Пятая Легенда Гор. Целиком

БЕЛАЯ НЕВЕСТУШКА.

 

- 1 -

 

А время текло и текло. Мир понемногу менялся. Сменялись и властьпредержащие. Уходили в небытие роскошь гаремов восточных повелителей с их пленительными юными невольницами, обитающими словно экзотические певчие птички или невиданные тропические цветы среди райских кущ, не так давно ещё пышно цветущих в неволе... Вместе с грозными сатрапами в реку забвения погружалось и само величие султанатов да халифатов и передающиеся из уст в уста в народе слухи да пересуды о былых ратных походах недавних владык Востока и подвигах на любовном поприще. И вот уже только летописи да сказания повествуют о той давней чудесной и загадочной восточной жизни.

И вот уже в забытом прошлом остаётся совсем недавно такой вожделенный восточными и не только повелителями запретный плод: прелести волоокой, нежной словно персик, юной черкешенки.

Постепенно адыги становились всё лояльнее и спокойней начали относиться к наезду в свои сёла чужеземцев. Горные аулы открыто и гостеприимно встречали даже и незваных гостей, а своих незамужних сестёр и дочерей, не то чтобы вовсе перестали скрывать от посторонних глаз – девушки сами, помятуя о том, как их в недавнем провели лукавые обманщики – стали легче и проще относиться и к собственной красе, и и ко всему вокруг. К радости жителей Адыгеи, да и всего Кавказа – это пошло только на пользу горцам.

 

Да и сами горцы начали осваивать прибрежные земли, понемногу ассимилируясь с другими народами. И всё новые и новые смешанные аулы – адыгов и других горцев – вырастало вокруг Черноморского побережья Кавказа, первращая в цветущее зелёное море садов и виноградников плодородные почвы вокруг. Так постепенно продвигаясь ближе и ближе к непривычным таинственным и вместе с этим, таким манящем, влекущем обещанием богатого улова промысловой рыбы и прочими недрами – морским угодьям – закрытый ранее ото всего света малочисленный народ счастливо процветал и рос в численности. И вот уже всё больше бывших пастбищ расчищается под фруктовые сады и виноградники, а всё большее количество жителей прибрежных поселений начинают заниматься непривычной им ранее рыбной ловлей. Следует отметить, что и прежних ремёсел горцы не забросили – напротив, легко и с удовольствием осваивая ране неведомое – адыги привносили полезные новшества в своё старинное, казалось, незыблемое с незапамятных времён, производство. Так, известный на всю округу Адыгейский сыр, подвергшийся незначительным изменениям вкупе с усовершенствованой технологией – не то, чтобы стал ещё вкуснее: вряд ли это было возможно – обогатился более насыщенным, отличающим его от других сыров, вкусом и стал дольше оставаться свежайшим. Это позволило начать торговлю местным уникальным товаром с более отдалёнными районами, расширяя рынок сбыта. Что в свою очередь привело к растущей известности натурпродукта из благодатного солнечного края по всему миру.

Естественно, что развитие новых отраслей и расширение торговых связей, вкупе с усовершенствованием старинных технологий и постепенным отходом от использования только ручного труда – не могло не повлиять на растущее благосостояние адыгов. Что, конечно, ещё стремительней обогащало народы горного Кавказа и духовно, и материально. Но как говорится: кто сам сердцем щедр и открыт – тот о других также и мыслит…

 

В то время жила в одном прибрежном районе юная черкешенка. Её предки в недавнем пришли с другими семьями из долины Пшады в это райское, окружённое с трёх сторон берегом с пышной растительностью, приморское местечко… да так и остались здесь, постепенно обзаводясь добрым хозяйством да прирастая крепким достатком в приятном труде.

 

- 2 -

Надира* – таким именем гордые родители решили назвать свою дочь-первенца. Ребёнка, который казалось вообще не умеет плакать, неслучайно нарекли радостной-смеющейся. Действительно, ещё лёжа в колыбели, Дира-джан – как с лёгкой руки отца стали вскоре звать в селе малышку – всегда улыбалась, и даже на диво ярко-синие, как безоблачно ясное небо их прибрежного края, глаза девочки никогда не бывали, как говорится «на мокром месте».

Подрастая, Надира становилась всё милее да изящнее, словно стройный кипарис из тех, что росли вдоль всей дороги к морю. Но и вместе с тем… несколько странноватой казалась сверстникам девочка. Ну вот скажите: кто может, упав да шибко разбив колени и ободрав ладони о щебёнку, не проронит ни слезинки, а мимолётом вздохнув – улыбнётся да рассмеётся заливистым звонким смехом, словно это так весело скатиться кубарем с насыпи? Дира-джан могла. Кто из девочек не побоится первой прыгнуть с мола в неспокойное море, а вынырнув лицом к лицу встретить, не дрогнув огромную откуда-ни-возьмись набежавшую волну, которая кажется вот-вот закрутит тебя да утащит с тобой на глубину в самое Царство Владыки Морского? Она: Надира. Вынырнет вдруг из самой пучины, будто русалка какая – даже дыхание не собьётся. На лице – улыбка, и ни капли страха в глазах, словно и не она сейчас вот только что боролась за жизнь со стихией. Или – будучи уже постарше – меньше проводя время с соседскими ребятишками, всё больше помогая по хозяйству отцу, да на правах старшей дочери матери с младшими; до самого позднего вечера трудится. А всё бодра да радостна. И задорная улыбка так и не сходит с её уст, словно приклеенная. Кого угодно такое может не на шутку дивить, даже и пугать несколько… Вот и друзья детства нет-нет, да и стали сторониться прежней заводилы по играм да проделкам. В детстве-то страх, почитай напрочь отсутствует, особенно у ребятни, за которой присматривать некому: растут на воле, как колоски в поле, да только сильней да крепче становятся. А вот по юности уже более каждый сам за себя, да по себе, особли;во девчата… вот и наша -джан подругами не обзавелась, да и от детской компании постепенно отошла. Когда ей? Если мал-мала-меньше в избе: только и гляди за каждым. Да и отец не молодеет: тем пособить, да там помочь, ведь братья когда ещё вырастут в надёжных помощников. Вот и трудилась от зари да зари Надирушка, не переставая радоваться жизни.


Странно ли, что вскоре приятелей детства и вовсе у ней не осталось. А девушке видно до того и дела нет. Ходит себе в редкие часы досуга к морю, берёт у отца лодку и, ловко веслом управляя сильной рукой, плывёт за дальний утёс. Зачем… куда – никто не ведает.

Однако, чем дальше – тем красивее да изящней становился стройный стан девушки, пышней и гуще косы цвета воронова крыла; и всё лицо юной Надиры, всегда озарённое спокойным внутреннем светом, дивно сочетающем в себе гармонию достоинства и простоты, уверенной силы и приветливой улыбки… милей да краше.

Невозможно было не восхититься, кому посчастливилось хоть раз встретить красавицу по пути, грацией юной прелестницы. Забыть встреченную невзначай даже и не пытайся: светлым лучиком видение начнёт освещать тебе туманные сны… и в добрый час – приведёт никому не ведомыми тропками и самих к радости да спокойствию. Вот такой постепенно становилась наша Дирушка.

Через какое-то время даже ровесникам стало очевидно, что из хрупкой, ранее чуть угловатой девчушки, распускается дивный цветок, краше которого и свет не видывал. И вновь потянулась к юнице вся молодёжь в сотоварищи… кто якобы с добрым словом льстивым, кто и с более коварными помыслами. Девушки – в подружки с тайной надеждой: а вдруг и им внимание перепадёт рядом с такой кралей. Ребята… ребята – понятно: кто просто полюбоваться, а кто и с расчётом на взаимность да дальнеидущим намерением посвататься. Кто ж откажется от такой спутницы жизни, ещё и работящей ко всему… Привечала бывших товарищей спокойно принимая их новый к себе интерес, Надира, но будто что зная, другим не ведомое – близко в душу не пускала.

Дальше – больше. Редкий день проходил, чтобы не забежала к Мармеджан** – матери Дирушки – какая соседка, ранее нос задирающая по причине собственной напыщенности, ставшая вдруг сердечной да милой… или, напротив, воротящая прежде свой нежный носик от «голодранцев» с большим приплодом, у которой обычно-то зимой снега не спроси – с подарками да подношениями. Ясное дело: сыновья коих на красоту Надиры аки осы на мёд слетались, а матерям-то взглянуть надобно: на что будущая сноха годна.

Да и не только они… Как отмечалось выше: прошло то счастливое время, когда закрытый ото всех и от всего мира адыгский народ, спокойно и вольно жил высоко в горах… Здесь у побережья пришлых-приезжих да прохожих-проезжих по их краям-весям стало не перечесть. Кто их знает? С чем кто из оных пожалует. А какой потом с мимохожего спрос? Прошёл, да ищи ветра в поле…


Надо ли говорить, что любящие отец с матерью, и так не могущие надышаться своей джанушкой, вовсе сон потеряли. Как уберечь любимицу от искуса коварного да человека неправедного?


- 3 -

 

 

Ни сном, ни духом о том не зная, сама Надира жила себе как ранее: трудолюбивой да радостной, вольной рыбкой, когда позволяли дела по хозяйству, уплывая на старой отцовской лодке со скрипящими уключинами за тот же дальний утёс. Только там девушка могла побыть наедине с собой. Любуясь величием морской стихии, подолгу сидела красавица на прибрежных валунах, если штормило, или дурачилась, плавая и плескаясь в солёных волнах, когда море бывало спокойно. И не нужна ей была никакая компания.

Но однажды, приплыв по обыкновению в облюбованный ею залив, скрытый с трёх сторон скальной породой, и уже собираясь скинуть одежду, чтобы вольготно поплавать, отдыхая от работы по хозяйству и шумной суеты домочадцев, Надира вдруг обнаружила у берега другую лодку. Девушка хотела было незаметно скрыться и подняла весло для гребка, однако, старая уключина предательски скрипнула, и тут же со дна чужой лодки поднялся человек. Красавица ойкнула и от неожиданности выронила весло. Молодой человек, бросил мельком взгляд на Надиру и, ничего не говоря, прыгнул в море и поплыл за быстро удаляющимся от берега предметом.

 

Стоя у кромки воды, девушка наблюдала за юношей, что сильными гребками уверенно приближался к уплывающему вдаль веслу. Наконец, весло было изловлено, и пловец, ловко удерживая его одной рукой, быстро погрёб к берегу. Выйдя на сушу, молодой человек с улыбкой протянул Надире её потерю. Красавица была смущена. Ей ни разу не приходилось видеть кого-то так же уверенно, как она сама плавающего… что ни говори, её односельчане не так давно обосновались на побережье, и морская стихия не успела стать для них такой же родной, как милые сердцу горы. И только Надира, с детства полюбившая море и ни упускающая случая поплавать да понырять – уверенно держалась, как на воде, так и под водой. Возможно поэтому, девушка так и не нашла из сверстников никого близкого по духу.  Не зная, что сказать незнакомцу, Надира так и стояла, опустив глаза и не протягивая руки за веслом.

 

Между тем, парень ждал. Похоже он тоже был несколько растерян. Из-под опущенных густых ресниц молодой человек успел немного рассмотреть Надиру, и то, что он успел увидеть и радовало его, и смущало. Юноша сам не понимал, что с ним творилось: он не помнил, чтобы после столь короткого заплыва по спокойной воде, так бешено колотилось его сердце, а ноги… ноги налились тяжестью и стали словно ватные.

