Русское Богатство в Тихом Доне

   В приложении к недавно вышедшей исследовательской работе*, в которой доказывается, что Михаил Шолохов не является автором не только «Тихого Дона», но и «Поднятой целины», мной приведены фрагменты переписки двух земляков–писателей — Александра Серафимовича (Попов) и Фёдора Крюкова. В этих отрывках писем друзья обсуждают писательско-издательскую кухню — Крюков, имея важный голос в принятии решений о публикации художественных произведений в журнале «Русское Богатство», лоббировал к изданию некоторые рассказы своего старшего друга, в частности «Мышиное царство», «Среди зверей». Напомню, что Фёдор Дмитриевич с ноября 1912 г. входил в состав редколлегии журнала (22 ноября 1909 г. был приглашён стать пайщиком «Русского Богатства»), став наряду с критиком Аркадием Горнфельдом соредактором Владимира Короленко по разделу художественной литературы.

*(Файл pdf) https://cloud.mail.ru/public/vswn/f32bs2Rhz

   Первое большое произведение Александра Серафимовича — роман «Город в степи» (над ним шла работа с перерывами пять лет — с 1906 по 1910 гг.), был опубликован в первых пяти номерах журнала «Современный Мир» в 1912 году. Литературное сообщество никак не откликнулось на это произведение — ни хулы, ни хвалы. Естественно, писательское самолюбие Серафимовича было задето подобным равнодушием к его труду. (На следующий год в издательстве «Шиповник» был запланирован выход романа отдельной книжкой в собрании сочинений Серафимовича.)
   Можно предположить, что, крайне уязвлённый «гробовым молчанием» критиков, Серафимович в марте 1913 г. либо в личной беседе с Крюковым, либо в недошедшем до нас письме попросил Фёдора Дмитриевича написать рецензию на свой роман и опубликовать её в «Русском Богатстве». Серафимович пишет Крюкову 4-го апреля 1913 г.:

   «Жду отзыва в «Русск. Бог.». Странное у меня положение создалось: точно меня нет на белом свете. Отзываются на произведения Скитальца, Чирикова, Дымова, не говоря уже про Арцыбаш(ева), Сологуба и друг(их). А обо мне — как воды в рот набрали. Или уж в самом деле я такая непроходимая бездарность? Ведь пожалуй. <…> А все-таки обидели: дважды приезжали, ни разу не зашли. Посылаю Вам книгу. Жму руку. Ваш А. С. Попов»*

*В. М. Проскурин «Переписка между Ф. Д. Крюковым и А. С. Серафимовичем»  https://wp.me/p2IpKD-5Gu

   Из письма Крюкова Серафимовичу 12 мая:

   «Рецензии о "Городе в степи" еще не писал, не было свободного дня и — вероятнее всего — напишу ее лишь к июлю».

   Но уже 11 июня Крюков сообщает Серафимовичу:

   «Посылаю сварганенную мной рецензию на «Город в степи». Похвалил бы и больше, да побоялся — как бы не заподозрили в односумстве…. За рецензию ругайте, но не бейте. Ваш Ф. Крюков».

   Рецензия на роман «Город в степи» вышла в июньской книжке «Русского Богатства». 14 августа Крюков пишет Серафимовичу:

   «Напишите нам еще что-нибудь из Ваших мотоциклетных впечатлений, а затем пишите большую вещь. О "Городе в степи" была статья Колтоновской в «Речи» (29 июля. — И.Ш.). Видите: хоть и с опозданием, а говорить стали. Ну, крепко обнимаю Вас, дорогой Александр Серафимыч, будьте здоровы и веселы, наблюдайте и пишите. Ваш Ф. Крюков».

   Так что, благодаря этой крюковской рецензии, Александр Серафимович стал заметен в российских литературных кругах. И ещё неизвестно как сложилась бы его дальнейшая судьба без активного содействия Фёдора Дмитриевича в те годы.

