Выбор - часть I - Глава 5

                Глава 5.


Под провожающими взглядами друзей мы отъехали от подъезда и выехали со двора.

— Где тебя высадить? — спросил я Эн, чувствуя, как замирает сердце в ожидании ответа.

— Всё равно, — ответила она, равнодушно пожав плечами, словно ей было всё безразлично, — Где остановишься, там и выйду.

— А… можно я приглашу тебя к себе? — слова сорвались с губ после тягостной паузы, словно их вырывали из самой души.

— Ты действительно этого хочешь? — в глазах Эн блеснул неподдельный интерес.

Я лишь смог утвердительно кивнуть, чувствуя, как надежда робко расцветает внутри: — Да, очень.

— Хорошо, — прозвучало в ответ легко и искренне, словно крылья распахнулись за спиной, — Поехали.

Машину пришлось оставить далеко, и мы шли пешком через лабиринт дворов. Каждый шаг отдавался тревогой в груди. В голове лихорадочно проносились картины моей квартиры. Как же неловко, если она, пусть и не человек, увидит этот бардак. … Впрочем, вспомнив, что ничего вопиющего, кроме обычного холостяцкого беспорядка, там нет, немного успокоился. Эн шла рядом, и на её лице играла легкая улыбка. Неужели она читает мои мысли и тихонько потешается? Или же её улыбка – отражение каких-то собственных, неведомых мне дум?

— Эн, осторожно, тут дорожка разбита, — проговорил я, чувствуя, как сердце сжимается от злости на коммунальщиков, оставивших дворы в кромешной тьме.

— Спасибо! Вижу, — отозвалась она с теплотой.

Вдруг, словно тени из преисподней, от лавочки у подъезда отделились два силуэта, преграждая нам путь. Еще двое, растворяясь в ночи, остались сидеть на лавке, словно ждали своего часа.

— Браток, дай закурить, — прохрипел один из подошедших, обдавая меня волной перегара.

— Не курю, — ответил я, крепче сжимая её руку.

— Баба тоже не курит? — спросил второй, смещаясь в сторону нашего маневра, — Значит, денежки водятся, раз тратить не на что, — сделал он сомнительное заключение.

Эн резко высвободила руку и остановилась. Инстинкт кричал, что миром нам не разойтись, и интересы пьяной компании гораздо шире банального желания покурить.

Не понял, как это произошло. Рука сама взлетела и со всей яростью обрушилась на силуэт головы гопника. Звук удара эхом разнесся по двору, что-то хрустнуло, вероятно, зубы, а костяшки пальцев обожгло болью. Отбил.

Тело оппонента, сделав пару торопливых шагов назад, начало заваливаться.

— Э? — удивленно и угрожающе промычал первый фигурант. И тут же с лавки сорвались двое их дружков.

Внезапно все замерло. Время остановилось. Звенящая тишина поглотила все звуки. Тушка падающего зависла под острым углом к земле. Любитель халявных сигарет застыл с выпученными глазами. А двое их товарищей, вскочившие с лавки, так и остались стоять рядом с ней в нелепых позах.

— Быстрее, уходим! — Эн дернула меня за руку, — У нас мало времени! Шевелись же, — поторопила она.

— Что это?

— Потом объясню!

Воздух стал густым, как кисель, словно кто-то налил его вязкой массой. Мы максимально, насколько это было возможным, быстрым шагом покинули гостеприимный двор. Конечно же, очень хотелось бежать со всей прытью, но бежать не получалось, только плыть. Да и плыть в нем было тяжело, сопротивление ощущалось каждой клеточкой тела. Через сто метров я чувствовал себя выжатым как лимон, дышал как загнанный зверь, вся спина была мокрой от пота. Но вот, в середине следующего двора, вернулись звуки, оглушительно ворвавшись в уши после звенящей тишины, и воздух снова стал легким. Я остановился, чтобы отдышаться.

— Эн, что происходит?

— Небольшая остановка времени. Пошли же, прошу, — ответила она, нервно оглядываясь.

— Ты и так можешь? — изумленно спросил я.

Она кивнула: — Это получается очень редко, и я рада, что сейчас сработало.