 

Наконец, молодой человек сумел подавить смущение и, сделав небольшой шаг к заалевшей ланитами красавице, произнёс:

 

- Держите, это кажется Ваше…  - И ещё шире улыбнулся.

 

Тут уже и Надира «отмерла» и, взяв весло, бросила лукавый взгляд на юношу.

 

Слово за слово – молодые люди познакомились и разговорились. Оказалось, юноша, которого звали Николай, не местный… точнее не совсем местный. Его отец после окончания русско-турецкой войны, в которой принимал участие, приехал с переселенцами из далёкого Санкт-Петербурга, влюбился в юную сиротку из близлежащего порта, многолюдного и разношерстного, население которого общалось на странной смеси многих наречий, и где уже далеко не каждый второй помнил свой род-племя. Да так и остался там, женившись на девушке, легко влившись в разномастную местную среду и принятый ею, что в общем-то при таком скоплении пришлых из самых разных краёв и весей совсем не удивительно. Всё Надире было интересно в рассказах Николая и в диковинку. Несмотря на количество чужестранцев, проезжающих мимо их села, девушка никогда ещё не разговаривала с чужаками лично.

 

Молодой человек трудился на верфях неподалёку и иногда, когда удавалось, приплывал сюда порыбачить да отдохнуть после работы. Странно, что они раньше не встретились. На удивление, Надира чувствовала себя легко и непринуждённо с пришлым… как никогда и ни с кем из соплеменников. Николай, похоже тоже был рад их беседе. Вечерело, и девушка заволновалась, что уже поздно, и её хватятся дома. Юноше очень хотелось задержать красавицу ещё хоть ненадолго, однако он не посмел просить её об этом. И сам понимая, что время позднее, отвёз Надиру на лодке к берегу и, скрытый от любопытных глаз августовскими ранними сумерками, проводил новую знакомую до калитки в сад, невзирая на её протесты. Правду сказать, эти протесты были слабыми – ей была приятна забота молодого человека. Девушка и сама не понимала почему.

 

- 4 -

 

Позже молодые люди снова встретились… потом ещё… и ещё раз. И не только на излюбленном месте девушки. Надире казалось, что сама судьба сталкивает их друг с другом в разных местах. Юноша каждый раз тоже выглядел удивлённым и радостным неожиданной встрече… Насколько эти встречи был для него самого неожиданными – остаётся только гадать.

 

Вскоре девушка стала всё меньше времени проводить дома и при любом удобном случае норовила исчезнуть в неизвестном направлении. Это не могло ускользнуть от пристального заботливого взора матери. Между тем к ним в дом началось настоящее «паломничество». Молодые люди, теперь не часто видящие предмет своего восхищения за работой в саду или рядом – начали что-то подозревать… и к родителям Надиры один за другим потянулись с ещё более щедрыми дарами – чем ранее якобы просто так – уже настоящие сваты. А желанной невестушки всё нет да нет дома. Наконец, Мармеджан решила сама поговорить с дочерью откровенно. И вот раз, поймав за передник пробегающую мимо радостную, немного в своих мыслях девушку, мама взяла её за руку и усадила рядом с собой на скамейку в саду под наливающееся янтарной спелостью айвовое дерево.

 

- Дира-джан, - начала своим напевным, как и у всех женщин их рода по материнской линии, голосом мягко Мармеджан, - всё-то ты летаешь, как пчёлка… А ведь не маленькая уж. Вон как стан гибок, очи ярки да бровь сурьмяна, перси спелостью налились. Чисто яблочко румяное, аль эта самая айва.

 

Мать кивком указала на усыпанную спелыми плодами ветку, раскинувшую над ними свою сладко-дурманную пышность. Надира, опустив глаза, смущённо перебирала в руках края передника, не понимая… или делая вид, что не понимает, о чём толкует родительница. Старшая женщина немного помолчала, ожидая ответа, но увидев, что дочь молчит, всё так же теребя крахмальную ткань рабочей одежды, через некоторое время продолжила:

- Вон и дом целый день до самого вечера полон свах да ухажёров с их… ть-фу, ты… мамками. Вот я и говорю, не пора ли тебе подумать о… выборе суженого. – И Мармеджан умолкла, облегчённо выдохнув, что справилась с нелёгкой для себя задачей. Мало того, что они с мужем не могли надышаться на свою любимицу – одна мысль, что старшая дочка оставит родительский дом, и все заботы по хозяйству лягут на уже не такие сильные плечи женщины – ввергала её в печаль.

 

- Ах, мама, - ответила, глубоко вздохнув, девушка, подняв-таки глаза от ажурной ткани передника и нежно взглянув на мать, - я не готова ещё покинуть вас с батюшкой… да и не пришёлся мне пока никто из… этих ухажёров по нраву. Неужели вы решили выдать меня за кого-то, кто мне не мил?

 

И Надира затаила дыхание в ожидании ответа. Что ей могла сказать на это Мармеджан? Она и рада была, что доченька не спешит покинуть отчий дом… да и всё ж сердце материнское не обманешь: женщина понимала – творится что-то с её джаночкой и волновалась за дочь старшую. Как бы та не оступилась, не ошиблась с выбором супруга… а то и ещё чего хужее. Но как о том спросишь? Где найти слова, чтобы не ранить скромность девичью – мать не разумела. И она с тихой лаской да нежным материнским напутствием отпустила девушку на сей раз без спроса. Довольная Надира, которая только что на месте не подпрыгивала, понимая что сильно опаздывает на назначенную встречу с Николаем, звонко чмокнула маму в щёчку и умчалась, словно быстроногая лань.

