Квестер. Часть 2. Глава 14

Нестерпимый вой насосов, подающих жидкий азот в систему охлаждения процессоров Суперкомпьютера внезапно стих. Дремавший Фред Ласки аж подскочил в своём кресле от неожиданно наступившей тишины и немедленно бросился к монитору. С первого же взгляда на карту Бестерленда он понял, что «Сьюппи» избавился от очагов нестабильности и перестраивает мозаику «восьмиугольников», из которых состояла «Лучшая земля», чтобы закрыть образовавшиеся пустоты. Некоторую напряжённость и завихрения в поле эта операция, конечно, вызывала, но по сравнению с прошедшим «земляными цунами» это были пустяки. Ласки приказал связаться с руководителями всех уровней и сообщить им новость. Тревогу он объявлять не стал – инструкция позволяла в случае ожидаемых событий ограничиваться срочным информированием. Но, к его удивлению, многие учёные пришли в Центр Управления – лично убедиться в произошедшем.
 
Они засыпали сотрудников, обслуживающих «Сьюппи», кучей вопросов, сняли огромное количество данных и отбыли в свои лаборатории их обрабатывать. Но ещё больше удивило Фреда Ласки то, что Чарли Грубер, их самый главный шеф, который в последние дни просто глаз с Бестерленда не сводил, получив сообщение, никак на него не отреагировал. То есть, за исключением обычного «понял, спасибо», Ласки ничего не услышал. А ведь новость была существенной!

Фред Ласки не знал тогда ещё, что у Чарлза Грубера с недавнего времени появился очень весомый повод отложить в сторону текущие дела Бестерленда. Очень-очень весомый повод.

***

Касьянов наконец-то подкопал почву под своими придавленными сосной ногами и освободился. Времени на это ушло порядочно, уже начинало темнеть. Во время работы он мало обращал внимания на происходящее вокруг и, встав на ноги, обнаружил, что за ним внимательно наблюдают. На «спирали», витки которой ещё видны были в наступивших сумерках, неподвижно стояло несколько человек обоего пола, а в руках одного из мужчин Касьянов увидел свой собственный «луч». Дуло делейтора смотрело ему в живот. Касьянова охватила дрожь, но он переборол её, насколько смог, и достаточно уверенным голосом спросил:
– Вы кто такие?
– Сам-то кто? – был ответ.
– Человек, – ответил Касьянов.
– Мы тоже не фазаны, как видишь! – зло ответил тот же голос.
– Вижу, не слепой! – сказал Касьянов, абсолютно не зная, что сказать, но решив потянуть время, авось что-то и произойдёт.
– Откуда пришёл? – голос наконец-то спросил что-то конкретное.
– С востока.
– С тобой был ещё кто-нибудь? – продолжался допрос.
– Никого. Один я, – солгал Касьянов, а сам подумал: «А может, и в правду, один – охрана-то моя куда-то подевалась!»
– Иди сюда, – приказал голос. – Только без фокусов! Учти – после того, что ты натворил, ты, можно сказать, уже труп. Так что церемониться не будем!
«А чего ж тогда вы до сих пор ждали и не стреляли, уроды?» – подумал Касьянов, медленно шагая к «спирали» с поднятыми руками. В это время слева и справа в кустах раздался шорох и до боли знакомый бас Борьки Круглика прокричал:
– Эй, сявки, оружие на землю, а то всех перестреляем!

Окончание фразы потонуло в треске автоматной очереди, пущенной поверх голов неизвестных. Несколько человек попадали наземь, а тот, у кого был «луч»… Касьянов успел заметить характерное движение стволом и ничком упал в кусты. Через мгновенье ярко-жёлтые лучи осветили темнеющий воздух между сосен и начали сжигать всё живое за его спиной. В ответ вновь затрещали автоматные выстрелы. Касьянов перевернулся на спину и, весь дрожа, следил за лучами, летящими «туда», и ответными пунктирами трассирующих пуль. Слева, справа хрустели ветки, сигнализирующие о перебежках бойцов его охраны, из новых мест снова слышались выстрелы «калашниковых», и туда незамедлительно летели «лучи». Бой продолжался недолго, «трассеров» становилось всё меньше и меньше. К Касьянову подобрались двое: Борька и молодой татарин Марат, упали рядом. Борька зашептал:
– Пахан, уходим! Перещёлкают они нас, как котят! Давай ползком назад, а там, в темноте – не увидят!
– Давай!

Они стали отползать назад, ежесекундно ожидая прямого попадания «луча». Где-то впереди кто-то ещё отстреливался из автомата, но недолго. Луч ядовито-желтого света пролетел навстречу «трассеру», в кустах ярко вспыхнуло, и выстрелы прекратились.

