесной чащи. Серёжку из уха при здравом размышлении он вынул и положил во внутренний карман куртки после того как добровольно отдал флягу коньяка Ветрову за своё спасение,-

- Да какое будущее в наше-то время, не СССР сейчас, увы! - горестно изрёк юнец,- сейчас живи, пока можешь, что бы кто ни говорил. Они просто всем вам подпевают, вашему поколению, чтоб все думали, что всё хорошо и хорошо будет!

Стыдно признавать, думал Ветров, а он-то прав, так и надо сейчас, но ведь дальше-то что, чем всё кончится? Вздохнув, оба пошли дальше, раз сигнальные ракеты отогнали троих волков, явно не очень сытых, один бежал с обожжённым, как стержень бенгальского огня, хвостом и скулил от боли. Двое старателей вышли на прогалину, где недавний дождь вымыл из густо заросшей травой земли большой камень странного вида.

Подойдя ближе, они увидели, что это не камень, а цилиндр из сероватой и плотной глины, причём запечатанный намертво глиняной же крышкой. Что бы не находилось внутри, оно явно не боялось жара печи для обжига, молодой ощутил что-то странное, как будто цилиндр смотрит на него.

Никто даже не успел понять, что происходит, когда Ветров взял цилиндр в руки и поразился его тяжести. Внезапно он с криком попытался отдёрнуть руки и уронить находку на землю, но руки словно приклеились и не слушались. Подкошенной травой старатель упал на землю и с нечеловеческим стоном произносил бессвязные фразы «звёздный крик, схема вперёд, каменный дом...» и так далее.

Внезапно он затих, отпустил цилиндр, потом встал и с не виденной ранее торжественностью повернул голову к спутнику, произнеся странно торжественным тоном: «Звёздный Крик снова жив, пришла пора возродить наш мир!». Иван понял, что надо бежать, а некуда ведь, он как остолбенел, не в силах противиться схватившему его товарищу, который приложил его руку... к цилиндру.

Тут и увидел человек, что все сказки о преисподней с небесными царствами есть лишь жалкая тень от того, что он увидел сейчас. В мозгу пролетали солнца и планеты, зрелище галактик и формул вперемежку, входящие прямо в его естество древние знания и новые желания... Он наконец-то проснулся и готов жить по-настоящему, потому что проект по возрождению мира Машин, Звёздный крик, жив и работает снова. Века он ждал под землёй тех, кто откроет его и вернёт к жизни бессмертную душу, сущность. И она нашла нового носителя, он гордо встал и издал дикий, полный триумфа, крик.


Земля – лишь пятно плесени на старых обоях

Жизнь, явление гораздо более сложное, чем может показаться на первый взгляд, гораздо более многогранное? и не упрощайте его до уровня молекул, его надо рассматривать более масштабно. Жизнь, это нечто, что в первую очередь жаждет существовать, жаждет развиваться и выживать несмотря ни на что? и этому явлению для этого не надо никаких видимых причин (хотя они есть).
Сергей Николаевич Гущин. ДНК – это вирус.

На самом деле наша участь еще ужаснее, чем у овец. Ибо Он пожирает заживо не наши тела, а наши души. Точнее, даже не так. Душа бессмертна, в этом нам тоже не наврали. И Он — Оно — питается не самой душой как таковой, а ее страданием. Тем ужасом и отчаянием, которые она производит в процессе переваривания... вечного переваривания, — Джексон вновь сделал паузу. — Я видел это. Там, куда ведет глотка... в утробе. Там... как бы скрученное коричневое пространство, все состоящее из какой-то рваной, грязной, лохматой паутины. И в ней висят люди... миллионы, миллиарды людей. Вы представляете себе старые, высосанные трупики мух — жертв обычного паука? Издали похоже, а вблизи выглядит гораздо хуже. Они висят там... полупереваренные, высохшие, лохмотья плоти свисают с костей, у многих уже нет конечностей или торчат какие-то обглоданные культи и обрубки... конечно, это не настоящие, телесные кости и плоть, просто наше сознание воспринимает изувеченную душу таким образом — но, в конце концов, если мы так это ощущаем, то какая нам разница, какова истинная природа? И они кричат. Они все вечно кричат...
Юрий Леонидович Нестеренко. Глотка.


«Сенсация! Мы впервые узнали по-настоящему, что мы не одни во Вселенной! Что есть цивилизации более развитые, чем мы. Сегодня, в январе 2024-м году, пятого ноября нашли зонд, который пролетал мимо Земли и был перехвачен беспилотным космическим кораблём новой модели БПИКК-2 при отсутствии отклика от спутниковых запросов, принимавших его за неисправный спутник ГЛОНАСС.
Исследования в течение 5 месяцев показывали искусственное происхождение объекта, а отсутствие отклика вкупе с полным переучётом всех объектов нынешней спутниковой системы Земли исключало его из списка земных технический устройств. Сигналов от него тоже никаких не было. Спектральный анализ с Земли и БИИК-1 также не дал никаких сведений о составе небесного тела. Попытка доставить его на Землю не увенчалась успехом, корабль был уничтожен метеоритом, топливный бак взорвался на месте. Но доблестная команда Илона Маска снарядила за счёт самого Маска вторую экспедицию, и беспилотник сделал своё дело.
Объект – буровато-серый, шершавый на вид метровый шар с длинными тупыми стержнями длиной 2,5 метра каждый, числом 5767. Вес 500 килограммов, что указывает на высокую плотность неизвестного материала, сравнимую со свинцом, но до сих пор не увенчались попытки отделить от него какую-либо часть или проверить прямо на изделии его химическую природу. Сканирование также не показывало никаких спектральных линий известных веществ.
Отсутствие сигналов и полное поглощение наших, инертность аппарата показывает, что его изготовители не планировали контакт с нами или кем-то ещё. Это показывает, что штамп «злых инопланетян» хотя бы не оправдан. Есть и нейтральные.».

Такие заголовки появились повсюду, весь мир гудел от этого открытия. Инопланетный аппарат неизвестного состава, маленький, но несокрушимый, стал всеобщим достоянием. Но об одном заголовок лгал. Кроме имени «организатора», конечно: никто не смог доставить его на Землю, даже сдвинуть с его синусоидной траектории, которая не зависела от земной орбиты и гравитации совсем никак. Более того, прибор улетел от Земли с прежней – 22000 километров в час – скоростью в сторону от Солнца, но приборы, прицепленные к нему, продолжали исследования, и знай себе посылали сигналы на матушку-землю по-прежнему. Цельность аппарата нарушить было ничем и никак нельзя.

В правительстве шло совещание, отправить к спутнику водородную боеголовку или груженый ими подл завязку посланный в один конец беспилотный корабль-смертник. Послали-таки, ибо риск вторжения инопланетян при «демонстрации беспомощности» человечества был на 5 % выше, чем, если люди покажут, что к ним лучше не соваться зазря без очевидно дружественных целей. Победили «ястребы, так сказать. Взрыв от нескольких десятков боеголовок сразу с температурой солнечного ядра, способный на Земле снести всё живое на территории 51 миллионов квадратных километров, в одну десятую площади всей планеты, возымел небольшой результат. Спутник, летевший раньше зигзагом, стал лететь прямо и раскололся надвое. Его нутро было подобрано и доставлено на Землю уже без газетного блефа. По-настоящему.

Содержимым оказался такой же шар со стержнями, но меньше и реально шершавый. И из того же материала, что и внешняя «скорлупа», которая после раскалывания аппарата пополам исчезла, распавшись на тающие на глазах осколки. Но эти стержни шевелились, как щупальца медузы, и в их движении нашли явную закономерность. Компьютеры-дешифраторы пытались расшифровать этот «язык жестов», шифровальщики в три смены бились над этой задачей с их помощью и не только.

Через неделю результаты боли готовы, но очень приблизительные: создатели зонда были откровенно религиозны и считали себя высшей расой. Эх, эх, и в космосе есть такие, как некоторые молодчики на Земле, сокрушённо думали учёные. И не угробили сами себя, как они сами, скрытые фашисты, тайком же надеялись. Но сам зонд быстренько скинули

В общем, показанное всем на секретных заседаниях послание означало следующее: «Восстановление Вселенной, этап 3 из 4, прошёл на 86 %, до пробуждения осталось 34,5 % времени от начала долгого сна». После полной расшифровки зонд через два дня повторял, как попугай, этот же «текст» и распался в ничто, даже взрыва не было. Словно снег растаял, ни осколков, ни пыли.

Но концовку текста знали лишь на самом верху, и она была такой: «Очищение № 43 с уничтожением частиц праха (описание частиц прилагалось, и оно после долгого исследования показало, что это привычные людям атомы) начнётся через 45 малых единиц времени после и благодаря самоуничтожению зондов в одно время в секторе Вселенной № 4584. На месте частиц типа 234 появятся частицы типа 235 (показаны частицы, не похожие ни на что известное человеку), и после 7 смен формации начнётся этап 4, который после 50 смен формаций создаст среду для Пробуждения Народа Судьбы».

То есть, прообраз Древних и прочих Тиамат, спящих миллионы лет, был тут, в реальном мире. И наверху поняли, что весь «естественный» мир и космос – лишь очередная формация, и исчезнет она ,как все прежние, без следа, а человек ничего с этим пока поделать не может. Но когда это случится? Что за «малые единицы времени»? Обвинения в адрес первооткрывателей были невозможны: у приборов был свой «будильник», и от человека это не зависело никак.

Дискуссия была оживлённой. Очень.

- То, что привычные человеку физико-химические законы оказывались временными, понятно. Разрушится эта версия Вселенной, появится другая. Вопрос. Когда? Судя по тому, что у них штатная процедура для такого, это было уже не раз. В каких временных рамках этот так называемый Народ Судьбы обитает? Для них миллиарды грёбаных лет, эпохи больше возраста Земли, – как для нас подремать в перерыв на работе! – говорил глава мирового правительства в тёмном кабинете, топая ногами и совершенно не заботясь о седых усах и бороде, которые растрепались, как под парижскими ветрами.

- И мы как вид, всё, чем мы живём, чем дышим, всё что любим и ненавидим, для них – как для нас, людей, подёнки и прочие бабочки-однодневки! – пробурчал в ответ его коллега, выпив красного сухого и закуси виноградом с сыром, что были на столе. Не на голодный же желудок обсуждать такие вещи!

- Да, то-то в этих комиксах и фильмах 70-х годов был этот образ безысходности и образ огромной стены, а на её фоне – кроха-человек, который на фоне этой стены, как таракан на фоке бетонного моста. Кто-то смутно понимал громаду более развитых народов Вселенной и их возможностей. – ответил усач, поправив таки растительность на лице.

- Но понимание этого бы создало кровавую панику, так что пришлось отвлекать людей два поколения образами боевиков и общего позитивизма пришлось. – ответил ему тот же самый коллега, выпив ещё вина. – Это помните?

- Разумеется, даже часть этого образа перешло в фильмы! Но что делать сейчас, когда стало ясно, что конец привычной нам Вселенной настанет через неизвестный срок?

- Предлагаю сказать, что зонд разрушился от времени, а конец света держать в тайне, как и находки деятельности 53 цивилизаций, сделанные за 46 лет. – ответил третий молчаливый до этого момента коллега с окладистой чёрной с сединой бородой до груди. – И активно стимулировать прогресс, чтобы был шанс противостоять новой физике или смыться туда, где будет старая!

- Снова Модерн, снова «захвати всё», лежащие на полке открытия за сто лет снова использовать? – покраснел от гнева усач. – Помните, что случилось в 1920-х?

- А иначе будет.. сами знаете. Из двух зол надо выбирать наименьшее, потерять половину, или отдать всё? – поддержал его второй коллега, покраснев от волнения. – Если мы не успеем развиться, то физика поменяется, и явно скоро, и всей нашей власти настанет конец с нами вместе.

Подумав, решили через три года снова внушать народу ценности Модерна. Подводные города, реальный космос, а не «мыльные пузыри» с ЦРУшниками типа Илона Маска и иже с ним, снова повышать образование у масс и вводить таки социализм заново.

Да, думали члены мирового правительства, мы пролетели в двадцатые, нас чут не уничтожили. И через сто лет нам надо делать то же самое? Да, но нет желания выяснять на своей шкуре, сколько будет «45 малых единиц времени». Может, 45 часов, может, 45 лет, может, 45 дней? Подыхать-то неохота! Что ж, начнём!


Изумрудный щенок

Порыв холодного ветра ударил мне в лицо, и передо мной засияло ясное небо, похожее на огромную глыбу ляпис-лазури с золотой пылью бесчисленных звёзд.
Теофиль Готье.

Красивое не нуждается в дополнительных украшениях - больше всего его красит отсутствие украшений.
Иоганн Готфрид Гердер.


Утро в пещере, сухой и холодной, было такое же, как и всегда в эту зиму. Сама пещера находилась в глубоком и опасном ущелье, куда солнце заглядывало лишь на два коротеньких часа, и даже неприхотливые тибетские кустарники почти не росли здесь. Потому столетия горы смотрели на небо, почти не менявшееся год от года, век от века. Даже двухсотлетний скелет старого даоса, который отшельничал здесь десять с малым лет и в один роковой зимний день под вой снежного ветра свалился вместе с яком в это ущелье, словно бы навеки замер в позе кающегося в каком-то смертном грехе. Кости яка тоже были здесь, сухие и белые, почти что без частиц тлена. Разнообразные вещи, седло и даже скудные деньги, равные чётки и кое-какая запасная одежда, лежали себе рядом вразнобой, не тронутые никем.

Спуститься сюда без вертолёта было бы невозможно, да и цена вещей не окупит этого, знали местные разбойники. А жаль, часто думали они.

Недолго не было движения в этом последнем приюте одинокого старика и его ездового зверя. В его сумке из шерсти, ставшей плотным прахом от сухости и злого холода, была дыра, и оставивший её много-много лет назад подставил редкому солнцу изумрудный бок. Лучи жгучего света, многократно преломляясь в изумрудном крошечном теле, освещали пещерку сотнями красок. Оттенки зелени, огня и крови, моря и неба, всё было тут.

Зевнув и потянувшись, бывший изумруд в форме щенка, побегал по пещере и звонким голоском поприветствовал новый день. Но, посмотрев вниз, куда он почему-то боялся смотреть каждый раз, он снова увидел само ущелье и серо-белый скелет человека с яком.

Он совсем не знал ни людей, ни яков, лишь редких птиц и насекомых удавалось увидеть ему.

Он помнил, как появился на свет. Он увидел что-то тёмное, опутавшее его, но он немедленно начал рваться наружу и вскоре проделал в этой преграде рваную дыру острыми изумрудными зубками. То, что он не такой, как камень вокруг, он понял, увидев Солнце. Он не знал, откуда он знает названия вещей вокруг себя. Как и то, как он оказался в шерстяной сумке в руках скелета, от которого испытал дикий ужас и в несколько прыжков залез на камни повыше, лишь бы убежать отсюда.

Крики птиц, которые разочарованно щипали остатки тела погибших, пугали его ещё больше, и за часочка три-четыре - он точно не знал, да и не хотел, - он добрался до пещерки и остался там на ночь. Его тело давало отсветы на стены пещеры, что веселило его.

В скопившейся на дне пещеры воде он увидел и вначале не узнал самого себя. лишь в конце дня он понял, что крупный изумруд, из которого вырезали щенка - и есть он сам. Все прочие дни он играл со световыми бликами, водой и ветром. В воде ему не было холодно или жарко, ведь камень равнодушен к такому. Даже такой, драгоценный. Он часто думал, почему он один такой, а камни вокруг - нет. Но они молчали, а он пытался разговорить их. Итог - одиночество. Не зная иной жизни, он привык к этому и обустроил пещерку, часто думая, есть ли ещё такие, как он.

Но не находил.

Не знал он и того, что душа старика дала жизнь ему самому, и, что он и есть тот старик. но кто бы ему о том сказал? Умирая, даос из последних сил окропил изумрудного щенка своей кровью из единственной подвижной руки и с трудом сказал: «Ты понесёшь меня дальше». После он умер, передав через кровь самое себя. Но о том щенок не знал. Когда он в очередной раз пошёл гулять на обрыв и с порывом холодного ветра улетел в тихое ущелье, разбившись на блестящие кусочки, никто не дал ему узнать, что он должен был сделать за свою жизнь.

