Яйцо правды

(Из цикла «Светлые сказания»)

 «То, что зовём сглазом, — не всегда чужое зло.
Чаще — собственная тень, уставшая от света».
— из бабушкиных записок




I. Сокольники

Я всегда любил этот парк — не за аттракционы и не за музыку, а за странное ощущение покоя, которое появляется, когда идёшь по старым липовым аллеям. Там воздух другой — с привкусом времени, как будто каждая ветка помнит шаги тех, кто уже ушёл.

Мы шли с бабушкой по дорожке, где листья лежали золотым ковром. Мне было лет двадцать. Я уже умел прятать сомнения за улыбкой, но бабушка видела всё — всегда.

— Ты стал тяжёлым, — сказала она вдруг, не глядя на меня. — Не телом, а духом.

Я усмехнулся, но не ответил.
— Это видно по походке. Когда человек несёт чужое, его плечи помнят каждую боль.

Она остановилась, прислушалась к ветру.
— Знаешь, мой дед говорил: «Не все тяжести — твои. Иногда в нас садится чужая тень».

Недалеко, за центральной эстрадой, сидел дедушка. Он играл в шашки с друзьями — как всегда, глубоко погружённый в игру. На площадке под открытым небом стояли десятки старых столов, и вокруг каждого кипела своя маленькая вселенная. Мужчины двигали по доске свои «шашечки» — не торопливо, с достоинством, словно каждый ход был размышлением о судьбе. Деревянные кружки тихо постукивали о клетки, перекатывались, шептали, как живые.

Дедушка слегка приподнял голову, кивнул нам и снова вернулся к доске. Он был человеком расчёта и точности, а бабушка — чувств и предчувствий. Их союз был как союз солнца и луны — разных, но нужных друг другу.

— Бабушка, — сказал я тихо, — а если человек просто неудачлив? Может, это судьба, а не тень?

Она улыбнулась, как улыбаются те, кто знает ответ, но не спешит им делиться.
— Судьба — это дорога. А сглаз — это камешек в ботинке. Не дорога виновата, что идти больно.

Мы сели на лавку у пруда. Вода отражала небо — прозрачное, как стекло.
— Моя бабушка, — сказала она, — умела видеть, где в человеке застрял страх. Она брала яйцо и воду. Но то было не колдовство. Это был разговор души с самой собой.

— Разговор с водой? — удивился я.
— С собой, — повторила она. — Вода — только зеркало.

Она рассказывала тихо, будто боялась вспугнуть свет:
о том, как в деревнях люди брали простое яйцо — как сердце жизни,
опускали в воду и смотрели не на белок и желток,
а на то, что всплывало в сердце.

— Когда видишь мутную воду, — сказала она, — не спеши обвинять мир. Просто твоя душа устала. Ей нужно вымыться.
И добавила почти шёпотом:
— Зло цепляется к тем, кто перестаёт верить, что в них есть свет.

Она взяла мою ладонь — тёплую, нервную, юношескую — и просто подержала.
— Не бойся смотреть внутрь, — сказала она. — Даже если увидишь там темноту — это просто место, где свет ещё не зажгли.

В тот день я не понял, что она мне дала.
Но потом… когда пришло моё собственное «припекло» — я вспомнил каждое её слово.



II. Стекло и тишина

Прошли годы.
Мир стал быстрее, громче, требовательнее. Я научился справляться с делами — но не со сном.
Ночами я ворочался, чувствуя ту самую тяжесть, о которой говорила бабушка.
И однажды, в самый обычный вечер, я вдруг вспомнил её слова.

Я достал из холодильника яйцо — простое, белое, будто из детства.
Налил воды в прозрачный стакан. Всё это выглядело почти смешно — взрослый мужчина, инженер, сидит за столом с яйцом и водой.
Но внутри стало тихо.

Я закрыл глаза и впервые за много лет не просил, не жаловался, не молился — просто был.
Вода стояла неподвижно, и я вспомнил:
«Вода — это зеркало. Смотри в себя».

Я смотрел — не глазами, сердцем.
И увидел: не пузыри, не тени, не сглаз, а усталость.
Свою неумолимую привычку не верить в добро,
свои недосказанные слова,
страх быть собой.

Я понял:
всё это и было той самой «порчей» — не чужой, а своей.
Тьма, которую я сам вырастил из тревог и обид.
А бабушка ведь предупреждала:
зло цепляется к тем, кто забывает о свете внутри.

Я долго сидел в тишине.
Потом вылил воду, поблагодарил — не воду, не яйцо, а бабушку.
И впервые за много лет почувствовал лёгкость.
Не потому, что избавился от чего-то,
а потому что вспомнил, что свет во мне живой.



 «Мудрость предков — не в ритуалах,
а в умении очищать сердце».