Старый Тобольск. Будни и праздники 5

                Рождение

          В традиционной культуре родильный обряд является продолжением обряда свадебного. Наступление беременности скрывали до последнего, чтобы «не сглазили» женщину и ребенка.
          Правила поведения по отношению к беременной женщине ориентировались на то, чтобы ребенок родился здоровым, со спокойным и добрым нравом. Ведь именно крепкое здоровье и выносливость, а также уравновешенный характер были необходимы для жизни в Сибири.
          Будущую мать старались оградить от всевозможных опасностей. Так, если муж был в отъезде, молодой женщине советовали подпоясываться его поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы «сила» мужа охраняла, оберегала жену.
Повсеместно существовало поверье: если женщина хочет родить красивого младенца, ей стоит смотреть на самого красивого ребенка. На калек и больных смотреть запрещалось, поэтому, подавая милостыню, беременные отворачивались или закрывали лицо платком. Беременную женщину стремились оградить от огорчений и переживаний: не отпускали одну в лес, не разрешали участвовать в похоронах, не позволяли смотреть на забой скота и т.п.
          В старину родовспоможением занималась повивальная бабка — повитуха. Обычно это была женщина в годах, умудренная опытом, получавшая за свое занятие вознаграждение. Повитухой могла быть только женщина безупречного поведения, никогда не замеченная в неверности мужу.
          В старинной Сибири женщины рожали, стоя на коленях, руками опираясь на край стула, лавки или стола. На спину укладывали только первородящих.
Если роженица мучилась двое или трое суток, просили священника отворить в храме Царские врата и отслужить молебен перед иконами Божьей Матери «Троеручица» или «Федоровской».
          После рождения ребенка роженица чаще всего садилась таким образом, что новорожденный лежал у нее в ногах. В этой позе женщина оставалась до того момента, пока не отпульсирует пуповина. Пуповину перерезали на два пальца, перевязывали суровой ниткой. В крестьянской среде перерезание пуповины – это еще и наделение новорожденного полом, поэтому часто пуповину девочки пересекали на веретене, а пуповину мальчика – на топорище.
          После этого ждали отделение последа. Если послед не появлялся через полчаса после родов, это считалось дурным знаком, а если проходил час – значит дело совсем плохо. В этом случае повитуха начинала принимать меры для отделения последа, используя акушерские приемы. После выхода послед заворачивали в тряпку и «хоронили» – зарывали в каком-нибудь сокровенном месте, которое не могла попрать нога человека, например, в подполье дома. Иногда послед хоронили под корнями дерева, растущего в углу двора.
          По некоторым приметам определяли, будет ребенок жить или умрет. Если ребенок при рождении закричал, то будет жить, если смолчал – скоро умрет. Если новорожденный «красный» – будет жить, если бледный, то скоро умрет.
Особое значение уделяли также обмыванию новорожденного. Иногда в едва нагретую воду клали серебро для очищения и, чтобы ребенок рос богатым. В деревнях после родов бабка-повитуха парила и правила роженицу и младенца в бане. После этого ребенка заворачивали в старую рубаху отца.
          Рождению мальчиков радовались, а рождение девочки радостью не было. В обществе издавна закрепилось стойкое убеждение, что дочь – это «отрезанный ломоть», потому как рано или поздно она уйдет из семьи («Сына корми – себе пригодится; дочь корми – людям сгодится». «Сын глядит в дом, а дочь глядит вон». «Сын домашний гость, а дочь в люди пойдет»).
          В 1908 г. среди приходов Тобольска наибольшая рождаемость была отмечена в Михаило-Архангельском – 105 младенцев (54 мал., 51 дев.) и Андреевском – 91 младенец (49 мал., 42 дев.) и Петропавловском – 63 младенца (30 мал., 33 дев.) приходах (ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 417. Оп. 1. Д. 243. Л. 1).
          Младенческая смертность была очень высокой. К примеру, во второй половине XIX в. смертность детей первого года жизни была катастрофической – умирало две третий младенцев.
          «В родильном доме при городской больнице во время родов умерла жена надзирателя тюремного замка Васса Наумова; для спасения ребенка произведено кесарево сечение, но ребенок оказался мертвым». (Сибирский листок. 1892. № 48. С. 3).
          Родильница в течение 40 дней считалась существом нечистым. Ей нельзя было входить в храм, прикасаться к священным предметам, иконам, покидать дом, бывать на праздниках, спать с мужем. Только после совершения священником очистительной молитвы над женщиной она могла снова ходить в церковь.
          Ребенка крестили через неделю после рождения. Имя выбирали по святцам. Духовное рождение (именины) считалось выше телесного. Умерших без крещения детей в старину хоронили за оградой кладбища.