   Это была подводка к основной теме публикации. Итак, в приложении к своей работе «Был ли Михаил Шолохов писателем?» я написал следующее:

   Рецензия Крюкова на «Город в степи» вышла в июньском номере «Русского Богатства» (№ 6, 1913, стр. 345–347). Именно этот номер читает в романе «Тихий Дон» купец Мохов:
   «Поклонившись, Владимир прошел мимо, постучался к отцу в кабинет. Сергей Платонович на прохладной кожаной кушетке перелистывал июньскую книжку «Русского богатства». На полу валялся пожелтевший костяной нож» (2-я часть, I гл.).    (Конец цитирования.)

   Но вскоре я отказался от данного категоричного пассажа и удалил написанное со слов «Именно этот номер читает…». Что здесь не так? Номер «Русского Богатства», который фигурирует в «Тихом Доне, мог вовсе не быть за 1913-й год. И на это мне указала в личном письме Юлия Сёмина (аспирант СПбГУ), занимающаяся сейчас подготовкой научной работы по жизни и творчеству Фёдора Дмитриевича Крюкова.

   Юлия Ивановна прислала свои вычисления времени действия в первых двух частях романа. Дело в том, что в «Тихом доне» первая датировка появляется только в первой строке 3-й части, что довольно странно для подобного рода историко-художественных эпопей:

   «В марте 1914 года в ростепельный веселый день пришла Наталья к свекру».

   Чтобы узнать, когда начинается действие в романе, надо от этого места двигаться в обратном направлении, отслеживая зимы, осени, лета и вёсны, отображённые в тексте. В итоге получится весна 1912 года. К такому результату приходили многие исследователи, пытавшиеся понять время начало действия в романе (каждый может проделать подобный эксперимент и сам убедиться в полученном результате). Другими словами, до начала Первой мировой войны события на страницах «Тихого Дона» происходили чуть более двух полных годовых циклов.

   Но есть ряд весьма убедительных исследований, и в первую очередь супругов Светланы и Андрея Макаровых*, где ставится под сомнение, что в начале романа описан период 1912–1913 годов. На основании многих фактов Макаровы доказывают, что в тексте «Тихого Дона» отображён период 1911–1912 годов с провалом в повествовании за 1913 год. Вместе с тем исследователь Алексей Неклюдов, согласившись с выводами четы Макаровых и подкрепив их «астрономическими наблюдениями»**, обнаружил в изданном тексте и в черновиках несколько следов 1913 года*** в периоде традиционной датировки 1912 г. К примеру, на 66-й стр. черновика первой части в сцене застолья во время сватовства стол с угощением был застелен клеёнкой с надписью «Трёхсотлетие дома Романовых». Вряд ли бы такая клеёнка была в продаже в 1912 году, то есть за год до юбилейной даты. Также в черновике, как отмечает Неклюдов, после драки братьев Мелеховых и Степана Астахова следует авторский текст: "С этого дня в калмыцкий узелок завязалась между Мелеховыми и Степаном Астаховым злоба. Суждено было Гришке Мелехову развязывать этот узелок ГОД СПУСТЯ, да не дома, а в Восточной Пруссии, под городом Столыпином".

*  http://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=0121431&oid=01214
**  https://tikhij-don.narod.ru/Moon.htm
***  https://tikhij-don.narod.ru/1913.htm

   А уже в беловике следы 1913 г. были убраны — надпись на клеёнке заменили на «Самодержцы всероссийские», хотя согласно тексту рисунок остался прежним — с императрицей и её дочерьми, которые самодержцами, конечно же, не являются. А вместо «год спустя» стало «два года спустя», хотя это явно противоречит фронтовой биографии героев, воевавших в 1914 году в Галиции, а не в Восточной Пруссии. Кстати, про город Столыпин — мне попался фотоснимок (зима 1914–1915 гг.) этого славного местечка, а точнее — здания вокзала, где на вывеске видно название станции, написанное на русском языке — «Столыпино» в период побед российского оружия в Восточной Пруссии. Все подробности читайте по ссылке*.

*Игорь Шап «Возвращаясь ко славному городу да ко Столыпину»  https://wp.me/p2IpKD-5uL

   Ладно бы в рукописях, но и в изданном тексте (1-я ч., XII гл.) Григорий Мелехов говорит Аксиньи: «Ну, куда я пойду от хозяйства? Опять же, НА СЛУЖБУ МНЕ НА ЭНТОТ ГОД». А мы знаем, что Григорий ушёл на службу в конце предвоенного года. Эту фразу до Неклюдова никто не замечал.