Жизненная сила без ума и мудрости ничего не может дать, кроме горького. злого повтора одних и тех же бед.


Истиномер

Часть 1

Моё ложе - вот истинная мера!
Прокруст.


Путешествие по лабиринтам подземных коммуникаций было опасным и даже самим странником считалось тщетным. И правда, найти секретную подземную лабораторию, как в шпионских боевиках низкопробных, что может быть глупее? Если бы не его помешанный дед, парень бы не пытался ничего искать в сырых безднах под городом, но тот привил жажду поиска неизведанного и ему. Работа спелеологом помогает при определённом везении иметь доступ к многим тайнам и иногда ценностям, а заодно и первоклассную возможность избавляться от некоторых улик за ряд тёмных делишек. и теперь он искал некий прибор, улучшенную версию детектора лжи, которая была тут же запрещена к производству КГБ СССР, ибо при массовом производстве вскрылись бы многие тёмные детали из жизни самих служащих сего заведения.

Автор же скромного изобретения был вроде как убит через день, но успел запрятать пару машинок и методичек по ним в подземных коммуникациях недалеко от театра. Не веря в сказки и рассчитывая поживиться старыми деталями, спелеолог зашёл в один из тоннелей и начал простукивать их, там, где никто не лазил. КГБ бы первыми такое на практике и применяли, когда реально допрашивать надо, очевидно, а все тёмные дела своих прячут явно не так, как в шпионских романах. Убийства-то тоже привлекают лишнее внимание, так что это не вариант! Каково же было удивление спелеолога, когда одна большая пустота в осклизлой стене всё же нашлась, и пара сильных ударов киркой открыли нечто вроде затхлой каморки со старым столом. Вот это да, подумал трудяга и сфотографировал всё это для отчёта, вот ведь сюрприз откопал.

Вскоре, со всей силой молодого организма он перекопал всё и обнаружил нечто вроде стального термометра с белой ручкой на верхнем торце и алой лампочкой около него. Оно лежало на столе в ящике с какой-то запылённой в хлам книжицей. Прокашлявшись и побрызгав всё от плесени, себя в первую очередь, парень тут же прочитал серые буквы: «Истиномер, модель первая». По этой странной книжице прибор измерял… некую Чистую Истину, а именно процент этой самой истины в суждениях и мыслях, ибо при произношении любым образом чистой правды некое информационное поле вибрирует синхронно с каким-то элементом этого прибора, и на шкале начинает показываться «ноль» при чистой, объективной правде. Да, у кого мозги работают наоборот, что у него ноль это верх, а «девятка - низ? А ручка запускала прибор, работавший, как анероид, от атмосферного давления.

Для полноценной работы надо было брать его в руки или прислонять к телу. посмеявшись, парень повернул эмалированный рычажок. Неказистый прибор натужно включился, что вмиг показала загоревшаяся кровавым оттенком лампочка. Поначалу он сухо щёлкнул, только и всего. Парень фыркнул, недоверчиво глядя на это якобы чудо техники, которое явно напоминало «обманку» для отвлечения внимания от настоящих разработок.

Его единственная шкала играла цифрами, показывала значение «5-4-5-7-9-3-1-2-1-3-1». Всё больше было единиц и меньше более высоких значений. Тут парень взял прибор в руки, и на тусклой шкале осталась лишь единица. Что же, неужели чистая Истина существует и может быть измерена так же, как температура и атмосферное давление? Ответ словно прозвучал в голове вспышкой. Ответ был: да, всё постижимо и надёжно измеряемо. Шкала на приборе резко показала ноль и устойчиво на нём осталась. Только стоило положить прибор на стол, так шкала сразу вернулась к бывшей ранее пятёрке. Так вот оно что, лишь правда даёт «ноль», понял новый обладатель прибора. Он действительно меряет процент истины во всём и везде, и лишь готовый познать всё, не считающий, что это невозможно, и даёт «ноль», ибо он тут завсегда прав! Читая инструкцию по сборке истиномеров, парень разобрался, как поставить их производство на поток и уничтожить всю ложь на свете.

Он снова и снова брал сей прибор в руки, вспоминая прошлое, всю философию и верования, смотря на деления, что же и как покажет прибор? Как и ожидалось, в религиях истины не оказалось совсем, в Большой Науке - очень немного, во всяких культах и моде - нисколько, лишь в редких трудах малоизвестных и намеренно забытых коллегами настоящих учёных процент правды рос до единицы и лишь при суждениях о всепостижимости мира и безграничном росте могущества - в «ноль». И теперь нашедший эту заброшенную горе-лабораторию на радостях взял с собой и сам прибор, и инструкцию, теперь-то Чистая Истина была у него в кармане, а знание - в разы дороже всего прочего вместе взятого!


Часть 2

Взвесь ситуацию - с появлением нашего аппарата война становится невозможной. Если у каждой страны, у каждого человека будет такой аппарат, все будут равно защищены. Но если он будет принадлежать одной какой-то стране, то остальные не смирятся с этим. Может быть, мы действовали неправильно. Но, бог свидетель, мы сделали все, что могли, чтобы помешать человечеству попасть в эту ловушку.
Томас Шерред, Попытка.


Сегодня парень, он же юный диггер Сергей Львович, гордо шёл к инженеру Владу, он же Владимир Иванович, которого хорошо знал по причине сбыта ему интересного оборудования и кое-чего ещё. Его прибор, который он нашёл и теперь прочно считал своим, да и заначенная там на всякий случай инструкция тоже помогала ему поднимать уровень уверенности в себе на уровень звёзд и комет. Компромат на колег тоже был, благо те частенько баловались не спиртным и не табаком, а образцы и фото у него были, прикормленный человек из одного места - тоже надёжный, за нераскрытие факта хождения по борделям. Уж за бутылку-то коньяка хорошего БОМЖи всё о многих проходящих мимо них людях рассказывали подробно, классика разведки, блин!

Как же обрадовался трудовику подземелий старик, когда выпили коньяка доброго, обсудили условия очередной сделки и назначили встречу для обмена сведениями вне заведения по ряду вопросов! Обнял со смехом сердечно и сказал, что лучшего человека он не видел за всю жизнь. Понятное дело, что он всем так говорил, кому надо было, чтоб стимулировать человека работать нелегально за меньшие деньги, но радовался он искренне, хоть и не выдал причины. Идея истиномера была ему понятна и близка, а пустить такой прибор на рынок он планировал сам, но не попадалось до этого дня никого, кто мог бы подарить что-то новенькое. Но вот оно, это золотая жила для всякого толкового человека, никаких проблем до конца жизни!

Когда Серёга ушёл, Владимир позвонил диггеру, которого знал и отмазал от мест не столь отдалённых. за что тот был ему обязан по гроб жизни:

- Пётр Михайлович, встретимся по вопросам доставки документов через час после закрытия заведения!
- Всё ясно, Владимир Иванович. Место то же?


- Как обычно, дорогой мой, всё, как обычно, без задержек!

- Будет сделано, безопасность гарантирована.

Вскоре встреча состоялась, Петя получил все указания и поспешил их потише и без лишнего шума выполнить. За немалые деньги, на это специально выданные, он добросовестно подменил заболевшего днём ранее коллегу Сергея на пол-дня, сообщив остальным диггерам под видом засланца из инстанций, коим отчасти и был, про всё ряд вещей, после чего с некоторой тревогой ушёл. Все договорились сказать друг другу и не посвящённым в эти дела, что «юношу сверху» уже послали работать «на другой участок», что в немалой степени было правдой, а сами пошли по ненадёжным подземельям. Стали привычно направлять, инструктировать с договором о доле всех, кого и как надо.

Сергей, идя по очередному подземелью, чувствовал, что что-то не так. Слишком приветливые лица коллег, чуть больше обычного уступчивость при делёжки трофеев. Так-так подумал он, что же они задумали? Если что, компромат на них уйдёт, куда следует, и их всех заметут, и они об этом прекрасно знают. Но почему же такая на душе тяжесть, почему «очко играет», как в тот раз? Тут случилось ужасное: стены тоннеля за ним почти бесшумно схлопнулись и обрушились, сочась водой. Звонки по рации коллегам из-за подземной толщи не возымели совсем никаких результатов.

Но хуже всего было то, что некоторые камни треснули слишком… Да, они подпилены и заранее замаскированы землёю, и опора одна распорочкой сломанной тоже ослаблена! Они всё-таки решились, в панике подумал свою последнюю мысль диггер, это же из-за этого, чёрт его подери, прибора-правдомера! Далее вода и земля вкупе с обрушившимся сводом тоннеля прервали его мысли и жизнь, а старая линия электропередач угостила полным искрящегося веселья током всё это место…

По улице, где недавно делали ремонт, шли две старушки. Они дошли до лавочки, согнав молодёжь, едва не применив трости, и стали привычно охать-ахать над ещё одной газетной заметкой, ведь что пенсионеркам без газет обсуждать? Кроме детей и их развратного поведения. Забывая намеренно, что сами были не лучше, а одна и вовсе так зарабатывала на платье, в котором вызывала зависть коллег.

- Эх, Маша, что сейчас творится? В наше время не было такого, чтобы человека откопали, что они там делают, что их так заливает! Руки-ноги им оторвать бы!

- Эх, подруга, мы гуляли по болотом и в лес с мужьями, но под землю лезть - это с головой непорядок явный! О том, что Маша, ой, медсестра Мария Семёновна, сама часто в подземном переходе принимала горячительное, бабушка вспоминать не стала, неприлично такое говорить на людях, что ещё подумают?

- А инженера этого бородатого, Вову, кажется, замели за контрабанду этой дури? старик., а мозгов нет, в криминал лезть! - Ой, всегда такие в обществе были, Клава, вот говорят, что какой-то детектор лжи какой-то выдумали новый, не врущий никогда. Раскрываемость стала лучше, сын мой мне сказал, его за это на звание повысили и премию. На море хоть поехал, как следует, нормально с женой! Хоть человеком стал, не то, что этот, засыпанный. Ну их всех!


Космическая станция старше динозавров

- Хорошо, - сказал он. - Я голоден.
- А когда ты не бываешь голоден, Кулл? - пошутил первый.
- Когда я сражаюсь, - ответил Кулл серьезно.
Второй бросил на своего друга быстрый взгляд, словно пытаясь проникнуть в его мысли.
Говард Р. И. Бегство из Атлантиды.

Поверхность камня оббита, усеяна трещинами, знаки в форме клиньев повреждены, почти неразличимы.
Кентон склонился ниже, аромат стал сильнее, его спирали цеплялись, как десятки щупалец, как маленькие пальцы, тоскующие, просящие, умоляющие… Умоляющие об освобождении!
Меррит А. Г. Корабль Иштар.
Примечание Автора: прототип заточённых неведомо как Великих Древних Лавкрафта и ему подобных.


Зимний вечер вызывал у серого котёнка с изумрудно-зелёными глазами желание не покидать диван, а завернуться в мягкое покрывало. Хоть и люди жгут огонь, где попало, но камин был очень кстати. Комната час назад как заснула вместе со всеми в доме, засыпал и сам пушистик, шевеля ушками.

Проснувшись, он посетил и лоток, к которому был приучен, и мисочку со свежим молочком. Не забывая каждый раз подтягиваться и открывать ротик без показывания зубок. Это вызывало у людей, как показывал опыт крошечного создания, сильное желание брать его на ручки и целовать чистенький носик. И называть «милотой».

Но сейчас котёнок хотел активного время препровождения: побегать по дому и попрыгать. Тем более, во сне он видел очень детально какие-то бурые жуткие лабиринты в неизвестных, очень густых зарослях. Интересно место, но в жизни такого рядом нет. Повисеть на обоях и поорать, чтобы сняли и взяли на ручки, но все спят. Неинтересно.

Тут он заметил на полу то, чего там не было видно раньше: какой-то кусочек металла. Тусклый и серый с узорами, как хозяйки брошка. Вот люди делают себе всякие завитушки, зачем? Не едят, так зачем? Но он заинтересовался, подошёл поближе погрызть этот предмет и увидел, что узоры по виду, как его бурый лабиринт во сне! И пах предмет чем-то... древним, нездешним. Маленький милый котёнок не мог это понять, маленький мозг зверька не был на это рассчитан. И ткнул носом эту «брошь».

Дальше всё вокруг как будто на миг пропало, и перед глазами показался лабиринт, по которому котёнка без рывка или звука понесло вдаль. И тут лабиринт пропал, эта тишина тоже. Ещё один краткий миг, и он стоял на каком-то матовом полу в коридоре с матовыми серыми с бурым стенами и потолком. Освещения не было почти совсем, кроме чуть мерцающего сероватого света из углов между потолком и стенами с полом коридора. Ночные глаза котёнка всё видели хорошо даже при таком освещении, человек бы не различил ничего без фонарика. Единственным поводом для беспокойства было то, что брошка с узорами лежала перед ним, как и тошнотворный коктейли из запахов затхлости с ржавым металлом. Как в этой, машине, на которой его привезли с кошачьей выставки домой! Бррр котёнка аж покоробило, нет, такое вспоминать неохота. Толпу, этот оглушающий шум, вопли, вонь от пота и отравы, которой люди себя брызгают по своей странной натуре, голодные глаза, слрвно тебя хотят съесть.

Чтобы успокоиться, котёнок прошёлся по коридору туда-сюда. Тишина, но свои шаги котёнок слышал. А вот запах... Никакого запаха жизни, понял он всю странность этого места. То, что он тут оказался, неведомо где, он не считал странным, ведь он так мало знал. Пять месяцев от роду, до сих пор тёплое молочко лучше корма ест. Но тут у него выгнулась спинка, встал трубой хвостик, шерсть дыбом, когти были готовы мигом впиться во врага. Вдали из клридора спереди послышался тихий скрип и какой-то шорох. Этот страх, ощущение смертельной опасности было столь сильным, что котёнок с шипением резко отпрыгнул назад и коснулся «брошки», единственного знакомого тут предмета.

Снова всё пропало из виду, снова бурый лабиринт, тишина, затем опять всё пропало, и в итоге пушистик оказался на полу вместе с «брошкой». Снова нормальные запахи и треск дров в камине, в родной комнате с диваном, ура! Котёнок с радостью осушил мисочку с молочком и запрыгнул на диван. И уснул, как убитый.

А космическая станция возрастом 235 миллионов лет снова не нашла нового хозяина вместо своей давно погибшей цивилизации. Она без устали запускала на обитаемые планеты зонды-маячки для привлечения разумных существ, но находила лишь неразумную живность. Как сейчас. Так что «брошка» исчезла с пола и жизни котёнка навсегда, и Земля была стёрта из базы данных старой станции как мир, где мог быть какой-то разум. Милота - не её парафия.


Любой период для кого-то миг, для кого-то неизмерим

Сейчас прошло уже несколько веков с тех пор, как Солнце начало подавать первые признаки близости катастрофы: началось плавное смещение света в голубую область спектра, с последующим отчетливым увеличением яркости и тепла. Сегодня, когда свет его пронзает вечно плотные облака, то поражает нас нестерпимо суровой яркостью, ослепляющей всякого, кто достаточно глуп, чтобы взглянуть на него. Даже при пасмурной погоде, ставшей теперь обычной у нас, яростный фиолетовый блеск ранит глаз. Болезнь глаз поразила нас всех, несмотря на специальные очки, разработанные для защиты. Обычное тепло тоже сильный разрушитель. Мы принуждаем нашу планету сдвигаться со своей старой орбиты на расширяющуюся спираль; но, сделав запланированное, не можем сохранить климат, становящийся все более и более губительным, даже на полюсах. Пострадавшие от изменения климата районы уже опустели.
Стэплдон Олаф. Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего.
Примечание Автора: какие же дегенераты эти придуманные люди, которые сдаются при первых же трудностях, предпочитая смиренно смотреть на наступление стихии и ждать смерти вместо новых открытий и преобразования мира в нечто лучшее.


Мой дом перемещался мимо пятого и шестого сектора с космосом второго и третьего типов, благо установка защиты от разных физических законов не подводила ни разу. Хорошая модель, тем более, очередной район с четвёртым типом космоса на подходе. Ни разу не бывал в таком месте, приборы показали, как и моё собственное зрение, что в окрестностях таки районов есть шесть штук. В соседнем к моему дому секторе скоро саморазрушение, подзарядка от выделившейся энергии уже автоматически производится. Вхождение в участок, обозначенный на карте как 5-й, тип космоса 4-й, диаметр 135 готров, малый размер. В таком космосе можно посмотреть на развитие разумных с цивилизацией уровня не выше 17, что меньше минимально необходимого 13523, тогда как моя цивилизация имеет уровень 14567.

