Золотые огоньки

Последнее письмо Рождеству
Когда Марина достала с антресоли старую коробку с игрушками, из-под крышки выпала сложенная вчетверо бумажка. Пожелтевшая, с кривыми детскими буквами:
«Дорогой Дед Мороз! Я хочу, чтобы мама больше не плакала. Пусть у нас будет ёлка и запах мандаринов. И чтобы папа пришёл домой.
Артём, 7 лет».
Она опустилась на пол и долго смотрела на этот листок. Слёзы подступили неожиданно — за двадцать лет, кажется, ни одна новогодняя ночь не прошла без суеты, подарков, но и без какой-то пустоты внутри.
Теперь сын взрослый, работает в другом городе. Писал, что не успеет приехать — отчёт, аврал, пробки. Она кивнула в ответном сообщении: «Понимаю». И всё же, когда достала ёлочные шары, на душе стало тихо.
Марина расставила свечи, включила старый плейлист с рождественскими песнями и вдруг решила: «А почему бы не сделать всё по-настоящему?»
Она надела пальто, вышла в морозный вечер и пошла за ёлкой. На улице пахло дымом и свежестью. На углу стоял дед с красным носом и надписью «Живые ели. Недорого». Марина выбрала самую кривую, но пушистую — будто специально для неё.
— Хорошая, — сказал дед. — Видно, в добрый дом пойдёт.
Она улыбнулась:
— А если бы не добрый, разве вы бы продали?
— На Рождество все дома добрые, — ответил он просто.
Дома она поставила ёлку в ведро, надела очки и включила гирлянду. Свет мягко дрожал на стекле, отражаясь в окнах соседнего дома. Марина взяла старую бумажку и положила её под свечу — не сжигать, а просто рядом.
В этот момент зазвонил телефон.
— Мам, привет.
— Артём? Ты же говорил — не успеваешь!
— Знаю. Но сорвался. Еду к тебе. Если, конечно, не против.
Она рассмеялась сквозь слёзы.
— Против? Только осторожно на дороге.
Когда через два часа он вошёл в квартиру, снег с его куртки растаял почти мгновенно.
— Елка! — удивился он. — Ты давно так не ставила.
— Хотела праздник, — пожала плечами Марина. — А то всё дела, работа...
Они молча украшали ветки. Старые игрушки — стеклянные яблоки, ангелочек с отбившимся крылом, шишки из ваты.
— Помнишь эту? — спросила она.
— Конечно. Я её ронял.
Когда всё было готово, Артём налил чай, достал из рюкзака пакет.
— Мандарины. Как раньше.
Запах наполнил кухню.
— Мам, — сказал он, — я нашёл недавно твоё письмо. Точнее, конверт. Без адреса.
— Какое ещё письмо?
Он достал из кармана сложенный листок. Почерк — её, двадцатилетней давности.
«Если ты когда-нибудь прочитаешь это, знай — я стараюсь, правда стараюсь. Просто иногда очень страшно быть взрослой и отвечать за всё одной. Надеюсь, у тебя будет светлая жизнь. И пусть хоть однажды в ней случится чудо».
Марина прикрыла глаза. Она не помнила, когда писала. Наверное, в те годы, когда денег не хватало и она боялась не справиться.
— Я хотел сказать, — тихо произнёс он, — чудеса случаются. Просто иногда им нужно напомнить о себе.
Марина посмотрела на ёлку. Свет гирлянды отражался в его глазах. Она вдруг поняла, что это и есть — чудо. Не шумное, не праздничное, без снега по пояс и без подарков в сверкающих коробках. Просто — присутствие, возвращение, прощение всего, что когда-то болело.
Позже они сидели у окна, пили чай и слушали, как за стеной кто-то поёт рождественскую песню. Соседи, наверное. Или просто жизнь решила подыграть им в этот вечер.
Марина достала тот самый детский листок и протянула сыну:
— Твоё первое письмо Деду Морозу. Хочешь — прочитай?
Он улыбнулся:
— Я и так помню, что просил. Похоже, сбылось.
Она кивнула.
— Да. Только ты ошибся адресом. Это письмо всё время было не к Деду Морозу, а к будущему. И вот оно — пришло.
За окном медленно падал снег. В окнах напротив зажигались гирлянды. И казалось, что весь город вдруг вспомнил, что такое чудо — это не то, что приходит к нам, а то, что возвращается, когда мы открываем дверь.