 

Однако, несясь навстречу юноше, девушка и сама невольно задумалась, а насколько она влюблена в молодого человека и, ещё: от него-то чего ожидает. И сам… он сам: какие намерения у парня в отношении её. Да и есть ли они вообще… эти самые намерения. Их встречи ни разу не перешли за грань чисто дружеского общения. Они вместе много плавали, лазали по прибрежным скалам, в поисках птичьих гнёзд, беседуя обо всём и ни о чём. Много смеялись, шутили. И ведь никто из них другому ничего не обещал и ни на что большее, кроме чисто приятельского общения не рассчитывал, как бы… Или не совсем так. Как бы это выяснить?

 

- 5 -

Стоя у заветной скалы, где с недавнего времени они часто встречались с адыгейкой, и Николай крутил в мыслях нечто подобное. А именно: люб ли он Надире? Возможно ль подобное, чтобы такая красавица и умница обратила свой взор на ничем не примечательного молодого человека, как он. С другой стороны – чем он плох? Не крив, не кос: ловок да удал. И на ногах уже сам крепко стоит: вон бригадир обещал на днях артель под его начало дать. Опять же прилежный и обстоятельный: собственной постройки добротный дом, хозяйство какое-никакое, сад… что правда он несколько забросил последнее время в связи с известными событиями… Тем более: хозяйка нужна, а Надира по всему видно девушка работящая. Да, но я-то… я ей на кой? А с другой стороны: зачем она на свидания ко мне бегает? Тоже верно, но… а считает ли девушка наши встречи настоящими свиданиями… Да и где она сама? На свидание-то чай, не опоздала бы. И снова-здорово: по кругу и сызнова.

 

К тому моменту, когда запыхавшаяся Надира подбежала к ожидавшему её юноше, он для себя твёрдо решил объясниться с девушкой при первой возможности.

 

- З-здравствуй… - С придыханием от быстрого бега в горку проговорила, подойдя к молодому человеку Дира-джан. – Я немного задержалась… не по своей воле. Извини.

 

И красавица опустила глаза в смущении от собственных недавних мыслей. То ли почувствовав её состояние, то ли угадав мысли, юноша бережно взял девушку за руку и открыто и прямо глядя в лицо, произнёс:

- Я давно должен был открыться тебе. Но… всё как-то случая не представлялось…

 

Надира бросила на него быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и затаила дыхание в ожидании продолжения. Николай сглотнул и, словно собравшись ринуться в омут, хрипловато продолжил:

- Те наши встречи… после первой… не случайны. Ты запала мне в сердце с первого знакомства. И я… начал искать тебя… всюду. Дня не проходит, чтобы я не думал о тебе. Я верю, нет – твёрдо знаю: ты мне дорога, как… как… больше никто. И я… в общем, позволишь ли ты мне прийти к вам в дом просить твоей руки у родителей?

 

И замолчал, ожидая ответа. Надира глубоко вздохнула, вздохнула ещё раз так, словно ей не хватало воздуха, и собравшись наконец с духом быстро кивнула, не в силах вымолвить слова. Из поднятых теперь на юношу глаз её катились счастливые слёзы, словно алмазы переливаясь в лучах заходящего солнца. Девушка и сама не понимала, что творилось у неё внутри: и жарко, и сладко, и страшно, и так радостно, словно… словно, перегрелась на полуденном зное и, одновременно наплавалась-нанырялась всласть… Никогда раньше крепкой от природы красавице не доводилось переживать ничего похожего. Неожиданно ноги у Надиры, подкосились и, не подхвати её на руки Николай, она ничком упала бы прямо в горячий песок просёлочной дороги. Заключив любимую в ласковые объятья, молодой человек жарко зашептал в её пахнувшие солнцем, айвой, юностью и ещё чем-то неуловимым и манящим, нежные и страстные слова признания. И лишь ветер, мягко развевающий волосы обнявшихся влюблённых, мог услышать обрывки фраз…

 

Придя через какое-то время более-менее в привычное спокойно-приподнятое состояние, Надира мягко отстранилась от юноши, который с явной неохотой, но всё ж выпустил её из своих рук. Будучи сызмальства умной и довольно ответственной девушкой, особенно во всём, что касалось вопроса чести, юная адыгейка понимала, что их объяснение и сговор – это только часть дела… даже малая доля того, что им ещё предстоит, чтобы быть вместе. Хорошо усвоив законы и обычаи своего народа, Надира, тем не менее рассчитывала, что ей удастся убедить родителей отдать её замуж… на сторону. Главное… главное теперь научить милого всем тонкостям сватовства, принятого у адыгов, и дело будет, если ещё не слажено – по крайней мере скреплено-сговорено. А для горцев слово данное – непреложный закон чести, нарушить который невозможно. Уж легче вспять в горы повернуть воды Пшады. А посмевший преступить закон – покрывал несмываемым пятном позора не только себя – всю родню до седьмого колена.

 

И помятуя о том, Надира начала обучать любимого «тонкостям искусства ведения подобных переговоров» по обычаям её предков.

 

 

 

- 6 -

 

- Да что ж это деется? Да как такое возможно! – Причитала Мармеджан, всплёскивая руками. Супруг женщины насуплено молчал, лишь желваки, да ходивший вверх-вниз по жилистому горлу кадык, выдавали его отношение к происходящему.

 

Когда Николай пришёл в отчий дом своей любимой с выгодным, как он полагал, предложением и щедрым калымом, он и помыслить не мог о подобной встрече родителями девушки. А ведь Надира предупреждала его, что всё может пойти не столь гладко, как они планировали…

 

И вот теперь стоит он растерянно «в порогах» с опущенными руками – в обеих богатые дары, которые юноша с любовью долго выбирал для предполагаемых новых родственников в качестве выкупа за невесту – и не знает, что сказать. Надя – как стал называть с момента их сговора девушку молодой человек – объяснила ему в общих чертах обряд сватовства в их народе… он ведь всё выполнил, как она учила, чин по чину. Николай и думать не думал, что его предложение будет настолько неласково встречено… Мать при первых же речах молодого человека стала заламывать руки, приговаривая, что это немыслимо: отдать кровинушку за иноверца. И по какому обряду станут они венчаться… да по каким законам жить. А отец, как вскочил с оттоманки – глаза сверкают, зубы скрипят – того и гляди, кинжал выхватит… так и стоит, как статуя… минут уж-поди десять как.