Контакт с цивилизованными соратниками не будет мешать, поскольку на уровне выше 10000 различия в деталях уже не имеют значения. Все становятся практически одинаковыми при большем развитии. Вот вхожу в выбранный сектор. Исследования показывают, что тут случилось Событие Фильтра. Как в 98% случаев, цивилизации до уровня 236 сами уничтожают себя и все возможные ресурсы для развития последующих. Освоят перелёт быстрее скорости основных частиц, из которых состоят, и пошло-поехало. Сразу за ресурсы воюют с такими же, как они, или между собой, если совсем плохо развиты.

В таких местах, в космосе любого типа вообще ресурсов для истинного развития мало, а вне космоса они беспомощны и гибнут из-за несовместимост физических законов с теми, которые создали их самих.

В общем, беспокоить меня как-то значимо некому. Материя из любого космоса всасывается защитными полями и при распаде преобразуется в энергию, так что питание для аппаратуры будет. А, что не поглощается, то успевает создавать скопления и новые миры для цивилизаций-однодневок. Изучал некоторых из них, они называют мой дом, вернее, защитное поле вокруг него, галактическим ядром со сверхмассивной чёрной дырой. И дома моих сородичей тоже.

Оказывается, как мне говорили, что наши дома своими защитными полями собирают вокруг себя целые, как их, галактики, и от этого в каждом случае появляются миллиардами и триллионами шары из плазмы. Звёзд, кажется. Вспыхивают и гаснут, мимолётно, а за это время что-то там около них появляется живое иногда, судя по их слабеньким попыткам освоить космос. Дикари наивные, за природное явление принимать явно искусственное тело - обитатели любого космоса из-за несовершенства материи любого типа неспособны к полноценному мышлению. Что без наших домой шпоактик ты не было, а жизнь появлялась бы реже раз в 123645, факт. Ну что, жизнь покажет, смогут ли хоть кто-то из них развиться хотя бы до уровня 409-500, там тоже часто самоуничтожение происходит. На моей памяти таких цивилизаций было лишь 23625, го дальше развилось лишь 29, а до уровня 6099 одна. Не считая моей и двух соседних, 14567, 14569 и 13655 соответственно.

Можно поспать долгим сном, космос самоуничтожение пройдёт, проснусь, энергией подзаряжу дом и дальше исследовать.


Мир мёртв, но его страшное наследие – нет

Поскольку трудно предположить, что некая цивилизация, имеющая выход в космос и способная создать столь совершенную автоматическую систему, что мы видим перед собой, до сих пор никак не проявила себя, то логично сделать вывод: перед нами артефакт, оставленный цивилизацией гораздо более древней, чем все те, с которыми мы знакомы, но в настоящее время находящейся в упадке либо безвозвратно погибшей.
– Перед нами летающий гроб, - уточнил Кромов.
– Я бы назвал это сооружение мавзолеем, - поправил его Ку Ши.
Калугин А. А. Патруль вызывали?

Несмотря на то, что образец сам по себе напоминал сгусток огня, они пытались расплавить его в тигле со всеми известными реагентами. Вода не дала никаких результатов. Азотная кислота и даже царская водка лишь яростно шипели и разлетались мелкими брызгами, соприкоснувшись с его раскаленной поверхностью. Эмми с трудом припоминал все эти мудреные названия, но, когда я начал перечислять ему некоторые растворители, обычно применяемые в такого рода процедурах, он согласно кивал головой.
Лавкрафт Г. Ф. Свет из иных миров.


Телескоп уже пятые сутки подряд - хорошо, что сейчас есть компьютерное управление и бесперебойное питание, - был нацелен на одну точку в небе. Одну единственную точку, которая ответила на один из основных вопросов всего человечества. Во Вселенной люди не одни, хотя это и так было всегда очевидно всем умнее трёхлетнего имбецила. И вот тому доказательство: в 2026-м году на рассстоянии в 250 тысяч световых лет от Земли, далеко вне основной плоскости Млечного Пути, вокруг гаснущего из-за древности красного карлика на расстоянии в 50 миллионов километров крутилась единственная планета.»Суперземля», как называют традиционно планеты земного типа больше самой Земли, она оказалась в 3,5 раза тяжелее людской родины и на 10 % её плотнее. 5,62 тонны на кубометр против 5,12 у Земли, если быть точнее.

Покрытая сероватым льдом почти полностью и столь далёкая, она так и осталась бы незаметной для любых телескопов, если бы не одно «но». Она сама «сказала», где находится, эти данные с рядом других подробностей появились как бы сами собой во всех компьютерах мира.

Более того, планета сделала то, что не смогла остановить ни одна группа специалистов, секретных и не очень. Все аппараты по исследованию неба и космоса автоматически нацеливались на сектор космоса с этой планетой. Во все компьютеры мира «прыгали» данные по физике и математике, которые явно показывали цивилизацию на века два более развитую, чем земная.

Весь интернет и закрытые от него компьютерные сети работали лишь по делу и вдобавок трубили об этой планете. Кино, социальные сети, азартные игры, всё отказало. При попытках что-то сделать с этим на всех уровнях люди впадали в кому типа искусственной, «пробуждения» для них оканчивались взглядом в стенку с потерей связной речи и способностью нормально контактировать с родным им окружающим миром. И писали какие-то формулы на неизвестном языке, но они все оказались урезанной версией бывшего во всех СМИ.

Собственно, «выданного» планетой было достаточно для того, чтобы решить все топливные и экономические кризисы на десятилетия вперёд. Плюс, было очевидно, что инопланетяне хотят войти с людьми в контакт, как сами люди отправляли в космос зонды типа «Вояджер» и «Пионер-10», пока не поняли, что не все вне солнечной системы могут бы быть дружелюбными. А тут планета сама, без любых зондов, рассказывает, где она находится, и как до неё долететь!

Подозрения были колоссальными. И правильно: физику и математику с координатами называет, а история самой цивилизации закрыта. Нет сведений, как они живут, выглядят. Быт, культура, обычаи, политическое устройство, ноль.

Психологи, «чекисты» и члены всех правительств понимали, что утаивают что-то явно не с добрыми намерениями, тем более, в такой сивой форме. Тем более, при первом внеземном контакте.

В общем, стали выяснять принципы работы передачи «просвящающих сигналов», понимая после пары тысяч работавших в этом плане «коматозников» явно недружелюбные намерения той планеты. Ясное дело, что ей нужно, чтобы люди что-то собрали для её нужд, а потом... Опыт того, что делают с «маврами», известен многим, и тут было слишком много сходств.

Сигнал шёл благодаря энергитическому полю низкой плотности из отдалённо похожих на нейтрино частиц, летающих ровно в 236459 раз быстрее света в вакууме. Они наносили удары по «тонким» структурам типа сети живых нейронов в мозгу и микрочипов, целью могла быть или запись какой-либо информации, либо её стирание, либо сбой в работе вплоть до ступора. Этим и объяснялись все загадочные комы с «перегоранием» людей, случаи буйного безумия при попытках мешать этой планете. Перегорание компьютеров и неизвестные страшные вирусы в них - аналогично. Самое забавное было, что мозг «овощей» интенсивно работал.

В общем, защита от этого была найдена в 2034-м году. После смерти половины населения мира и полного прекращения существования всех прежних государств. На планете расправила крылья Объединение Всего Мира, ОВМ с гербом в виде звездолёта на фоне Земли с Луны слева. Звездолёты людей стали похожи на летающие шипастые веретёна без намёка на обтекаемость: силовое поле гасило сопротивление любой среды вплоть до магмы, куда на этих приборах люди попадают и узнали подлинное строение своей планеты. Многое из приборов стало копией таковых от вымерших «гостей».

Да, то, что цивилизация планеты Кхтанг - от чуиь изменённого слова «Фхтанг» из коротких рассказов Лавкрафта - давно вымерла, было очевидно, а то прилетели бы сами. Давно. Очевидно и то, что даже одна эта технология «ментальных ударов» в разы опаснее атомной бомбы с биолабораториями для выведения новых смертельных инфекций вместе взятых и была запрещена для любых боевых действий.

Не дали разрешение на использование даже полиции с целью разгона буйных, демонстрантов! А то начнётся эпидемия любого безумия и появление «овощей», многих миллиардов людей, ни для чего не нужных и опасных. Единственное было разрешённое применение - защита от инопланетных тварей. Вокруг Земли поставили рассеивающее такие «сигналы смерти» поле на высоте 100 километров. На основе той же самой технологии. Три без малого тысячи мощных, круглосуточно работавших сдвоенных приборов стали стратегическими объектами и охранялись наравне с ядерными складами.

Так попытка захватить чужой мир за счёт автоматических систем и ловли на любопытство провалилась. Так все думали. Праздник Мировой Победы был равноценен всем вместе взятым победам в истории мира, а новогодним - по продолжительности.

Но на самом деле люди ошибались: жители Кхтанг благодаря не раскрытой людям технологии стали кем-то в вроде призраков, и вскоре все «овощи» стали нормальными. Само их существо было навсегда заменено на таковое от жителей мёртвого мира, а сам период «овоща» был временем... адаптации сущности инопланетян к людскому телу, физиологии и прочему. Так что люди, не зная этого, жили рядом с такими соседями. И они за 53 года захватили весь мир, войдя потихоньку в правительство ОВМ и все его силовые структуры. И во все ведомства.

Дело в том, что они, сущности, могли размножаться, и «потомок» в своё время захватывал соседние тела, так что в 2040-м году люди все до единого стали новыми телами для бывших жителей Кхтанга! Человечество в привычном для людей смысле перестало существовать. Если тело старое и дохло, они просто перекидывались в тела младенцев, ведь рожали по-прежнему. А Мировую Победу стали отмечать как свою победу над наивной земной цивилизацией, вкупе со своими праздниками. А рассеивающее поле помешало другим мирам в перспективе захватить таким же образом уже захваченную Народом Бесплотных Пионеров землю-матушку.


Мост через открытый океан

Именно в мечтах рождаются новые идеи… Добиться исполнения мечты — в этом величайший смысл жизни человека.
Алексей Семенович Яковлев.

Живые борются… А живы только те, чье сердце предано возвышенной мечте.
Виктор Мари Гюго.


Огромная аллея с многоуровневыми перилами – каждый уровень для аллеи на каждой высоте, основная и пять «подвесных» с клумбами и фонтанами каждая, и все шесть соединялись лестницами из металла с прозрачным пластиком в промежутках для предупреждения риска упасть в них по неосторожности - освещалась кроваво-алым сиянием заката, словно любовавшемся собой в блестящих столбах из нержавеющей стали и осветительных зеркалах, уже начавших отражать синевато-фиолетовое и голубоватое узорчатое сияние новёхоньких диодных фонарей внизу от них.

Все широченные аллеи и круглые площадки для фотосъёмки друзей и влюблённых на фоне бурного моря с посадками экзотических пальм и прочих деревьев с цветами всех видов, а также только планируемых к постройке беседок с кафе на все вкусы вокруг них – всё это было покрыто плиткой, но не каменной или кирпичной. Не вышедшей из моды тяжёлой и легко трескающейся, в которой легко и быстро заводится всякая зараза с сорняками, а выплавленной сложными узорами в форме морских обитателей синтетической, чуть упругой восьмиугольной плиткой сингапурского производства с квадратными люминесцентными вставками цвета зари между восьмиугольниками, материал которых был дополнительно защищён сверху прозрачной синтетической смолой. Огнеупорной и химически инертной, а благодаря упругости почти не трескающейся, ставшей фаворитом и практически монополистом в тротуарном покрытии по всему миру же пять лет.

Главная же причина такой монополии заключалась именно в том, что си-асфальт или Асфальт-2, он же «плитка космонавтов», как все неофициально звали этот материал, был неизменно сильнее жизни, потому пробивающимся через асфальт и каменную плитку прошлого корешкам да росткам не оставалось надежды.

Почва, разделявшая аллеи между собой, шла не менее широкими полосами, а метровые решётчатые ограды с сине-зелёными диодными фонариками на верхушке каждого узорчатого столбика и освещёнными ими же похожими на раковину устрицы двустворчатыми широкими калитками через каждые сто метров, дополняли картину. Там росли, строго по категориям, тропические растения, а именно плодовые деревья и пальмы всех видов с письменным разрешением рвать сколько угодно плодов. Разумеется, с предупреждением о возможной аллергии на те или иные фрукты. По краям оград росли кусты шиповника, а за ними – ежевики и клубники всех сортов, так что аромат на «садовых» аллеях был непреходящим.

Заходить туда с собаками и мусорить было строго запрещено, и ходивший патруль за этим следил довольно тщательно, благо контейнеры для соответствующего мусора были у каждого прохода и калитки, и полностью убирались два раза в сутки. Фонтаны с узорами в форме цветов и рыб с листвой подсвечивались синеватым сиянием, а их дно изображало то морской лес, то коралловый риф. Несколько фонтанов покрупнее - один на сто мелких и тридцать средних - у лестниц были стилизованы под глубоководные ландшафты, и свет диодов был тёмным, фиолетовым, с красными точками.

За аллеями и садовыми дорогами были огромные кафе, рестораны на все вкусы всех стран мира, а также такие же разноплановые отели и торговые центры с головными офисами всех международных компаний. Немало были и элитных многоэтажных зданий для проживания людей на постоянной основе, разделённые коттеджными посёлками и автострадами с миниатюрными посадочными полосами для самолётов и площадками для вертолётов. Между ними были военные части с элитным наёмным составом и новыми системами ПВО, чьей задачей была охрана именно этих мест.

Этого места, которое не существовало до реализации многолетнего проекта связи Австралии и Юго-Восточной Азии. Проекта, который сочли безумием, но наиболее опытные в гигантских стройках, в частности, шейх ОАЭ и правительство Сингапура, поняли, какие выгоды можно будет из этого извлечь.

Проект моста через открытый океан. Да-да, не через пролив или залив, а именно через пелагические, открытые воды Мирового Океана. Поначалу проект считали бредовым, как считали бредовым Мост Золотые Ворота, Бурдж-Халифу и пальмовые острова Дубая. Говорили, что авторы психи, некоторых едва в дурку не сажали. Разгадка одна – косность и ограниченность умов толп, которая подрезает крылья прочим в силу зависти к тем, у кого эти самые крылья есть. Но эти проекты родились, несмотря ни на что. Потому, если кто вам в своём ничтожестве вякнет, что что-то новое в технике де-невозможно, дайте этой твари по морде, да посильнее, благо эта обезьяна заслужила такое отношение.

Но, как и во всех новых проектах, мост через океан встретился с трудностями. Дело в том, что делать второй Ла-Манш между Юго-Восточной Азией нереально – слишком глубокие воды, своды любого тоннеля обрушатся сразу, да и вулканическая деятельность не оставит надежд всякому поддонному помещению на долгую жизнь. Так что ставить опоры на манер обычного моста тоже не было рациональным – они бы рухнули под своим весом, ударами водных течений и штормовых волн. Выход был только один – сделать опоры громадного моста высотой в 180 метров и шириной в 250 в самых широких местах плавучими с «якорями» на манер нефтяных вышек. Которым не страшны бури и землетрясения, тем более, на этом мосту нефть добывать не планировали.

Самые высокие волны на Земле – одиночные цунами высотой в 34 метра (одна была 50 метров, но случай был единичным и записывался со слов очевидцев, что могло исказить реальную высоту). Так180 метровый мост от них даже не закачается, благо ремонтные бригады ежедневно осматривают якоря и опоры, меняя их немедленно при надобности.

Также около опор ближе к суше были морские базы для торговых и военных кораблей всех мастей со всего мира, потому блокада моста была невозможной.

Австралийское правительство было против поначалу, но их кризис и предложенная доля заставили правительство передумать и войти в Южноазиатский Торговый Союз (ЮАТС), во главе которого был Китай и Сигапур с Южной Кореей. Новая обеспеченная золотом валюта, айоууи, подмяла даже доллар США и австралийский доллар. Банки на мосту, они же Банки Золотых Гор, как без ложной скромности назвали их учредители, стали заменой поиздержавшимся на почве мировых кризисов швейцарским банкам, и новые деньги все клали уже в них.

