136. Планов громадьё

 Предыдущая глава: 135. "Практика"
http://proza.ru/2025/10/20/90




           Весь июль и август я свободна! На практике целый месяц я работала на полторы ставки, т.к. работники уходили в летний период в отпуск, и заведующая была просто счастлива заместить их нами, практикантами. Я получила больше сотни рублей — для меня это огромные деньги, я таких в руках отродясь не держала. Часовая ставка воспитателя — 36 часов в неделю, т.е. по 6 часов в день (субботы были рабочими), а оклад у воспитателя в то время — 85 рублей в месяц, у няни — 70 рублей. Ну, на полторы ставки выходит 9 часов в день. Конечно, я с непривычки уставала — с малышами целый день надо крутиться, как белка в колесе, но меня согревала мысль о том, что подзаработаю на дорогу. Как давно я мечтала об этой поездке в свой любимый Салават. И эта мечта, кажется, сбывается!
 
          Эх, вот оно — планов громадьё! После Салавата я планировала маханУть в Георгиевск, а на обратном пути, уже вместе с Верой, проехать в Троицк, а потом обратно в Целиноград. Конечно, я прикинула все свои расходы на дорогу и на какие-то покупки небольшие, да и мама подбросила немного деньжат — вполне укладывалась в своих тратах. Купила себе элегантный молочно-белый лёгкий чемодан — первый мой личный чемодан, загрузила в него немногочисленную одежду, книгу, из еды — солидную тяжёлую плитку чёрного горького шоколада "Гвардейский" (граммов двести!) и пачку печенья. Не надо делать из еды культа! Все эти жареные курочки, шматы сала, яйца, сваренные вкрутую — это не про меня. Мною предполагалось, что вполне смогу утолить голод, запив взятые с собой "припасы" дорожным чаем. Уж чай-то с сахаром всегда можно было купить у проводника, он копейки стоил.

           С билетом до Уфы получился облом, все плацкартные и купейные места были разобраны — летний сезон, народ едет кто куда, в разные стороны, используя свои долгожданные отпуска и каникулы, а южные направления на железной дороге летом традиционно перегружены. Пришлось ехать в переполненном общем вагоне.

           Я предпочитала ехать в тамбуре, стоя возле открытой двери, крепко держась за поручень — на свежем ветру, обудувающем лицо, меня меньше укачивало. Если проводник требовал закрыть дверь, то закрывала, а потом снова открывала. В вагоне из-за духоты и переполненности мне становилось дурно.

           В тамбуре мужчины редко курили, в основном, перекуривали возле мусорного ящика напротив туалета, потом бросая окурки в этот же стойко провонявший никотином ящик, а весь дым тонкой струйкой ускользал в вагон и равномерно распределялся по всему его воздушному пространству. Хуже всего было тем, кому выпадали два боковых места в конце вагона — до самого позднего вечера шарканье и шорканье о твою постель туда-сюда снующих неугомонных пассажиров, тяжёлые хлопки окованной дверью, сотрясающие твою полку, едкий сигаретный и папиросной дым, атакующий тебя в первую очередь — вот они минусы боковушек. Из плюсов — только один: что тебе удалось раздобыть плацкартный билет и тебе есть где приклонить головушку.

            С нетерпением я изучала расписание движения поезда, висящее возле купе проводника — ну вот ещё один крупный населённый пункт проехали, скорей бы Уфа. Там я намеревалась сесть на поезд, идущий по отдельному ответвлению на Салават. Время сверяла по своим наручным часикам. Во второй же половине дня, когда солнце ярко высвечивало каждый уголок тамбура, но уже появилась едва уловимая вечерняя прохлада, ко мне присоединился симпатичный парень, с которым мы начали болтать обо всём на свете, шутить, смеяться. Его звали Владимир, только все подробности о нём я забыла.

             Мы стояли друг против друга, и он глаз не отрывал от моего лица, чем смущал меня несказанно. Хотелось спрятаться хоть в какой-то тенёчек от такого пристального взгляда. Волосы я, на тот момент, выкрасила в каштаново-рыжий цвет, к тому же шевелюра моя после химической завивки (дань моде!) была почти как у Анджелы Дэвис — в ярком солнечном свете просто огненная шапка. "У тебя такие глаза зелёные!" — влюблённо сказал парень, чем опять смутил меня — ну нельзя же так откровенно рассматривать человека!

              Поразительно — вроде совсем незнакомые люди встретились, а вот какая-то искра проскочила — и можем часами болтать обо всём, как давние друзья, и время летит со скоростью света. И вот он уже ласково приобнимает меня в сгущающихся сумерках, а я даже не противлюсь этому, сама себе изумляясь. И даже позволяю себя несколько раз поцеловать: впервые в жизни меня целует парень  — нежно, бережно и это, на удивление, так приятно, хотя мы с Верой известные недотроги и терпеть не можем поцелуи и всякого рода обнимашки, даже от мамы.

              Я воспринимаю это как своего рода невероятное дорожное приключение, но чувствуется, что мы с Владимиром — очень родственные души, и мы оба надеемся, что знакомство наше продолжится. За разговорами не замечаем, как постепенно темнота заволакивает всё вокруг, включается вагонный тусклый свет, суета потихоньку стихает, близится полночь.

              И тут вдруг мы оба понимаем, что очень устали, и сон начинает одолевать нас. Владимир уходит в переполненный вагон и чудом находит для меня только что освободившуюся верхнюю полку, размещает мой чемодан на третьей полке в том же купе , а я немедленно занимаю свой лежачок, укладываясь головой к проходу. Владимир стоит возле меня, наши лица напротив друг друга, мы ещё продолжаем перешёптываться, и он иногда целует ласково меня то в щёку, то в губы. Но потом я проваливаюсь в сон, а когда открываю глаза и взглядываю на часы, то понимаю, что вот-вот будет Уфа.

              Проводник в общем вагоне с постелями не возится и никого не будит, не предупреждает о приближающейся остановке — сами как-нибудь, сами! Пассажиров слишком много в вагоне, все сидячие места заняты спящими людьми, верхние полки тоже все забиты, а особо отчаянно уставшие мужчины или парни иногда предпринимают попытки забраться и на третьи багажные полки, под самым потолком вагона — но если грохнешься с такой полки, то потом костей не соберёшь.

              Я хватаю свой чемодан и выскакиваю в тамбур. Наверно, Владимиру удалось занять свободную полку, и сон сморил его тоже. Острая жалость пронзает моё сердце, ведь мы с Владимиром не догадались заранее обменяться адресами, а теперь поди найди его в этом полутёмном вагоне, да и времени уже нет — вот она, Уфа.

Фото из Интернета

Продолжение: