Сиа. Ознакомительный фрагмент

Прежде чем читать эту книгу, трижды подумайте.
Это не лёгкая развлекательная история.
Это не романтика в чистом виде.
Это даже не фэнтези.
Наверное.

Мир опасен не потому, что кто-то совершает зло,
а потому, что некоторые видят это
и ничего не делают.
Альберт Эйнштейн




 
Глава 1

— Ваше имя, возраст, род занятий и место жительства! — чеканный голос капитана эхом отразился от голых стен унылого кабинета.
— Леуна Ай-Руж, двадцать семь лет, целитель, снимаю квартиру у мьссы Флери; в Червонном переулке, восьмой дом.
— Айруж? — переспросил капитан.
— Ай-Руж, — я чётко выделила паузу между слогами.
— Что за странное имя?
— Я наполовину сиа по матери.
Внешне я ничем не напоминала полукровку — тёмно-русая, сероглазая и светлокожая. Если бы не фамилия, никто не заподозрил бы во мне примесь нечеловеческой крови.
— Но при этом вы целитель? — в голосе капитана прозвучало недоверие.
— Государственный университет Сежью, практикую девять лет.
— В таком случае, где ваш номерной знак?
— Лежит в кармане пальто.
— А где ваше пальто? — скептически прищурился капитан.
— Висит на вешалке в прихожей моей квартиры.
Спроси он сейчас, где находится моя квартира, я не выдержала бы и расхохоталась.
— Вам известно, что целитель обязан всегда держать данный знак при себе? — капитан лишил меня возможности повеселиться.
— Известно. Вчера я забыла его переложить.
Он сделал пометку в протоколе допроса.
— Очень опрометчивый поступок, мьесса Ай-Руж. По закону вы не имеете права выполнять свои профессиональные обязанности, не предъявив знак.
Ненавижу таких красавцев: идеально выбритых, отутюженных, строгих и правильных до тошноты, для которых инструкции важнее живых людей. Будь моя воля, наградила бы капитана поносом, чтобы сутки не вылезал из уборной. Но я привычно растянула губы в фальшивой улыбке и промолчала.
— И что вы, мьесса Ай-Руж, делали вчера после двадцати двух ноль-ноль в квартале сиа?
— Оказывала помощь больным.
— Больным? — тёмные, точно подрисованные карандашом, брови капитана сошлись на переносице крыльями хищной птицы. — Откуда в квартале сиа больные люди?
Капитан был слишком молод для своего звания — мой ровесник или чуть старше. Яркие лазурные глаза сердито сверкали из-под густых ресниц, роскошные тёмно-русые волосы красивой волной обрамляли лоб, черты лица казались бы выточенными из мрамора, если бы не ровный золотистый загар и нежный, прямо-таки девичий румянец. Конечно, мьесс капитан не тратил силы на исцеление, не отбивался от патруля, не провёл ночь в сыром и душном изоляторе на жёстком топчане…
— Я задал вам вопрос, мьесса Ай-Руж.
— Простите, — вернулась я в реальность. — Мне показалось, ваш вопрос риторический и не требует ответа.
Лазурь глаз потемнела.
— Вы находитесь в жандармерии, мьесса, а не на философском диспуте. Здесь нет риторических вопросов.
Надо же! Образованный… Раздражение я запрятала поглубже внутрь. Ужасно чесалась кожа, зудела спина, ныл правый висок и безумно, отчаянно хотелось пить. Человеческая половина меня нашёптывала: «Попроси стакан воды, невеликое унижение». Другая часть крови заставила гордо выпрямиться.
— Вам должно быть известно, мьесс, что сиа болеют так же, как и люди. Даже чаще людей. Несколько детей сильно простудились.
Если бы он бросил: «Ну и что?», я не удивилась.
— Это причина нарушать комендантский час?
— Клятва целителя утверждает, что здоровье пациента важнее, чем соблюдение формальностей.
Капитан смерил меня долгим взглядом. Невыспавшаяся, помятая, встрёпанная, в старом плаще и растянутом свитере, я мало напоминала устоявшийся образ целителя с обложки журнала «Роскошь и стиль».
— Как вообще вы вошли, а главное, вышли из квартала — без документов и знака, ещё и после двадцати двух часов?
Рассказывать ему про замаскированный лаз я не собиралась, равнодушно пожала плечами:
— Охрана отвернулась.
— Почему вы не носите с собой паспорт, мьесса Ай-Руж? Раз уж нарушаете закон и разгуливаете по улицам в неположенное время.
Самое обидное заключалось в том, что и паспорт, и знак я носила — постоянно, как предписывал последний указ жандармерии. Но Ай-Мью прибежала за мной, рискуя получить десять ударов кнута за самовольный выход из квартала сиа. В спешке я схватила с вешалки первую попавшуюся вещь и, разумеется, не подумала про документы.
— Паспорт остался дома случайно.
— У вас проблемы с памятью, мьесса? Забыли знак, забыли паспорт, не следили за временем. Сопротивление патрульным тоже следствие ваших проблем?
— Они не представились. Если вас в тёмном переулке хватают и тащат куда-то двое громил, для женщины естественно вырываться и убегать. Что же до сопротивления, — я встала с табуретки, чтобы капитан в полной мере смог оценить мои полтора метра и сорок четыре килограмма. — Вы серьёзно полагаете, мьесс, что патрульным стоило большого труда справиться со мной?
— Вы не разглядели военную форму?
— Поблизости не было фонарей.
Он поднялся — высокий, статный, плечистый. Совершенство во всех отношениях, за исключением гнилой души.
— К сиа прикреплён специальный врач, мьесса Ай-Руж. Нет необходимости без нужды посещать квартал, тем более в неположенное время. Законы принимаются не просто так, а для защиты населения, в том числе и вас. На месте патрульных вполне могли оказаться самцы в гоне, посмотрел бы я, как вам помогла бы ваша сострадательность. Возьмите пропуск. Вы свободны.
Бумагу с печатью и подписью я сжала в кулаке, не веря своему счастью. Заторопилась к дверям и уже на пороге оглянулась:
— За тридцать два года совместного существования людей и сиа, мьесс, не было ни единого случая, когда «самцы в гоне» изнасиловали бы человеческую женщину. Зато девушки сиа регулярно рожают полукровок от гуманных и высоконравственных скотов в человеческом обличье. Сомневаетесь — загляните в статистику.
По лестнице я спускалась так быстро, как только позволяли затёкшие ноги. За дерзкий язык мне грозила не просто ночь в изоляторе.
Люди не желали слышать правду.

***

Ай-Мью прижималась спиной к батарее отопления. На звук открывающейся двери она вскочила. Огромные рыжие с золотыми крапинками нечеловеческие глаза уставились на меня в немом вопросе.
— Живы, — поспешила заверить я и села на кровать. — И твой Се-Лан, и малыши Ай-Лей. Ты успела вовремя.
Сиа подошла, села рядом, обеими руками взяла мою руку и приложила её к своей груди. Туда, где под кое-как намотанными полосами грубой ткани билось сердце — одно из трёх сердец сиа.
— Долго, — она указала на солнце в окне. — Уна в беде?
Человеческий язык давался сиа с трудом. Между собой они общались тихими пересвистами, трелями, похожими на птичьи, щелчками и жестами. Тем не менее все сиа прекрасно понимали нашу речь, а большинство и сносно говорили.
— Уна забыла паспорт и попалась патрулю, — я ласково погладила тонкие гибкие пальцы. — Сама виновата. Пойдём, я провожу тебя.