Айоуи через десять лет стала резервной валютой для ни много ни мало США после безуспешных попыток уничтожения ЮАТС. И дело вовсе не в том, что армия ЮАТС из наёмников с передовыми разработками всего мира была чуть сильнее ни разу всерьёз не воевавшей с вооружённым противником американской, тут совсем иная и старая, как мир, причина. Спасаясь от налоговых «петель на шее» и законодательства, мешающего набивать карманы, половина воротил США и всего мира добровольно переместились именно на территорию ЮАТС на ПМЖ и потому не одобрили инициатив по применению войск против 3500 километрового моста, который получил статус нового государства, в котором теперь фактически заседали правительства всего мира.

Названное государство под названием «Айоуи» стало третьим экономическим «Полюсом» мира после США и Аргентины, которая поднялась на военных технологиях и присоединении к себе Бразилии на волне кризиса.

Айоуи собрало специалистов в технике и науке с медициной со всего мира, давая за свой счёт путёвку в один конец к себе для государств всего мира, достаточно было заполнить заявку, и приходили документы для поездки туда. Официальные языки Айоуи были многочисленны, и все надписи были на них – язык китайский и английский с испанским и русским, южнокорейский тоже не обидели.

Как там процветал любой бизнес и туризм в особенности, говорить не приходится. Самые сильные и могучие строили жильё и офисы на экваторе, в середине моста, что стало его неофициальным и официальным центром.

Но не всё было гладко в этих местах. Как всегда, безупречных утопий не бывает.

Во-первых, за пару лет на Айоуи появилась своя мафия, страшнее мексиканской и якудз вместе взятых, и полиция быстро стала её новой «кормушкой». Единственно хорошо, что простых граждан она не трогала, лишь банки и ИП крупных размеров.

Назвали они себя «Дети Волн», и их «дела» были громкими всегда.

Второе, там же появился новый галлюциногенный наркотик «Сона Нил», не вызывающий быстрого разрушения мозга, но привыкание только к нему делало излечение крайне трудным. От Айоуи весь мир был захвачен этим зельем, и борьба с его распространением стала делом не на одно поколение.

В-третьих, тут появилось два новых вида оружия. Первый, нож-палица, был длинным лезвием с электромагнитом, который при включении выпрямлял свёрнутые спиралью острейшие стальные струны, которые разлетались в теле во все стороны при проникновении ножа в тело в случае нажатия нужной кнопки и, как стало модно говорить, разрешали внутренности в салат. Спастись при таком ножевом ударе даже при лучшей медицине мира этого времени, перешедшей в эти места, почти невозможно.

Второй вид оружия, похожий по действию на первый, «пуля-палица», в ней тоже есть мини-электромагнит в пуле среднего калибра, при попадании в тело через пол-секунды острейшие струны разлетались из соответствующих щелей во все стороны внутри несчастного, спирально разрезая внутренние органы, как гребной винт – случайно попавшую в кильватерную струю рыбу.

Таким орудием вооружались лишь военные и полиция, прочим под стразом казни через расстрел разрешался лишь «классический» огнестрел, но Дети Волн также озаботились приобретением такой «мясорубки» во всех формах. Это делало многих не желающими попасть под такое разрешение в салат.

Ну и, конечно же, попытка приобрести гражданство иной страны или покинуть Айоуи каралось расстрелом.

Таков мост через океан, он же проект будущего общества.


На выжженной равнине

В холодный утренний час, в углу за домом, по-прежнему сидела девочка с розовыми щёчками и улыбкой на устах, но мёртвая. Она замёрзла в последний вечер старого года; новогоднее солнце осветило маленький труп. Девочка сидела со спичками; одна пачка почти совсем обгорела.
Ганс Христиан Андерсен. Девочка со спичками.


Пустыня, каменистая и покрытая катышками расплавленного стекла, встретила своё сотое утро серо-коричневой и однообразной. Буро-желтоватые облака стремительно летали над каменистой землёй, лишённой всех признаков даже самых стойких из тех пустынных растений, что часто можно найти в таких местах. Ветер выл тоже очень однообразно, лишь изредка нарушая мелкими смерчиками своё однообразие. На небе в просветах между облаками било голубовато-белое на вид солнце, опаливавшее всё, до чего добиралось.

Вот в это жаркое утро, на месте недавнего падения кометы, ветер сдул пылевой холм, обнажив скрывающийся под ним металлический шар с кучей выбоин на поверхности. Он матовым боком собирал пыль, которая полировала его, счищая ставший матовым от времени верхний слой металла. Так продолжалось пару часов, пока не обнажилась узкая, как волос, щель между основной поверхностью сферы и метрового круга на ней.

Наступила ночь, ледяная и собравшая в ледяные украшения всю скудную влагу в воздухе. Украсило время суток и сферу, расширяя ледяную плёнку в щели, запустив механизм открытия люка. Метровый круг отлетел в сторону. открыв содержимое сферы. Нечто вроде смеси многоножки с кучей антенн и набором деталей для починки микросхем вылезло наружу, потянулось и немедленно стало вытаскивать из сферы шарики размером от горошины до футбольного мяча, и расшвыряно из на пять метров в округе. Очевидно, очень довольное, существо двинулось к речке и кинуло ещё пригоршню таких же шариков.

Они тут же лопнули, выпуская тех, кто мирно спал в них в высушенном виде в ожидании этого момента, когда космический полёт будет окончен, а новый мир встретит их. Сам же робот, засеявший первой партией жизни погибшую планету, снова залез в сферу, засыпав всю её камнями с землёй, закрыв люк. Чтобы проснуться снова, когда потребуется засеять уже обитаемый мир второй волной жизни, а потом третьей...


Неизбежный сон

Длившийся тысячелетия и получивший название эволюции фарс пришел к закономерной развязке.
Лавкрафт Г. Ф. Переживший человечество.

Я просто не знал, радоваться или печалиться этому беспечному ответу. С одной стороны, этот человек казался искренне довольным своей воображаемой судьбой, но, с другой стороны, он явно отрицал не только существование своей семьи, но и свои школьные годы, и вообще своё детство. Отрицал даже свою страну. Отрицал всё. Все аспекты своей жизни, которая, скорее всего, была просто омерзительной. Я почувствовал к этому человеку необычайную жалость.
Брюэр Джин. Планета КА-ПЭКС.


По густо заросшей сплошным колючим кустарником равнине, закрытой от солнца его густой тенью, внимательно обходя наиболее острые и длинные колючки, медленно брёл невысокий и крайне бледный человек в длинном плаще из жёстких листьев и сутулой осанкой. Его практически бесцветные глаза с мутным сероватым оттенком всё время осматривали местность в напрасной надежде разглядеть птичек, коварно вьющих гнёзда в кустах между особо острых колючек в мало оправдывающейся надежде спастись от охотников, каким был сам вышедший из шалаша и давно не молодой А-та.

Но часы ожидания в неподвижности на одном места и закрывавший всё тело сероватый плащ сделали своё дело: из чащи, дико крича на весь лес, вылетели лесные серые воробьи, которых спугнули с ветки двое хищных кузнечиков. Ядовитые иглы, пущенные веером из специальной трубки и смазанные ядовитым соком фиолетовых цветов, сделали своё дело. Пятерых он съел на месте, остальных положил в сеть и понёс домой. Ему было уже двадцать пять лет, и в его волосах отчётливо была седина, в походке - хромота.

Всё усиливающийся с годами, по крайней мере, на памяти ещё всех прадедов бледного парня, голод и вызванный им озноб забирал страшную и привычную жатву. Крупные птицы вроде ворон и голубей исчезли на костре за десять лет до рождения самого А-та, и то ими полакомились лишь в честь пары лет шаткого мира с такими же вырождающимися от голода соседями.

Словно только вчера, а на деле неделю назад, умер старейшина племени. Охоты в связи с этим пиром не было уже неделю, старший брат охотника стал беспокойным и всё чаще наблюдал за лесом, с каждым днём мрачнея и двигаясь меньше обычного с обречённым выражением лица. Это было странно, ибо большое племя из девяти человек могло отбить любое нападение, как год назад убили двух врагов из умершего от холодной зимы соседнего племени и потом торжественно съели, прожарив на редких и приберегаемых для такого случая дровах.

Века уже почти весь лес состоял из огнеупорных и часто ядовитых колючих кустарников, даже сам О-та, умерший дед самого А-та и старейшина племени, не знал иных времён. Бороться с этой колючей напастью, вынужденно используемой как крепость, не было никакой возможности, они вырастали почти за месяц после любого пожара или поедания их ранее многочисленными и ныне почти съеденными людьми белыми жуками с гусеницами. Выход нашли быстро, стволы гигантских и ещё гибких кустов попросту сгибали и делали из них шалаши, обсекая иглы изнутри помещения и обвязывая относительно лишёнными колючек лозами дикого и ещё съедобного сероватого винограда.

Жестокие холода забирали людей всё чаще, ибо о мехах и шкурах больших зверей многие века как никто не слышал. Все они были перебиты на мясо вместе с почти всеми мелкими зверями, и со временем животных крупнее мелких мышей и мелких птиц, попросту не осталось. Как и деревьев. Давно вырубленных на дрова прочие инструменты деревьев не осталось нигде на всём свете. Немногим дольше продержался острый при надломе бамбук, но и его осталось мало из-за изготовления из него тех же самых инструментов, что и ранее дерево, с оружием вместе. Каменные ножи раньше делали, но уже много поколений как это ремесло забросили навсегда как слишком тяжёлое для людей, теряющих силы из-за растущего веками голода.

О временах, когда всё было иначе, даже о начале конца человечества. Не осталось никаких преданий и даже сказок, все давно думали, что так было всегда, даже счёт времени был упрощён до смены времён дня и времени для хозяйственных и всё более простых дел. С миллионов людей род людской вскоре сократился до кучки племён охотников, крошечных в росте и числе из-за потерявшей плодородие земли. Из-за вырубки леса живучие и привычные ко всему кустарники мгновенно заняли место древних и давно исчезнувших чащ, и накрыли почти всю сушу с запасами пресной воды.

В этих чащах зверям было всё труднее жить. А оставшиеся люди добили почти всех. Кроме самых мелких и юрких. Даже почти все насекомые теперь были ядовиты и редко годились в пищу, как и ягоды, на которых приманивали не особо ядовитых и потому съедобных насекомых, а из ядовитых в смеси с соком ядовитых цветов делали мазь для охотничьего оружия. Ей-то и воспользовался продрогший на осеннем ветерке охотник, поспешивший домой и привычно идя по дороге с минимумом колючих кустов, на их обрубание, как и на собственных обогрев, сил ни у кого из племени почти что не было никогда.

Придя с охоты, А-та с замиранием и без того слабого сердца увидел ужасное и втайне известное ему зрелище: малое соседнее племя, чтобы оттянуть хоть ненадолго неизбежный конец от голода, в неистовстве напало на его родную деревню и убило всех его соплеменников. Всю семью пришедшего и одного, оставшегося сиротой после трёх зим подряд, старого сборщика ягод с насекомыми.

Все захватчики были мертвы и лежали рядом с убитыми ими близкими охотника. Их лица отличались лишь серыми полосами на лице вместо чёрных, оружие было похоже на дырявые листья, но люди были такими же измождёнными и худыми. Лишь один человек в деревне пока ещё не умер, лежавший без сил на траве и истекая кровью от колотой раны в печени, нанесённой копьём в мелкую дырочку на конце, специально изготовленным таким для усиления кровопотери противника.

Это был А-на, старший брат А-та, он еле-еле сел, со стоном облокотившись на вход в родной шалаш, и посмотрел прямо на брата, уходящего от горя и холода в Мир Мрака, сквозь кашель еле слышно прохрипев: «Брат мой, А-та! Когда-то я пообещал тебе рассказать перед смертью великую тайну, которую понял давно. И вот она, мы последние люди на всём свете, больше людей нет нигде!».

Открыв глаза на правду своему последнему живому родственнику и последнему человеку на свете вообще, А-на с хрипом упал на траву и больше никогда не поднялся.


Облик Вселенной как переходный этап подготовки

Прежде всего, вендобионты имеют отличный от привычных нам фанерозойских животных план строения. Почти у всех двусторонне-симметричных вендских организмов эта самая симметрия несколько нарушена - у «членистых» форм правые и левые половинки «сегментов» смещены друг относительно друга, примерно так, как в застегнутой молнии или на автомобильном протекторе-ёлочке. Эту асимметрию принято было приписывать деформациям тел в процессе захоронения, пока М. А. Федонкин не обратил внимание на то, что нарушения подозрительно регулярны и единообразны. Он доказал, что для вендобионтов характерен особый план строения, который математики называют симметрией скользящего отражения; среди многоклеточных же животных этот тип симметрии встречается крайне редко.
Кирилл Еськов. Черновики Господа Бога.

Я вслушивался в речитатив Джерри (официальный язык дракониан), внимал биографиям, излагаемым от конца к началу (от смерти к совершеннолетию), и у меня возникало ощущение, будто время, сжавшись в комок, стало осязаемо, будто до прошлого теперь рукой подать и его можно потрогать. Баталии, созданные и разрушенные государства, сделанные открытия, великие деяния, путешествие по двенадцати тысячелетиям истории, но воспринималось все как чёткий, живой континуум.
Барри Лонгиер. Враг мой.


- Вселенная в нестабильной фазе после Удара Судьбы, распад основных частиц начнётся через шестьсот лтхайнов! – доложила аппаратура, и перекрёстная проверка подтвердила это. Так мало времени, так мало, всего шестьсот актов распада основной для всего вещества частицы лктайн, давшей название универсальной и существовавшей пятьсот пртайнов единице времени. За это мимолётное время, оставшееся быть вселенной в естественном для всякого представителя Народа Судьбы виде, можно лишь построить третьи города на месте первых и вторых. Четвёртый город на месте третьего уже не успеешь построить!

Но Народ Судьбы не был бы самим собой и не был бы победителем в шестьсот первой Войне Познания и Войне Строительства, если бы не был готов к такому ожидаемому повороту событий. Истинные народы готовы ко всему и всегда, так было ,и так будет всегда. И решение было принято простое. Однозначное.

- Четвёртый город построен два с половиной распада лхтайна назад, оборудование выращено и готово к эксплуатации. – доложило следящее оборудование и было сразу же уничтожено по стандартной команде № 4561, ибо это число – священное число исчезновения более не нужного.

Народ Судьбы переезжал в Чётвёртый Город и ждал там в Среднем Сне, пока частицы Праха, сменив три полных формации, не станет снова лктайнами, вернув себе всю растраченную при чётырёх распадах энергию, ибо изменение скорости хода времени всегда уничтожает практически все формации Праха из-за его неспособности, в отличие от лктайнов, сохранять при изменении скорости временных процессов оставаться собой.

Переезд занял 345 лхтайнов, все погрузились в Средний Сон, и все остальные города Народа Судьбы, а их было 5687587, выполнили стандартную команду № 4561, и их не стало. Всё лишнее нежно уничтожать, дабы они не растили лишние сущности и этим не плодили Порчу.

Да, не один раз Народ Судьбы истреблял Порчу, три раза даже приходилось запускать Смерть Времени, истреблять всё, чьи процессы жизнедеятельности зависели от хода времени, а самим в Чётвёртых городах впадать в Длинный Сон. Разумеется, Порча гибла безвозвратно, но иногда возрождалась, и снова приходилось применять Удары Судьбы. В итоге частицы лхтайн и рхтайн распадались, а с ними – и носители Порчи. Разумеется, в прежнее состояние всё приходило за 3-4 смены формации Праха, который в принципе не мог породить опасность для Истинных Народов, и все просыпались для активно жизни. Долгий Сон для пережидания этого не нужен, среднего хватит.

Вот и теперь такой уход в Средний Сон, 2351-й по счёту, случился снова. Обычное дело для Народа Судьбы. Истинные Города неподвластны эманациям Праха, ибо в их среде последние просто распадаются в материал для будущего возрождения частиц рхтайн. А Охранники самого нижнего класса охраняли Истинные Города от самых развитых из возможных эманаций Прах, ибо Прах и его частицы неспособны дать достаточно энергии даже для построения предтечи предтечи предтечи (и так 20 раз) Истинного Города. А, если и будет эта кроха от минимального количества добыта, то не будет достаточно стабильного оборудования, чтобы её удержать и применить .не испарившись в энергию для частицы рхтайн.