   С чем может быть связана такая разноголосица в интерпретации романного времени? Полагаю, что у Михаила Шолохова и его команды на руках были как СТАРЫЕ МАТЕРИАЛЫ Крюкова, так и НОВЫЕ, причём переработанные не единожды. Под словом «новые» я имею ввиду переработку, сделанную в 1916–1919 годах. Под «старыми материалами» мной подразумевается написанное Крюковым с февраля 1904 по лето 1905 года, где романные события развивались с 1901 и вплоть до объявления мобилизации на русско-японскую войну в Области Войска Донского летом 1904 года. То есть переработка материалов осуществлялась под другой период — предшествовавший уже Первой мировой войне. Причём и здесь планы писателя менялись — изначальный «мирный период» 1901–1903 годов перенёсся на десятилетие — в 1911–1913, а затем трансформировался в 1912–1913, и не исключено, что в итоге вовсе ужался до одного 1913 года.
   И абсолютно не факт, что Крюков успел всё доработать, то есть свести под единый знаменатель — в ряде мест остались старые «аппендиксы» текста. Где новое и где старое мог понять только автор. В конце концов, это всё ещё были черновые рукописи. (Обоснование факта переноса фабулы мирного времени на десять лет вперёд будет представлено позднее в другой работе.)

   Команда плагиаторов банально не смогла справиться с этим массивом чернового материала, где разные редакции порой находились на одной странице. Поэтому слепленные Шолоховым первые части «Тихого Дона» буквально утопают в море несуразностей, нестыковок, накладок как фактических, так и хронологических. Такой безалаберной мозаики текста, пожалуй, больше ни в каком произведении и не встретить. Впрочем, это вполне естественная картина работы с чужим рукописным черновым материалом, да ещё и написанным заковыристым почерком.

   Итак, нам доподлинно неизвестна конечная датировка, сделанная Крюковым, так как мы не знаем степень и конкретику вмешательства шолоховской «бригады», что, несомненно, имело место. А посему по замыслу настоящего автора читать книжку «Русского Богатства» Сергей Платонович Мохов мог и в 1912 (традиционная версия согласно фабуле печатного текста), и в 1911 (на базе исследований супругов Макаровых и Алексея Неклюдова), и даже в 1913 году (на основании находок Неклюдова). И всё-таки за основу предлагаю брать классический вариант — 1912 год.

   Сразу хочу обратить внимание, что в тексте «Тихого Дона» «Русское Богатство» журналом не называется, хотя по факту, как гласит Википедия, это «ежемесячный общественно-политический, литературный и научный ЖУРНАЛ, издававшийся в Санкт-Петербурге в 1876—1918 годах».

   В романе же сказано так: «… перелистывал ИЮНЬСКУЮ КНИЖКУ «Русского богатства». Мог ли Михаил Шолохов, видевший в сознательном возрасте только советские журналы с мягкой обложкой, назвать это издание книжкой? (Журнал «РБ» действительно имел вид книжки — в твёрдой обложке) Сомневаюсь в этом, ведь любимым занятием Миши Кузнецова (в 1912 он носил ещё эту фамилию) было сидеть на заборе и «трескать» огурцы за обе щеки. И даже давно пройдя возраст пубертата, он так и не узнал разницы между спектром и скипетром.

   А теперь посмотрим на слова Крюкова в письме всё тому же Серафимовичу от 24 апреля 1912 г., где чувствуется внимание писателя (как пайщика) к положению дел в «Русском Богатстве»:

   «Арест ФЕВРАЛЬСКОЙ КНИЖКИ* отразился понижением на мартовской (то есть упал тираж. — И.Ш.), но в апреле опять поправились. С будущего года поднимаем гонорар».

*Февральская книжка (тираж 17000) с рассказом Л. Н. Толстого «Посмертные записки старца Федора Кузьмича…» была задержана. В этом рассказе (рукописи 1905 года попали в «Русское Богатство») писателем обыграна легенда о тождестве старца Федора Кузьмича с личностью императора Александра I. Редактор Владимир Короленко подвергся суду, но был оправдан. Судебная палата утвердила арест книжки и разрешила выпустить лишь по исключении 18-ти строк, начинающихся словами: "Кто не имел несчастья родиться в царской семье...".