Борька сетовал шёпотом:
– Дураки мы, не сообразили, что стрелять не надо было: в потёмках подобрались бы к ним, да и разобрались бы в рукопашную! Нет, нашему брату только дай пострелять! А тут, блин, игрушка посильней «калаша» нашлась! Это ж ведь «луч», Пахан – такой же, как у тебя? – Борька оглядел Касьянова, ища, видимо, его луч. – Или твой это, а, Пахан?
– Откуда я знаю, мать твою! – прошипел Касьянов в ответ. – Нашёл время спрашивать, идиот! Ноги надо уносить быстрее, а он допрос устроил!

Борька заткнулся и пополз быстрее. До больших сосен, за которыми можно было спрятаться, оставалось совсем немного, но тут Марат зацепил ногой ствол молоденькой ёлки, вырванный «цунами», и еле державшийся на ветвях соседних деревьев. Ёлка зашумела, падая, и это вызвало целый сноп огня со «спирали». Первые лучи зажгли крону рядом стоящей сосны, и яркое пламя осветило всех троих, в этот момент как раз перелезающих через груду поваленных деревьев. Тут же с дула «луча» сорвалась ещё одна жёлтая «пуля» и угодила в Марата. Тот вспыхнул ещё ярче, и беглецов стало видно, как на ладони.

Следующего луча Касьянов дожидаться не стал. Он схватил Борьку и, повернув его, прикрылся своим лучшим охранником, как щитом. Не ожидавший такого от Пахана, Борька замешкался, завертел головой и… получил свою порцию смертельного света. Его вспышка отбросила Касьянова и он лихорадочно пополз вдоль поваленных ёлок и сосен, плача и бормоча от испуга «Господи, пронеси, господи, пронеси…». Один луч зажёг кучу сосновых стволов сзади, другой – спалил куст впереди... Ослепленный ярким пламенем и страхом неминуемой смерти, Пахан, как только мог, вжался в землю и накрыл голову руками в ожидании третьего…

А третьего так и не случилось. Весь лес вдруг осветился голубым огнём, идущим откуда-то из-под земли, изгибаясь хитроумными зигзагами, меж деревьев быстро побежали искристые дорожки, в мгновенье ока окружившие  «спираль», и она, внезапно вспыхнув сотнями факелов, … исчезла. В это время «солнце» Бестерленда погасло, и наступила полная тьма.

  Касьянова ещё долго била дрожь, он лежал, забившись меж двух поваленных сосновых стволов, боясь подняться. Тьма и тишина окутали его, напряжение росло, и оказалось, что страх способен утомить даже неутомимого цифроклона. Глаза Пахана закрылись, и он впал в глубокий сон.

***

Три друга шли по равнине под быстро темнеющим небом. Двигаясь на север, они придерживались направления «поперек наклона травы», как учил их Филгудыч. Это был один из способов ориентирования в этом мире.

Зная некоторые хитрости, в Бестерляндии было достаточно просто определить стороны горизонта – всё в Новом мире имело направление с запада на восток: течение Реки и мелких ручейков, наклон травы, движение облаков (они двигались и изменяли форму, хотя ветра в Бестерленде не было), «рост» мха на деревьях (вероятно, благодаря невнимательности ландшафт-дизайнера, он находился с западной стороны, вопреки земному, указывающему на север) и многое другое. Старик часто рассказывал и показывал «райцам» эти нехитрые способы ориентирования, и они хорошо запомнили его уроки. Ночью же можно было идти по звёздам: на небе Бестерленда сияло множество звёзд, но отчётливее всех видно было четыре: голубую, указывающую север, красную – южную, белую, обозначающую запад и жёлтую, сияющую на востоке.
Однако ночью обычные путешественники-по-неволе: бродящие по Бестерленду «шальные» цифроклоны, как правило останавливались – сказывалась земная привычка. Да и страх перед неизведанной страной вернее всяких привычек прекращал движение с заходом солнца. Хась, Гласс и Док решили идти и ночью. Во-первых, у них было самое мощное в этом мире оружие, а во-вторых, после двух сражений с «чистильщиками» и «земляного цунами» их вряд ли что-то могло напугать. Поэтому, найдя на небосклоне голубую звезду, три друга устремились прямиком на её призрачно-немерцающий свет, благо под ногами пока была равнина.