 

- Но мама… - Робко попыталась встать на защиту суженного Надира. – Зачем вы так? Чем он хуже других… хуже нас? Ведь существуют же давно и у нас смешанные браки.

 

- Это другое, дочка. – Подал наконец голос отец, хрипловато откашлявшись в крепкий, загрубевший от тяжёлой работы, кулак. – Другие горцы – один расклад. А твой… не джигит даже.

 

При этих словах мать кинулась к супругу на грудь и, продолжая что-то приговаривать, стала хватать того за шею, стараясь повернуть его голову в сторону от жениха, посмевшего сделать столь «непристойное» предложение. Как почувствовал Николай, ситуация принимала всё более неблагоприятный поворот. Забившаяся в дальний угол Надира, расстроенно наблюдала эту картину, не решаясь больше вмешиваться, чтобы не усугубить ещё более неприятие родителей своего избранника. Наконец, глава дома, в раздражении оторвал от себя продолжавшую за него цепляться жену и непререкаемым тоном сурово произнёс, как отрезал:

 

- Не бывать этому браку: вот моё твёрдое слово, если только… не произойдёт что-то такое, что изменит решение и мнение о… подобных (мужчина в гневе едва не выпалил: проходимцах, однако сдержался и закончил спокойней) иноверцах.

Не успел отец договорить, как до того в ясном без единого облачка небе, громыхнуло, и яркая зарница полыхнула из-за дальних гор алым пламенем. Надира вскрикнула и прикрыла глаза рукой от вспышки. Мармеджан в страхе заломила руки, подняв очи в безмолвной мольбе к небесам. И только мужчины, не моргая продолжали сверлить друг друга тяжёлом взглядом. Несостоявшийся жених, поняв, что ему больше тут делать нечего, первым отвёл глаза, спокойно с достоинством ответив:

- Да будет так. – И покинул негостеприимный дом.

 

- 7 -

 

Несколько недель после огорчившего столь жестокой несправедливостью отказа родителей просившему её руки жениху, Надира не могла улучить и минутки, чтобы попытаться увидеться с Николаем и испросить за своих родных прощения. Мать словно нарочно не отпускала девушку от себя ни на шаг, постоянно что-то поручая старшей дочери, а отец – на первый взгляд не изменивший своего отношения к своей любимице и также продолжавший выказывать девушке расположение и доверие – тем не менее, не спускал теперь с неё глаз. И стоило Надире только шаг сделать в сторону ворот, отец тотчас направлялся к ней и словно бы случайно заводил с дочерью неспешный разговор о каких-то якобы неотложных хозяйственных делах… Девушка прекрасно понимала, что находится под негласным домашним арестом, внутренне сердилась, но, так как родители не упоминали о недавнем сватовстве – повода заговорить с кем-либо из них, чтобы обсудить некрасивую историю и повлиять на родных дабы хоть как-то изменить ситуацию, у неё не возникало. И Надире приходилось только догадываться, как переживает отказ её милый и томиться в неведении о том, что он думает обо всём случившемся и о ней самой…

 

Однако, по прошествии некоторого времени, родители понемногу ослабили контроль, и девушке удалось раз незаметно ускользнуть из дома. Быстрее ветра побежала Надира на их обычное место встречи, но Николая там не оказалось… Напрасно прождала она его до позднего вечера, юноша так и не пришёл. С одной стороны это было неудивительно: наверняка он приходил сюда в предыдущие дни, а если и нет – девушка тоже могла понять его. В мыслях она оправдывала любимого, да вот душевного спокойствия ей это не прибавляло. Один взгляд на жениха, одно его слово успокоили бы её – и Надира могла бы просто ждать новой встречи и благоприятных обстоятельств для их союза… а если… если он отступился от неё – это тоже ничего: она поймёт, простит и постарается забыть Николая. Только бы его повидать, только словечко молвить, а там уж как придётся… лишь бы ни эта гнетущая неизвестность.

 

А что же молодой человек? После «от ворот поворот», который он получил от родителей невесты, расстроенный, в обиде он отправился в кабачок. Там, в компании друзей-приятелей, всегда готовых подставить дружеское плечо да поддержать крепким словом в неприятной ситуации, и конечно составить компанию в доброй попойке, юноше немного полегчало. Он понемногу перестал таить обиду на родных девушки – к его чести сказать: на саму Надиру, ни зла, ни обиды он и не думал держать – и начал размышлять, как завоевать расположение сурового черкеса и его жены. На место их встречи Николай периодически наведывался, однако, не свидание с невестой его сейчас больше всего волновало.

 

Тем временем события в этом причерноморском крае развивались по собственному сценарию. Как выше говорилось, благодатная долина, где не так давно обосновались горцы, казалась привлекательной не им одним… Не имеющие прежних добрососедских отношений с другими племенами, как ранее в предгорьях Кавказа, адыги постепенно утратили и связь с народом и своей родины. Перестав быть закрытыми территориально и ментально, они невольно привлекали к себе не только дружелюбно настроенных иноплеменцев. А став менее воинственными, они, не то чтобы растеряли былой боевой дух – их нынешняя открытость и доверие не к тем и не с теми сыграла с адыгами злую шутку. Разве могло долго продолжаться подобное в желанном многим, открытом всем ветрам крае. Вот и однажды повеяло недобрым ветром. Сперва прискакал гонец с предложением от тюркского наместника уступить часть земель для местных переселенцев, в основном греков, когда-то захваченных турками в недавней войне. И требованием дать ответ немедленно, иначе… Что будет иначе в дипломатической депеше не уточнялось, однако каждый житель понимал, что ничего хорошего это не предвещает. Что тут делать? Пустить новых пришлых в свои владения, уступив добровольно часть земель никто не хотел. Но и решительный отказ давать опасно: кто знает, что на уме у неприятеля. Не вышло бы хуже. Быстро собрался совет старейшин, давно не собиравшийся по причине долгого спокойного благоденствия. Мелкие-то нарушения пресекались по-прежнему на корню, и никому неповадно было нарушать установленные испокон правила. Но тут-то другой случай. Думали-рядили и день и другой, и снова совещались лучшие умы и достойнейшие из уважаемых жителей и пришли, наконец к решению. На следующий день гонец поскакал обратно, увозя ответ местных жителей.