— М-да… и чему я, собственно, удивляюсь?

Нас никто не преследовал, и через пару минут мы подошли к дому.

— Я повторю свой вопрос еще раз, — прошептала Эн, когда мы остановились перед дверью моего подъезда, а я судорожно шарил по карманам в поисках ключей. — Ты уверен, что действительно хочешь впустить меня в свой мир, в свой дом?

— Уверен, — ответил я, чувствуя, как её сомнение эхом отдается в моем сердце. — К чему этот повторный вопрос, Эн? Ты пытаешься меня предостеречь? Заставить задуматься о том, чего я не вижу?

— Нет, что ты, Сергей. Никаких предостережений. Просто… Мне важно знать, что это твое искреннее желание. Чтобы ты действительно этого хотел. Вот и все.

— Прошу, — уверенно произнёс я, наконец-то нашарив ключи, отключая магнитный замок и открывая дверь.

Войдя в квартиру, Эн замерла перед зеркалом, с нескрываемым любопытством рассматривая свое отражение. Легким движением поправила прядь волос, кокетливо прикрывающую правый глаз, и с тихой грустью улыбнулась своему отражению.

— Я тебе нравлюсь, Сергей? — прозвучал её вопрос, полный неподдельного интереса.

— Нравишься, Эн, — я не стал таиться. — Ты всем нравишься.

— У тебя хороший вкус, раз это нравится всем, — прошептала она, словно пытаясь найти подтверждение своей эфемерности.

— Причем тут мой вкус? Не я же тебя выбирал. Нас, как ты утверждаешь, свели обстоятельства, — возразил я.

— Серёж, неужели ты забыл? Я же объясняла, … ты видишь меня человеком, в том обличии, который ближе всего твоему восприятию. Окружающие видят меня твоими глазами и воспринимают, как человека, — пояснила она.

— Типа, я сам тебя придумал? — спросил я, пытаясь осмыслить её слова.

— Не совсем сам, но да, что-то вроде того. Мой образ соответствует тому идеалу женщины, которую ты выбрал бы без колебаний.

— Так нечестно, — вырвалось у меня, и в голосе прозвучало разочарование. — Это похоже на обман.

— Скорее, на самообман, — тихо поправила Эн и слабо рассмеялась, но в её смехе не было радости, лишь тень грусти. — Не понимаю я, Сергей, что плохого в том, что реальность, пусть в данном случае и эфемерная, соответствует твоим ожиданиям? Разве это не то, чего ты всегда хотел?

"— Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад! " — процитировал я Пушкина.

— Вот! Даже ваши классики об этом говорили, — поддержала она, и её голос тихим аккордом прозвучал в унисон моим чувствам.

— И не только классики… — улыбнулся я, процитировав еще одно четверостишие:

"Не молюсь я на иконы, не склоняюсь к образам.
Я себе придумал – Чудо, … что с Богиней пополам.
Боже, что за наказанье? — я взываю к небесам.
Неуместно покаянье. Я тебя придумал сам".

— Это твоё стихотворение. Только ты его прочёл не полностью, всего четыре строки, — ошарашила меня Эн.

— Как? Откуда ты это знаешь? — вырвалось у меня, не скрывая изумления и легкой растерянности. — Мысли читаешь?

— Не совсем. Я, как в тепловизоре, вижу цветовую окраску идентичности. Что твоё – твои мысли, эмоции, переживания, а что чужое. Можно разделять чью-то идеологию, быть пропитанным идеей и поддерживать навязываемые цели, например – «построить коммунизм», но это никогда не станет твоим личным. У этого нет личностной окраски. Так же и полная, законченная мысль отличается от сжатой, короткой цитаты. Они имеют разные оттенки одного цвета.

"О, сколько нам открытий чудных…" – невесело подумал я и спросил вслух: — Ангел, как насчёт чая?

— Конечно, буду! — ответила она.

Пока я колдовал над чаем, согревая воду, отыскивая более-менее приличные чашки и попутно сражаясь с внутренним голосом, вопрошавшим о допустимости печенья "Юбилейное" к чаю, в отсутствие других сладостей, Энжел, словно завороженная, разглядывала мой "иконостас".

