Молчание камней

        Армения - страна камней. Безмолвных, холодных камней. С тысячелетней историей. Белого, розового оранжевого и черного туфа. Серого базальта и зеленого гранита. Исстари на Руси избы и терема строили из дерева, а вот в Армении - только из камней. Конечно, чего много, из того и строят. Надо межу поставить - просто собери камни и обозначь забор. Надо построить дом - перекопай землю, да из вышедших из нее камней хоть церковь строй. А еще камни молчат. Дерево - оно скрипит, стонет, трещит, а вот камни молчат. Особенно надгробные. Эти камни впитывают чужое горе, вместе с высеченными на них неведомыми буквами и цифрами. И от этого становятся еще зловещей. Так и лежат они - тяжелые, холодные, безразличные, насмехаясь с высоты миллионов лет над ничтожным человеком, осмелившимся нарушить их покой.
     Коля был такой же, как камни, которые он обрабатывал - молчаливый, угрюмый, злой. Как и отец, дед и прадед, Коля (не Николай, а Коля - именно это имя было проставлено в паспорте), работал каменщиком на центральном кладбище, вырезая, шлифуя и полируя надгробные камни. Впрочем, лет через двадцать Коля смекнул, что лучше высекать надписи на уже обработанных камнях, чем изо дня в день глотать серую каменную пыль. И, кстати, при приблизительно той же зарплате иметь в виде бонуса подношения заказчиков. А какие это подношения - знает любой, знакомый с системой кладбищенского сервиса. И Коля это дело любил. Каждый божий день, после работы, в конторе собирались три персонажа. Кладбищенский сторож, сам Коля и приятель сторожа, землекоп-могильщик. У каждого из них были свои источники добывания заветного зелья, хотя все они тем или иным способом сводились к памяти усопшего. После обильных возлияний Коля, шатаясь шел домой, где его со страхом ждала жена и двое малолетних детей - старший Рома и младшая девочка Алина. Дома каменщик превращался в свирепого Билли Бонса, - бранился, сопел а бывало, и побивал жену. Как-то раз Рома попробовал вмешаться в ссору. Рома схватил лежащую на столе вилку и ткнул ею в ногу тирана. В тот день Коля вышел из себя и до полусмерти избил обоих - и жену, и сына, надолго отбив у того всякие поползновения на защиту матери. Шло время, Коля работал, пил, старел, опускался все ниже и ниже. Рома практически дома не был, Рома, похожий на волчонка из-за близко посаженных глаз, сросся с уличной шпаной и близко познакомился с инспекторшей по делам несовершеннолетних. Кнут и пряник, то есть, увещевания и угрозы, никаких результатов не дали и вскоре Рома загремел на зону сроком на два года, где успешно заматерел и твердо решил разобраться с отцом, используя полученную на зоне полезную информацию.
- Это хорошо, что пьет. Легче сладить.
- Не подскажешь?
- Отчего ж не подсказать. Сосед у меня был. Тракторист Петька. Заливал за воротник каждый божий день.
- Как мой батя.
- Ага. Так вот, бывало, как выпьет, так завалится дрыхнуть под яблоней. И как-то раз там и помер.
- Как помер. Вот так, взял и помер?
- Нет, кореш, дрых он на спине, вот и подавился блевотиной. Так что, как увидишь, что улегся, поверни его на спину да подушку из-под головы вынь.
- Думаешь, поможет?
- Ну, может, не сразу. Он же у тебя каждый день бухает?
- Каждый!
- Ну вот, и ты каждый день ворочай его аккурат на спину. Глядишь и поперхнется.
- Выгорит, проставлюсь.
- Молоток!
Мать встретила сына со слезами на глазах, а вот пьяный отец лишь мельком оглядел его и процедил:
- Вышел, сучонок...
Встреча с друзьями обернулась постоянными попойками. Рома хоть и не просыхал, но каждый вечер, улучив момент, укладывал отца на спину и стаскивал подушку. Не помогало. Пока.
Это случилось через две месяца. В тот день Рома, как всегда под градусом, вернулся домой раньше обычного, так что отец еще не спал. Отец повалил жену на кровать и бил, не забывая крыть ее и сына последними словами. Но Рома был уже не волчонком, Рома был волком. Рома подбежал к отцу сзади и пудовым кулаком зарядил тому по почкам. Отец обмяк и повалился на кровать, прямо на жену. Рома помог матери из-под него выбраться и послал ее на кухню.
- Иди, мать, помойся, я сам его уложу.
Мать молча ушла, а Рома усадил безвольную тушку отца на кровать, вынул из кармана пиджака початую чекушку водки и, запрокинув тому голову, влил ему в рот остатки жидкости. А после, как обычно, уложил отца на кровать и вышел. Ранним утром Рому разбудил истошный крик матери.