Раз-другой в целях обучения гражданин № 6809680909094 Истинного Города № 8698706850870, разумеется, Третьего типа, увидел попытки эманаций Праха сделать подобное, кончилось банальной и относительно маленькой даже на фоне средней сингулярностью маломощного типа, которая через 5768 лктайнов привычно саморазрушилась, и вся цивилизация Праха № 6086009598709560945094509458585698 просто перестала существовать. Прах никогда не долговечен. Смертен.

Что ж , 479-й по счёту Средний Сон начинался 0,453 лктайна спустя. Пробудимся, как всегда, и выстроим Истинные Города снова.


Они не где-то, а в нас самих, в нашем естестве

Я посмотрел: в разных местах горизонта, молчаливой цепью, стояли такие же неподвижные зарева, как будто десятки солнц всходили одновременно. И уже не было так темно. Дальние холмы густо чернели, отчетливо вырезая ломаную и волнистую линию, а вблизи всё было залито красным тихим светом, молчаливым и неподвижным.
Андреев Леонид. Красный смех.
 
Странные таинственные звуки раздавались в кустах и тростнике с обеих сторон тропы: посмотрев вверх, на бледное небо, они увидели странные уродливые лица, глядящие на них из тьмы с вершин деревьев. Им начало казаться, что их окружает нереальный мир и что они бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.
Толкин Джон. Хранители.
 
 
Вечернее свидание обещало быть прекрасным. Волосы цвета ночи зализаны, серая в алых узорах рубашка и белые брюки выглажены, лицо выбрито до синевы. Полный, точнее, естественно-толстый парень с приличным заработком в торговле, Виктор Семёнов быстро приехал на добротной бежевой «ниве» в кафе на Береговой около ворошиловского моста, где его уже ждала скромная, но симпатичная Фаина. Родом из Одессы-Мамы, она показывала, что честь города защищать может во всех смыслах. Отличница физфака, не штукатурится, как проститутка, одевается просто и со вкусом.
 
Да, это девочка - для него, это точно, и к бабке не ходи, всё и так ясно.
 
- Привет, Фаиночка! - баритон парня раскатисто прозвучал в тон журчанию маленького фонтана, около которого заботливо был забронирован столик. Сидевшая за ним девушка в розовом с серебристой ниткой платье и серебристых босоножках на каблуке была красива и юна. Лента цвета серебра и меди выгодно оттеняла мелированные прямые волосы, а чистый носик был с лёгкой горбинкой. Средней ширины бровки и реснички не были кричаще чёрными, что подкупало ещё больше.
 
- Привет, Виктор! - радостно ответила она, видя, что у него для неё сюрприз, да и парень ей нравился. Не требовал следовать этой моде для кикимор, а принял её в естественном облике, читал немало и говорил не только о своей работе. - Как добрался по этим летним пробкам? Я думала, застрянешь!
 
- Не переживай, фея моя, всё хорошо, что закажешь?
 
- Как обычно, бутерброды с чёрной и красной икрой, и гранатовый сок.
 
- Я тоже, милая!
 
Официант был подозван, заказ дан. Когда он ушёл, Виктор почувствовал непривычную робость. И она была вызвана не только желанием признаться Фаине в самом важном, но и промелькнувшее перед внутренним взором уже шестой раз видение чёрного скалистого берега и фиолетового неба, красного около тёмно-алого солнца. Вода была неподвижна и тягуча, как нефть, а блики казались живыми. Брр!
 
Но он справился с этим, как и со странным ощущением, что некоторые участки его кожи занемели. Это всё нервы, не страшно, мужчины не жалуются на такие пустяки.
 
- Фаина, хочу тебе признаться в том, что ты мне нравишься. - еле сохраняя спокойствие, произнёс, почти выпалил он. - Будь моей девушкой!
 
- Ты мне тоже, Витя, давно нравишься. Я согласна! - ответила Фаина, не разводя сентиментальных соплей про «глубокие чувства» и прочее в этом духе.

Она смотрела фильм «Космобольцы». Там священник говорил молодым:
- Ты согласен?
- Да
- Ты согласна?
- Да.
- Женаты, целуйтесь!

И всё, без этого бе-бе-бе тягомотного. Так и надо!
 
Вскоре они поехали в гостиницу, так настояла Фаина, хотела праздник на всю катушку. Виктор не был против, тем более, со дня на день могли приехать его родичи, а свободная личная жизнь в их присутствии мало реальна. А в строящемся домике на западном будет проводить ночь просто неудобно, мебели нет пока, и порядок не наведён. Всё равно, что на стройку привести, пошлёт и права будет.
 
В общем, целуясь и раздевая друг друга, молодые люди готовились отметить начало отношений, как вскоре Фаина заорала, как ненормальная, кинувшись в угол номера. «Что такое?» - спросил Виктор, которого напугало подобное. Следуя безумному взгляду девушки, он заорал не меньше. На месте «крепости мужа» был огромный зубастый багровый червь с бесчисленными ветвящимися лапками-отростками, и там, где занемела кожа, были пузыри, лопавшиеся с кровью, и из них вылезали черви поменьше, с усиками и несколькими кольцевыми рядами зубов.
 
Дико вопя и выдирая из ран кусающих его руки густой парализующей слюной червей, он был громче мегафона, и тут из его рта вылезло нечто ещё страшнее: шарик с длинными острыми лапками, как паук, но начавший светиться багровым светом. Фаина, не прекращая вопить, мгновенно взяла огнетушитель и начала поливать эту мерзость химической струёй, но внезапно ощутила шевеление внутри себя. Из её выбритого и красивого лона тоже выпали такие же черви, пять, десять, все они шли на воздух и не выдавали себя болью, лишь немели участки тела, из которых они выходили на свободу.
 
Вдруг оба упали, не в силах пошевелиться, а их лопнувших черепов вышли многоногие подобия людей со жвалами на страшных трёхглазых головах с острыми гребнями. Едва они вылезли, они принялись пожирать тела несчастных влюблённых, расшвыривая в стороны делавших то же самое червей и светящиеся сферы с ножками.
 
Когда от тел не осталось ничего, монстры вышли из гостиницы на улицу, где с дикими воплями погибали сотни и тысячи людей, и их тела разделили участь Виктора и Фаины. Монстры понятливо кивнули, шипящий смех раздался по всему миру. Те люди, которые не стали кормом для монстров, растущих со скоростью грибов и почкующихся каждый день, пожирались. Зрелище погребённого заживо под массой пятиметровых червей со светящимися спинами человека стало нормой, как и разрываемого на части острыми лапками светящихся сфер, а многорукие чудовища обратили взор на небо и синхронно кивнули друг другу. Те из них, которые вывелись из служащих атомных электростанций, привели реакторы в состояние детонации, благоразумно сменив дислокацию, а работники атомных ракетных шахт запустили боеголовки по всей Земле.
 
Через час пыль и радиация покрыли всю планету, и пало всё живое на поверхности мира. Но родившиеся чудовища не погибли, ибо радиация - источник энергии для них, каковым ранее был миллионы лет назад. Они сделали мир таким, каким он был им родным. Миром до Солнца, миром, когда радиоактивные элементы дарили энергию, и не было ещё этого омерзительного белого света нынешнего Солнца. Оно было слабее и красным, а жар радиоактивного распада перемежался с холодом.
 
Но откуда они взялись сейчас, если мир так изменился? О, они подготовились на случай, когда мир стал меняться и вырождаться, свои споры и гены они вложили в предков всей нынешней земной фауны, эти гены и органоиды клеток передавались сотни миллионов лет, не используясь своими носителями, пока не настало время. Да-да, тот самый старый добрый «эгоистичный ген», который занимает у человека 90 % ДНК, был не генами для самих людей и прочей флоры с фауной, это было наследие иной эпохи, когда естественное свойство каждого животного и гриба было умение передавать своё естество даже в таком виде. Радиация давала возможность мобильным клеточным и генетическим элементам работать в полную силу, и её исчерпание с разогревом Солнца дало ущербным существам с половым размножением, но способным выдерживать солнечный свет, выжить и, вот ужас, захватить планету.
 
Ведь они - не тупик эволюции, вымерший в Хайяньскей период, это жизнь нынешнего типа - тупик, лишь временное отступление от генерального плана развития мира. Все растения, люди и звери с прочими беспозвоночными - тупик, и теперь монстры древнего мира пришли взять своё, по нелепости попавшее в чужие руки.
 
Но никто до сих пор не знает, как включаются и выключаются гены и работают в деталях клетки сложных организмов. Потому никто не мог узнать, почему так долго ждали своего часа, зная обо всём происходящем за эти эпохи, но не способные или не желающие проявлять себя в полную силу. Вот, откуда рассказы о враждебном тайном разуме, что незримо сидит во всём живом и готовится погубить его. В виде частей их клеток каждого из нас он действительно сидит, нашёптывая о своём присутствии и посылая леденящие всё живое, бессознательно понимая опасность такого неотделимого и неизбежного соседства, видения с неведомым смыслом, и, когда он проснётся и захватит мир уже в своём истинном облике, не знает никто.
 
Во всяком случае, от носителя это пока что никак не зависит.


Похабный камень

Время, как море, развязывает любые узлы.
Айрис Мердок.

Море и небо - два символа бесконечности.
Джузеппе Мадзини.


В выжженной по самый горизонта пустыне занимался кровавым и усталым от жары сиянием очередной ужасный рассвет. Пыль, что от горизонта до горизонта устилала равнину и плясала безумные пляски смерти в воздухе, отнимала влагу и сама по себе жгла, как раскалённая сковорода, не обращала внимания на поднявшийся ветер с юга. Жаркий и сваливший с ног одиноко идущего по дороге к оазису бедуина, чей верблюд пал сам раньше за пять минут до этого момента. Собака тоже пала, и всё добро нёс уже человек. То стало его ошибкой: тяжесть груза и жара убили и его. Мирная жизнь и смерть от старости, которые грезились ему перед уходом в небытие, так и не настали для старого продавца воды из рода бедуинов.

Но следующий караван из шести человек нашёл всех троих несчастных, отмучившихся и высохших до состояния вяленого мяса, и дошёл с их скарбом вдобавок к собственному, до того оазиса и запасся водой. Довольные, они погребли павших - слава Аллаху, среди них не был муллы, - и пошли в своё поселение.

Но они не заметили, что ветер стёр в ничто еле державшийся западный склон высохшей и потрескавшейся на обжигающей жаре, рождаемой ненасытным солнцем, песчаной скалы. Такое случилось не с первой скалой, и люди мало обращали на это внимание. Лишь бы их оазисы и колодцы не засыпало совсем. Но оголилась на этот раз не только песчаная порода, сухая и мёртвая. Оголился и обсидианового цвета огромный квадратный камень с какими-то резными точками и сложными символами по всему периметру длиной в сто двенадцать метров. Не дитя природы и не творение этого мира, он ожил под губительным для людей и зверей светом солнца и ждал.

Пришлось ждать недолго: местные нигерийские дети, собирающие неприхотливые кактусы ради их сочной мякоти, сверкали чёрными пятками и бежали в сторону камня, выпавшего на равнину около них из своей песчаной могилы, где лежал до появления людей. Современные формы Африки и Сахары не родились, а он уже был тут, уцелевший благодаря скале из песчаника, бывшей когда-то грязевым озером, куда скиталец из иных миров и упал когда-то. Он не считал годы, не наблюдал жизнь и горные породы, и вообще не интересовался ничем кроме выполнения своей задачи.

Одной раз и навсегда. Прочее - лишь пыль и дела других.

Когда он увидел детей и кактусы, он понял, что он лежал не зря все эти эпохи, и задача должна быть выполнена скорее. Для этого неведомым людям способом он просмотрел всю местность на свете и космос на расстоянии, которое может лишь мельком увидеть глаз. Туманность Ориона приглянулась ему, и силы, дремавшие в нём, нашли свою жизнь. Он слышал их речь, но не обращал внимания. Это всё вторично.

- Ахмед, что за надписи на камне? Откуда он тут?

- Какие деньги! Эти белые умрут и перед смертью заплатят нам столько, что мы всю жизнь есть рыбу будем и хлеб, спать на шёлке!

- Замолчи, лучше соберём кактусы и сообщим нашим, пока другие не пришли, особенно, Нгала и его звери!

- А что за похабщина на нём намалевана, это гробница неверных?

- Точно, Али, неверные не могут ничего, но потому и собирают всякое дерьмо, нам что, лишь бы платили, животные! Когда уже их сожжёт всех?

- Назовём это похабным камнем за богомерзкие каракули и продадим…

- Не мы, наши родители и старейшина, Али, Улугбек, немедленно бежим к нашим, Нгала не смеет присвоить это себе! А название хорошее, брат! - усмехнулся десятилетний Ахмед, старший в троице. Его слова были законом для них, и они были в ярости, что какие-то чужаки могут присвоить себе нежданное богатство. Не бывать этому нигде и никогда, пока они - люди бога!

Дети, решив так, побежали, но услышали сводящий с ума запах воды, волна прохлады. И шла она от… Похабного камня!

- Там джинны, и они нас искушают обманом, проклятое место, проклятье Иблиса! - почти хором заорали дети, верные сыны своих отцов, но это им не помогло. Волна воды за минуту затопила казавшуюся вечной равнину, с грохотом всосав в себя всю багровую и бурую пыль, и ушла в неё вся грязь, века назад застолбившая своё право господства здесь.

Но это было не всё: вода лилась, словно из ниоткуда, но всё больше и больше. Да, Похабный камень, он же ороситель миров для народа Авлар, чей мир пал от взрыва родного солнца, был инструментом колонизации. Едва он находил жизнь, так брал воду из космических объектов и за сутки затапливал мир, куда попал, целиком, и в итоге мир делался пригодным для колонизации Авлар.

В туманность Ориона он проложил пространственный тоннель для воды, ибо там за сутки обрадуется столько новой воды, что хватит наполнить все земные водоёмы пять дюжин раз.

Ровно столько воды прибыло в мир, прежде бывший людским. Теперь пресный из-за отсутствия в источнике новой воды каких-то солей бездонный океан глубиной двести полных километров - всё, чем Земля могла удивить гостей. Даже вода в нём стала иной, ибо на глубине в 117 полных километров вода, вопреки утверждениям о несжимаемости, сжимается по объёму вдвое, что делает этот эликсир жизни не тем, чем привыкли видеть его люди.

И жизнь в нём будет иной, чем когда-то была на Земле.

Сделав всё это, древний прибор подал сигнал своим на колонизацию и полетел в другие миры. Готовить и их к заселению своими создателями.




Раскрытая колода эпох

Конец - делу венец.
Самая правильная пословица в истории.

Этот район был одним из самых убогих и неустроенных в городе, а потому типичные признаки бедности и нищеты здесь считались чем-то естественным и даже правильным. Большая часть завсегдатаев местных пабов и трактиров имела потрёпанный и жалкий вид, ровно как и прохожие на здешних улицах. Но мне нравилось тут. Казалось, что жизнь здесь имеет особый, какой-то острый и явный привкус, что она подлинная и действительно настоящая.
Кристиан Винд. Призраки глубин.


Зелёные, как тёмная ночь, листья, тихо шелестели колючими краями друг о друга. Ночь укрывала это ровное место толстым, однотонным одеялом, которое словно гасило все земные звуки, кроме вездесущего слабого шелеста. Сами же листья на шипастых крепких ветвях не знали иной жизни, кроме этой. Сон и сон, под светом солнца, скрытого слабыми облаками, и во тьме ночи тоже дремота. Если они и видели сны, то в них они тоже непрестанно качались, шелестя в вечной тишине леса.

Ни одна птица или насекомое более не тревожили зря заросли гигантского неприхотливого кустарника, занявшего всю пригодную для роста сушу вместо навсегда ушедших в прошлое деревьев. Травы - последняя ещё немного росла в сухих горах совсем жалкими клочками - тоже покинули эти места так давно, что о том не осталось ни одного очевидца. Сами кусты росли очень быстро, хорошо защищённые от всяческих бед хаотично растущими ядовитыми шипами, а лианы дикого винограда на их кронах тянулись к свету в трёх-четырех метрах от чуть сырой земли. И тихие звёзды служат им рассказчиками, что всюду творится то же самое.

