Табуретки

Он открыл окно и словно сигаретой, с наслаждением,  затянулся вкусом короткого мурманского лета. Над городом висел рассеянный свет, какой бывает только здесь — белёсый, без теней, как будто солнце устало за полярным кругом.

Он только что закончил все дела по дому и думал про отпуск. Две табуретки стояли в углу комнаты, где он их оставил после того, как чинил полку. Высокая и низкая, из светлого дерева, без лака. Они пахли пылью и временем, и стояли твердо, как старые солдаты.

Мария вошла в комнату и  споткнулась о низкую табуретку. Она чуть не упала, едва успев схватиться за косяк двери.

— Опять эти табуреты! — сказала она, и голос её задрожал. — Я же просила тебя убрать их. Сколько можно спотыкаться? Выброси их наконец.

Он не повернулся, глядя как ветер гоняет по асфальту пакет из-под молока. Почему-то  нравилось, что купил их не специально,  просто так, на рынке у старика, который молча взял деньги и кивнул. Табуретки были простыми, сделанными для жизни.  Не для красоты.

— Они нужны, — тихо сказал он.

— Для чего? — голос Марии стал тише. — Для того чтобы я ломала ноги? Чтобы пыль собирать? Посмотри на них. Старые, некрасивые.

Он подошел к табуреткам и провел ладонью по шершавой поверхности. Вспомнил, как стоял на них, когда вешал полку для её книг. Как доставал с антресоли её чемодан, когда она собиралась к матери. Как менял лампочку в прихожей, когда она боялась упасть со стула.

— Они надёжные, — сказал он. — Простые.

— Купим новые. Те, что складываются. Современные.

Он покачал головой. Новые сломаются. А эти — нет. Они были как часть дома. Как старые друзья, которые всегда готовы помочь.

Мария вздохнула и вышла из комнаты. Он слышал, как её шаги затихли в коридоре.

О высокую табуретку Мария споткнулась на следующий  день, утром. Он услышал сдавленное «ой» из комнаты. Когда она вошла на кухню, на её ноге уже проступал фиолетовый синяк.

Она всегда быстро покрывалась синяками. Стеснялась их. Даже в жару она часто носила длинные юбки. А хорошей погоды в их жизни было мало. В прошлое лето, когда они ездили на три дня в Сестрорецк, она всё время сидела в воде, не выходя на берег. Говорила, что холодная вода приятна. Но он знал — она скрывала синяки на бедрах.

За завтраком она сказала: «Выброси их, а?» Не глядя на него, намазывала масло на хлеб. Он пил кофе и молчал. Потом вдруг понял: он давно не думал о том, как она ходит по дому. Не замечал, как обходит мебель. Перестал предугадывать её движения.

После завтрака он взял обе табуретки. Отнес их на балкон, где хранились старые вещи. Поставил за чемоданы, там, где она никогда не заглядывает. Пусть лучше сам будет дольше ходить через всю квартиру, когда нужно что-то достать с верхних полок. Лишь бы у нее не было новых синяков.

Вечером она прошла мимо, вернувшись с работы. Увидела пустой угол. Ничего не сказала, только положила руку ему на плечо. Легко, на секунду.

Он смотрел в окно. В этом году они решили отдыхать на Имандре. Если повезет с погодой. Если она захочет надеть купальник. Он представил её выходящей из воды — смеющейся, не прикрывающей ноги руками.

Потом подошел к балконной двери. Проверил, надежно ли стоят табуретки за чемоданами. Да, она не споткнётся...