Она провела ладонью по моей щеке — знак высшей благодарности.
— Уна устала.
— Ничего, я гораздо крепче, чем выгляжу.
Без сопровождения человека Ай-Мью на улице обязательно остановил бы первый же попавшийся патруль. Или хуже: тот гон, о котором походя упомянул капитан, касался и девушек сиа. Раз в месяц они выделяли феромоны, которые, к сожалению, действовали и на людей. А яркая, чуждая красота сиа словно провоцировала мужчин, вытаскивала всё тёмное и мерзкое, что таилось в их душах. Ай-Мью была в самой поре, и возвращаться в квартал одной ей было небезопасно.
Я протянула сиа свой плащ, Ай-Мью понятливо закуталась и спрятала лицо. Мы вышли на улицу. Амьер просыпался рано. Мьессы спешили на работу и по делам, на улицах фырчали автомобили, в булочных собирались очереди из домохозяек, желающих порадовать семью свежей сдобой на завтрак. Открывались мелкие магазинчики и всевозможные мастерские, оживали кафе, официанты сноровисто расставляли дополнительные столы и стулья для тех, кто не прочь выпить чашечку чая по пути на службу.
Погожий, тёплый для конца осени день и мирная суета вокруг только усилили моё дурное настроение. Сначала чудовищные в своей жестокости распоряжения, затем присланные на подмогу жандармам два отряда военных, патрули вокруг квартала сиа, чрезвычайное положение, комендантский час… Что дальше?
Правитель Ольен всеми средствами стремился вытравить из людей доброжелательность к пришельцам. Искоренить память о первом контакте с иномирянами, об их удивительных пёстрых одеждах из необычной, похожей на шёлк материи, о странных устройствах, которые не работали в нашем мире, но свидетельствовали о высоком уровне развития иной цивилизации. Люди привыкали к сиа в обносках, к сиа, низведённым до уровня домашней скотины, к тому, что теперь, словно в средние века, можно было купить человека.
— Уна! — Ай-Мью дотронулась до моего рукава и жалобно повторила: — Уна…
Здоровый бородатый мужик вёл на поводке полураздетую девочку-сиа. Голова девочки была опущена, грива огненно-алых волос потоком стекала на грудь и спину. Полосы тонкой ткани едва прикрывали медь гладкой кожи. Сиа не синели от холода и не покрывались мурашками, но я почти физически ощутила, как мёрзнет эта девочка. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Ай-Мью опять потянула меня и указала на ошейник, цепь от которого мужик сжимал в кулаке.
— Уна…
Щёку изнутри я закусила до крови. Нельзя. Я и так вызывала сильное недовольство тем, что пыталась помешать происходящему безумию. Не будь я целителем, такие вот хозяева проучили бы «наглую бабёнку». Но те же хозяева неслись ко мне, когда их игрушки ломались. Второй целитель в Амьере наотрез отказывался прикасаться к иномирянам, я же, напротив, лечила сиа бесплатно. Девочка-сиа почувствовала наше пристальное внимание и подняла взгляд. Оранжевые, совсем детские глаза глядели на меня безо всякой просьбы, без тени надежды, с пониманием, от которого во мне вспыхнула ярость.
— Мьесс! — мой голос прозвучал на удивление властно. — Уделите мне одну минуту!
Мужик недоумённо обернулся. Я шагнула к нему и вытянула из кармана серебряный круг с воздетыми ладонями — знак дипломированного целителя.
— Чего надо? — угрюмо буркнул мужик.
— Вы знаете, что на улице не более десяти градусов тепла? Ваша спутница практически голая, у неё сандалии на босу ногу. Воспаление лёгких — минимум, что она заработает через четверть часа. Максимум — вы похороните её завтра вечером.
Мудрёные слова вызвали у мужика несвойственный поток мыслей, проступивший на лбу глубокими морщинами.
— Это моя самка.
— Я не оспариваю ваши права. Я как целитель предупреждаю вас, что вашей… — «самке» мой язык отказался произносить. — Вашей сиа срочно нужны тёплые одежда и обувь. Девочка на грани переохлаждения.
Он посмотрел на сиа с таким выражением, словно видел её впервые.
— Так не дрожит ведь.
— И не задрожит. У сиа отсутствуют наши рефлексы защиты от холода. К обеду девочка начнёт кашлять, ночью у неё поднимется жар, утром она не сможет встать, днём провалится в беспамятство, к вечеру наступит смерть.
Горе-хозяин мне не верил. Указ, по которому сиа позволялось купить, словно козу или корову, выпустили всего месяц назад. Об иномирянах люди знали слишком мало — так мало, что у меня порой волосы вставали дыбом. Чудовищное сочетание невежества и суеверий привело к чудовищным же последствиям.
— Больно уж стращаете, мьесса целитель, — мужик дёрнул поводок и направился дальше.
Девочка-сиа безропотно последовала за ним. Который раз за этот чёртов месяц я почувствовала, что клятва не причинять людям вред жжёт меня не хуже раскалённого железа.
— Ле-Рей, — тихо прошелестела Ай-Мью. — Дочка сестры матери.
— Мы что-нибудь придумаем, — беспомощно выдавила я. — Что-нибудь…
— Уна, — ладонь сиа опять погладила мою щёку. — Ты не виновата.
Легче мне не стало.

Глава 2

Высокую бетонную стену вокруг квартала сиа возвели год назад. Тогда мне ещё казалось, что всё происходящее — нелепое недоразумение, которое вот-вот прояснится. Прежний правитель Хитара придерживался нейтрально-осторожной позиции по отношению к иномирянам. Существуют — и ладно, лишь бы не было конфликтов с людьми. Страх после первого контакта к тому времени сменился обычным человеческим любопытством. Сиа держались замкнуто, но не враждебно. За три десятилетия они немного притерпелись к неблагоприятным условиям чужого мира, построили некое подобие посёлка и потихоньку приспосабливались жить с нами бок о бок.
Всё изменилось после прихода к власти мьесса Ольена. В первом же публичном выступлении новый правитель назвал сиа «человекоподобными животными». Дальше — больше: резкому осуждению подверглось отсутствие у иномирян понятия брака. Напрасно горстка учёных пыталась объяснить, что связи между сиа основаны на совершенно иных принципах и в чём-то даже крепче наших священных союзов. Миф о том, что чужакам всё равно, с кем спариваться, невероятно быстро укоренился среди людей. И, конечно же, пресловутый «гон». Сиа начали сравнивать с кабанами, оленями, собаками…
Тридцать два года назад в Амьере из ниоткуда появились двести семьдесят четыре существа. Исследователи? Переселенцы? Изгнанники? Жертвы катаклизма? Они сами не знали. Насколько я поняла из сбивчивых рассказов, перемещение произошло случайно. Никто из сиа не предполагал, что окажется в ужасном холодном мире под лучами бледного жёлтого солнца. Они не были отважными добровольцами, их не отбирали за таланты и особые заслуги. Рядовые обыватели, выдернутые из привычной жизни, заброшенные невесть куда и смертельно перепуганные.
Первым чувством был обоюдный страх. Люди испугались тёмной меди кожи, ярко-оранжевых, как у филинов, глаз, густых огненно-алых львиных грив, нечеловеческой, змеиной гибкости, странного языка жестов и птичьих трелей, молчаливости и отсутствия внешних эмоций. Сиа пришли в ужас от белых гигантов, шумных, крикливых и корчащих рожи. И всё же и мы, и они были разумными расами и, несомненно, нашли бы общий язык — рано или поздно.