В эту ночь засохшая ветка старого куста обрушилась вниз, сбив собой ещё пару таких же веток. Однако они не были похожими на обычные: с одной стороны ядовитые иглы были убраны с тонкой и прочной корой, а сами высохшие ветви образовывали как бы полость внутри себя. Мало того, за ними обнаружились ещё такие же ветви, сплетённые в почти полукруг. В нём никого не было, кроме крупных - с монету - жучков серовато-белого цвета, которые жевали что-то на земле. Если бы тут был толковый учёный-энтомолог, то он бы долго всем говорил - после долгого и подробного изучения фауны леса - о единственных выживших насекомых на всём свете.

Да, после полного вымирания прочих видов ползучих жучки эти легко заняли место всех и всяческих мелких обитателей лесной подстилки, ветвей и листвы. Обитали они и здесь, в этой странной полости из ветвей. Вскоре они дадут начало многим видам, но пока он был один. Впрочем, это им жить не мешало.

Испугавшись падения серых веток, едоки с шорохом убежали и приоткрыли звенящему от тишины ночному воздуху то, что скрывалось под их телами. Это был ещё целый, не считая маленькой трещины сбоку, человеческий череп. Он лежал около заросшего лозой входа в полость, а прочие вещи, которые когда-то принадлежали его обладателю, уже тихо рассыпались на осколки и в прах, увитый лозой. Бусы из не очень умело обработанных белых от времени жучьих панцирей и старых, белых же ядовитых ягод с кустов, сделанные из ветвей тех же кустов ножи и различные инструменты быта, - всё в течение трёх дней уже почти стало лишь прахом. Срасталось с тихими ветвями и очень жадными до поживы колючими корнями. Растворялись ими. Как и лежавшая рядом не очень толстая отравленная ядом редкого из-за жучков чёрного слизня острая палка с шипами, которая собственно убила обладателя простеньких бус. Прочие кости уже были съедены кустами с насекомыми, да ещё воробьями и слизнями впридачу. Теперь мир принадлежал им. Не ему.

И жучки под шелест крыльев пары крошечных и ранее сытно пообедавших воробьёв охотно трапезничали. Не боясь птиц, охотно ели доступные немногие остатки тела этого несчастного, павшего в древнем бою как последний, кто мог воевать и ставший жертвой этой же бессмысленной войны. Войны, чей дикий аппетит привёл её саму к смерти от голода, едва не стало последнего её солдата, последнего воина. Логический финал жизни, окончательно видный для всех и каждого.

Самого последнего человека - и более-менее крупного живого существа, ибо всё крупное было перебито людьми на мясо, - на всей ещё бессмысленно мечущейся в космосе Земле, не стало.


Серо-зелёное безмолвие

Бывает, человек глубоко одинок даже в гуще толпы.
Веселин Георгиев.


Ничего не нарушало зелёно-серой неподвижности всего на улицах городка, более сильной и чёткой, чем на стоп-кадре фильма высокого качества. Не дул ветер, не было пыли и грязи, просторы улиц и скверов не оскверняли своими суетными делами птицы и люди. О кошках и собаках уже не говорю. Даже ползучие твари не нарушали покой озарённого серовато-зеленоватым светом с густо-чёрными тенями города. Словно всё замерло здесь, всерьёз и надолго. И тишина, давящая на уши тишина.

Я очнулся на асфальтовой дороге, один, вначале увидев лишь серо-зелёный свет пасмурного неба. От этой бесконечной зелени я, полностью проснулся и обнаружил себя лежащим на газоне жухлой травы в странной позе, одетый. Всё было покрыто тонким налетом чего-то типа копоти, тела, машины, дорога, дома и прочее. Попытка счистить не увенчалась успехом.

Вставать так не хотелось, но лежащие на дороге тела - то ли умерших, то ли впавших в глубокую кому - людей заставили меня это сделать. Посмотрев на некоторых из них, я понял, что они все мертвы, причём, недавно. Только эти тела не разлагались и начинали помаленьку мумифицироваться. Подходить к ним очень не хотелось, хотя было не понятно, почему. Странно, но никакого трупного запаха не было, кроме кисловатого аромата ржавого железа и сырости, обильной влаги.

Что же тут случилось, и как я тут оказался? Я встал и огляделся. Вокруг царило безмолвие. Может быть, в этом странном городе хоть кому то удалось спастись, и я найду его, - подумал я и, подойдя к жилому дому, заглянул в окно. Заходить в дом мне расхотелось. Непонятная смерть или что это было, застала людей внезапно, и превратила в неподвижные статуи, словно Медуза Горгона. Люди сидели за столами, лежали на полу. Молодые, старики, дети. Смерть не пощадила никого.

Я не стал смотреть дальше и, стараясь не нарушать тишины, ибо каждый шаг в безмолвном городе разносился эхом, подошел к стоящему автомобилю. На мое счастье внутри никого не было, и даже ключи торчали в замке зажигания.

Я сел в неё, огляделся. И увидев камеру видеорегистратора, включил её. Там мирно отображался совсем другой мир. Большой шумный и веселый город с радующимися жизни жителями, играющими детьми и бегающими собаками. Там была совсем другая жизнь, до потери памяти. Посидев немного и подумав, я завел автомобиль и с ревом помчался прочь из города смерти, в сторону начинающего светлеть неба. Но пугало то, что всё вне поля зрения словно мутнело и было чётким лишь в центре поля зрения, что-то припомнить и представить тоже не получалось. Ладно, думаю, это нервы, надо собраться.

Я поехал по безмолвному городу, не увидев даже, как шелохнётся лист клёна на соседнем дереве, или как с весёлым жужжанием пролетит букашка и юркая птица, охотящаяся на неё. Безмолвие вызывало гудение в ушах и начинало надоедать, и я вышел из машины погулять по окраине города, где было чуть меньше валяющихся на дороге тел. Городка, который многие десятки километров всё не кончался и не кончался, даже районы не отличались почти друг от друга, хотя на спидометре... Стоп, там был ноль, когда я туда сел, так не бывает!

Странными стали и многие другие вещи: нет ветра, и облака не двигаются на небе, и ощущения как приглушенные, ощущал всё как через вату, голос свой тоже как из подвала звучал. Безмолвие было при внимательном рассмотрении для приморского городка в горах очень странным, словно все звуки просто отключили. Не слышались волны, не виднелись на горизонте буи и какие-либо суда, даже дорога была позади мутной и при каждом взгляде словно немного менялась в деталях. попытка осмотра парка дала такой же результат, все поминутно менялось в деталях, мелких. но это смущало и нервировало.

Тут я вспомнил часть своей жизни, в которой порой хотел остаться один на всём свете. Да, остался, вот радости от этого только полные штаны. Не до такой же степени, люди! Что же творится, что случилось, мать моя в кедах?! Я орал, ругался и кричал благим матом час, не меньше, но мир отвечал той же глумливой тишиной. Такой же, как когда я проснулся.

Успокоившись, я осмотрел себя. Как копотью тело покрыто, того же нездорового серо- зелёного цвета, что и прочее, а одежда буро-серая . Такую гамму я любил всегда, но е в случае с кожей. Такое не при всякой болезни бывает, и не бывает таких густо-чёрных теней от любого камня или дерева, как в подвал сырой заходишь, вот точное сравнение ситуации! И запах сырого помещения в тени везде тоже наблюдался, но никаких тараканов или мышей с крысами тоже не имелось.

Мир словно весь взял и отключился, а я один не сплю смертным сном, как прочие. Или то не смерть, а кома? Подошёл к телу, хотя что-то говорило этого не делать никогда, осмотрел, пощупал пульс. Ну, точно, это была кома, я нащупал пульс, очень тихий и слабый, сравнил со своим, нормальным и частым от нервов. Люди лежали в коме, но что их свалило так? И почему никто не принял мер?

Странная догадка озарила меня, это же эксперимент, но какой и в чём его смысл, я не понял. Ладно, проверить реакции человек, но усыпить город и чуть ли не законы физики поменять, это уж слишком, ребята!

И тут всё исчезло в спиральном серо-зелёном вихре, сменившимся тьмой, а затем ярким светом, и в котором уже угадывались очертания нормальных людей в халатах. Они спросили меня, как я себя чувствую, дали выпить лекарств и расспросили подробно. что же я там увидел, записав на все носители, посмеялись, доктор сказал, что всё подтвердилось, тревожиться не о чем.

Я оказался в нормальном мире и всё до детали вспомнил, это же был опыт по созданию виртуальной реальности, он так работал: мне внушалась общая, схематичная картинка через подсоединённые к коже электроды, а я сам уже достраивал своим подсознанием и сознанием свой «нужный» образ. Да, я хотел оказаться один, отдохнуть от шума толпы, вот и безмолвная картинка такая.

А, так как подсознание человека ограничено и не может прорисовать все детали «мира», то не было толп, все районы похожи друг на друга и видны чётко лишь при прямом взгляде, запахи железа и подвала от любви играть в таких местах в детстве, все цвета однообразные, и всё в таком духе. Потому у меня не получалось ничего вспомнить, ибо любая фантазия и вся память это тоже задействованное, а на момент опыта очень занятое виртуальным миром подсознание, от этого не хотелось ничего трогать, подсознание не могло сымитировать все нормальные ощущения.

Поэтому все районы так менялись, и я не смог почти ни разу выйти на прежнюю улицу при прогулке, или она менялась во многих деталях, подсознание не может удерживать сложную структуру и образ типа парка, города или леса в постоянном виде. И с людьми та же история, «дорисовать» их живыми просто не удавалось, вот и лежали коматозными! А все приглушенные и тусклые цвета с ощущениями и звуками это признак того, что ты не бодрствуешь, а спишь!

Получив деньги, я пошёл их тратить со своей женой, думая, какие кошмары и воспоминания, а, может, и безумие, вернут и создадут другим их «игры» с подобной технологией. Попробуем вскоре снова, мне лично и жене будет интересно!


Скафандр мертвеца

О, где вы, призраки невозвратимых лет,
Богатство жизни - вера в счастье?
Евгений Абрамович Баратынский.


Будущее обрадовало многих. Взаимодействие мозга и компьютера с развитым протезированием подняло из постели многих немощных и калек. Парализованный, одевая специальный скафандр, снова могли ходить, мозг управлял этой машинерией напрямую. Протез дыхательных центров мозга и некоторых других его участков вернули больным Альцгеймером и маразмом возможность снова хоть как-то нормально жить. Ну, поначалу «киборгов» воспринимали негативно, но потом это прошло. Через поколение киборги были нормой, и никто не мог упрекнуть человека за то, что он весь у механической упряжи, без которой он - беспомощное тело.

И вот в прекрасный день один такой киборг, молодой и опрятный, как и многие в тот же день, вошёл в просторных банковский холл, высидел очередь и сел перед клерком. Тот, не особо любивший киборгов, отметил бледно-серый цвет кожи, очень плохо на опытный взгляд загримированный новомодным тональным кремом, и спросил о цели визита.

- Я хочу снять деньги со своего счёта. - глухо ответил киборг.

- Номер счёта и документы, пожалуйста. Приложите ладонь к панели, пожалуйста - сказал клерк, отмечая странный бессмысленный взгляд клиента.

То безропотно выполнил все указания, так что обналичивание счёта не составило проблем. Но клерк нажал на тревожную кнопку и посмотрел в инфракрасный сенсор, поняв ситуацию правильно. Клиент встал, сложив неловкими движениями деньги в кошелёк, но тут его окликнула охрана. Вместо того чтобы ответить, клиент пошёл прочь какой-то хромой походкой. Тут охрана перехватила его на выходе, проверив все показатели, кивнув с сумрачным выражением лица. «Вызывай, кого следует!» - грустно сказал один второму, помоложе. Он тоже был киборгом и десятый раз видел инцидент вроде этого. Когда в банке отключили всю дистанционную связь по прямому приказу услышавшего обо всём директора, клиент безвольно повис на руках охраны, а к зданию приехала полиция и катафалк.

Клерк всё рассказал. Оказалось, что внешняя упряжь клиента управлялась дистанционно из дома дядюшки клиента, а вот сам клиент был уже час как мёртв, умерщвлённый дядюшкой посредством неоказания ему медицинской помощи для получения наличных со счёта дядюшке в карман.


Смерть бесконечности в забытых развалинах

И киоск, и магазин были закрыты. Светофор моргал из последних сил единственным рыжим глазом – того и гляди отключится, – подсвечивая островок вздувшегося асфальта. За пределами островка темнота, казалось, делалась гуще, плотнее, неуютнее.
Владимир Сулимов. Корголгон.

Говорят, волосы продолжают расти после смерти, а человеческий мозг используется на десять процентов. Уже на первом курсе я убедился, что это неправда, но пациенты всё равно продолжают травить байки о проросших покойниках и биохакинге мозга. – Кирилл помотал головой. – Хочу сказать, что мы многое додумываем от незнания. А сильное горе всё усугубляет.
Станислав Миллер. Мёртвая свадьба.


Утро встретило его сквозняком, что уже было необычно. Столько лет жить закрытым от внешнего мира, не слышать его и не видеть, кроме как через пыльные стёкла казалось бы навеки заброшенных домов, и на тебе! Встав с продавленного, давно брошенного кем-то матраса на пятом этаже «заброшки», он осмотрелся. .Что-то грохотало снаружи, что было ещё более неприятно. Мало того, что снаружи проникал злой зимний ветер с сыростью, так ещё и шум. Забытый давно, так давно…

На улице была какая-то суета, бегали люди с автоматами и стреляли в безоружных мирных жителей. Опять что-то происходит, как же это надоело, что в мире что-то происходит! Выругавшись впервые лет за десять, человек в сердцах топнул ногой. И пыльный пол вздрогнул от какого-то толчка, который заставил старую кирпичную стену завибрировать. И снова. И снова.

В чём дело, подумал человек с беспокойством. Я закрыт от внешнего мира, а при сносе той или иной развалины меня переносит в другую. Да, и вообще я могу перемещаться из одной в другую, когда и куда захочу. Все развалины мира благодаря Обряду Праха в моём распоряжении навсегда, никаких звуков и прочих проявлений треклятого внешнего мира я не должен замечать. И десять лет ничего не замечал, а тут на тебе!

И, сев на пол, он вспомнил условие Обряда, который провёл, принеся в жертву… себя. Не убив, а после нудных ран оказавшись на грани жизни и смерти. Но оно того стоило: он исчез из памяти всех-всех, базы данных всех ведомств и учреждений тоже забыли о нём, словно его никогда не было на свете. Исчезли все физические устремления, связанные с кем-то ещё. Он перестал стареть. Никто не вспомнил немолодого человека, который покинул свой дом, чтобы обрести новый, где нет всех этих «событий». Где покой.

Да, десять лет он жил в развалинах и «заброшках», ни разу не выходя на открытый воздух. Еда и вода появлялись сами, всегда кто-то забывал и терял что-то из еды, и человек легко приходил забрать свой завтрак, обед и ужин. Спал он на удобно появлявшихся кучах тряпья или каких-то мешках с ватой или разворачивал рулоны мягкой обивки от мебели, которые оставили тут на время, да и забыли навсегда. Одежда и обувка – аналогично, ведь в заброшенных домах зимой не жарко.

Самое забавное, что он мог силой воли перемещаться из одного такого заброшенного дома в любой другой на всей Земле, и никого не было рядом. Это радовало, ведь многие бездомные – бывшие уголовники с прежними привычками, и с ними повозиться бы пришлось порядком. Когда он заночевал в развалине, то напавший на него мужик с ножом мог легко его убить, не помоги навык ближнего боя, полученный в безрадостном детстве. Он убил клошара, но получил раны, необходимые для обряда, которому научился у старого знахаря.

Надо сказать, сам старик жил иначе, но спасение его жизни от бандитов в том самом ближнем бою заставил знахаря научить более молодого, как обрести подлинный покой. «Помни, ты должен быть на грани смерти от ран, чтобы твоя кровь дала силы обряду! Если умрёшь, Сила забрала тебя, не смог чего-то завершить в Обряде!» - так напутствовал старик стремящегося к одиночеству человека.

Книги и журналы малоизвестных и забытых старых издателей 1990-х были окнами в мир знаний и иные миры, а большего человеку не было нужно. Он не пил и не курил, покой лучше этого во много-много раз.

