УВБ-76 Негропотоп

НЕГРОПОТОП - последнее сообщение радиостанции судного дня.

Протокол Тишины
1.
Эфир дышал. СТАс это чувствовал — спинным мозгом, лопатками. Как перед грозой, когда воздух густеет и пахнет озоном. Только здесь, в бункере на глубине двадцати трёх метров под сибирской мерзлотой, никаких гроз быть не могло. Не было их уже давно.
Он сидел перед радиостанцией «Гранит-М», облокотившись на стол, покрытый слоем пыли толщиной в палец. Пальцы дрожали — не от страха, а от предвкушения. На стене над головой висела икона Спаса Нерукотворного, наполовину заклеенная пищевой фольгой. Зачем — СТАс уже не помнил. Это было сделано давно, в первые месяцы после Того Что Произошло.
Трансформатор жужжал монотонно, как больной шмель в банке. Лампы дневного света мигали через раз. Три года — и всё ещё работали, твари живучие.
СТАс включил диктофон. Щелчок. Красная лампочка. Голос его собственный, но будто чужой — осипший, провалившийся внутрь себя:
— Сегодня эфир другой. Вязкий. Как нефть из старого колодца. Жужжалка меня зовёт. Она хочет, чтобы я ответил.
Жужжалка — это УВБ-76. Радиостанция, которая с 1982 года монотонно жужжала на частоте 4625 кГц. Иногда — раз в несколько месяцев — из динамика доносились голоса. Позывные. Цифры. Имена.
СТАс знал: это не шифровки военных. Это что-то другое.
Он повернул ручку настройки. Треск, помехи, пустота. И вдруг — голос. Металлический, как будто продетый через трубу:
«Негротрон... Гречневик... Клинобоец...»
СТАс замер. Пальцы соскользнули с ручки. В животе что-то сжалось — не страх, нет. Узнавание.
— Негротрон, — прошептал он. — Значит, пора.
Он наклонился к микрофону, нажал тумблер передачи и произнёс чётко, как молитву:
— Негропотоп.
2.
Всё ожило.
Сначала экраны. Они вспыхнули один за другим — старые мониторы «Электроника», подключённые к серверам непонятного назначения. Красный свет залил бункер, как кровь из вскрытой артерии.
На экранах побежали строки:
ПРОТОКОЛ ТИШИНЫ
ЗАГРУЗКА 87%
ЗАГРУЗКА 93%
ЗАГРУЗКА 99%
СТАс встал. Руки сами собой поднялись — как у священника перед алтарём. Он не знал, зачем. Просто так надо было.
Серверы загудели. Вентиляторы завыли. Где-то глубже, в недрах бункера, заработали насосы. Из динамиков полился шум — белый, плотный, нечеловеческий.
А потом —
Тишина.
Абсолютная.
Как будто кто-то выдернул вилку из розетки мира.
Лампы погасли. Экраны умерли. Трансформатор перестал жужжать. Даже собственное дыхание СТАс не слышал — будто воздух стал ватой.
Он стоял в темноте и чувствовал, как реальность вокруг него скукоживается, сжимается, схлопывается, как консервная банка под прессом.
3.
Гермодверь открылась с усилием. Резина уплотнителей присохла. СТАс вышел наружу.
Сибирь встретила его безветрием.
Мир выглядел так, будто кто-то выкрутил громкость бытия на ноль. Ни шороха. Ни скрипа снега. Ни далёкого лая собак. Ничего.
Только серое небо и мёрзлая земля.
И на горизонте — Тьма.
Она двигалась медленно, наползая, как нефть в невесомости. Чёрная, плотная, с острыми краями. Граница между миром и не-миром.
СТАс пошёл к ней. Босиком. Ноги не мёрзли — просто переставлялись, как чужие. Каждый шаг звучал беззвучно, но весомо — как кадр из старого немого фильма, который смотришь один в пустой комнате.
4.
Кассета лежала в снегу.
Обычная магнитофонная кассета «Свема», жёлто-коричневая. На белом ярлыке фломастером:
«НЕГРОТРОН. ИНСТРУКЦИЯ. ФЕВРАЛЬ 2022».
СТАс поднял её. Пластик был тёплый, будто только что вынутый из кармана.
Плеер «Весна» всегда носил с собой — по привычке, как нож или зажигалку. Вставил кассету. Нажал Play.
Щелчок.
И мир наполнился звуком.
Ветер. Скрип снега. Биение сердца. Где-то далеко — голоса птиц.
Из динамика раздался женский голос — спокойный, хирургически холодный:
«Если ты это слышишь — значит, тьма принята. Шум должен был умереть, чтобы Слово воскресло. Твоя функция выполнена, Страж. Теперь слушай — пока не услышишь самого себя».
СТАс опустился на колени.
Небо над ним темнело, но из тьмы рождались новые звуки — как будто кто-то вращал ручку гигантского радиоприёмника Вселенной. Частоты. Голоса. Шумы. Музыка сфер.
Издалека донёсся сигнал — мягкий, почти нежный:
«СТАс принят. Перезагрузка начата».
5.
Он лежал на спине и смотрел в небо.
Тьма отступала. Не быстро — миллиметрами, молекулами, квантами. Из центра, из того места, где был бункер, пробивался тонкий белый луч — как игла сквозь ткань реальности.
СТАс улыбнулся.
— Значит, услышал, — прошептал он.
Кассета в плеере щёлкнула, перевернулась на другую сторону. И тот же женский голос — теперь почти шёпотом, почти любовно — произнёс:
«Тишина — это тоже форма звука. Просто слышать её умеют не все».
Потом была зима. Потом весна. Потом — уже не важно.

НЕГРОПОТОП.
Конец первой волны.