Если бы не мьесс Ольен.
Поговаривали — ещё до того, как это стало небезопасным, — что его ненависть к сиа объяснялась банальным отказом. Сиа не знали любви по расчёту, их физиология не позволяла лечь в постель без влечения. Девушка с оранжевыми глазами, что приглянулась молодому честолюбивому биологу, решительно сказала «нет». Через тридцать лет ожесточившийся и мстительный Ольен принял закон, по которому «самки сиа» приравнивались к вещам. Теперь согласия вещи не спрашивали, её покупали и пользовали в своё удовольствие. Цена, конечно, была запредельной. Мне приходилось экономить на всём, чтобы полностью рассчитаться за Ай-Мью с сыном: до нужной суммы не хватало семи тысяч гильенов. Когда я расплачу;сь, то заберу своих сиа из квартала, но к кому попадут остальные?
Высоченная шестиметровая стена виднелась издали, у железных ворот дежурили четверо солдат в военной чёрной форме. Я предъявила паспорт и разрешение на Ай-Мью. Пухлогубый парень, старший в карауле, внимательно изучил и то и другое и махнул рукой — мол, проходите. За воротами я облегчённо вздохнула: придирчивый охранник мог бы проверить списки, по которым Ай-Мью вчера не покидала квартала. В этом случае пришлось бы врать и изворачиваться. За четыре года в Амьере ложь стала неотъемлемой частью моей жизни, неизбежной, словно отвратительное на вкус лекарство.
Дома сиа напоминали хлипкие хижины — ещё один довод в пользу сторонников теории «человекоподобных животных». Сиа не умели строить из камня и с трудом обрабатывали дерево. «Мы забыли, как это, — разводила руками Ай-Нуа, такой простой человеческий жест растерянности и беспомощности. — Наши… у вас нет такого слова… ушли далеко вперёд. Один материал. Аол. Надо — прочный камень, надо — прозрачное стекло, легко дать любую форму, любой цвет. Сейчас мы словно древние предки, словно грудные младенцы. Совсем, совсем ничего не можем».
В квартале царила странная тишина. Хижины казались необитаемы, окна были закрыты ставнями. Лишь у водоразборной колонки две женщины-сиа вёдрами наполняли бочку на колёсах. Одну из них я узнала издали: у Ай-Ней алое пламя волос перемешивалось с чёрными прядями. Сиа темнели в то время, когда люди седели. Завидев меня, она приложила ладонь к груди в традиционном жесте приветствия, я пожелала ей доброго солнца. Вторая сиа, зябко кутающаяся в кусок плотной ткани, подождала, пока мы поравняемся, и коснулась моей руки:
— Сестра.
Из-под обтрёпанного края полотнища глядели оранжевые с зелёными крапинками глаза на бледно-медном лице. В следующий миг Ле-Ула обняла меня. Строго говоря, между нами не было родства, за исключением насилия над нашими матерями. Но этого хватало, чтобы Ле-Ула, как и другие сиа, звали меня сестрой.
— Сестра, этой ночью никуда не ходи, — ласково произнесла Ай-Ней. — И ничего не бойся.
Ай-Мью при этих словах недоуменно посмотрела на неё. Ай-Ней заговорила щелчками, которые я до сих пор не разбирала, Ле-Ула ей подсвистывала.
— Что-то случилось? — забеспокоилась я.
Три сиа переглянулись.
— Священная ночь, — за всех ответила Ай-Ней. — Ночь Сиале.
При упоминании их бога она благоговейно сложила руки на груди, Ай-Мью и Ле-Ула последовали её примеру. Для меня вера сиа до сих пор оставалась загадочной и непостижимой. Сиале одновременно означало и имя бога, и название их народа, их бог существовал в каждом из них, и они все вместе составляли бога… Каждый раз, когда мне рассказывали о Сиале, казалось, что из-за плохого перевода я упускаю что-то очень важное. К сожалению, во мне было слишком мало от сиа и слишком много от человека.
— Хорошо, — согласилась я кротко, — буду сидеть дома. Сейчас проверю малышей, вернусь и отосплюсь за всю неделю.
Сиа радостно закивали и вновь взялись за ведра. Мы с Ай-Мью пошли дальше. Она сделалась взволнованной и рассеянной, но я списала это на мысли о детях. Несмотря на ежемесячно бушующие гормоны, сиа непостижимым образом контролировали рождаемость: у каждой женщины появлялось всего два ребёнка, мальчик и девочка. На мои вопросы о контрацепции Ай-Мью почтительно отвечала: «Сиале».
Каждый раз, устраняя последствия подпольных абортов у легкомысленных жительниц Амьера, я невольно думала: как же хорошо иметь такого заботливого бога! У юной для сиа Ай-Мью пока был только сын. «Дар Эл-Лана», — с гордостью повторяла она. Смешной шестилетний карапуз, хорошенький до невозможности. Вчера я не на шутку испугалась, когда у него и ещё двух малышей поднялась температура. Обычная человеческая простуда могла стать для сиа смертельной.
Женщины с детьми занимали единственное на весь квартал каменное здание, в котором раньше располагался научный центр по изучению сиа. После того как программу свернули, дом передали иномирянам. Зимой в здание с водой, канализацией, и, что намного важнее, дизельным генератором и собственной котельной перебирались все сиа, совершенно не переносившие холода. Сегодня я не услышала привычного шума двигателя, внутри почему-то не горел свет и не работало отопление. Навстречу нам вышла Ле-Лин, старшая из полукровок, рождённых в чужом мире; она говорила на хитарском не хуже меня. Человеческая кровь лишь слегка осветлила её кожу, отчего ещё ярче казалась струящаяся по плечам алая грива.
— Что с генератором? — спросила я её.
— Топливо кончилось, — Ле-Лин на секунду прикрыла глаза. — Новое не отпустили. Сказали, до зимы нас всех распродадут.
Я опустила голову. Смотреть на сиа было невыносимо стыдно. Холодный неосвещённый дом давил. Не улучшило настроение и то, что малыши совершенно поправились. Они повисли на мне и засвистели на всю спальню. Дети остаются детьми даже в самые тяжёлые времена.
— С ними всё в порядке, — сказала я Ай-Мью, пряча лицо.
«В порядке…» Какой тут порядок, когда любого ребёнка в любой момент могли купить и разлучить с матерью? А потом — что будет с сиа потом, когда их распродадут всех?! Иномирян запрещалось вывозить из Амьера, но это мало что меняло. Вряд ли хозяева позволят им общаться, скорее, начнут водить на случку, как быков… Ай-Мью тоже старалась не смотреть на меня, наверное, её одолевали похожие мысли.
— Уна отдыхать, — она погладила моё плечо. — И не забыть про ночь Сиале.
В комнату вошла мать одного из малышей, уважительно поклонилась мне и птичьей трелью заговорила с Ай-Мью. Я поспешила ускользнуть. Квартал словно вымер. Ни один сиа не копался в огороде, никто не выглядывал из окон, у хижин не играли дети. На моей памяти такое было впервые.
Среди полнейшей тишины голоса у ворот я услышала издалека. Ускорила шаг и подоспела к моменту, когда двое военных закончили привязывать к столбу мужчину-сиа с обнажённым торсом. Густая грива полностью закрывала его спину, и один из солдат обрезал волосы сиа ножом. Пухлогубый парень, что проверял мои документы, поигрывал кнутом. Моё появление палачей не смутило.