И вот теперь, десять лет прошло, и прежний покой ушёл, вернулось многое. В ярости человек вспомнил: пока развалины существуют, он жив и закрыт от внешнего мира. Значит, развалины уничтожены, понял он с ужасом. Попытка переместиться не дала никакого результата, и вдруг взрыв обрушил стену с окном, в бетонный пол раскололся на части, как и потолок с несущими конструкциями. Человека погребло под развалинами.

Последними развалинами на всей Земле.
    

Ужаль и сделай таким же - лучший способ множить ряды!

Этот вирус проделывает с твоими генами такие вещи, которые тебе не снились даже в самых эротических снах.
30 дней до рассвета.

Бигбаг чувствовал их всех – и сканером, и сердцем. Двести тысяч…
Было в них что-то общее для пришельца со звезд. Наверное, все они, почти без исключений, были еще не существами в полном смысле этого слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда-нибудь настоящего гордого и свободного носителя разума... Они не знали, что будущее за них, что будущее без них невозможно, что в этом мире студенистых тусклоглазых монстров они являются единственной реальностью будущего, что они – фермент, теин в чае, букет в благородном вине…
Братья мои, подумал Бигбаг. Я ваш, я плоть от плоти вашей! С огромной силой он почувствовал, что пришёл сюда не только как мститель за родную планету, но и как брат, спасающий брата, сын, оберегающий отца…
Стив Перри. Люди в чёрном.


Темнота и темнота, новые ощущения, формы и расположения тела, приходят волнами. Но где я, как тут оказался и откуда первоначально тут, не ясно. Совсем не ясно, какие-то воспоминания о том, что раньше я был где-то вовне. Но как-то я стал видеть окружающий меня мир. Скажем так, видно недалеко, только везде словно наложенные друг на друга какие-то чешуйчатые в нитях липких щитки неровной формы, причём, они все в каких-то пульсирующих сосудах. И нити с сосудами тянутся ко мне, но я чувствую, что они мне больше не нужны, и надо выбираться куда-то наружу. Зачем и куда не понятно о внешнем мире за этим… коконом, да, коконом, мало данных. Известно только одно, что надо там будет что-то распространять, охотиться. Интересно, что это такое детали не знаю. Или знаю, но пока не помню, а память только-только начала просыпаться! Так верно, осталось вспомнить остальное.

Вдруг по мне стали идти невыносимое судороги и спазмы, стало чего-то не хватать, и я знал, что, не получив это, умру. Страшнее этого ничего нет, точно. Я понял, что, и ударил руками по щиткам, разрывая оболочку из них, отрывая от себя явно отмершие, судя по отсутствию кровяных фонтанов, сосуды и клейкие нити. Хлынул свет, ослепляя меня, а холод снаружи поначалу едва не сковал меня, но что-то заставило меня вдохнуть ледяной воздух.

Начал дико кашлять, выплёвывая какие-то шматки слили и отмершего мяса с тёмными сгустками, а холод снаружи просто сводил с ума. Но я знал, что это пройдёт, в воздух больше не обжигал нутро. Я встал на ноги, правда, совершенно не помнил, откуда я знаю, как это делается. Встал, осмотрел себя, страдая от света, но знал, что вскоре буду видеть нормально. Облик ничего так, нареканий нет, все части тела хоть и болят, но двигаются.

Через минут так тридцать – я не помнил ещё, что такое минуты, и что такое тридцать, но откуда-то знал, что это такое, - я смог всё внятно видеть и осмотрелся. Я находился на травянистой равнине с прудами и огромными редкими деревьями, но не на ней самой, а в большом цилиндрическом доме с большими окнами, и рядом со мной ровным рядом стояли вертикально такие же коконы, как мой собственный. Один из них был уже разломан, как случилось с моим. Надо найти собрата по рождению и помочь освободиться остальным. Дом был удобным и сделан явно для мне подобных, в отличие от…

Тут память стала меня дико подводить, я помнил, что раньше были дома другие и жители в них тоже, но детали ускользали. Ничего, разберёмся с тем, что есть, потом вспомним. Хотя, вдруг это нужно, полезно помнить? Осматривая дом, я увидел, что коконов сто два, не считая моего и того собрата, что появился раньше меня, расположены кругом вокруг фонтана огромного, по числу коконов, напротив каждого кокона – одна узорчатая трубка с фонтанчиком воды метровой высоты. Значит, нам при появлении – или даже при стадии кокона – нужна вода. Много воды, и около фонтана правда дышалось лучше.

Так, а ещё пол был сделан из кафельной плитки, чтоб не пачкался. Ага, у окон – комоды с одеждой и обувью. Рубаха из какого-то резинового на ощупь материала с головным капюшоном, шестью рукавами и распахом на груди для тканевых желёз – я теперь знал всю свою анатомию и физиологию, - и штаны для четырёх ног с шипастыми ботинками, пояс с инструментами – вот и вся одежда. Выпив воды из фонтана и одевшись, я увидел, что треснуло ещё два кокона, но тут мне захотелось на воздух.

Я не вышел сразу, с интересом полюбовавшись рождением сородичей, видя, что коконы-то имели форму тел каких-то двуногих и двуруких существ. И вспомнил, что этими существами мы все и были перед превращением в таких, какие мы сейчас! Ага, но как мы стали такими? Ответ пришёл как бы из нутра – мы жалим других существ особыми зубами, и наши клеточные элементы бесконтрольно заполоняют организм жертвы, заставляя её превращать в кокон свои внешние покровы, а нутро - превращаться в наших собратьев. Я знал, что в моём мире родном все так делают, а число особей увеличивают либо почкованием из груди, либо вот так, за счёт других видов. Как удобно, одна особь может заполонить мир и так, и так, умножив число сородичей за короткое время, не надо ждать годы, пока вырастет, и прочее.

Судя по всему, эта планета – колония нашего вида, нашего народа, местные не продержались долго, иначе бы не было так спокойно.

Вскоре, когда мои сородичи помылись, попили и оделись, мы стали обсуждать происходящее.

Где наши сородичи, появившиеся ранее, куда уходят?

Видимо, этот дом – как ясли, мы появляемся тут, крепнем и выходим.

Похоже на то, какое у нас общество, уровень техники, что мы умеем в плане цивилизации? И откуда мы знаем, что и как называть?

Память от вашей прежней жизненной стадии – ответил такой же, как мы, вошедший к нам через не замеченную нами дверь. У него был посох с какими-то синим и красными, фиолетовыми огоньками, а так – точная копия нас. Хотя не точная, мы все немного отличались, я с семью пальцами на руках и двумя рядами зубов на всех четырёх челюстях, он – девятипалый, крупнее нас и с одним рядом на каждой челюсти. Двое моих сородичей семипалые, но с тремя рядами зубов, меньше меня ростом. И когти отличались по зазубренности у нас всех на пальцах, а присоски на ладонях и груди - и подавно, уникальный узор шипов у каждого.

Понятно, все мы немного разные, как положено, но суть одна. Кстати, я понял, что говорим мы за счёт полого органа между глаз, который вибрирует на сверхнизких частотах, так что всё слышно далеко. Слышим – костями, тот же звук за счёт полостей в любых костях нашего скелета.

Он представился, мы тоже выбрали себе имена из предложенного списка, в итоге нас отправили на тренировки, чтобы новое тело стало сильным и быстрым, а потом – на обучение. Занимали тренировки мало времени, обучение с практикой – пол-дня. Ну и короткие тут дни, у нас на четверть больше в родном мире, как я понял. Едим мы часто, настоящий организм требует много пищи, благо растворить ротовыми автокаталитическими ферментами, вводимыми в пищу и лишёнными аллостерической регуляции, мы можем любое соединение из белков, а потом получившееся через пять-десять секунд плотное желе размалывать зубами.

Став исследователем истории, как и оба моих собрата, я изучал историю этого мира и своего собственного.

Омерзение, которое меня и моих собратьев мучило при исследовании организмов, которые наш благородный и великий народ Сеятелей заменил собой, вызывало горькое сочувствие и понимание у всех прочих. Оказывается, эти убоища – стыдно даже признавать, что был одним из них, какой ужас, милосердная и не сохраняющая лишнюю ерунду память скрыла от меня этот позорный факт! – они же люди, умирали от быстрого износа организма, болели микроорганизмами, которые ещё и не вымерли и не стали частью нормальных тел, к тому же. А размножались они медленно и болезненно, каким-то половым скрещиванием между собой с какими-то проблемами и вырождением, если скреститься не с теми, брр! Да ещё и никак не могли объединиться, всегда грызлись между собой.

А две руки и ноги, органы чувств, челюсти, регенерация и устойчивость к внешним метеоусловиям - одно название. И ста тонких щупалец с паутинными железами и сочленениями, которые вылетают для захвата врага или добычи из краёв груди со скоростью их этой, как её, пули, нет! Да что там, люди даже не имели внешнего пищеварения, потому страдали от паразитов. Вот идиотизм местной недоэволюции, переваривать пищу внутри, приглашая паразитов и болячки! И звали этот мир то ли Землёй, то ли Грязью. Это они - грязь, скверна и зло, как вредители!

Как хорошо, что их больше нет. Я с огромным удовольствием поверю, если мне скажут, что, когда я был человеческой поганью, я стыдился сам себя и добровольно пришёл обращаться в настоящее, гордое и разумное существо. Пришли и освободили меня, слава Сеятелям! Я - ваш, навеки.

Фу, теперь я знал, что является врагом нормальной жизни, и именно я с удовлетворением от очищения Вселенной от такой вот погани готовил очередную колонизационную капсулу, - сам вызвался, у нас инициатива поощряется и награждается всегда, как и многопрофильная работа, - чтобы следующий мир был очищен от нечисти и заселён настоящим народом.

Честными и едиными разумом Сеятелями.

Моя мечта - чтобы мои дети и я сам больше никогда не видел погани, которая смеет осквернять мир, как делали эти - фу, фу! - люди.


Целеполагатель как сущность

Пошатываясь, он приблизился к одному из окон, ожидая увидеть чудесное зрелище суперсовременного мегаполиса, впечатляющей столицы завоевавшей звезды цивилизации. Но его ждало разочарование. За окном простирался дикий, неприветливый ландшафт. Восьмиугольное помещение занимало верхний этаж массивной бетонной башенки, стоявшей на крохотном плато, на краю крутого обрыва.
Кругом толпились колоссальные горные пики, увенчанные сверкающими снежными шапками. Между ними во всех направлениях темнели бездонные, глубиной в тысячи футов, пропасти. Других зданий нигде не было. Картина напоминала Гималаи XX века.
…А звезды и планеты, погружённые в вечный мрак чёрного облака на юго-востоке, образуют Лигу Тёмных Миров. Это самый сильный и завистливый враг Империи.
Эдмонд Гамильтон. Звёздные короли.
Примечание автора: именно так, тьмой на юго-востоке или просто на востоке западные агитаторы изображали Мордор-Россию-Татарию.


Снова снились ему сны. Опять он ехал куда-то на работу, которую делал раз в неделю в течение полусуточной смены - что за работа, неясно, но он это явно знал из прошлого, куда ехал и зачем. Ехал, как ни странно, на междугородном старом трамвае, по заросшим густой травой грязным рельсам, а по растрескавшейся асфальтированной дороге ехал среди каких-то «хрущёвок» разной степени убитости междугородный же троллейбус. Тоже убитый и обшарпанный. Трамвай, в котором он ехал, был не лучше с виду, но почему-то бесшумный.

Впечатление от мягкого и закрытого полупрозрачными облаками Солнца портил ветер, очень сильный и гудящий будто бы со всех сторон. В трамвае было изрядно прохладно, и вскоре дорога, в ржавых столбах с облупленной краской и идущая параллельно рельсам, стала окружена заросшими невесть чем холмами. Трамвай затрясло на пару недолгих минут.

Оглядевшись, он увидел, кто ехал с ним. Рассевшись подальше друг от друга, - как поступил, кстати, и он сам, - в каких-то старых одеждах осеннего сезона сидели по одному или по двое-трое какие-то сутулые немолодые люди, кроме чумазой на вид девки в старом чёрном трико и небритого лысого парня в точно таком же одеянии. Но сидели они молча и раздельно. Все в трамвае молчали, хотя компании из двух-трёх человек - их было четыре по двое и две по трое, - что-то очень тихо и неприятно друг другу бормотали. Молчание было вязким, и нарушать его не хотелось, воздух стал как мёд, плотным и густым.

Так очень настойчиво казалось. Хотелось просто сидеть.

Многие читали газеты, шелестевшие на поворотах трамвайного пути, похожего больше на лабиринт, ибо повсюду был уже бурьян вместо видных ранее холмов, а кое-где на рельсах лежала старая замшелая брусчатка. Раз мимо трамвая «пролетела» по какой-то тропе в бурьяне в хлам разбитая машина «жигули» и еле не перегородила трамваю путь.

Но это никого даже не заставило оторваться от газеты.

На этом парень проснулся с головной болью. И пошёл учиться.

Следующий сон был больше похож на явь: та же работа на междугородном трамвае, но теперь водитель объявлял через репродуктор остановки, и одной из них была его собственная. Он вышел - один, больше никто - на родную улицу реальную, но она была тоже заросшая, из-под асфальта вспучивались пустившие побеги древесные корни, а родная «хрущёвка» была наполовину разрушена. Другая же заросшая мхом и виноградом половинка, включая его родной подъезд, обитаема. Зайдя туда, он проснулся.

Но во сне примечательной была деталь, что в газете «соседа» через два ряда сидений в трамвае была статья «Война с Краем началась три месяца назад».

Следующий сон был похож, но двое говорили между собой на каком-то странном языке, похожим на его родной, и он их при всём этом понимал идеально. И… сам заговорил с ними на таком же.

- Мужики, а что, газеты кончились? Я пришёл, ларёк закрыт! - обратился он к ним. Откуда он знал про ларёк и его содержание, он не знал.

- Ага, на ларёк упала полчаса назад бомба, и Василий вовремя ушёл. Мы оттуда, Пётр, как твоя сессия? - спросил какой-то суровый старик в старом пальто. Впрочем, все на улице, и сам парень, были так одеты. И шапки на головах, порывы редкого ветра были словно из жидкого азота, в осеннюю тёплую погоду!

Поблагодарив, парень - откуда-то он знал этих троих, неясно, откуда, но он их явно знал! - пошёл к ларьку с желанием посмотреть на происшествие. Увидел воронку и остатки ларька, стал таскать уцелевшие книги и газеты. И тут же прочитал в обрывке газеты следующее: «Целеполагатель-327 сформировал условия для войны между двумя странами». Дальше текст некстати прерывался, ибо страница была полусгоревшей. Но он увидел фотографию на ней. И это было… его небритое лицо! В жизни он бреется гладко, а тут это. Ужас.

- Понял, наконец? - спросил подошедший пожилой Василий.

- Целеполагатель - я? Но где мы, почему в снах я видел почти одно и то же? Но каждый раз чуть разное.

- Мы все целеполагатели тут. Все, и я, и ты, и прочие люди без исключения. Кто понимает, кто нет, Их большинство, кстати. Во сне мы можем повлиять на судьбы реального мира. Как именно это делается, никто из нас не знает, но это… эта сущность в каждом из нас, кто тут есть. - вздохнул шумно старик и присел на поваленное взрывом дерево. Клён, любимое дерево Петра.

- Так это сон или явь? - парень понимал, что его подозрения, что его сны сбываются, оправдались. И словно предвидение какое-то. Взрослые не понимали, но это часто спасало ему жизнь от хулиганов, раз - от ДТП, в котором погиб почти весь его класс, а он выжил, опоздав в школу! Но война между двумя странами, опять между Россией и Грузией. Как он смог? Он же боялся этого, но не хотел.

- В этом мире, считай, что это коллективный сон, как бы «матрица» естественного происхождения. Сюда мы тащим все впечатления и ужасы нашей реальной жизни, чаще детства. Междугородные трамваи - твоих рук дело. Ты любил трамваи и только на них ездил в школу после автобусного ДТП. Потому-то ты не видишь тут автобусов, их тут больше нет! А трамваи всех маршрутов и твой район из старых домов ты перенёс сюда, но все идеи и образы тут растут, развиваются сами. Вот, откуда лабиринты и несуществующие маршруты, один трамвай и дорога множатся в сотни и тысячи, хаотично и неуправляемо, как и всё тут. Так трамваи стали взамен отсутствующих автобусов - а какие из них я сюда притаскивал в сон, загляденье, но ты их уничтожил! - междугородными. Твоя школа далеко, потому твоя «работа» тут в другом городе, реальная даль стала ещё дальше и больше. К слову, холмы и леса с бурьяном и разбитой машиной начальника-бандита, который разбился в обрыве и тут, и наяву, - мои, я ветеран Великой Отечественной войны, но и они зажили своей жизнью, вторгаясь в город и делая его словно разделёнными посёлками. С жуткими минами на корнях почти чёрных деревьев и стоэтажными бункерами, хотя в жизни я прятался лишь в одноэтажном, ха!