 

Ничего не ведущую о напряжённой ситуации для её народа Надиру, занимали мысли совсем иного направления, нежели спокойствие жителей села. Девушка искала и не на находила возможности, чтобы снова сбегать на условное место встречи с Николаем. Между тем, даже одолеваемая мыслями о собственном счастливом будущем, она подмечала напряжение, которое казалось повисло в воздухе в их краю. Настороженные взгляды соседок, всё реже, но нет-нет, а и забегавших по старой памяти к ним, сурово нахмуренные брови старика, неизменно раскуривающего утреннюю трубку в саду напротив, ранее блаженно улыбающегося, с закрытыми глазами наслаждаясь процессом. И прочие «новшества»…



- 8 -

 

До работающего на верфях Николая, тоже доходили тревожные новости. Опасаясь не только за любимую, но и её семью, юноша внимательно прислушивался к разным слухам, коими земля полнилась.

 

И вот однажды кто-то из товарищей рассказал молодому человеку, что видел, как на заре в бухту, где как он помнил по рассказу Николая живёт его милая, заходили корабли без флагов и других опознавательных знаков. Не похожие ни на какие из известных. Обеспокоенный юноша попросил друга подменить его на службе и что есть мочи понёсся к дому Надиры.

 

Ещё издалека он почуял неладное: на подступах к селу в небо поднимался густой дым и слышались характерные звуки стрельбы. Понимая, что один в поле не воин, Николай, крадучись подобрался поближе и, спрятавшись за близстоящим к поселению холмом, начал в волнении наблюдать за событиями. Чутьё его не подвело: действительно было заметно, что на адыгов напали не то грабители, не то ещё кто похуже… и убедившись в этом собственными глазами, Николай помчался обратно, но не на верфи, а прямиком в резиденцию губернатора русского порта, неподалёку от которого жил сам.

 

Долго ли, коротко, неизвестно какими доводами и аргументами, а сумел юноша убедить своих прислать подмогу на помощь соседям-горцам. Глава русской общины был удивлён горячностью молодого человека, пылко но по существу рассказывающим о бесчинствах, которые учинили неизвестно откуда прибывшие на кораблях захватчики их соседям. И предлагающего, не мешкая и не раздумывая всем миром отправиться им на выручку. Однако поняв вскоре, по горящим яростью глазам, что у юноши имеется личный интерес и, тоже приняв близко коварство напавших, а также имея в виду численное превосходство противника, выделил на помощь терпящим набег адыгам несколько караульных служб и постов из личной охраны.

 

Николай попросив дать и ему лошадь, сам поскакал во главе кавалькады.

 

Тем временем Надира, оказавшаяся в момент набега в дальнем конце сада, сумела не только сама спрятаться, но и вывести дальними огородами младшую детвору. И теперь они все вместе сидели в густых зарослях, пышно растущих на окраине села и, понимая, что ничем не могут помочь односельчанам, наблюдали, как чужаки уводят детей, стариков и местных девушек по направлению моря. Те мужчины, что успели вооружиться – давали чужакам яростный отпор. Остальные… либо падали под превосходящими силами противника, либо чуть ли ни в исподнем пытались практически голыми руками совладать с неприятелем. Таких, несмотря на их мужественную оборону, быстро брали в плен и, связывая по рукам-ногам, так же, как и женщин и детей переправляли на стоящие в гавани корабли.

 

Когда отряд под предводительством Николая прискакал к селу адыгов, от многочисленного населения осталось, что называется «кот наплакал». На улицах и дворах повсюду лежали убитые и раненые. Напавших на сельчан видно не было. Понимая, что уйти с пленниками те далеко не могли, а также памятуя о рассказе друга про чужие корабли, юноша быстро сообразил, в какую сторону направились разбойники и, махнув рукой по направлению к гавани, сам галопом погнал вперёд скакуна.

- 9 -

 

 

Отец и мать Надиры, бывшие в числе первых пленников, пригнанных в гавань, неожиданно оказались разделены похитителями и отправлены на разные корабли. Раненый в руку при сопротивлении супруг только и успел шепнуть Мармеджан, льнувшей к мужу и как и многие другие пленённые адыгейки и молча, без жалоб и причитаний глотавшей горькие слёзы: «Держись и не думай обо мне. Детей, я видел, Надира успела вывести их из села». Судорожно вздохнув, женщина разжала, до этого державшие окровавленного мужа руки, и также молча позволила увести себя с другими женщинами на большой корабль, стоявший ближе других к берегу.