- Рома, Рома, отец, отец...
Скорая осмотрело тело и выписала свое заключение. Что там было написано, неизвестно, но фельдшер сказал, что смерть наступила в результате аспирационной асфикции.
- Чо это такое?
- Это значит, что во сне в дыхательные пути твоего отца попали рвотные массы. Кумекаешь? Во-во, и он этими массами захлебнулся. Бывает. Особенно у синяков. Не впервой вижу.
На более чем скромных поминках могильщик Егор, один из постоянных собутыльников отца, обратился к Роме.
- Работаешь?
- Не...
- А хочешь?
- Ну, не знаю.
- Слушай сюда. Если будут деньги нужны приходи ко мне. Знаешь куда?
Рома кивнул.
- Мой напарник в больницу попал, похоже надолго. А ты, я вижу, парень крепкий, весь в отца. Неплохие деньги поднимешь. На жизнь хватит. Если не будешь квасить, как мы, то хозяйство заведешь, семью там, детишек...
- Может и приду, - отрезал Рома.
      Сестру Ромы звали Алиной, хотя более всего ей подошло бы имя Татьяна, вследствии невероятной схожести ее характера с самой известной героиней русской литературы. Алина была девушкой умной, спокойной, но необщительной, что совсем даже закономерно, а в придачу на удивление доброй и отзывчивой. И еще была от природы очень привлекательной. Алина в тот злосчастный год с блеском окончила школу и поступила на экономический факультет местного университета. И на момент смерти отца у нее появился кавалер. Рыцарь. Симпатичный, образованный молодой человек, ее сокурсник. Олег происходил из обеспеченной, интеллигентной семьи, был единственным любимым ребенком, а потому прекрасно одевался и даже владел новенькой машиной - подарок родителей за окончание школы и  поступление в университет. 
     Первый раз в своей жизни Рома ударил сестру в тот день, когда один из его корешей сообщил ему, как один красавчик высадил его сестру на соседней улице и "прикинь, совсем обнаглел".
- Где ты была?
- На занятиях.
- А после?
- С подругой гуляла.
- А это подруга тебя на машине подвезла?
Алина вспыхнула.
- Это не твое дело! Он мой друг! Мы дружим с Олегом и это наше личное дело!
От такой наглости Рома пришел в ярость.
- Ах, ты тварь! Я тебе покажу, как с парнями путаться.
Рома с размаху сильно, хлестко ударил сестру. Удар был очень сильным, Алина не удержалась на ногах.
- Слушай, что я тебе скажу. Еще раз увижу тебя с ним, - прибью. И тебя, и  твоего дружка.
Зная свирепый характер брата, девушка попыталась порвать с Олегом, однако парень ее уловку мигом раскусил.
- У нас не средневековое мракобесие, Лина, ничего не бойся. Скоро я тебя из этой тюрьмы вызволю.
Олег не ведал, что это далеко не так просто, как ему казалось, что побывавший в тюрьме Рома и вся его шпана живет не по законам государства, а по законам стаи, по понятиям. Через пару недель Олег с Алиной после занятий сидели на скамейке в сквере напротив университета. И вновь один из дружков брата, проезжая на машине, засек их и "по доброте душевной" донес Роме. К несчастью тот со своей компанией находился неподалеку и мигом примчался. Алина, завидев брата, повернулась к Олегу.
- Уходи, прошу. Он убьет тебя.
- Я его не боюсь. Сиди спокойно, я с ним поговорю.
Но разговора не вышло. Рома с ходу ударил Олега в живот, а когда тот скрючился от боли, ударил сверху кулаком по голове. Парень упал, а озверевшая компания принялась охаживать его ногами.
- А ты иди домой, там я с тобой разберусь, - процедил Рома.
Алина, закрыв глазами пунцовое от стыда и слез лицо, медленно спускалась по проспекту, не замечая ни машин, ни прохожих. И сама не заметила, как очутилась на мосту.
- Эй, красотка, погуляем, - из приторможенной машины высунулась красная морда, но увидев перекошенное лицо девушки, дала по газам.
- Зачем мне жить, - думала девушка. Он же меня в покое не оставит. Он убьет Олега. Из-за меня. Этого не должно быть. Никогда.
Девушка закрыла глаза и пошла к парапету...
В тот же день, когда пьяный в доску Рома заявился домой, его уже ждала милиция и заплаканная мать.
В результате драки Олег на всю жизнь остался хромым, Рома сел в тюрьму на пять лет, заодно получив во время суда проклятие матери, а Алину похоронили на центральном кладбище, там, где работал отец и его собутыльники.
