Сабантуй

Случилось это в достославную эру отсутствия смартфонов, айфонов и соцсетей, то есть в самом начале двухтысячных. На берегу таёжной речки Каменки, бодро журчавшей среди зеленеющих сопок, готовился к старту народный татарский праздник Сабантуй.

Происходило это далековато от мест традиционного проживания татар, то есть Поволжья, но в большом дальневосточном городе с его двумя ещё работавшими заводами жили люди самых разных национальностей. Мусульманская община была достаточно развита, чтобы получить от администрации разрешение на постройку мечети. Администрация, в принципе, была согласна, но вопрос упёрся в выбор места для строительства. Горожане-немусульмане возражали против постройки мечети в центре города, памятуя, видимо, о вычитанных ими в «Повести о Ходже Насреддине» традиционных призывах муэдзина с минарета. Администрация, не желая обострять ни с кем отношений, учтиво предложила общине пологое место на берегу Каменки, как раз за мостом — там в тёплое время года всегда проходили народные гулянья с шашлыками. Община, подумав, согласилась, администрация украдкой перекрестилась и разрешила, согласно плану укрепления межнационального общения, проведение на том же берегу татарского Сабантуя.

Лизавета досконально знала все эти не слишком афишируемые подробности, потому что была корреспондентом местной новостной газеты и только что появившегося у этой газеты сайта. Сейчас её послали делать репортаж про Сабантуй, и, поскольку всё равно было воскресенье, она взяла с собою детей — собственную восьмилетнюю дочку Ришку и племянника Сашу годом старше. Пускай дети погуляют, посмотрят на праздник, а она тем временем соберёт материал для репортажа, решила Лизавета.

Ришка была ребёнком бойким, хоть и носила очки, племянник Саша — ребёнком задумчивым и рассеянным, постоянно что-нибудь терявшим, кудрявым, как Пушкин. Лизавета надеялась, что он хотя бы не потеряется сам.

На берегу весело бегущей по камням речки было шумно, многолюдно и красочно. Горожане соскучились по праздникам, ибо майские прошли давно, как и День независимости (понять бы, от кого) России. В августе, правда, предстоял традиционный карнавал в честь Дня Военно-воздушных сил. Один из двух работающих заводов был авиастроительным и устраивал шествия на городских улицах — правда, с китайским драконом во главе колонны и с китайскими же фейерверками. Но до августа тоже было далеко.

Лизавета с детьми поглазели на дымящиеся мангалы, купили в ларьке по треугольному пирожку с картошкой и курицей под интересным названием «эчпочмаки» и направились к высившемуся на берегу гладко оструганному и ярко расписанному деревянному столбу. Парень в чёрно-белой тюбетейке, стоя на стремянке, старательно вымазывал его чем-то маслянистым.

— Это зачем? — в один голос поинтересовались дети.

Лизавета задумалась, припоминая, и объяснила, попутно фотографируя столб и парня на стремянке:

— Чтобы туда было труднее влезть.

— А зачем туда лезть? — удивилась Ришка, распахнув глаза за стёклами очков.

— Наверху привяжут барана, так вот за ним, — снова припомнила Лизавета.

— Живого? — выпалил Саша.

— Н-ну да, — неуверенно подтвердила Лизавета и добавила: — На Масленицу обычно сапоги привязывают.

— Сапоги — правильно. А барана зачем мучить, ему же страшно, — неодобрительно сказала Ришка, запрокинув голову к вершине столба и поправляя очки.

За дочерью такое водилось — эмпатия ко всяким тварюшкам. Лизавета, отстирывавшая её одежду после пересаживания Ришкой головастиков в более глубокие лужи, это хорошо знала.

Она кашлянула и бодро заявила:

— Вон там карусель и батут ставят, пошли.

— Там народу полно, — сурово отозвалась Ришка, не перестававшая, видимо, размышлять о печальной участи барана. — А Саша где?

Лизавета ахнула и обернулась. Племянник исчез.

— Что ж ты за ним не смотришь? — укорила Ришку мать, не боясь получить в ответ резонное: «А почему я?» В их семье каждый прекрасно знал, кто за кем должен присматривать на прогулке. Лизавета — за Ришкой, Ришка — за Сашей.

Они какое-то время пометались в толпе. Племянник нигде не обнаружился — ни на карусели, ни возле столба, ни на батуте в виде динозавра, ни у киоска с эчпочмаками. Да у него и денег-то не было.

— Пошёл в кусты пописать, — наконец предположила Ришка. — Точно, вон он! — она ткнула пальцем в заросли ильма — биотуалеты на берегу Каменки появились только через пару лет, целый один.

Саша подбежал, запыхавшись. Лизавета набрала было в грудь воздуха, чтобы его отчитать — нечего исчезать, не предупреждая! — как вдруг тот взволнованно выпалил, показывая в сторону покинутых им кустов:

— Там баран! Лежит связанный! Блеет!