 

Остальных пленных, среди которых в основным были старики и раненые взрослые мужчины, разбойники «погрузили» на два других корабля. Когда отряд русских с возлюбленным Надиры во главе прискакали на пристань, два судна с «мужским грузом» пленников на борту, уже отчалили. В завязавшейся яростной схватке отряд Николая быстро стал одерживать победу над оставшейся группой чужаков. И никто из освободителей в горячке битвы не успел заметить: едва вышли корабли в открытое море, как тут же были затоплены похитителями… И только нестройный хор не вдруг раздавшихся женских криков и плача дал понять присланным на подмогу, что случилось что-то ужасное. Несмотря на это, а быть может, напротив – благодаря – атака пришедших на выручку стала ещё яростней, и Николай со товарищи вскоре сами скрутили недавних «победителей». Часть русских стала освобождать продолжающих стенать пленниц, остальная часть отряда бросилась на выручку терпящим кораблекрушение кто на лодках адыгов, разбросанных яркими вкраплениями по всему ближнему побережью, кто используя подручные средства в виде плотов. А кто и пытался сладить с управлением отбитого у неприятеля главного корабля, на котором недавно томились захваченные в плен адыгейки.

 

Оглядевшись вокруг, Николай быстро оценил обстановку и, не мешкая ни минуты, бросился на подмогу тонущим вплавь. Конечно, адыги умели если не все хорошо плавать – на воде держаться точно могли. Однако, помятуя, что на затопленном неприятелем судне в основном находились совсем пожилые и раненные мужчины, стоит ли удивляться, что пришлось им туго. До берега не близко: мало удержаться самим на плаву, надо поддержать ещё раненных товарищей и стариков. Ещё и спокойное до поры море, неожиданно начало штормить, словно сам Морской Владыка, в возмущении от содеянного на его берегу, запоздало решил разгневаться и наслал бурю на ни в чём не повинные головы. Адыги видели, что помощь близится, но не настолько быстро, чтобы не дать никому из них утонуть…

Николай тоже прекрасно понимал, что при разыгравшейся буре всех спасти вряд ли удастся. Но стараясь не думать об этом и о том, где его милая и что с её родителями, юноша, подплыв вместе с другими пловцами и гребцами к терпящим бедствие, подхватил ближайшего к нему начинающего уже уходить под воду потерявшего сознание молодого мужчину, вокруг тела которого расплывалось розоватое пятно, и захватив его подмышки, быстро повлёк к берегу. Передав спасённого на руки принимавших живое участие в помощи сообща адыгов и русских, он снова кинулся в бурное море и мощными гребками поплыл обратно. Так наряду с остальными: кто на лодках и плотах, а кто уже как и Николай вплавь, юноша не щадя сил до самой темноты плавал и нырял, и вновь плыл-нырял и буксировал к берегу очередного спасённого… и даже после наступления ночи спасатели развели костры и продолжали высматривать во вновь поутихшем море тела, а чуть что – бросались в волны и помогали выбраться на берег новым и новым потерпевшим.

 

В это время маленькая группка детей и подростков, которых успела увести горными тропинками Надира, таилась в ближнем ущелье, томясь неизвестностью. Страшась за судьбу близких, не смея отправиться на разведку или хотя бы развести костёр. Девушка настрого запретила детворе шуметь, чтобы ненароком не обнаружить своего пристанища. Она пообещала, что с рассветом отправится сама разведать, что происходит у них и на побережье, при условии, что ребятня обещает сидеть тихо и не разбредаться по окрестностям.

 

- 10 -

 

Утро встретило успевшую не просто сдружиться – практически побрататься – разнокалиберную компанию адыгов с русскими на берегу, чуть ли не вповалку лежащими от усталости и нервного напряжения. Для кого-то новое утро стало радостным, для кого-то печальным… те, кто вновь обрёл родных-близких, с блаженной улыбкой сидели обнявшись, практически не глядя вокруг… кто-то утешал плачущую мать или соседку, ещё не нашедшую всех своих… или помогал обрабатывать рану своему и чужому… ну, как чужому: теперь все они стали ещё больше своими, чем когда-либо, включая и пришедших на помощь иноверцев.

«Вон вишь как: иноверцы, а оказались вернее и надёжнее недавних союзничков… единых по вере-от» - качали мудрыми головами оставшиеся в живых немногие из старейшин, по обыкновению собравшись в группу чуть в отдалении от остальных.

 

Николая рассвет застал обходящим группки спасённых, уже немного оправившихся от потрясения и начавших разбредаться по домам. Как внимательно и вместе с тем стараясь не нарушить уединения и личных границ, ни осматривал сидящих и лежащих на берегу, юноша среди выживших, не мог найти ни саму Надиру, ни даже её родных. Что конечно, никак не умаляло его надежды на то, что возлюбленная жива. И решимости во что бы то ни стало отыскать кого-то из её родственников, чтобы расспросить о самой девушке. И вот когда Николай, уже верно, по пятому разу обходил берег, до его слуха донёсся не то хрип, не то полу-вздох:

- С…сынок…

 

Молодой человек обернулся на оклик, перешедший в глухой надсадный кашель, и подошёл к лежащему, укрытому кем-то влажной от утренней росы разноцветной лоскутной рогожкой. Склонившись над фигурой, Николай в разгорающемся на восходе свете разглядел очертания пожилого мужчины. Тот немного приподнялся, снова с хрипом прокашлялся и, схватив юношу крепко за руку, обессиленно опустил голову, прикрыв в изнеможении веки. Николай с трудом узнал в немощной фигуре своего несостоявшегося тестя, до недавнего – крепкого нестарого ещё мужичка. Настолько того изменила буквально одна ночь. Молодой человек опустился рядом с отцом Надиры и пощупал его пульс. Рука мужчины дрогнула, словно тот хотел остановить юношу, он мотнул из стороны в сторону головой, покоившейся на циновке, и вокруг его груди стало намокать красным. С видимым усилием он вновь открыл глаза и вдруг, на удивление ровным голосом медленно заговорил:

- Николай… Спаси… спасибо тебе… вам. Вам всем и… - Казалось следующую фразу раненому было сложнее всего выговорить. – И прости… прости старого дурака.

 

Юноша не успел ничего ответить, как мужчина остановил его мягким пожатием руки:

- Ничего не говори… Мне мало осталось… А ещё надо столько… Ладно. Главное: моя Дира-джан. Найди её. Она, верно, в горы ушла с… ребятами. Не… бросайте их.