Над рабочим столом, утопающим в проводах и электронике, висели мои трофеи: грамоты, медали, фотографии. Для меня это было не хвастовство, а скорее отголосок бурной, спортивной юности, напоминание о том, что я – не просто программист-ботаник, погребенный под тоннами кода. Это была память о времени, когда кровь бурлила, а сердце рвалось к победам.

Всё началось с дворового хоккея. Зимы напролет, забыв про уроки и чувство времени, мы, мальчишки, жили на хоккейной коробке. Метели, морозы, отсутствие экипировки – ничто не могло остановить наш азарт. Синяки, ссадины, растяжения – пустяки по сравнению с жаждой быть быстрее, ловчее, забить больше всех шайб. Это стало спортом, когда городская администрация проявила инициативу, решив провести первенство среди дворовых команд. В этой баталии наша банда заняла второе место, о чем с гордостью трубили местные газеты. Некоторых, в том числе и меня, пригласили в детскую хоккейную школу "Вымпел". К сожалению, там моя карьера и оборвалась. Серьезная травма головы на одной из тренировок поставила крест на моей хоккейной мечте. Решение родителей было непреклонным. Ни мои слезы, ни уговоры тренеров не смогли их переубедить. Хоккей остался лишь в телевизоре, тусклым отблеском ушедшей мечты.

Позже я нашел утешение в лыжах и пулевой стрельбе. Занимался активно до самого института. Получив мастера спорта по лыжам и кандидата в мастера спорта по стрельбе, я понял, что пора завязывать со спортом и браться за ум.

Спорт – удел молодых, а работать придется до пенсии. И, несмотря на прогнозы о блестящей спортивной карьере, я выбрал надежное и востребованное программирование. Благодаря этому, спустя четыре года после окончания института, я смог накопить на собственную квартиру, не влезая в ипотечную кабалу. Не хоромы, конечно, всего лишь «однушка», но в современном доме, со всеми удобствами. Неплохая отделка от застройщика позволила сэкономить на ремонте. Собственное жилье, куда я переехал полгода назад, избавило меня от родительских упреков о "бесцельно прожитых годах" за монитором. Покупка квартиры убедила их, что моя работа – это не просто хобби, а хорошо оплачиваемая профессия. Единственное, что их огорчало – моя холостяцкая жизнь, но у меня просто нет времени на отношения… пока.

Вечера в одиночестве, в своей уютной, но такой пустой квартире, часто навевали тоску. Успех в работе, квартира, признание родителей – всё это казалось блеклым без тепла близкого человека рядом. Хоккейная мечта, разбитая вдребезги, оставила глубокий шрам не только на голове, но и в сердце. Иногда мне казалось, что вместе с ней я потерял часть себя, способность беззаветно отдаваться чему-то, гореть страстью.

Спорт, хоть и принес мне немало достижений, в итоге лишь подчеркнул горечь утраты. Лыжи и стрельба были скорее способом заполнить пустоту, нежели настоящим увлечением. Они не могли заменить адреналин хоккейной площадки, командный дух, ощущение плеча товарища.

Программирование, ставшее моей новой страстью, дарило ощущение контроля, четкости, предсказуемости. Но даже в самых сложных алгоритмах не было места для той искры, той безудержной радости, которую я испытывал, забивая шайбу в ворота соперника.

Иногда, глядя в окно на заснеженный город, я представлял себя снова на льду, пацаном, полным надежд. И тогда, на миг, боль от утраченной мечты становилась почти невыносимой. Но я знал, что должен идти дальше, искать новые цели, новые источники вдохновения. Может быть, когда-нибудь я найду то, что сможет заполнить эту зияющую пустоту в моем сердце.

— Ух ты! – восторженно воскликнула Эн, когда я пригласил её на кухню. — У тебя столько наград! Может, стоило остаться в спорте?

— Может, и стоило, но уже поздно, — вздохнул я. — Я нашел себя в иной ипостаси.

