16. Новый царь

16. НОВЫЙ ЦАРЬ. В 1112 году умер волынский смутьян Давыд Игоревич Дорогобужский. Его стол достался зятю Мстислава Новгородского, сыну великого князя, Ярославу Святополковичу, успевшему уже к этому времени прославиться двумя крупными победами над строптивыми ятвягами, не пожелавшими платить Киеву дань.

В том же году престарелый венгерский король взял в жены дочь Владимира Мономаха Евфимию. Этот династический брак вскоре распался. Евфимия довольно быстро понесла, чем несказанно удивила своего старого мужа, который, очевидно, уже ни на что подобное способен не был. Обвинив супругу в неверности, король вернул ее отцу, и вскоре на свет появился мальчик, получивший имя Борис.

В 1113 году в Киеве умер великий князь Святополк Изяславич. За два десятка лет своего правления он не сделал ничего такого, за что благодарные потомки смогли бы после отметить его в бесконечной череде великих князей, чтобы кто-нибудь через века смог о нем сказать: «Как же, как же! Был такой, помню! Да это же тот самый, что сделал то-то и то-то». Личность действительно была довольно серая. Но, что поделаешь? Не всем же быть Вещими Олегами и Мудрыми Ярославами. Пройдут века, и мы вспомним Святополка лишь как одного из современников великого Владимира Мономаха и легендарного Нестора Летописца, как раз в те годы закончившего главный труд всей своей жизни – «Повесть Временных Лет». Князь и летописец – два символа одной эпохи, эпохи, когда на Руси еще встречались государи, способные ставить общественные интересы выше личных трагедий и амбиций, и летописцы, писавшие историю родной земли не столько пером, сколько сердцем. Мономах творил историю, Нестор ее описывал, а Святополк просто жил как умел, как поступало тогда и как поступает ныне подавляющее большинство людей. Поистине Великим он так и не стал.

Последние годы правления великого князя Святополка Изяславича ознаменовались неуклонно нарастающим напряжением во всех без исключения слоях древнерусского общества. Вызвано это было в первую очередь победоносным наступлением князей, бояр, дружинников и духовенства на крестьянские земли и на доходы смердов и ремесленников, путем захвата общинных земель, увеличения числа поборов и повышения налогов. Огромные массы крестьян разорялись и были вынуждены идти в кабалу к знати или под большие проценты занимать деньги у ростовщиков. Ростовщичеством в ту пору занимались князья, бояре, иудеи и, даже, монастыри. Самым жадным и жестоким кредитором был, конечно же, сам великий князь Святополк. Многие тогда по его милости пошли по миру. Ко всем этим тяготам прибавлялись разорительные междоусобные войны и регулярные опустошительные набеги половцев, средства на борьбу с которыми так же выбивались из нижних слоев общества. Война великого князя с Волынью и Галицией прекратили подвоз в столицу соли, а очередной неурожай привел к нехватке хлеба. По всей стране воцарился жесточайший голод. Крестьяне ели липовые листья, кору и мох. В столице цены на продовольствие взлетели в несколько раз. В довершение всех бед сгорел киевский Подол, а вслед за ним легли пеплом ремесленные кварталы и в других городах. Это странное совпадение породило в народе слухи о поджогах, имевших целью запугать чернь и отвратить ее от мысли бунтовать. Страна сидела на пороховой бочке, готовой взорваться в любой момент, а тут вдруг великий князь Святополк возьми да и помри, да еще таким загадочным образом.

15 апреля 1113 года Святополк от начала до конца отстоял пасхальную службу, затем принял участие в праздничном пиршестве, был при этом бодр и весел, но после обеда ему стало немного не по себе, и он решил прилечь. Утром великий князь уже не проснулся. По городу немедленно поползли слухи об отравлении. Масла в огонь подлило и то, какую неожиданную активность проявили вдруг киевские бояре: Святополк еще, даже, не был погребен, а они уже сцепились в борьбе за его трон. Наибольшую расторопность при этом проявил воевода Путята, ратовавший за приглашение в Киев Олега Черниговского. Сторонники Мономаха тоже не сидели, сложа руки. Их гонцы немедленно помчались в Переяславль звать Мономаха на киевский стол. Боярская верхушка спорила, срываясь на крик, таскала друг друга за бороды, хваталась за мечи, а подольские погорельцы тем временем уже вовсю начинали закипать. По мнению историков, слух о том, что именно Путята спалил Подол, пустили в народ сторонники Мономаха, желавшие таким способом ослабить черниговскую партию. Маленькая невзрачная искорка упала на пороховую бочку, и раздался оглушительный взрыв. Огромная толпа киевлян, вооруженная косами, палками, топорами и вилами, разнесла по бревнышку дом Путяты и пошла громить дворы бояр и богатых ростовщиков, особо не разбирая, кто тут за Мономаха, а кто за Олега. Еврейские купцы и ростовщики пыталась укрыться в синагоге, но их быстро нашли и изрядно поколотили. По призыву митрополита в Софийский Собор немедленно начали сходиться священники, бояре и дружинники. Их решение было однозначным – звать в Киев Мономаха. Только он мог погасить пламя мятежа. Послы киевские прибыли в Переяславль, но Мономах неожиданно уперся. Как и все он прекрасно понимал, что у Олега Черниговского прав на киевский престол больше чем у него, а значит – снова война, смута, разорение. Меж тем, восстание в Киеве продолжало набирать обороты. На следующее утро народ снова высыпал на улицы. Бурлящая толпа окружила княжеский дворец, другая толпа направилась в сторону Печерского и Вырубицкого монастырей, грозясь перебить тамошних монахов – известных на всю округу ростовщиков и мздоимцев. В окрестных селах поднялись против своих хозяев смерды, закупы и рядовичи, холопы повсеместно отказывались подчиняться своим господам, должники с дубинами и ножами гонялись за кредиторами и били их без жалости. Киевская верхушка, понимая, что теперь вопрос стоит о жизни или смерти всей столичной аристократии, в экстренном порядке снарядила в Переяславль к Владимиру Мономаху новых послов с отчаянным призывом: «Иди, князь, в Киев: если же не придешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских или евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри».

20 апреля 1113 года переяславские полки вступили в Киев. Вид грозных Мономаховых дружин, а так же слух о том, что Мономах идет наказывать ростовщиков, произвели на горожан должное впечатление. Беспорядки в городе начали стихать. Через несколько дней, после совещания с боярами и духовенством, Владимир Мономах дал Руси новую редакцию «Русской Правды», названную «Устав Владимира Всеволодовича». Ее положениями были значительно сокращены проценты, которые можно было взимать с должников, что резко ограничило произвол ростовщиков. «Устав» несколько облегчил положение смердов, закупов, рядовичей. Были, наконец, четко сформулированы источники холопства: их число свели до минимума. Например, нельзя было превращать в холопа человека получившего в долг еду или какую-либо вещь. Эти реформы несколько снизили накал страстей в обществе. Да и сама фигура Мономаха пользовалась в народе неподдельным авторитетом. Впрочем, выполнить одно из главных требований киевлян – выселить из города иудейских ростовщиков, Мономах отказался.

Русь могла теперь вздохнуть свободно. Пока Владимир Мономах сидел в столице, стране была гарантирована внутренняя тишина и надежная защита рубежей. Олег и Давыд Черниговские общему желанию видеть Мономаха на киевском столе не противились и свои права на великое княжение уступили ему без каких-либо возражений.