— Наказание за самовольный выход за территорию — десять ударов, — провозгласил парень.
Кнут со свистом ударил раз, другой, и с каждым ударом во мне что-то рвалось. На третьем я не выдержала:
— Прекратите! Ведь вы же люди, люди!
Меня словно не слышали. В воздухе плыл резкий запах крови, отрезанные алые пряди яркими пятнами пылали на тёмной земле. После десятого удара наступила тишина. Я ринулась к столбу, но тут же была оттеснена.
— Идите отсюда, мьесса Ай-Руж, — палач достал платок и начал заботливо протирать испачканный в крови кнут.
— Но я целитель!..
— Наказанному самцу запрещено оказывать помощь. Он должен усвоить урок.
Сиа висел на верёвках, по медной спине текла кровь. Самая обыкновенная, человеческая, красная.
— Поторопитесь, мьесса, — повторил парень. — Пока я не написал докладную о вашем недостойном сочувствии к нелюдям.
— Они не нелюди, — выплюнула я. — Нелюди — вы.
По щекам текли злые слёзы, я вытерла их рукавом. Бессильная ярость кипела внутри.
— Что я слышу? — вмешался второй военный. — У нас тут несогласие с политикой правительства? Защищаем опасную агрессивную скотину, мьесса?
Пощёчина вышла не такой сильной, как хотелось бы. В моих мечтах мерзавец валился с ног, на деле он даже не пошатнулся.
— Вы арестованы, мьесса, — угрюмо подытожил третий.

Глава 3

Мерзкий скрип ржавой двери изолятора вырвал меня из дремоты.
— Мьесса Ай-Руж, на выход!
Я потянулась и зевнула. Крошечное окошко под самым потолком едва светилось, в углах сгустился сумрак. Мощная фигура надзирателя на фоне ярко освещённого коридора выглядела гротескной куклой из театра теней.
— Быстрее, мьесса! Вас ждёт капитан.
— Подождёт, — отрезала я, растирая затёкшие ноги. — Или вы хотите нести меня до допросной на руках?
Надзиратель промолчал, но подгонять перестал. Встряхнув и надев пальто, я направилась к двери. Прямо, налево, вниз по лестнице, опять налево — за последний год я выучила маршрут наизусть. Капитан стоял у приоткрытого окна. В кабинете вкусно пахло жареным луком и мясом, пустой желудок свело, рот наполнился слюной. Когда я в последний раз нормально ела?
— Мьесса Ай-Руж, — отчеканил капитан и скомандовал провожатому: — Свободны!
Дверь лязгнула. Не дожидаясь приглашения, я села на практически родной табурет посреди комнаты и обхватила себя руками.
— О чём вы только думаете, мьесса! — гневно начал капитан.
— О горячем душе, тарелке супа и нормальной кровати, — предельно честно откликнулась я. — Не обязательно в такой последовательности, душ и суп можно поменять местами.
От моей наглости он не нашёлся, что ответить, а когда заговорил, его голос звучал иначе. Негодование сменилось недоумением.
— Я телеграфировал в Сежью, навёл о вас справки. Вы дочь уважаемого человека, потомственный целитель, и целитель прекрасный. Диплом с отличием, место в лучшей клинике столицы, брак с блестящим перспективным учёным. И после этого — развод, увольнение, нелепое заявление, что вы полукровка! Дальше ещё чище: иное имя, переезд в Амьер, частная практика, выступления против власти, тринадцать задержаний за последний месяц. Вы понимаете, что губите свою жизнь, мьесса Ай-Руж?
— Служители божьи возразили бы вам, что, отказавшись от благ мирских, я сберегла свою бессмертную душу. Ах, простите, у нас же теперь не принято верить в бога! — фальшиво повинилась я. — Торжество науки, прогресс и всё такое. Даже целительство нынче называют не даром творца, а удачной мутацией.
Капитан нахмурился:
— А вы с этим не согласны?
— Да мне, собственно, безразлично, за счёт чего я спасаю жизни. Моим пациентам, не сомневаюсь, тоже. Они с равным усердием поставят свечку богу и вознесут хвалу учёным. Мутация, благословение — главное, что прикосновения моих рук исцеляют.
Он прошёлся по кабинету, вернулся к окну и пошире приоткрыл раму. Свежий вечерний воздух остудил мои горящие щёки.
— Мьесса, ваше сострадание к сиа делает вам честь. Но вы образованный человек и должны понимать, что удержать агрессивных животных в повиновении можно только силой. Да, на первых порах будут перегибы, однако вскоре всё нормализу...
Мой неестественный смех оборвал его на полуслове. Капитан сердито смотрел на меня, а я не могла остановиться — заходилась в истерическом хохоте. Как целитель я диагностировала бы у себя нервный срыв.
— Выпейте воды, — под нос мне сунули стакан.
Зубы клацали о край, я облилась и утёрлась ладонью. Несколько раз глубоко вздохнула и огромным усилием воли подавила истерику.
— Меня приговорят к штрафу или общественным работам?
— Неужели вы не видите опасности? — неожиданно горячо заговорил капитан. — После ваших слов я затребовал информацию. И, кроме подтвердившихся изнасилований самок сиа, прочёл много интересного. Прошло тридцать два года с момента контакта, но сиа до сих пор ведут полузвериное существование. Они не приобщаются к цивилизации, не осваивают механизмов, не занимаются ничем, кроме примитивного земледелия. Научные исследования пришлось прекратить, поскольку сиа не понравилось, что их изучают! Это дикое, неуправляемое стадо, у которого даже вожака нет! При этом они размножаются — и как! Их численность выросла на треть!
Я не сводила взгляда с изящно очерченных губ. Обидно, что такой красивый рот мог повторять столь явный бред. Устало прикрыла глаза. Штраф в пять тысяч гильенов мне платить нечем, значит, сейчас капитан выпустит пар, вызовет надзирателя и вместо изолятора отправит меня в тюрьму, где будут нормальные камеры, койки с матрасами и даже ужин.
— Вы меня слушаете, мьесса?! — возвысил голос капитан.
— Нет, — ответила я, не поднимая век.
Наступила блаженная тишина. Через пару минут её нарушило звяканье пуговиц: капитан застёгивал форменный китель.
— Идёмте.
Поднимаясь, я пыталась подсчитать в уме, сколько раз за день мне велели, просили, предлагали куда-то идти, но всё время сбивалась со счёта.
— Вытяните руки вперёд.
Холодные браслеты наручников на моих запястьях болтались. Казалось, сожми пальцы покрепче — и они соскользнут. Обманчивое впечатление. Капитан взял меня за локоть и повёл: направо, вниз по лестнице, направо, прямо по коридору, затем снова ступеньки лестницы… Опомнилась я во дворе.
— Садитесь, — капитан распахнул заднюю дверцу новенького спортивного автомобиля.
В чёрных лакированных боках машины отражались освещённые окна жандармерии. Отлично, успею подремать в тепле. Тюрьма в Амьере находилась далеко за пределами города, ехать полчаса, не меньше. Я откинулась на мягкую спинку и удовлетворённо вздохнула. Часы на приборной панели показывали… Ого! Половину десятого. На ужин нечего и рассчитывать. Ладно, по крайней мере горячий завтрак мне обеспечен.
— Вы так хладнокровно себя ведёте, словно вам всё равно, куда я вас везу, — нарушил молчание капитан.
— Будь у меня выбор, я предпочла бы хороший ресторан. Но выбора нет, правда? Так зачем понапрасну накручивать себя?