— Где?! — Лизавета и Ришка подпрыгнули одновременно и устремились в заросли вслед за Сашей.

Баран был ещё кудрявее Саши. Серо-коричневый, довольно крупный, размером с хорошую овчарку, он лежал на боку и блеял толстым голосом. Все четыре ноги его были крепко стянуты верёвкой.

— Какой кошмар! — ужаснулась Ришка, совсем как бабушка, и так же, как она, схватилась за побледневшие щёки. — Бедный! Ему плохо! Больно! Мама! Надо скорее его развязать!

— Э-э… — промямлила Лизавета. Баран не показался ей бедным, напротив, он выглядел довольно агрессивно и блеял не жалобно, а скорее грозно. — Он будет бодаться. Смотри, какие у него рога.

Рога действительно были — круто изогнутые, хоть и небольшие. Лизавета впервые увидела барана так близко. Опасный зверь!

— Ма-ма, — по слогам произнесла Ришка, укоризненно взирая на струхнувшую мать.

— А его потом, наверное, съедят, — подлил Саша масла в огонь. — Ну, после столба. Кто его выиграет, тот и съест. Ну, шашлык сделает.

— Са-ша! — простонала Лизавета, хватаясь за голову.

— Ма-ма! — завопила Ришка, роняя слёзы, и Лизавета сдалась.

Ножа у неё не было, но в сумочке нашлись маникюрные ножницы. Баран блеял и дёргался. Лизавета неумело пилила не поддававшуюся толстую верёвку, Ришка, сидя рядом на корточках, ласково приговаривала: «Бяша, бяша» — и гладила барана по курчавому боку. Саша чесал его между рогами. Все были при деле.

В разгар операции по спасению из кустов возник давешний парень в чёрно-белой тюбетейке, недоумённо воззрившийся на пришельцев. Лизавета ойкнула и вскочила. Саша тоже вскочил и попятился. Ришка не шелохнулась.

— Вы его убьёте и съедите? — сурово вопросила она, уставившись на парня. — Это очень плохо. Так только какие-нибудь… — она запнулась, подыскивая слова, — людоеды поступают.

— Зачем есть, что ли, есть нечего? — даже обиделся парень, перекрикивая барана. — Лучший баран, производитель. Будет… э-э…

— Производить ягнят, — быстро подсказала успокоенная Лизавета и спрятала ножницы в сумочку.

— На следующий Сабантуй снова призом будет, — подтвердил парень, блестя белозубой улыбкой и легко вскинул барана на плечи. Тот отчего-то перестал блеять. Возможно, упал в обморок.

Должно быть, Ришка тоже так подумала, потому что тревожно окликнула парня:

— Послушайте, но он же испугается. Я бы испугалась. Завяжите ему хотя бы глаза! Вот, — она торопливо сняла с шеи голубой шарфик, свой любимый.

Лизавета кашлянула, но возражать не стала. Парень мотнул головой:

– Почему испугается? Он на столб не полезет. Он внизу буде пастись.

– Правда?! – просияла Ришка. Парень торжественно кивнул, а Лизавета облегчённо выдохнула:

– Слава Богу!

Вся процессия, встреченная криками и аплодисментами, торжественно проследовала к столбу, где Ришка придирчиво проследила за тем, как барану развязывают ноги и привязывают к колышку на длинной верёвке. Тот немного попрыгал, но успокоился и действительно принядся щипать траву. А на столб начали поочерёдно карабкаться соревнующиеся, подбадриваемые криками и смехом толпы.

— Поехали домой, — нерешительно предложила Лизавета. Ей всё-таки было боязно за барана — мало ли что пообещал парень в тюбетейке. Барана прирежут, а дети получат моральную травму на всю жизнь!

Дочь сумрачно покосилась на неё, наверняка подумав о том же самом, и коротко отозвалась:

— Не-а. Я прослежу, чтобы барана никто не обижал. А ты не отвлекайся, фотографируй.

Лизавета спохватилась и снова полезла за фотоаппаратом.

Никто барана не обидел. Лизавета нащёлкала энное число снимков, запечатлевших гордого победителя, укладывающего барана в багажник своей «четвёрки». А потом беззастенчиво воспользовалась служебным положением, взяв у победителя короткое интервью с дополнительными заверениями, что баран будет как сыр в масле кататься с целым гаремом овец, пока на следующем Сабантуе вновь не станет призом.

Наконец Лизавета, Ришка и Саша, успокоенные, поплелись на трамвай. Ноги у всех гудели.

— Надо было всё-таки его выпустить, барана, — сказал вдруг Саша. — Потом сделать репортаж, как все гоняются за нами и ловят барана по кустам. Это называется — создать информационный повод, я читал.

Лизавета хмыкнула, удивлённо покосившись на племянника:

— Будешь журналистом.

— Это для барана лишний стресс, ему и так хватило, — сердито вмешалась Ришка.

— А ты — экологом, — вздохнула Лизавета.