Прошло пять лет. Рома сидел в тюрьме; лачугу, где проживала семья, снесли, а матери дали одномнатную квартиру. Конечно, на отшибе (великодушно предложив несколько районов на окраинах города) И мать выбрала район поближе к кладбищу, где была похоронена дочка, единственное существо в мире, которое она любила. А когда Рома вышел из тюрьмы, то оказалось, что у него нет ни кола, ни двора.  Мать всех этих событий не пережила и отдала богу душу. Поскольку во время получения жилья Рома сидел в тюрьме, то его выписали из барака, так что после смерти матери квартира отошла государству. Рома (прикинь, пять рокив отсидел, от звонка до звонка, братишка), оказался гол, как сокол.  Помыкавшись пару дней по таким же, как он сидельцам, Рома вспомнил приятеля отца, Егора, могильщика с кладбища.
- Кого я вижу, Ромка, ты, что ли?
- Я, дядя Егор.
- Давно откинулся?
- Недавно. Мне бы у тебя перекантоваться.
- У меня, брат, не получится, сами в тесноте живем. А вот работу я тебе могу предложить, да еще с жильем.
- Это как?
- Сторож тут нужен, Ромка, сторож. Чтоб сидел в той будке и следил, чтоб на кладбище после восьми никто не заезжал. Чтоб запирал эту цепь. Всего-то делов. Зато какой-никакой, а свой угол. Да еще мне помогать будешь, опять-таки деньги. Ну, сам знаешь, каково здесь. Согласен? Молодец. Вот сейчас закончу с работой, обмоем это дело.
- А согласятся меня принять?
- Ваня, да чтоб не согласился? Ваньку-то помнишь? То-то. Отца твоего тут уважали, знатный мастер был, царство ему небесное.
Работа была не пыльная, легкая. Правда, не такая денежная, как у дневного сторожа. Тот все время сидел на скамейке под каменной аркой и ждал, когда перед воротами остановится машина. Открыл ворота, получил денежку, пропустил машину и сиди дальше. А вечером отдай половину от заработанного кому надо и со спокойной совестью дуй домой. Правда, и Ромке иногда фартило. То Егор позовет помочь с работой, то дневного сторожа на время подменить, а иногда подработать грузчиком, когда на могилы привозили тяжеленные надгробия. Но заработанные деньги тут же пропивались. В компании сторожа и бессменного Егора. Но чаще Рома пил один, разговаривая то с отцом, то с матерью, то с ненавистным надзирателем. Выпил, забылся вот и полегчало. Совсем по-отцовски.

     Я пришел в себя в больнице.
- Где я? Что со мной? Почему я лежу в больнице? Почему у меня все болит? Где Алина? Где родители?
Ответы на эти мысли приходили постепенно. С трудом, но я вспомнил, как брат Алины ударил меня, как я упал на красный гравий и как его дружки принялись мутузить меня ногами.
- Черт, что такое? Да я же не могу двигаться!
Вошедшая медсестра всплеснула руками и убежала, чтобы через минуту вернуться с врачом. Далее последовали неизбежные вопросы, рекомендации и, наконец:
- Не двигайтесь. У вас перелом коленной чашечки и сотрясение мозга. Все, что надо, сестра вам организует. Далее в палату (отдельную!) вошла мать с заплаканными глазами.
- Очнулся? Как ты, сынок, а? Как же так, - запричитала мать.
Мне в первую очередь хотелось узнать, как там Алина, да было неудобно - я родителям не рассказывал, что встречаюсь с девушкой. Хотя зная характер матери, уверен, что она провела допросы с пристрастием всех моих друзей. Тем не менее, через несколько дней проведать меня пришли однокусрсники, что меня несколько напрягло, поскольку держались они скованно и печально. А на вопрос, гда Алина и что с ней случилось, одна (самая вредная и страшненькая) поведала мне, что Алины больше нет.
- Как нет? А где она?
Тут уже все вместе, вразнобой, рассказали, как это случилось, что весь город обсуждает эту историю, и что брата Алины будут судуть не только за хулиганство, но и за склонение к суициду и что процесс будет показательным и ему мало не покажется. Они еще говорили и говорили, но я не слушал.
- Алины нет! Боже мой, Лины, моей любимой нет в живых. Да как такое возможно? Почему? Почему именно с ней?