— А если я вас изнасилую, зарежу и выброшу в овраг?
Впервые я поглядела на капитана с интересом.
— Дерзайте. Вы в городе недавно, подсказать безлюдные места?
Машина резко сорвалась с места. От толчка я растянулась на сидении, подумала и решила не менять положение. Удобнее насиловать. Капитан больше не пытался заговаривать, по потолку салона ползли пятна света от фонарей. Минут через пять машина остановилась.
— Выходите.
Мелькнула трусливая мысль: а вдруг капитан не шутил? Загнав её подальше, я вылезла и с деланым безразличием огляделась. Знакомый двор встречал меня полуоблетевшими вязами, сквозь которые уютно просвечивали окошки квартир. Мьесса Флери, закутанная в пушистый клетчатый плед, восседала на балконе в своём любимом кресле-качалке и слегка наклонила голову в знак приветствия.
— Я здесь живу, — вырвалось у меня.
— Поэтому я вас сюда и привёз, — капитан указал на крыльцо. — Ведите.
Дверь передо мной ему пришлось распахнуть. Не из-за галантности, а по причине наручников, которые он с меня снимать не спешил. Так мы и поднялись на второй этаж: я впереди, он следом.
— Ключ, — сурово потребовал он, глядя на замок.
— В правом кармане пальто, — в тон ему откликнулась я.
Нимало не смутившись, капитан залез в мой карман. Замок щёлкнул, и мы оказались в прихожей.
— Проходите, будьте как дома, — съязвила я.
Капитан пропустил сарказм мимо ушей, включил свет, запер входную дверь и осмотрелся. Стало любопытно: какой покажется ему моя квартира? Бежевые обои в еле заметную полоску, белёные потолки и дешёвый паркет были заслугой домохозяйки, как и стандартный набор безликой мебели. Остальное принадлежало мне. Пламенеющие муаровые шторы, такого же оттенка покрывало на кровати и ковровая дорожка на полу, ваза с алыми георгинами, ярко-оранжевая скатерть и апельсинового цвета керамика на полке. На другой полке стояли книги — я привезла их из Сежью. Энциклопедии, анатомические атласы, справочники, старинные учебники по целительству, принадлежащие моему отцу… который не был моим отцом.
— Оранжевый цвет предпочитают уверенные в себе, энергичные и творческие натуры, — без издёвки заметил капитан. — Мьесса Ай-Руж, я лично доставил вас сюда, чтобы убедиться, что по пути вы в очередной раз не нарушите режим. Повернитесь.
Наручники тихонько звякнули, я потёрла свободные запястья.
— Третье задержание — и от тюремного срока вас не спасёт ни редчайший дар, ни хороший защитник, — продолжил капитан. — Можете дать мне слово, что никуда больше не выйдете?
— Пути господни неисповедимы, мьесс, — шутливо поклонилась я. — Вдруг за мной пришлют от умирающего или роженицы? Клятва целителя, знаете ли.
— Вы зря так легкомысленно относитесь к собственному положению. Оно весьма шатко. На вашем деле пометка «неблагонадёжна», сделанная моим предшественником.
— А что стало с мьессом Верн;? — не преминула поинтересоваться я. — Загремел за взятки? Очень неожиданно было сегодня застать в его кабинете вас. Кстати, ежемесячный побор не увеличится? Вы только что прибыли, надо обживаться…
Впервые я видела, чтобы человек буквально потемнел от гнева.
— Вижу, разговаривать с вами бессмысленно. И, хотя это не входит в мои полномочия, я…
Дом дрогнул, словно встряхнулось живое существо. Подпрыгнула и завалилась на бок ваза, разлетелись огненными искрами лепестков георгины, полилась на пол вода. Попадали книги, зазвенели осколки разбитой керамики. С потолка посыпалась побелка, замигали лампочки в люстре, послышались возмущённые вопли соседей. Мне повезло рухнуть на кровать, капитан чудом устоял на ногах.
— Что за чертовщина? — нахмурился он.
Вместо ответа свет окончательно погас, и, судя по кромешной темноте за окном, не только в моём доме, но и во всём квартале. Пропали даже бледные цепочки уличных фонарей. Сквозь незадёрнутые занавески я видела чёрные контуры крыш на фоне чернильного неба с яркими осенними звёздами.
Затем пришёл страх.
Это была какая-то противоестественная, мощная волна панического ужаса, от которой хотелось скорчиться и завыть. Все самые жуткие детские страшилки и взрослые ночные кошмары нахлынули одновременно. Я видела расчленённые тела и разлагающиеся трупы, бурые черепа и чудовищных монстров с оскаленными клыками, меня разрывали на части дикие звери и одновременно я падала в бесконечную пропасть. Языки пламени сжигали мои руки до обугленных костей, я тонула в вонючей липкой жиже, задыхалась от нехватки воздуха и захлёбывалась грязью. Скользкие твари выедали мне глаза, грудь разрывали копошащиеся личинки, от кислоты пузырилась и сползала кожа.
Кажется, я кричала. Нет: я орала, выла, каталась по полу… По раскалённой лаве, морскому дну, зыбкой трясине, острым камням. Всё перемешалось в потоке жути. Вокруг гремело, стонало, рычало и хохотало — то ли забавлялись черти из преисподней, то ли мир крошился вдребезги.
А потом наступило блаженное беспамятство.

Глава 4

Моих губ коснулось что-то прохладное.
— Пей, Уна, пей.
Я глотнула и закашлялась. Со стоном открыла глаза. Обеспокоенное лицо Ай-Мью в первую секунду показалось продолжением кошмара. Глаза сиа светились невероятным алым светом.
— Не бойся, Уна. Тебе ничто не угрожает.
Смысл её слов дошёл не сразу, зато потом догадка заставила мгновенно собраться. Я огляделась. На ковре лежал туго связанный капитан, рот ему заткнули его же галстуком. Кроме Ай-Мью, в спальне находилось трое мужчин-сиа. Одного из них, с рвано обрезанной гривой, я узнала: именно его били кнутом. Он поймал мой настороженный взгляд, приложил ладонь к груди и произнёс на хитарском практически без акцента:
— Добрых звёзд, сестра.
Очевидно, сомнение в доброте происходящего отразилось на моём лице, поскольку сиа добавил:
— Жертв не так много, как могло бы быть.
Алое свечение в его глазах потихоньку угасало. Я посмотрела на часы: половина восьмого утра. «Немного» — понятие относительное. Если планировалось уничтожить сотни тысяч, а погибли десятки — да, могло быть хуже. Ночь Сиале… Все боги и черти на свете, неужели я столько лет так жестоко обманывалась?!
— Я приду позже, — Ай-Мью погладила меня, и я чуть не отшатнулась. — Эл-Лан всё тебе объяснит.
Двое сиа подняли связанного капитана и направились к двери.
— Стойте! — опомнилась я. — Куда вы его понесли?
— Казнь, — хмуро откликнулся юный сиа. — Устрашение. Необходимость.
— Да вы очумели?! — выругалась я и повернулась к Эл-Лану: — Велите его оставить!
— Это твой избранный? — участливо спросил он.
— Нет! Но он только что прибыл в город и ни в чём не виноват!
— Тогда его казнят вместе с остальными солдатами, — покачал головой Эл-Лан. — Люди уважают лишь силу, мы должны показать им, что изменились.
На принятие решения мне потребовалась доля секунды.