 

Николай начал уверять старика, что всё сделает… обещать, что тот ещё внуков понянчить успеет… что он, Николай, вот-вот сейчас пойдёт за помощью и они ещё ого-го… что-то ещё очень важное говорить… но тот вдруг глубоко вздохнул и замер, глядя широко открытыми глазами в бирюзово-лазоревое без единого облачка небо.

 

Молодой человек смахнул крепко сжатым кулаком непрошеную скупую слезу и другой рукой закрыл замершие навеки глаза мужчины. Постояв немного над отошедшим в мир иной, юноша ещё крепче сжал кулаки и, махнув своим, быстрым шагом направился в горы. Николай решил, что зная излюбленные горные тропки и укромные места любимой, он быстрее сыщет её пешим, нежели верхом.

 

 

Надира осторожно пробираясь по заросшей густой травой горной тропинке по направлению к селению. С рассветом она ещё раз строго-настрого наказала ребятам сидеть в укрытии как мышки и носу ни высовывать, пока не увидят её саму, или кого-то из знакомых сельчан.

 

На очередном изгибе тропы, делающей резкий уклон, за поворотом девушка увидела невдалеке внизу фигуру мужчины, поднимающегося в гору скорым уверенным шагом. Сердце её замерло от испуга, а потом… пропустив очередной удар, забилось как сумасшедшее. Николай! И красавица понеслась ему навстречу, не чуя под собой ног. Надира не думала, откуда он тут взялся, что он о ней и прочих адыгах думает, что с жителями её села, где остальные односельчане… летя, как на крыльях к любимому. И только подбежав и прямо-таки влетев в его объятия – которые оказались распахнуты ей навстречу – она охнула и поникла: все эти мысли с некоторым опозданием настигли-таки и обрушились на Надиру оглушающим громокипящим водопадом.

 

ЭПИЛОГ.

 

На селе играли пышную весёлую свадьбу. Даже старожилы не помнили, чтобы столько народу высыпало на улицы с щедрыми подарками, чтобы влиться в радостный шумный поток праздничного гулянья. Адыги и русские, казаки и турки, даже мимо проезжие не известно откуда-куда: все с удовольствием присоединялись к потоку поздравляющих молодых. Счастливый жених, которого ещё с прошлого дня взял под своё покровительство самый уважаемых аксакал села, торжественно подвёл к сияющей как солнышко, немного смущённой красавице-невесте. Тут же заиграл оркестр народных инструментов, собранный из лучших музыкантов и местных, и приглашённых из соседних сёл и даже ближайших горных аулов. В стройный музыкальный ряд влился хор разномастных голосов на удивление нимало не нарушивших ни единой неверно взятой нотой общей мелодии, а напротив настолько гармонично в неё вплетаясь, что казалось музыканты и певцы репетировали не один десяток раз. Николай –  разумеется, женихом был он – взял свою пунцовую от смущения наречённую, к радости которой примешивалась и горечь от недавней потери родных… и бережно повёл за руку к месту проведения брачной церемонии. Венчание решили проводить дважды: по обрядам обоих народов, к которым принадлежали молодые.

 

После того, как Надира встретила на горной тропке своего возлюбленного, они, даже не обменявшись приветствием и поцелуями – принялись рассказывать каждый свои новости, горячо обсуждая, что им следует предпринять в первую очередь. Выслушав краткий рассказ о произошедшем на берегу, девушка немного успокоилась… Николай не стал ей пока сообщать о смерти отца и том, что её мать пока не была найдена. Немного уняв сердцебиение и выровняв дыхание, Дира-джан предложила сначала вернуться за оставленной ею в ущелье малолетней компанией, которую девушке посчастливилось укрыть в горах, а там уже будет видно. Юноша горячо поддержал её предложение. Несмотря на недавнюю, довольно долгую разлуку и неприятный эпизод, послуживший поводом к ней, молодым людям всё ещё некогда было поговорить о собственных чувствах и обсудить дальнейшую судьбу… да и надо ли было?

 

Что ж, рассказать осталось совсем немного. После свадьбы молодожёны, сопровождаемые такой же многочисленной и разношерстной весёлой гурьбой, с песнями и танцами были торжественно препровождены чуть ли ни на руках до самого дома Николая. Что неудивительно, ведь являясь одним из главных освободителей от неминуемого плена жителей адыгейского села, юноша также удостоился высокой чести быть отмеченным и губернатором русской общины. Молодому человеку медаль за доблесть вручил самолично представитель императора России. К прискорбию Надиры, её младших сестёр и брата да и самого Николая, Мармеджан так и не сумели сыскать… кто-то говорил, что видел её прыгнувшей за борт корабля. Кто будто бы заприметил её тонущей, да не смог спасти… правды узнать так и не удалось.

 

Женившись на любимой, Николай сразу забрал младших сестёр и брата Надиры к ним в дом (благо, места всем хватало) и заботился о них, как о родных детях, которые вскоре и стали у них с супругой нарождаться. И двери их дома всегда были гостеприимно распахнуты и родственникам-односельчанам Нади, и русским подданным из их всё увеличивающейся на черноморском побережье общины. А в селе, оставленном адыгейкой по замужеству, всё чаще стала слышаться вперемежку с местным наречием, русская речь. И всё чаще звучать непривычные слуху горцев имена: Иван, Анюта, Андрей да Марья. И даже ранее совсем редкое: Наташа. Но это уже другая история…

А Надиру с той поры стали звать в их краю: Геленджик, что на местном наречии означает Белая Невестушка, спасшая благодаря своей любви с помощью своего любимого свой народ.
-------------------------------------

Надира* (адыг.) – радостная, весёлая.
Мармеджан** (адыг.) – коралл, жемчуг