***

Гласс шёл за Хасем, замыкая колонну. Путники молчали, наговорившись за день, и это давало свободу мыслям. Глядя на качающийся за Хасевой спиной делейтор, вспоминая, сколько жизней было положено за него, Гласс стал размышлять о судьбах: своей, Земли, Бестерленда, людей, цифроклонов, цивилизаций, и… о смерти.

«Вот на Земле…, – рассуждал Гласс, – там понятно, почему убивают: всем нужна еда, всем ненавистен страх, все хотят иметь собственность, власть, все испытывают социально-психологические стрессы, любят, ревнуют…, но не всем дано то, что хочется иметь, и не все могут избавиться от того, что иметь не хотят. Вот и убивают: втихомолку, по одиночке, в тёмном углу, или открыто, пачками – в войнах, при терактах или в техногенных катастрофах. Но здесь-то почему убивают, в Бестерленде, где нет денег и необходимости их иметь, нет работы и необходимости работать, нет власти, семьи, секса, расовых и национальных конфликтов? Ведь в Бестерленде не надо ни за что бороться, не надо никого устранять ради достижения собственной цели, в Бестерленде нет выгоды от смерти, здесь нет ничего, из-за чего на Земле происходят убийства…? А убийства – есть! Значит, Бестерленд, эта «Лучшая земля» – совсем не Новый Мир, каким он замышлялся, а продолжение Мира Старого? Значит, и здесь есть повод для нажатия на курок!»

– Какой?
– Что «какой?» – удивлённо обернулся Хась – Ты о чем, Глазик?
– Да… так, ни о чем. О своём задумался. – Гласс даже не заметил, что вопрос самому себе он задал вслух.
– А! Ну-ну! – понял Хась, внимательно вглядываясь в тусклом свете в грустные глаза Гласса – Смотри только, не шибко задумывайся! А то не хватало нам тут ещё первого цифрового сумасшедшего, сrazy digital, бляха!
– Ладно, ладно: пошутил и будет! Всё норм! – наконец внятно ответил Гласс и Хась, удовлетворённый тем, что друг ещё в своём уме, отвернулся.

Док в полголоса затянул какую-то песню и прибавил шагу, Хась, подпевая, припустил следом. Гласс не отставал. Быстрый темп ходьбы в сочетании с темнотой и тишиной ещё сильнее понуждали думать. Мысли бурлили в его голове неистовой симфонией, казалось, они даже освещают траву вокруг. Образы и судьбы проносились, как метеоры, в его сознании: Тюлефан, Тестер, Мэни, Омар… Хась, Док, тот «чистильщик», которому он орал «GIVE ME A GUN AND GO OUT!», другой «чистильщик», так и не успевший разрядить в него свой делейтор, земные друзья и подруги, родственники, знакомые…, и все они звали его, показывали, куда идти, и он шёл: в гору, в гору, в гору, всё время в гору,… голова опущена, пот градом, и ничего не видно, кроме красной пыльной дороги, а они стоят по краям её и кричат, а что кричат – он не может понять, потому что они кричат вразнобой и на разных языках, но кричат что-то такое, о чем хорошо знают, о чем хотят сообщить ему…
А почему он идёт с опущенной головой, глядя на эту бесконечную красную пыльную дорогу, глядя себе под ноги?

Потому, что на плечах у него – огромная тяжесть, которая не даёт ему разогнуться.
А что это? Что он несёт на плечах, что отдаётся дикой болью в спине? Крест, как у Христа? Камень, как у Сизифа? Шпала, как у Павла Корчагина? Трудно сказать, он не видит, что это... Но это что-то очень тяжёлое, жёсткое и неудобное. И, в общем, не нужное, чужое… То, что он несёт, вызывает странные желания и чувства: он хочет бросить его, но боится уронить, и при этом – понимает, что оно никуда не упадёт. Так что же это? И есть ли конец у этой жуткой красной дороги в гору? И о чем ему хотят сказать люди, стоящие по обочинам?

Бум! Гласс врезался в спину внезапно остановившемуся Хасю.

– Э, полёгче, брателла! – воскликнул недовольный Хась. Гласс обошёл его и оказался на краю глубокой пропасти, которая пересекала равнину надвое. Глянув вниз, он спросил у Хася:
– А где Док?
– Ищет спуск. Но, думаю, лучше нам остановиться здесь. Кто знает, что там, в этой пропасти! – Хась развернулся в темноту и сказал негромко:
– Эй, Док! Двигай назад! Привал делать будем!
– Иду! – отозвался Док, и стало слышно, как он движется на голос. – Нету здеся спуска, а прыгать боязно – вдруг в пустоту угодим… Привал, однако. Спокойной ночи, малыши!



Продолжение:http://proza.ru/2025/10/24/1428