— Да, он мой избранный, я его люблю. Позволь ему жить.
Эл-Лан внимательно оглядел капитана. Тот ответил гневным взглядом.
— Хорошо, сестра. Его жизнь теперь принадлежит тебе. Прочих военных, прости, ждёт казнь. Мы сделаем запись и перешлём правителю Хитара. Он должен видеть, что мы не шутим.
Капитан отчаянно рванулся, однако верёвки держали крепко. Через галстук вырывалось сдавленное мычание.
— Ты за него отвечаешь, — продолжил Эл-Лан. — Пусть твой избранный чётко это уяснит.
Он властно засвистел, сиа положили капитана обратно на ковёр и вышли. В прихожей хлопнула дверь.
— Ты осуждаешь нас, сестра, — Эл-Лан сел рядом со мной. — Я вижу это в твоих глазах.
— Если жертва палача сама становится палачом, её не оправдывают перенесённые страдания, — тихо сказала я. — Что вы сделали с Амьером?
— Сиале, — Эл-Лан благоговейно сложил ладони. — Наш бог… твой бог, сестра, — это мы сами. Людям неизвестно подобное. В случае крайней нужды мы сливаем разум, и то великое общее, во что мы превращаемся на время, ищет новый путь. Этой ночью все сиа стали Сиале и Сиале нашёл решение. Люди не хотели нас слышать — мы заставим их слушать. Сиале вернул нам силу, воздействие на человеческий разум дало нам преимущество во времени. Амьер под нашим контролем, мы освободили своих детей, братьев и сестёр, взяли в плен солдат и заняли здание жандармерии. Урок страха запомнит каждый житель города, публичная казнь пленных покажет, что мы не остановимся ни перед чем ради защиты своего народа.
Капитан забился, словно вытащенная из воды рыба. Я смотрела в нечеловеческие оранжевые глаза Эл-Лана.
— Неужели нельзя обойтись без убийства?!
— Мы пытались три десятка лет. Терпели до последнего. Сестра, обещаю: эта казнь будет первой и последней. Сейчас я — голос Сиале, у меня есть право обещать.
— Не надо!.. — мой голос сорвался, пришлось глубоко вздохнуть. — Брат, я прошу, я умоляю! Люди поступали жестоко, но они убивали вас по неведению…
— Сестра! — от голоса Эл-Лана задребезжали стёкла. — Ты не всё знаешь. Спроси у своего избранного об указе семьдесят девять. У нас нет выбора, сестра. Нет.
Он прикрыл ладонью глаза.
— Почему вы не призвали Сиале раньше? — горько выдохнула я. — Когда отношения с людьми не были настолько извращены?
— Шесть раз по шесть десятков, — Эл-Лан тоже тяжело вздохнул. — Необходимый минимум совершеннолетних сиа для того, чтобы объединиться в Сиале. Прости, сестра, даже в критической ситуации мы не животные, чтобы поставить размножение на первое место. Ушло тридцать лет.
Сиа повёл плечом и болезненно поморщился, напомнив о том, что его спина располосована кнутом. Я спохватилась:
— Надо залечить раны, иначе останутся шрамы. Позволь…
— Пусть останутся, — гордо выпрямился он. — Когда мои правнуки поставят мне в вину сегодняшнюю ночь, я поведаю им, как разумное существо истязало другое разумное существо. И покажу эти шрамы, иначе они мне не поверят. В нашем мире, сестра, нельзя издеваться даже над скотиной. И раз мы не можем вернуться домой, придётся создавать подобие дома здесь, на Лернее.
Разговор был окончен. Эл-Лан в последний раз покосился на капитана и вышел. Некоторое время я сидела, бесцельно уставившись на ковёр. Крошки побелки на нём напоминали звёздные россыпи. Так, наверное, выглядело ночное небо в мире сиа — Ай-Нуа рассказывала мне, что оно оранжевое, не синее. Такие разные миры, такие разные традиции… Но и мы, и они были разумными, биологически совместимыми видами — и чем всё закончилось? Ночью ужаса и взаимной ненавистью!
Или люди действительно признают только страх и силу?
Капитан замычал и задёргался, пришлось подняться и выдернуть галстук у него изо рта.
— Развяжите меня! — гневно потребовал он.
— Не раньше, чем вы пообещаете не делать глупостей, — я осмотрела верёвки. Толстые, не возьмут ни ножницы, ни кухонный нож.
— По-вашему, попытаться предотвратить убийство — глупость?! — возмутился капитан и закашлялся.
— Предотвратить — как?
— Не знаю! Но нужно же что-то делать! — он покраснел от натуги. — Не сидеть же, тупо глядя в пол!
— Сколько сейчас в Амьере военных? — я достала из шкафа чемоданчик с инструментами и начала придирчиво перебирать хирургические пилы.
— Два отряда. Вместе со мной восемьдесят человек.
— Восемьдесят, — повторила я, запретив себе дрожь в голосе. — Предположим, вы, неустрашимый герой, помчитесь сейчас подстрекать боеспособное население Амьера на священную битву. Наберёте около сотни жандармов и примерно столько же воинственно настроенных гражданских. Накинем ещё человек двадцать городских пьяниц и дебоширов, которым без разницы, куда девать избыток дурной силы. Затем с этим войском вы отправитесь штурмовать жандармерию. Сиа остановят вас ещё на подходе, после чего казнят солдат. Вы считать умеете, мьесс? Восемьдесят человек или триста?
— Лучше умереть сражаясь, чем стать пособником убийц! — запальчиво заявил капитан.
— Не решайте за всех, прошу вас, — я наконец-то выбрала подходящий инструмент и склонилась над капитаном. — Это самая отвратительная человеческая черта — считать своё мнение непреложной истиной. Лично я думаю, что для вашей же пользы следует ограничить вашу свободу на пару дней, и тем не менее готова освободить вас под честное слово. Вы его дадите?
— Ни за что!
— Ладно, — я поднялась и отложила пилу. — Лежите. Связаны вы на совесть, но кровь циркулирует нормально, онемение конечностей вам не грозит. Пить я вам принесу, поесть приготовлю.
— Ходить мне прикажете под себя? — усмехнулся он.
— Мьесс, я целитель. Во время практики после университета ухаживала за лежачими больными. Целители вообще народ небрезгливый, это вам придётся валяться в… — неистовый взгляд капитана немного пристыдил меня, и закончила я корректно: — Отходах жизнедеятельности организма.
Наступила долгая пауза, воспользовавшись которой я выбросила увядшие георгины, убрала мусор и вымыла пол.
— Вы чудовище, мьесса Ай-Руж, — прорычал капитан. — Взяли самое худшее от сиа и людей. Зверь в человеческом обличье! Жалею, что испытывал к вам симпатию! Надо было отправить вас в тюрьму!
— Угу, угу, — покивала я. — Пить хотите?
— Я не приму от вас ни капли, ни крошки! Отвратительная, циничная, расчётливая тварь! Хладнокровная убийца!..
Я ушла на кухню и закрыла за собой дверь. Капитан продолжал подбирать всё новые и новые красочные эпитеты для описания мерзкой меня. Пусть отведёт душу. Нервное потрясение у всех выражается по-разному, и гораздо проще, когда ты можешь обвинить кого-то постороннего. Когда тебя держат верёвки, а не беспощадная логика. Достав из холодильника уже позавчерашний суп, я разогрела его и доела, не чувствуя вкуса. Затем умылась, привела себя в порядок и вернулась в комнату. Капитан к этому времени утомился и затих.