После того случая я так до конца не излечился, хромал, нога побаливала, особенно зимой. Но внутренние терзания были сильнее боли. Конечно, первое время я часто ходил на кладбище. Рядом с отцом алкоголиком была похоронена Алина. Моя Алина, моя чистая прекрасная любовь. На могилке почти всегда были свежие цветы. Я догадывался, что единственный человек, кто ходит сюда  - это ее мать, наравне со мной пережившая эту трагедию. Там, сидя на каменной ограде мысленно, а подчас и шепотом я говорил с ней. Упрекал, что оставила меня одного, молил, заклинал не держать на меня обиды. Но буду откровенен. Все реже и реже. Время - все лечит. А через года три я увидел рядом с ней еще один холмик. Это была ее мать. После этого я ходил к ней уже только по случаю - когда похороны знакомых проходили на этом кладбище. Но однажды, суровой морозной зимой все пошло не так. Провожали в последний путь соседа, хорошего человека и прекрасного врача. Все было как обычно. Траурная музыка, похоронная процессия, речи на могиле, возложение цветов. Сочтя церемонию оконченной, я направился к могиле Алины. И вот, срезая путь, я увидел человека с лопатой, выбирающегося из свежевырытой ямы. Меня как током ударило. Это был он! Брат Алины. Человек, из-за которого умерла моя любовь и человек, из-за которого я хромаю. Те же близко поставленные волчьи глаза, недобрый взгляд и длинный крючковатый нос. Только он страшно постарел и опустился. Моментально в голове созрел план мести. Я подошел к нему. Даже на расстоянии от него несло перегаром.
- Здесь работаешь?
- Ну?
- Тут такое дело. Я видишь ли, журналист. Пишу статьи в газету, журналы. А сейчас я пишу статью про разные профессии. Токарей, слесарей, водителей трамваев. И вот в статье есть глава, где я должен описать редкие профессии. Понимаешь?
- Ну?
Неужели он совсем отупел? - мелькнуло у меня в голове.
- Я должен описать редкие профессии. Например, режиссера, каскадера. И вот ты могильщик, так?
- Ну?
- Так вот, я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Ты ответишь на эти вопросы, расскажешь про свою профессию...
- А чего рассказывать, сторож я тут, ну и когда Егора нет заместо него копаю яму.
- Не скажи. Какой грунт, как глубоко, бывают ли камни. Знаешь что, ты вечером где бываешь?
- В сторожке. У входа.
- О! Через час я возьму пару бутылок и зайду к тебе.
Могильщик оскалился.
- Ну, приходи.
У выход из кладбища я поймал такси и попросил водителя доехать до ближайшего гастронома и обождать меня. Там я купил две бутылки "Столичной", немного сыра, колбасы и батон хлеба. Тем же маршрутом я вернулся к кладбищу. Было уже темно. По дороге к сторожке я молил бога, чтоб этот подонок был один и небеса откликнулись. Он был один. Видимо, Рома где-то добавил, потому что смотрел невидящим взглядом на меня и не понимал. что происходит. Зато, когда я выложил на стол покупки, взгляд его стал более осмысленным.
- Вот это по-нашему. Где тут у меня стаканы.
Конечно оба граненых стакана были щербаты и немыты, но я виду не подал. Я открыл бутылку и щедро разлил водку по стаканам.
- Будем.
- Будем.
Естественно, я не выпил и преловко поставил стакан за батоном хлеба, во избежании разговоров типа "ты меня уважаешь?".
- Хорошо тут у тебя, тепло, светло и мухи не кусают.
- Это я за бутылку у Ваньки козла выменял. Спираль мощная, два киловатта, прикинь.
- Еще по одной?
- Насыпай.
В основном говорил Рома. Бессвязно, повторяясь. На половине второй бутылки он окончательно окосел и завалился на диван.
- Нет, дружок, так не пойдет, - усмехнулся я и налил ему полный стакан. Придерживая его голову, я насильно влил водку ему в рот. Подождав минут десять, я решился. Я вышел из сторожки и огляделся. Никого. Тихо, морозно.
- Как на кладбище, - пришла на ум глупая шутка.
В сторожке я поднатужился, поднял его на руки и с превеликим трудом, стараясь держать его на весу, отнес в сторону забора, именно туда, где снег был по понятным причинам желтым. Уложив Рому на снег, я вернулся в сторожку, прихватил с собой свой стакан и вышел, выплеснув водку на утоптанный снег.
- Бог нам всем судья, - думал я, бодро шагая к остановке. И ему, и мне. Пересекая мост, я выкинул пустой стакан в воду. Спустя пять минут мне удалось поймать такси.
Долго, очень долго я не мог решиться вновь пойти туда. Но вот оказия. Весной умерла мать одного из приятелей и вот, я снова на кладбище. Конечно, мои ноги сами принесли меня на то место. И первое, что я увидел - это новую могилу. В землю был вбит металлический штырь с приваренным прямоугольником листового железа, на котором было написано ненавистное имя. Я глубоко вздохнул. Судьба выбрала его. Я оказался прав.
Я смотрел то на могилу Алины, то на могилу покоящегося рядом с ней ее непутевого брата.
- Спи спокойно, любимая. Все в порядке. Так небеса распорядились. Ты всегда будешь в моей памяти. Прощай.