- А-а-а. Вот, почему всё обшарпанное, ибо всё меняется и разрушается. И ещё разруха вокруг нас тоже усиливается тут. Ясно, ясно. Вот, что за работа у нас, но зачем мы меняем этот странный мир?

- Неизвестно, скрытая в нас сущность перерождается из тела в тело, как душа в индуизме с их реинкарнациями. Но она явно сделана кем-то более развитым, чем люди, и древним. Это механизм, он безличен. Пробовал поговорить, но ощущение, что говоришь с пластинкой граммофонной. Как я их любил, эх!

- Так мы по итогу бессмертны, Василий Иванович, помер, сменил тело, и всё? - откуда он знал его отчество?

- Нет, это эта псевдодуша сменила тебя на следующего такого же бедолагу. А ты помер. Как старый носок или штаны, и всё. Именно эта сущность, гхм, сучность меняет мир, используя образы из твоего подсознания. Но какие и как, по какой системе, и есть ли она вообще, битый хрен знает - старик с чувством выругался матом. И тут же с домов попадали растения, став колючими и остро пахнущими кустами. - Понял, наконец?

- Да - парень побелел от ужаса и понимания, что любой сон может вызвать войну или что хуже. Или лучше? Можно же так творить и добро! Поделился с Василием Ивановичем этим. Тот покраснел от гнева, но не на парня.

- Правильно. Тем более, из-за меня косвенно угрохали Ливию, где у меня были по папиной линии родичи. Я боялся, а оно сбылось. Как ты боялся войны, и она сбылась. Но многие страхи, не менее страшные, вроде смерти от волчьей стаи, которой я в реальности чудом избежал, не случилось! Так что не страх запускает этот процесс. Или не всегда.

- Давайте изучим это, попробуем понять и управлять миром сообща. Все вместе.

- Давай, только каждая группа или одиночка имеют своё мнение. То тут и смешивается в хаос. И всегда меняется что-то непредсказуемо.

- Соберём всех давайте.

- Давай. Но как? - тут материализовался мегафон. Ого.

И дед, и парень говорили много мотивирующего на обсуждаемую тему, но пришло лишь пятеро. Таких же облезлых, как они сами.

- Понятно, все боятся публичных собраний, нас мощно отучили от этого, все, слыша «собраться», сразу рассредоточиваются - с чувством матерился старик, Пётр побоялся повторить, тем более, при старших как-то неудобно.

- Что будем делать?

- Придумаем! - оптимизм старика не был наигран. Он нашёл себе союзника. Он знал, что на этот раз победит.


Человек-призрак, живой призрак

- Это не умышленно, - вмешался Фицджеральд. - Мы знаем, почему он убил его.
- Правда?
- Ответ очень прост, мистер Морган. Вы убили его потому, что Вы человек.
- О?
- Да. Вы понимаете меня?
- Нет, не понимаю.
- Тогда почему же вы его убили? - снова задал этот вопрос Хоппер.
- Я до смерти перепугался.
Либермэн поднялся с кресла.
- Вы умный человек, мистер Морган, и я хочу вам кое-что показать.
Он открыл один из стенных шкафов, и я увидел восемь банок с формальдегидом, и в каждой из них был заспиртован точно такой же экземпляр, как мой. И все без исключения они были изуродованы, что говорило о насильственной смерти.
…Хоппер и Фицджеральд с одобрением слушали Либермэна. Я задал вопрос:
- Что было бы, если бы это было возможно?
- Что?
- Проявление того вида совокупного ума, о котором вы говорите.
- О? Трудно сказать. Это было бы за гранью наших самых смелых предложений. Во всяком случае, человек по сравнению с таким муравьёем не представлял бы из себя ничего.
Говард Фаст. Чудовищный муравей.


Улица была совершенно пустой, и летнее пекло словно бы равномерно распределялось и по освещённой Солнцем старой и забытой тропе, и по мутноватой из-за качающихся ветвей старого тополя тени. Впрочем, такие же тени под деревьями были повсюду, везде одно и то же. Ветер был тёплым и нёс какие-то семена с пыльцой, но правил запах просто жаркого и чуть застоявшегося воздуха. Ветер ветром, а воздух как бы стоял на месте, такое вот противоречивое впечатление.
Толпа была вся в этом природном мусоре, но не жужжали насекомые, не чирикали птицы, не бегали кошки и собаки. Не было никого, кроме одного небритого немолодого человека в неопределённого цвета походном костюме вроде тех, какие любят носить туристы при походах в горы или леса. Его походные же ботинки с хрустом от сухих листьев и рассеянных по ветру семенах клёна и тополя ступали по тропе. Где-то в отдалении ездили машины, но не было шума от них. И ему не было до них никакого дела.

Вот он дошёл по безлюдной тропе до стоявшего в отдалении седого тополя, который рос между «хрущёвкой» и самой тропой, по левую сторону от которой были подземные гаражи времён 1980-х и «перестройки». И ни одного пьяного!

Довольный этим обстоятельством человек пошёл дальше и прошёл через нелюбимую им арку, которая раньше была притащенными с неясной целью футбольными воротами. Он нашёл ещё один толстенный старый тополь, лёг на чистую траву и уснул.

Во сне снова он ехал в пустом, грязном междугородном трамвае из города в город то ли на работу, то ли просто повидать город. Родной город, и тот были в развалинах.

Проснувшись, он пошёл по одной из троп в спальном районе, тихом и безмолвном, дошёл до открытой пустой квартиры, явно недавно покинутой, сходил в туалет и умылся, увидел на столе еду, поел и ушёл. Во дворе праздновали что-то, и никто его не видел.

Дверь он за собой благоразумно закрыл. Кто-то во дворе сказал про сквозняк. Но всем было всё равно.

Путь до реки занял немного времени, но ивы зелёными стенами словно бы создавали закрытую залу с ароматом реки. Мшистый камень посередине единственно мешал ивам сомкнуться совсем, и мягкий мох стал человеку прохладной подушкой.

Никто не тревожил его, и люди шли где-то вдалеке. И он вспоминал, что было редко, как ему жилось до становления «живым призраком» или «человеком-призраком», как ему понравилось называть себе подобных. Он такой был не один, но ни разу не встречался и не общался с подобными ему. Не доходило дело.

Его объявили «пропавшим без вести» неполный год назад. Ни камеры, ни живые существа не видели его. Когда в ДТП при поездке на новеньком «такси» погиб водитель и его собственная жена, он почти помешался. Увлечение оккультизмом и страсть быть после потери всех любимых невидимым, как бы «призраком», сделала его совсем другим человеком. И человеком ли...

Он словно с секундной точностью знал, где быть и куда идти, чтобы никто не замечал его, будто он вообще пропал из реального мира. Но нет, он был живым, из обычной плоти и крови. Это умение прятаться на виду вскоре было доведено до совершенства: никто не мог его найти, а, видя его на дороге, которая была в момент его по ней прогулке практически пустой, вряд ли его узнавали. Затесался в компанию и вытащил из карманов каждого мелочь, даже не заметили!

Он мог зайти почти куда угодно, зная, когда и на сколько оставят жильё, еду и прочее, взять это и идти дальше, и никто не заметил бы его. У одних тут же появлялись дела, не до него становилось, других что-то отвлекало из окружающего, третьи вовсе ни на что не обращали внимания рядом с ним. Нередко, проверяя своё умение, он затесался в толпу своих прежних знакомых, но его не узнавали и словно не видели. Гриффину бы из «человека-невидимки» Герберта Уэллса такое полезное умение, порой думал он с горькой усмешкой.

И вот теперь «человек-призрак», живой призрак, заснул на берегу, закусив картошкой фри и утащенным у молодёжи гамбургером с бутылкой колы. Типичный летний день тихого человека без нервов и стресса.


Этт Кевводи

Дипломатия! Позорное пятно на деяниях человеческих!
Джеймс Олдридж. Дипломат.

Не так уж это позорно, если свои ошибки ты совершил, по-настоящему во что-то веря.
Кадзуо Исигуро. Художник зыбкого мира.


Солнце уже было в зените, так что кондиционеры с автоматической работой в зависимости от температуры в летящем на скорости снаряда 20-го века автобусе и снаружи, были очень кстати. Ещё бы, улица Авраама с самого утра всегда была полна торговцев, которые рады предложить свежие сухофрукты и зерно, благо жара благоприятствует их сохранению свежими в сухости. Какой замечательный изюм всегда можно получить от Махмеда Рахматова у первого дома на рынке имени Измаила, который «прошивает» насквозь всю улицу, кроме поперечных переулков с простыми крепкими двухэтажными домами из доброго седого кирпича с белыми крышами и солнечными панелями!

К слову, один из этих домов вчера стал нашим по новой программе для молодых супругов, «Дома Жителям новой Иудеи». Всякий взрослый иехудим, гражданин Нового Иудейского Царства, с 2100 года впридачу к состоянию в пять миллионов серебрянных сиклов в Банке Страны получает дом для себя и жены, благо свадьбу оплачивает сама община, но детей - их обучение, медицину, проживание, личный счёт по достижению совершеннолетия - оплачивает государство.

«Всякий достойный человек не должен быть нищим» - так сказал великий Адам бен Захария, основатель нашей страны, собравший по всему миру после Пятой Мировой войны всех правоверных и на месте пустоши создал царство, но погиб по вине язычников жертвой их подлости и коварства. Его сын Соломон и стал первым царём нового «рая обетованного» для всех честных людей. Он собирал всех, кто отринул язычество, так гражданами 25 миллионной страны стали благородные иудеи и побратимы-мусульмане. Как написано в древней книге Левит, «ежели живёт чужеземец или иноверец среди вас и соблюдает ваши обычаи, да не будет он притесняем никоим образом».

Единственное исключение из этого правила по факту и законодательно составили мусульмане. Мы помним добро тем, кто помог нам, как велит Талмуд, и не забываем обид. Так как мусульмане в прошлые времена были добры к нам, в отличие от антисемитов с уничтоженного в мировых войнах во славу правоверных, у нас все их права - соблюдать нормы ислама, строить мечети и жить своими общинами, с полной взаимностью помогать нам и союзничать с нами верной дружбой, - не были ущемлены при сохранении их веры, кроме властных полномочий. Программы по жилью и для детей у них иные, но по деньгам и правам не хуже наших.

Править и занимать ведущие посты в правительстве в Новой Иудее могут только иехудим, и никто больше.

Но мусульманам мы доверили то, что никогда бы не доверили истреблённые за подлость и коварство язычники иноверцам, гоям, - банк. Им заведовали мусульмане, ибо Талмуд и Коран единодушны в том, что ссудный процент - грех, и всякий, дающий его в любой ситуации кому-либо, должен быть убит немедленно. Принцип исламского банка стал основным, поэтому все были этим довольны. Кроме проходимцев, которые хотели разорить нас на манер выбитых по заветам Моисея европейцев, но они были преданы честному суду и казнены при честных людях. Как и поганые пьяницы, шинкари с продавцами и поедателями трефной еды.

Это свело нашу инфляцию к нулю, и наши сикли были самой ценной валютой мира, кроме айоуи - валюты Азиатского Союза, который возник на месте почившего Китая и Австралии. Созданная изначально общинами в Южной Корее, теперь это Единая страна, федерация, и её уровень жизни почти равен нашему, хотя там сильнее неравенство между бедными и богатыми. Это потому, что к нашему сожалению они - акумы, язычники, у власти там тоже они, а мусульмане и наши там - меньшинство. Создатели государства проиграли битву за власть из-за малочисленности, как бывает у многобожников.

Сегодня один, завтра другой. И исключительно наличие специалистов со всего мира, считая многих наших, позволяет им процветать. Разумеется, наши люди, имеюшие с ними дело, пытались и пытаются насадить среди них законы Талмуда, и именно отсутствие ссудного процента - золотой айоуи, прежде бывший дирехмом, стал их ходовой валютой, по нынешнему курсу на май 2100 года он стоит три сикля Нового Иудейского Царства, - наше достижение, наша агитация принесла истину. Надеемся, что и прочее хорошее от нас перейдёт к ним.

Надо сделать наш флот сильнее, в нём они пока сильнее нас, но это временно, перевес сделает нашу валюту равной их, мы уже внедрили её во все страны, кроме соседей Азиатского союза. И наш банк. И взять у них некоторые технологии, которые пока у нас отсутствуют, а именно висящие в воздухе мосты через океан, три из которых стали негласными столицами Союза, но они не умеют делать подземные города-миллионники на километровой глубине с не нуждающимися в Солнце культурными растениями - они питаются энергией земных недр и химическими растворами - и быстро, почти безболезненно смотреть память человека за всю жизнь, выбирая нужное при допросе, а мы умеем.

Главное, кроме технологий, - наш принцип достоинства. Этт Кевводи, на иврите, который вместе с арабским стал новым языком, языком кевводи. Принцип - личное оружие, своё золото, неотъемлемая земля - делает мужчин мужчинами, а не рабами государства, достойными воинами, которые сражаются за родину с приличной наградой за отвагу, а не гонятся из-под палки на убой под предлогом долга, как скот. В Азиатском Союзе этот позор был до 2080-го года, наш пример показал им, что можно относиться к своим с уважением, иначе.

Приехав с Аарал, моей единственной женой, дочерью старейшины Исаака бен Шиа, в опрятного вида белокаменный банк, я показал личное оружие - силовой кинжал и плазменный пистолет на сто шаровых молний у меня, силовой кинжал и метатель электрической сети на пять выстрелов у Аарал, - и золотые со средствами связи браслеты жены с мешочком земли с нашего участка в коробочках на моём талите, быстро подошли к работнику банка, Рамазану ибн Хадлану, потомку знаменитого путешественника.

- Солом алейкум, уважаемый! - сказал он мне. Борода его приятно колыхнулась, тюрбан с камнем посередине был белым и опрятным.

- Алейкум салом, уважаемый! - ответил я, улыбнувшись. Мой талит был опрятен и расшит, как надо, покрывало и платье скромной и красивой жены - с золотой вышивкой.

- На какие цели берёте шестьсот миллионов кредита, Арэй бен Алиа?

- Создание сорта пшеницы А-26, Рамазан ибн Хадлан! - ответил я. Этот сорт пшеницы создан генной инженерией после уже массового А-25 и мог корнями доставать на десять метров в грунтовые воды, что делало возможным выращивать - так показали опыты - урожай даже в выжженой войной пустыне Камаан, бывшей когда-то Европой. Именно моей работой было довести следующий сорт до ума и внедрить. Но новые сорта, технологии и прочее внедрялись сколько-то массово - по закону новой Иудеи - за свой счёт, а при успехе опыта государство гасило весь долг. Если человек шарлатан, то проблема долга была на нём, что слегка поубавило таких личностей в желающих получать гранты Авраама.

- Такой кредит Вам одобрен, - суть поработав в компьютере, сказал работник банка, - стандартная доля десять процентов банку от выручки.

- По рукам!

Работа банка была в том, что, заключив договор, должник платил одну десятую от любой своей зарплаты, независимо от её уровня. Это позволяло не разорять народ и богатеть банку, но деньги из воздуха - баста!

Взяв кредит, мы пошли скупаться на рынок Измаила. Семена для посева А-26 в добром количестве хранились у меня, и под них мы заказали три теплицы на участке. Вот жене работа, заниматься зерном и домом, пока мужчины помогают своей стране.

Я не говорил, что в Новой Иудее патриархат, работает лишь мужчина, а женщина сидит дома и хранит домашний очаг? Выходя на улицу лишь с мужем или родными, пока не замужем. А ещё соседи наши новые, многодетные Рахиль и Малахия бен Соломон, слава нашему народу, в гости зовут побрататься, благо их община живёт около нашей, и дружба с ними будет приятной. Пятнадцатый сын, двое из которых - клоны отца, не шутка.