   Как говорится, комментарии излишни. Разумеется, если бы Шолохов ведал, что Крюков сначала был пайщиком, а затем работал в редакции «Русского Богатства», то, конечно же, заменил бы в тексте романа название журнала на какое-то другое, дабы не возникало лишних вопросов. Но заглянем в шолоховские рукописи «Тихого Дона». Попробуем проанализировать картинку из черновика 2-й части, стр. 5 (прилагается):

   Сразу отмечу, что на маленькую букву «р» в написании «Русского Богатства» внимания не обращаем, ибо это такая особенность почерка Михаила Шолохова. Его помощница, которая готовила беловик 2-й части, ещё не успела привыкнуть к шолоховской манере письма, ведь она переписывала всего пятую страницу и заглавная «Р» ей до этого не встречалась. (На предыдущей странице запись «Раскачиваясь Давыдка…» не в счёт, так как у Шолохова было «Давыдка раскачиваясь…» и при правке указано цифрами 1 и 2 переставить местами слова.) Потому помощница добросовестно переписала всё так, как увидела — с маленькой «р» (беловик 2-й части, стр. 6)

  Почерк в беловике то ли младшей сестры жены Шолохова — Анны Громославской, то ли кого-то из двух «кузин» Шолохова по имени Нина  — это определяется по вензельной подписи в конце многих страниц, написанных данной рукой. По почерку самого же Шолохова (написание им отдельных букв менялось от месяца к месяцу) можно смело констатировать, что ДАННЫЕ СТРОЧКИ ОТНОСИЛИСЬ К ТЕКСТУ 1-й ЧАСТИ «Тихого Дона». Об этом же говорит и первоначальная нумерация глав и страниц в черновике — переход по главам с 13-й на 14-ю и по страницам с 46-й на 47-ю. И располагался этот текст в сюжетной линии романа сразу же после главы со сватовством Григория к Наталье Коршуновой, то есть на месте нынешней XVI главы. Зачем семейной бригаде плагиаторов понадобилось делать этот перенос текста Крюкова в начало 2-й части, судить пока не берусь.

   Итак, мы видим, что у настоящего автора Фёдора Крюкова было написано «перелистывал МАЙСКУЮ книжку «Русского Богатства», и это соответствует изначальному расположению текста в 1-й части. Получив от Шолохова новое место прописки в романе, «майская книжка» ещё долго оставалась таковой, будто шла из столицы на Дон черепашьей почтой, пока красными чернилами не была исправлена (очевидно, в июле 1927 года) на «июньскую книжку» в процессе подготовки текста 2-й части для помощницы Шолохова, то есть для изготовления беловика. Тем не менее, даже «июньская» правка явно не дотягивает до новой прописки текста в романе и дело не спасает, ибо последняя глава 1-й части соответствует концу августа либо сентябрю: «ЖЕЛТЕЛ ЛЕС».
 
   А посему все исследовательские работы, где связывается Фёдор Крюков и «Русское Богатство» с «Тихим Доном» именно через июньскую книжку (за любой год), не имеют под собой почвы, так как это шолоховская правка из-за переноса текста. Конечно же, есть большой соблазн приписать «июньскую» книжку руке Серафимовича, который мог таким жестом запечатлеть в «Тихом Доне» издание, где была опубликована рецензия на его роман «Город в степи», но это была бы уже очевидная натяжка…, тем более, что почерк правок красными чернилами везде шолоховский, да и год в повествовании далеко неясен даже при глубоком погружении в тему.

   Ещё раз посмотрим на картинку черновика. Вставка сверху «… НЕРВНО оправил на себе рубашку» вполне могла быть копированием вставки, сделанной Крюковым. У Фёдора Дмитриевича в очерке «Группа Б» (1916) читаем: «Учитель <…> НЕРВНО поправил галстук».

   Если кто-то скажет, что это просто совпадение, как любят твердить шолоховские защитники, то вот ещё один пример из этого же очерка Крюкова: «Картер, ВОБРАВ ГОЛОВУ В ПЛЕЧИ, …». Сравним это со словами на скриншоте черновика: «Владимир ВОБРАЛ ГОЛОВУ В ПЛЕЧИ, …». Идентичная конструкция, отличие лишь одно — деепричастие стало глаголом.