Мы пили чай, и я рассказывал Эн о своей юности. Она молча слушала, кивая в такт моим словам, и я любовался ею, своей гостьей, воплощением моего идеала женщины, наслаждаясь её обществом. Время перевалило за полночь, а мысль о завтрашней работе казалась такой далекой и неважной.

И в этот момент я понял, что не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Я боялся, что с первыми лучами солнца исчезнет эта магия, рассеется это чувство близости, которое я так долго искал. Хотелось остановить время, задержать её рядом, удержать этот миг хрупкого счастья в своих руках.

Я замолчал, боясь разрушить эту тишину, наполненную нежностью.

Наверное, она почувствовала мое смятение, потому что взяла мою руку и тихо сказала: — Расскажи ещё…

И в этом "ещё" я услышал надежду, желание продолжить этот разговор, эту связь, которая только начинала зарождаться между нами. Я продолжил говорить, уже не о юности, а о том, что чувствую сейчас, о её влиянии на меня, о той невероятной легкости и одновременно глубине, которую она принесла в мою жизнь. Говорил, не боясь быть уязвимым, зная, что в её глазах я найду не осуждение, а лишь сочувствие и понимание.

Назойливый, безжалостный звон будильника вонзился в сознание, вырывая из объятий сна. С трудом оторвав голову от подушки, я мучительно пытался понять, что за шум.

— Эн?! — заторможено выдал мозг.

Лежу один. Рядом никого нет. Прислушался – в квартире царила звенящая тишина, ни единого шороха, ни движения.

Пытаясь ухватить ускользающие обрывки вчерашнего вечера, я бился, словно птица в клетке. Чаепитие… комната… и… провал. Черная дыра, поглотившая все воспоминания, не оставив ни единого лучика света.

— Ангел? — громко позвал я, в надежде услышать хоть какой-то отклик.

Лишь тишина в ответ. С улицы доносились приглушенные звуки города: шелест шин, глухое эхо закрывающейся двери подъезда, негромкое гудение лифта.

Поднявшись с кровати, я обошел квартиру, заглядывая в каждый уголок, словно ища потерянную часть себя. Коридор, ванная, кухня – никого.

Входная дверь закрыта изнутри на шпингалет. Начинаю привыкать и уже почти не удивляюсь.

— Ох, уж эти мне фокусы.… Опять исчезла, — вырвался вздох, полный грусти.

Кухня сияла чистотой. Посуда вымыта и аккуратно расставлена по местам. Я точно помнил, что не делал этого… вроде. Как судить, если с определенного момента память предательски молчит, оставляя лишь зияющую пустоту?

— Интересно, а чем закончился вечер… или как он закончился? — я попытался продиагностировать своё состояние. Обычное состояние, как всегда, разве что острое чувство недосыпа, но это и понятно. Ближе к часу ночи мы ещё сидели на кухне, а сейчас - 06:30 утра. Маловато сна для бодрости. — Хм,… а ведь в какой-то момент мне показалось, что у нас…! Да, с какого это перепуга у нас должно было что-то…? Ну их к лешему, все эти мысли.

Я умылся, позавтракал, собираясь на работу, стараясь отвлечься, не думать о ней. — «Три раза ха-ха-ха! Не думаю, а образ Эн стоит перед глазами. И зачем думать, если она голограммой памяти заполнила всю квартиру? Вот она сидела, здесь стояла у окна, здесь, перед зеркалом, кокетливо поправляла свои волосы».

Зеркало! Сердце забилось чаще. Я выбежал в коридор и замер, не веря своим глазам и поражаясь тому, что увидел. На гладкой поверхности слабым фосфоресцирующим светом мерцал отпечаток губ, а под ним – слова, выведенные ровным, изящным почерком: «Я ещё вернусь!». Слова и отпечаток, вспыхнув ярче, побледнели и растаяли, полностью исчезнув.

— Да, блин! — провел рукой по холодной поверхности стекла. — М-да… пойми вас, девочек. Живи своей жизнью, я лишь посторонний наблюдатель, не вмешивающийся и не влияющий на тебя. Бегаю по квартире, ищу следы этого «невмешательства», неустанно думая о прекрасном наблюдателе.



Следующая  глава  — Глава 6 - http://proza.ru/2025/10/23/1827