— Схожу посмотрю, что происходит в городе, — сказала я самым дружелюбным тоном. — Кричать не советую, моя соседка — престарелая мьесса, совершенно глухая. К тому же я запру дверь, а замок крепкий, с наскоку не вынесешь.
Будь капитан целителем, мои внутренности перемололо бы в фарш, таким кровожадным взглядом он меня сжирал. Дожидаться ответа я не стала. На лестничной площадке постояла, выравнивая дыхание. Руки дрожали, противно, мелко. Нужно что-то делать, нужно, нужно, нужно… Хотелось рыдать навзрыд, кого-нибудь проклинать, куда-нибудь бежать, выплеснуть болезненное отчаяние.
Вместо этого я вышла во двор. Стояла удивительная тишина: ни шума моторов, ни музыки, ни голосов, ничего. Амьер словно вымер. Воздух был холодный и чистый, совсем не городской. Спортивная машина капитана одиноко торчала возле подъезда.
— Мьесса Айруж!
С балкона мне махала рукой мьесса Флери. Одежда почтенной вдовы находилась в полнейшем беспорядке, пальто было накинуто прямо на ночную сорочку, волосы торчали во все стороны.
— Счастье, что я вас увидела! Я в панике, ничего не понимаю… По радио передали приказ: сидеть дома, никуда не выходить. Власть в Амьере принадлежит сиа. Это же ведь не розыгрыш, да?
— Да, — подтвердила я. — Мьесса Флери, положение очень серьёзное. Прошу вас, воздержитесь от прогулок и по возможности отговорите остальных жильцов.
— А… — она выразительно оглядела меня.
— Я же наполовину сиа, — ответила я с наигранной беззаботностью.
— Конечно-конечно, — быстро согласилась мьесса Флери.
Таким тоном обычно разговаривают с маленькими детьми или умственно отсталыми людьми. Никто в Амьере не верил, что я полукровка, но целителю, который лечит за полцены, а то и за треть, прощали любую блажь.
— Ах, прошу вас, будьте осторожны! — мьесса Флери потёрла виски. — Как опасно жить на свете! У меня подскочило давление, я едва дышу! Вот увидите, всё закончится сердечным приступом!
Моя домовладелица в свои шестьдесят два года обладала здоровьем, которому могли бы позавидовать тридцатилетние. Поэтому я участливо покивала, простилась и быстро зашагала по направлению к центру города.
Капитан был прав: невозможно бездействовать, зная, что погибнут люди.

Глава 5

Первый пост я встретила на Разночинном бульваре. Мужчина-сиа заметил меня издали и поднял руку в знак приветствия. Я подошла и приложила ладонь к сердцу.
— Доброго солнца, сестра, — удивительно, этот сиа тоже отлично говорил на хитарском.
— Могу я пройти?
— Можешь, — ответил он после некоторого колебания. — Но ты ничего не изменишь.
— Наверное. Только я никогда не прощу себя, если не попытаюсь.
Сиа сделал странный жест — словно гладил что-то вокруг моей головы.
— Понимаю, сестра. Намерения важнее результата. Иди.
Идти по пустому городу было жутковато. Напуганные люди послушно сидели по домам. Лишь раз я увидела, как сиа усмиряют недовольных, не прибегая к оружию или угрозам. На Ключевой улице из подъезда вывалился мьесс в подштанниках и сильном подпитии, который потрясал пистолетом и истошно орал, что он — бригадир в отставке и не потерпит приказов от каких-то ряженых обезьян. Ближайший пост сиа был в конце улицы, в пятистах метрах, если не больше. Но глаза сквернословящего буяна вдруг остекленели и уставились в одну точку, тело обмякло. Рука с пистолетом безвольно опустилась, отставной бригадир превратился в подобие ватной куклы, медленно развернулся и побрёл домой. В этот момент я до конца осознала, что люди больше не хозяева положения, в Амьере так точно. Чем бы ни закончился переворот, с грозной силой сиа теперь придётся считаться.
Напротив жандармерии я замедлила шаг. Улица, на которой располагалось солидное трёхэтажное здание, выглядела мирной и безлюдной. Никто не готовил сопротивление, не собирал отряды. И к лучшему: не будет бессмысленных жертв. Жандармское управление в Амьере старательно держало нейтралитет в конфликтах между людьми и сиа. Когда месяц назад из столицы прибыли военные, они с радостью уступили им власть. Военные же сразу показали, на чьей они стороне. Тот же капитан Верне даже не расследовал случаи жестокого обращения с сиа. «Мне ещё со скотиной разбираться недоставало!» — заявил он в ответ на жалобу о том, что проданные людям сиа заболевают и умирают через неделю-две.
У входа в жандармерию меня перехватила Ле-Ула. Без грубых полос ткани, скрывавших лицо и фигуру, она оказалась удивительной красавицей — рослая, словно человек, но сохранившая пластичность и грацию сиа.
— Ты не должна мешать, сестра. Вспомни, сколько мы вытерпели. Представь, что нас ожидало.
— Да, — ответила я.
— Это взрослые мужчины. Не женщины, не дети.
— Да.
— Подумай, сколько жизней будет спасено в итоге.
— Да, — в третий раз повторила я.
Ула вздохнула — совсем по-человечески:
— Люди безнаказанно творили такое, что порка кнутом по сравнению — ласка. Мы же не собираемся пытать и мучить.
— Просто убьёте, — закончила я. — Скажи, пожалуйста, вчера ты едва подбирала слова, а сегодня свободно говоришь на хитарском. Знание языка тоже дал Сиале?
— Сиале велик и могуществен, — Ле-Ула приложила ладони к вискам и развела руки. — Он может взять умение одного и передать всем, сделать общей память, наградить уникальным даром.
— Как целительство?
— И это тоже, — она внимательно посмотрела на меня. — Но почему ты спрашиваешь? Разве ты не чувствуешь изменений?
— Видимо, во мне слишком мало крови сиа, — грустно улыбнулась я.
— Не может быть! — горячо возразила Ле-Ула и без всякого перехода засвистела на родном языке.
Вероятно, она ожидала, что великий Сиале и мне подарил способность понимать чужую речь. Но, увы, свист и щелчки остались для меня свистом и щелчками.
— Не может быть, — уже не так уверенно произнесла Ле-Ула. — Ты такая же сестра, как и я, и Ле-Лин, и Ле-Ней, и… Почему же мы получили дар, а ты — нет?
— Наверное, я недостойна.
С виду я человек, росла среди людей, до двадцати трёх лет даже не подозревала о своём происхождении. Имя матери я взяла в знак протеста. От сиа мне достались только три сердца. Если бы не эта неоспоримая деталь, я не поверила бы письму отца: изложенная в нём история казалась взятой из дешёвого бульварного романа.
— Нет, тут что-то другое, — покачала головой Ле-Ула.
Она глубоко задумалась, а я воспользовалась её отрешённостью и ускользнула. Пост у входа в жандармерию пропустил меня без вопросов. Не представляю, когда сиа успели, но они перенесли в здание всё своё нехитрое имущество и припасы. Первый и второй этажи приспособили под жильё: полы в кабинетах застелили матрасами, личные вещи аккуратно сложили вдоль стен, малышей собрали в зале для совещаний, а лишние столы оттуда переставили в столовую.
Мне не препятствовали свободно ходить по зданию и заглядывать в комнаты, напротив, знакомые женщины радостно приветствовали меня, дети, особенно те, которых я лечила, подбегали и обнимали. Как никогда остро чувствовалось, что сиа — не люди. Люди праздновали бы победу, сиа деловито планировали дальнейшую жизнь.