   Замечу, что очерк «Группа Б» написан в 1916 году по следам пребывания Фёдора Крюкова в Галиции в составе прифронтового 3-го санитарного отряда Красного Креста им. князя Варлаама Геловани с ноября 1915 по февраль 1916 года. Как уже говорилось ранее, я полагаю, что Крюков решил «разморозить» свой старый проект «Тихий Дон» именно в 1916 году, начав адаптацию давно написанного текста к другому периоду времени — перед Первой мировой войной.

   Показанные выше параллели, конечно же, впечатляют..., но есть ещё и «вишенка на торте». Во всё том же очерке Крюкова «Группа Б» страницей выше, где «Картер, вобрав голову в плечи», читаем следующее (здесь должна звучать барабанная дробь):

   «Генерал, ЛЕЖА НА кровати, озабоченно ПЕРЕЛИСТЫВАЛ записную КНИЖКУ».

   Сравниваем с первоначальной шолоховской записью в черновике (орфография сохранена):

   «Сергей Платонович ЛЕЖА НА прохладной кожаной кушетке ПЕРЕЛИСТЫВАЛ майскую КНИЖКУ “Русского Богатства”».

   Все части двух предложений сконструированы одинаково и стоят на одних и тех же местах. Но самое главное, что здесь общее и вербально–смысловое наполнение фраз. Безусловно, перед нами единое авторство! 

   Глядя на фрагмент шолоховского черновика, можно ещё раз поговорить и о полуграмотности титульного автора «Тихого Дона», совсем не дружившего со знаками препинания…, и особенно в деепричастных оборотах. Вычеркнув через восемь месяцев «лежа», Шолохов избавился от проблемного для себя места. Почему он не переписал нужные запятые из черновиков Крюкова? Да потому, что этот текст был написан под ДИКТОВКУ ЖЕНЫ. Мария Петровна диктовала мужу с уже сделанной ею расшифровки рукописей Фёдора Крюкова, куда копировала даже правки писателя. Наглядный пример такого «супружеского диктанта» показан в моей работе по ссылке*.

*«Шолоховский “дневник студента” — диктант на твёрдую двойку»  https://wp.me/p2IpKD-5dH

   Вернёмся к словам «перелистывал майскую книжку “Русского Богатства”» и подумаем о том, что подвигло писателя к этой строке.

   Сразу хочу оговорить, что на сей счёт мы можем строить лишь догадки. Рассмотрим очевидные три выпуска майской книжки «Русского Богатства» — за три предвоенных года: 1911, 1912, 1913 гг.

   В майской книжке 1911 года меня привлекла статья Николая Ивановича Кареева (1850 – 1931, историк, философ, профессор, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук с 1910 г.) «Русская книга о французских рабочих в период великой РЕВОЛЮЦИИ». (Н. И. Кареев, как и Ф. Д. Крюков, в 1906 году был избран депутатом Первой Государственной думы.) Эта статья Кареева посвящена взаимоотношениям французского рабочего класса с буржуазией, что перекликается с контекстом главы «Тихого Дона», где упоминается «Русское Богатство».

   Как написал поэт Андрей Чернов (правда, с отсылкой на июньскую книжку 1913 года), «Донской купец, читающий журнал Короленко и размышляющий о том, что же будет с Россией и собственным его делом (через четыре года в феврале 1917-го искать ответы на эти вопросы он поедет к генералу Листницкому), не понимает, что, за невинную шутку прогоняя с мельницы мастерового Давыдку, он сам и выращивает «живущого зародыша» РЕВОЛЮЦИОННОЙ СМУТЫ:
   «Уволенный с мельницы Давыдка-вальцовщик целыми ночами просиживал у Валета в саманной завозчицкой, и тот, посверкивая злыми глазами, говорил:
— Не-е-ет, ша-ли-ишь! Им скоро жилы перережут! На них одной революции мало. Будет им тысяча девятьсот пятый год, тогда поквитаемся! По-кви-та-ем-ся!.. — Он грозил рубцеватым пальцем и плечами поправлял накинутый внапашку пиджак» (ТД: 2, III, 135).