          Обряд наречения имени восходит к древнейшей традиции. После рождения и до крещения ребенка называли «материнским», «временным» именем. После крещения ребенок получал истинное имя, но его нельзя было разглашать. В семье нельзя было упоминать настоящие имена родственников, поэтому были придуманы всевозможные названия семейных связей и отношений: сноха, невестка, деверь, шурин, зять, свекор, тесть, теща. И муж также не называл жену ее именем, а только «моя», «баба» или «жена».
          В допетровское время обычными были различные прозвища: Первак, Вторуша, Третьяк, Одинец, Смирный, Бес, Некрас, Сувор, Заяц, Волк, Козел, Паук и т.д. Именно от этих прозвищ формировались в дальнейшем фамилии.
          С наречением именем существовало множество различных примет и суеверий. В большинстве случаев не использовали имя умершего родственника, веря, что ребенок получит его судьбу. Однако, если предки были богаты, жили в почете и чести, назвать ребенка именем такого деда или бабки считалось хорошим знаком.
Было распространено представление, что нельзя давать имя живущего родственника, потому что «один из тезок сживет со свету другого». Считалось, что у каждого человека есть свой Ангел-хранитель (это зависит от выбранного из святцев имени). Если в одном доме два новорожденных человека названы одним именем Ангела, то он не успеет уберечь каждого из них. (Если в семье были, к примеру, два Ивана, то их звали Иван Большой и Иван Малый – Прим. П.Е.).
          Носители одного имени имеют одинаковую судьбу или сходство характеров, поэтому существовала еще и такая примета: нельзя называть новорожденных именами знакомых слабоумных, сумасшедших, пьяниц или преступников.
          Особое отношение было к детям, рожденным вне брака. По закону, они не имели право на фамилию отца и законное после смерти отца или матери наследство. Пример, художник Василий Григорьевич Перов, который являлся внебрачным сыном тобольского губернского прокурора Григория Карловича Криденера. Ему было запрещено пользоваться фамилией отца. Сначала мальчика именовали Вася Григорьев.
          Часто незаконнорожденным давали «плохие» имена: Пуд, Мамант, Меланья, Маремьяна.
          Общее количество рождений незаконнорожденных во второй половине XIX в. в Тобольске было относительно стабильным и составляло 6-9 % в год от общего количества рождений.
          В 1879 г. из 646 рожденных детей незаконнорожденных было 43, в 1880 г. из 555 детей незаконнорожденных – 51, в 1881 г. из 542 детей незаконнорожденных – 69.
          Часто нерадивые матери от младенцев избавлялись – подбрасывали на порог богатых мещан, оставляли в банях или на паперти церквей. В сибирской периодике можно было встретить такие сведения.
          «1 февраля к крыльцу дома чиновника Ефимова неизвестно кем подкинут младенец женского пола» (Тобольские губернские ведомости. 1887. № 11. С. 16).
          «16 марта неизвестная женщина вошла в дом мещанина Ильи Панфилова с грудным младенцем женского пола, и когда хозяйка дома Настасья Панфилова отлучилась в другую комнату упомянутая женщина, оставив ребенка на кровати, вышла на улицу и более не возвращалась» (Тобольские губернские ведомости. 1870. № 33. С. 160).
          «30 июня к дому вдовы солдатской жены Авдотьи Ульяновой подкинут младенец мужеского полу, рожденный, по-видимому, 29 числа, в чем заподозрена обер-офицерская дочь Любовь Рябикова» (Тобольские губернские ведомости. 1870. № 40. С. 205).
          «31 августа к питейному заведению унтер-офицерской жены Аграфены Ставинской неизвестно кем подкинут, завернутый в меховые лоскутья, младенец» (Тобольские губернские ведомости. 1873. № 45. С. 3).
          «24 ноября к галантерейному магазину купца Ершова (в крыльцо) неизвестно кем подкинут младенец мужеского пола» (Тобольские губернские ведомости. 1873. № 8. С. 2).
          Вызывает интерес распределение матерей внебрачных детей по сословиям. Больше половины из них составляли мещанки и крестьянки, проживающие в городе. Значительное число среди матерей незаконнорожденных детей составляли солдатские жены. В период многолетней разлуки с мужьями женщины часто искали партнера на стороне. Кроме того, в общественном мнении прочно закрепился образ солдатки как гулящей, распутной женщины. Невозможность преодолеть негативное восприятие своего образа, в свою очередь, накладывало отпечаток на поведение солдатских жен.



          Первак, Первуша – первый ребенок в семье, Вторуша – второй, Третьяк – третий, Одинец – единственный ребенок в семье. Некрас – некрасивый, Сувор – суворый (суровый). От этих прозвищ происходят фамилии Первушин, Вторушин, Третьяков, Одинцов, Некрасов, Суворов.

Иллюстрация. Панишев Евгений. Колыбельная. Холст, масло. 2000.