— Здесь мы временно, — доверительно поделилась со мной Ай-Луа, пожилая сиа с тёмно-красной гривой. В руках она держала стопку чистых простыней. — За границей Амьера мы вырастим свой город.
— Вырастим? — переспросила я удивлённо.
— Именно. Сиале дал нам способность преобразовывать любую материю в аол. Думаю, дней через шесть-семь мы переселимся.
— Через неделю? — срок показался мне нереальным.
— Или быстрее, — невозмутимо ответила Ай-Луа. — Обязательно приходи посмотреть на процесс, Уна. Это очень красиво.
Она пошла дальше разносить бельё. Прошедшая ночь совершенно переменила сиа. Из беспомощных, растерянных, забитых существ они превратились в уверенных и целеустремлённых. Особенно преобразились мужчины: их движения стали напоминать сдержанность хищника, берегущего силы ради решительного броска. На третьем этаже я уже не встретила ни женщин, ни детей, только посуровевших, предельно собранных молодых сиа. Они переговаривались на своём языке и переходили на хитарский лишь затем, чтобы поприветствовать меня.
Пленных держали в тех самых изоляторах, где я ночевала позапрошлой ночью. Подойти ближе мне не дали. Серьёзный юный сиа на лестничной площадке предупреждающе выставил вперёд ладони: запрещено. Я слышала нестройный гул голосов — взволнованных, негодующих, напуганных, бравирующих. Где-то там был тот пухлогубый солдат, что безжалостно порол кнутом Эл-Лана, и те патрульные, что лапали меня при задержании, и тот хлыщ, что якобы нечаянно врезал мне локтем в бок и швырнул в камеру…
— Вы издеваетесь надо мной?! — послышался возмущённый бас из противоположного коридора, и я невольно свернула туда.
— Нет, привычка глумиться над побеждёнными не свойственна нашему народу, — ответил голос с лёгким акцентом. — Нам нужен посредник, вы, полковник, прекрасно подходите.
— Провалитесь вы в пекло с вашими предложениями! — загрохотал бас. — Чтобы я купил жизнь ценой предательства! Мой дед отдал жизнь ради объединения Хитара, мой отец погиб в войне с Афежией, неужели я запятнаю мундир бесчестным сговором с погаными обезьянами!
Моё любопытство боролось с деликатностью. Любопытство победило: поравнявшись с распахнутой дверью кабинета, откуда доносились голоса, я осторожно заглянула. Полковник, крупный, крепкий мужчина стоял, подбоченясь, в окружении нескольких сиа, из которых я знала лишь Эл-Лана. Бритая блестящая голова полковника возвышалась над алыми макушками сантиметров на тридцать.
— Мы вас услышали, — невозмутимо ответил молодой сиа с особенно густой пламенной гривой. — В таком случае вы отправитесь к правителю в качестве свидетеля. Ваша предвзятость не помеха. Мы не собираемся выстраивать с людьми дружеские отношения или же сотрудничать. Мы ставим ультиматум: вы отдаёте нам крошечный в масштабах Хитара участок земли в обмен на мир.
— Что, будете питаться насекомыми и ягодками? — расхохотался полковник. — Чисто обезьяны! Мир они обещают, ну-ну! Да послезавтра из Сежью подойдут войска и сотрут вас в порошок! Чем вы собираетесь сражаться — своими хилыми лапками?
— Нет, мьесс, — заговорил Эл-Лан. — Мы вообще не собираемся сражаться. Сражаться будете вы — как марионетки в руках кукловода. Расстояние, на котором мы можем управлять вами, около двух-трёх километров. Какова дальность выстрела из вашего оружия? Двести-триста метров? Вы перебьёте друг друга раньше, чем разглядите нас в прицел.
— Не верю! — вспыхнул полковник. — Всё вы врёте, обезьянки болтливые!
— Мы устроим вам демонстрацию, обещаю, — вставил сиа с суровым мрачным лицом и тёмно-медной прядью, спадающей на лоб. — У нас семьдесят восемь пленных, достаточно, чтобы показать, на что мы способны. Не верьте нам на слово, мьесс, верьте своим глазам. Можете пока отдохнуть, за вами придут часа через три.
— Стойте! — полковник вытер потный лоб. — Вам, обезьянам, этого не понять, но ваши пленные — мои солдаты. Я несу ответственность за своих ребят и предпочитаю умереть вместе с ними. Коли вам так нужен свидетель — возьмите взамен меня любого из офицеров.
— Почему же не понять, — Эл-Лан приложил руку к плечу и плавно отвёл в сторону. — Честь и долг придумали не на Лернее. Сами выберете человека, который вас заменит.
— Капитан Рекре, — не задумываясь ответил полковник. — Нэлор Рекре. Он образованный парень, ему вы не запудрите мозги своим враньём. К тому же… — здесь говоривший запнулся. — У Рекре невеста в положении. Плохо, если ребёнок так и не увидит отца.
— Плохо, — согласился молодой сиа. — Что ж, будь по-вашему, мьесс, идёмте к пленным.
— Уберите верёвку, — полковник вскинул голову. — Я не сбегу. Не брошу своих ребят.
Он направился к выходу, сиа еле поспевали за ним. Меня полковник чуть не сшиб с ног, сердито оглядел и презрительно бросил:
— Служишь за деньги или услуги? Продажная тварь!
От неожиданности я не нашлась что ответить и лишь отступила в сторону. Мрачный сиа последовал за пленным, мне достался строгий взгляд Эл-Лана:
— Кажется, мы обо всём договорились, сестра.
Я покачала головой:
— Ты говорил, брат, я слушала.
Молодой сиа нетерпеливо повёл плечом, роскошная грива пошла волнами:
— Сестра, у нас нет времени на пустые разговоры!
— Эл-Мин, не горячись, — одёрнул его глас Сиале. — Что ты хочешь сказать нам, сестра?
— Что вы неверно понимаете людей. Да, они зачастую признают только силу, но поражения делают их крепче. Сплачивают против общего врага. А таким врагом непременно станут изверги, казнившие восемь десятков молодых парней.
Эл-Лан внимательно смотрел на меня. В какой-то момент мне показалось, что вокруг его головы сгущается фиолетовое облако. Пришлось зажмуриться: когда я открыла глаза, облако исчезло.
— Если мы не докажем серьёзность наших намерений, с нами не будут считаться.
— А если вы убьёте пленных, вас навсегда возненавидят.
— Пусть, — после раздумья произнёс Эл-Лан. — Тридцать два года мы старались жить в мире с людьми. Смирение приравняло нас к скотине, которую продают и покупают.
— Страх сделает из вас монстров, которых необходимо уничтожить.
— Нас и так решили уничтожить! — вмешался Эл-Мин. — Любое живое существо люди оценивают лишь с точки зрения пригодности для их нужд. Сиа признали непригодными и опасными, обрекли на медленное вымирание!
Вокруг его гривы словно вспыхнуло пламя. На сей раз игра в жмурки не помогла: я отчётливо видела красный ореол. Это было очень похоже на контролируемое зрение целителя, и я привычно приглушила фон. Ореол исчез. Сморгнув, я вернула фон: ореол возник снова. Переведя взгляд на Эл-Лана, я вновь увидела чёткую фиолетовую оболочку, к которой теперь добавились оранжевые тона. Та-ак…
Всё-таки дар Сиале я получила.