   Теперь заглянем в майскую книжку «Русского Богатства» 1912 года. Первой публикацией там идёт вторая половина повести Крюкова «Офицерша» (начало было в апрельском номере).

   Ещё недавно я полагал (и писал об этом), что повесть Крюкова «Офицерша» — это своего рода проба пера будущей «крупной вещи», что в повести семейство Юлюхиных — это прообраз Мелеховых в «Тихом Доне», ведь там почти такой же состав семьи, такие же взаимоотношения, истории, проблемы, переживания, развязки. В обоих произведениях разрешения отдельных проблем схожи даже в деталях. Но сейчас я пришёл к пониманию, что всё наоборот — Крюков черпал материал для повести из отложенных, замороженных наработок «Тихого Дона». Но и обратный процесс тоже имел место — яркие эпизоды повести позднее отразились в романе. В письме своему земляку Серафимовичу (от 14 августа 1913 г.) Крюков пишет:

   «Литературных планов никаких. Перестал и голову ломать о том, чтобы написать какую-нибудь КРУПНУЮ (ПО РАЗМЕРАМ) ВЕЩЬ».

   Изданную за год перед этим 60-страничную повесть «Офицерша», Крюков явно не причислял к разряду «крупных вещей». Но через год после этого письма Серафимовичу началась Вторая Отечественная война (так современники называли в России Первую мировую войну), и к 1916 году старые творческие планы обрели второе дыхание. Вернувшись в апреле 1917 года из бурлящей столицы на Дон, Фёдор Крюков делится со своим коллегой по журналу Аркадием Горнфельдом зарядом творческого оптимизма:

    «… чувствую, что соскучился по литературе. МАТЕРИАЛОМ ПЕРЕПОЛНЕН ДО ЧРЕЗВЫЧАЙНОСТИ. Попробую засесть» (РГАЛИ. Ф 155. Д. 676).

   Так куда же подевался материал, которым писатель был переполнен до чрезвычайности? Если Крюков употребляет словосочетание «переполнен до чрезвычайности», то это действительно должен быть огромный объём. Неужели все наработки бесследно исчезли? Догадаться несложно.

   Итак, упоминание майской книжки «Русского Богатства» за 1912 год, содержащей повесть «Офицерша», то есть своего рода клон начала «Тихого Дона», могло быть просто улыбкой писателя…, плюс «ненавязчивой» информацией о месте работы автора романа. (Кстати, многие не знают, что Ф. Д. Крюков в жизни был большим шутником, любил рассказывать анекдоты.)

   И наконец третий вариант — майская книжка за 1913 год. В принципе, Андрей Чернов косвенно разобрал этот вариант, правда, не через майскую, а июньскую книжку, ибо очерк Крюкова «В глубине. (Очерки из жизни глухого уголка)» был опубликован в №№ 4–6 «Русского Богатства» под псевдонимом И. Гордеев (деда Крюкова звали Иван Гордеевич). Статья А. Ю. Чернова называется «Сфрагида Ф. Д. Крюкова в первом томе “Тихого Дона”»* (цитата оттуда приведена чуть выше).

*  https://wp.me/p2IpKD-2xb

   Подведём итог. От того, какой мирный период в романе был задуман настоящим автором, зависит и год выхода майской книжки, которую перелистывал купец Мохов. Но мы этого не знаем, ибо нам неизвестна последовательность обработки текста Крюковым и степень вмешательства Шолохова и Ко. Двигался ли Крюков от трёхлетнего к однолетнему циклу или наоборот, пока не ясно. Что выбросил, что ещё переставил и что переделал Шолохов — мы тоже всего не знаем…, впрочем, изучено и найдено уже немало. Исследования продолжаются. А пока нам остаётся оперировать классическим вариантом «Тихого Дона» — предвоенным двухлетним периодом 1912–1913. И в этом случае писатель говорит о майской книжке «Русского Богатства» за 1912 год.


© 22 октября 2025 г.
     Игорь Шап


   Эта работа в файле pdf размещена по ссылке  https://cloud.mail.ru/public/ovat/1TtVA3FBb